Страница:
День тому по зданию включили зимнее отопление, и как всегда глобально. По привычке мостившиеся задами на батареи сотрудники немедленно подскакивали, в отделении стало жарче, чем на малом ракетном корабле во время учебных стрельб, все поневоле развешали по шкафам верхнюю одежку, оставшись в рубашках. Капитан Павлова, широко расставив кулаки по столу лейтенанта, и навалившись на них всем своим аппетитным грузом, за что-то распекала Ивасика, а он, вроде бы виновато понурив глаза, на самом деле бесстыдно пялился в вырез на ее груди…
Лейтенант Игнатик бегает быстрее кого угодно. Преступник не откроет дверь, забаррикадируется, он вооружен. Поэтому лучше брать его на выходе, он выскочит внезапно, и Михаилу ничего не останется, как рвануть следом по ночному городу. Игнатик будет преследовать преступника до тех пор, пока не загонит в тупик у каких-то гаражей, и там развернется жестокая схватка. Тут лейтенанту стало страшно. В стрельбе он всегда был слабоват, в рукопашных делах – такая же фигня. Воображение услужливо поставляло идиллические картинки – его, Михаила, тело, распростертое в луже крови, топот ног сослуживцев, последний поцелуй в лобик капитана Павловой, увы (или к счастью?), чисто материнский и отдающий пивом и крепким табаком…
– Ать вашу, где эта лохудра шляется? – донесся из коридора голос главного начальника, майор Горячев тоже потерял спокойствие, – Интересно мне, под кем она лежит?
– Под депутатами, знамо дело, – откликнулся невидимый из кабинета старлей Фролов, потянуло «беломором», – Сегодня надерется в хлам, завтра операцию завалит, и хоть бы хны, погоны на месте. Помните, как зимой по ее милости Ваську ранили? Медицина чуть не загнулась, пока его штопала, а капитанше – все трын-трава. Рапорт на нее подали, чин чином, а в ответ – типа, сам виноват.
Скрип-скрип. Ивасик вспомнил, как два дня тому Павлова влетела в кабинет и швырнула на стол перчатки. Он только что разгреб стол от барахла и сидел в блаженном безделии. Перчатки поехали по вытертому лаку и шлепнулись точнехонько на ширинку форменных брюк. И Павлова с равнодушной улыбочкой, как ни в чем не бывало, переклонившись через стол, сгребла свое хозяйство с причинного мужского места… Естество, понятно, встало дыбом, конфузно оттопырив штаны. Как тогда Ивасик покраснел!
А сегодня с утра Павлова вошла в кабинет и заперла за собой дверь. Ивасик даже не успел сообразить – что, как, почему, а Павлова накинулась на мальчишку с жадностью голодной кошки, содрала, губя пуговицы, рубашку, закатила юбку под грудь… И трахнула парня в отвратительно неудобной позе. Именно она его трахнула, а не он ее – он даже не успел понять, что, где, когда.
Теперь он ждал Павлову, надесь объясниться виноватым шепотом.
– Эй, молодой! – одернули из коридора, – Хорош ящик мучить, дуй сюда с документами по больничной мокрухе, без Павловой обойдемся.
Пепел молча наблюдал работу мысли на лице старшего Лунгина. Сей хмырь симпатии вызвать не мог. И хоть видел Сергей колонкового барыгу первый раз в жизни, хлебнул Ожогов всякого вдоволь, научился с одного, беглого взгляда оценивать встречного и делать о пациенте верные выводы.
Надо ли говорить, что это драгоценное умение Пепел не любил тратить на анализ имбецилов типа свалившегося на его голову папаши-Лунгина. Но относится к попутчику как-то иначе, кроме как к вынужденному деловому партнеру, Пепел не имел права: до далекой разгадки кем-то сочиненного кроссворда Ожогов заинтересован, чтобы оба Лунгина ошивались в пределах видимости. И чтобы отношения не были натянутыми. Лучше – по возможности доброжелательными. Поэтому Пепел наступил на гордо собственной песне и обронил:
– На «ты».
Кстати, когда предлагаешь обращаться к тебе на «ты», а сам продолжаешь «выкать» – это зеркальным образом вызывает у собеседника какого-то особенного толка уважение.
– Сергей… – начал Лунгин и опять запнулся.
А вот это обращение коробило: «Сергей» остался где-то в далеком прошлом.
– Сергей, ты тут главный… Я правильно понял? Хорошо, я согласен… А куда мы едем? Надо бы куда-нибудь подальше от центра, – бобровый деятель робко посмотрел на Пепла. Тот ответил недоуменным взглядом. И в этом взгляде Лунгин прочитал ответ: «Валерий Константинович, вы, кажется, только что сами определили иерархию?».
– Я не настаиваю, я просто уточняю, – поспешил исправиться Лунгин, – ведь прятаться нужно в Тьмутаракани, за городом…
– Да тише, вы! – цыкнул Пепел, – еще матюгальник у машиниста попросите, чтобы никто не прослушал!
Лунгин стушевался.
«А вроде, бизнесмен – мозги должен иметь… хотя, и имеет… курино-ондатровые», подумал Пепел. Он с омерзением посмотрел на Лунгина, низко опустившего голову. Плечи у попутчика вздрагивали.
– Простите, Сергей, плохо соображаю… Я, все-таки, только что еле жив остался… – он осекся, бросил быстрый взгляд на еще сонного Пашку.
Лунгин был соплив. Но ни жалости, ни сострадания к нему Пепел не испытывал. Хотя винить пыжикового папика за реброломный раут на хазе у Эсера особого смысла не светило. Может, даже стоило поблагодарить – без ласкового слова Савинкова куковал бы нынче Пепел на ментовских опознаниях и делал ставки в уме на то, какой срок прокурор зачитает: типа, восемнадцать с половиной против одного. И за наведенный хвост Лунгина винить не с руки – салабон в таких играх. Но это – лирика.
– Выходим, – скомандовал Пепел.
– А-а… Это что за станция? Я так давно не ездил в метро… Ах, ну конечно, «Гостиный двор», – бубнил Лунгин, заискивающе глядя на Пепла, – на пересадку?
– На выход, – и не удержался от горькой шутки, – с вещами! – Хотя не до шуток, двойник-вражина показал зубы, и эти клыки оказались такого размера, что родные косточки от вероятного могильного холода заныли. Пусть беглецам повезло оторваться на халяву, но надолго ли? Их ищут, и очень старательно ищут.
– Блин, ну что вы меня тащите? – Ныл и упирался Пашка, – скоты, тоже, нашлись, блин, умники… – утопая в наспех купленной и, понятно, с размером промазали, куртке.
Новый плащ на старшем Валерии Константиновиче тоже сидел, как корова на седле. Хорошо, через два квартала после магазина Пепел заметил бирку на рукаве и сорвал.
– Молчать, – процедил Пепел, и неожиданно для самого себя прибавил витиеватую непечатную фразу.
Пашка с уважением посмотрел на Пепла и притих. Вместе с толпой спешащего по домам народа их понесло на экскалатор и выплеснуло в дрожащий от гула вестибюль. С электронного рекламного табло беглецов призвали читать журнал «Интербизнес». А в голове Пепла прокручивалось только что пережитое: троица специально обученных громил явилась в вонючий проходняк за сбежавшим от семейных дрязг мальцом. То есть, если судить по приложенным врагами усилиям, этот пацан для них был на вес золота.
– Пепел, я пить хочу, сил нет, – после паузы тихо сказал мальчишка, тот самый, типа золотой.
Пепел кивнул в сторону ближайшего, встроенного в стену ларька. Отец и сын, отстояв безропотно очередь, отоварились лимонадом. Сергей антракт использовал, чтобы тщательно отзыркаться по сторонам, и к некоторому облегчению отметил, что ни в манерах дежурящих по залу серых, ни в водовороте пассажиров нет нервозности больше, чем обычно. Их ищут, но в набат не колошматят.
Вечером Невский не был так омерзительно многолюден, как в дневные часы. Попадались интеллигентного вида колдыри, неформальная молодежь и истасканные проститутки. Одна из них догнала Пепла и Лунгиных. Замерзающая в не по сезону легком, дырчатом платье, костлявая, испитая, беззубая, на вид лет пятидесяти (хотя ей могло быть и тридцать).
– Ребят, сигаретки не найдется? – заговорила она, идя быстрым шагом рядом с компанией. Мадмуазель попеременно смотрела то на Пепла, то на Валерия Константиновича.
А Сергей ломал голову: из чего в России можно выжать денежку, похищая подростков, если не цыганить за умыкнутых выкуп? Может, их крадут, чтобы сбывать в забугорные благополучные семьи? Возраст не тот, скорее уж для публичных домов или армии, вроде камбоджийских формирований Пол Пота. Но для публохат – риск немалый, статьи УК жестокие. А для войны проще сзывать молодежь где-нибудь во Вьетнаме. Или чечены? Но тогда почему в Питере, а не ближе – где-нибудь в Краснодарском крае?..
– На, – чтобы быстрее отвязаться, Лунгин протянул ночной фее полупустую пачку. Вообще-то в отношении женщин он был эстетом, к проституткам относился нормально, соглашаясь с, кстати, философом Розановым, утверждавшим, что эти женщины – величайшие благодетельницы человечества. Но встретившийся им экземпляр Лунгин за женщину считать не мог всяко.
– Дай-ка хлебнуть, – обратился он к сыну и взял у того из руки бутылку.
Пепел стал прикидывать, не использовать ли сеньориту в целях маскировки. Верняк, у Чиччолины есть хата… влить в претендентку литр водяры, чтоб не путалась под ногами… Но чересчур в падлу, да и такие «гостиницы» враг прочешет по высшему разряду, Пепел бы сам облаву с этого начинал.
– Мальчики, дюже пить хочется, – продолжала проститутка, в спешке меряя тротуарную плитку.
– Значит, так, – Лунгин приостановился, достал из кармана монету, – если орел, идем в кабак. Решка – прощаемся.
– Хорошо! – фройляйн обрадовалась.
Лунгин разжал кулак и показал решку:
– Счастливо оставаться.
Они почесали дальше. Вслед раздавался простуженный мат. «Хоть какая-то от него польза», – подумал Пепел. Лунгин преданно посмотрел на Пепла, видимо, ожидая похвалы.
– Спасибо, Валерий Константинович, – не пожадничал Сергей.
Тот удовлетворенно хмыкнул, но Пепел этого уже не заметил. Мысли кружили по другим ипподромам. Самое неожиданное в произошедшем, что Пепел реально встретил своего двойника. Это был не просто очень похожий человек, это был натуральный близнец. Поневоле на ум приходила белиберда из индийских фильмов. Но Индия оставалась далеко, и верняк стопудовый, не было у Сергея Ожогова родных братьев-сестер… Или?..
– Папа, вообще-то, ты поступил грубо, – раздраженно отнял назад лимонад Пашка.
– Да что ты? – искренне изумился отец, – с ней-то, с этой?
Пашка так и затрясся, даже отшатнулся от отца.
– Почему?! Потому, что она проститутка? Это просто работа!
– А почему ты так зацепился, я не понимаю? – в свою очередь взъелся Валерий Константинович.
Пепел слушал вполуха. Пашка даже обрадовался возможности поддеть, огорошить, расстроить отца:
– А потому, что моя девушка – тоже проститутка, – с некоторой гордостью заявил он.
Лунгин остолбенел.
– Не останавливаться, – подстегнул Пепел и тут же опять перестал обращать внимание на спутников. Или?.. Или все-таки была в семье Сергея Ожогова тайна вроде «Железной маски»?
– Пашка, – с ужасом проговорил Лунгин, – но это, это же… непотребное занятие…
– А что? – С вызовом спросил Пашка, готовый кинуться в бой, – вот наша мама кем работает? Бухгалтером. А моя Алена работает проституткой. И то и другое – профессии.
Мысли Пепла заинтригованно нашпилились на следующие восклицательные знаки: двойник похищал подростков, а этот шкет сам сбежал. А вдруг малец именно ради того и сбежал, чтобы не оказаться похищенным? Но тогда это не типичный нынешний подросток, а нечто не слабее седьмой инкарнации Будды, за которым гоняются эдакие посланцы Ада. Блин, вот до чего можно дошизоваться, когда не хватает фактов. Ладно, версии о брате-близнеце и о сверхгениальном юнце отложим в дальний ящик, все должно быть по правилу «скальпеля» банальней, поэтому и мы станем опираться на варианты попроще. Ведь «по оперативным данным» не от злодеев сбегал малец, а от чокнутых родителей. Просто, бунтует чадо.
Чадо бунтует, и бунтует назло ему. «И чего ему не хватало?», – искренне не понимал Лунгин. На всякий случай он решил перевести разговор.
– Сергей, куда мы идем?
– Туда, – Пепел размыто кивнул вперед. – Только предпочтительней звать меня «Пеплом».
Больше вопросов не послышалось.
Через пять минут они вышли на Конюшенную площадь. Пепел свернул во двор, Лунгины не отставали. Все трое уверенно прошли мимо охранника в покосившейся будке, который лениво посмотрел вслед и продолжил читать самоучитель у-шу.
– А что здесь? – гастролерно спросил Пашка.
– Здесь – таксопарк, – ответил Пепел, – нам дальше.
Двор был проходным и абсолютно пустым. Эхо шагов ломалось об окружающие облупленные стены.
– Кажется, когда-то здесь были конюшни, – задумчиво произнес Лунгин, рассматривая мощеную кладку под ногами.
За таксопарком высилась темная труба котельной. Само здание выглядело безнадежно запущенным, однако было крепким.
– Здесь что, твой знакомый? – поинтересовался Лунгин-меньшой.
– Нет. Но попробовать можно. Я место знаю, тихое и неприметное, – неохотно объяснял Пепел. В этом дворике они с приятелями еще в пору полового взросления распивали портвейн под гитару.
Сергей несколько раз стукнул кулаком в огромную, обитую железом дверь. В окнах горел свет. Пепел постучал еще раз. Дверь отворилась. Из тускло освещенного проема на них уставился худой бледный парень лет двадцати пяти, мину открывшего дверь трудно было назвать счастливой. Небольшие глаза за узкими очками глядели подозрительно.
– Второй сменщик здесь? – тоном большого начальника спросил Пепел.
– Тебе-то что? – нахмурился парень, явно не найдя языком более удачного отшива.
Из-за спины парня выглянула роскошная брюнетка в полурастегнутой рубахе и наспех натянутых джинсах. Как ни вымучился Валерий Константинович (на три инфаркта), при виде брюнетки мысленно облизнулся. Краем глаза Сергей заметил выражение воротникового короля. За последние несколько часов Лунгин достал его, аки камень в ботинке, от этого пропало всякое желание церемониться. Молча отодвинув парня, Серега ступил в теплое, но сырое пространство. Очкарик самоуверенно зевнул:
– Я охрану позову. Видел табло у входа? Посторонним, и всё такое…
– Сколько угодно. Не забудь добавить начальнику, что тебе помешали, – Пепел кивнул на брюнетку. Итак, размышлял он, проблема имеет две занозы: подростки и близнец. Причем, песенку о маньяке заведомо допускается похоронить, маньяки по осени не сбиваются в стаи. И, особо отметим, не заточены работать так профессионально. Сергей уже жалел, что цыганское счастье столкнуло его не с маньяком. При этом – на все сто – двойник и есть похититель остальных малолеток.
– Что надо-то? – снизил обороты котельщик.
– Ночь переночевать.
Очкарик посмотрел тоскливо. Видно было, что ему, в принципе, все по фиг.
– Ну, вы даете, мальчики, – кокетливо завозмущалась брюнетка, – вломились сюда, можно сказать, грубо и насильственно…
После этих слов Лунгин уже не сводил с нее глаз.
Невероятно высокие потолки, коричневые котлы, наросты лестниц в два этажа, каменный кривой пол, разводные ключи под ногами, какого-то зеленого отлива кошка – одним словом, индустриальный пейзаж. Пашка, еле отогревшийся после прогулок в одной продуваемой футболке, нацелился на топчан. Из разорванной коричневой кожи внятно и убаюкивающе торчали клочья желтой ваты.
– Ну вот, – пропыхтел Валерий Константинович, – наконец-то… – он запнулся, сначала хотел сказать «всё кончилось», но поправился, – наконец-то передышка.
– Хотелось бы верить, – мрачно процедил Пепел.
– А что, вы думаете, всё еще впереди? – наивно поинтересовался Лунгин, продолжая пялиться «на присутствующих здесь дам». Ожогов с омерзением отметил: что бы он ни сказал, Лунгин заранее согласен с его мнением.
– Возможно, – бросил Пепел, показывая, что разговор закончен. «Нет, видимо, наш Лунгин не козел, просто козлит. Но козлит несносно», – подумал он. Только наивный мог предполагать, что наступила минута отдыха – Пепел сомневался. И уже в голове смаковал версию, что сыр-бор разгорелся не из-за младшего, а из-за старшего Лунгина. Надо бы поспрошать с пристрастием, какие у того капиталы?
На рыжем деревянном столе красовался ополовиненный пластиковый баллон с пивом. Решив выдерживать роль, Пепел взял балдометр, отвинтил крышку и прильнул к горлышку, на правах главного оставив на донышке.
– Скотина, – констатировал сменщик, впрочем, с уважением.
Лунгин меж тем не терял времени.
– Валера, – галантно назвался он, подойдя к брюнетке, торопливо подхватил ее ручку и демонстративно поцеловал. Увы, в этом бегемоте откуда-то внезапно появилась галантность.
Парень искоса наблюдал романтическую сцену, ирония во взгляде отсутствовала. Сергей мысленно взвыл: ну что не хватает этому уроду Лунгину?! А Валерий Константинович принялся грузить девушку какими-то мудреными рассказами об огранке бриллиантов. Та слушала, явно скучая, но, наверное, боялась разозлить незнакомых мужиков, ввалившихся среди ночи. Ясно же, бандюки. И ребенка не постесняются. Пепел хмыкнул – а вдруг Валерий свет Константинович реально шарит в брюликах? Не из-за этого ли такая шикарная облава?
– Слушай, Павка, – обратился Сергей, – я понимаю, ты отцу подгадить, научить его жить мечтаешь. Чтобы понял, какой ты на самом деле хороший и как без тебя плохо. Но ты мне одно скажи – при чем здесь Димыч?
– Ты и про Димыча знаешь? – ничуть не удивившись, уточнил Паша.
Пепел кивнул.
– Тоже мне, наука… Ты неужели не врубился, что его запишут в похитители? Или… Не его, а того, кто на него похож?
– Понимал, – ответил Пашка, явно на первую часть фразы, – я этого и добивался. Этот Димыч, чмо с ушами, мне поднасрал, и не кисло. Случилось так, что я бабла скопил. На мечту, понимаешь ли, – Пашка посмотрел в потолок, – я хочу поехать на «Формулу-1». Десять, нет, двадцать лет жизни бы отдал, чтобы в болиде посидеть. Ну, на это куда большие деньги нужны. Так дай, думаю, в кокпит не сяду, пусть хоть гонку своими глазами посмотрю. Где-нибудь близко, в Венгрии. Полтора года капусту копил! Все карманные деньги откладывал, на бездники просил дарить налик! Скопил. Ну, думаю, лафа. А дальше? С кем ехать? Мне ведь восемнадцати нет. Меня либо с предками, либо по доверенности от них. Ну, доверенность можно подделать, это не труд. А где взрослый-то?
– Ну и?.. – усмехнулся Пепел, – нашел барана, который за свои кровные тебя повезет?
Пашка надулся.
– Я на двоих скопил! Вот как! И предложил Димычу. За мой счет за бугор мотаться, прикинь?! Ну, когда еще такая маза будет!? А он, козел бородатый, отказался! Скотина!
Сергею аж скулы сводило от затуманивших череп загадок. Ладно, подозрения о бриллиантовом дыме оставим до удобного момента, отцедим прежние догадки. Зачем похищать подростков «не маньякам»? Для натуральных маньяков за башли? Или для отвода глаз? Угнали дюжину малолеток, прописали в ментуре фоторобот Пепла, а потом сделают свое гнусное дело с бриллиантовым Валерием Константиновичем, и все стрелки на Ожогова? Вариант? Вариант!
– Почему?
– А потому, – Пашка озверел, – что ему свою бабу оставлять не хотелось! Потому что она ему изменит.
– Но сейчас-то он уехал. – Сергей определился, что перед ним не седьмая инкарнация Будды, а детский сад.
– Так ее с собой взял!
– Ладно, уймись. Операция прошла успешно.
– Кстати, Пепел, – перевел тему ребеночек, – ты деньжат не подкинешь?
– Не подкину.
–Ну и фиг с твоим карманом, сам достану.
– Знаете, гости дорогие, – крайне недружелюбно начал, наконец, очкарик, – шли бы вы баиньки… Время позднее.
– Отчего же, время как раз детское, – расплылся в блудливой улыбке Лунгин, – Паша, иди ложись. А мы тут еще посидим. – Он обернулся в сторону Пепла и стал что-то изображать, отчаянно вращая глазами. – Вы тоже, – сказал он сменщику, – устали – пожалуйста, отдохните. Вот только можно у вас украсть вашу девушку на время? Она ведь не против, правда?
Брюнетка испуганно посмотрела на бойфренда. «Хиловат», – подумал Пепел. Но как бы хиловат ни был парень, пусть и вломились к нему в ночи, болтаться тряпкой он не согласился. Мягко подойдя к великовозрастному Лунгину – Сергей знал, что предвещает такая походка – парень взял крутого бизнесмена за шкирятник и опрокинул лицом на столешницу. Очевидно, перестарался. Лунгин ойкнул и утер нос. Из ноздрей просочилась скудная кровь. Пепел посмотрел на парня другими глазами.
– Уморщу на чизбургер, – предупредил парень, чем вызвал окончательно расположение Сергея.
– Послушай, приятель, – начал Сергей, и оценил, что парень не завелся в традиции американских дюдиков, мол «какой я тебе, тра-ля-ля-ля, приятель», – тебя как звать-то?
– Класс, – скептично восхитилась девица, – что, дружить будем?
– Не беспокойся, Мира, я этим бандитам тебя не отдам, – успокоил парень решительно. – Антон…
– Антон, значит. Можно тебя на минуту?
Антон посмотрел на Пепла без особой доброты, но подчинился. Они уселись за покрытый бордовой краской котел на торчащую из стены широкую трубу. Закурили. О чем был разговор, ни Мира, ни присмиревший Лунгин не слышали, но мордобоя не случилось. В итоге Антон махнул Лунгину рукой, и провел в раздевалку, где предоставил в распоряжение гостей широкую, мягкую, но крайне неудобную кровать, на которой, к тому же, уже сопел Пашка. Пепел выбрал ночевку на полу, на одеялах. Очкарик остался караулить внизу, а Мира устроилась в соседней раздевалке.
Ночью где-то поблизости устроили фейерверк и петардовый сабантуй. Пепел проснулся, показалось, что он все еще колбасится по железной дороге, перевернулся на другой бок и заснул опять. На рассвете, проснувшись, увидел, как Лунгин возвращается из двери в соседнюю раздевалку и тихо устраивается на койке. «Во – стайер!», – с брезгливым возмущением подумал Сергей и закрыл глаза. На это раз он не успел заснуть. Вошел Антон и громко объявил подъем.
– Через полчаса начальство придет. Хотите остаться – с ним разбирайтесь, – и привычно врубил антикварный транзистор с могучей трещиной наискосок по корпусу.
Бодрый комментатор тут же стал воодушевленно читать криминальную сводку:
– В настоящее время на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области действуют тринадцать этнических диаспор стран ближнего и дальнего зарубежья, представляющих «оперативный интерес». Об этом говорилось на координационном совещании руководителей правоохранительных органов, которое состоялось в городской прокуратуре. Среди них наиболее латентными, по сути – законспирированными, являются «афганская», «азербайджанская» и «вьетнамская» диаспоры. Другая опасность – подверженность части молодежи экстремистским настроениям. По данным Комитета по молодежной политике, в городе существуют три многочисленные агрессивные неформальные объединения: «панки» – порядка десяти тысяч человек, участники ролевых игр – примерно семь с половиной тысяч человек и «скинхеды» – около пяти тысяч человек…
Гости нехотя соскреблись с лежбищ. Сергей отметил свежую широкую царапину на щеке Лунгина и пару розовеющих семафориков-укусов на подбородке. Видимо, свою честь Мира отстояла профессионально и без лишней возни.
А вот и она возникла в дверях с уставшим видом победительницы:
– Сергей, можно тебя на пару слов, – попросила «присутствующая здесь дама».
Комментатор заливался соловьем:
– Во вторник около пятнадцати часов в квартиру на улице Маршала Новикова, где проживает восемнадцатилетняя студентка, позвонил человек в милицейской форме. Он представился участковым инспектором. Но едва жертва открыла дверь, как в квартиру ворвались двое мужчин. Угрожая насилием, преступники отобрали у девушки шесть тысяч долларов и четыреста евро. В милиции, не исключают, что злоумышленники были осведомлены о наличии у студентки крупной суммы. Возбуждено уголовное дело…
– Ну, что? – Пепел нехотя последовал за подругой. Мира облокотилась о стену, кутаясь в свитер.
– Я не знаю, кто этот выродок, – начала победительница без обиняков, – но ты вроде нормальный. Какого крена с ним возишься?
Сергей равнодушно промолчал.
– Такие на бабах горят!
– Извини, – наконец пожал плечами Пепел, и откровенно, сам себе удивившись, добавил, – сам его на дух не переношу.
Мира недобро усмехнулась. И тут комментатор выдал на сладкое:
– Беспрецедентный несчастный случай произошел на набережной канала Грибоедова рядом с Ново-Никольским мостом. В автомобиле модели «Крайслер ПТ Краузер» обнаружены два обезображенных трупа. Экспертиза показала, что смерть наступила вследствие нападения бойцовой собаки. Одной из жертв является Владимир Борисович Савинков, известный в преступном мире под кличкой «Эсер» Вообще же, за девять месяцев этого года пострадали от укусов собак более девяти тысяч петербуржцев. Причем нападают на людей в подавляющем большинстве случаев не бездомные животные, а крупные псы бойцовских пород, выгуливаемые без соблюдения правил безопасности. По последним данным, в Петербурге насчитывается порядка пятьсот тысяч собак…
Лейтенант Игнатик бегает быстрее кого угодно. Преступник не откроет дверь, забаррикадируется, он вооружен. Поэтому лучше брать его на выходе, он выскочит внезапно, и Михаилу ничего не останется, как рвануть следом по ночному городу. Игнатик будет преследовать преступника до тех пор, пока не загонит в тупик у каких-то гаражей, и там развернется жестокая схватка. Тут лейтенанту стало страшно. В стрельбе он всегда был слабоват, в рукопашных делах – такая же фигня. Воображение услужливо поставляло идиллические картинки – его, Михаила, тело, распростертое в луже крови, топот ног сослуживцев, последний поцелуй в лобик капитана Павловой, увы (или к счастью?), чисто материнский и отдающий пивом и крепким табаком…
– Ать вашу, где эта лохудра шляется? – донесся из коридора голос главного начальника, майор Горячев тоже потерял спокойствие, – Интересно мне, под кем она лежит?
– Под депутатами, знамо дело, – откликнулся невидимый из кабинета старлей Фролов, потянуло «беломором», – Сегодня надерется в хлам, завтра операцию завалит, и хоть бы хны, погоны на месте. Помните, как зимой по ее милости Ваську ранили? Медицина чуть не загнулась, пока его штопала, а капитанше – все трын-трава. Рапорт на нее подали, чин чином, а в ответ – типа, сам виноват.
Скрип-скрип. Ивасик вспомнил, как два дня тому Павлова влетела в кабинет и швырнула на стол перчатки. Он только что разгреб стол от барахла и сидел в блаженном безделии. Перчатки поехали по вытертому лаку и шлепнулись точнехонько на ширинку форменных брюк. И Павлова с равнодушной улыбочкой, как ни в чем не бывало, переклонившись через стол, сгребла свое хозяйство с причинного мужского места… Естество, понятно, встало дыбом, конфузно оттопырив штаны. Как тогда Ивасик покраснел!
А сегодня с утра Павлова вошла в кабинет и заперла за собой дверь. Ивасик даже не успел сообразить – что, как, почему, а Павлова накинулась на мальчишку с жадностью голодной кошки, содрала, губя пуговицы, рубашку, закатила юбку под грудь… И трахнула парня в отвратительно неудобной позе. Именно она его трахнула, а не он ее – он даже не успел понять, что, где, когда.
Теперь он ждал Павлову, надесь объясниться виноватым шепотом.
– Эй, молодой! – одернули из коридора, – Хорош ящик мучить, дуй сюда с документами по больничной мокрухе, без Павловой обойдемся.
* * *
– Сергей, давай… Давайте… – рухнув на кресло в вагоне, Лунгин запнулся, не зная, как обращаться к Пеплу – на «ты» или «вы». Ситуация щекотливая. Этот человек, с одной стороны, спас его сына, а с другой – рецидивист, уголовник…Пепел молча наблюдал работу мысли на лице старшего Лунгина. Сей хмырь симпатии вызвать не мог. И хоть видел Сергей колонкового барыгу первый раз в жизни, хлебнул Ожогов всякого вдоволь, научился с одного, беглого взгляда оценивать встречного и делать о пациенте верные выводы.
Надо ли говорить, что это драгоценное умение Пепел не любил тратить на анализ имбецилов типа свалившегося на его голову папаши-Лунгина. Но относится к попутчику как-то иначе, кроме как к вынужденному деловому партнеру, Пепел не имел права: до далекой разгадки кем-то сочиненного кроссворда Ожогов заинтересован, чтобы оба Лунгина ошивались в пределах видимости. И чтобы отношения не были натянутыми. Лучше – по возможности доброжелательными. Поэтому Пепел наступил на гордо собственной песне и обронил:
– На «ты».
Кстати, когда предлагаешь обращаться к тебе на «ты», а сам продолжаешь «выкать» – это зеркальным образом вызывает у собеседника какого-то особенного толка уважение.
– Сергей… – начал Лунгин и опять запнулся.
А вот это обращение коробило: «Сергей» остался где-то в далеком прошлом.
– Сергей, ты тут главный… Я правильно понял? Хорошо, я согласен… А куда мы едем? Надо бы куда-нибудь подальше от центра, – бобровый деятель робко посмотрел на Пепла. Тот ответил недоуменным взглядом. И в этом взгляде Лунгин прочитал ответ: «Валерий Константинович, вы, кажется, только что сами определили иерархию?».
– Я не настаиваю, я просто уточняю, – поспешил исправиться Лунгин, – ведь прятаться нужно в Тьмутаракани, за городом…
– Да тише, вы! – цыкнул Пепел, – еще матюгальник у машиниста попросите, чтобы никто не прослушал!
Лунгин стушевался.
«А вроде, бизнесмен – мозги должен иметь… хотя, и имеет… курино-ондатровые», подумал Пепел. Он с омерзением посмотрел на Лунгина, низко опустившего голову. Плечи у попутчика вздрагивали.
– Простите, Сергей, плохо соображаю… Я, все-таки, только что еле жив остался… – он осекся, бросил быстрый взгляд на еще сонного Пашку.
Лунгин был соплив. Но ни жалости, ни сострадания к нему Пепел не испытывал. Хотя винить пыжикового папика за реброломный раут на хазе у Эсера особого смысла не светило. Может, даже стоило поблагодарить – без ласкового слова Савинкова куковал бы нынче Пепел на ментовских опознаниях и делал ставки в уме на то, какой срок прокурор зачитает: типа, восемнадцать с половиной против одного. И за наведенный хвост Лунгина винить не с руки – салабон в таких играх. Но это – лирика.
– Выходим, – скомандовал Пепел.
– А-а… Это что за станция? Я так давно не ездил в метро… Ах, ну конечно, «Гостиный двор», – бубнил Лунгин, заискивающе глядя на Пепла, – на пересадку?
– На выход, – и не удержался от горькой шутки, – с вещами! – Хотя не до шуток, двойник-вражина показал зубы, и эти клыки оказались такого размера, что родные косточки от вероятного могильного холода заныли. Пусть беглецам повезло оторваться на халяву, но надолго ли? Их ищут, и очень старательно ищут.
– Блин, ну что вы меня тащите? – Ныл и упирался Пашка, – скоты, тоже, нашлись, блин, умники… – утопая в наспех купленной и, понятно, с размером промазали, куртке.
Новый плащ на старшем Валерии Константиновиче тоже сидел, как корова на седле. Хорошо, через два квартала после магазина Пепел заметил бирку на рукаве и сорвал.
– Молчать, – процедил Пепел, и неожиданно для самого себя прибавил витиеватую непечатную фразу.
Пашка с уважением посмотрел на Пепла и притих. Вместе с толпой спешащего по домам народа их понесло на экскалатор и выплеснуло в дрожащий от гула вестибюль. С электронного рекламного табло беглецов призвали читать журнал «Интербизнес». А в голове Пепла прокручивалось только что пережитое: троица специально обученных громил явилась в вонючий проходняк за сбежавшим от семейных дрязг мальцом. То есть, если судить по приложенным врагами усилиям, этот пацан для них был на вес золота.
– Пепел, я пить хочу, сил нет, – после паузы тихо сказал мальчишка, тот самый, типа золотой.
Пепел кивнул в сторону ближайшего, встроенного в стену ларька. Отец и сын, отстояв безропотно очередь, отоварились лимонадом. Сергей антракт использовал, чтобы тщательно отзыркаться по сторонам, и к некоторому облегчению отметил, что ни в манерах дежурящих по залу серых, ни в водовороте пассажиров нет нервозности больше, чем обычно. Их ищут, но в набат не колошматят.
Вечером Невский не был так омерзительно многолюден, как в дневные часы. Попадались интеллигентного вида колдыри, неформальная молодежь и истасканные проститутки. Одна из них догнала Пепла и Лунгиных. Замерзающая в не по сезону легком, дырчатом платье, костлявая, испитая, беззубая, на вид лет пятидесяти (хотя ей могло быть и тридцать).
– Ребят, сигаретки не найдется? – заговорила она, идя быстрым шагом рядом с компанией. Мадмуазель попеременно смотрела то на Пепла, то на Валерия Константиновича.
А Сергей ломал голову: из чего в России можно выжать денежку, похищая подростков, если не цыганить за умыкнутых выкуп? Может, их крадут, чтобы сбывать в забугорные благополучные семьи? Возраст не тот, скорее уж для публичных домов или армии, вроде камбоджийских формирований Пол Пота. Но для публохат – риск немалый, статьи УК жестокие. А для войны проще сзывать молодежь где-нибудь во Вьетнаме. Или чечены? Но тогда почему в Питере, а не ближе – где-нибудь в Краснодарском крае?..
– На, – чтобы быстрее отвязаться, Лунгин протянул ночной фее полупустую пачку. Вообще-то в отношении женщин он был эстетом, к проституткам относился нормально, соглашаясь с, кстати, философом Розановым, утверждавшим, что эти женщины – величайшие благодетельницы человечества. Но встретившийся им экземпляр Лунгин за женщину считать не мог всяко.
– Дай-ка хлебнуть, – обратился он к сыну и взял у того из руки бутылку.
Пепел стал прикидывать, не использовать ли сеньориту в целях маскировки. Верняк, у Чиччолины есть хата… влить в претендентку литр водяры, чтоб не путалась под ногами… Но чересчур в падлу, да и такие «гостиницы» враг прочешет по высшему разряду, Пепел бы сам облаву с этого начинал.
– Мальчики, дюже пить хочется, – продолжала проститутка, в спешке меряя тротуарную плитку.
– Значит, так, – Лунгин приостановился, достал из кармана монету, – если орел, идем в кабак. Решка – прощаемся.
– Хорошо! – фройляйн обрадовалась.
Лунгин разжал кулак и показал решку:
– Счастливо оставаться.
Они почесали дальше. Вслед раздавался простуженный мат. «Хоть какая-то от него польза», – подумал Пепел. Лунгин преданно посмотрел на Пепла, видимо, ожидая похвалы.
– Спасибо, Валерий Константинович, – не пожадничал Сергей.
Тот удовлетворенно хмыкнул, но Пепел этого уже не заметил. Мысли кружили по другим ипподромам. Самое неожиданное в произошедшем, что Пепел реально встретил своего двойника. Это был не просто очень похожий человек, это был натуральный близнец. Поневоле на ум приходила белиберда из индийских фильмов. Но Индия оставалась далеко, и верняк стопудовый, не было у Сергея Ожогова родных братьев-сестер… Или?..
– Папа, вообще-то, ты поступил грубо, – раздраженно отнял назад лимонад Пашка.
– Да что ты? – искренне изумился отец, – с ней-то, с этой?
Пашка так и затрясся, даже отшатнулся от отца.
– Почему?! Потому, что она проститутка? Это просто работа!
– А почему ты так зацепился, я не понимаю? – в свою очередь взъелся Валерий Константинович.
Пепел слушал вполуха. Пашка даже обрадовался возможности поддеть, огорошить, расстроить отца:
– А потому, что моя девушка – тоже проститутка, – с некоторой гордостью заявил он.
Лунгин остолбенел.
– Не останавливаться, – подстегнул Пепел и тут же опять перестал обращать внимание на спутников. Или?.. Или все-таки была в семье Сергея Ожогова тайна вроде «Железной маски»?
– Пашка, – с ужасом проговорил Лунгин, – но это, это же… непотребное занятие…
– А что? – С вызовом спросил Пашка, готовый кинуться в бой, – вот наша мама кем работает? Бухгалтером. А моя Алена работает проституткой. И то и другое – профессии.
Мысли Пепла заинтригованно нашпилились на следующие восклицательные знаки: двойник похищал подростков, а этот шкет сам сбежал. А вдруг малец именно ради того и сбежал, чтобы не оказаться похищенным? Но тогда это не типичный нынешний подросток, а нечто не слабее седьмой инкарнации Будды, за которым гоняются эдакие посланцы Ада. Блин, вот до чего можно дошизоваться, когда не хватает фактов. Ладно, версии о брате-близнеце и о сверхгениальном юнце отложим в дальний ящик, все должно быть по правилу «скальпеля» банальней, поэтому и мы станем опираться на варианты попроще. Ведь «по оперативным данным» не от злодеев сбегал малец, а от чокнутых родителей. Просто, бунтует чадо.
Чадо бунтует, и бунтует назло ему. «И чего ему не хватало?», – искренне не понимал Лунгин. На всякий случай он решил перевести разговор.
– Сергей, куда мы идем?
– Туда, – Пепел размыто кивнул вперед. – Только предпочтительней звать меня «Пеплом».
Больше вопросов не послышалось.
Через пять минут они вышли на Конюшенную площадь. Пепел свернул во двор, Лунгины не отставали. Все трое уверенно прошли мимо охранника в покосившейся будке, который лениво посмотрел вслед и продолжил читать самоучитель у-шу.
– А что здесь? – гастролерно спросил Пашка.
– Здесь – таксопарк, – ответил Пепел, – нам дальше.
Двор был проходным и абсолютно пустым. Эхо шагов ломалось об окружающие облупленные стены.
– Кажется, когда-то здесь были конюшни, – задумчиво произнес Лунгин, рассматривая мощеную кладку под ногами.
За таксопарком высилась темная труба котельной. Само здание выглядело безнадежно запущенным, однако было крепким.
– Здесь что, твой знакомый? – поинтересовался Лунгин-меньшой.
– Нет. Но попробовать можно. Я место знаю, тихое и неприметное, – неохотно объяснял Пепел. В этом дворике они с приятелями еще в пору полового взросления распивали портвейн под гитару.
Сергей несколько раз стукнул кулаком в огромную, обитую железом дверь. В окнах горел свет. Пепел постучал еще раз. Дверь отворилась. Из тускло освещенного проема на них уставился худой бледный парень лет двадцати пяти, мину открывшего дверь трудно было назвать счастливой. Небольшие глаза за узкими очками глядели подозрительно.
– Второй сменщик здесь? – тоном большого начальника спросил Пепел.
– Тебе-то что? – нахмурился парень, явно не найдя языком более удачного отшива.
Из-за спины парня выглянула роскошная брюнетка в полурастегнутой рубахе и наспех натянутых джинсах. Как ни вымучился Валерий Константинович (на три инфаркта), при виде брюнетки мысленно облизнулся. Краем глаза Сергей заметил выражение воротникового короля. За последние несколько часов Лунгин достал его, аки камень в ботинке, от этого пропало всякое желание церемониться. Молча отодвинув парня, Серега ступил в теплое, но сырое пространство. Очкарик самоуверенно зевнул:
– Я охрану позову. Видел табло у входа? Посторонним, и всё такое…
– Сколько угодно. Не забудь добавить начальнику, что тебе помешали, – Пепел кивнул на брюнетку. Итак, размышлял он, проблема имеет две занозы: подростки и близнец. Причем, песенку о маньяке заведомо допускается похоронить, маньяки по осени не сбиваются в стаи. И, особо отметим, не заточены работать так профессионально. Сергей уже жалел, что цыганское счастье столкнуло его не с маньяком. При этом – на все сто – двойник и есть похититель остальных малолеток.
– Что надо-то? – снизил обороты котельщик.
– Ночь переночевать.
Очкарик посмотрел тоскливо. Видно было, что ему, в принципе, все по фиг.
– Ну, вы даете, мальчики, – кокетливо завозмущалась брюнетка, – вломились сюда, можно сказать, грубо и насильственно…
После этих слов Лунгин уже не сводил с нее глаз.
Невероятно высокие потолки, коричневые котлы, наросты лестниц в два этажа, каменный кривой пол, разводные ключи под ногами, какого-то зеленого отлива кошка – одним словом, индустриальный пейзаж. Пашка, еле отогревшийся после прогулок в одной продуваемой футболке, нацелился на топчан. Из разорванной коричневой кожи внятно и убаюкивающе торчали клочья желтой ваты.
– Ну вот, – пропыхтел Валерий Константинович, – наконец-то… – он запнулся, сначала хотел сказать «всё кончилось», но поправился, – наконец-то передышка.
– Хотелось бы верить, – мрачно процедил Пепел.
– А что, вы думаете, всё еще впереди? – наивно поинтересовался Лунгин, продолжая пялиться «на присутствующих здесь дам». Ожогов с омерзением отметил: что бы он ни сказал, Лунгин заранее согласен с его мнением.
– Возможно, – бросил Пепел, показывая, что разговор закончен. «Нет, видимо, наш Лунгин не козел, просто козлит. Но козлит несносно», – подумал он. Только наивный мог предполагать, что наступила минута отдыха – Пепел сомневался. И уже в голове смаковал версию, что сыр-бор разгорелся не из-за младшего, а из-за старшего Лунгина. Надо бы поспрошать с пристрастием, какие у того капиталы?
На рыжем деревянном столе красовался ополовиненный пластиковый баллон с пивом. Решив выдерживать роль, Пепел взял балдометр, отвинтил крышку и прильнул к горлышку, на правах главного оставив на донышке.
– Скотина, – констатировал сменщик, впрочем, с уважением.
Лунгин меж тем не терял времени.
– Валера, – галантно назвался он, подойдя к брюнетке, торопливо подхватил ее ручку и демонстративно поцеловал. Увы, в этом бегемоте откуда-то внезапно появилась галантность.
Парень искоса наблюдал романтическую сцену, ирония во взгляде отсутствовала. Сергей мысленно взвыл: ну что не хватает этому уроду Лунгину?! А Валерий Константинович принялся грузить девушку какими-то мудреными рассказами об огранке бриллиантов. Та слушала, явно скучая, но, наверное, боялась разозлить незнакомых мужиков, ввалившихся среди ночи. Ясно же, бандюки. И ребенка не постесняются. Пепел хмыкнул – а вдруг Валерий свет Константинович реально шарит в брюликах? Не из-за этого ли такая шикарная облава?
– Слушай, Павка, – обратился Сергей, – я понимаю, ты отцу подгадить, научить его жить мечтаешь. Чтобы понял, какой ты на самом деле хороший и как без тебя плохо. Но ты мне одно скажи – при чем здесь Димыч?
– Ты и про Димыча знаешь? – ничуть не удивившись, уточнил Паша.
Пепел кивнул.
– Тоже мне, наука… Ты неужели не врубился, что его запишут в похитители? Или… Не его, а того, кто на него похож?
– Понимал, – ответил Пашка, явно на первую часть фразы, – я этого и добивался. Этот Димыч, чмо с ушами, мне поднасрал, и не кисло. Случилось так, что я бабла скопил. На мечту, понимаешь ли, – Пашка посмотрел в потолок, – я хочу поехать на «Формулу-1». Десять, нет, двадцать лет жизни бы отдал, чтобы в болиде посидеть. Ну, на это куда большие деньги нужны. Так дай, думаю, в кокпит не сяду, пусть хоть гонку своими глазами посмотрю. Где-нибудь близко, в Венгрии. Полтора года капусту копил! Все карманные деньги откладывал, на бездники просил дарить налик! Скопил. Ну, думаю, лафа. А дальше? С кем ехать? Мне ведь восемнадцати нет. Меня либо с предками, либо по доверенности от них. Ну, доверенность можно подделать, это не труд. А где взрослый-то?
– Ну и?.. – усмехнулся Пепел, – нашел барана, который за свои кровные тебя повезет?
Пашка надулся.
– Я на двоих скопил! Вот как! И предложил Димычу. За мой счет за бугор мотаться, прикинь?! Ну, когда еще такая маза будет!? А он, козел бородатый, отказался! Скотина!
Сергею аж скулы сводило от затуманивших череп загадок. Ладно, подозрения о бриллиантовом дыме оставим до удобного момента, отцедим прежние догадки. Зачем похищать подростков «не маньякам»? Для натуральных маньяков за башли? Или для отвода глаз? Угнали дюжину малолеток, прописали в ментуре фоторобот Пепла, а потом сделают свое гнусное дело с бриллиантовым Валерием Константиновичем, и все стрелки на Ожогова? Вариант? Вариант!
– Почему?
– А потому, – Пашка озверел, – что ему свою бабу оставлять не хотелось! Потому что она ему изменит.
– Но сейчас-то он уехал. – Сергей определился, что перед ним не седьмая инкарнация Будды, а детский сад.
– Так ее с собой взял!
– Ладно, уймись. Операция прошла успешно.
– Кстати, Пепел, – перевел тему ребеночек, – ты деньжат не подкинешь?
– Не подкину.
–Ну и фиг с твоим карманом, сам достану.
– Знаете, гости дорогие, – крайне недружелюбно начал, наконец, очкарик, – шли бы вы баиньки… Время позднее.
– Отчего же, время как раз детское, – расплылся в блудливой улыбке Лунгин, – Паша, иди ложись. А мы тут еще посидим. – Он обернулся в сторону Пепла и стал что-то изображать, отчаянно вращая глазами. – Вы тоже, – сказал он сменщику, – устали – пожалуйста, отдохните. Вот только можно у вас украсть вашу девушку на время? Она ведь не против, правда?
Брюнетка испуганно посмотрела на бойфренда. «Хиловат», – подумал Пепел. Но как бы хиловат ни был парень, пусть и вломились к нему в ночи, болтаться тряпкой он не согласился. Мягко подойдя к великовозрастному Лунгину – Сергей знал, что предвещает такая походка – парень взял крутого бизнесмена за шкирятник и опрокинул лицом на столешницу. Очевидно, перестарался. Лунгин ойкнул и утер нос. Из ноздрей просочилась скудная кровь. Пепел посмотрел на парня другими глазами.
– Уморщу на чизбургер, – предупредил парень, чем вызвал окончательно расположение Сергея.
– Послушай, приятель, – начал Сергей, и оценил, что парень не завелся в традиции американских дюдиков, мол «какой я тебе, тра-ля-ля-ля, приятель», – тебя как звать-то?
– Класс, – скептично восхитилась девица, – что, дружить будем?
– Не беспокойся, Мира, я этим бандитам тебя не отдам, – успокоил парень решительно. – Антон…
– Антон, значит. Можно тебя на минуту?
Антон посмотрел на Пепла без особой доброты, но подчинился. Они уселись за покрытый бордовой краской котел на торчащую из стены широкую трубу. Закурили. О чем был разговор, ни Мира, ни присмиревший Лунгин не слышали, но мордобоя не случилось. В итоге Антон махнул Лунгину рукой, и провел в раздевалку, где предоставил в распоряжение гостей широкую, мягкую, но крайне неудобную кровать, на которой, к тому же, уже сопел Пашка. Пепел выбрал ночевку на полу, на одеялах. Очкарик остался караулить внизу, а Мира устроилась в соседней раздевалке.
Ночью где-то поблизости устроили фейерверк и петардовый сабантуй. Пепел проснулся, показалось, что он все еще колбасится по железной дороге, перевернулся на другой бок и заснул опять. На рассвете, проснувшись, увидел, как Лунгин возвращается из двери в соседнюю раздевалку и тихо устраивается на койке. «Во – стайер!», – с брезгливым возмущением подумал Сергей и закрыл глаза. На это раз он не успел заснуть. Вошел Антон и громко объявил подъем.
– Через полчаса начальство придет. Хотите остаться – с ним разбирайтесь, – и привычно врубил антикварный транзистор с могучей трещиной наискосок по корпусу.
Бодрый комментатор тут же стал воодушевленно читать криминальную сводку:
– В настоящее время на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области действуют тринадцать этнических диаспор стран ближнего и дальнего зарубежья, представляющих «оперативный интерес». Об этом говорилось на координационном совещании руководителей правоохранительных органов, которое состоялось в городской прокуратуре. Среди них наиболее латентными, по сути – законспирированными, являются «афганская», «азербайджанская» и «вьетнамская» диаспоры. Другая опасность – подверженность части молодежи экстремистским настроениям. По данным Комитета по молодежной политике, в городе существуют три многочисленные агрессивные неформальные объединения: «панки» – порядка десяти тысяч человек, участники ролевых игр – примерно семь с половиной тысяч человек и «скинхеды» – около пяти тысяч человек…
Гости нехотя соскреблись с лежбищ. Сергей отметил свежую широкую царапину на щеке Лунгина и пару розовеющих семафориков-укусов на подбородке. Видимо, свою честь Мира отстояла профессионально и без лишней возни.
А вот и она возникла в дверях с уставшим видом победительницы:
– Сергей, можно тебя на пару слов, – попросила «присутствующая здесь дама».
Комментатор заливался соловьем:
– Во вторник около пятнадцати часов в квартиру на улице Маршала Новикова, где проживает восемнадцатилетняя студентка, позвонил человек в милицейской форме. Он представился участковым инспектором. Но едва жертва открыла дверь, как в квартиру ворвались двое мужчин. Угрожая насилием, преступники отобрали у девушки шесть тысяч долларов и четыреста евро. В милиции, не исключают, что злоумышленники были осведомлены о наличии у студентки крупной суммы. Возбуждено уголовное дело…
– Ну, что? – Пепел нехотя последовал за подругой. Мира облокотилась о стену, кутаясь в свитер.
– Я не знаю, кто этот выродок, – начала победительница без обиняков, – но ты вроде нормальный. Какого крена с ним возишься?
Сергей равнодушно промолчал.
– Такие на бабах горят!
– Извини, – наконец пожал плечами Пепел, и откровенно, сам себе удивившись, добавил, – сам его на дух не переношу.
Мира недобро усмехнулась. И тут комментатор выдал на сладкое:
– Беспрецедентный несчастный случай произошел на набережной канала Грибоедова рядом с Ново-Никольским мостом. В автомобиле модели «Крайслер ПТ Краузер» обнаружены два обезображенных трупа. Экспертиза показала, что смерть наступила вследствие нападения бойцовой собаки. Одной из жертв является Владимир Борисович Савинков, известный в преступном мире под кличкой «Эсер» Вообще же, за девять месяцев этого года пострадали от укусов собак более девяти тысяч петербуржцев. Причем нападают на людей в подавляющем большинстве случаев не бездомные животные, а крупные псы бойцовских пород, выгуливаемые без соблюдения правил безопасности. По последним данным, в Петербурге насчитывается порядка пятьсот тысяч собак…