Ближайшие помощники Матюхина были в большинстве старые эсеровские заправилы, их не так просто было ввести в заблуждение.
   Трудность и риск заключались в том, что не оставалось времени на особую подготовку для выступления в новой роли, в новом обличии. А ведь бойцы и командиры должны были на время операции перевоплотиться. Малейшее неосторожное слово... какой-нибудь пустяк, которого нельзя заранее предусмотреть...
   И Котовский еще и еще раз просматривал список участников этой грандиозной инсценировки. Все хорошо испытанный, боевой народ. Большинство из них проделали с ним весь ратный путь. Каждый сумел бы отбиться от любой вражеской своры, каждый был находчив, смел, и все беззаветно преданы своему командиру. Но ведь это - одна сторона дела. Сумеют ли они, прямодушные, облечься в личину "станичников"? Не брякнет ли кто-нибудь из них "товарищ комбриг" вместо полагающегося сейчас "господина атамана"?
   Большой козырь в руках Котовского - Эктов. Но не предаст ли он в последнюю минуту? Стоит ему только мигнуть, сделать малейший знак - и все будет раскрыто, гибель неминуема, а успех дела сомнителен...
   Да, это была загадка. Как поведет себя Эктов? И насколько он авторитетен для Матюхина?
   Все эти вопросы трудно было разрешить, а в некоторых случаях даже невозможно. Да, риск был огромный. Но разве Котовский не привык рисковать? В этом мероприятии требовались и отвага, и осторожность, и быстрота действий, и предусмотрительность.
   Одной из неразрешимых загадок оставался все-таки Эктов. Неудобство заключалось еще в том, что Эктов был старшим по чину. Он должен был числиться главарем, якобы командовать отрядом "кубанцев". Правда, он уверял, что "делает все искренне", что пересмотрел свои убеждения. Но...
   - Я вполне понимаю ваши опасения, - говорил он в беседе с Котовским, ускользая взглядом и морщась при мысли, что для своего спасения он приносит в жертву несколько сот недавних своих друзей: ведь каких-нибудь две недели назад он стоял во главе антоновской армии, и матюхинская дивизия была у него в подчинении.
   - Я иду на риск, - ответил Котовский Эктову, - рискую головой. Но и вы знайте, что при малейшей вашей попытке предать меня вы будете немедленно убиты. Я все время буду рядом с вами. Вам это понятно?
   Эктов усмехнулся:
   - Очень даже понятно. Однако давайте рассуждать здраво. Если бы мне хотелось умереть, я с успехом мог умереть значительно раньше. Мне стесняться нечего, и я не хочу перед вами вставать в позу. Я безумно люблю жену. У меня дети, у меня сестры, мать еще жива. Они являются как бы заложниками. Они являются и моим оправданием перед самим собой: почему, спрашивается, я должен предпочесть жизнь этого засевшего в лесу сиволапого мужичья и совсем несимпатичного мне фельдфебеля Матюхина - жизни моих детей, моей Нины... Если хотите знать, Матюхин вызывает у меня чувство брезгливости. Звероподобное существо.
   Эктов задумался. Вспомнились ему в этот момент лица его детей или умоляющий взгляд жены при последнем свидании?
   - Я много думал о смерти, о жизни, - промолвил он после некоторого раздумья и вдруг как-то неожиданно и не к месту рассмеялся; жуткий был это смех. - Вы скажете: цинизм, но будем откровенны, можно быть хоть раз в жизни откровенным? Какой мне толк от идей, мировоззрений, грез человечества, от порывов, подвигов, патриотического восторга, от всей этой мишуры с того часа, как меня, вот этого меня, сидящего на этом деревенском, неказистом стуле, единственного реального меня, не будет на свете, а будет только куча гнилого мяса и грустное воспоминание родственников?..
   - Неустойчивая натура, истерик, - сказал Котовский комиссару Борисову после свидания с философствующим капитаном. - Ищет себе оправдания, цепляется за жизнь, и никогда нельзя предвидеть, как он поступит через минуту.
   - Должен он понимать, - нахмурился Борисов, - так или этак, все равно дни Матюхина сочтены. Вся их игра проиграна. Богуславского нет, Антонова нет, армии нет, Матюхин в окружении... Таким образом, Эктов только ускоряет, так сказать, процесс, а вовсе не обрекает на смерть своих сподвижников. Они и без того обречены. Какой у него может быть выигрыш от новой измены? Погубить нас? Но он этой гибели даже не успеет увидеть! Между тем в случае нашего успеха он получает много преимуществ в жизни. Мне кажется, он все это взвесил, прежде чем выехать сюда из Москвы.
   - Мы с вами ничего не можем тут предрешить, - заключил разговор Котовский. - Сделаем все для победы. Мы понимаем, что это задание командования - не просто приказ. Это - решение партии, требование Советского правительства. И мы его выполним, не колеблясь.
   Он ушел, а Борисов сел сочинять "доклад": ему назначалась трудная роль изображать "правого эсера".
   Нужно было незаметно, не вызывая никаких подозрений, заготовить необходимый "реквизит". Нужны кубанки. Нужны казачьи лампасы, синие штаны. Что еще? Какие-нибудь "люльки" по образцу Тараса Бульбы? В конце концов, это же не казачья часть регулярной армии? Просто сброд. Могли примкнуть к подобному отряду дезертиры? Или бандиты, уцелевшие от разбитых армий Петлюры и Махно? Могли. Итак, это - авангард казачьих соединений, возглавляемых войсковым старшиной Фроловым, тем самым Фроловым, которого не так давно Криворучко собственной рукой раскроил ударом клинка в бою под деревней Вендичаны. Тогда же было захвачено кавбригадой знамя фроловцев, которое теперь так же, как и черный флажок с вышитой на нем серебряной буквой "ф", могло пригодиться.
   13
   Настал вечер пятнадцатого июля. Отобранный поименно отряд был выведен за деревню. Бойцы переговаривались между собой, строя разные предположения.
   - Не иначе как разведка нащупала, где прячутся гады!
   - Поедем, пожелаем им доброй ночи!
   Некоторые из отряда уже успели улечься спать, когда их вызвали. Они поеживались от вечерней сырости, которой тянуло из соседнего болота.
   - Комаров много, - сонным голосом бурчал помкомвзвода Криворотенко. К дождю.
   Небо было грустное-грустное. Розовые, оранжевые переливы постепенно тускнели и гасли на западе. Лес слился в одно темное пятно, лиловые тени легли по земле. Налетели комары и зазвенели на различные голоса. Кони прядали ушами, мотали головами, били себя по бокам хвостами.
   Котовский и комиссар не заставили себя долго ждать.
   - Братцы! - обратился Котовский к кавалеристам. - Командование поставило перед нами задачу, и мы ее выполним. Я расскажу вам подробно, что мы должны делать. Только котовцы и могут совладать с такой операцией, что нам предстоит! Говорят, чудес не бывает. Бывают чудеса! Мы это много раз доказывали, постараемся и на этот раз не ударить лицом в грязь!
   Тут Котовский стал подробно разъяснять бойцам, что они должны делать. Чем больше он говорил, тем больше вытягивались лица котовцев. Все молчали и слушали в недоумении. Какие же они кубанцы? Сроду не были белыми! Били и будут бить бандитов!
   - Отныне мы будем называться не красной кавалерийской бригадой, а будем именовать себя войском атамана Фролова, прорвавшимся с Дона и Кубани на соединение с отрядами антоновских банд для совместных действий против Красной Армии, против Советов...
   - Вот так здорово! - крикнул кто-то из рядов. - Беляками заделаемся!
   - Тетя Мотя! - осадил его Криворотенко. - Не понимаешь, что ли? Это военная хитрость! А еще разведчик!
   - Правильно, Криворотенко! - подтвердил Котовский. - Наша задача выманить Матюхина из лесу и тогда расправиться с ним. Вот с этой-то целью на время операции я буду именоваться атаманом Фроловым, командиры полков есаулами, а вы, красноармейцы, - станичниками.
   - Чудно как-то!
   - Политрукам, коммунистам и комсомольцам быть примером, - говорил далее комбриг, - и всем твердо помнить, что оплошность одного погубит всех. Ни между собой, ни тихо, ни громко, ни случайно, ни намеком ни один из вас не должен выдать наших планов. Имейте в виду, что нас будут проверять, исподтишка подслушивать и разведывать, кто мы такие.
   - Проще говоря, как в театре, представление представлять? воскликнул опять кто-то из бойцов и начал хохотать.
   - Здравия желаю! - во все горло крикнул другой и тоже залился смехом.
   - Послушайте меня, - снова заговорил Котовский, наблюдавший всю эту картину, - вы поняли теперь, какое трудное и оп-пасное дело нам предстоит? Вот тебе смешно, - обратился он к остряку, и у того сразу исчезло смешливое настроение, - а между тем так вы и должны отвечать: "Здравия желаю, господин капитан". Спутается только один - и выдаст с головой нас всех бандитам. Первым погубите меня, да и всем остальным придется солоно.
   Тут и Гажалов, и Борисов, и Скутельник, и Данилов стали растолковывать детали предстоящей операции.
   Вскоре общее недоумение сменилось дружной подготовкой к походу. Снимали красные банты, красноармейские звездочки. Проверяли друг друга, не забыта ли какая-нибудь примета, не подведет ли он товарищей. Некоторые тут же тренировались, как отдавать честь, как обращаться к комсоставу и друг к другу.
   Несмотря на наступающую темноту, повытаскивали приколотые на внутренней подкладке заветные солдатские иголочки да вощеные нитки, из околышков фуражек изготавливали великолепные казачьи лампасы. Криворучко раздавал шапки-кубанки с красными и белыми верхами. Кое-кто облачался в зипуны, в пиджаки, сбрасывая гимнастерки, на пуговицах которых были выбиты пятиконечные звездочки.
   Через какой-нибудь час отряд было не узнать.
   - Ну как? - спрашивал Данилов, который с особенным азартом занимался переодеванием бойцов.
   - Хороши! - признался комиссар.
   - Я бы сам, - заявил Котовский, - встреть я такое воинство, первый бы врезался в него и стал бы рубить направо и налево белогвардейцев!
   Бойцы принимали теперь такой отзыв как высшую похвалу. Кое-кто старался припомнить излюбленные казачьи песни. Свернули эскадронные флаги. Знамя фроловцев и черный флажок с серебряной буквой "ф" довершили превращение отряда.
   К этому времени прибыли пять чекистов и с ними Эктов. Конь у капитана Эктова донской породы и с виду хороший, но, кто разбирается в этом деле, видит, что на таком коне далеко не ускачешь. Сбоку у капитана висит кобура и в ней револьвер. Но револьвер не только без патронов, но даже и без барабана. Вряд ли хоть один капитан за все времена, что существуют капитаны, был так неважно вооружен!
   Однако капитан Эктов был представлен отряду как начальство, и его дружно приветствовали.
   Выступили поздно вечером. И хотя капитан был уже не капитан, а "станичники" сроду не были станичниками, двигались в строгом порядке, молча. Каждый осознал всю серьезность предстоящих действий и теперь обдумывал, как он будет поступать в том или ином случае в соответствии с полученными подробными инструкциями, описанием места действий, перечислением условных сигналов и команд.
   Была темная, безлунная ночь. В деревнях, мимо которых проезжали, не мелькало ни единого огонька. Приплывала струя теплого, парного воздуха, напоенного запахами клевера, гречихи, полей и лугов. Потом вдруг веяло свежестью и сыростью из лощины. Звезды мерцали. Цокали копыта о сухую, еще не остывшую после дневного зноя землю да звякали иногда стремена.
   Вдруг из темноты выскочил конный. Промчался вдоль колонны, на скаку возвещая:
   - Красные слева, красные слева!
   И только он скрылся, слева раздались выстрелы. Негромкая команда, голова отряда быстрым аллюром уходит вперед, прикрытие приготовилось к бою. Из темноты уже строчил пулемет, отряд тоже отвечал пулеметными очередями. Затем все затихло, и колонна продолжала свой путь.
   Весь этот бой был инсценирован с ведома высшего командования и тоже в соответствии с планом. Обе стороны стреляли в воздух. Дивизия Матюхина, его разъезды не могли не слышать этой ночной перестрелки. Надо было показать, что фроловцы прорываются через расположение красных.
   Было уже далеко за полночь, когда показалась впереди деревня Кобылинка, у которой было еще и второе наименование - Дмитровское.
   Где-то на горизонте чуть посветлела, чуть тронулась одна сторона неба. Но еще не начинался рассвет. Звезды поблекли, небо заголубело. Густо пахло болотными травами. Большая Медведица играла семью самоцветами высоко над головой.
   Колонна все так же двигалась молча. Снова команда. Отряд разместился, заняв наиболее выгодную позицию.
   "Молодцы кавалеристы!" - подумал Котовский, наблюдая, как выполняются все указания, полученные прежде чем двинуться в путь.
   К деревне приблизились только несколько человек. Тут Эктов как-то по-особенному свистнул, и тотчас откуда-то взялся молодой деревенский парень.
   Капитан Эктов строго приказал:
   - Скачи к Ивану Сергеевичу, пусть со всеми силами явится сюда.
   Эктов передал парню заранее заготовленный комиссаром Борисовым приказ от имени Эктова и за его подписью. В приказе Матюхину предлагалось прибыть в деревню Кобылинку в ночь с девятнадцатого на двадцатое июля для совместного обсуждения резолюций "Всероссийского съезда" и установления контакта в работе в связи с прибытием донцов и кубанцев, а также делегатов съезда.
   Парень как внезапно появился, так внезапно теперь исчез с пакетом, ни слова не говоря.
   На случай какой-нибудь неожиданности или измены были выставлены посты и дозоры. Но пока что все было тихо.
   Эктов, по-видимому, нервничал. Он непрерывно курил. Кончик его папиросы то вспыхивал, то заволакивался пеплом. Неотступно возле Эктова находился Котовский, в кубанке и новом одеянии изменившийся настолько, что даже комиссар еле узнавал его. Пять чекистов с револьверами наготове тоже курсировали поблизости.
   Кажется, Матюхин находился рядом, потому что через небольшой промежуток времени тот же парень снова вынырнул как из-под земли и подал Эктову записку.
   Матюхин писал, что подчиняется приказу, но должен предварительно убедиться, что приказ на самом деле исходит от начальника штаба, так как давно уже нет ни слуху ни духу ни об Антонове, ни о Богуславском, ни вообще о Второй армии. Поэтому Матюхин предварительно вышлет своих представителей, кои явятся в деревню Кобылинку, как и предлагает капитан Эктов, в ночь с девятнадцатого на двадцатое июля.
   - В-вороний корм! - тихо выругался Котовский, прочитав записку.
   Уж не разгадал ли Матюхин всю махинацию, весь план? Не пронюхал ли, что за "донцы" и "кубанцы" пришли к нему на соединение?
   С самого начала дело неожиданно осложнялось. Но пока что ничего нельзя было больше предпринять. Нужно было ждать до девятнадцатого и посмотреть, что это за представители, которых вышлет Матюхин.
   "Так или иначе заставлю его приехать, у меня он не отвертится", решил Котовский.
   Строго наказав комиссару и командирам не спускать глаз с капитана Эктова, Котовский с начальником полевого штаба и дивизионом кавалеристов помчался обратно в Медное, заставил всех, кто понимал в портняжном деле, круглые сутки работать над изготовлением кубанок, над шитьем казацких шаровар. Теперь он включил в операцию всю бригаду. Первый полк переодет в кубанцев, Второй полк - донцы.
   На рассвете девятнадцатого июля бригада прибыла в деревню. Был приказ: кто попытается проникнуть в деревню и кто попытается из нее выйти - уничтожать. С этого момента Кобылинка, гнездо матюхинцев, отрезана от всего мира. Никто не выйдет за ее пределы, никаких сведений она не получит извне.
   Теперь можно было встретиться с противником при любых обстоятельствах. Тем временем пытаться настоять на своем и вытребовать Матюхина, в соответствии с первоначально намеченным планом.
   Командир дивизиона Четырнадцатого матюхинского полка, оказывается, скрывался с тремя бандитами в овраге, под самой деревней. Они высматривали, что там творится. Они должны были разведать, что за донцы и кубанцы появились в Кобылинке.
   Когда Эктов спросил все того же парня, по-видимому работавшего связным, где же наконец делегация Матюхина, парень простодушно ответил:
   - Эвона, за деревней, в яру.
   - Зови, - с досадой приказал Эктов.
   Затем обратился к Котовскому:
   - Атаман Фролов, прикажите построить часть.
   - Слушаюсь, господин капитан! - молодцевато ответил Котовский и в свою очередь отдал распоряжение: - Построиться!
   Господа делегаты вылезли из своего наблюдательного пункта. Эктов предложил:
   - Познакомьтесь, господа, без лишних церемоний.
   Сразу же пошли смотреть построенную конницу. Один из представителей Матюхина, хмурый, волосатый, с медвежьими глазками, особенно внимательно вглядывался в каждую мелочь. Он все разглядел, обходя фронт: и лица, и оружие, и одежду кавалеристов.
   Отряд выстроился как положено, бойцы стояли каждый у головы своей лошади.
   Вдруг, этот, с медвежьими глазками, проворчал:
   - Такой большой переход, а какие справные кони.
   - Да, - подхватил другой представитель Матюхина, - после такого перехода у коней ввалились бы бока.
   Котовский сощурился. В нем кипела ярость. Но он молча следовал за этими бандитами и тихо посвистывал.
   Комиссар Борисов с досадой думал:
   "Все мелочи как будто предусмотрели, а вот, поди ж ты, подметили правильно, доложат Матюхину и могут расстроить весь план".
   Борисов собирался ответить, что кони, в самом деле, сытые, но нельзя забывать, что казацкие кони привыкли к большим переходам... Но Борисова опередил один из красноармейцев.
   - Справные! - проворчал он, ни к кому в частности не обращаясь. Посмотрели бы, какие они были справные! Еле ноги передвигали. А как мы стояли две недели в лесах, пока на след ваш напали, тут и кони нагулялись, слава богу.
   Ответ успокоил матюхинцев. Теперь они уже с удивлением отмечали:
   - Все как на подбор!
   - И оружие держат в порядке.
   Обернулись к "атаману Фролову":
   - А мы тут с самим Котовским схватились, дали ему жару!
   - Что Котовский! - отозвался мнимый атаман Фролов. - Видали мы кое-что пострашнее. Вот погодите, главные силы наши подойдут... Весь мир завоюем! Казацкие сабли не ржавеют!
   Совсем повеселели матюхинцы. Спросили "атамана Фролова":
   - Что же доложить нашему командиру? Он требует, чтобы вы прибыли с отрядом в лес, в районе Тамбова.
   - Куда же я в лес с моим обозом, с моими пулеметными тачанками? Меня там красные запросто с кашей скушают, - ответил "атаман Фролов". - Казаки - люди степные, простор любят. Да вот я тут все это Матюхину подробно отписал.
   Один из представителей делегации был родным братом Матюхина. Котовский вежливо обращался к нему по имени-отчеству:
   - Михаил Сергеевич! Передайте брату о моем уважении к нему. Человек он военный, поймет. Расскажите о вашем личном впечатлении от моих станичников. Кажется, народ подходящий. А вы еще увидите, как они дерутся! Как львы!
   Не откладывая, тут же отправились двое матюхинцев с докладом к своему командиру. С ними поехали двое котовцев. Они везли новое послание "атамана Фролова". Фролов снова приглашал Матюхина прибыть в Кобылинку. Фролов упрекал:
   "Вольное казачество протягивает вам руку, - писал он, - а вы как будто уклоняетесь от встречи, предлагаете мне загнать в лес пулеметные тачанки, обоз. Конницу, способную принять бой только в открытом поле, зовете куда-то в медвежью берлогу. С какой целью? Чтобы без пользы погубить ее? Считаю вашу боязнь выйти из лесу простой трусостью. Довольно прятаться в лесу! Вперед! На Москву! Не хотите вместе с нами, мы и одни ее завоюем!"
   Послание подписали атаман Фролов и Эктов.
   - Попробуют они теперь не приехать! - торжествовал Котовский.
   14
   Котовский проснулся от духоты. Несмотря на открытые настежь окна, нечем было дышать. Ни ветерка. Замерли в истоме деревья. Воздух нагретый, неподвижный. В постели жарко. Котовский проснулся и прислушался. Тишина! Спит глухим сном деревня, спят бойцы, только дозоры, вероятно, вглядываются в темноту и ждут с нетерпением смены.
   "Наверное, будет гроза", - подумал Котовский.
   Встал, в темноте нащупал двери, вышел на крыльцо. Здесь было немного свежее. Эка, сколько высыпало звезд! Слышно, как дышит в хлеву корова, как жует сено конь.
   Котовский стоял на крыльце, глубоко вдыхал в себя ночной воздух и думал о предстоящих событиях, о наступающем дне. Он не заметил перемены, между тем она произошла вот сейчас, за тот короткий промежуток, пока он стоял на крыльце. Как будто раздвинулся легкий, кисейный занавес. Зарозовело, зарумянилось небо на востоке. Скромная, застенчивая заря! Утренний, предрассветный ветерок промчался по деревне, вспорхнул на крыльцо. Качнулись ветви березы. Сквозные полосы тумана поднялись, перепоясали лес и растаяли.
   Котовский намеревался уже вернуться в избу и попробовать еще уснуть. Вдруг он услышал конский топот. Еще секунда - и уже был виден всадник, скачущий во весь опор по пустынной улице. Круто осадил коня перед крыльцом и не сказал, а выдохнул:
   - Идут...
   Хотел промолвить привычное "товарищ комбриг", но осекся и закончил как полагается:
   - Идут, господин атаман!
   И взял под козырек.
   - Кто идет? - усмехнулся Котовский. - Ты говори толком.
   - Матюхин идет. Всем войском.
   Иван Матюхин двигался с Четырнадцатым и Шестнадцатым полками по направлению к деревне. Но в двух верстах от заставы остановился и потребовал, чтобы атаман Фролов и начальник штаба антоновских войск Эктов явились к нему для личных переговоров.
   Отказываться нельзя. Надо ехать. Котовский оседлал испытанного Орлика. Эктов отправился на своем опоенном донце.
   Когда выехали из села, Котовский сказал Эктову:
   - Я трезво учитываю положение, капитан, отдаю отчет в своих действиях и на безумный шаг иду сознательно. Но еще раз предупреждаю: при первой же попытке предательства я убью вас, в этом можете не сомневаться. Не отрывайтесь от меня ни на секунду, чтобы я чувствовал ваше стремя, иначе вас ждет немедленная смерть. Договорились?
   - Я сказал уже вам, что выполню обещанное, - ответил Эктов сдержанно. - Отчего бы я мог передумать?
   Больше они не разговаривали. Впереди уже виден был в сиянии утреннего солнца конный отряд. Это дожидался их приезда Иван Матюхин со своей свитой: в антоновской армии тоже были свои "комиссары", "политруки", "волостные организаторы".
   Из березовой рощи слева появилась группа всадников, около пятидесяти. Они окружили "представителей казачества", пожимали руку Эктова, козыряли Фролову и всей гурьбой направились навстречу Матюхину.
   Теперь Котовский был окружен врагами. Правда, там, позади, стояла вся кавалерийская бригада. Каждый строго занимал свое место. Котовцы проверили состояние пулеметов и прицел, подтянули подпруги у седел, попробовали, легко ли вынимаются сабли из ножен, осмотрели свои карабины, поправили патронташи, артиллеристы проверили орудия. Все было готово к бою. Стоило дать сигнал - и бандитские части были бы засыпаны снарядами, прочесаны пулеметными очередями. Но могли ли котовцы спасти этим своего командира?
   Вот уже можно разглядеть, с кем имеет дело Котовский. Всадники построены колонной по шести. А вот и сам Иван Матюхин - рослый, несколько сутулый, черты лица грубые, свирепые глаза налиты кровью. Да, этот звероподобный бандит мог произвести впечатление на своих подчиненных! Мог навести страх на беззащитных жителей сел и деревень! Окружающие Матюхина "комиссары", наоборот, выглядели интеллигентными, походили на каких-нибудь сельских писарей или учителей.
   Котовский не ждал, когда заговорит Матюхин, и не обращал внимания на его недобрый, подозрительный взгляд. Подъехал смело, крепко пожал бандиту руку, дав ему при этом почувствовать силу своего рукопожатия, и сразу, с первых слов, осыпал его упреками, дружескими, но бесцеремонными:
   - Что же мы теряем драгоценное время, Иван Сергеевич? Кто же станет делать дело за нас? Уж не думаешь ли ты, что за нас станет сражаться Пушкин Александр Сергеевич?
   Эта незамысловатая шутка невольно вызвала улыбку матюхинских комиссаров. Они неотрывно смотрели на прибывшего и взвешивали каждое его слово. Не улыбался только один матюхинский соратник - тамбовский комиссар. Он вообще держался обособленно и не скрывал своего недоверия, своей неприязни.
   Матюхин что-то такое буркнул, а сам сверлил глазами "атамана Фролова".
   - У меня, Иван Сергеевич, кони застоялись, давай начинать. Чего недоделал Антонов, доделаем мы!
   И тут Котовский резко повернул Орлика и пригласил следовать за собой.
   Раздалась команда:
   - Справа по три, шагом марш!
   Колонна тронулась. Слева от Котовского командир четвертой группы антоновских войск Матюхин, справа - Эктов, сзади - вся матюхинская свита.
   Котовский, не умолкая, говорил. Густо хохотал, шутил, клялся, что "сам зарубит Котовского, только бы встретить", говорил о Савинкове, тут же приплел "делегата Всероссийского съезда" Борисова:
   - Вот послушаем, что он нам расскажет!
   Котовский говорит, а сам нащупывает в кармане наган и поглядывает на Эктова. Эктов бледен, на лице его выражение мучительной внутренней борьбы: и страх смерти, и желание разоблачить Котовского. Но вот он чувствует нажим стремени на его ногу, ловит угрожающий взгляд...
   - Стой! Кто едет? - раздается окрик заставы.
   Котовский мельком видит лица своих бойцов. Ни один из них и глазом не поведет! Вытянулись, как полагается по форме. Пропуск сегодня бандитский, тот, который передан из их штаба. Все идет пока что как положено. Заставе отвечают:
   - "Киев".
   Начальник заставы спрашивает:
   - Что отзыв?
   Следует незамедлительный ответ: