Страница:
– А то как же. Гнется Под Ветром выглядит вполне натурально, хотя он вообще не из Иллинойса. Он гурон, только прическу сменил. Полевой агент с верхних озер. Должно быть, его снабдили хорошей ментокопией. А другой – Мотойя – он из этих чокнутых калифорнийцев, и он не простой агент. Заместитель начальника безопасности Центра, вот он кто. Что бы тут ни было, дело нечисто.
– Мы, должно быть, никогда не узнаем наверняка, но предположить, что там произошло, можно, – сказал Козодой. – Помните отца нашей Хань? Его попытку вывести расу сверхлюдей под самым носом у Главной Системы? По-моему, здесь было что-то в этом роде. Еще чей-то проект, независимый, разумеется.
Им нужны были морские свинки для экспериментов, и, вероятно. Молчаливая была не единственной. Но Главная Система, видно, что-то пронюхала, и им пришлось быстро избавляться от улик. Они могли бы просто убить всех, но тогда потеряли бы результаты ценного эксперимента. Проще было рассеять всех подопытных по континенту, а когда опасность минует, выследить их. Возможно, они заключили сделку с Ревущим Быком: вот, мол, тебе рабыня, делай с ней что хочешь, только не убивай и не продавай. Иначе ничего не получишь.
– Да, но она же была не в себе, вождь, – вставил Ворон. – Хотя, наверное, это ментопринтер. Исключительно для безопасности. Она знала только родной язык, и никакой больше. Точнее говоря, и не могла бы его узнать. Блок. Таким образом, нечего было опасаться, что она расскажет кому-то о своем прошлом. И еще, она слишком быстро изменилась. Располнела, обрюзгла, поседела, расплылась. Клейбен мог бы сказать точнее, но, вероятно, это какой-то побочный эффект. За ней, конечно, следили, обнаружили, что она беременна, дождались, пока она родит, и убили ребенка. Конечно, проще всего было объявить, что ребенок родился уродом и требуется соответствующая церемония. Но они перестарались, ублюдки. Такая жестокость была излишней.
– Только почему именно ребенка? – спросила Танцующая в Облаках. – Почему бы им было не убить мать или не забрать ее оттуда во избежание ненужных страданий?
– Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем подробности, – ответил Козодой, – но подозреваю, что эксперимент был единичным. Подопытные должны были рожать только по одному ребенку. Ревущий Бык говорил, что потом она стала бесплодной. Если бы они просто забрали Молчаливую, люди могли возмутиться; проще было избавиться от ребенка, прикрываясь религиозным обрядом, и поставить на этом точку. Ведь женщины, вовлеченные в эксперимент, ни о чем не догадывались. Хотелось бы мне знать, в чем состояла идея. Чего такого ждали от этих детей, если так усердно старались обеспечить свою безопасность?
– Представления не имею, – сказал Ворон, – не исключено, что надеялись получить целый выводок маленьких Урубу или что-то в этом роде. Нам есть о чем еще поговорить?
Козодой покачал головой:
– Нет, пока не о чем, и уже довольно давно. Меня тревожит сама примитивность этой планеты. Я начинаю думать, что на Чанчуке было бы легче. Техника против техники – это для нас привычнее. Нам даже удалось запустить зонды на Чанчук.
– Ты же понимаешь, что новая битва нам не по силам. По крайней мере пока. Знаешь, вождь, я тоже весь извелся. Мы чересчур зависим от Урубу. Без агента в тамошнем Центре нам перстня не взять. И даже разведку не произвести.
– Надо искать другие пути, – убежденно сказал Козодой. – Они должны быть. А если дела на Матрайхе займут несколько лет? А если они вообще сгинут там, в том числе и Урубу? Ворон, я хочу собрать исследовательскую группу. Всех самых опытных наших людей и Звездного Орла. Пусть поработают над альтернативными способами. Если они существуют, я должен о них знать, хотя не собираюсь откусывать больше, чем могу проглотить. Мы еще даже не на полпути. Кстати, используйте и Савафунга. Этот ублюдок что-то знает, но пока помалкивает. Думаю, он будет счастлив показать, что тоже представляет собой ценность. Он годами продавал и покупал информацию у всех флибустьерских кораблей и, возможно, получает к ней доступ примерно так же, как Клейбен работал со своими личными файлами. И помните, дело не только в том, чтобы внедриться. Мы должны вытащить своих людей минимальной ценой. И даже если мы сумеем собрать четыре перстня, нам еще предстоит драка за пятый, а Чен – опасный противник. Ворон пожал плечами:
– Посмотрим, что у нас выйдет. Я бы все же рассчитывал на Урубу.
– Да, если Урубу еще жива…
На правой ветви, которая была немного ниже, чем левая, изображение было стилизованным, но живым. Рисунок на перстне был очень близок к оригиналу, но, не имея предмета для сравнения, невозможно было сказать, что перстень ненастоящий.
Урубу спрятала перстень в футляр и задумалась. Что же делать? Она могла бы, разумеется, войти в святилище, но опасалась ловушки. Весьма вероятно, что это место связано видеоканалом с центральным компьютером, который не ожидает, что простые смертные покажутся перед телекамерами.
Вот в чем была главная проблема этого задания. Ограничения. Урубу упрямо не хотела признать, что и ее возможности имеют пределы, но, если от ее тела отсечь достаточно большой кусок, она утратит способность к самовосстановлению. А ведь она – единственная в своем роде. Если противник хотя бы заподозрил, что существует такое создание, он пошел бы на все, чтобы уничтожить его. Лазерное оружие помогло ей справиться с Валом, но лазер Вала может убить ее.
Урубу решила набраться терпения и ждать. Она понимала, что ожидание грозит затянуться на много недель, если не месяцев, но рано или поздно здесь появится хранительница истины. Племя, которое хозяйничало на этой территории, было на грани распада. Урубу видела его несколько раз. Оно стало слишком большим, чтобы им мог управлять один вождь. В таких случаях происходит ритуал отбора, в процессе которого вождь расставался с теми, от кого хотел избавиться. Не особенно добросовестных женщин или просто тех, кто насолил вождю, вместе с детьми изгоняли из племени. Потом среди отщепенцев естественным путем определялся лидер, они отыскивали себе новое место и превращались в обычное племя, такое же, как и все остальные. Урубу вела себя осторожно: необходимость разделения племени означала, что в здешних лесах много дичи и надежных укрытий, и выживаемость здесь значительно выше нормы. Из этого следовало, что чужак скорее всего не будет включен в племя, а просто убит.
Но процесс отбора нельзя было пустить на самотек. Честолюбивый вождь никогда добровольно не смирится с мыслью, что он уже не в состоянии управлять племенем. Кроме того, при таком количестве народа могут возникать всякие нежелательные идеи вроде примитивного земледелия или оседлой жизни. Поэтому ритуал отбора проходил под надзором хранительниц истины – вот почему Урубу была уверена, что в это племя рано или поздно придет одна из них. И она не сомневалась, что странствующая жрица не упустит случая посетить ближайшее святилище. В конце концов, надо же ей отчитаться.
Урубу ждала целых шесть дней и едва не упустила добычу. Усталая и полуголодная, она дремала в убежище, где укрылась от бури, и только какое-то шестое чувство заставило ее проснуться и услышать, что кто-то пробирается через лес.
Почуяв чужое присутствие, хранительница остановилась и вскинула голову, прислушиваясь. Доведенная до отчаяния, Урубу не думала о риске. Сбросив ожерелье и пояс, она вышла на прогалину, открыто приблизилась к хранительнице и опустилась на одно колено.
– Сестра потерялась? – спросила жрица. Она была смущена, но не испугана. – Как зовут сестру? Откуда пришла сестра?
– Юраа потерялась, одна, долго-долго, – ответила Урубу. – Юраа хочет.., потрогать хранительницу.
Она внезапно поднялась, и не успела жрица опомниться, как Урубу обхватила ее руками и прижалась к ней.
Хранительница вздрогнула и окаменела, ее глаза широко распахнулись, рот раскрылся в беззвучном крике. Процесс поглощения начался.
Тела слились и потекли, превращаясь в единую массу бурлящей и пульсирующей протоплазмы. Плащ хранительницы, подхваченный ветром, отлетел в сторону и повис, зацепившись за дерево. В течение нескольких минут ничего не происходило, но вот из центра пульсирующей глыбы всплыла голова, незаконченный череп с уродливыми натеками плоти. Постепенно возникло тело, длинные тягучие нити отрывались от него и втягивались в растекающуюся массу. Человеческая фигура вырастала из пульсирующей лужи, словно диковинное дерево. Начали проявляться подробности: лицо, грудь, пупок. Кожа обрела темный оттенок, на ней зазмеились сложные татуировки.
Наконец она открыла глаза, огляделась и сделала шаг. Ее движения были неуверенными, словно у нее кружилась голова. Она заставила себя нагнуться и отыскать в кроваво-грязной луже сначала посох, затем ожерелье, мешок и пояс. Вещи были облеплены грязью, но ее это не беспокоило. Заметив повисший на дереве плащ, она нетвердой походкой подошла к нему и стащила с ветки, но надевать не стала. Потом, все еще пошатываясь, она вернулась в заросли и шла, пока не отыскала место, способное послужить временным убежищем. Там она опустилась на землю и погрузилась в глубокий полуобморочный сон.
Когда Урубу вновь открыла глаза, вокруг было темно. Из-за густых облаков нельзя было сказать, кончается ночь или только началась. Впрочем, это не имело значения. Память Юраа присоединилась к воспоминаниям тех, кого Урубу поглотила за прежние годы, а новая память и новая личность заняли свое место в мозге создания Клейбена. Это была совершенно иная память и совершенно иная личность.
Похоже, хранительницы истины имели имена и звания, о которых не полагалось знать простым смертным. Людей полагалось держать в невежестве, иначе они чересчур размножатся, разрушат мир и погибнут сами. За это отвечали Избранные, одной из которых стала теперь Урубу. Ее имя было Омакуа, Цветок Духов, Страж Третьей ступени. Урубу могла приближенно определить, что ей лет девятнадцать-двадцать.
Она родилась и получила воспитание в Срединной Стране, где жили Избранные. Она была окружена горами, и вход туда был известен лишь немногим. Там, под сенью Великого Храма, высеченного в толще горы, стоял поселок, а вокруг расстилались возделанные поля. Деревня была невелика: ведь постоянных жительниц в долине было немного. Это были старшие жрицы, душа и власть религиозной общины, – те, кто выжил после в долгих странствиях по планете и доказал свою преданность Матери-Земле. Они принадлежали к Первой ступени.
Во Вторую ступень входили многоопытные хранительницы истины, которые долго странствовали, знали земли и племена и многое пережили. Они осуществляли надзор за обширными территориями, сопоставляли доклады от подчиненных жриц и время от времени возвращались в селение, чтобы учить молодых.
Достигнув зрелости, будущие жрицы проходили ритуал очищения в Великом Храме. Им давали снадобья, благодаря которым они были то женщинами, то мужчинами, до тех пор, пока не наступало пресыщение.
Каждой из них полагалось выносить и воспитать двоих детей. К этому времени им было лет пятнадцать-шестнадцать. Затем они проходили через второй, гораздо более впечатляющий ритуал. У Омакуа сохранились смутные, но чудесные воспоминания о том, как Великая Богиня и Мать-Земля принимали ее в свое духовное племя. Именно тогда ей сделали татуировки, она получила новое имя и утратила пол. Кроме того, у нее перестали расти волосы на теле, за исключением бровей и ресниц, она похудела и стала сильной и выносливой. Точно так же выглядели и другие хранительницы истины. Омакуа утратила даже привязанность к своим детям. Теперь ее детьми были Люди.
После этого начались тренировки, которые продолжались около года. Жрицы Второй ступени часто вынуждали их принимать жестокие решения и муштровали юных жриц до тех пор, пока они все не начинали мыслить одинаково. Только когда они достигли совершенства, им было позволено отправиться в поход, этим единственным одиночкам в коллективном мире Матрайха. Их долг был служить истине и искоренять ересь в любом месте, где бы ее ни встретили.
Урубу почти жалела их. Более тщательной промывки мозгов она еще не встречала. Единственная радость для них состояла в том, что когда-нибудь они будут жить в мире духов. Омакуа была не той жрицей, с которой они встретились в пещере, но снадобье истины, гипнотическое средство, не действующее на жриц, было ей известно. При необходимости она могла его использовать. Имелись и другие наркотики, которые выдавались жрицам в святилищах.
В общем, дела обстояли совсем не плохо. Ее больше не ограничивали причуды биохимии. Она получила натренированное тело и навыки действий в одиночку. В случае необходимости новую личность было проще подавить, чем предыдущую. При желании она могла в буквальном смысле защитить своих людей. Никто не решится напасть на племя, которое сопровождает хранительница истины. Ее память хранила сведения о более чем сорока племенах и их территориях. Она могла выбирать наиболее безопасный путь. К несчастью, природные стихии, лавовые змеи и крылатые мизумы понятия не имели о привилегиях хранительниц истины. Поэтому умение выживать было первейшим условием достижения Второй ступени. И еще – безошибочность.
Вообще говоря, хранительницам Третьей ступени не полагалось возвращаться в долину. Для этого требовалось повышение по службе. Ничего, решила Урубу, это проблема разрешимая. Рано или поздно появится Святая Мать, чтобы принять ее отчет. И если она будет одна, Омакуа получит повышение. Если же нет – что ж, в джунглях Матрайха случается всякое…
Она весьма благоразумно поступила, когда не решилась войти в святилище. Там были не просто ловушки. Но для Омакуа это было не страшно. Она дождалась рассвета, потом отыскала ручей, вымылась, выстирала плащ, очистила посох и ожерелье. С мешком она сделала все, что сумела. Нельзя было отстирать его дочиста и в то же время сохранить снадобья, лежащие во внутренних отделениях.
Наконец она была готова. Протоплазма, давшая рождение ее новому воплощению, давно протухла и кишела насекомыми. Здесь лежит Юраа, да упокоится она с миром. Урубу чуть не забыла о ее вещах, но вовремя вспомнила и вернулась за ними. Сами по себе они не имели особой ценности, но в ожерелье входил очень крупный и важный амулет. Потом надо будет включить его в новое ожерелье, а пока она просто положила старое ожерелье в мешок.
Как только она прошла между изображениями дерева и птицы, на нее обрушились вопли демонов. Призрачные чудовища преградили ей путь. Она привычно произнесла полагающиеся молитвы и произвела полагающиеся жесты. Демоническая стража не страшила ее, но даже храбрейшего из вождей Матрайха это зрелище напугало бы до полусмерти. Дальше была Невидимо Убивающая Стена. Здесь надо было всего лишь встать на определенном месте и, помолившись, попросить, чтобы Стена исчезла. Но только хранительницам истины были известны нужные молитвы и место, где следовало встать. В теле Юраа Урубу могла по неведению шагнуть прямо в силовое поле, несущее смертельный заряд. Такая штука могла бы убить даже ее.
Наконец она добралась до святилища. Все они были устроены примерно одинаково и всегда находились вблизи от источника чистой воды. В этой святыне был водопад. В центре небольшого садика стояло каменное древо, точь-в-точь такое, как на рисунках. На его правой ветви сидела крупная каменная птица, которых не было на Матрайхе. Урубу могла различить висящие на древе плоды, но определить его породу было невозможно. Урубу спрятала свой разум, оставив на поверхности только Омакуа. Сняв плащ, пояс, ожерелья и украшения, она положила мешок на землю, подошла к каменному дереву и простерлась перед ним.
– Дух Святого Места, здесь Омакуа, из Низших. Ниспошли Омакуа благословение духов.
И раздался голос, мужской голос, негромкий и мягкий, но исполненный внутренней силы.
– Говори, – произнес он. И Омакуа заговорила, рассказывая обо всем, что произошло с ней с момента последнего доклада. Она исповедалась во всех сомнениях и ошибках, рассказала о каждом, кого встретила, обо всем, что видела, обо всех спорах, которые уладила, обо всех ритуалах, которые провела, – она ни о чем не умолчала. Омакуа искренне верила, что здесь обитает великий дух, по сравнению с которым она ничтожнее червя. Она была исполнена благоговения и жаждала получить приказание.
– Омакуа несовершенна, – произнес голос, когда она закончила. – Нуждается в очищении. Поднимайся. Обними дерево.
Она затрепетала, но сделала, как ей велели. Внезапно ее прижало, словно гигантским магнитом, к резному стволу, так что нельзя было пошевелиться. А потом началось нечто странное и ужасное. Одно за другим перед ее мысленным взором проходили прегрешения, в которых она только что исповедалась, и каждое сопровождалось болезненным ударом. Сначала она кричала, но даже крик вызывал наказание, и она перестала кричать.
Никакого предупреждения, никаких наставлений. Она должна была сама осознать, в чем она ошибалась и почему. И как только ей это удавалось, эта преступная мысль исчезала, сменяясь следующей. Потом пришла очередь эмоций. Жалость, милосердие и даже чувство вины были греховны и подлежали искоренению. Ей следовало быть хладнокровной, бесчувственной, объективной, благочестивой и преданной исключительно миру духов.
Урубу умела отсечь все происходящее, схоронившись в тайном уголке сознания. Именно эта способность позволяла ей проходить строгие испытания, проводимые искуснейшими психологами, и обманывать даже ментосканирование. Механизм этой своеобразной умственной дезинфекции был гораздо проще, и уклониться от него было значительно легче. Татуировки на ее теле образовывали своего рода проводящую сеть, через которую можно было дистанционно воздействовать на нервные центры. Несомненно, ритуал посвящения в жрицы имел много общего с тем способом, которым на "Громе" создавали своих собственных джанипурцев и матрайхианок.
Закончилось все религиозным экстазом. Дух задействовал все центры удовольствия, и Омакуа утонула в озере наслаждения. Неудивительно, подумала притаившаяся на границе сознания Урубу, что они идут на это едва ли не с воодушевлением – награда необычайно велика.
В конечном счете она оказалась настолько велика, что Урубу потеряла сознание, а придя в себя, долго отлеживалась, не в силах даже размышлять. Ею владело единственное желание: еще раз пережить это чувство. Она готова была стать последней рабой у низшего из духов. Когда-нибудь она достигнет совершенства, и ей не потребуется ни наказания, ни очищения. К этому стремились все хранительницы истины.
Урубу опасалась, что во время этой процедуры с нее могли снять полную ментокопию. Компьютер непременно заметит непонятный провал между встречей со странной девушкой неподалеку от входа в святилище и пробуждением, омовением и так далее. С другой стороны, вряд ли здесь используется полностью укомплектованный ментопринтер. Скорее всего вся процедура была заранее запрограммирована, и хранительницы истины сами ее запускали. Компьютер лишь реагировал на соответствующие сигналы.
Тем не менее это надежно обеспечивало преданность жреческого сословия.
На следующее утро она совершила омовение в пруду и весь день провела в молитвах. На третье утро духи послали ей запас свежих снадобий и сосуд с напитком очищения. Испив его сидя перед каменным деревом, Омакуа немедленно впала в оцепенение, и Урубу была вынуждена действовать быстро, чтобы не попасться, как тогда, с волшебным песком. Впрочем, это снадобье, поскольку его полагалось пить, срабатывало медленнее, и, зная, что ей предстоит, Урубу успела приготовиться.
Урубу ожидала очередного повторения прописных истин, поскольку у Омакуа не сохранилось никаких особых воспоминаний о том, что происходит во время очищения, и была поражена, когда раздался приказ на чужом языке. Омакуа даже не подозревала, что знает этот язык. Но Урубу его узнала. Скрипучий, бесполый голос заговорил по-французски:
– Мы полагаем, что демоны со звезд могут быть среди нас, в нашем обличье. Этих демонов очень трудно отличить от обычных людей, и опаснее всего – их вождь. Продолжай применять гипнотические снадобья ко всем вождям и будь внимательна к малейшим отклонениям. О всяком, кто проявит любопытство к местоположению и к самому существованию Святого Храма, следует доложить и проследить за ним. Они очень опасны и могут убить даже жрицу, поэтому не предпринимай активных действий, но доложи немедленно. До получения дальнейших указаний ты обязана проходить очищение, как только окажешься в пределах дня пути от святилища. Всех, кто отбился от племени, следует расспросить под действием снадобий. На подступах к Святому Храму размещается персонал Второй ступени. Ты обязана повиноваться их приказам, так, словно тебе приказывают сами боги. Приказы, отданные на Священном Языке, исполняются в первую очередь. Состояние – желтый. Повторяю, состояние – желтый.
– Oui, mon commandant, – ответила Омакуа.
– Ты не сможешь вспомнить этот разговор и этот язык, но будешь выполнять все приказания. Теперь ты изгонишь прошлое из своей памяти и покинешь это святилище обновленной, чтобы нести истину и жить в совершенстве. Утверждать и оберегать истину, достигнуть личного совершенства и абсолютного повиновения – вот единственное, ради чего ты живешь. Теперь пробудись и ступай!
Омакуа пробудилась, чувствуя себя родившейся заново. Ее превращение поразило даже Урубу: она не могла отыскать в памяти Омакуа не только следов сообщения, но даже знания французского языка. Это поразительно смахивало на ментопринтерную программу. Сама она следила за происходящим, оставаясь вне памяти Омакуа, и только поэтому помнила все, что случилось. Подозрения Урубу начали подтверждаться.
В теле каждой жрицы жили две разные личности. Одна – смиренная, но бдительная хранительница истины, другая – преданный солдат МСС. Но где-то на заднем плане маячила скрытая третья личность. Может быть, ментокопия того, кто был воспитан и обучен солдатскому ремеслу в космосе? Не исключено. Во всяком случае, теперь ясно, что об их присутствии на Матрайхе уже догадались.
Должно быть, Главная Система за это время вся извелась. После Джанипура прошло уже столько времени – и никаких признаков покушения на следующий перстень. Наверняка она уже начала думать, что прохлопала что-то, но какая ирония судьбы! Из-за излишне тщательной разработки своих планов Главная Система не могла сделать в этом мире ничего, что не было бы уже сделано.
Покидая святилище, Урубу чувствовала, что теперь может намного успешнее управлять событиями. Правда, выжить в джунглях нелегко, не говоря уже о том, чтобы найти обратный путь в долину, но она должна вернуться. Она потратила много времени, зато обрела средства и власть, необходимые для завершения дела. Теперь по крайней мере можно идти открыто, а в случае чего можно позвать на помощь. Любое племя будет счастливо прийти на помощь хранительнице истины.
И все же обратный путь занял несколько дней, в течение которых Урубу не раз прокляла примитивную культуру, не допускающую даже мысли о животных для верховой езды.
Когда Урубу подошла к долине, разразилась буря. Бурлящие облака вверху, сплошные облака внизу, и единственный просвет между ними – над входом в долину. Отовсюду слышалось громкое шипение лавовых змей, напуганных молниями. Урубу в нерешительности остановилась, раздумывая, не разумнее ли подождать. Но облака в небе мчались по кругу, и буря могла продолжаться несколько дней. Она решила рискнуть и вошла в полосу тумана. Спуск вымотал ей все нервы. Она держалась тропы скорее на ощупь, чем с помощью зрения, но когда уже решила все же вернуться и дождаться, пока рассеется туман, молочная завеса поредела. Впрочем, туг же пошел дождь. Желто-оранжевые пальцы молний пронзали облака, и раскаты грома, подхваченные эхом, метались между скал.
"Надо было быть идиоткой, чтобы сунуться в эту кашу", – сердито подумала Урубу. Даже самые отважные из Людей сейчас прятались в пещерах, пытаясь молитвами умиротворить демонов бури. Она понимала, что и ей стоило бы отыскать убежище, чтобы переждать непогоду. Сейчас не было ни малейшего шанса найти племя Маки, разве что наткнуться на него по слепому везению. Но, пожалуй, ей и без того уже повезло больше, чем полагалось бы.
Оказавшись под защитой деревьев, она стала искать укрытие и вскоре устроилась в глубокой выемке скального выступа. С едой можно подождать, пока не кончится дождь.
Урубу нашла племя Маки только через два с половиной дня, и то лишь потому, что заметила густой дым. Она опоздала. Битва уже закончилась, и теперь полагалось позаботиться о павших. Сражение было кровопролитным – множество трупов кучей валялось у импровизированного погребального костра. На расстоянии невозможно было определить, кто победил и многие ли уцелели из первоначальной группы. Оставалось лишь подойти ближе и рассмотреть всех в лицо. Что ж, лучшего момента для появления жрицы, пожалуй, не найти. Если не считать личных привязанностей, Урубу было почти все равно, кто одержал победу. В любом случае племя было слишком велико, чтобы незамеченным проникнуть на запретную территорию.
– Мы, должно быть, никогда не узнаем наверняка, но предположить, что там произошло, можно, – сказал Козодой. – Помните отца нашей Хань? Его попытку вывести расу сверхлюдей под самым носом у Главной Системы? По-моему, здесь было что-то в этом роде. Еще чей-то проект, независимый, разумеется.
Им нужны были морские свинки для экспериментов, и, вероятно. Молчаливая была не единственной. Но Главная Система, видно, что-то пронюхала, и им пришлось быстро избавляться от улик. Они могли бы просто убить всех, но тогда потеряли бы результаты ценного эксперимента. Проще было рассеять всех подопытных по континенту, а когда опасность минует, выследить их. Возможно, они заключили сделку с Ревущим Быком: вот, мол, тебе рабыня, делай с ней что хочешь, только не убивай и не продавай. Иначе ничего не получишь.
– Да, но она же была не в себе, вождь, – вставил Ворон. – Хотя, наверное, это ментопринтер. Исключительно для безопасности. Она знала только родной язык, и никакой больше. Точнее говоря, и не могла бы его узнать. Блок. Таким образом, нечего было опасаться, что она расскажет кому-то о своем прошлом. И еще, она слишком быстро изменилась. Располнела, обрюзгла, поседела, расплылась. Клейбен мог бы сказать точнее, но, вероятно, это какой-то побочный эффект. За ней, конечно, следили, обнаружили, что она беременна, дождались, пока она родит, и убили ребенка. Конечно, проще всего было объявить, что ребенок родился уродом и требуется соответствующая церемония. Но они перестарались, ублюдки. Такая жестокость была излишней.
– Только почему именно ребенка? – спросила Танцующая в Облаках. – Почему бы им было не убить мать или не забрать ее оттуда во избежание ненужных страданий?
– Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем подробности, – ответил Козодой, – но подозреваю, что эксперимент был единичным. Подопытные должны были рожать только по одному ребенку. Ревущий Бык говорил, что потом она стала бесплодной. Если бы они просто забрали Молчаливую, люди могли возмутиться; проще было избавиться от ребенка, прикрываясь религиозным обрядом, и поставить на этом точку. Ведь женщины, вовлеченные в эксперимент, ни о чем не догадывались. Хотелось бы мне знать, в чем состояла идея. Чего такого ждали от этих детей, если так усердно старались обеспечить свою безопасность?
– Представления не имею, – сказал Ворон, – не исключено, что надеялись получить целый выводок маленьких Урубу или что-то в этом роде. Нам есть о чем еще поговорить?
Козодой покачал головой:
– Нет, пока не о чем, и уже довольно давно. Меня тревожит сама примитивность этой планеты. Я начинаю думать, что на Чанчуке было бы легче. Техника против техники – это для нас привычнее. Нам даже удалось запустить зонды на Чанчук.
– Ты же понимаешь, что новая битва нам не по силам. По крайней мере пока. Знаешь, вождь, я тоже весь извелся. Мы чересчур зависим от Урубу. Без агента в тамошнем Центре нам перстня не взять. И даже разведку не произвести.
– Надо искать другие пути, – убежденно сказал Козодой. – Они должны быть. А если дела на Матрайхе займут несколько лет? А если они вообще сгинут там, в том числе и Урубу? Ворон, я хочу собрать исследовательскую группу. Всех самых опытных наших людей и Звездного Орла. Пусть поработают над альтернативными способами. Если они существуют, я должен о них знать, хотя не собираюсь откусывать больше, чем могу проглотить. Мы еще даже не на полпути. Кстати, используйте и Савафунга. Этот ублюдок что-то знает, но пока помалкивает. Думаю, он будет счастлив показать, что тоже представляет собой ценность. Он годами продавал и покупал информацию у всех флибустьерских кораблей и, возможно, получает к ней доступ примерно так же, как Клейбен работал со своими личными файлами. И помните, дело не только в том, чтобы внедриться. Мы должны вытащить своих людей минимальной ценой. И даже если мы сумеем собрать четыре перстня, нам еще предстоит драка за пятый, а Чен – опасный противник. Ворон пожал плечами:
– Посмотрим, что у нас выйдет. Я бы все же рассчитывал на Урубу.
– Да, если Урубу еще жива…
* * *
Последние десять дней оказались самыми трудными, но наконец ей улыбнулась удача. Святилище находилось в глубокой расщелине между двумя потоками застывшей лавы. По обе стороны входа были вырезаны изображения дерева и птицы. Дальше расщелина резко сворачивала, и разглядеть, что там, в глубине, было невозможно. Знаки на скалах, на удивление четкие и подробные, явно были сделаны не человеческой рукой. Урубу не смогла преодолеть искушение сравнить их с рисунком на поддельном перстне.На правой ветви, которая была немного ниже, чем левая, изображение было стилизованным, но живым. Рисунок на перстне был очень близок к оригиналу, но, не имея предмета для сравнения, невозможно было сказать, что перстень ненастоящий.
Урубу спрятала перстень в футляр и задумалась. Что же делать? Она могла бы, разумеется, войти в святилище, но опасалась ловушки. Весьма вероятно, что это место связано видеоканалом с центральным компьютером, который не ожидает, что простые смертные покажутся перед телекамерами.
Вот в чем была главная проблема этого задания. Ограничения. Урубу упрямо не хотела признать, что и ее возможности имеют пределы, но, если от ее тела отсечь достаточно большой кусок, она утратит способность к самовосстановлению. А ведь она – единственная в своем роде. Если противник хотя бы заподозрил, что существует такое создание, он пошел бы на все, чтобы уничтожить его. Лазерное оружие помогло ей справиться с Валом, но лазер Вала может убить ее.
Урубу решила набраться терпения и ждать. Она понимала, что ожидание грозит затянуться на много недель, если не месяцев, но рано или поздно здесь появится хранительница истины. Племя, которое хозяйничало на этой территории, было на грани распада. Урубу видела его несколько раз. Оно стало слишком большим, чтобы им мог управлять один вождь. В таких случаях происходит ритуал отбора, в процессе которого вождь расставался с теми, от кого хотел избавиться. Не особенно добросовестных женщин или просто тех, кто насолил вождю, вместе с детьми изгоняли из племени. Потом среди отщепенцев естественным путем определялся лидер, они отыскивали себе новое место и превращались в обычное племя, такое же, как и все остальные. Урубу вела себя осторожно: необходимость разделения племени означала, что в здешних лесах много дичи и надежных укрытий, и выживаемость здесь значительно выше нормы. Из этого следовало, что чужак скорее всего не будет включен в племя, а просто убит.
Но процесс отбора нельзя было пустить на самотек. Честолюбивый вождь никогда добровольно не смирится с мыслью, что он уже не в состоянии управлять племенем. Кроме того, при таком количестве народа могут возникать всякие нежелательные идеи вроде примитивного земледелия или оседлой жизни. Поэтому ритуал отбора проходил под надзором хранительниц истины – вот почему Урубу была уверена, что в это племя рано или поздно придет одна из них. И она не сомневалась, что странствующая жрица не упустит случая посетить ближайшее святилище. В конце концов, надо же ей отчитаться.
Урубу ждала целых шесть дней и едва не упустила добычу. Усталая и полуголодная, она дремала в убежище, где укрылась от бури, и только какое-то шестое чувство заставило ее проснуться и услышать, что кто-то пробирается через лес.
Почуяв чужое присутствие, хранительница остановилась и вскинула голову, прислушиваясь. Доведенная до отчаяния, Урубу не думала о риске. Сбросив ожерелье и пояс, она вышла на прогалину, открыто приблизилась к хранительнице и опустилась на одно колено.
– Сестра потерялась? – спросила жрица. Она была смущена, но не испугана. – Как зовут сестру? Откуда пришла сестра?
– Юраа потерялась, одна, долго-долго, – ответила Урубу. – Юраа хочет.., потрогать хранительницу.
Она внезапно поднялась, и не успела жрица опомниться, как Урубу обхватила ее руками и прижалась к ней.
Хранительница вздрогнула и окаменела, ее глаза широко распахнулись, рот раскрылся в беззвучном крике. Процесс поглощения начался.
Тела слились и потекли, превращаясь в единую массу бурлящей и пульсирующей протоплазмы. Плащ хранительницы, подхваченный ветром, отлетел в сторону и повис, зацепившись за дерево. В течение нескольких минут ничего не происходило, но вот из центра пульсирующей глыбы всплыла голова, незаконченный череп с уродливыми натеками плоти. Постепенно возникло тело, длинные тягучие нити отрывались от него и втягивались в растекающуюся массу. Человеческая фигура вырастала из пульсирующей лужи, словно диковинное дерево. Начали проявляться подробности: лицо, грудь, пупок. Кожа обрела темный оттенок, на ней зазмеились сложные татуировки.
Наконец она открыла глаза, огляделась и сделала шаг. Ее движения были неуверенными, словно у нее кружилась голова. Она заставила себя нагнуться и отыскать в кроваво-грязной луже сначала посох, затем ожерелье, мешок и пояс. Вещи были облеплены грязью, но ее это не беспокоило. Заметив повисший на дереве плащ, она нетвердой походкой подошла к нему и стащила с ветки, но надевать не стала. Потом, все еще пошатываясь, она вернулась в заросли и шла, пока не отыскала место, способное послужить временным убежищем. Там она опустилась на землю и погрузилась в глубокий полуобморочный сон.
Когда Урубу вновь открыла глаза, вокруг было темно. Из-за густых облаков нельзя было сказать, кончается ночь или только началась. Впрочем, это не имело значения. Память Юраа присоединилась к воспоминаниям тех, кого Урубу поглотила за прежние годы, а новая память и новая личность заняли свое место в мозге создания Клейбена. Это была совершенно иная память и совершенно иная личность.
Похоже, хранительницы истины имели имена и звания, о которых не полагалось знать простым смертным. Людей полагалось держать в невежестве, иначе они чересчур размножатся, разрушат мир и погибнут сами. За это отвечали Избранные, одной из которых стала теперь Урубу. Ее имя было Омакуа, Цветок Духов, Страж Третьей ступени. Урубу могла приближенно определить, что ей лет девятнадцать-двадцать.
Она родилась и получила воспитание в Срединной Стране, где жили Избранные. Она была окружена горами, и вход туда был известен лишь немногим. Там, под сенью Великого Храма, высеченного в толще горы, стоял поселок, а вокруг расстилались возделанные поля. Деревня была невелика: ведь постоянных жительниц в долине было немного. Это были старшие жрицы, душа и власть религиозной общины, – те, кто выжил после в долгих странствиях по планете и доказал свою преданность Матери-Земле. Они принадлежали к Первой ступени.
Во Вторую ступень входили многоопытные хранительницы истины, которые долго странствовали, знали земли и племена и многое пережили. Они осуществляли надзор за обширными территориями, сопоставляли доклады от подчиненных жриц и время от времени возвращались в селение, чтобы учить молодых.
Достигнув зрелости, будущие жрицы проходили ритуал очищения в Великом Храме. Им давали снадобья, благодаря которым они были то женщинами, то мужчинами, до тех пор, пока не наступало пресыщение.
Каждой из них полагалось выносить и воспитать двоих детей. К этому времени им было лет пятнадцать-шестнадцать. Затем они проходили через второй, гораздо более впечатляющий ритуал. У Омакуа сохранились смутные, но чудесные воспоминания о том, как Великая Богиня и Мать-Земля принимали ее в свое духовное племя. Именно тогда ей сделали татуировки, она получила новое имя и утратила пол. Кроме того, у нее перестали расти волосы на теле, за исключением бровей и ресниц, она похудела и стала сильной и выносливой. Точно так же выглядели и другие хранительницы истины. Омакуа утратила даже привязанность к своим детям. Теперь ее детьми были Люди.
После этого начались тренировки, которые продолжались около года. Жрицы Второй ступени часто вынуждали их принимать жестокие решения и муштровали юных жриц до тех пор, пока они все не начинали мыслить одинаково. Только когда они достигли совершенства, им было позволено отправиться в поход, этим единственным одиночкам в коллективном мире Матрайха. Их долг был служить истине и искоренять ересь в любом месте, где бы ее ни встретили.
Урубу почти жалела их. Более тщательной промывки мозгов она еще не встречала. Единственная радость для них состояла в том, что когда-нибудь они будут жить в мире духов. Омакуа была не той жрицей, с которой они встретились в пещере, но снадобье истины, гипнотическое средство, не действующее на жриц, было ей известно. При необходимости она могла его использовать. Имелись и другие наркотики, которые выдавались жрицам в святилищах.
В общем, дела обстояли совсем не плохо. Ее больше не ограничивали причуды биохимии. Она получила натренированное тело и навыки действий в одиночку. В случае необходимости новую личность было проще подавить, чем предыдущую. При желании она могла в буквальном смысле защитить своих людей. Никто не решится напасть на племя, которое сопровождает хранительница истины. Ее память хранила сведения о более чем сорока племенах и их территориях. Она могла выбирать наиболее безопасный путь. К несчастью, природные стихии, лавовые змеи и крылатые мизумы понятия не имели о привилегиях хранительниц истины. Поэтому умение выживать было первейшим условием достижения Второй ступени. И еще – безошибочность.
Вообще говоря, хранительницам Третьей ступени не полагалось возвращаться в долину. Для этого требовалось повышение по службе. Ничего, решила Урубу, это проблема разрешимая. Рано или поздно появится Святая Мать, чтобы принять ее отчет. И если она будет одна, Омакуа получит повышение. Если же нет – что ж, в джунглях Матрайха случается всякое…
Она весьма благоразумно поступила, когда не решилась войти в святилище. Там были не просто ловушки. Но для Омакуа это было не страшно. Она дождалась рассвета, потом отыскала ручей, вымылась, выстирала плащ, очистила посох и ожерелье. С мешком она сделала все, что сумела. Нельзя было отстирать его дочиста и в то же время сохранить снадобья, лежащие во внутренних отделениях.
Наконец она была готова. Протоплазма, давшая рождение ее новому воплощению, давно протухла и кишела насекомыми. Здесь лежит Юраа, да упокоится она с миром. Урубу чуть не забыла о ее вещах, но вовремя вспомнила и вернулась за ними. Сами по себе они не имели особой ценности, но в ожерелье входил очень крупный и важный амулет. Потом надо будет включить его в новое ожерелье, а пока она просто положила старое ожерелье в мешок.
Как только она прошла между изображениями дерева и птицы, на нее обрушились вопли демонов. Призрачные чудовища преградили ей путь. Она привычно произнесла полагающиеся молитвы и произвела полагающиеся жесты. Демоническая стража не страшила ее, но даже храбрейшего из вождей Матрайха это зрелище напугало бы до полусмерти. Дальше была Невидимо Убивающая Стена. Здесь надо было всего лишь встать на определенном месте и, помолившись, попросить, чтобы Стена исчезла. Но только хранительницам истины были известны нужные молитвы и место, где следовало встать. В теле Юраа Урубу могла по неведению шагнуть прямо в силовое поле, несущее смертельный заряд. Такая штука могла бы убить даже ее.
Наконец она добралась до святилища. Все они были устроены примерно одинаково и всегда находились вблизи от источника чистой воды. В этой святыне был водопад. В центре небольшого садика стояло каменное древо, точь-в-точь такое, как на рисунках. На его правой ветви сидела крупная каменная птица, которых не было на Матрайхе. Урубу могла различить висящие на древе плоды, но определить его породу было невозможно. Урубу спрятала свой разум, оставив на поверхности только Омакуа. Сняв плащ, пояс, ожерелья и украшения, она положила мешок на землю, подошла к каменному дереву и простерлась перед ним.
– Дух Святого Места, здесь Омакуа, из Низших. Ниспошли Омакуа благословение духов.
И раздался голос, мужской голос, негромкий и мягкий, но исполненный внутренней силы.
– Говори, – произнес он. И Омакуа заговорила, рассказывая обо всем, что произошло с ней с момента последнего доклада. Она исповедалась во всех сомнениях и ошибках, рассказала о каждом, кого встретила, обо всем, что видела, обо всех спорах, которые уладила, обо всех ритуалах, которые провела, – она ни о чем не умолчала. Омакуа искренне верила, что здесь обитает великий дух, по сравнению с которым она ничтожнее червя. Она была исполнена благоговения и жаждала получить приказание.
– Омакуа несовершенна, – произнес голос, когда она закончила. – Нуждается в очищении. Поднимайся. Обними дерево.
Она затрепетала, но сделала, как ей велели. Внезапно ее прижало, словно гигантским магнитом, к резному стволу, так что нельзя было пошевелиться. А потом началось нечто странное и ужасное. Одно за другим перед ее мысленным взором проходили прегрешения, в которых она только что исповедалась, и каждое сопровождалось болезненным ударом. Сначала она кричала, но даже крик вызывал наказание, и она перестала кричать.
Никакого предупреждения, никаких наставлений. Она должна была сама осознать, в чем она ошибалась и почему. И как только ей это удавалось, эта преступная мысль исчезала, сменяясь следующей. Потом пришла очередь эмоций. Жалость, милосердие и даже чувство вины были греховны и подлежали искоренению. Ей следовало быть хладнокровной, бесчувственной, объективной, благочестивой и преданной исключительно миру духов.
Урубу умела отсечь все происходящее, схоронившись в тайном уголке сознания. Именно эта способность позволяла ей проходить строгие испытания, проводимые искуснейшими психологами, и обманывать даже ментосканирование. Механизм этой своеобразной умственной дезинфекции был гораздо проще, и уклониться от него было значительно легче. Татуировки на ее теле образовывали своего рода проводящую сеть, через которую можно было дистанционно воздействовать на нервные центры. Несомненно, ритуал посвящения в жрицы имел много общего с тем способом, которым на "Громе" создавали своих собственных джанипурцев и матрайхианок.
Закончилось все религиозным экстазом. Дух задействовал все центры удовольствия, и Омакуа утонула в озере наслаждения. Неудивительно, подумала притаившаяся на границе сознания Урубу, что они идут на это едва ли не с воодушевлением – награда необычайно велика.
В конечном счете она оказалась настолько велика, что Урубу потеряла сознание, а придя в себя, долго отлеживалась, не в силах даже размышлять. Ею владело единственное желание: еще раз пережить это чувство. Она готова была стать последней рабой у низшего из духов. Когда-нибудь она достигнет совершенства, и ей не потребуется ни наказания, ни очищения. К этому стремились все хранительницы истины.
Урубу опасалась, что во время этой процедуры с нее могли снять полную ментокопию. Компьютер непременно заметит непонятный провал между встречей со странной девушкой неподалеку от входа в святилище и пробуждением, омовением и так далее. С другой стороны, вряд ли здесь используется полностью укомплектованный ментопринтер. Скорее всего вся процедура была заранее запрограммирована, и хранительницы истины сами ее запускали. Компьютер лишь реагировал на соответствующие сигналы.
Тем не менее это надежно обеспечивало преданность жреческого сословия.
На следующее утро она совершила омовение в пруду и весь день провела в молитвах. На третье утро духи послали ей запас свежих снадобий и сосуд с напитком очищения. Испив его сидя перед каменным деревом, Омакуа немедленно впала в оцепенение, и Урубу была вынуждена действовать быстро, чтобы не попасться, как тогда, с волшебным песком. Впрочем, это снадобье, поскольку его полагалось пить, срабатывало медленнее, и, зная, что ей предстоит, Урубу успела приготовиться.
Урубу ожидала очередного повторения прописных истин, поскольку у Омакуа не сохранилось никаких особых воспоминаний о том, что происходит во время очищения, и была поражена, когда раздался приказ на чужом языке. Омакуа даже не подозревала, что знает этот язык. Но Урубу его узнала. Скрипучий, бесполый голос заговорил по-французски:
– Мы полагаем, что демоны со звезд могут быть среди нас, в нашем обличье. Этих демонов очень трудно отличить от обычных людей, и опаснее всего – их вождь. Продолжай применять гипнотические снадобья ко всем вождям и будь внимательна к малейшим отклонениям. О всяком, кто проявит любопытство к местоположению и к самому существованию Святого Храма, следует доложить и проследить за ним. Они очень опасны и могут убить даже жрицу, поэтому не предпринимай активных действий, но доложи немедленно. До получения дальнейших указаний ты обязана проходить очищение, как только окажешься в пределах дня пути от святилища. Всех, кто отбился от племени, следует расспросить под действием снадобий. На подступах к Святому Храму размещается персонал Второй ступени. Ты обязана повиноваться их приказам, так, словно тебе приказывают сами боги. Приказы, отданные на Священном Языке, исполняются в первую очередь. Состояние – желтый. Повторяю, состояние – желтый.
– Oui, mon commandant, – ответила Омакуа.
– Ты не сможешь вспомнить этот разговор и этот язык, но будешь выполнять все приказания. Теперь ты изгонишь прошлое из своей памяти и покинешь это святилище обновленной, чтобы нести истину и жить в совершенстве. Утверждать и оберегать истину, достигнуть личного совершенства и абсолютного повиновения – вот единственное, ради чего ты живешь. Теперь пробудись и ступай!
Омакуа пробудилась, чувствуя себя родившейся заново. Ее превращение поразило даже Урубу: она не могла отыскать в памяти Омакуа не только следов сообщения, но даже знания французского языка. Это поразительно смахивало на ментопринтерную программу. Сама она следила за происходящим, оставаясь вне памяти Омакуа, и только поэтому помнила все, что случилось. Подозрения Урубу начали подтверждаться.
В теле каждой жрицы жили две разные личности. Одна – смиренная, но бдительная хранительница истины, другая – преданный солдат МСС. Но где-то на заднем плане маячила скрытая третья личность. Может быть, ментокопия того, кто был воспитан и обучен солдатскому ремеслу в космосе? Не исключено. Во всяком случае, теперь ясно, что об их присутствии на Матрайхе уже догадались.
Должно быть, Главная Система за это время вся извелась. После Джанипура прошло уже столько времени – и никаких признаков покушения на следующий перстень. Наверняка она уже начала думать, что прохлопала что-то, но какая ирония судьбы! Из-за излишне тщательной разработки своих планов Главная Система не могла сделать в этом мире ничего, что не было бы уже сделано.
Покидая святилище, Урубу чувствовала, что теперь может намного успешнее управлять событиями. Правда, выжить в джунглях нелегко, не говоря уже о том, чтобы найти обратный путь в долину, но она должна вернуться. Она потратила много времени, зато обрела средства и власть, необходимые для завершения дела. Теперь по крайней мере можно идти открыто, а в случае чего можно позвать на помощь. Любое племя будет счастливо прийти на помощь хранительнице истины.
И все же обратный путь занял несколько дней, в течение которых Урубу не раз прокляла примитивную культуру, не допускающую даже мысли о животных для верховой езды.
Когда Урубу подошла к долине, разразилась буря. Бурлящие облака вверху, сплошные облака внизу, и единственный просвет между ними – над входом в долину. Отовсюду слышалось громкое шипение лавовых змей, напуганных молниями. Урубу в нерешительности остановилась, раздумывая, не разумнее ли подождать. Но облака в небе мчались по кругу, и буря могла продолжаться несколько дней. Она решила рискнуть и вошла в полосу тумана. Спуск вымотал ей все нервы. Она держалась тропы скорее на ощупь, чем с помощью зрения, но когда уже решила все же вернуться и дождаться, пока рассеется туман, молочная завеса поредела. Впрочем, туг же пошел дождь. Желто-оранжевые пальцы молний пронзали облака, и раскаты грома, подхваченные эхом, метались между скал.
"Надо было быть идиоткой, чтобы сунуться в эту кашу", – сердито подумала Урубу. Даже самые отважные из Людей сейчас прятались в пещерах, пытаясь молитвами умиротворить демонов бури. Она понимала, что и ей стоило бы отыскать убежище, чтобы переждать непогоду. Сейчас не было ни малейшего шанса найти племя Маки, разве что наткнуться на него по слепому везению. Но, пожалуй, ей и без того уже повезло больше, чем полагалось бы.
Оказавшись под защитой деревьев, она стала искать укрытие и вскоре устроилась в глубокой выемке скального выступа. С едой можно подождать, пока не кончится дождь.
Урубу нашла племя Маки только через два с половиной дня, и то лишь потому, что заметила густой дым. Она опоздала. Битва уже закончилась, и теперь полагалось позаботиться о павших. Сражение было кровопролитным – множество трупов кучей валялось у импровизированного погребального костра. На расстоянии невозможно было определить, кто победил и многие ли уцелели из первоначальной группы. Оставалось лишь подойти ближе и рассмотреть всех в лицо. Что ж, лучшего момента для появления жрицы, пожалуй, не найти. Если не считать личных привязанностей, Урубу было почти все равно, кто одержал победу. В любом случае племя было слишком велико, чтобы незамеченным проникнуть на запретную территорию.