Страница:
– Откуда тебе известны такие подробности о Сунь У-куне? – изумился старый оборотень.
– Когда я жил в пещере Верблюда на горе Верблюда вместе с великим князем, правителем той пещеры, он хотел съесть Танского монаха. Тогда Сунь У-кун ворвался к нему в пещеру со своим посохом с золотыми ободками, и от несчастного князя остались одни косточки, пригодные только для игры. Хорошо, что я вовремя улизнул через черный ход, явился сюда, и ты, великий князь, приютил меня. Вот почему я и знаю о Сунь У-куне. Выслушав эти слова, старый оборотень так перепугался, что даже изменился в лице. Не зря говорится: «Даже великий полководец страшится пророчества». Да и как было не испугаться оборотню, когда он услышал все это не от кого-нибудь, а от собственного слуги!
И вот, когда всех обуяли страх и ужас, из рядов бесенят вышел еще один бесенок, который подошел к старому оборотню с такими словами:
– Великий князь! Не досадуй и не бойся! Есть поговорка: «Поспешишь – людей насмешишь». Если хочешь съесть Танского монаха, обожди немного, и я придумаю, как изловить его!
– Как же ты думаешь поступить? – спросил оборотень.
– Я бы предложил действовать по плану, который называется «Разделить цветок сливы по лепесткам».
– Что это значит? – удивленно спросил оборотень.
Бесенок стал объяснять:
– Всех бесов и бесенят, находящихся в этой пещере, надо собрать вместе, из тысячи отобрать сотню, из сотни – десяток, а из десятка – только троих, которые отличались бы исключительной смышленостью и уменьем превращаться. Пусть они примут твой облик, великий князь, наденут на голову такой же шлем, облачатся в такие же латы и вооружатся таким же вальком, после чего притаятся в трех разных местах. Один из них вступит в битву с Чжу Ба-цзе, другой – с Сунь У-куном, а третий – с Ша-сэном. Таким образом бесенята отвлекут от Танского монаха троих его учеников, а ты, великий князь, тем временем поднимешься в воздух и, свесившись с облака, схватишь самого Танского монаха, причем с такой же легкостью, как «достают вещи из сумы» или «муху из воды».
Слова бесенка пришлись по душе старому оборотню.
– Ты отлично придумал! – воскликнул он, преисполненный чувством восторга. – Прекрасный замысел! Если не удастся поймать Танского монаха, ничего не поделаешь; если же он попадется мне в руки, то я не обойду тебя и обязательно назначу предводителем головного отряда моего войска!
Бесенок земно поклонился и поблагодарил своего повелителя за милостивое обещание, а затем вызвал всех бесов и стал отбирать лучших из них. Ему удалось отобрать троих самых способных и смышленых. Приняв внешний облик старого оборотня, все три беса вооружились железными вальками и устроили засаду в ожидании Танского монаха. Тут мы их пока и оставим.
Тем временем Танский монах беззаботно следовал за Чжу Ба-цзе по большой дороге, и они прошли уже довольно большое расстояние. Вдруг у дороги раздался резкий звук, и на дорогу выбежал бесенок. Он бросился к Танскому монаху с явным намерением схватить его.
Сунь У-кун сразу же закричал:
– Чжу Ба-цзе! Оборотень! Чего же ты медлишь?
Впопыхах Чжу Ба-цзе не разобрал, какой это был оборотень: настоящий или мнимый. Он выхватил грабли и начал колотить ими. Тогда бесенок пустил в ход железный валек и стал отбиваться. Наскакивая один на другого, они вступили в бой на склоне горы, а в это время в траве опять что-то зашумело, и на дорогу выскочил другой бесенок с намерением схватить Танского монаха.
– Наставник! – воскликнул Сунь У-кун. – Дело дрянь! Чжу Ба-цзе своими подслеповатыми глазами проглядел оборотней. Придется мне, старому, отогнать его, а то он, того и гляди, схватит тебя!
Поспешно достав свой посох, Сунь У-кун выбежал навстречу бесенку и закричал:
– Ты куда! Ну-ка, познакомься с моим посохом!
Бесенок, ни слова не говоря, схватил железный валек и пошел на Сунь У-куна. Оба сцепились тут же на лужайке, и когда бой был в разгаре, Сунь У-кун услышал за спиной резкий свист ветра. Вслед за этим на дорогу выскочил еще один бесенок и побежал к Танскому монаху. Ша-сэн заметил его и испуганно воскликнул:
– Наставник! Видно, у Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе в глазах помутилось: оба они проглядели оборотня, который бежит на тебя! Держись крепче на коне, пока я изловлю его!
Не разбираясь что и как, Ша-сэн вытащил свой волшебный посох и преградил дорогу оборотню. Оба они, охваченные яростью, схватились. Крики, брань, бряцание оружия и шум битвы постепенно стали удаляться. Танский монах, сидя верхом на коне, вскоре остался один на дороге, а старый оборотень, находившийся в воздухе, протянул к нему свои руки с цепкими, как когти, пальцами и разом схватил его. Наставник оторвался от коня, его ноги болтались в воздухе. Старый оборотень, словно вихрь, умчался со своей добычей. Несчастный Танский монах! Вот уж поистине:
– Головной начальник!
На этот зов сразу же отозвался тот самый бесенок, который придумал, как захватить Танского монаха. Он подбежал к своему повелителю и опустился перед ним на колени.
– О, я не смею! Я недостоин! – бормотал он, отбивая поклоны.
– Зачем ты так говоришь! – остановил его оборотень. – Ты же знаешь пословицу: «Слово великого полководца, что пропись черная по белому»! Говорил же я тогда: «Если не удастся поймать Танского монаха, – ничего не поделаешь, если же он попадется мне в руки, то я не обойду тебя и обязательно назначу предводителем головного отряда моего войска». И вот теперь твой замечательный план удался на славу. Неужто я нарушу свое слово? Забирай пока Танского монаха и вели слугам припасти свежей воды, вычистить котел, запасти топлива и развести огонь. Мы его сварим и съедим по кусочку его мяса, чтобы обрести бессмертие.
– Великий князь, пока еще нельзя его есть, – сказал начальник головного отряда.
– Почему нельзя? – удивился оборотень. – Он же в наших руках.
– Великий князь, если ты съешь его, – это неважно. Тебя уважат и Чжу Ба-цзе и Ша-сэн, которых можно уломать и уговорить. Но боюсь, что Сунь У-куна, этого зловредного чародея, нам ничем не умаслить. Если он узнает, что мы с тобой съели его наставника, он даже не станет драться с нами. Он просто-напросто возьмет свой посох с золотыми обручами и проткнет им нашу гору, получится огромная дыра, вся гора развалится и тогда нам некуда будет деться!
– Что же ты предлагаешь, начальник головного отряда? – спросил старый оборотень.
– По-моему, надо спрятать Танского монаха на заднем дворе, привязать его на дереве и не кормить дня два-три. Во-первых, за это время у него прочистятся все внутренности, а во-вторых, мы посмотрим, не явятся ли за ним его ученики. Если они не придут и мы узнаем, что они ушли совсем, тогда мы снимем его с дерева, спокойно разделаемся с ним и съедим. Не будет ли так лучше?
– Да, ты прав, ты прав! – рассмеялся старый оборотень. – Начальник головного отряда рассуждает вполне резонно!
Прозвучала команда, и Танского монаха уволокли на задний двор, там накинули веревки на дерево и привязали монаха к сучьям. Затем толпа оборотней возвратилась на передний двор и оставалась там в ожидании дальнейших распоряжений.
О читатель! Посмотрели бы вы на страдания Танского монаха! Он был туго стянут веревками и крепко привязан к дереву. Неудержимые слезы струились по его щекам.
– Братья мои! – стенал он. – Где вы, на каких горах ло – вите злых духов-оборотней? По каким дорогам гонитесь за ними? Злой дьявол поймал меня, и я терплю невыносимые мучения. Встретимся ли мы еще когда-нибудь? Может быть, тяжкими муками умертвят меня?
И вот, когда он убивался и слезы ручьями лились из его глаз, кто-то, привязанный к другому дереву напротив, окликнул его:
– Уважаемый наставник! И ты тоже оказался здесь?
Сдерживая рыдания, Танский монах спросил:
– Ты кто?
– Я – дровосек, – последовал ответ, – третьего дня меня захватил властитель этой горы и привязал здесь. По моим расчетам сегодня он должен съесть меня.
У Танского монаха вновь закапали слезы.
– О дровосек, дорогой, – промолвил он, – ты умрешь один и твоя смерть не причинит никому ни забот, ни беспокойства, а вот мне не умереть с чистой душой.
– Как же так? – удивился дровосек. – Ведь ты, наставник, покинул мир сует, у тебя нет ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. Умрешь, и все. Отчего же ты говоришь, что не можешь умереть с чистой душой?
– Видишь ли, я из восточных земель послан на Запад поклониться Будде и испросить у него священные книги, – начал объяснять Танский монах – Я получил повеление самого Танского императора Тай-цзуна отправиться на поклон Будде, взять у него священные книги и упокоить бесприютные души грешников, мятущиеся в Подземном царстве. Если меня лишат жизни, разве не убьет это надежду, которую возлагает на меня мой государь-повелитель? Разве не причинит моя смерть огорчение подданным моего государя? Ты не знаешь, какое безграничное множество душ, умерших от несправедливой обиды, томится в Преисподней. Моя смерть лишит их надежды на то, что их жалобы будут услышаны и они во веки веков не удостоятся высшего перерождения. Все мое подвижничество, совершенное за это время, пойдет прахом Как же смогу я принять смерть с чистой душой?
От этих слов дровосек прослезился.
– Наставник! – сквозь слезы молвил он – Твоя смерть будет действительно тяжела. Но моя смерть будет все же горше твоей. Я в раннем детстве лишился отца и жил с матерью-вдовой. У нас нет никакого хозяйства, и мы живем лишь тем, что я рублю дрова. В этом году моей матери исполнилось восемьдесят три года, и я единственный ее кормилец. Кто же позаботится о ней, кто похоронит ее, если меня лишат жизни? О горе! О горе!
Рассказ дровосека так подействовал на Танского монаха, что он заплакал навзрыд
– О бедный! О несчастный! – горько плакал он. – Ты, человек гор, так заботишься о своих родных! А я, бедный монах, последователь учения о призрачности мира, умею только читать молитвы и священные книги! Служить государю и служить родителям – это одно и то же. Ты скорбишь о милости, оказанной тебе родителями, а я – о милости, оказанной мне государем!
Вот уж действительно, получилось так, как сказано в одном стихотворении:
Тоскующий тоскующего встретил,
Рыдающему плачущий ответил.
Мы не будем пока описывать телесных мук Танского монаха.
Обратимся к Сунь У-куну, который одержал победу над бесенком-оборотнем. Бесенок скрылся, а Сунь У-кун стремглав вернулся к большой дороге, но наставника и след простыл, остался только белый конь да узлы с поклажей. В невероятном смятении Сунь У-кун взял поводья, взвалил на спину поклажу и стал подниматься в гору. Взобравшись на одну из вершин, он огляделся.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ,
Мы остановились на том, что Сунь У-кун, взвалив на спину поклажу и ведя коня, пошел в гору и, добравшись до вершины, стал всюду искать своего наставника. Он звал и окликал его и вдруг увидел Чжу Ба-цзе, который бежал к нему, сопя и отдуваясь.
– Брат! Ты чего кричишь? – спросил Чжу Ба-цзе.
– Наставник исчез, – взволнованно ответил Сунь У-кун, – ты не видел его?
– Я всегда служил при нем простым монахом, но ты почему-то вздумал поиздеваться надо мною, велел мне быть каким-то предводителем войска и идти вперед, – злобно ответил Чжу Ба-цзе. – Не щадя жизни я вступил в лютый бой с оборотнем, едва остался жив и мне удалось вернуться обратно. Наставник оставался на попечении твоем и Ша-сэна. Что ты меня спрашиваешь?
– Брат мой! – примирительно проговорил Сунь У-кун. – Я вовсе не виню тебя. Но, может быть, у тебя в глазах потемнело и ты проглядел оборотня, который хотел наброситься на наставника. Я вступил в бой с этим оборотнем, а Ша-сэну велел оставаться с наставником и караулить его. Теперь Ша-сэна тоже нигде не видно.
Чжу Ба-цзе рассмеялся.
– Ну, наверно, Ша-сэн повел наставника оправиться, – проговорил он.
Не успел он договорить, как к ним подошел Ша-сэн.
Сунь У-кун первым делом спросил его:
– Куда ушел наставник?
– У вас у обоих что-то с глазами случилось, – ответил Ша-сэн, – проглядели оборотня, который кинулся на наставника, чтобы схватить его. Я вступил с ним в бой, а наставник остался один, верхом на коне!
Тут Сунь У-кун даже подпрыгнул от ярости.
– Ну вот! Попались на удочку! Попались! – закричал он.
– На какую удочку? – недоумевающе спросил Ша-сэн.
– А вот на какую, – отвечал Сунь У-кун. – «Разделить цветок сливы по лепесткам», – так называется хитрая ловушка, в которую мы попали. Нас разделили, отвлекли от наставника, а его сцапал оборотень. О небо! Небо! Небо! – зарыдал он. – Как же нам быть? – По щекам его текли слезы.
– Не хнычь, – стал успокаивать его Чжу Ба-цзе, – не то превратишься в нюню. Давайте лучше искать наставника! Он где-нибудь недалеко, на этой горе.
Все трое ничего другого не смогли придумать и углубились в горные дебри в поисках наставника. Они прошли ли двадцать и вдруг увидели под отвесной скалой пещеру, похожую на дворец.
– Ну-ка, Чжу Ба-цзе! Принимайся живей за дело! – воскликнул Сунь У-кун. – Здесь обитает оборотень, и наш наставник, безусловно, находится у него!
Чжу Ба-цзе сразу же вскипел яростью; высоко поднимая свои грабли, он начал изо всех сил колотить по воротам и вскоре пробил довольно большую дыру.
– Эй, оборотень! – крикнул он. – Сейчас же верни нам нашего наставника, не то мы разломаем твои ворота, и вы все жестоко поплатитесь!
Сторожившие ворота бесенята со всех ног кинулись с докладом к своему повелителю.
– О великий князь! Беда пришла!
– Какая беда? – спросил оборотень.
– Кто-то разбил входные ворота и требует, чтоб ему выдали его наставника!
Оборотень в сильном испуге заорал:
– Кто явился на поиски?
Бесенок, назначенный начальником головного отряда, стал успокаивать оборотня:
– Не бойся! Сейчас я сбегаю, посмотрю, кто там!
Бесенок подбежал к воротам, выставил голову в пролом и стал осматриваться. Увидев страшилище с длинным рылом и огромными ушами, он стремглав вернулся к своему повелителю.
– Великий князь! – громко воскликнул он. – Опасаться нечего! Это Чжу Ба-цзе, он не обладает никакими особыми чарами и не посмеет вести себя нахально, иначе мы откроем ворота, схватим его и сварим живьем вместе с монахом. Бояться надо того монаха, который похож на бога Грома.
Чжу Ба-цзе, находившийся за воротами, слышал каждое слово бесенка.
– Брат! – обратился он к Сунь У-куну. – Этот оборотень боится только тебя. Я уверен, что наш наставник там. Живей принимайся за дело!
– Эй ты, негодная скотина! – закричал Сунь У-кун, осыпая оборотня ругательствами. – Твой дед, Сунь У-кун, здесь! Отдай мне моего наставника, тогда я пощажу тебя!
– Великий князь! – вскричал бесенок. – Плохо дело! Сам Сунь У-кун явился на поиски!
– Это все ты виноват! – накинулся на него оборотень. – Придумал какой-то план «Разделить цветок сливы по лепесткам» и вот накликал беду! Чем теперь все это кончится?
– Не беспокойся, великий князь, и не ругай меня, – сказал бесенок. – Я помню, что Сунь У-кун славился как самый великодушный главарь обезьян. Хоть он и владеет великим чародейством, но любит, когда его превозносят. Мы сейчас проведем его: вынесем ему поддельную голову Танского монаха, умаслим его похвалами и скажем, что его наставника мы уже съели. Если нам удастся обмануть его и он уйдет восвояси, Танский монах окажется полностью в нашем распоряжении, и мы полакомимся им. Если же обман не удастся, придется придумать что-нибудь другое.
– А где ты достанешь поддельную голову? – недоверчиво спросил оборотень.
– Вот погоди, сейчас увидишь, – ответил бесенок.
Он достал секиру из чистой стали, отрубил ею корень у ивы, обтесал его в виде человеческой головы, обрызгал человеческой кровью и размазал кровь по всей голове. Затем он велел другому бесенку вынести голову на лакированном блюде к воротам.
– О отец, Великий Мудрец! – крикнул бесенок, подойдя к воротам – Смири свой гнев и дозволь доложить тебе!
А надо вам сказать, что Сунь-У кун действительно очень любил, когда его возвеличивали и превозносили. Услышав, что его величают: «Отец, Великий Мудрец», – он сразу же осадил назад Чжу Ба-цзе.
– Не трогай его! Послушаем, что он скажет!
Бесенок, неся блюдо, подошел вплотную к воротам и стал говорить:
– Наш великий повелитель захватил твоего наставника, а мы, по своему невежеству не зная, что хорошо, что плохо, принялись за него: то один подойдет куснет, то другой погрызет, так вот по кусочкам и съели твоего наставника, осталась только его голова, вот она на блюде.
– Ну что ж! – вздохнул Сунь У-кун. – Раз съели, ничего не поделаешь! А голову все же давай сюда! Я посмотрю, настоящая она или нет?
Бесенок выкинул голову через дыру, пробитую в воротах.
Чжу Ба-цзе, увидев голову, принялся плакать и причитать:
– О несчастный! – голосил он – Каким ты был, когда попал в эту пещеру, и что с тобой сделали!
Сунь У-кун прервал его:
– Ты лучше посмотри, какая эта голова, настоящая или поддельная, а потом и голоси!
– И не стыдно тебе! – укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. – Разве бывают человеческие головы поддельными?
– А я тебе говорю, что голова поддельная, – разозлился Сунь У-кун.
– Как ты узнал, что она поддельная? – удивился Чжу Ба-цзе.
– Настоящая человеческая голова так громко не стукнула бы при падении, а эта ударилась об землю, словно колотушка. Дай я еще раз брошу ее, а ты послушай, если не веришь мне.
С этими словами Сунь У-кун подхватил голову и бросил ее о камень; раздался громкий стук. Даже Ша-сэн и тот услышал.
– Брат, – сказал он, – здорово стукнуло.
– Раз стукнуло, значит поддельная, – сказал Сунь У-кун. – Сейчас я сделаю так, чтобы она предстала перед нами в своем настоящем виде.
Стремительно выхватив свой посох с золотыми обручами, Сунь У-кун стукнул им по поддельной голове и одним ударом расколол ее на части. Оказалось, что это чурка из корня ивы. Чжу Ба-цзе не удержался от брани.
– Вот я вам покажу, черти мохнатые! – заорал он. – Запря тали моего наставника у себя в пещере и вздумали меня, вашего прадеда, обмануть, показав деревянную болванку! Не может быть, чтоб мой наставник превратился в духа-оборотня ивового дерева! Бесенок не на шутку перепугался и, весь дрожа от страха, бросился назад.
– Беда, беда, беда! – забормотал он. – Беда, беда, беда!
– Что это ты заладил одно и то же? – прикрикнул на него оборотень. – Говори, что случилось?
– Мне уже удалось было провести Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, но Сунь У-кун, этот старьевщик, который распознает всякий хлам с первого взгляда, сразу узнал, что голова поддельная. Не показать ли ему настоящую человеческую голову, может, он тогда уберется отсюда?
– Где же я возьму настоящую человеческую голову? – спросил оборотень и тут же спохватился: – Да у нас на живодерне можно выбрать любую из тех, что еще не съедены!
Бесы и бесенята кинулись в живодерню, выбрали там свежую голову, обглодали ее дочиста, гладкую и скользкую положили на блюдо и вынесли к воротам.
– Отец наш, Великий Мудрец! – возвестил один из бесенят. – Та голова действительно была поддельная, зато эта настоящая и принадлежит она почтенному монаху из Танского государства. Ее оставил себе наш великий князь, чтобы водрузить на кровле, ну, а теперь велел преподнести тебе.
Голова со стуком вылетела через пролом в воротах и покатилась по земле, разбрызгивая капли крови.
Сунь У-кун сразу же понял, что это настоящая человеческая голова, и громко заплакал, не зная, как быть. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн тоже завопили во весь голос.
– Брат! – обратился Чжу Ба-цзе к Сунь У-куну, глотая слезы. – Перестань плакать! Погода сейчас жаркая, и я боюсь, как бы голова наставника не протухла. Сейчас я ее похороню, а потом мы поплачем.
– Верно, – согласился Сунь У-кун.
Чжу Ба-цзе, не брезгуя кровью и налипшей грязью, обхватил голову обеими руками, прижал к груди и побежал к горному обрыву. Он нашел местечко, обращенное к солнцу, обдуваемое сверим ветром, выкопал яму своими граблями, положил в нее голову, засыпал землей, соорудил могильный холм и после этого позвал Ша-сэна.
– Вы пока поплачьте здесь со старшим братом, – сказал он, – а я схожу, поищу чего-нибудь, чтобы принести в жертву нашему наставнику.
Чжу Ба-цзе направился к берегам горного потока, наломал ивовых веток, собрал крупную гальку величиной с гусиное яйцо и вернулся к могиле. Прутья ивы он воткнул по обеим сторонам могилы, а гальку сложил перед нею.
– Что это значит? – спросил Сунь У-кун.
– Пусть эти ивовые прутья послужат соснами и кипарисами, – ответил Чжу Ба-цзе, – под сенью которых будет покоиться прах нашего наставника. А галька пусть явится нашим подношением его душе.
– Да ты что? Дуралей этакий! – прикрикнул на него Сунь У-кун. – Человек погиб, а ты приносишь ему в жертву камни?
– Ну, а как же? – оторопел Чжу Ба-цзе, и привел слова из буддийского псалма:
Выкажи покойному чувства живых людей,
Покажи ему сердце свое почтительное к родным и старшим.
– Перестань говорить глупости! – строго приказал Сунь У-кун. – Пусть Ша-сэн останется пока здесь, побудет у могилы и покараулит вещи и коня. А мы с тобой отправимся в пещеру, разобьем ее, схватим самого оборотня и разорвем его на мелкие клочки, – отомстим за наставника, а тогда уж вернемся.
– Ты правильно решил, дорогой брат, – проговорил Ша-сэн, роняя слезы. – Вы оба ступайте и не отвлекайтесь от намеченной цели, а я здесь покараулю.
Ну и молодец этот Чжу Ба-цзе! Он снял с себя монашеское облачение, потуже подвязался, взял грабли и отправился вслед за Сунь У-куном. Оба бросились на ворота, дружными усилиями сломали их и ворвались в пещеру с воинственным кличем, от которого содрогнулись небеса.
– Верни нам нашего наставника! – исступленно кричали оба в один голос.
Все бесы и бесенята, находившиеся в пещере, пришли в неописуемый ужас и стали роптать на бесенка, получившего звание начальника головного отряда, считая его виновником всех бед.
Старый оборотень подозвал его к себе и спросил:
– Как же поступить с этими монахами, ворвавшимися к нам в пещеру?
– У древних есть замечательное изречение, – ответил начальник головного отряда: – «Если сунуть руку в корзину с рыбой, рука будет пахнуть». Если мы ввязались в это дело, надо действовать до конца. Нужно сейчас же снарядить все наше войско, повести его на этих монахов и уничтожить их!
Старый оборотень недоверчиво выслушал бесенка, но сам ничего другого придумать не смог и поэтому обратился к своим подчиненным с такими словами:
– Слуги мои! Будьте единодушны! Возьмите самое лучшее оружие и следуйте за мной в поход!
Тут бесы и бесенята разом издали боевой клич и помчались к воротам. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе отошли немного назад, на ровную лужайку, и там остановили толпу бесов.
– Когда я жил в пещере Верблюда на горе Верблюда вместе с великим князем, правителем той пещеры, он хотел съесть Танского монаха. Тогда Сунь У-кун ворвался к нему в пещеру со своим посохом с золотыми ободками, и от несчастного князя остались одни косточки, пригодные только для игры. Хорошо, что я вовремя улизнул через черный ход, явился сюда, и ты, великий князь, приютил меня. Вот почему я и знаю о Сунь У-куне. Выслушав эти слова, старый оборотень так перепугался, что даже изменился в лице. Не зря говорится: «Даже великий полководец страшится пророчества». Да и как было не испугаться оборотню, когда он услышал все это не от кого-нибудь, а от собственного слуги!
И вот, когда всех обуяли страх и ужас, из рядов бесенят вышел еще один бесенок, который подошел к старому оборотню с такими словами:
– Великий князь! Не досадуй и не бойся! Есть поговорка: «Поспешишь – людей насмешишь». Если хочешь съесть Танского монаха, обожди немного, и я придумаю, как изловить его!
– Как же ты думаешь поступить? – спросил оборотень.
– Я бы предложил действовать по плану, который называется «Разделить цветок сливы по лепесткам».
– Что это значит? – удивленно спросил оборотень.
Бесенок стал объяснять:
– Всех бесов и бесенят, находящихся в этой пещере, надо собрать вместе, из тысячи отобрать сотню, из сотни – десяток, а из десятка – только троих, которые отличались бы исключительной смышленостью и уменьем превращаться. Пусть они примут твой облик, великий князь, наденут на голову такой же шлем, облачатся в такие же латы и вооружатся таким же вальком, после чего притаятся в трех разных местах. Один из них вступит в битву с Чжу Ба-цзе, другой – с Сунь У-куном, а третий – с Ша-сэном. Таким образом бесенята отвлекут от Танского монаха троих его учеников, а ты, великий князь, тем временем поднимешься в воздух и, свесившись с облака, схватишь самого Танского монаха, причем с такой же легкостью, как «достают вещи из сумы» или «муху из воды».
Слова бесенка пришлись по душе старому оборотню.
– Ты отлично придумал! – воскликнул он, преисполненный чувством восторга. – Прекрасный замысел! Если не удастся поймать Танского монаха, ничего не поделаешь; если же он попадется мне в руки, то я не обойду тебя и обязательно назначу предводителем головного отряда моего войска!
Бесенок земно поклонился и поблагодарил своего повелителя за милостивое обещание, а затем вызвал всех бесов и стал отбирать лучших из них. Ему удалось отобрать троих самых способных и смышленых. Приняв внешний облик старого оборотня, все три беса вооружились железными вальками и устроили засаду в ожидании Танского монаха. Тут мы их пока и оставим.
Тем временем Танский монах беззаботно следовал за Чжу Ба-цзе по большой дороге, и они прошли уже довольно большое расстояние. Вдруг у дороги раздался резкий звук, и на дорогу выбежал бесенок. Он бросился к Танскому монаху с явным намерением схватить его.
Сунь У-кун сразу же закричал:
– Чжу Ба-цзе! Оборотень! Чего же ты медлишь?
Впопыхах Чжу Ба-цзе не разобрал, какой это был оборотень: настоящий или мнимый. Он выхватил грабли и начал колотить ими. Тогда бесенок пустил в ход железный валек и стал отбиваться. Наскакивая один на другого, они вступили в бой на склоне горы, а в это время в траве опять что-то зашумело, и на дорогу выскочил другой бесенок с намерением схватить Танского монаха.
– Наставник! – воскликнул Сунь У-кун. – Дело дрянь! Чжу Ба-цзе своими подслеповатыми глазами проглядел оборотней. Придется мне, старому, отогнать его, а то он, того и гляди, схватит тебя!
Поспешно достав свой посох, Сунь У-кун выбежал навстречу бесенку и закричал:
– Ты куда! Ну-ка, познакомься с моим посохом!
Бесенок, ни слова не говоря, схватил железный валек и пошел на Сунь У-куна. Оба сцепились тут же на лужайке, и когда бой был в разгаре, Сунь У-кун услышал за спиной резкий свист ветра. Вслед за этим на дорогу выскочил еще один бесенок и побежал к Танскому монаху. Ша-сэн заметил его и испуганно воскликнул:
– Наставник! Видно, у Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе в глазах помутилось: оба они проглядели оборотня, который бежит на тебя! Держись крепче на коне, пока я изловлю его!
Не разбираясь что и как, Ша-сэн вытащил свой волшебный посох и преградил дорогу оборотню. Оба они, охваченные яростью, схватились. Крики, брань, бряцание оружия и шум битвы постепенно стали удаляться. Танский монах, сидя верхом на коне, вскоре остался один на дороге, а старый оборотень, находившийся в воздухе, протянул к нему свои руки с цепкими, как когти, пальцами и разом схватил его. Наставник оторвался от коня, его ноги болтались в воздухе. Старый оборотень, словно вихрь, умчался со своей добычей. Несчастный Танский монах! Вот уж поистине:
Прижав вниз край облака, оборотень подтащил Танского монаха к входу в пещеру и крикнул:
На праведника вновь
Обрушилась беда:
Его похитил враг –
Вождь дьявольского стана.
И снова
Гибелью грозящая звезда
Взошла над головою
Сюань-цзана.
– Головной начальник!
На этот зов сразу же отозвался тот самый бесенок, который придумал, как захватить Танского монаха. Он подбежал к своему повелителю и опустился перед ним на колени.
– О, я не смею! Я недостоин! – бормотал он, отбивая поклоны.
– Зачем ты так говоришь! – остановил его оборотень. – Ты же знаешь пословицу: «Слово великого полководца, что пропись черная по белому»! Говорил же я тогда: «Если не удастся поймать Танского монаха, – ничего не поделаешь, если же он попадется мне в руки, то я не обойду тебя и обязательно назначу предводителем головного отряда моего войска». И вот теперь твой замечательный план удался на славу. Неужто я нарушу свое слово? Забирай пока Танского монаха и вели слугам припасти свежей воды, вычистить котел, запасти топлива и развести огонь. Мы его сварим и съедим по кусочку его мяса, чтобы обрести бессмертие.
– Великий князь, пока еще нельзя его есть, – сказал начальник головного отряда.
– Почему нельзя? – удивился оборотень. – Он же в наших руках.
– Великий князь, если ты съешь его, – это неважно. Тебя уважат и Чжу Ба-цзе и Ша-сэн, которых можно уломать и уговорить. Но боюсь, что Сунь У-куна, этого зловредного чародея, нам ничем не умаслить. Если он узнает, что мы с тобой съели его наставника, он даже не станет драться с нами. Он просто-напросто возьмет свой посох с золотыми обручами и проткнет им нашу гору, получится огромная дыра, вся гора развалится и тогда нам некуда будет деться!
– Что же ты предлагаешь, начальник головного отряда? – спросил старый оборотень.
– По-моему, надо спрятать Танского монаха на заднем дворе, привязать его на дереве и не кормить дня два-три. Во-первых, за это время у него прочистятся все внутренности, а во-вторых, мы посмотрим, не явятся ли за ним его ученики. Если они не придут и мы узнаем, что они ушли совсем, тогда мы снимем его с дерева, спокойно разделаемся с ним и съедим. Не будет ли так лучше?
– Да, ты прав, ты прав! – рассмеялся старый оборотень. – Начальник головного отряда рассуждает вполне резонно!
Прозвучала команда, и Танского монаха уволокли на задний двор, там накинули веревки на дерево и привязали монаха к сучьям. Затем толпа оборотней возвратилась на передний двор и оставалась там в ожидании дальнейших распоряжений.
О читатель! Посмотрели бы вы на страдания Танского монаха! Он был туго стянут веревками и крепко привязан к дереву. Неудержимые слезы струились по его щекам.
– Братья мои! – стенал он. – Где вы, на каких горах ло – вите злых духов-оборотней? По каким дорогам гонитесь за ними? Злой дьявол поймал меня, и я терплю невыносимые мучения. Встретимся ли мы еще когда-нибудь? Может быть, тяжкими муками умертвят меня?
И вот, когда он убивался и слезы ручьями лились из его глаз, кто-то, привязанный к другому дереву напротив, окликнул его:
– Уважаемый наставник! И ты тоже оказался здесь?
Сдерживая рыдания, Танский монах спросил:
– Ты кто?
– Я – дровосек, – последовал ответ, – третьего дня меня захватил властитель этой горы и привязал здесь. По моим расчетам сегодня он должен съесть меня.
У Танского монаха вновь закапали слезы.
– О дровосек, дорогой, – промолвил он, – ты умрешь один и твоя смерть не причинит никому ни забот, ни беспокойства, а вот мне не умереть с чистой душой.
– Как же так? – удивился дровосек. – Ведь ты, наставник, покинул мир сует, у тебя нет ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. Умрешь, и все. Отчего же ты говоришь, что не можешь умереть с чистой душой?
– Видишь ли, я из восточных земель послан на Запад поклониться Будде и испросить у него священные книги, – начал объяснять Танский монах – Я получил повеление самого Танского императора Тай-цзуна отправиться на поклон Будде, взять у него священные книги и упокоить бесприютные души грешников, мятущиеся в Подземном царстве. Если меня лишат жизни, разве не убьет это надежду, которую возлагает на меня мой государь-повелитель? Разве не причинит моя смерть огорчение подданным моего государя? Ты не знаешь, какое безграничное множество душ, умерших от несправедливой обиды, томится в Преисподней. Моя смерть лишит их надежды на то, что их жалобы будут услышаны и они во веки веков не удостоятся высшего перерождения. Все мое подвижничество, совершенное за это время, пойдет прахом Как же смогу я принять смерть с чистой душой?
От этих слов дровосек прослезился.
– Наставник! – сквозь слезы молвил он – Твоя смерть будет действительно тяжела. Но моя смерть будет все же горше твоей. Я в раннем детстве лишился отца и жил с матерью-вдовой. У нас нет никакого хозяйства, и мы живем лишь тем, что я рублю дрова. В этом году моей матери исполнилось восемьдесят три года, и я единственный ее кормилец. Кто же позаботится о ней, кто похоронит ее, если меня лишат жизни? О горе! О горе!
Рассказ дровосека так подействовал на Танского монаха, что он заплакал навзрыд
– О бедный! О несчастный! – горько плакал он. – Ты, человек гор, так заботишься о своих родных! А я, бедный монах, последователь учения о призрачности мира, умею только читать молитвы и священные книги! Служить государю и служить родителям – это одно и то же. Ты скорбишь о милости, оказанной тебе родителями, а я – о милости, оказанной мне государем!
Вот уж действительно, получилось так, как сказано в одном стихотворении:
Тоскующий тоскующего встретил,
Рыдающему плачущий ответил.
Мы не будем пока описывать телесных мук Танского монаха.
Обратимся к Сунь У-куну, который одержал победу над бесенком-оборотнем. Бесенок скрылся, а Сунь У-кун стремглав вернулся к большой дороге, но наставника и след простыл, остался только белый конь да узлы с поклажей. В невероятном смятении Сунь У-кун взял поводья, взвалил на спину поклажу и стал подниматься в гору. Взобравшись на одну из вершин, он огляделся.
Из следующей главы вы узнаете, читатель, удалось ли Сунь У-куну разыскать своего наставника.
Безропотного Сюань-цзана,
Увы, опять постигло горе.
Но Сунь У-кун, мудрец великий,
Сразится с оборотнем вскоре!
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ,
в которой рассказывается о том, как Чжу Ба-цзе помог победить чудовище и как Сунь У-кун с помощью волшебства уничтожил злого оборотня
Мы остановились на том, что Сунь У-кун, взвалив на спину поклажу и ведя коня, пошел в гору и, добравшись до вершины, стал всюду искать своего наставника. Он звал и окликал его и вдруг увидел Чжу Ба-цзе, который бежал к нему, сопя и отдуваясь.
– Брат! Ты чего кричишь? – спросил Чжу Ба-цзе.
– Наставник исчез, – взволнованно ответил Сунь У-кун, – ты не видел его?
– Я всегда служил при нем простым монахом, но ты почему-то вздумал поиздеваться надо мною, велел мне быть каким-то предводителем войска и идти вперед, – злобно ответил Чжу Ба-цзе. – Не щадя жизни я вступил в лютый бой с оборотнем, едва остался жив и мне удалось вернуться обратно. Наставник оставался на попечении твоем и Ша-сэна. Что ты меня спрашиваешь?
– Брат мой! – примирительно проговорил Сунь У-кун. – Я вовсе не виню тебя. Но, может быть, у тебя в глазах потемнело и ты проглядел оборотня, который хотел наброситься на наставника. Я вступил в бой с этим оборотнем, а Ша-сэну велел оставаться с наставником и караулить его. Теперь Ша-сэна тоже нигде не видно.
Чжу Ба-цзе рассмеялся.
– Ну, наверно, Ша-сэн повел наставника оправиться, – проговорил он.
Не успел он договорить, как к ним подошел Ша-сэн.
Сунь У-кун первым делом спросил его:
– Куда ушел наставник?
– У вас у обоих что-то с глазами случилось, – ответил Ша-сэн, – проглядели оборотня, который кинулся на наставника, чтобы схватить его. Я вступил с ним в бой, а наставник остался один, верхом на коне!
Тут Сунь У-кун даже подпрыгнул от ярости.
– Ну вот! Попались на удочку! Попались! – закричал он.
– На какую удочку? – недоумевающе спросил Ша-сэн.
– А вот на какую, – отвечал Сунь У-кун. – «Разделить цветок сливы по лепесткам», – так называется хитрая ловушка, в которую мы попали. Нас разделили, отвлекли от наставника, а его сцапал оборотень. О небо! Небо! Небо! – зарыдал он. – Как же нам быть? – По щекам его текли слезы.
– Не хнычь, – стал успокаивать его Чжу Ба-цзе, – не то превратишься в нюню. Давайте лучше искать наставника! Он где-нибудь недалеко, на этой горе.
Все трое ничего другого не смогли придумать и углубились в горные дебри в поисках наставника. Они прошли ли двадцать и вдруг увидели под отвесной скалой пещеру, похожую на дворец.
Увидев пещеру, Сунь У-кун в несколько прыжков очутился у самого входа и стал осматривать ее. Массивные ворота, высеченные из камня, оказались плотно закрытыми, над ними была укреплена каменная плита, на которой красовалось восемь больших иероглифов: «Цепная пещера, извивающаяся под вершинами горы Хранительницы туманов».
Толпой угрюмою
Стеснились пики,
И солнца заслоняют
Яркий луч.
Вокруг пещеры
Ряд отвесных круч.
Над входом высится
Утес седой и дикий.
Цветов и трав
Целебный аромат
Навстречу путникам
С нагорья веет.
Синеет слива,
Персик зеленеет,
Алеет абрикос,
Пленяя взгляд.
Перед скалой
Деревья вековые.
Их грубая кора
Хранит вовек
В глубоких складках
Капли дождевые.
Ствол не обхватят
Сорок человек!
И сосны старые,
Качая хвоей серой,
Стоят настороже
Пред сумрачной пещерой.
До самых туч
Стволы их доросли…
Из отдаленных стран
К пещере прилетают,
Кружатся перед входом
Журавли
И в легком ветре
Пляски затевают,
На ветки парами
Садятся птицы,
Щебечут звонко,
возвещая день,
И в горы улетают. –
Им не лень
Весь день кружиться,
Петь и суетиться.
Спадая вниз,
Цветущие лианы,
Как сетью оплели
Деревья-великаны.
Ряды серебряных
Склоненных ив растут,
И сквозь тумана
Облака густые
На них блестят
Сережки золотые…
Здесь – озеро
Глубокое. А тут –
Перед пещерою
Прозрачный пруд,
И в тех озерах
Древние драконы
На дне покоятся
В волне студеной,
И под водой
Сверкает их оскал.
Зияет вход в пещеру
Между скал.
Там дьявол-оборотень,
Стерегущий
Святых паломников,
Себе приют сыскал…
Сказать по правде,
И деревьев кущи,
Пруды и гребни гор
Отраднее на взгляд,
Чем райские сады
На островах лазурных…
Но здесь источник гроз
И вихрей бурных,
Туманов родина,
Таящих серный яд.
– Ну-ка, Чжу Ба-цзе! Принимайся живей за дело! – воскликнул Сунь У-кун. – Здесь обитает оборотень, и наш наставник, безусловно, находится у него!
Чжу Ба-цзе сразу же вскипел яростью; высоко поднимая свои грабли, он начал изо всех сил колотить по воротам и вскоре пробил довольно большую дыру.
– Эй, оборотень! – крикнул он. – Сейчас же верни нам нашего наставника, не то мы разломаем твои ворота, и вы все жестоко поплатитесь!
Сторожившие ворота бесенята со всех ног кинулись с докладом к своему повелителю.
– О великий князь! Беда пришла!
– Какая беда? – спросил оборотень.
– Кто-то разбил входные ворота и требует, чтоб ему выдали его наставника!
Оборотень в сильном испуге заорал:
– Кто явился на поиски?
Бесенок, назначенный начальником головного отряда, стал успокаивать оборотня:
– Не бойся! Сейчас я сбегаю, посмотрю, кто там!
Бесенок подбежал к воротам, выставил голову в пролом и стал осматриваться. Увидев страшилище с длинным рылом и огромными ушами, он стремглав вернулся к своему повелителю.
– Великий князь! – громко воскликнул он. – Опасаться нечего! Это Чжу Ба-цзе, он не обладает никакими особыми чарами и не посмеет вести себя нахально, иначе мы откроем ворота, схватим его и сварим живьем вместе с монахом. Бояться надо того монаха, который похож на бога Грома.
Чжу Ба-цзе, находившийся за воротами, слышал каждое слово бесенка.
– Брат! – обратился он к Сунь У-куну. – Этот оборотень боится только тебя. Я уверен, что наш наставник там. Живей принимайся за дело!
– Эй ты, негодная скотина! – закричал Сунь У-кун, осыпая оборотня ругательствами. – Твой дед, Сунь У-кун, здесь! Отдай мне моего наставника, тогда я пощажу тебя!
– Великий князь! – вскричал бесенок. – Плохо дело! Сам Сунь У-кун явился на поиски!
– Это все ты виноват! – накинулся на него оборотень. – Придумал какой-то план «Разделить цветок сливы по лепесткам» и вот накликал беду! Чем теперь все это кончится?
– Не беспокойся, великий князь, и не ругай меня, – сказал бесенок. – Я помню, что Сунь У-кун славился как самый великодушный главарь обезьян. Хоть он и владеет великим чародейством, но любит, когда его превозносят. Мы сейчас проведем его: вынесем ему поддельную голову Танского монаха, умаслим его похвалами и скажем, что его наставника мы уже съели. Если нам удастся обмануть его и он уйдет восвояси, Танский монах окажется полностью в нашем распоряжении, и мы полакомимся им. Если же обман не удастся, придется придумать что-нибудь другое.
– А где ты достанешь поддельную голову? – недоверчиво спросил оборотень.
– Вот погоди, сейчас увидишь, – ответил бесенок.
Он достал секиру из чистой стали, отрубил ею корень у ивы, обтесал его в виде человеческой головы, обрызгал человеческой кровью и размазал кровь по всей голове. Затем он велел другому бесенку вынести голову на лакированном блюде к воротам.
– О отец, Великий Мудрец! – крикнул бесенок, подойдя к воротам – Смири свой гнев и дозволь доложить тебе!
А надо вам сказать, что Сунь-У кун действительно очень любил, когда его возвеличивали и превозносили. Услышав, что его величают: «Отец, Великий Мудрец», – он сразу же осадил назад Чжу Ба-цзе.
– Не трогай его! Послушаем, что он скажет!
Бесенок, неся блюдо, подошел вплотную к воротам и стал говорить:
– Наш великий повелитель захватил твоего наставника, а мы, по своему невежеству не зная, что хорошо, что плохо, принялись за него: то один подойдет куснет, то другой погрызет, так вот по кусочкам и съели твоего наставника, осталась только его голова, вот она на блюде.
– Ну что ж! – вздохнул Сунь У-кун. – Раз съели, ничего не поделаешь! А голову все же давай сюда! Я посмотрю, настоящая она или нет?
Бесенок выкинул голову через дыру, пробитую в воротах.
Чжу Ба-цзе, увидев голову, принялся плакать и причитать:
– О несчастный! – голосил он – Каким ты был, когда попал в эту пещеру, и что с тобой сделали!
Сунь У-кун прервал его:
– Ты лучше посмотри, какая эта голова, настоящая или поддельная, а потом и голоси!
– И не стыдно тебе! – укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. – Разве бывают человеческие головы поддельными?
– А я тебе говорю, что голова поддельная, – разозлился Сунь У-кун.
– Как ты узнал, что она поддельная? – удивился Чжу Ба-цзе.
– Настоящая человеческая голова так громко не стукнула бы при падении, а эта ударилась об землю, словно колотушка. Дай я еще раз брошу ее, а ты послушай, если не веришь мне.
С этими словами Сунь У-кун подхватил голову и бросил ее о камень; раздался громкий стук. Даже Ша-сэн и тот услышал.
– Брат, – сказал он, – здорово стукнуло.
– Раз стукнуло, значит поддельная, – сказал Сунь У-кун. – Сейчас я сделаю так, чтобы она предстала перед нами в своем настоящем виде.
Стремительно выхватив свой посох с золотыми обручами, Сунь У-кун стукнул им по поддельной голове и одним ударом расколол ее на части. Оказалось, что это чурка из корня ивы. Чжу Ба-цзе не удержался от брани.
– Вот я вам покажу, черти мохнатые! – заорал он. – Запря тали моего наставника у себя в пещере и вздумали меня, вашего прадеда, обмануть, показав деревянную болванку! Не может быть, чтоб мой наставник превратился в духа-оборотня ивового дерева! Бесенок не на шутку перепугался и, весь дрожа от страха, бросился назад.
– Беда, беда, беда! – забормотал он. – Беда, беда, беда!
– Что это ты заладил одно и то же? – прикрикнул на него оборотень. – Говори, что случилось?
– Мне уже удалось было провести Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, но Сунь У-кун, этот старьевщик, который распознает всякий хлам с первого взгляда, сразу узнал, что голова поддельная. Не показать ли ему настоящую человеческую голову, может, он тогда уберется отсюда?
– Где же я возьму настоящую человеческую голову? – спросил оборотень и тут же спохватился: – Да у нас на живодерне можно выбрать любую из тех, что еще не съедены!
Бесы и бесенята кинулись в живодерню, выбрали там свежую голову, обглодали ее дочиста, гладкую и скользкую положили на блюдо и вынесли к воротам.
– Отец наш, Великий Мудрец! – возвестил один из бесенят. – Та голова действительно была поддельная, зато эта настоящая и принадлежит она почтенному монаху из Танского государства. Ее оставил себе наш великий князь, чтобы водрузить на кровле, ну, а теперь велел преподнести тебе.
Голова со стуком вылетела через пролом в воротах и покатилась по земле, разбрызгивая капли крови.
Сунь У-кун сразу же понял, что это настоящая человеческая голова, и громко заплакал, не зная, как быть. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн тоже завопили во весь голос.
– Брат! – обратился Чжу Ба-цзе к Сунь У-куну, глотая слезы. – Перестань плакать! Погода сейчас жаркая, и я боюсь, как бы голова наставника не протухла. Сейчас я ее похороню, а потом мы поплачем.
– Верно, – согласился Сунь У-кун.
Чжу Ба-цзе, не брезгуя кровью и налипшей грязью, обхватил голову обеими руками, прижал к груди и побежал к горному обрыву. Он нашел местечко, обращенное к солнцу, обдуваемое сверим ветром, выкопал яму своими граблями, положил в нее голову, засыпал землей, соорудил могильный холм и после этого позвал Ша-сэна.
– Вы пока поплачьте здесь со старшим братом, – сказал он, – а я схожу, поищу чего-нибудь, чтобы принести в жертву нашему наставнику.
Чжу Ба-цзе направился к берегам горного потока, наломал ивовых веток, собрал крупную гальку величиной с гусиное яйцо и вернулся к могиле. Прутья ивы он воткнул по обеим сторонам могилы, а гальку сложил перед нею.
– Что это значит? – спросил Сунь У-кун.
– Пусть эти ивовые прутья послужат соснами и кипарисами, – ответил Чжу Ба-цзе, – под сенью которых будет покоиться прах нашего наставника. А галька пусть явится нашим подношением его душе.
– Да ты что? Дуралей этакий! – прикрикнул на него Сунь У-кун. – Человек погиб, а ты приносишь ему в жертву камни?
– Ну, а как же? – оторопел Чжу Ба-цзе, и привел слова из буддийского псалма:
Выкажи покойному чувства живых людей,
Покажи ему сердце свое почтительное к родным и старшим.
– Перестань говорить глупости! – строго приказал Сунь У-кун. – Пусть Ша-сэн останется пока здесь, побудет у могилы и покараулит вещи и коня. А мы с тобой отправимся в пещеру, разобьем ее, схватим самого оборотня и разорвем его на мелкие клочки, – отомстим за наставника, а тогда уж вернемся.
– Ты правильно решил, дорогой брат, – проговорил Ша-сэн, роняя слезы. – Вы оба ступайте и не отвлекайтесь от намеченной цели, а я здесь покараулю.
Ну и молодец этот Чжу Ба-цзе! Он снял с себя монашеское облачение, потуже подвязался, взял грабли и отправился вслед за Сунь У-куном. Оба бросились на ворота, дружными усилиями сломали их и ворвались в пещеру с воинственным кличем, от которого содрогнулись небеса.
– Верни нам нашего наставника! – исступленно кричали оба в один голос.
Все бесы и бесенята, находившиеся в пещере, пришли в неописуемый ужас и стали роптать на бесенка, получившего звание начальника головного отряда, считая его виновником всех бед.
Старый оборотень подозвал его к себе и спросил:
– Как же поступить с этими монахами, ворвавшимися к нам в пещеру?
– У древних есть замечательное изречение, – ответил начальник головного отряда: – «Если сунуть руку в корзину с рыбой, рука будет пахнуть». Если мы ввязались в это дело, надо действовать до конца. Нужно сейчас же снарядить все наше войско, повести его на этих монахов и уничтожить их!
Старый оборотень недоверчиво выслушал бесенка, но сам ничего другого придумать не смог и поэтому обратился к своим подчиненным с такими словами:
– Слуги мои! Будьте единодушны! Возьмите самое лучшее оружие и следуйте за мной в поход!
Тут бесы и бесенята разом издали боевой клич и помчались к воротам. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе отошли немного назад, на ровную лужайку, и там остановили толпу бесов.