Смит словно бы не слышал его:
   – Кое-кто говорит, эта тварь вывелась из одного привезенного из Сибири яйца динозавра.
   – Понятно, – сказал Кавакита, пытаясь подавить усмешку. – По музею бродят динозавры.
   Смит пожал плечами:
   – Я просто пересказываю то, что слышал. Другие полагают, это что-то такое из могил, разграбляемых из года в год. Какой-то артефакт, над которым тяготеет проклятие. Вроде проклятия фараона Тутанхамона. И если хотите знать мое мнение, эти ребята получили по заслугам. Как это ни называй – археологией, антропологией или шаманологией, – для меня это просто разграбление могил. Могилы своих бабушек они не станут раскапывать, а чужие разоряют спокойно и забирают то, что там лежит. Я прав?
   – Полностью, – ответил Кавакита. – Но вы вроде бы говорили о том, что эти убийства были не первыми?
   Смит заговорщицки поглядел на Марго и Кавакиту.
   – Смотрите, если расскажете кому-то, что слышали это от меня, я буду все отрицать, но лет пять назад произошло нечто странное. – Старик помолчал, словно проверяя, какое впечатление производит его рассказ. – Был тут один хранитель, по имени Моррисси, Монтана или что-то наподобие. Он имел отношение к злосчастной экспедиции на Амазонку. К той самой, где все погибли. В общем, он просто-напросто исчез. Бесследно. Об этом стали шептаться. И вроде бы какой-то охранник подслушал разговор о том, что его тело нашли в подвале жутко изувеченным.
   – Понятно, – сказал Кавакита. – Думаете, его растерзал Музейный зверь?
   – Я ничего не думаю, – торопливо ответил Смит. – Рассказываю, что слышал, и только. Поверьте, я наслушался многого от многих людей.
   – А видел кто-нибудь, ну, эту тварь? – спросил Кавакита с вымученной улыбкой.
   – Да-да, видели. Несколько человек. Знаете старого Карла Коновера из слесарки? Он говорит, что видел ее три года назад. Пришел пораньше, чтобы закончить какую-то работу, и увидел ее, сидящую за углом в подвале.
   – Правда? – спросил Кавакита. – И как она выглядела?
   – Ну… – начал было Смит, но умолк. Наконец до него дошло, что Кавакита просто потешается над ним. Выражение его лица изменилось. – Полагаю, доктор Кавакита, слегка походила на мистера Джонни Уокера[4].
   Кавакита пришел в недоумение.
   – Уокера? Я вроде бы его не знаю…
   Бейли Смит неожиданно захохотал, и Марго тоже не сдержала улыбки.
   – Грег, – сказала она, – он имеет в виду, что Коновер был пьян.
   – Понятно, – сухо произнес Кавакита.
   Все его хорошее настроение улетучилось. «Не любит шуток в свой адрес, – подумала Марго. – Хотя сам охотно подшучивает над другими».
   – Ну ладно, – с напускным оживлением сказал Кавакита. – Мне нужны кое-какие образцы.
   – Постой-постой! – запротестовала Марго, когда Кавакита положил свой список на перегородку.
   Старик просмотрел бумагу и взглянул на ученого:
   – Недели через две, устроит?

16

   Несколькими этажами выше лейтенант д’Агоста сидел на громадном, обитом кожей диване в кабинете хранителя. Довольно причмокнув, он забросил одну толстую ногу на другую и огляделся по сторонам. Пендергаст, увлеченный книгой с литографиями, сидел, откинувшись на спинку кресла, за одним из столов. Над его головой висела в вычурной золоченой раме большая картина Одюбона[5], изображающая брачный ритуал белых цапель. Стены были обшиты дубовыми панелями. Под самым потолком, покрытым прессованной жестью, висела изящная позолоченная люстра ручной работы. Один из углов просторной комнаты занимал камин из резного доломитового известняка. Старый Нью-Йорк, подумал д’Агоста. Шикарное место. Не такое, где курят дрянные сигары. И закурил.
   – Половина третьего уже прошла, Пендергаст, – сказал он, выдыхая голубой дым. – Как думаете, где Райт, черт бы его побрал?
   Агент ФБР пожал плечами.
   – Пытается на нас давить, – ответил он, переворачивая страницу.
   Д’Агоста с минуту глядел на него.
   – Музейное начальство, похоже, считает, что может заставить ждать кого угодно и сколько угодно, – сказал он наконец, наблюдая за реакцией собеседника. – Райт и его компания со вчерашнего утра обращаются с нами, как с людьми второго сорта.
   Пендергаст перевернул еще одну страницу.
   – Вот не знал, что в музее есть полное собрание этюдов «Форума» Пиранези[6], – пробормотал он.
   Д’Агоста мысленно усмехнулся: «Разговор у нас, наверное, будет интересным».
   После обеда он позвонил нескольким знакомым в ФБР. Оказалось, они слышали не только фамилию Пендергаст, но и кое-какие слухи о нем. Что он окончил с отличием какой-то английский университет – видимо, это было правдой. Что он служил во Вьетнаме офицером частей особого назначения, попал в плен и вышел пешком из джунглей, единственный выжил в камбоджийском лагере смерти – в этом д’Агоста слегка усомнился. Но тем не менее стал пересматривать свое мнение об этом лощеном южанине.
   Массивная дверь беззвучно открылась, вошел Райт, по пятам за ним следовал начальник охраны. Директор музея сел напротив агента ФБР.
   – Вы, я полагаю, Пендергаст, – со вздохом сказал он. – Давайте покончим с этим делом.
   Д’Агоста откинулся на спинку дивана, предвкушая развлечение.
   Наступило долгое молчание, Пендергаст перелистывал страницы. Райт заерзал.
   – Если вы заняты, – раздраженно сказал директор, – мы можем прийти в другое время.
   Лицо Пендергаста было скрыто за большой книгой.
   – Нет, – ответил он. – Сейчас самое время.
   И не спеша перевернул еще страницу, потом еще. Д’Агоста с удовольствием наблюдал, как директор краснеет.
   – Начальник охраны не нужен для этой беседы, – послышался голос из-за книги.
   – Мистер Ипполито участвует в расследовании…
   Над корешком книги внезапно появились глаза агента.
   – Расследованием руковожу я, доктор Райт, – спокойно сообщил Пендергаст. – И если мистер Ипполито будет столь любезен…
   Ипполито нервно глянул на Райта, и тот махнул рукой, отпуская его.
   – Послушайте, мистер Пендергаст, – заговорил Райт, когда дверь закрылась, – я руковожу музеем, и времени у меня немного. Надеюсь, наш разговор будет кратким.
   Пендергаст аккуратно положил раскрытую книгу на стол перед собой.
   – Я часто думал, – неторопливо произнес он, – что ранние вещи у Пиранези самые лучшие. Вы согласны?
   На лице Райта появилось изумленное выражение.
   – Не понимаю, – запинаясь, произнес он, – какое это имеет отношение к…
   – Последние его работы, конечно, интересны, но, на мой взгляд, слишком фантастичны, – продолжал Пендергаст.
   – Собственно говоря, – начал директор лекторским тоном, – я всегда думал…
   Книга захлопнулась со звуком, напоминающим выстрел.
   – Собственно говоря, доктор Райт, – заговорил Пендергаст строгим тоном, его изысканные манеры исчезли, – пора забыть о том, что вы всегда думали. Поиграем в небольшую игру. Я буду говорить, а вы – слушать. Понятно?
   Райт лишился дара речи. Лицо его от гнева пошло красными пятнами.
   – Мистер Пендергаст, я не потерплю подобного тона…
   Пендергаст перебил его:
   – На тот случай, если вы не видели заголовки в газетах, доктор Райт, сообщаю, что в руководимом вами музее за последние сорок восемь часов произошло три жестоких убийства. Три. Пресса предполагает, что совершил их некий свирепый зверь. Посещение музея после выходных сократилось вдвое. Сотрудники ваши, мягко говоря, очень расстроены. Потрудились вы сегодня пройтись по музею, доктор Райт? Прогулка эта оказалась бы познавательной. Ужас ощущается чуть ли не физически. Большинство людей, если только вообще покидают кабинеты, предпочитают ходить по двое, по трое. Технические служащие находят любой предлог, чтобы не спускаться в старый подвал. Однако вы ведете себя так, будто ничего не случилось. Поверьте, доктор Райт, случилось, и притом нечто ужасное.
   Пендергаст подался вперед и медленно сложил руки на книге. Было что-то столь зловещее в его неторопливости, столь холодное в его светлых глазах, что директор невольно отпрянул. Д’Агоста, сам того не сознавая, задержал дыхание. Агент ФБР продолжал:
   – Так вот, к этому делу возможны три подхода. Ваш, мой или фэбээровский. Пока что слишком явно превалировал ваш подход. Я заявляю, что полицейскому расследованию искусно чинились препятствия. На телефонные запросы отвечали слишком поздно либо не отвечали вовсе. Служащие оказывались либо заняты, либо их невозможно было найти. От тех, кто на месте – например, от мистера Ипполито, – толку мало. Вызванные люди задерживались. Этого вполне достаточно, чтобы возбудить подозрения. Нет, ваш подход неприемлем.
   Пендергаст подождал ответа. Его не последовало, и он снова заговорил:
   – Подход ФБР был бы таким: закрыть музей, приостановить работы, отменить выставки. Поверьте, это явилось бы очень скверной рекламой. И в конечном итоге обошлось бы слишком дорого как вам, так и налогоплательщикам. Мой подход несколько мягче. Если ничего больше не произойдет, пусть музей продолжает работать. Но я выдвигаю определенные условия. Во-первых, обеспечьте сотрудничество работников музея. Нам время от времени придется беседовать с вами и другими руководителями, при этом требуется полная откровенность. Кроме того, мне нужен список персонала. Нам нужно поговорить с каждым, кто находился или мог находиться неподалеку от мест преступления. Исключений быть не должно. Буду признателен, если вы позаботитесь об этом лично. Мы составим график, и каждый обязан будет явиться в назначенное время.
   – Но у нас две с половиной тысячи сотрудников… – заговорил Райт.
   – Во-вторых, – перебил его Пендергаст, – с завтрашнего дня мы ограничим доступ сотрудников в музей до конца расследования. Ради их же безопасности. По крайней мере, вы так скажете им.
   – Но здесь проводятся очень важные исследования, которые…
   – В-третьих, – Пендергаст наставил на директора три пальца, сложенные, будто ствол пистолета, – возможно, нам время от времени придется закрывать музей, частично или полностью. Иногда вход будет закрыт только для посетителей, иногда и для сотрудников. Не исключено, что без предупреждения.
   Райт вышел из себя:
   – Музей бывает закрыт лишь три дня в году: на Рождество, на Новый год, на День Благодарения. Это беспрецедентно. И произведет ужасное впечатление. – Он устремил на Пендергаста долгий оценивающий взгляд. – К тому же я не уверен, что вы имеете необходимые полномочия. Полагаю, нам следует…
   И умолк. Пендергаст поднял телефонную трубку.
   – Это еще зачем? – спросил директор музея.
   – Доктор Райт, наш разговор становится утомительным. Возможно, имеет смысл привлечь к нему министра юстиции.
   И агент ФБР начал набирать номер.
   – Погодите, – сказал Райт. – Можно же обо всем договориться самим.
   – Это зависит от вас, – заявил Пендергаст, перестав вращать телефонный диск.
   – Ради бога, положите трубку, – раздраженно попросил директор. – Конечно, мы будем сотрудничать с вами – в разумных пределах.
   – Отлично, – заключил Пендергаст. – А если в будущем вы сочтете что-нибудь неразумным, можно будет снова набрать этот номер.
   И мягко положил трубку.
   – Если мне предстоит сотрудничать с вами, – заговорил Райт, – думаю, я вправе быть в курсе расследования. Насколько мне известно, добились вы пока очень немногого.
   – Да, доктор, – ответил Пендергаст. Бросил взгляд на лежащие на столе бумаги. – Судя по вашим табельным часам, последний убитый, Джолли, погиб вчера вечером вскоре после половины одиннадцатого. Экспертиза это подтвердит. Он был, как вы уже знаете, изувечен так же, как и предыдущие жертвы. Погиб Джолли во время обхода, хотя лестница, возле которой нашли труп, находится в стороне от его маршрута. Возможно, он вышел туда на какой-то подозрительный шум. Возможно, покурить травки. Возле выхода во дворик обнаружен довольно свежий окурок сигареты с марихуаной. Мы, разумеется, исследуем тело на употребление наркотиков.
   – Разумеется, – сказал Райт. – А не обнаружили вы каких-нибудь особенностей? Что там по поводу дикого зверя? Вы…
   Пендергаст выставил руки ладонями вперед и дождался тишины.
   – Я предпочел бы не строить догадок, пока мы не обсудим имеющиеся улики с экспертами. Возможно, экспертами будут некоторые служащие музея. Официально нет никаких улик, свидетельствующих о том, что поблизости находилось какое бы то ни было животное. Тело найдено у подножия лестницы, хотя ясно, что нападение произошло недалеко от верхней площадки, потому что на ступенях обнаружены кровь и внутренности. Труп либо скатился, либо его сволокли вниз. Убедитесь сами, доктор Райт.
   Пендергаст вынул из ящика стола конверт, достал оттуда глянцевую фотографию и аккуратно положил на стол.
   – О господи, – произнес Райт, разглядывая ее. – Да поможет нам Небо.
   – Правая стена лестничного колодца забрызгана кровью, – сказал Пендергаст. – Вот снимок.
   Он протянул фотографию Райту, и тот быстро положил ее поверх первой.
   – Провести баллистический анализ брызг было несложно, – продолжал агент ФБР. – В данном случае это явно был сильный удар сверху вниз, мгновенно выпустивший внутренности жертве.
   Вложив фотографии обратно в конверт, Пендергаст взглянул на часы.
   – Лейтенант д’Агоста будет общаться с вами, дабы убедиться, что все идет, как мы условились, – сказал он. – И последний вопрос, доктор. Кто из хранителей лучше всех знает антропологические коллекции музея?
   Райт, казалось, не слышал. И наконец почти прошептал:
   – Доктор Фрок.
   – Отлично, – сказал Пендергаст. – Да, и вот что еще, доктор. Я вам уже сказал, что музей может оставаться открытым, если ничего больше не произойдет. Однако, если в этих стенах погибнет еще кто-то, музей будет закрыт немедленно. Я ничего не смогу поделать. Понятно?
   Через несколько долгих секунд Райт кивнул.
   – Превосходно, – подытожил Пендергаст. – Я осведомлен, доктор, о том, что открытие выставки «Суеверия» намечено на конец недели, а вечером в пятницу вы готовите большой предварительный осмотр. Хотелось бы, чтобы у вас все прошло гладко, но это будет зависеть от того, что обнаружим мы в течение ближайших суток. Не исключено, что осторожность потребует отложить торжественное открытие.
   Левое веко Райта начало подергиваться.
   – Это совершенно невозможно. Вся наша рекламная кампания пойдет насмарку. Разразится скандал.
   – Посмотрим, – ответил Пендергаст. – Теперь, если вопросов нет, полагаю, нам незачем больше вас задерживать.
   Побледневший Райт поднялся и, ни слова не говоря, чопорно вышел из комнаты.
   Когда дверь закрылась, д’Агоста усмехнулся:
   – Здорово вы отделали этого типа.
   – Что-что, лейтенант? – спросил Пендергаст, откинувшись на спинку кресла и с наслаждением взяв книгу.
   – Бросьте, Пендергаст, – сказал д’Агоста, с хитрецой глядя на агента ФБР. – Насколько я понимаю, когда нужно, вы можете забыть о благовоспитанности.
   Пендергаст с наивным видом посмотрел на полицейского.
   – Прошу прощения, лейтенант, за неподобающее поведение. Дело в том, что я терпеть не могу напыщенных бюрократов. И похоже, иногда становлюсь с ними очень резким. – Он раскрыл книгу. – Скверная привычка, но от нее очень трудно избавиться.

17

   Окна лаборатории выходили на Ист-Ривер и расположенные за рекой склады и ветшающие промышленные здания Лонг-Айленда. Льюис Тероу стоял перед окном, глядя, как буксир толкает в сторону моря громадную баржу, доверху загруженную мусором и окруженную бесчисленными чайками. «Ничтожная часть нью-йоркского мусора», – подумал он.
   Тероу отвернулся от окна и вздохнул. Он терпеть не мог Нью-Йорка, но приходилось выбирать: или мириться с этим мегаполисом и работать в одной из лучших генетических лабораторий страны, или жить в славном зеленом городке и работать на допотопном оборудовании. Пока что он предпочитал большой город, но терпение подходило к концу.
   Послышался негромкий гудок, затем мягкое шипение принтера. Появлялись результаты. Еще один негромкий гудок известил, что процесс печатания закончен. «Омега-9» – сверхмощный компьютер, стоивший три миллиона долларов, – затих полностью. Лишь несколько огоньков указывало на то, что в машине что-то происходит. Это была особая модель для программирования ДНК и установления соответствия генов. Именно ради нее Тероу поступил на работу в лабораторию полгода назад.
   Он достал бумагу из принтера и просмотрел. На первой странице была сводка результатов, за ней список нуклеиновых кислот, обнаруженных в образце. Дальше следовали столбцы букв, обозначавших наборы и совпадение целевой группы.
   Целевая группа в данном случае была необычной: большие кошки. Требовалось определить совпадение генов с азиатским тигром, ягуаром, леопардом, рысью. Тероу избрал гепарда, поскольку его генетика хорошо известна. Контрольной группой для проверки того, что процесс сличения генов точен, а образец полноценен, был взят, как обычно, Homo sapiens.
   Тероу пробежал глазами сводку.
 
 
   «Полная чушь», – подумал Тероу. Процент совпадения с контрольной группой гораздо больше, чем с целевой, – вопреки тому, что следовало ожидать. Четыре процента вероятности, что генетический материал взят от большой кошки, но тридцать три – что от человека.
   Тридцать три! Мало, но в пределах вероятного.
   Значит, нужно запросить для сравнения Генетическую лабораторию. Это огромная международная база данных – она содержит наборы ДНК и гены для сравнения тысяч организмов, от бактерии Escherichia coli до Homo sapiens. Сравнить эти данные с базой данных Генетической лаборатории, посмотреть, откуда эта ДНК. Похоже, от чего-то близкого к Homo sapiens. Недостаточно близко к человекообразной обезьяне, но, возможно, что-то вроде лемура.
   Любопытство Тероу усилилось. Он впервые сталкивался с тем, что лаборатория выполняет работы для управления полиции. «С чего они взяли, будто этот образец от большой кошки?» – подумал он.
   Результаты заняли восемьдесят больших страниц. Принтер отпечатал колонками опознанные нуклеиды с указаниями вида опознанных генов и неопознанных наборов. Тероу знал, что большинство наборов будет неопознано, потому что единственным организмом с полной генетической картой является Е. coli.
 
 
   Тероу просмотрел цифры, затем отнес бумагу на свой стол. Нажав несколько клавиш на своем компьютере, он мог получать информацию из тысяч баз данных. Если их нет у «Омеги-9», она автоматически включится в Интернет и найдет компьютер, в котором есть нужная информация.
   Разглядывая распечатку более внимательно, Тероу нахмурился. «Должно быть, испорченный образец, – подумал он. – Слишком много неопознанных ДНК».
 
 
   И перестал листать страницы, увидев нечто поистине странное: программа опознавала большое количество ДНК как принадлежащие животному, именуемому Hemidactylus turcicus. «Что это может быть?» – подумал Тероу. База данных биологической номенклатуры ответила:
   ОБЫЧНОЕ НАЗВАНИЕ: ТУРЕЦКИЙ ГЕККОН
   «Что?» – подумал Тероу и ввел команду: «Расширить».
   HEMIDACTYLUS TURCICUS: ТУРЕЦКИЙ ГЕККОН
   МЕСТО ПОЯВЛЕНИЯ: СЕВЕРНАЯ АФРИКА
   МЕСТА РАСПРОСТРАНЕНИЯ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ: ФЛОРИДА, БРАЗИЛИЯ, МАЛАЯ АЗИЯ, СЕВЕРНАЯ АФРИКА.
   СРЕДНЕЙ ВЕЛИЧИНЫ ЯЩЕРИЦА СЕМЕЙСТВА ГЕККОНОВ, GEKKONIDAE, ДРЕВЕСНАЯ, НОЧНАЯ, БЕЗ ПОДВИЖНЫХ ВЕК.
   Тероу отключил базу данных, хотя информация все еще поступала. ДНК ящерицы и ДНК человека в одном образце? Явная чушь. Но подобное случалось не впервые. Собственно говоря, компьютер винить невозможно. Процедура эта неточная, к тому же известны лишь очень малые доли наборов ДНК в любом организме.
   Он проглядел отпечатанный список. Меньше пятидесяти процентов наборов человеческие – очень низкая пропорция, если субъект являлся человеком, но не исключено, что образец оказался дефектным. А возможность примеси существует всегда. Случайная клетка или две могут испортить весь запуск. Эта последняя возможность казалась Тероу все более и более вероятной. «Чего вообще ждать от управления полиции? Не могут даже взять парня, который в открытую торгует наркотиками напротив дома, где я живу».
   Он продолжал просмотр. Подумал: «Постой, вот еще один длинный набор: Tarentola mauritanica». Включил базу данных. На экране появилась надпись:
   TARENTOLA MAURITANICA: СТЕННОЙ ГЕККОН.
   «Хватит с меня, – подумал Тероу. – Это какая-то шутка». Он взглянул на календарь: первое апреля приходилось на субботу.
   Тероу засмеялся: «Хорошая шутка. Очень, очень удачная. Вот уж не думал, что Бухгольц способен на такое. Ну и ладно, я тоже не лишен чувства юмора». И стал писать отчет.
   ОБРАЗЕЦ ЛА-33
   Вывод: образец окончательно определен
   как Homo gekkoniens, обычное название
   Человеко-геккон…
   Дописав отчет, Тероу сразу же отправил его наверх. И, все еще посмеиваясь, пошел выпить чашку кофе. Он гордился тем, что сумел достойно выйти из положения. И недоумевал, откуда Бухгольц мог взять геккона. Может, этих ящериц продают в зоомагазинах? Он представил себе, как Бухгольц смешивает клеточный материал от двух или трех гекконов с несколькими каплями собственной крови. Небось думал: «Посмотрим, к какому выводу придет наш новичок Тероу». Возвратясь из кафетерия, Тероу громко рассмеялся. Бухгольц ждал его в лаборатории, и он был совершенно серьезен.

18

Среда
   Сидевший в инвалидной коляске Фрок утирал лоб платком от «Гуччи».
   – Прошу вас, присаживайтесь, – сказал он Марго. – Спасибо, что пришли так быстро. Это ужасно, просто ужасно.
   – Несчастный охранник, – отозвалась она.
   Никто в музее ни о чем другом не говорил.
   – Охранник? – Фрок посмотрел на нее. – Да-да, настоящая трагедия. Но я вот о чем. – Он поднял лист бумаги. – Всевозможные новые правила. Очень неудобные. На сегодняшний день служащим разрешено находиться в здании только с десяти до пяти. Нельзя работать допоздна или по воскресеньям. В каждом отделе будет охрана. В отделе антропологии при приходе и уходе нужно будет расписываться. Просят всех постоянно иметь при себе удостоверения. Без них в музей никого не впустят и не выпустят.
   Пробежал глазами несколько строчек.
   – Посмотрим, что еще… а, да. По мере возможности старайтесь находиться в своей секции. И я должен запретить вам посещать изолированные места музея в одиночку. Если вам нужно пойти куда-то, идите вместе с кем-нибудь. Полиция будет расспрашивать каждого, кто работает в старом подвале. Вас вызовут в начале будущей недели. И в некоторые секции музея вход воспрещен.
   Фрок пододвинул памятную записку к Марго. Она увидела приложенный план этажа, закрашенные красным зоны, куда вход был запрещен.
   – Не беспокойтесь, – продолжал Фрок. – Я обратил внимание, что ваш кабинет находится не в запретной зоне, а рядом.
   «Замечательно, – подумала Марго. – Рядом с тем местом, где, возможно, прячется убийца».
   – Профессор Фрок, это, похоже, сложное мероприятие. Почему не закрыли весь музей?
   – Наверняка пытались, дорогая моя. Я уверен, что отговорил их от этого Уинстон. Если выставка «Суеверия» не откроется в срок, музею грозят крупные неприятности. – Фрок протянул руку за памятной запиской. – Будем считать, с этим покончено? Я хотел поговорить с вами о других делах.
   Марго кивнула. «Музею грозят крупные неприятности». Ей казалось, они уже начались. Ее соседка по кабинету вместе с половиной сотрудников сказалась больной. Те, кто вышел на работу, большую часть времени проводили у кофеварок или ксероксов, обмениваясь слухами и держась группами. Музейные залы практически пустовали. Приехавших в отпуск семей, школьников, крикливой детворы – обычных посетителей – было очень немного. Теперь музей привлекал главным образом неприятных зевак.
   – Удалось ли вам раздобыть растения, необходимые для написания следующей главы? – спросил Фрок. – Я подумал, для нас обоих было бы полезно пропустить их через экстраполятор.
   Зазвонил телефон.
   – Черт возьми, – выругался Фрок, поднимая трубку. – Да?
   Наступило долгое молчание.
   – Это необходимо? – спросил ученый. – Пауза. – Ну, раз вы так настаиваете, – завершил он разговор и со вздохом положил трубку. – Власти хотят, чтобы я спустился в подвал. Бог весть зачем. Понадобился некоему Пендергасту. Не отвезете меня туда? По дороге можно поговорить.
   В лифте Марго вернулась к прерванному разговору:
   – Я сумела взять несколько образцов в гербарии, правда, меньше, чем хотелось бы. Но я не понимаю. Вы предлагаете пропустить их через ЭГН?
   – Вот именно, – ответил Фрок. – Это зависит от состояния растений, разумеется. Есть там пригодный материал?
   ЭГН – экстраполятор генетических наборов, программа, которую разрабатывали Фрок и Кавакита для анализа генных «отпечатков».
   – Растения большей частью в хорошем состоянии, – ответила Марго. – Но, доктор Фрок, чем тут может быть полезен экстраполятор?
   «Наверное, я завидую Каваките? – подумала она. – Потому и возражаю?»