Страница:
Девушка холодно посмотрела на хозяина и пошла мимо него по лестнице
наверх. За ней двинулся я, потом - Меддер. Закат шел последним.
Почти весь второй этаж занимала одна комната, затемненная деревьями за
мансардным окном. Тут стояли широкая кровать, придвинутая к наклонной стене,
стол, несколько плетеных стульев, маленький радиоприемник, а посреди комнаты
- круглая черная печка.
Закат пошел в крошечную кухоньку и возвратился с четырехгранной
бутылкой и несколькими стаканами. Наполнил стаканы и поднял свой.
Уговаривать нас долго не пришлось, мы выпили и расселись.
Закат одним духом вылакал свой стакан, наклонился, поставил его на пол,
а когда разогнулся, в руке у него снова был кольт.
Я услыхал, как в неприятной тишине, наступившей так неожиданно,
захлебнулся Меддер. Губы у Кэрол дернулись так, словно она намеревалась
засмеяться. Потом девушка наклонилась вперед, держа стакан левой рукой
поверх сумочки.
Губы у Заката медленно растянулись в тонкую ровную линию. Неторопливо и
небрежно он проговорил:
- Так, значит, пятки поджариваете? Моим дружкам, да?
Меддер начал хватать ртом воздух и разводить своими толстыми руками.
Кольт мгновенно повернулся в его сторону. Меддер сразу же опустил руки и
вцепился в колени пальцами.
- Вы и в этом сосунки,- устало продолжал Закат.- Поджарили парню пятки,
чтоб он раскололся, а потом явились к его товарищу домой!
- Н-ну х-хорошо,- нервно залопотал Меддер.- Ч-что н-нам за это б-будет?
Девушка едва заметно усмехнулась, но ничего не сказала.
- Веревка,- ухмыльнувшись, мягко сказал Закат.- Хорошо смоченная,
завязанная тугим узлом веревка. Потом мы с дружком отправимся ловить
светлячков - жемчужины, по-вашему. А вот когда возвратимся...- Он замолчал и
провел ребром левой ладони по горлу: - Нравится эта мысль? - посмотрел он на
меня.
- Вполне. Только не стоит об этом долго трезвонить,- сказал я.- Где
веревка?
- В комоде,- ответил Закат и кивнул головой в угол.
Я пошел вдоль стены к комоду. В этот миг Меддер неожиданно жалобно
ойкнул, глаза его закатились, и он, потеряв сознание, свалился со стула
вперед лицом.
Заката это раздразнило. Такого бессмысленного оборота событий он не
ждал. Его правая рука очертила полукруг, и кольт нацелился в спину Меддера.
Рука Кэрол скользнула под сумочку. Сумочка приподнялась на дюйм, и из
ловко выхваченного револьвера - того самого, что, по мнению Заката, был в
сумочке,- вырвался огонь.
Закат как-то странно кашлянул, и пуля его кольта отколола кусок от
спинки стула, с которого свалился Меддер. Закат уронил кольт, голова его
безвольно упала на грудь, глаза закатились. Длинные ноги подтянулись,
каблуки заскрипели по полу. Вот так он и сидел - обмякший, подбородок прижат
к груди, глаза закатившиеся. Закат был мертв.
Я выбил ногой стул из-под мисс Донован, и она упала на бок, мелькнув в
воздухе длинными ногами в шелковых чулках. Ее шляпка сползла набок. Она
вскрикнула. Я наступил ей на руку и резким ударом выбил револьвер, который
перелетел через всю мансарду. Вслед за ним полетела сумочка, где лежал
второй револьвер. Девушка завизжала.
- Вставай! - гаркнул я.
Кэрол медленно поднялась и, кусая губы, отошла от меня. Глаза у нее
были сумасшедшие. Она превратилась вдруг в гадкого звереныша, которого
загнали в угол. Девушка пятилась, пока не уперлась в стену. Ее глаза яростно
сверкали на мертвенно-бледном лице.
Я бросил взгляд на Меддера и подошел к закрытой двери, которая вела в
ванную. Повернул ключ в замке и жестом показал девушке на дверь:
- Сюда!
Она пересекла на деревянных ногах комнату, чуть не зацепив меня.
- Ну, подожди же, стукач...
Я толкнул ее в ванную и повернул ключ в замке. Если бы девушка надумала
выскочить из окна, я не имел бы ничего против.
Потом я вернулся к Закату, нащупал в его кармане небольшой твердый
предмет - связку ключей на кольце - и достал их, стараясь не сбросить тело
со стула. Больше я не искал ничего.
На кольце были ключи от машины.
Я еще раз посмотрел на Меддера, пальцы его были белые как снег. Я
спустился по узкой темной лестнице на веранду, обошел дом и сел в старый
спортивный автомобиль под навесом. Один из ключей подошел к зажиганию.
Чтоб запустить мотор, пришлось долго повозиться. Я дал задний ход и
подогнал машину грязной дорожкой к тротуару. В доме было тихо и спокойно.
Высокие сосны, что росли перед домом и сзади дома, безразлично покачивали
своими верхушками, сквозь которые время от времени пробивался холодный,
равнодушный солнечный свет.
Выжимая из машины все, что можно, я погнал ее назад на Кепител-вей,
потом к центру города, миновал площадь, отель "Сноквелми" и помчался через
мост в сторону Тихого океана и Вестпорта.
Через час быстрой езды по поросшей довольно реденьким леском местности
(трижды пришлось останавливаться, чтоб долить воды в радиатор) я услыхал шум
прибоя, которого не могло заглушить даже чиханье мотора. Широкая белая
дорога, пожелтевшая посередине, опоясывала холм; вдали над сверкающим
океаном высились несколько домов. Тут дорога раздваивалась. Слева на
дорожном указателе стояло: "Вестпорт - 9 миль". Эта дорога вела не к домам,
а поворачивала на ржавый консольный мост и терялась среди поломанных ветром
яблоневых садов.
Еще двадцать минут, и я добрался до Вестпорта, сразу же за песчаной
отмелью на возвышении стояли дома. Песчаная коса заканчивалась длинным узким
причалом, который в свою очередь заканчивался рядом маленьких яхт. Их
спущенные паруса трепыхались и бились о мачты. За яхтами виднелись бакены, а
за ними на невидимой мели пенилась вода.
А за мелью Тихий океан катил свои волны к Японии. Это был форпост
побережья, крайний западный пункт, до которого мог добраться человек,
оставаясь при этом на материковой территории Соединенных Штатов. Прекрасное
место для бывшего заключенного, который хочет спрятать несколько чужих
жемчужин величиной с молодую картофелину. Конечно, при условии, если у него
нет врагов.
Я остановил машину перед коттеджем, на фасаде которого висела вывеска
"Завтраки, обеды, ужины". Маленький человечек с кроличьей мордочкой в
веснушках замахивался граблями на двух черных кур. Мотор машины чихнул в
последний раз, и этот звук заставил человечка оглянуться.
Я вылез из машины, вошел в калитку и показал на вывеску:
- Завтрак готов?
Человечек швырнул граблями в кур, вытер о штаны руки и искоса взглянул
на меня.
- Этим заведует жена,- сообщил он тоненьким злым голоском.- Яичница с
ветчиной - вот и все.
- Яичница с ветчиной меня устраивает,- сказал я.
Мы вошли в дом. Три стола, накрытые цветными клеенками, несколько
литографий на стене, в бутылке на камине - модель корабля с полной
оснасткой. Я сел. Хозяин вошел в двустворчатую дверь, и вскоре с кухни
донеслось шипение. Потом он возвратился, через мое плечо поставил на клеенку
какую-то посудину и бросил рядом бумажную салфетку.
- А что касается кальвадоса - еще рано? - прошептал хозяин.
Я ответил, что он очень ошибается. Человечек снова вышел и возвратился
со стаканами и квартой прозрачной янтарной жидкости. Потом сел со мной за
стол и наполнил стаканы. Густой баритон на кухне под шипение сковороды запел
"Хлою".
Мы чокнулись, выпили и подождали, пока тепло растекалось по телу.
- Издалека? - поинтересовался человечек. Я ответил утвердительно.
- Наверное, из Сиэтла? На вас хороший костюм.
- Из Сиэтла,- согласился я.
- К нам редко кто приезжает,- сказал он, посмотри на мое левое ухо.- Да
и зачем сюда ехать, ведь эта дорога! никуда не ведет. Вот раньше, когда еще
действовал сухой закон...- Он замолчал и перевел свой острый, как у орла,
взгляд на второе мое ухо.
- О-о, когда действовал сухой закон!..- Я сделал широкий жест и с видом
знатока выпил.
Хозяин наклонился и дохнул мне на подбородок.
- Черт возьми, тогда можно было загрузиться в любой рыбной лавочке на
причале! Виски привозили под улово! крабов и устриц. В Вестпорте было полно
контрабанд! Ребятишки играли коробками от шотландского. Ни одна машина в
городе не ночевала в гараже. Все гаражи 61 под самую крышу заставлены
канадским разливом. Береговая охрана раз в неделю наблюдала с катера, как
око; причалов разгружали лодки. В пятницу. Всегда в один и тот же день.- Он
подмигнул.
Я дымил сигаретой, с кухни снова донесся баритон который пел "Хлою".
Сковорода издавала шипение.
- Черт возьми, но вас же спиртное вряд ли интересует! - проговорил он.
- Вы правы, черт возьми. Я скупаю золотых рыбок.
- А-а,- угрюмо отозвался он.
Я налил себе и ему еще кальвадоса.
- За бутылку плачу я и еще две прихвачу с собой. Он просиял.
- Так как вас, говорите, зовут?
- Кармади. Думаете, я шучу насчет золотых рыбок? Ничуть.
- Черт, но с такой мелочи, как рыбки, не проживешь, разве не так?
Я показал ему на свой рукав и сказал:
- Вы же сами сказали, что у меня хороший костюм. Если рыбки интересные,
то на них можно заработать. Новые разновидности появляются все время. Я
узнал, что у вас тут один старик держит целую коллекцию. Может, он ее
продает. Некоторые виды он вывел вроде бы сам.
Я налил в стакан еще кальвадоса. Упитанная женщина с усами ударом ноги
открыла дверь и крикнула:
- Забирай яичницу с ветчиной!
Хозяин выбежал на кухню и принес мой завтрак. Я начал есть. Он
внимательно следил за мной. Через какое-то время он хлопнул себя под столом
по худой ноге, усмехнулся и сказал:
- Старик Уоллес! Ну, конечно, вам надо навестить старика Уоллеса. Черт,
мы же не очень с ним знакомы. Он ведет себя как-то не по-соседски.
Человечек повернулся на стуле и показал сквозь тонкие занавески на холм
вдали. На вершине того холма сиял в лучах солнца желто-белый дом.
- Черт, вот там он и живет. У него их тьма-тьмущая. Золотые рыбки, да?
Черт, ну и удивили ж вы меня!
Этот человечек меня уже не интересовал. Я проглотил завтрак,
расплатился за него и за три кальвадоса по доллару за каждый и отправился к
автомобилю.
Торопиться, похоже, не было надобности. Раш Меддер придет в себя и,
наверное, освободит девушку. Но они ничего не знают про Вестпорт. Закат при
них не упоминал об этом городишке. Те двое о нем не знали, когда появились в
Олимпии, а то сразу подались бы сюда. А если бы они подслушивали под моей
дверью в отеле, то знали бы, что я был не один. И тогда вели бы себя
по-другому, когда ворвались в номер.
Времени у меня достаточно. Поэтому я проехал к причалу и осмотрел его.
Там были рыбные лавочки, питейные заведения, крохотные бордели для рыбаков,
бильярдная, зал с игральными автоматами и "живыми картинками". Ниже, около
воды, в огромных деревянных баках кишела рыба, приготовленная для приманки.
Слонялось там и порядочно бродяг, и если б кому-то пришло в голову их
зацепить, то это ему, очевидно не прошло бы даром. Не увидел я только
блюстителей порядка.
Потом я поехал на холм, к желто-белому дому. Он стоял отдельно,
кварталах в четырех от ближайшего жилища. Перед домом - цветы, подстриженный
зеленый газон, сад, украшенный декоративными камнями. Женщина в
коричнево-белом сатиновом платье опрыскивала растительную тлю из
пульверизатора. Я подождал, пока моя куча металлолома успокоится, потом
вышел и снял шляпу.
- Мистер Уоллес живет здесь?
У женщины было приятное лицо, спокойный, твердый взгляд. Она кивнула
головой.
- Вы хотели бы его увидеть? - спросила она спокойным, твердым голосом с
хорошим произношением.
Она мало походила на жену человека, который ограбил поезд.
Я представился и сказал, что о рыбках ее мужа мне рассказали в городе.
Еще я добавил, будто меня интересуют редкие виды золотых рыбок.
Женщина поставила опрыскиватель и вошла в дом. Вокруг меня жужжали
пчелы. Большие мохнатые пчелы, которые не боятся холодного морского ветра.
На песчаную отмель накатывались волны, их шум напоминал далекую неземную
музыку. Северное солнце казалось каким-то поблекшим, его лучи не грели.
Женщина вышла из дома, оставив дверь открытой.
- Он наверху, поднимитесь по лестнице,- сказала она.
Я обошел несколько старых кресел-качалок, стоящих между клумбами, и
вошел в дом человека, укравшего когда-то Линдеровы жемчужины.
В большой комнате аквариумы стояли всюду: часть из них двумя ярусами на
полках с подпорками, большие овальные - в металлических каркасах, одни
подсвечивались сверху, другие - снизу. Водоросли беспорядочными гирляндами
покачивались за грязным стеклом, а вода имела какой-то призрачный
зеленоватый цвет. В ней плавали рыбки всех цветов радуги.
Были там рыбки длинные, тонкие и похожие на золотые стрелы, японские
вулехвостые, за которыми тянулись фантастически большие хвосты, неоновые
рыбки, прозрачные, словно цветное стекло, крохотные чупли в полдюйма длиной,
редкостные золотые рыбки, большие и нескладные китайские телескопы с
выпученными глазами, жабьими мордами и плавниками, которые двигались в
зеленоватой воде, словно ноги, толстяка, торопящегося на обед.
Больше всего света падало из большого окна в потолке. Под этим окном
возле голого деревянного стола стоял высокий сухопарый мужчина. В левой руке
он держал трепещущую красную рыбку, а правой сжимал лезвие безопасной
бритвы, обернутое с одной стороны лейкопластырем.
Он взглянул на меня из-под густых бровей. Глаза у него были глубоко
запавшие, бесцветные, мутноватые. Я подошел ближе и посмотрел на рыбку в его
руке.
- Грибок? - поинтересовался я.
Мужчина медленно кивнул головой и сказал:
- Белый грибок.- Потом положил рыбку на стол и заботливо расправил ее
спинной плавник. Он был общипанный и раздвоенный, а на его потрепанных краях
белел какой-то налет.- Белый грибок,- повторил хозяин.- Это не так страшно.
Я подправлю этого парня, и он будет здоровехонький. Чем могу служить,
мистер?
Я покрутил в руке сигарету, улыбнулся ему и сказал:
- Они как люди. Я имею в виду рыбок. Тоже болеют.
Он прижал рыбку к столу и подрезал рваный край плавника. Потом
расправил хвост и подрезал и его. Рыбка перестала биться.
- Одних удается вылечить,- отозвался мужчина,- других - нет.
Невозможно, например, вылечить болезнь плавательного пузыря.- Он поднял на
меня глаза.- Если вы думаете, что ей больно, то ошибаетесь. Рыбку можно
убить, но сделать ей больно, как человеку, невозможно.
Он отложил лезвие, смочил ватку жидкостью сиреневого цвета и закрасил
ею обрезанные края плавника. Потом погрузил палец в баночку с вазелином и
смазал им ранки. После этого пустил рыбку в маленький аквариум у стены, и
она спокойно поплыла, очевидно, довольная.
Худощавый мужчина вытер руки, сел на край скамейки и уставился в меня
своими безжизненными глазами. Когда-то, очень давно, он был, наверное,
красивым.
- Интересуетесь рыбками? - спросил он. В голосе его слышался
отдаленный, осторожный гомон тюремной камеры и тюремного двора.
Я покачал головой.
- Не очень. Это только повод. Я приехал издалека, чтоб увидеться с
вами, мистер Сайп.
Он провел языком по губам, не спуская с меня глаз. А когда заговорил
снова, голос у него был мягкий и усталый.
- Моя фамилия Уоллес, уважаемый.
Я выпустил кольцо дыма и проткнул его пальцем.
- А для моего дела вы мне нужны как Сайп.
Он наклонился вперед, опустил руки между расставленными костлявыми
коленями и сжал пальцы. Большие узловатые руки, которые когда-то переделали
много тяжелой работы. Голова чуть дернулась вверх, глаза холодно смотрели
из-под мохнатых бровей. Но голос его оставался мягким.
- Давно ко мне не наведывались легавые. По крайней мере не лезли с
разговорами. Чем ты сейчас занимаешься?
- А угадай,- сказал я. Его голос стал еще мягче.
- Послушай, легавый, я тут живу тихо, спокойно. Меня больше никто не
трогает. Я получил амнистию прямо из Белого дома. Забавляюсь себе золотыми
рыбками, а человек проникается чувством к тем, за кем ухаживает. Я никому на
свете ничего не должен. Я свое заплатил. У моей жены хватит денег для нас
обоих. Все, чего я хочу,- это чтоб меня оставили в покое, легавый.- Он
замолчал, покачал головой и добавил: - Меня больше не обманешь. Довольно!
Я ничего не ответил. Только легонько улыбнулся.
- Теперь до меня никому нет дела,- продолжал хозяин.- Я получил
амнистию от самого президента. Я хочу только одного: чтоб меня оставили в
покое.
Я покачал головой, все еще улыбаясь.
- Это - единственное, чего ты не дождешься. Пока сам все не отдашь.
- Послушай,- мягко проговорил он,- ты, наверное, новенький в этом деле.
Тебе еще все кажется интересным. Ты хочешь сделать себе имя. Но на мне это
висит уже двадцать лет, и ко мне приходило много больших людей, некоторые из
них были даже очень умные. И они поняли: у меня нет ничего, кроме того, что
принадлежит мне. Да никогда и не было. Все досталось кому-то другому.
- Почтовому служащему,- бросил я.- Ну, конечно!
- Послушай,- так же мягко продолжал Сайп,- я свое отсидел. Я знаю все
входы-выходы. Знаю, что вы так просто не успокоитесь, во всяком случае до
тех пор, пока еще жив человек, который может что-то вспомнить. Я знаю, время
от времени ко мне будут присылать какого-нибудь гада, чтоб он снова все это
копал. Ну и ладно. Я не обижаюсь. Ну, а теперь, что мне сделать, чтоб ты
убрался?
Я покачал головой и посмотрел на рыбок, которые равнодушно плавали в
своих больших уютных аквариумах. Я почувствовал усталость. Эта тишина
вызывала в моем мозгу образы-призраки - призраки давно прошедших дней.
Поезд, грохочущий сквозь темноту, засада в почтовом вагоне, вспышка
выстрела, мертвый почтовый служащий на полу, тихое журчанье воды из бака и
человек, которому удалось девятнадцать лет хранить тайну. Почти удалось.
- Ты сделал одну ошибку,- неторопливо начал я.- Помнишь парня по имени
Шелушитель Мардо?
Он поднял голову. Я видел, как он старается что-то вспомнить. Но это
имя ему, кажется, ничего не сказало.
- Ты знал этого парня в Ливенворте,- сказал я.- Коротышка сидел за то,
что раздваивал двадцатидолларовые банкноты и подклеивал фальшивую вторую
сторону.
- Угу,- отозвался Сайп.- Помню.
- Ты рассказал ему, что жемчужины у тебя,- сказал я.
Но Сайп, как видно, не верил мне.
- Наверное, я пошутил тогда,- медленно, как-то опустошенно проговорил
он.
- Возможно. Но слушай дальше. Сам он так не думал. Не так давно он
побывал в этих краях с приятелем по кличке Закат. Они тебя где-то увидели, и
Шелушитель тебя узнал. И начал шевелить мозгами: как бы, дескать, немножко
подзаработать? Но парень не мог и дня прожить без кокаина, да еще и
разговаривал во сне. Вот одна девушка и узнала про шарики. А потом еще одна
девица в компании с одним адвокатиком поджарили Шелушителю пятки, и теперь
он мертв.
Сайп уставился на меня немигающим взглядом. Мор-Щинки в уголках его рта
углубились.
Я помахал сигаретой и продолжил:
- Мы не знаем, что он там выболтал, но адвокатик с девушкой теперь в
Олимпии. Закат тоже в Олимпии, но он уже мертв. Они его прикончили. Не
поручусь, что они знают, где ты. Но в конце концов, наверняка, узнают. Они
или кто-нибудь другой, похожий на них. Ты можешь измотать полицию, если она
неспособна найти жемчужины, а ты не пытаешься их продать. Можешь вымотать
страховую компанию...
Ни один мускул не шевельнулся на лице Сайпа. Не шевельнулись большие
узчоватые пальцы, сплетенные между коленями. Только его мертвые глаза
неотрывно смотрели на меня.
- Но от мошенников тебе не отмотаться,- продолжал я.- Эти не отцепятся.
Объявятся двое-трое, у которых найдутся и время, и деньги, и злость, чтобы
жать на тебя. Они уж как-нибудь сумеют узнать то, что им надо. Выкрадут твою
жену или вывезут тебя в лес и там поговорят с тобой. А у меня есть
приличное, честное предложение.
- А ты из какой ватаги? - неожиданно спросил Сайп.- Сперва мне
показалось, словно от тебя смердит легавым. А теперь уже и не знаю.
- Страховая компания,- ответил я.- Объясню суть соглашения. Все
вознаграждение - двадцать пять тысяч. Пять косых - женщине, которая дала мне
информацию. Десять косых - мне. Я сделал всю работу, и нет такого
револьвера, под который я бы не подставлял свою голову. Десять косых - тебе.
Через меня. Напрямик ты и пяти центов не получишь. Ну, как тебе мое
предложение?
- На первый взгляд, неплохое,- мягко сказал он,- кроме одной детали.
Нет у меня никаких жемчужин, легавый.
Я нахмурился. Больше я не мог ничего ему предложить. Других козырей у
меня не было. Я бросил на деревянный пол окурок и растоптал его. А потом
повернулся, чтоб уйти.
- Подожди минутку,- сказал Сайп,- я докажу тебе, что говорил правду.
Он вышел из комнаты. Я засмотрелся на рыбок. Откуда-то издали донесся
шум мотора. Я услыхал, как дверь открылась и снова закрылась - очевидно, в
соседней комнате.
Вскоре Сайп возвратился. Его рука сжимала блестящий кольт сорок пятого
калибра. Револьвер был длиной в локоть.
Сайп наставил кольт на меня и сказал:
- Вот тут у меня жемчужины, шесть штук. Свинцовые жемчужины. Я могу на
расстоянии шестидесяти ярдов отбить мухе лапу. Ты не легавый. А теперь
беги... Расскажи своим дружкам, что я готов выбивать им из кольта по зубу в
любой день недели, а в воскресенье - по два зуба! Я не шелохнулся. В мертвых
глазах этого человека сквозило безумие. Я не отважился шевельнуться.
- Оставь это для театра,- неторопливо ответил я.- Я докажу, что я
детектив. Ты сидел в тюрьме, и эта игрушка у тебя - уже правонарушение.
Положи ее, и поговорим спокойно.
Машина, шум которой я услыхал несколько минут тому назад, остановилась
около дома. Послышались шаги и голоса.
Сайп отступил в глубь комнаты и стал между столом и большим аквариумом
галлонов на двадцать - тридцать. Он оскалился усмешкой борца, которого
загнали в глухой угол.
- Похоже, твои дружки тебя нагнали,- не торопясь, сказал он.- Ну-ка,
доставай револьвер и бросай на пол, пока еще есть время... Пока еще дышишь.
Я не шелохнулся. Я сидел и разглядывал жесткие перекрученные волосы у
него на бровях. Потом посмотрел ему в глаза. Я знал: стоило мне пошевелиться
- и он выстрелит.
Шаги уже слышались на лестнице. Это -были приглушенные шаги людей,
которые приготовились к борьбе.
В комнату вошли трое,
Первой на одеревеневших ногах переступила порог миссис Сайп. Глаза ее
горели, пальцы судорожно сжимались и разжимались, словно она хотела за
что-то ухватиться. В спину ей упирался один из небольших револьверов Кэрол
Донован, крепко зажатый в ее маленькой безжалостной руке.
Последним вошел Меддер. Он был пьян, поэтому казался смелым и
осатаневшим. Он наставил свой "Смит и Вессон" на меня и криво усмехнулся.
Девушка оттолкнула миссис Сайп в сторону. Пожилая женщина отлетела в
угол и опустилась на колени.
Сайп вытаращил глаза на Кэрол. Он был глубоко потрясен, ибо видел перед
собой юную, красивую девушку. С таким противником ему еще не приходилось
встречаться. Если бы в комнату вошли мужчины, он бы их изрешетил из своего
кольта.
Маленькая, темноволосая и белолицая девушка холодно взглянула на него и
резким, ледяным голосом приказала:
- Ну-ка, папочка, бросай свой пугач! Спокойно, не суетись!
Сайп медленно наклонился, не спуская с нее глаз. Потом положил
огромный, как у пионеров Дикого Запада, кольт на пол.
- А теперь отбрось его ногой, папочка. Сайп отбросил кольт, и он
отлетел на середину комнаты.
- Вот так оно будет лучше, старичок. Раш, посмотри за ним, пока я
отберу игрушку у легавого.
Два револьвера повернулись в мою сторону, и тяжелый взгляд серых глаз
девушки остановился на мне. Меддер сделал несколько шагов к Сайпу и нацелил
ему в грудь свой "Смит и Вессон".
Девушка улыбнулась, но приятной ее улыбку я бы не назвал.
- Так вот, выходит, какой ты умный, да? Все время высовываешься, да? Но
ты дал маху, фараон. Даже не ощупал как следует своего худенького дружка. А
у него в ботинке была небольшая карта.
- Мне она не нужна,- спокойно сказал я и улыбнулся ей.
Я старался улыбаться как можно приветливей, ибо миссис Сайп двигалась
на коленках по полу, и каждое движение приближало ее к кольту Сайпа.
- Но теперь с тобой покончено. Ну-ка, подними клешни и не опускай, пока
я не получу твой пугач!
В девушке было пять футов два дюйма, и весила она около 120 фунтов. В
общем, девушка да и только. А у меня рост - шесть и одиннадцать с половиной,
и вешу я сто девяносто пять фунтов. Поэтому я поднял руки и саданул ей в
челюсть.
Она отлетела на ярд, и ее игрушка выстрелила. Пуля обожгла мне ребра.
Девушка начала падать, словно в замедленном кадре. В этом было что-то
неестественное.
Миссис Сайп схватила кольт и выстрелила Кэрол в спину.
Меддер мгновенно крутанулся, а Сайп метнулся к нему. Меддер отскочил,
что-то крикнул и снова взял Сайпа на мушку. Сайп замер, словно окаменел, и
широкая безумная усмешка снова застыла на его осунувшемся лице.
Пуля, выпущенная из кольта, толкнула девушку вперед с такой силой,
словно порывистый ветер грохнул дверью.
В воздухе мелькнула синяя одежда, и что-то ударило меня в грудь - то
была ее голова. Какое-то мгновение я еще видел ее лицо, когда она падала,-
странное, совсем незнакомое лицо.
А потом девушка превратилась в маленькую, бесформенную кучку около моих
ног, уже неживую, и что-то красное растекалось рядом, а сзади стояла высокая
спокойная женщина, и из сжатого обеими руками кольта вился дымок.
Меддер дважды выстрелил в Сайпа. Все еще улыбаясь, Сайп дернулся вперед
и ударился о край стола. Сиреневая жидкость, которой он смазывал своих
наверх. За ней двинулся я, потом - Меддер. Закат шел последним.
Почти весь второй этаж занимала одна комната, затемненная деревьями за
мансардным окном. Тут стояли широкая кровать, придвинутая к наклонной стене,
стол, несколько плетеных стульев, маленький радиоприемник, а посреди комнаты
- круглая черная печка.
Закат пошел в крошечную кухоньку и возвратился с четырехгранной
бутылкой и несколькими стаканами. Наполнил стаканы и поднял свой.
Уговаривать нас долго не пришлось, мы выпили и расселись.
Закат одним духом вылакал свой стакан, наклонился, поставил его на пол,
а когда разогнулся, в руке у него снова был кольт.
Я услыхал, как в неприятной тишине, наступившей так неожиданно,
захлебнулся Меддер. Губы у Кэрол дернулись так, словно она намеревалась
засмеяться. Потом девушка наклонилась вперед, держа стакан левой рукой
поверх сумочки.
Губы у Заката медленно растянулись в тонкую ровную линию. Неторопливо и
небрежно он проговорил:
- Так, значит, пятки поджариваете? Моим дружкам, да?
Меддер начал хватать ртом воздух и разводить своими толстыми руками.
Кольт мгновенно повернулся в его сторону. Меддер сразу же опустил руки и
вцепился в колени пальцами.
- Вы и в этом сосунки,- устало продолжал Закат.- Поджарили парню пятки,
чтоб он раскололся, а потом явились к его товарищу домой!
- Н-ну х-хорошо,- нервно залопотал Меддер.- Ч-что н-нам за это б-будет?
Девушка едва заметно усмехнулась, но ничего не сказала.
- Веревка,- ухмыльнувшись, мягко сказал Закат.- Хорошо смоченная,
завязанная тугим узлом веревка. Потом мы с дружком отправимся ловить
светлячков - жемчужины, по-вашему. А вот когда возвратимся...- Он замолчал и
провел ребром левой ладони по горлу: - Нравится эта мысль? - посмотрел он на
меня.
- Вполне. Только не стоит об этом долго трезвонить,- сказал я.- Где
веревка?
- В комоде,- ответил Закат и кивнул головой в угол.
Я пошел вдоль стены к комоду. В этот миг Меддер неожиданно жалобно
ойкнул, глаза его закатились, и он, потеряв сознание, свалился со стула
вперед лицом.
Заката это раздразнило. Такого бессмысленного оборота событий он не
ждал. Его правая рука очертила полукруг, и кольт нацелился в спину Меддера.
Рука Кэрол скользнула под сумочку. Сумочка приподнялась на дюйм, и из
ловко выхваченного револьвера - того самого, что, по мнению Заката, был в
сумочке,- вырвался огонь.
Закат как-то странно кашлянул, и пуля его кольта отколола кусок от
спинки стула, с которого свалился Меддер. Закат уронил кольт, голова его
безвольно упала на грудь, глаза закатились. Длинные ноги подтянулись,
каблуки заскрипели по полу. Вот так он и сидел - обмякший, подбородок прижат
к груди, глаза закатившиеся. Закат был мертв.
Я выбил ногой стул из-под мисс Донован, и она упала на бок, мелькнув в
воздухе длинными ногами в шелковых чулках. Ее шляпка сползла набок. Она
вскрикнула. Я наступил ей на руку и резким ударом выбил револьвер, который
перелетел через всю мансарду. Вслед за ним полетела сумочка, где лежал
второй револьвер. Девушка завизжала.
- Вставай! - гаркнул я.
Кэрол медленно поднялась и, кусая губы, отошла от меня. Глаза у нее
были сумасшедшие. Она превратилась вдруг в гадкого звереныша, которого
загнали в угол. Девушка пятилась, пока не уперлась в стену. Ее глаза яростно
сверкали на мертвенно-бледном лице.
Я бросил взгляд на Меддера и подошел к закрытой двери, которая вела в
ванную. Повернул ключ в замке и жестом показал девушке на дверь:
- Сюда!
Она пересекла на деревянных ногах комнату, чуть не зацепив меня.
- Ну, подожди же, стукач...
Я толкнул ее в ванную и повернул ключ в замке. Если бы девушка надумала
выскочить из окна, я не имел бы ничего против.
Потом я вернулся к Закату, нащупал в его кармане небольшой твердый
предмет - связку ключей на кольце - и достал их, стараясь не сбросить тело
со стула. Больше я не искал ничего.
На кольце были ключи от машины.
Я еще раз посмотрел на Меддера, пальцы его были белые как снег. Я
спустился по узкой темной лестнице на веранду, обошел дом и сел в старый
спортивный автомобиль под навесом. Один из ключей подошел к зажиганию.
Чтоб запустить мотор, пришлось долго повозиться. Я дал задний ход и
подогнал машину грязной дорожкой к тротуару. В доме было тихо и спокойно.
Высокие сосны, что росли перед домом и сзади дома, безразлично покачивали
своими верхушками, сквозь которые время от времени пробивался холодный,
равнодушный солнечный свет.
Выжимая из машины все, что можно, я погнал ее назад на Кепител-вей,
потом к центру города, миновал площадь, отель "Сноквелми" и помчался через
мост в сторону Тихого океана и Вестпорта.
Через час быстрой езды по поросшей довольно реденьким леском местности
(трижды пришлось останавливаться, чтоб долить воды в радиатор) я услыхал шум
прибоя, которого не могло заглушить даже чиханье мотора. Широкая белая
дорога, пожелтевшая посередине, опоясывала холм; вдали над сверкающим
океаном высились несколько домов. Тут дорога раздваивалась. Слева на
дорожном указателе стояло: "Вестпорт - 9 миль". Эта дорога вела не к домам,
а поворачивала на ржавый консольный мост и терялась среди поломанных ветром
яблоневых садов.
Еще двадцать минут, и я добрался до Вестпорта, сразу же за песчаной
отмелью на возвышении стояли дома. Песчаная коса заканчивалась длинным узким
причалом, который в свою очередь заканчивался рядом маленьких яхт. Их
спущенные паруса трепыхались и бились о мачты. За яхтами виднелись бакены, а
за ними на невидимой мели пенилась вода.
А за мелью Тихий океан катил свои волны к Японии. Это был форпост
побережья, крайний западный пункт, до которого мог добраться человек,
оставаясь при этом на материковой территории Соединенных Штатов. Прекрасное
место для бывшего заключенного, который хочет спрятать несколько чужих
жемчужин величиной с молодую картофелину. Конечно, при условии, если у него
нет врагов.
Я остановил машину перед коттеджем, на фасаде которого висела вывеска
"Завтраки, обеды, ужины". Маленький человечек с кроличьей мордочкой в
веснушках замахивался граблями на двух черных кур. Мотор машины чихнул в
последний раз, и этот звук заставил человечка оглянуться.
Я вылез из машины, вошел в калитку и показал на вывеску:
- Завтрак готов?
Человечек швырнул граблями в кур, вытер о штаны руки и искоса взглянул
на меня.
- Этим заведует жена,- сообщил он тоненьким злым голоском.- Яичница с
ветчиной - вот и все.
- Яичница с ветчиной меня устраивает,- сказал я.
Мы вошли в дом. Три стола, накрытые цветными клеенками, несколько
литографий на стене, в бутылке на камине - модель корабля с полной
оснасткой. Я сел. Хозяин вошел в двустворчатую дверь, и вскоре с кухни
донеслось шипение. Потом он возвратился, через мое плечо поставил на клеенку
какую-то посудину и бросил рядом бумажную салфетку.
- А что касается кальвадоса - еще рано? - прошептал хозяин.
Я ответил, что он очень ошибается. Человечек снова вышел и возвратился
со стаканами и квартой прозрачной янтарной жидкости. Потом сел со мной за
стол и наполнил стаканы. Густой баритон на кухне под шипение сковороды запел
"Хлою".
Мы чокнулись, выпили и подождали, пока тепло растекалось по телу.
- Издалека? - поинтересовался человечек. Я ответил утвердительно.
- Наверное, из Сиэтла? На вас хороший костюм.
- Из Сиэтла,- согласился я.
- К нам редко кто приезжает,- сказал он, посмотри на мое левое ухо.- Да
и зачем сюда ехать, ведь эта дорога! никуда не ведет. Вот раньше, когда еще
действовал сухой закон...- Он замолчал и перевел свой острый, как у орла,
взгляд на второе мое ухо.
- О-о, когда действовал сухой закон!..- Я сделал широкий жест и с видом
знатока выпил.
Хозяин наклонился и дохнул мне на подбородок.
- Черт возьми, тогда можно было загрузиться в любой рыбной лавочке на
причале! Виски привозили под улово! крабов и устриц. В Вестпорте было полно
контрабанд! Ребятишки играли коробками от шотландского. Ни одна машина в
городе не ночевала в гараже. Все гаражи 61 под самую крышу заставлены
канадским разливом. Береговая охрана раз в неделю наблюдала с катера, как
око; причалов разгружали лодки. В пятницу. Всегда в один и тот же день.- Он
подмигнул.
Я дымил сигаретой, с кухни снова донесся баритон который пел "Хлою".
Сковорода издавала шипение.
- Черт возьми, но вас же спиртное вряд ли интересует! - проговорил он.
- Вы правы, черт возьми. Я скупаю золотых рыбок.
- А-а,- угрюмо отозвался он.
Я налил себе и ему еще кальвадоса.
- За бутылку плачу я и еще две прихвачу с собой. Он просиял.
- Так как вас, говорите, зовут?
- Кармади. Думаете, я шучу насчет золотых рыбок? Ничуть.
- Черт, но с такой мелочи, как рыбки, не проживешь, разве не так?
Я показал ему на свой рукав и сказал:
- Вы же сами сказали, что у меня хороший костюм. Если рыбки интересные,
то на них можно заработать. Новые разновидности появляются все время. Я
узнал, что у вас тут один старик держит целую коллекцию. Может, он ее
продает. Некоторые виды он вывел вроде бы сам.
Я налил в стакан еще кальвадоса. Упитанная женщина с усами ударом ноги
открыла дверь и крикнула:
- Забирай яичницу с ветчиной!
Хозяин выбежал на кухню и принес мой завтрак. Я начал есть. Он
внимательно следил за мной. Через какое-то время он хлопнул себя под столом
по худой ноге, усмехнулся и сказал:
- Старик Уоллес! Ну, конечно, вам надо навестить старика Уоллеса. Черт,
мы же не очень с ним знакомы. Он ведет себя как-то не по-соседски.
Человечек повернулся на стуле и показал сквозь тонкие занавески на холм
вдали. На вершине того холма сиял в лучах солнца желто-белый дом.
- Черт, вот там он и живет. У него их тьма-тьмущая. Золотые рыбки, да?
Черт, ну и удивили ж вы меня!
Этот человечек меня уже не интересовал. Я проглотил завтрак,
расплатился за него и за три кальвадоса по доллару за каждый и отправился к
автомобилю.
Торопиться, похоже, не было надобности. Раш Меддер придет в себя и,
наверное, освободит девушку. Но они ничего не знают про Вестпорт. Закат при
них не упоминал об этом городишке. Те двое о нем не знали, когда появились в
Олимпии, а то сразу подались бы сюда. А если бы они подслушивали под моей
дверью в отеле, то знали бы, что я был не один. И тогда вели бы себя
по-другому, когда ворвались в номер.
Времени у меня достаточно. Поэтому я проехал к причалу и осмотрел его.
Там были рыбные лавочки, питейные заведения, крохотные бордели для рыбаков,
бильярдная, зал с игральными автоматами и "живыми картинками". Ниже, около
воды, в огромных деревянных баках кишела рыба, приготовленная для приманки.
Слонялось там и порядочно бродяг, и если б кому-то пришло в голову их
зацепить, то это ему, очевидно не прошло бы даром. Не увидел я только
блюстителей порядка.
Потом я поехал на холм, к желто-белому дому. Он стоял отдельно,
кварталах в четырех от ближайшего жилища. Перед домом - цветы, подстриженный
зеленый газон, сад, украшенный декоративными камнями. Женщина в
коричнево-белом сатиновом платье опрыскивала растительную тлю из
пульверизатора. Я подождал, пока моя куча металлолома успокоится, потом
вышел и снял шляпу.
- Мистер Уоллес живет здесь?
У женщины было приятное лицо, спокойный, твердый взгляд. Она кивнула
головой.
- Вы хотели бы его увидеть? - спросила она спокойным, твердым голосом с
хорошим произношением.
Она мало походила на жену человека, который ограбил поезд.
Я представился и сказал, что о рыбках ее мужа мне рассказали в городе.
Еще я добавил, будто меня интересуют редкие виды золотых рыбок.
Женщина поставила опрыскиватель и вошла в дом. Вокруг меня жужжали
пчелы. Большие мохнатые пчелы, которые не боятся холодного морского ветра.
На песчаную отмель накатывались волны, их шум напоминал далекую неземную
музыку. Северное солнце казалось каким-то поблекшим, его лучи не грели.
Женщина вышла из дома, оставив дверь открытой.
- Он наверху, поднимитесь по лестнице,- сказала она.
Я обошел несколько старых кресел-качалок, стоящих между клумбами, и
вошел в дом человека, укравшего когда-то Линдеровы жемчужины.
В большой комнате аквариумы стояли всюду: часть из них двумя ярусами на
полках с подпорками, большие овальные - в металлических каркасах, одни
подсвечивались сверху, другие - снизу. Водоросли беспорядочными гирляндами
покачивались за грязным стеклом, а вода имела какой-то призрачный
зеленоватый цвет. В ней плавали рыбки всех цветов радуги.
Были там рыбки длинные, тонкие и похожие на золотые стрелы, японские
вулехвостые, за которыми тянулись фантастически большие хвосты, неоновые
рыбки, прозрачные, словно цветное стекло, крохотные чупли в полдюйма длиной,
редкостные золотые рыбки, большие и нескладные китайские телескопы с
выпученными глазами, жабьими мордами и плавниками, которые двигались в
зеленоватой воде, словно ноги, толстяка, торопящегося на обед.
Больше всего света падало из большого окна в потолке. Под этим окном
возле голого деревянного стола стоял высокий сухопарый мужчина. В левой руке
он держал трепещущую красную рыбку, а правой сжимал лезвие безопасной
бритвы, обернутое с одной стороны лейкопластырем.
Он взглянул на меня из-под густых бровей. Глаза у него были глубоко
запавшие, бесцветные, мутноватые. Я подошел ближе и посмотрел на рыбку в его
руке.
- Грибок? - поинтересовался я.
Мужчина медленно кивнул головой и сказал:
- Белый грибок.- Потом положил рыбку на стол и заботливо расправил ее
спинной плавник. Он был общипанный и раздвоенный, а на его потрепанных краях
белел какой-то налет.- Белый грибок,- повторил хозяин.- Это не так страшно.
Я подправлю этого парня, и он будет здоровехонький. Чем могу служить,
мистер?
Я покрутил в руке сигарету, улыбнулся ему и сказал:
- Они как люди. Я имею в виду рыбок. Тоже болеют.
Он прижал рыбку к столу и подрезал рваный край плавника. Потом
расправил хвост и подрезал и его. Рыбка перестала биться.
- Одних удается вылечить,- отозвался мужчина,- других - нет.
Невозможно, например, вылечить болезнь плавательного пузыря.- Он поднял на
меня глаза.- Если вы думаете, что ей больно, то ошибаетесь. Рыбку можно
убить, но сделать ей больно, как человеку, невозможно.
Он отложил лезвие, смочил ватку жидкостью сиреневого цвета и закрасил
ею обрезанные края плавника. Потом погрузил палец в баночку с вазелином и
смазал им ранки. После этого пустил рыбку в маленький аквариум у стены, и
она спокойно поплыла, очевидно, довольная.
Худощавый мужчина вытер руки, сел на край скамейки и уставился в меня
своими безжизненными глазами. Когда-то, очень давно, он был, наверное,
красивым.
- Интересуетесь рыбками? - спросил он. В голосе его слышался
отдаленный, осторожный гомон тюремной камеры и тюремного двора.
Я покачал головой.
- Не очень. Это только повод. Я приехал издалека, чтоб увидеться с
вами, мистер Сайп.
Он провел языком по губам, не спуская с меня глаз. А когда заговорил
снова, голос у него был мягкий и усталый.
- Моя фамилия Уоллес, уважаемый.
Я выпустил кольцо дыма и проткнул его пальцем.
- А для моего дела вы мне нужны как Сайп.
Он наклонился вперед, опустил руки между расставленными костлявыми
коленями и сжал пальцы. Большие узловатые руки, которые когда-то переделали
много тяжелой работы. Голова чуть дернулась вверх, глаза холодно смотрели
из-под мохнатых бровей. Но голос его оставался мягким.
- Давно ко мне не наведывались легавые. По крайней мере не лезли с
разговорами. Чем ты сейчас занимаешься?
- А угадай,- сказал я. Его голос стал еще мягче.
- Послушай, легавый, я тут живу тихо, спокойно. Меня больше никто не
трогает. Я получил амнистию прямо из Белого дома. Забавляюсь себе золотыми
рыбками, а человек проникается чувством к тем, за кем ухаживает. Я никому на
свете ничего не должен. Я свое заплатил. У моей жены хватит денег для нас
обоих. Все, чего я хочу,- это чтоб меня оставили в покое, легавый.- Он
замолчал, покачал головой и добавил: - Меня больше не обманешь. Довольно!
Я ничего не ответил. Только легонько улыбнулся.
- Теперь до меня никому нет дела,- продолжал хозяин.- Я получил
амнистию от самого президента. Я хочу только одного: чтоб меня оставили в
покое.
Я покачал головой, все еще улыбаясь.
- Это - единственное, чего ты не дождешься. Пока сам все не отдашь.
- Послушай,- мягко проговорил он,- ты, наверное, новенький в этом деле.
Тебе еще все кажется интересным. Ты хочешь сделать себе имя. Но на мне это
висит уже двадцать лет, и ко мне приходило много больших людей, некоторые из
них были даже очень умные. И они поняли: у меня нет ничего, кроме того, что
принадлежит мне. Да никогда и не было. Все досталось кому-то другому.
- Почтовому служащему,- бросил я.- Ну, конечно!
- Послушай,- так же мягко продолжал Сайп,- я свое отсидел. Я знаю все
входы-выходы. Знаю, что вы так просто не успокоитесь, во всяком случае до
тех пор, пока еще жив человек, который может что-то вспомнить. Я знаю, время
от времени ко мне будут присылать какого-нибудь гада, чтоб он снова все это
копал. Ну и ладно. Я не обижаюсь. Ну, а теперь, что мне сделать, чтоб ты
убрался?
Я покачал головой и посмотрел на рыбок, которые равнодушно плавали в
своих больших уютных аквариумах. Я почувствовал усталость. Эта тишина
вызывала в моем мозгу образы-призраки - призраки давно прошедших дней.
Поезд, грохочущий сквозь темноту, засада в почтовом вагоне, вспышка
выстрела, мертвый почтовый служащий на полу, тихое журчанье воды из бака и
человек, которому удалось девятнадцать лет хранить тайну. Почти удалось.
- Ты сделал одну ошибку,- неторопливо начал я.- Помнишь парня по имени
Шелушитель Мардо?
Он поднял голову. Я видел, как он старается что-то вспомнить. Но это
имя ему, кажется, ничего не сказало.
- Ты знал этого парня в Ливенворте,- сказал я.- Коротышка сидел за то,
что раздваивал двадцатидолларовые банкноты и подклеивал фальшивую вторую
сторону.
- Угу,- отозвался Сайп.- Помню.
- Ты рассказал ему, что жемчужины у тебя,- сказал я.
Но Сайп, как видно, не верил мне.
- Наверное, я пошутил тогда,- медленно, как-то опустошенно проговорил
он.
- Возможно. Но слушай дальше. Сам он так не думал. Не так давно он
побывал в этих краях с приятелем по кличке Закат. Они тебя где-то увидели, и
Шелушитель тебя узнал. И начал шевелить мозгами: как бы, дескать, немножко
подзаработать? Но парень не мог и дня прожить без кокаина, да еще и
разговаривал во сне. Вот одна девушка и узнала про шарики. А потом еще одна
девица в компании с одним адвокатиком поджарили Шелушителю пятки, и теперь
он мертв.
Сайп уставился на меня немигающим взглядом. Мор-Щинки в уголках его рта
углубились.
Я помахал сигаретой и продолжил:
- Мы не знаем, что он там выболтал, но адвокатик с девушкой теперь в
Олимпии. Закат тоже в Олимпии, но он уже мертв. Они его прикончили. Не
поручусь, что они знают, где ты. Но в конце концов, наверняка, узнают. Они
или кто-нибудь другой, похожий на них. Ты можешь измотать полицию, если она
неспособна найти жемчужины, а ты не пытаешься их продать. Можешь вымотать
страховую компанию...
Ни один мускул не шевельнулся на лице Сайпа. Не шевельнулись большие
узчоватые пальцы, сплетенные между коленями. Только его мертвые глаза
неотрывно смотрели на меня.
- Но от мошенников тебе не отмотаться,- продолжал я.- Эти не отцепятся.
Объявятся двое-трое, у которых найдутся и время, и деньги, и злость, чтобы
жать на тебя. Они уж как-нибудь сумеют узнать то, что им надо. Выкрадут твою
жену или вывезут тебя в лес и там поговорят с тобой. А у меня есть
приличное, честное предложение.
- А ты из какой ватаги? - неожиданно спросил Сайп.- Сперва мне
показалось, словно от тебя смердит легавым. А теперь уже и не знаю.
- Страховая компания,- ответил я.- Объясню суть соглашения. Все
вознаграждение - двадцать пять тысяч. Пять косых - женщине, которая дала мне
информацию. Десять косых - мне. Я сделал всю работу, и нет такого
револьвера, под который я бы не подставлял свою голову. Десять косых - тебе.
Через меня. Напрямик ты и пяти центов не получишь. Ну, как тебе мое
предложение?
- На первый взгляд, неплохое,- мягко сказал он,- кроме одной детали.
Нет у меня никаких жемчужин, легавый.
Я нахмурился. Больше я не мог ничего ему предложить. Других козырей у
меня не было. Я бросил на деревянный пол окурок и растоптал его. А потом
повернулся, чтоб уйти.
- Подожди минутку,- сказал Сайп,- я докажу тебе, что говорил правду.
Он вышел из комнаты. Я засмотрелся на рыбок. Откуда-то издали донесся
шум мотора. Я услыхал, как дверь открылась и снова закрылась - очевидно, в
соседней комнате.
Вскоре Сайп возвратился. Его рука сжимала блестящий кольт сорок пятого
калибра. Револьвер был длиной в локоть.
Сайп наставил кольт на меня и сказал:
- Вот тут у меня жемчужины, шесть штук. Свинцовые жемчужины. Я могу на
расстоянии шестидесяти ярдов отбить мухе лапу. Ты не легавый. А теперь
беги... Расскажи своим дружкам, что я готов выбивать им из кольта по зубу в
любой день недели, а в воскресенье - по два зуба! Я не шелохнулся. В мертвых
глазах этого человека сквозило безумие. Я не отважился шевельнуться.
- Оставь это для театра,- неторопливо ответил я.- Я докажу, что я
детектив. Ты сидел в тюрьме, и эта игрушка у тебя - уже правонарушение.
Положи ее, и поговорим спокойно.
Машина, шум которой я услыхал несколько минут тому назад, остановилась
около дома. Послышались шаги и голоса.
Сайп отступил в глубь комнаты и стал между столом и большим аквариумом
галлонов на двадцать - тридцать. Он оскалился усмешкой борца, которого
загнали в глухой угол.
- Похоже, твои дружки тебя нагнали,- не торопясь, сказал он.- Ну-ка,
доставай револьвер и бросай на пол, пока еще есть время... Пока еще дышишь.
Я не шелохнулся. Я сидел и разглядывал жесткие перекрученные волосы у
него на бровях. Потом посмотрел ему в глаза. Я знал: стоило мне пошевелиться
- и он выстрелит.
Шаги уже слышались на лестнице. Это -были приглушенные шаги людей,
которые приготовились к борьбе.
В комнату вошли трое,
Первой на одеревеневших ногах переступила порог миссис Сайп. Глаза ее
горели, пальцы судорожно сжимались и разжимались, словно она хотела за
что-то ухватиться. В спину ей упирался один из небольших револьверов Кэрол
Донован, крепко зажатый в ее маленькой безжалостной руке.
Последним вошел Меддер. Он был пьян, поэтому казался смелым и
осатаневшим. Он наставил свой "Смит и Вессон" на меня и криво усмехнулся.
Девушка оттолкнула миссис Сайп в сторону. Пожилая женщина отлетела в
угол и опустилась на колени.
Сайп вытаращил глаза на Кэрол. Он был глубоко потрясен, ибо видел перед
собой юную, красивую девушку. С таким противником ему еще не приходилось
встречаться. Если бы в комнату вошли мужчины, он бы их изрешетил из своего
кольта.
Маленькая, темноволосая и белолицая девушка холодно взглянула на него и
резким, ледяным голосом приказала:
- Ну-ка, папочка, бросай свой пугач! Спокойно, не суетись!
Сайп медленно наклонился, не спуская с нее глаз. Потом положил
огромный, как у пионеров Дикого Запада, кольт на пол.
- А теперь отбрось его ногой, папочка. Сайп отбросил кольт, и он
отлетел на середину комнаты.
- Вот так оно будет лучше, старичок. Раш, посмотри за ним, пока я
отберу игрушку у легавого.
Два револьвера повернулись в мою сторону, и тяжелый взгляд серых глаз
девушки остановился на мне. Меддер сделал несколько шагов к Сайпу и нацелил
ему в грудь свой "Смит и Вессон".
Девушка улыбнулась, но приятной ее улыбку я бы не назвал.
- Так вот, выходит, какой ты умный, да? Все время высовываешься, да? Но
ты дал маху, фараон. Даже не ощупал как следует своего худенького дружка. А
у него в ботинке была небольшая карта.
- Мне она не нужна,- спокойно сказал я и улыбнулся ей.
Я старался улыбаться как можно приветливей, ибо миссис Сайп двигалась
на коленках по полу, и каждое движение приближало ее к кольту Сайпа.
- Но теперь с тобой покончено. Ну-ка, подними клешни и не опускай, пока
я не получу твой пугач!
В девушке было пять футов два дюйма, и весила она около 120 фунтов. В
общем, девушка да и только. А у меня рост - шесть и одиннадцать с половиной,
и вешу я сто девяносто пять фунтов. Поэтому я поднял руки и саданул ей в
челюсть.
Она отлетела на ярд, и ее игрушка выстрелила. Пуля обожгла мне ребра.
Девушка начала падать, словно в замедленном кадре. В этом было что-то
неестественное.
Миссис Сайп схватила кольт и выстрелила Кэрол в спину.
Меддер мгновенно крутанулся, а Сайп метнулся к нему. Меддер отскочил,
что-то крикнул и снова взял Сайпа на мушку. Сайп замер, словно окаменел, и
широкая безумная усмешка снова застыла на его осунувшемся лице.
Пуля, выпущенная из кольта, толкнула девушку вперед с такой силой,
словно порывистый ветер грохнул дверью.
В воздухе мелькнула синяя одежда, и что-то ударило меня в грудь - то
была ее голова. Какое-то мгновение я еще видел ее лицо, когда она падала,-
странное, совсем незнакомое лицо.
А потом девушка превратилась в маленькую, бесформенную кучку около моих
ног, уже неживую, и что-то красное растекалось рядом, а сзади стояла высокая
спокойная женщина, и из сжатого обеими руками кольта вился дымок.
Меддер дважды выстрелил в Сайпа. Все еще улыбаясь, Сайп дернулся вперед
и ударился о край стола. Сиреневая жидкость, которой он смазывал своих