Чижъ Антон. Холодные сердца

   Все же чужака заметили. Гам стих, как по команде. Ванзарову пришлось невинно улыбнуться и пройти в участок. Внутри обстановка была несколько спокойней. Два чиновника о чем-то шептались в углу, а пол мерил шагами маленький пристав, размахивая рукой так, словно рубил в капусту неприятеля.
   – Правосудие! Торжествует! Неотвратимо! – повторял он.
   Ванзаров громко кашлянул, привлекая внимание.
   – Имею честь видеть господина станового пристава?
   Недельский замер с занесенной рукой, словно звал за собой в атаку кавалерийский полк, и уставился на незнакомца.
   – Кто таков? Почему? Кто позволил? Не принимаем! Сегодня нет приема! Мы заняты! Извольте не мешать государственной службе! Не мешаться под ногами! Да, да, именно так мы их…
   Кого имел в виду пристав, каких «их», было загадочно. От такой встречи человек робкого десятка окончательно оробел и растаял бы, как мороженое на горячем песке. Но Ванзаров только усами шевельнул.
   – Пристав, у меня важное дело, извольте…
   – Нет! Не изволю! Нет важнее дела, чем стоять на страже закона… Я и сегодня показал, что такое отчаянная храбрость с разумением… Да кто вы такой? – пристав, внезапно погаснув, рассмотрел пришедшего. – По какому делу? Репортер? О да, я вас сразу узнал! Репортер к нам пожаловал, господа публика, извольте торжествовать!
   Публики, кроме чиновников, притихших в уголке, решительно не имелось. Приставу это не мешало.
   – Репортеров мы любим! Как же! – закричал он внезапно. – К репортерам у нас подход имеется! Вынюхивать изволите? Так вас есть чем угостить…
   Он схватился за бок, где должна была быть шашка. На его счастье, портупея с ножнами висели на спинке стула. Не растерявшись, Сергей Николаевич рванул кобуру и выхватил наган, привязанный к плетеному шнурку.
   Ванзаров отправил шляпу на перила, что ограждали от посетителей канцелярию, взялся за стул, проволок его с визгом по полу, сел перед приставом и закинул ногу на ногу.
 

 
   – Цирк не люблю, но если изволите показать акробатический номер, готов потратить на него свое бесценное время. Начинайте.
   От такой наглости пристав задохнулся. У него натурально сдавило горло. Чиновники благоразумно спрятались под стол, зная, что может случиться. Даже городовые, сунувшиеся в дверной проем, захлопнули створку. Все живое затихло, как перед грозой.
   Отступив на шаг, словно был близорук, Недельский уставился на беспримерного наглеца.
   – Вот, значит, как, господин репортер…
   Он навел револьвер прямо на наглое и спокойное лицо, разукрашенное мерзкими усищами.
   – Так я понял… Ты тоже причастен, репортер… А убить репортера грехом не считается, даже в законах разрешено… Я тебя…
   – Попрошу мне не тыкать, ротмистр.
   Дуло вздрогнуло, словно не решаясь покончить с наглецом одним выстрелом.
   – Ты… ты… как… мне… посмел?
   – Прежде чем стрелять, проверьте, заряжен ли наган. Иначе конфуз выйдет. Я-то прощу, а вот преступник может не простить, и полиция потеряет такого бесценного сотрудника.
   Спокойный, даже несколько равнодушный тон, каким это было сказано, остудил не хуже ведра ледяной воды. Пристав отщелкнул барабан и убедился, что он предательски пуст. Вот ведь незадача.
   – Вы кто? – спросил он.
   – Разумно задать этот вопрос, как только гость зашел к вам в участок. Разве не так?
   – Вы кто? – повторил пристав, засовывая револьвер в кобуру.
   – Чиновник для особых поручений Ванзаров. Департамент полиции. Сыскная полиция.
   Парочка служащих, прятавшихся под столом, быстро-быстро проскочили к выходу, на бегу сверкая улыбочками высокому гостю и бормоча «здрсьте». Дверь тишайше затворилась.
   Пристава предали. Пристава бросили. Пристав остался один на одни с грозной, беспощадной силой. Сергей Николаевич выдержал и этот удар судьбы. Одернув китель, он принял самый гордый и независимый вид, после чего прошел за свой стол. Столешница – хоть какая-то защита.
   – Что вам угодно, господин Ванзаров?
   – Мне угодно забрать человека, который был задержан вами… – Ванзаров оглянулся. – Кстати, а где вы его держите? Что-то не могу заметить ничего похожего на камеру или сибирку^[4].
   Недельский тщательно разглядывал сукно стола.
   – Это невозможно…
   – Простите, не расслышал. Что невозможно?
   – Выдать вам задержанного.
   – Причины?
   – Он… Опасный и безжалостный преступник.
   – Вот как? Что же он такого натворил? Полагаю, устроил в ресторане пьяный дебош. Или вызвал какого-нибудь проходимца на дуэль?
   – Не без этого… Но это все мелочи. Главное, что я подозреваю… Он подозревается…
   – Простите, как вас…
   – Сергей Николаевич…
   – Очень приятно, – Ванзаров приложил руку к области сердца. – Так вот, Сергей Николаевич, поверьте моему слову, что…
   Узнать, что хотел сказать чиновник для особых поручений, приставу не довелось. В участок ворвался предводитель. Фёкл Антонович тяжело запыхался, как от бега, галстук съехал в сторону, шляпа сорвана, и весь он воплощал одно сплошное нетерпение.
   – Где он? Я хочу его видеть, этого человека! В глаза ему посмотреть! Пристав, почему у вас здесь посторонние?
   Ванзаров встал.
   – Вы кого имеете в виду?
   Тут предводитель всплеснул руками, раскрыл объятия и проявил полный восторг.
   – Родион Георгиевич! Голубчик! Какое счастье видеть вас!
   К счастью, обошлось без объятий. Предводитель долго тряс Ванзарову руку и все никак не хотел ее отпустить. Они познакомились на приеме у губернатора, и вообще Фёкл Антонович был наслышан о восходящей звезде отечественного сыска. Исчерпав запас дружелюбия, он схватил стул и уселся рядышком с дорогим гостем. Пристав как-то сразу ощутил себя чужим на этом празднике дружбы.
   – Как поживает ваша собака? – спросил Ванзаров.
   Предводитель чуть не растаял от умиления:
   – Вы не забыли про Жулю, о которой я имел честь вам рассказывать?
   – Как вам сказать… Собачья шерсть на брючине заметнее.
   – Как это мило! Но какими судьбами к нам? Такая радость! Наконец решили отдохнуть недельку-другую? Очень правильно, погода нынче отличная, самый сезон. С дачами уже трудновато, но для вас всегда найдем наилучшую! Как я рад вас видеть! Будете отдыхать и ко мне в гости захаживать!
   Ванзаров показал пустые руки.
   – Я ненадолго.
   – Какая жалость! А может, задержитесь?
   – Не более часа. Забрать одного господина, арестованного приставом. Он мне дорог как память.
   Фёкл Антонович уже собрался устроить разнос, но тут вспомнил, зачем прибежал в участок.
   – Пристав, кого вы вздумали арестовать? Почему меня перед Родионом Георгиевичем позорите?
   Окрик пристав снес с достоинством.
   – У нас имеется только один задержанный. Подозреваемый в преступлении, некто Гривцов.
   Предводитель улыбнулся самой гостеприимной улыбкой:
   – Видите, как все хорошо разрешилось! К счастью, у нас нет того, кто вам нужен.
   – Мне нужен именно Гривцов.
   – А! Чудесно! Пристав…
   До предводителя вдруг дошло, что коварный убийца и господин, нужный милейшему Ванзарову, одно и то же лицо. Это совершенно запутало кроткий ум Фёкла Антоновича.
   – Как же так? – спросил он в растерянности.
   – Пристав, в чем именно вы подозреваете Гривцова?
   Недельский собрал всю твердость, какая у него еще осталась
   – Убийство с особой жестокостью инженера Оружейного завода, нашего горожанина Жаркова.
   – Вот как? – сказал Ванзаров. – Когда это произошло?
   – Тело найдено утром. Очевидно, сегодня ночью.
   – Где?
   – На городском общедоступном пляже.
   – Как было совершено убийство?
   – Его… Его… – Пристав собрался с духом. – Немного выпотрошили.
   – Мотив убийства установлен?
   – Ссора в кафе-ресторане.
   – Гривцов был знаком с жертвой?
   – Не могу знать…
   – Их хоть что-то связывало?
   – Не могу знать, – повторил пристав.
   – В кафе этом подают пирожные?
   – Лучшие в Сестрорецке, – сказал предводитель. – Какое это имеет отношение к убийству?
   – Вот что, господа, – сказал Ванзаров. – Не знаю, что у вас тут произошло, но за Гривцова могу ручаться. Он сотрудник сыскной полиции. Несколько раз рисковал жизнью, чтобы задержать опасных преступников. Отчаянной храбрости и образцового понятия о служебном долге. Недавно получил очередной чин. А от меня – отпуск. Могу дать слово, что он непричастен. Прошу его отпустить. Я вам слово дал…
   Предводитель переглянулся с Недельским. Быть невежливым для Фёкла Антоновича было хуже горькой микстуры. Он тяжко вздохнул.
   – Сергей Николаевич, отпустите… Под мою ответственность.
   Недельский спорить не стал. Подошел к люку, вделанному в пол, отпер тяжелый амбарный замок и откинул крышку.
   – Задержанный, выходите, – крикнул он в дыру.
   – Больше держать негде, кроме как в погребе, – пояснил предводитель. – Что поделать, провинция.
   Жмурясь от света, Гривцов появился из подземелья, как привидение, весь в белом. Ступив босыми пятками на пол, он стыдливо скрестил руки под животом.
   – Добрый день, Родион Георгиевич…
   – Добрый он или нет, это мы с вами выясним чуть позже, – ответил Ванзаров. – А что это он в одном исподнем? Уже для расстрела приготовили, а, пристав?
   – Меня из постели вытащили…
   – Жалобы потом. Сергей Николаевич, одолжите какую-нибудь одежду этому арестанту, стыдно сотруднику сыска в таком виде.
   Пристав огляделся по углам. Но ничего лучше пыльного мешка не заметил. Потеряв терпение, Ванзаров подошел к окну, сорвал штору и кинул пленнику. Гривцов закутался в пеструю ткань и стал похож на персидского принца. Только чихнул от пыли.
   – Очень прошу отвезти его на извозчике за мой счет, – попросил Ванзаров.
   Пристав ушел распорядиться. Гривцов поплелся за ним, печальный и взъерошенный. А предводитель впал в тяжкие раздумья.
   – Что же это получается? – спросил он. – Получается, что у нас нет пойманного убийцы. А значит, все пропало… И в такое время… Нет, я погиб…
   – Что же такое у вас случилось?
   – Нет, все пропало! Этого мне не простят! Ведь у нас ожидается такое событие! Редчайшее событие! Уникальное… Через несколько дней должна произойти закладка новейшего курорта! Понимаете, что это значит? А это значит, что наш уездный городок через два года превратится в новую российскую Ривьеру. Блестящее общество! Лучший курорт в Европе! Самый современный курорт с великолепной санаторией, даже бассейн имеется! Превосходный проект курзала с концертным залом! Эспланада для прогулок публики! Совет министров землю выделил! Великолепие и блеск! А для меня все кончено. Когда накануне таких событий происходит жуткое убийство, в лучшем случае попросят в отставку. А то ведь сочтут дурным знаком, отменят закладку – и все… Мы опять в глуши и безвестности! Все прахом!
   Страдания главы города были вполне искренни.
   – Я вам некоторым образом теперь обязан, – сказал Ванзаров. – И мог бы помочь.
   – Чем вы можете помочь?
   Только сказав, Фёкл Антонович осознал, какую редчайшую глупость сморозил. Он вскочил и слишком театрально схватился за грудь.
   – Родион Георгиевич! Спаситель! Надежда наша! Только вы и можете нас выручить! Умоляю, снимите с нас пятно! Только на вас вся надежда! Мой-то пристав совсем… того…
   – Это заметно.
   – Так вы только и сможете! Боже, это чудо! Сам Ванзаров будет проводить розыск в нашем городке!
   Пристав как раз вернулся, чтобы узнать, кто теперь руководит поиском убийцы. Нельзя сказать, что это его обрадовало. Звезда из Петербурга – это, конечно, хорошо, но у него и свои соображения имеются. Мальчишку этого отпускать не стоило. В кандалы бы.
   – Сергей Николаевич, дело теперь в надежных руках! – закричал предводитель. – Ах, Родион Георгиевич, и подумать нельзя, что так складно выйдет! Вам двух дней хватит?
   – Надо посмотреть, – ответил Ванзаров. – Пристав, можно взглянуть на дело?
   Недельский потер сапогом пол.
   – Не успел еще… Все в спешке… Еще погоня эта.
   – Тогда не будем терять времени, – Ванзаров подхватил шляпу. – Поехали.
   – Куда? – удивился пристав.
   – Осмотрим место преступления. Вы не против? Отлично. Тело еще на месте?
   – Должно быть, увезли…
   – Заодно проверим, как ваши приказы исполняют.
   Ванзаров вышел. Пристав следовал за ним мрачной тучей, в которой созревали молнии.
   Фёкл Антонович лично проводил знаменитость до пролетки, пожелал успеха, хороших новостей и даже прослезился. Так переполнил его восторг.
 
   – Как ваша старая рана?
   Приставу стало неприятно, что какой-то выскочка из столицы, нахватавший чинов и младше его лет на десять, лезет в душу. Подлизывается. Только все напрасно. Не на того напал.
   – Это наш милый Фёкл вам разболтал?
   – Мы с Фёклом Антоновичем Кротких только при вас и виделись, – ответил Ванзаров.
   – Тогда кто наябедничал?
   – Ваша рука. Трогаете ее чуть ниже локтя. Боль прошла, рефлекторное движение осталось.
   – Ах, вот оно что… – Недельский нахмурился. – Было дело…
   – Служили в кавалерии, откуда вышли в отставку из-за ранения.
   Сергей Николаевич про себя решил, что юнец больно прыток, так и чешет. Неужели в личное дело не забыл заглянуть?
   – Давно уже пройдено, – ответил он. – Только у меня на погонах не написано, что я в кавалерии…
   – Походка выдает.
   – Вот, значит, как… Наблюдательны…
   – Так что случилось? Если не секрет. Боевое ранение в лобовой атаке?
   – С лошади упал на скачках, – ответил ротмистр. И снова тронул локоть. Сам же решил держать язык за зубами. Ванзаров, как назло, до пляжа молчал.
   Оцепление городовых сократилось до двух. Только часть пляжа, где стоял шалашик, была отделена веревкой. Желающих принимать воздушные ванны это смущало. Дачники и отдыхающие заняли кабинки и шезлонги, подставляя белые северные лица солнышку. Словно им и дела нет, словно и не было убийства.
   Ванзаров, борясь с песком, проникшим в ботинки, указал на тряпичные покрывала, теребимые ветерком.
   – Это что за сооружение?
   – Закрыли место преступления, чем под рукой нашлось.
   – Очень разумно.
   Пристав отметил, что похвалой его не купить, но какая-то часть хмурого настроения улетучилась.
   Городовой Шемякин отдал честь начальству и с подозрением осмотрел молодого человека, пришедшего с ним. Шемякин продрог и мечтал как можно скорее очутиться в участке. Старший обещал забрать вскоре, а вот уже который час тут торчит.
   Вблизи шалаша запашок ощущался. Даже ветер залива с ним не справлялся.
   – Ну что, Сергей Николаевич, поспорим, что тело еще на месте?
   Со своим носом пристав спорить не стал, но прикинул, какие кары обрушит на голову старшего городового Макарова, посмевшего нарушить его приказ.
   – Это очень хорошо, что место преступления сохранено в неприкосновенности. Это большая удача, спасибо вам.
   Благодарить пристава было не за что. Но все равно приятно.
   – Вы позволите? – спросил Ванзаров.
   – Сколько угодно.
   Он нырнул под укрытие. Внутри запах нестерпимый. Мухи кружились роем, садясь и взлетая, словно выискивали место послаще. Пир им приготовили отменный. Человеческое тело, отпустив душу, превращается в еду, до которой сразу найдутся охотники. По коленям и животу сновали цепочки муравьев, на разодранной сорочке следы клювов чаек. Пришел черед мухам. Ничего удивительного. Естественные законы природы. Если бы Жарков упал где-нибудь в лесу, его бы съели с таким же аппетитом. Кто-то лишь немного помог пиру, вспоров кожу и вывернув внутренности. Кишки и желудок свисали бурыми гроздьями. В остальном Жарков выглядел натурально отдыхающим: руки спокойно уложены, ноги согнуты в коленях, голова склонилась к плечу. Отдыхать не мешал штык, который, пробив сорочку, глубоко вошел в грудную клетку. Ванзаров провел по трехгранному лезвию и потер подушечки пальцев. Несомненно – песчинки. Затем наклонился и осмотрел сапоги. Они были старые и поношенные. Сам же костюм новый и не помятый. Осмотрев материю, натянутую на шезлонг, он выпрыгнул на свежий воздух.
   Пристав взирал вопросительно.
   – Что скажете?
   – В котором часу его нашли? – спросил Ванзаров, вдыхая морской бриз.
   – Около семи.
   – Кто нашел?
   – Городовой наш обход делал, я особое распоряжение дал, вот и наткнулся.
   – Мне необходимо его опросить.
   – Это вряд ли у вас получится, господин Ванзаров.
   – Он немой?
   – До сегодняшнего утра говорил как надо. Только как этого… нашел, слегка умом повредился. Им сейчас в лазарете занимаются.
   – А его кто непосредственно нашел?
   – Шемякин!
   Городовой сделал шаг вперед.
   – Я, вашбродь.
   – Доложи господину чиновнику для особых поручений, что тут было.
   Осознав важность момента, Шемякин принял стойку смирно.
   – Так точно!
   – Это не ответ. Что именно вы видели? – спросил Ванзаров.
   – Григорьев на песке сидел.
   – А еще что?
   – Более ничего… За подмогой побежал.
   – Тело трогали? Передвигали?
   – Никак нет, и так боязно, трогать еще не хватало.
   – Значит, он так и сидел в шезлонге?
   Городовой целиком и полностью признал верность этого вывода. Он еще ждал вопросов от странного господина, но Ванзаров вдруг принялся ходить кругами, что-то разглядывая в песке. Иногда он приседал, даже брал горстки песка, иногда останавливался и сгибался в поясе, словно был легким и худеньким. Пристав с напряженным интересом следил за ним. Но все же не заметил, когда рука Ванзарова что-то спрятала в карман пиджака.
   Отойдя от шалаша, он что-то подобрал на песке. Пристав прищурился и разглядел обычную ветку с обломанным концом с лохмотьями коры. Таких палок на пляже сколько угодно. Море каждое утро свежие выбрасывает. Что ему далось в этой деревяшке? Помахивая находкой, Ванзаров вернулся, но не по прямой, как нормальный человек, а двигаясь как бы по неправильной спирали. Бесценная находка была протянута приставу.
   – Другую половину не находили?
   Недельский ответил определенным «нет». Хотя мог добавить, что искать мусор в его обязанность не входит. Ванзаров юркнул под кров шалаша, чем-то пошуршал и вернулся. Обломок держал под мышкой.
   – Что за сооружение тут воздвигают? – спросил он, кивая на деревянные сваи.
   – Павильон для торжественной закладки ставят, – ответил пристав. – Цветочки, гирляндочки и прочая суета. Мы у них доски для шалаша одолжили…
   – Правильное решение. Чего добру зря пропадать. Тело осматривал криминалист?
   – Не положены нам по чину криминалисты, да и зачем…
   – Ах да. Извините. Тогда надо бы из Департамента вызвать.
   – Ох, не надо никого вызывать, господин Ванзаров.
   – Без грамотного осмотра дело пойдет куда медленней.
   – Медленней – это ничего… А вот если в столице о беде нашей узнают да отчет потребуют… Пожалейте нашего милого Фёкла, он с ума сойдет…
   – Раз мы поставлены перед выбором: или карьера предводителя, или быстрая поимка преступника, то надо выбрать… Кто осматривал тело?
   – Наш земский врач, господин Асмус.
   – Это он лечит заболевшего городового?
   – Нет, Григорьевым барон Нольде занимается, врач нашего лазарета. Асмус по больным ездит.
   – Где его найти?
   – Ежели визиты утренние сделал, или у Нольде чаи гоняет, или кофе где-нибудь пьет. Кто его знает. Позвольте вопрос?
   – Конечно, коллега…
   Приятное слово легло на душу, но пристав не стал отказываться от своего мнения совсем.
   – Вы вот все осмотрели тут и… там. Что узнали?
   – Не так много.
   – Ну, раз секреты…
   – От вас нет секретов. Могу сказать точно, откуда убитый пришел.
   – И откуда же?
   – Сергей Николаевич, распорядитесь, чтобы тело убрали. А то испортите весь отдых дачникам, – ответил Ванзаров.
   – Слушаюсь…
   – Да оставьте вы служебное чинопочитание, одно дело делаем. И мне сейчас нужна ваша помощь.
   Пристав только плечами пожал, дескать, чем могу. Я человек подневольный.
   – Отвезите меня к доктору Асмусу, заодно и познакомите.
   – Извольте…
   – И еще одно. Тело, конечно, надо увезти, а вот шалаш ваш замечательный оставьте. И при нем – пост. Круглосуточный. Никого близко не подпускать. Слишком любопытных хватать и приводить ко мне. Особенно ночных гостей. Не затруднит?
   Недельский выразил готовность оказать всяческую помощь следствию. Только спросил: до каких пор держать дежурство. На что получил ответ краткий, но любезный:
   – До тех пор, пока я не скажу.
   Шемякин, глядя на любезности начальства, загрустил: чинам развлеченья, а ему стоять теперь, пока не вспомнят или не околеет на ветру. Что за напасть началась. А ведь такая служба была в тихом уездном городке… Не служба – мед волшебный.
 
   Фёкл Антонович, приобретя заряд душевной бодрости, решил прогуляться по вверенным ему владениям. Он считал ежедневные прогулки по городу не только полезными для аппетита, но крайне важным занятием. К примеру, обыватель, слегка удрученный плохими тротуарами, отсутствием канализации и фонарей, копит досаду. И тут выглядывает в окно и видит – самая верховная власть прогуливается, не спеша, мимо его дома. И даже мило ему кивает. Обывателю становится приятно. А вместе с тем улетучивается изрядная доля расстройств. Нравы мягчают, устои крепчают. Что не может не радовать. И кажется, что власть все видит, все понимает и старается навести порядок там, куда может дотянуться, и так жаль, что дотянуться до конкретной улицы или дома у нее пока не выходит. Но ведь это дело времени! Не стал бы голова так бодро прогуливаться и мило улыбаться. Значит, все будет хорошо. В большом городе, например в Петербурге, угуляйся градоначальник хоть до полного бесчувствия, ему никто спасибо не скажет. Хорошо, хоть бомбу не кинут. А в маленьком городке прогулка головы имеет совершенно другой эффект. Прогулки эти происходили регулярно, не реже трех раз в неделю. Смотря по погоде.
   Вот и сейчас Фёкл Антонович не спеша и без охраны следовал по тротуарам, посматривая по сторонам, отмечая, где на мостовой появились новые ямы, осматривал дома и растительности, приветливо кивая тем, кто это заслуживал. Прогулка его имела форму изящной загогулины, что он закладывал от богадельни, мимо озера Разлив, через железную дорогу, Водоотводный канал, и далее к себе, на Петербургскую улицу.
   Предводитель увидел на другой стороне Канонерской улицы господина Танина, бредущего как будто в глубоких размышлениях. Поскольку предводитель считал своим долгом поддерживать личные отношения с лучшими и богатейшими людьми городка, а господин Танин, владея роскошным домом среди сосен на Железнодорожной улице, несомненно, входил в их число, предводитель не поленился перейти улицу и выразить удовольствие от встречи. Танин кисло улыбнулся, на вопросы отвечал односложно и даже поглядывал на часы. Фёкл Антонович осведомился:
   – Что вы такой хмурый, Андрей Сергеевич? Так нельзя, скоро у нас новая жизнь начнется, вы разбогатеете! Заживем!
   Танин насторожился.
   – О чем это вы? Что значит: разбогатею?
   – Так ведь проектик ваш замечательный запустите!
   – Ах, это… Да, конечно. Я про вас помню.
   – А про всякое дурное забудьте. Даже если что услышите, уже знайте, что все проблемы скоро будут решены.
   – О чем это я должен услышать?
   – Ну, если так, вдруг… – предводитель понял, что на радостях проговорился.
   – Нет уж, вы не темните, говорите как есть. Что случилось?
   Предводитель решил, что раз все скоро будет раскрыто, буквально завтра, то можно и рассказать про утренний труп на пляже и прочие мелкие неприятности.
   – Поверьте моему слову, это никак не повлияет на закладку санатория, – закончил он. – За дело взялся такой мастер, такая величина, что можно готовить аплодисменты. Хоть на вид юн.
   – Кто же? – спросил Танин.
   – Ванзаров!
   Фёкл Антонович преподнес это слово так, будто распахнул занавес, за которым прятался торт необъятного размера или сам граф Лев Толстой, танцующий с саблями. Звучная фамилия не произвела на Танина должного впечатления.
   – Я не слежу за криминальными хрониками, – пояснил он. – Действительно хороший специалист?
   – Не то слово!
   – Разве могут быть в нашей полиции хорошие специалисты? Это же не Скотленд-Ярд. Посмотреть на нашего пристава, так засомневаешься в умственных способностях…
   – Ай, как нехорошо! – Фёкл Антонович не любил, когда журили его подчиненных. Уж какие ни есть, а его. – И пристав наш кое-что умеет, уверяю вас.
   – Чем прославился этот ваш Ванзаров?
   Фёкл Антонович был рад продемонстрировать глубокие познания. Из того, что попало в газеты, вот, пожалуйста: случай на конкурсе красоты, случай в мире бильярдистов, происшествия вокруг салона госпожи Живанши и даже серия таинственных самоубийств. Ну и прочее…
   – Если половина из этого правда, вас можно поздравить, – сказал Танин. – Да, чуть не забыл, а кого убили?
   – О, это так грустно. Инженера Жаркова с Оружейного. Знали его?
   Танин как-то странно посмотрел, будто ему назвали дату смерти, сбивчиво попрощался и буквально сбежал. Такое поведение Фёкл Антонович простил – молодежь, что с нее взять.