Страница:
Жители узнают его, показывают пальцами, за спиной то и дело слышится слово «предатель».
– Вон пошел Иуда Предатель, будь он проклят!
– Предатель! И как его земля носит?
И снова удивляется он вековечной несправедливости – разве не вы все отводили глаза от избитого Христа? Разве не вы кричали: «Распни его!?»
Но где же другие ученики? Где Фома, где первый Симон, называемый Петром, и где Симон Кананит? Где Иаков, где Андрей, где Матфей, где Иоанн? Где Филипп и Варфоломей, где все остальные? Не видно их на улицах, нет их в синагогах, нет на площадях и рынках.
Стал думать Иегуда и надумал, что прячутся они, причем скорей всего в доме Моши-бондаря. Дом тот стоял тихий, с закрытыми ставнями, и долго пришлось Иегуде стучаться в прочные двери, пока робко приоткрылись дубовые створки.
И точно – спрятались ученики Христа, боясь, что казнью Иисуса дело может не кончиться и их тоже призовут к ответу. Они горевали и прислушивались, что делается за стенами дома, когда ворвался к ним разгневанный Иегуда.
– Вот вы где! – с порога воскричал он. – Вначале разбежались, как трусливые собаки, а теперь прячетесь, как крысы!
– Иди прочь, предатель! – воскликнули Фома, Иаков и Андрей.
– Не я предатель, а вы! Чем я хуже Петра, который трижды отрекся от Учителя? Чем хуже всех остальных, которые испугались и бросили его без защиты на муки и поругание? Которые отреклись от него – явно, как сделал Петр, или тайно – в душе своей? А ведь я – тот, кого вы зовете предателем, – принес вам мечи, чтобы защитить Учителя. И разве не ты, Фома, отказался взять меч?
– Я не воин и не приучен к оружию, – потупившись, отвечал Фома. – Да и что можно сделать двумя мечами? Только махнуть им, как Петр…
– Это слова труса! Римская декурия[5] способна обратить в бегство целый отряд греческих воинов! А сколько неприятелей было в Гефсиманском саду? Три римских солдата да толпа простолюдинов и рабов первосвященников с кольями! А нас было двенадцать, и два меча!
– Своими мечами ты хотел вызвать нас на неравную, убийственную борьбу и тем самым погубить всех, – сказал Иаков, отведя свой взгляд.
– Но вы погубили Иисуса! Почему вы живы, когда Христос мертв? Вы должны были бы погибнуть вслед за учителем, если не смогли его спасти!
– Что толку в нашей гибели? – возразил Фома. – Подумай: если бы все умерли, то кто бы рассказал об Иисусе? Кто бы понес людям его учение, если бы умерли все: и Петр, и Иоанн, и я?
– Под красивыми и правильными словами вы прячете черные трусливые души! – в ярости вскричал Иегуда. – Не Иисус, а вы на себя взяли весь грех… Погубить учение Христа захотели, вы скоро будете целовать крест, на котором вы же распяли Иисуса! Будьте прокляты, трусы!
В исступлении покинув дом бондаря, Иегуда как безумный ходил по Ершалаиму, разговаривая сам с собой, оплакивая Учителя, обличая предателей и проклиная трусов. А встречные жители обличали и проклинали его самого, плевали вслед, дети швырялись камнями и кричали: «Предатель»! От этого кровоточащая душа болела еще сильнее, а все окружающее виделось, как в бреду.
Ноги сами привели его в Верхний город, на Дворцовую площадь, и осознал он себя вдруг у лавки давешнего ювелира. У того уже не было черной повязки, и оба глаза горели, как тлеющие угли, когда подует ветер. От маленького меха, которым он раздувал огонь, воняло серой. Заправленное под черную шапочку ухо напоминало звериное, а выглядывающая из-под стола нога походила на копыто. Иегуда удивился его виду: уж не сатана ли вселился в ювелира? Или это сам Диавол? И еще удивился: в облике его было что-то знакомое…
– Ты явился вовремя, – сказал ювелир, карябая его колючим взглядом. – Я как раз закончил работу и позвал тебя…
И снова удивился бывший казначей: никто не звал его, но он сам пришел сюда!
– Возьми свой заказ, – демонический ювелир протянул нечто серебристое с черным. – Надень, он даст тебе успокоение и воздаст по заслугам…
И хотя Иегуда ничего не заказывал, он взял то, что ему давали. Их руки снова соприкоснулись, и снова обжегся Иегуда. Он внимательно рассмотрел раскаленный предмет. Это был серебряный перстень в виде искусно выполненной львиной морды с черным камнем в распахнутой пасти. Внутри надпись: «Иуда из Кариота». Снаружи тонкая вязь: «Не жалей, что сделал».
В очередной раз удивился казначей: откуда ювелир знает его имя? И вообще все про него знает? И почему внешность его так неуловимо знакома? Вдруг он понял: ювелир похож на странного чужеземца в шляпе с петушиным пером! Но додумать эту мысль не успел, потому что надел перстень и мир изменился – как в душе, так и вокруг него. Разлилось по телу приятное тепло, тело налилось силой, а душа – уверенностью. Сразу наступило успокоение, развеялась тоска и совесть перестала его мучить. Солнце стало ярче, воздух прохладней, лица прохожих – приветливей. И проснулся зверский аппетит.
Отойдя к продуктовым лавкам, он купил жареное мясо, завернул в лепешку и принялся жадно есть, обильно запивая вином. Возвращаясь в Нижний город, он прошел мимо лавки ювелира. Она была закрыта и забита досками. Гвозди успели проржаветь, как будто забиты были давным-давно. Но он не обратил на это внимания. У него было более важное дело: он шел в лупанарий[6].
Но через десяток лет вырвавшийся из клетки цирковой лев разорвал его на куски, и добропорядочный купец умер в страшных мучениях. Той же ночью утонул Иудин корабль с товарами. А еще через день внезапный пожар уничтожил дом и всю его семью.
Дорогие перстни погибшего пошли с молотка на восстановление убытков компаньонам и кредиторам. А перстень с черным камнем, большой ценности не имеющий, выкрали члены секты Иуды и поместили в свое капище. Иудиты верят, что Искариот выполнил просьбу Учителя и, пожертвовав добрым именем, сознательно обрекая себя на вечный позор, помог ему освободить Дух от бренной человеческой оболочки. И изучали они Евангелие Иуды, и поклонялись перстню своего кумира.
В историю вошел совершенно другой конец величайшего Предателя всех времен и народов: якобы он повесился на осине в день Распятия. То ли это объяснение стало отражением неудавшегося Иудиного самоубийства, то ли попыткой восстановить справедливость и показать, что за предательством неминуемо следует расплата… Как бы то ни было, о том, что Иуда удавился, говорит только Евангелие от Матфея. Во всех других источниках судьба Иуды Искариота не описана. Правда, в «Деяниях апостолов» нарисована иная картина: «Он приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его и выпали все внутренности его» – что больше отвечает истории внезапного богатства Иуды и страшной смерти от зубов дикого зверя.
Какое из приведенных описаний ближе к истине, через две тысячи лет установить трудно. Но большинство исследователей считают, что след Предателя растворяется в глубине веков. Впрочем, был ли он предателем – тоже большой вопрос.
Часть первая
Глава 1
– Вон пошел Иуда Предатель, будь он проклят!
– Предатель! И как его земля носит?
И снова удивляется он вековечной несправедливости – разве не вы все отводили глаза от избитого Христа? Разве не вы кричали: «Распни его!?»
Но где же другие ученики? Где Фома, где первый Симон, называемый Петром, и где Симон Кананит? Где Иаков, где Андрей, где Матфей, где Иоанн? Где Филипп и Варфоломей, где все остальные? Не видно их на улицах, нет их в синагогах, нет на площадях и рынках.
Стал думать Иегуда и надумал, что прячутся они, причем скорей всего в доме Моши-бондаря. Дом тот стоял тихий, с закрытыми ставнями, и долго пришлось Иегуде стучаться в прочные двери, пока робко приоткрылись дубовые створки.
И точно – спрятались ученики Христа, боясь, что казнью Иисуса дело может не кончиться и их тоже призовут к ответу. Они горевали и прислушивались, что делается за стенами дома, когда ворвался к ним разгневанный Иегуда.
– Вот вы где! – с порога воскричал он. – Вначале разбежались, как трусливые собаки, а теперь прячетесь, как крысы!
– Иди прочь, предатель! – воскликнули Фома, Иаков и Андрей.
– Не я предатель, а вы! Чем я хуже Петра, который трижды отрекся от Учителя? Чем хуже всех остальных, которые испугались и бросили его без защиты на муки и поругание? Которые отреклись от него – явно, как сделал Петр, или тайно – в душе своей? А ведь я – тот, кого вы зовете предателем, – принес вам мечи, чтобы защитить Учителя. И разве не ты, Фома, отказался взять меч?
– Я не воин и не приучен к оружию, – потупившись, отвечал Фома. – Да и что можно сделать двумя мечами? Только махнуть им, как Петр…
– Это слова труса! Римская декурия[5] способна обратить в бегство целый отряд греческих воинов! А сколько неприятелей было в Гефсиманском саду? Три римских солдата да толпа простолюдинов и рабов первосвященников с кольями! А нас было двенадцать, и два меча!
– Своими мечами ты хотел вызвать нас на неравную, убийственную борьбу и тем самым погубить всех, – сказал Иаков, отведя свой взгляд.
– Но вы погубили Иисуса! Почему вы живы, когда Христос мертв? Вы должны были бы погибнуть вслед за учителем, если не смогли его спасти!
– Что толку в нашей гибели? – возразил Фома. – Подумай: если бы все умерли, то кто бы рассказал об Иисусе? Кто бы понес людям его учение, если бы умерли все: и Петр, и Иоанн, и я?
– Под красивыми и правильными словами вы прячете черные трусливые души! – в ярости вскричал Иегуда. – Не Иисус, а вы на себя взяли весь грех… Погубить учение Христа захотели, вы скоро будете целовать крест, на котором вы же распяли Иисуса! Будьте прокляты, трусы!
В исступлении покинув дом бондаря, Иегуда как безумный ходил по Ершалаиму, разговаривая сам с собой, оплакивая Учителя, обличая предателей и проклиная трусов. А встречные жители обличали и проклинали его самого, плевали вслед, дети швырялись камнями и кричали: «Предатель»! От этого кровоточащая душа болела еще сильнее, а все окружающее виделось, как в бреду.
Ноги сами привели его в Верхний город, на Дворцовую площадь, и осознал он себя вдруг у лавки давешнего ювелира. У того уже не было черной повязки, и оба глаза горели, как тлеющие угли, когда подует ветер. От маленького меха, которым он раздувал огонь, воняло серой. Заправленное под черную шапочку ухо напоминало звериное, а выглядывающая из-под стола нога походила на копыто. Иегуда удивился его виду: уж не сатана ли вселился в ювелира? Или это сам Диавол? И еще удивился: в облике его было что-то знакомое…
– Ты явился вовремя, – сказал ювелир, карябая его колючим взглядом. – Я как раз закончил работу и позвал тебя…
И снова удивился бывший казначей: никто не звал его, но он сам пришел сюда!
– Возьми свой заказ, – демонический ювелир протянул нечто серебристое с черным. – Надень, он даст тебе успокоение и воздаст по заслугам…
И хотя Иегуда ничего не заказывал, он взял то, что ему давали. Их руки снова соприкоснулись, и снова обжегся Иегуда. Он внимательно рассмотрел раскаленный предмет. Это был серебряный перстень в виде искусно выполненной львиной морды с черным камнем в распахнутой пасти. Внутри надпись: «Иуда из Кариота». Снаружи тонкая вязь: «Не жалей, что сделал».
В очередной раз удивился казначей: откуда ювелир знает его имя? И вообще все про него знает? И почему внешность его так неуловимо знакома? Вдруг он понял: ювелир похож на странного чужеземца в шляпе с петушиным пером! Но додумать эту мысль не успел, потому что надел перстень и мир изменился – как в душе, так и вокруг него. Разлилось по телу приятное тепло, тело налилось силой, а душа – уверенностью. Сразу наступило успокоение, развеялась тоска и совесть перестала его мучить. Солнце стало ярче, воздух прохладней, лица прохожих – приветливей. И проснулся зверский аппетит.
Отойдя к продуктовым лавкам, он купил жареное мясо, завернул в лепешку и принялся жадно есть, обильно запивая вином. Возвращаясь в Нижний город, он прошел мимо лавки ювелира. Она была закрыта и забита досками. Гвозди успели проржаветь, как будто забиты были давным-давно. Но он не обратил на это внимания. У него было более важное дело: он шел в лупанарий[6].
* * *
Вскоре Иегуда нашел клад – кувшин с золотыми и серебряными монетами. Он переехал в Яфо, купил хороший участок земли, корабль, занялся торговлей и сказочно разбогател. Построил белокаменный дом недалеко от порта, разбил прекрасный сад, в котором работали десятки рабов, гуляла молодая жена и резвились веселые дети. Сам Иуда располнел и приобрел вид важный и сановитый. Ходил неспешно, уверенной поступью, носил исключительно новые белоснежные одежды из тончайшего белого полотна, все пальцы унизал перстнями с огромными драгоценными каменьями. Всю жизнь он пытался оправдаться перед людьми и перед самим собой, даже написал Евангелие Иуды и окружил себя кучкой последователей.Но через десяток лет вырвавшийся из клетки цирковой лев разорвал его на куски, и добропорядочный купец умер в страшных мучениях. Той же ночью утонул Иудин корабль с товарами. А еще через день внезапный пожар уничтожил дом и всю его семью.
Дорогие перстни погибшего пошли с молотка на восстановление убытков компаньонам и кредиторам. А перстень с черным камнем, большой ценности не имеющий, выкрали члены секты Иуды и поместили в свое капище. Иудиты верят, что Искариот выполнил просьбу Учителя и, пожертвовав добрым именем, сознательно обрекая себя на вечный позор, помог ему освободить Дух от бренной человеческой оболочки. И изучали они Евангелие Иуды, и поклонялись перстню своего кумира.
В историю вошел совершенно другой конец величайшего Предателя всех времен и народов: якобы он повесился на осине в день Распятия. То ли это объяснение стало отражением неудавшегося Иудиного самоубийства, то ли попыткой восстановить справедливость и показать, что за предательством неминуемо следует расплата… Как бы то ни было, о том, что Иуда удавился, говорит только Евангелие от Матфея. Во всех других источниках судьба Иуды Искариота не описана. Правда, в «Деяниях апостолов» нарисована иная картина: «Он приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его и выпали все внутренности его» – что больше отвечает истории внезапного богатства Иуды и страшной смерти от зубов дикого зверя.
Какое из приведенных описаний ближе к истине, через две тысячи лет установить трудно. Но большинство исследователей считают, что след Предателя растворяется в глубине веков. Впрочем, был ли он предателем – тоже большой вопрос.
Часть первая
Легионер Марк
Глава 1
Римская хватка
70 год н. э., Иудея
На востоке небо уже посерело, а сына водовоза Кфира еще не было. Двенадцатилетний Яир стоял, прислонившись к глиняной стене овчарни, и по обыкновению грыз и без того изуродованные ногти. За кривой стеной блеяли овцы в ожидании, когда их выпустят из тесного загона, где-то надрывался петух, оповещая жителей маленького Гноца о начале нового дня.
Яир присел на корточки. Это был худой высокий мальчишка с копной рыжих волос на узкой голове. Его обуревали два чувства: голод и злоба. Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось есть. Но дома еды никогда не было: мать сама голодала, а раздобыть пропитание в местечке было очень трудно. Только на праздник случалось получить кусок лепешки, а еще когда кто-то умирал или женился. Он ненавидел тех, кто мог ежедневно есть. Особенно тех, кто ел по нескольку раз на дню. А в Гноце были и такие! И маленький засранец Кфир ел ежедневно – утром, когда его отец Рафаил отправлялся на ослах к каналу, и вечером, когда тот возвращался, развезя воду по домам заказчиков. Собственно говоря, Яир и терпел-то подле себя этого щенка потому, что тот таскал для него то кусок лепешки, то крошево козьего сыра.
Наконец, он услышал торопливые легкие шаги, а мгновенье спустя появился Кфир. Ожидавший поднялся и, не скрывая своего раздражения, приглушенно спросил:
– Почему так поздно? Уже светает…
– Раньше не мог.
– Поесть принес?
Маленький курчавый десятилетний мальчик, едва доходивший Яиру до плеча, молча достал из-за пазухи кусок лепешки.
– Это и все?!
Тот молча кивнул.
– А сыр?..
– Не смог.
– Не смог, не смог, – передразнил Яир, жадно вгрызаясь в лепешку. – А что ты можешь!.. Путь неблизкий, вернемся только к вечеру.
– А может, не пойдем? – неуверенно произнес малыш. – Сегодня дочку Двойры выдают замуж. Музыка будет, весело. Да и поесть, наверно, можно будет…
Последнее предположение было весьма заманчивым, но Яир подавил минутную слабость и решительно произнес:
– Решили идти, значит, пойдем!
– Я вообще-то не хочу, – тихо произнес Кфир, потупив глаза.
– Что, боишься?! – взвизгнул товарищ.
Малыш кивнул головой.
– Да. На дорогах римские солдаты, они ловят людей и прибивают их к крестам… Отец сам видел!
– Трус! Прибивают восставших, а не мирных крестьян. Тем более не детей. Какой же ты Кфир?! Кфир – это львенок. Ты видел трусливого льва?
– Ты хоть скажи, зачем нам идти к Желтым Скалам? – взмолился «львенок».
Яир понял, что без объяснений ему не уговорить сопляка.
– Ты видел этих людей в черных плащах с капюшонами, что появляются на рынке по пятницам?
– Да.
– Они покупают не только лепешки, но и мясо! И еще вино. И часто расплачиваются серебряными монетами… Представляешь, сколько у них денег?
Малыш пожал плечами. Старший презрительно сплюнул и продолжил.
– Внук старого Иосифа говорил, что это слуги Иуды…
– А кто такой Иуда?
Яир осекся, а потом раздраженно сказал:
– Тебе это и знать-то не надо! Иуда да Иуда. Главное, что у них есть деньги и ценности. А где они их держат, я знаю.
– Где?
Высокий мальчик с ожесточением почесал голову. Теперь его жесткие волосы напоминали репейник, через который продралась корова.
– В Желтых Скалах, в пещере, – сказал Яир. – Когда-то Рафаил, сын одноглазого Моши, ходил к ним. Моша рассказывал моей матери, что он запретил ему водиться с этими людьми, потому что они приносят человеческие жертвы…
Голос его звучал неуверенно: кривой Моша всю жизнь собирал сплетни и вполне мог приврать для красного словца.
Но Кфир не разбирался в интонациях.
– Ты хочешь украсть?
– Нет, я просто возьму, что мне надо.
– А они тебе дадут?
– Я спрашивать не буду.
– Значит, ты хочешь украсть, – тихо произнес малыш. – Отец говорит, что красть нельзя…
– Ну, и иди тогда к своему отцу!
Яир так сильно толкнул малыша, что тот упал.
– Я пойду один. Только ты больше никогда не подходи ко мне. Никогда! И не спрашивай ни о чем. Ни как ягнята рождаются, ни зачем гром гремит, ни почему твоя мать по ночам стонет. Вообще не подходи ко мне!
Яир решительно направился вдоль изгороди, за которой уже резвились выпущенные из загона овцы. Он шел не оглядываясь, быстро и легко. Шел в ту сторону, откуда вот-вот должно взойти солнце, туда, где начинались Желтые Скалы. Он дойдет туда, обязательно дойдет. И найдет пещеру, где люди в черном прячут свои деньги. Он заберет монеты, и тогда… Что будет дальше, Яир не представлял, но точно знал, что будет сыт. И мать накормит.
Вот только где искать пещеру, как забраться в нее, как отыскать золото, как уйти незамеченным?.. Вдруг иудиты и правда приносят человеческие жертвы? Хотя нет, это ерунда, слухи обязательно разнеслись бы по округе. И все же, и все же… Он уже искал клады, хотел примкнуть к разбойникам или уйти на войну, ничего не получилось… Даже убегал со старшими парнями в Ершалаим, чтобы, воспользовавшись смутой, поживиться в брошенных домах. Но римские патрули убили двоих, а остальные поспешно воротились обратно в Гноц. Так что на успех в Желтых Скалах Яир особенно не рассчитывал, хотя в глубине детской души надеялся, что уж на этот раз ему повезет.
В 69-м году легионы Веспасиана вторглись в Иудею, сломили сопротивление восставших, взяли и разрушили Иерусалим. Мятежников отлавливали по провинциям, выявляли главарей, вдоль дорог выстроились кресты с распятыми бунтовщиками, над ними кружили стаи жирных черных ворон. Но Тит Флавий знал, что мало разбить и обезоружить восставших, надо искоренить любые инакомыслия, чтобы бунты не повторялись. Теперь он видел свою задачу в том, чтобы огнем и мечом насадить только одну религию: святую веру в римского императора.
Примипил[7] Авл Луций еще до завтрака зашел в преторию[8], когда к нему без стука вбежал начальник тайной стражи Кезон и ударил рукояткой меча о щит в знак приветствия.
– Лазутчики разведали место, где скрывается и оправляет варварские обряды очередная секта, – запыхавшись, доложил он. – Надо спешить!
Авл досадливо поморщился. Сколько таких очагов мракобесия они уже истребили, но конца-краю этому не видно…
– Объяви тревогу и направь туда три декурии! – скомандовал он. – Командование над ними пусть примет Марк Златокудрый! Пора ему показать свою самостоятельность и командирские способности!
Заиграл рожок, и в лагере поднялась суета: крики команд, топот, звон панцирных доспехов, скрежет вытягиваемых для проверки из ножен мечей, удары копий о щиты… Через полчаса три полностью вооруженные боевые десятки выдвинулись из лагеря и двинулись по утоптанной дороге, ведущей к Желтым Скалам. До них было далеко, но солдаты, выстроившись в колонну, шли мерным походным шагом легионеров, позволяющим проходить до двадцати миль в день. Не обращая внимания на палящее солнце, ни разу не сбившись с шага, без единого привала, они неотвратимо двигались вперед. Сверкали шлемы и пластины доспехов, позади тучей клубилась поднятая пыль.
Колонну возглавлял Марк Златокудрый, на его лице светилась гордость, потому что он впервые командовал самостоятельным отрядом, выполнявшим специальную боевую задачу. Доносящийся сзади звон оружия и хруст песка под сандалиями солдат казались ему сладкой музыкой.
– Гиблое место, – говорил старый Иосиф. И все с ним соглашались.
Однажды пастух погнал стадо на восток к скалам и не вернулся. Ни он, ни его овцы. Как-то пропали две женщины, искавшие заблудившихся коз.
А вот люди в черном туда ходили, и возвращались, и опять ходили, и снова возвращались. И покупали на рынке мясо. Этих, в черных плащах, жители Гноца не любили и даже побаивались, но зато с готовностью предлагали купить нехитрую снедь.
«Раз слуги Иуды ходят к скалам и с ними ничего не происходит, – думал Яир. – То почему со мной должно что-то случиться?»
Он шел, ловко лавируя между острых камней, по сухой песчаной земле, вытоптанной стадами овец и выжженной знойным солнцем. Тут и там попадались кучки помета, и надо было смотреть под ноги, чтобы не наступить в них.
– Яир, Яир, постой! – донеслось сзади. – Подожди меня!
Он знал, кто его зовет, и остановился, но не обернулся назад. Он так и стоял лицом к солнцу, пока к нему не подбежал запыхавшийся Кфир.
– Я не могу так быстро идти, – произнес малыш. – А сколько нам идти до Скал? Ты воды взял, как обещал? Слушай, так почему по ночам стонет моя мать? И еще, я слышал…
– Хватит, – прервал поток вопросов Яир. – На все получишь ответы, но потом. А сейчас смотри, солнце взошло, до полудня надо успеть добраться.
Солнце действительно показалось из-за острых вершин скалистой гряды. Его слепящие лучи размазали силуэты Желтых Скал, еще час-другой – и вся земля покроется таинственным дрожащим маревом, так что станет казаться, будто где-то впереди, совсем близко, раскинулась водная гладь. Но Яир знал, что это обман и, сколько не иди вперед, воды не будет.
– Я пить хочу, – сказал малыш уже через час. – Дай глотнуть воды.
Старший снял с плеча полную баклажку.
– Только немного. Надо думать и об обратном пути.
Палящее солнце заметно поднялось к зениту, мальчики изрядно устали, но впереди уже ясно и четко вырисовывалась гряда желто-серых скал. Они шли, постоянно оглядываясь по сторонам. Только теперь в голову Яира пришла простая и очевидная мысль: их могут встретить слуги Иуды и спросить, зачем они идут в их владения. Что ответить на такой вопрос?
Наконец мальчишки приблизились к цели своего путешествия. Теперь до нагромождения желтых камней рукой подать. Скалы были невысокие, с острыми рваными краями. Они будто лезвия ножей выступали из песчаной почвы. Гряда изрезана расщелинами и узкими ущельями. Найти здесь пещеру так же трудно, как дерево в лесу.
Но вдруг перед одной расселиной они увидели площадку, которая была тщательнейшим образом убрана и утрамбована. Ни одного сухого кустика, ни одной сломанной ветки, ни одного камешка не осталось на ней. Кто-то здесь основательно потрудился, и Яиру стало ясно, кто именно. Значит, здесь и находится вход в нужную пещеру… Как опытный следопыт, он стал на четвереньки, внимательно осмотрел площадку и даже зачем-то понюхал землю. Да, сомнений не было: недавно здесь прошли люди. Много людей.
– Осторожно, они там, внутри! Давай поднимемся наверх, затаимся и осмотримся, – сказал он своему маленькому спутнику.
Вскоре они уже карабкались по острым уступам куда-то вверх, ища удобное место, которое позволило бы им спрятаться от черных людей. Им повезло. Наверху открылась небольшая тенистая площадка, удобно укрытая со всех сторон каменными нагромождениями и зарослями сухого кустарника. Они внимательно осмотрелись, но ни змей, ни скорпионов не обнаружили. Мальчишки, не сговариваясь, повалились на прохладные камни, стараясь перевести дух и рассматривая побитые, исцарапанные ноги.
– Смотри, что это? – вдруг спросил Кфир, показывая на север. Там клубилась пыль и отблескивало железо.
– Солдаты! – процедил старший товарищ. – У наших нет железных доспехов.
– Как ты думаешь, они нас заметят? – спросил «львенок».
Яир покачал головой.
– Они же далеко и идут своей дорогой. Скорей всего, на Ершалаим.
– А если нас заметят эти, черные? Что будет тогда? – не унимался малыш.
Длинный повернулся к нему недовольным лицом и, впервые за все время их знакомства, произнес слово, которое, безусловно, роняло его авторитет:
– Не знаю!..
Они замолчали. И тут же отчетливо услышали странный глуховатый голос, который шел непонятно откуда. В звенящей тишине знойного дня явственно были слышны слова на родном языке. Но понять их смысл они не могли.
– … И счастлив я тем, что сейчас нахожусь среди вас, братья мои. И рад я, что слова мои понятны вам, созвучны мыслям вашим, ибо все мы приверженцы и носители великого тайного знания – Гносиса. Скажу ли вам что новое, если отмечу, что здесь мы для того, чтобы сделать еще один шаг навстречу нашему истинному Богу, Отцу Высшей Силы, чтобы укрепить свой дух в борьбе с темными силами Демиурга…
Яир поднялся на ноги и стал озираться по сторонам. Откуда доносятся эти слова? Словно повинуясь какому-то непонятному импульсу, он подошел к плоскому камню, прислоненному к скале, и, напрягшись, отодвинул его в сторону, открыв узкий черный проем, уходящий вниз. Он приник к нему лицом и уже не мог оторваться. Зрелище было настолько завораживающим, что пересиливало страх быть замеченным.
В проеме открылась высокая сводчатая пещера, в которой находилось человек тридцать – в черных плащах с накинутыми капюшонами, некоторые держали зажженные факелы. Они выстроились полукругом и слушали человека, стоящего в центре на черном камне. У него были длинные седые волосы, а на лице черная маска.
– Именно для того, чтобы освободить всех нас, спасти, воссоединить с высшим миром наше духовное начало, и явился на землю Христос…
Это имя Яир уже слышал несколько раз из уст соотечественников, но кем был Христос, не знал.
– …Но освободить дух Иисуса помог Иуда… – продолжал громко и спокойно вещать проповедник.
– …Наши собратья Кананиты почитают Каина первым гностиком, наказанным Богом Яхве. И они не считают его убийцей брата Авеля. Так же и мы, иудиты, не считаем Иуду предателем. Более того, мы знаем, что он, выполняя просьбу Христа, донес на него, пожертвовав своим добрым именем, но освободив тем самым дух нашего спасителя…
– О чем они говорят? – дергал его за рукав Кфир. До него долетали слова, но видеть происходящее он не мог. – Дай заглянуть.
– Отстань! Я потом тебе все объясню…
– Наша община пока невелика, – продолжал седовласый, – но мы обладаем величайшей реликвией, силу и могущество которой каждый из нас испытал на себе. Я говорю о перстне нашего великого святого, Иуды. Ныне наша община пополнится двумя новыми членами, изъявившими желание приобщиться к великому таинству Я прошу неофитов приблизиться к алтарю.
Яир, затаив дыхание, наблюдал за тем, как от группы стоявших отделились двое мужчин и неуверенно шагнули к проповеднику. Они тоже были в черных плащах, но капюшоны откинуты. Сверху ему не было видно выражения лиц, но согбенные фигуры и опущенные головы выражали покорность, неуверенность, страх. Седовласый обернулся к стене за своей спиной, воздел вверх руки и стал что-то бормотать. Что было изображено на стене, мальчик также не видел. Но он заметил, как проповедник запустил руку в расщелину. Затем он обернулся и наклонился к стоящим перед ним новичкам.
– Протяните ко мне свои руки, братья. Вам предстоит приобщиться к нашей тайне и испытать ни с чем не сравнимый восторг от прикосновения к святой реликвии. Ваша дальнейшая жизнь изменится: вы возвыситесь над окружающими и многое, очень многое, о чем вы могли только мечтать, воплотится в реальность. Все мы уже ощутили благодать этого перстня и защиту, которую он нам дает!
С этими словами седовласый надел перстень на палец первого, обращаемого в веру. Ив то же мгновение по мрачной пещере пронеслось дуновение ветра, огни факелов колыхнулись, собравшиеся издали то ли вздох, то ли стон. Оба новичка вздрогнули и пригнулись еще ниже, было ясно, что они объяты священным ужасом. А все остальные члены общины воздели вверх руки, разом загалдели, и в этом разноголосом хоре Яир услышал отдельные слова «великий», «покровитель», «Иуда», «слава, слава…».
Когда же проповедник водрузил перстень на палец второго обращаемого, все вновь повторилось: и ветер, и метнувшийся огонь, и восторженные возгласы, и мистический экстаз собравшихся.
Но дальнейшее развитие событий Яиру увидеть было не суждено. Малыш так рванул за плечо, что он чуть не упал.
– Ты что, с ума сошел?! – воскликнул он, но закончить фразу не смог: взгляд «львенка», его дрожащие губы, несвязное бормотание поразили Яира.
– В чем дело?..
Но малыш лишь тыкал рукой в сторону сухого кустарника, закрывающего площадку. Яир раздвинул ветки и осторожно глянул вниз. Сердце ушло в пятки. Там, на убранной, хорошо утрамбованной площадке, стояла полукругом шеренга римских легионеров. Их было больше, чем пальцев на руках и ногах Яира. Шлемы, латы, оружие сверкали в лучах палящего солнца. Как эти молодые сильные мужчины сумели подойти столь быстро и скрытно, оставалось загадкой. Но легионеры были здесь, и мальчишки понимали, что пришли они не для того, чтобы послушать проповедь слуг Иуды. И Яир, и даже Кфир почувствовали, что сейчас должно произойти что-то страшное, непоправимое…
Яир присел на корточки. Это был худой высокий мальчишка с копной рыжих волос на узкой голове. Его обуревали два чувства: голод и злоба. Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось есть. Но дома еды никогда не было: мать сама голодала, а раздобыть пропитание в местечке было очень трудно. Только на праздник случалось получить кусок лепешки, а еще когда кто-то умирал или женился. Он ненавидел тех, кто мог ежедневно есть. Особенно тех, кто ел по нескольку раз на дню. А в Гноце были и такие! И маленький засранец Кфир ел ежедневно – утром, когда его отец Рафаил отправлялся на ослах к каналу, и вечером, когда тот возвращался, развезя воду по домам заказчиков. Собственно говоря, Яир и терпел-то подле себя этого щенка потому, что тот таскал для него то кусок лепешки, то крошево козьего сыра.
Наконец, он услышал торопливые легкие шаги, а мгновенье спустя появился Кфир. Ожидавший поднялся и, не скрывая своего раздражения, приглушенно спросил:
– Почему так поздно? Уже светает…
– Раньше не мог.
– Поесть принес?
Маленький курчавый десятилетний мальчик, едва доходивший Яиру до плеча, молча достал из-за пазухи кусок лепешки.
– Это и все?!
Тот молча кивнул.
– А сыр?..
– Не смог.
– Не смог, не смог, – передразнил Яир, жадно вгрызаясь в лепешку. – А что ты можешь!.. Путь неблизкий, вернемся только к вечеру.
– А может, не пойдем? – неуверенно произнес малыш. – Сегодня дочку Двойры выдают замуж. Музыка будет, весело. Да и поесть, наверно, можно будет…
Последнее предположение было весьма заманчивым, но Яир подавил минутную слабость и решительно произнес:
– Решили идти, значит, пойдем!
– Я вообще-то не хочу, – тихо произнес Кфир, потупив глаза.
– Что, боишься?! – взвизгнул товарищ.
Малыш кивнул головой.
– Да. На дорогах римские солдаты, они ловят людей и прибивают их к крестам… Отец сам видел!
– Трус! Прибивают восставших, а не мирных крестьян. Тем более не детей. Какой же ты Кфир?! Кфир – это львенок. Ты видел трусливого льва?
– Ты хоть скажи, зачем нам идти к Желтым Скалам? – взмолился «львенок».
Яир понял, что без объяснений ему не уговорить сопляка.
– Ты видел этих людей в черных плащах с капюшонами, что появляются на рынке по пятницам?
– Да.
– Они покупают не только лепешки, но и мясо! И еще вино. И часто расплачиваются серебряными монетами… Представляешь, сколько у них денег?
Малыш пожал плечами. Старший презрительно сплюнул и продолжил.
– Внук старого Иосифа говорил, что это слуги Иуды…
– А кто такой Иуда?
Яир осекся, а потом раздраженно сказал:
– Тебе это и знать-то не надо! Иуда да Иуда. Главное, что у них есть деньги и ценности. А где они их держат, я знаю.
– Где?
Высокий мальчик с ожесточением почесал голову. Теперь его жесткие волосы напоминали репейник, через который продралась корова.
– В Желтых Скалах, в пещере, – сказал Яир. – Когда-то Рафаил, сын одноглазого Моши, ходил к ним. Моша рассказывал моей матери, что он запретил ему водиться с этими людьми, потому что они приносят человеческие жертвы…
Голос его звучал неуверенно: кривой Моша всю жизнь собирал сплетни и вполне мог приврать для красного словца.
Но Кфир не разбирался в интонациях.
– Ты хочешь украсть?
– Нет, я просто возьму, что мне надо.
– А они тебе дадут?
– Я спрашивать не буду.
– Значит, ты хочешь украсть, – тихо произнес малыш. – Отец говорит, что красть нельзя…
– Ну, и иди тогда к своему отцу!
Яир так сильно толкнул малыша, что тот упал.
– Я пойду один. Только ты больше никогда не подходи ко мне. Никогда! И не спрашивай ни о чем. Ни как ягнята рождаются, ни зачем гром гремит, ни почему твоя мать по ночам стонет. Вообще не подходи ко мне!
Яир решительно направился вдоль изгороди, за которой уже резвились выпущенные из загона овцы. Он шел не оглядываясь, быстро и легко. Шел в ту сторону, откуда вот-вот должно взойти солнце, туда, где начинались Желтые Скалы. Он дойдет туда, обязательно дойдет. И найдет пещеру, где люди в черном прячут свои деньги. Он заберет монеты, и тогда… Что будет дальше, Яир не представлял, но точно знал, что будет сыт. И мать накормит.
Вот только где искать пещеру, как забраться в нее, как отыскать золото, как уйти незамеченным?.. Вдруг иудиты и правда приносят человеческие жертвы? Хотя нет, это ерунда, слухи обязательно разнеслись бы по округе. И все же, и все же… Он уже искал клады, хотел примкнуть к разбойникам или уйти на войну, ничего не получилось… Даже убегал со старшими парнями в Ершалаим, чтобы, воспользовавшись смутой, поживиться в брошенных домах. Но римские патрули убили двоих, а остальные поспешно воротились обратно в Гноц. Так что на успех в Желтых Скалах Яир особенно не рассчитывал, хотя в глубине детской души надеялся, что уж на этот раз ему повезет.
* * *
Восстание Иудеи против Рима закончилось трагически, как и любое восстание – в противном случае оно входит в историю под другим названием: революция, освобождение от вражеского ига, свержение тирана и т. д.В 69-м году легионы Веспасиана вторглись в Иудею, сломили сопротивление восставших, взяли и разрушили Иерусалим. Мятежников отлавливали по провинциям, выявляли главарей, вдоль дорог выстроились кресты с распятыми бунтовщиками, над ними кружили стаи жирных черных ворон. Но Тит Флавий знал, что мало разбить и обезоружить восставших, надо искоренить любые инакомыслия, чтобы бунты не повторялись. Теперь он видел свою задачу в том, чтобы огнем и мечом насадить только одну религию: святую веру в римского императора.
Примипил[7] Авл Луций еще до завтрака зашел в преторию[8], когда к нему без стука вбежал начальник тайной стражи Кезон и ударил рукояткой меча о щит в знак приветствия.
– Лазутчики разведали место, где скрывается и оправляет варварские обряды очередная секта, – запыхавшись, доложил он. – Надо спешить!
Авл досадливо поморщился. Сколько таких очагов мракобесия они уже истребили, но конца-краю этому не видно…
– Объяви тревогу и направь туда три декурии! – скомандовал он. – Командование над ними пусть примет Марк Златокудрый! Пора ему показать свою самостоятельность и командирские способности!
Заиграл рожок, и в лагере поднялась суета: крики команд, топот, звон панцирных доспехов, скрежет вытягиваемых для проверки из ножен мечей, удары копий о щиты… Через полчаса три полностью вооруженные боевые десятки выдвинулись из лагеря и двинулись по утоптанной дороге, ведущей к Желтым Скалам. До них было далеко, но солдаты, выстроившись в колонну, шли мерным походным шагом легионеров, позволяющим проходить до двадцати миль в день. Не обращая внимания на палящее солнце, ни разу не сбившись с шага, без единого привала, они неотвратимо двигались вперед. Сверкали шлемы и пластины доспехов, позади тучей клубилась поднятая пыль.
Колонну возглавлял Марк Златокудрый, на его лице светилась гордость, потому что он впервые командовал самостоятельным отрядом, выполнявшим специальную боевую задачу. Доносящийся сзади звон оружия и хруст песка под сандалиями солдат казались ему сладкой музыкой.
* * *
От Гноца дороги к Желтым Скалам не было потому, что иудеи туда не ходили.– Гиблое место, – говорил старый Иосиф. И все с ним соглашались.
Однажды пастух погнал стадо на восток к скалам и не вернулся. Ни он, ни его овцы. Как-то пропали две женщины, искавшие заблудившихся коз.
А вот люди в черном туда ходили, и возвращались, и опять ходили, и снова возвращались. И покупали на рынке мясо. Этих, в черных плащах, жители Гноца не любили и даже побаивались, но зато с готовностью предлагали купить нехитрую снедь.
«Раз слуги Иуды ходят к скалам и с ними ничего не происходит, – думал Яир. – То почему со мной должно что-то случиться?»
Он шел, ловко лавируя между острых камней, по сухой песчаной земле, вытоптанной стадами овец и выжженной знойным солнцем. Тут и там попадались кучки помета, и надо было смотреть под ноги, чтобы не наступить в них.
– Яир, Яир, постой! – донеслось сзади. – Подожди меня!
Он знал, кто его зовет, и остановился, но не обернулся назад. Он так и стоял лицом к солнцу, пока к нему не подбежал запыхавшийся Кфир.
– Я не могу так быстро идти, – произнес малыш. – А сколько нам идти до Скал? Ты воды взял, как обещал? Слушай, так почему по ночам стонет моя мать? И еще, я слышал…
– Хватит, – прервал поток вопросов Яир. – На все получишь ответы, но потом. А сейчас смотри, солнце взошло, до полудня надо успеть добраться.
Солнце действительно показалось из-за острых вершин скалистой гряды. Его слепящие лучи размазали силуэты Желтых Скал, еще час-другой – и вся земля покроется таинственным дрожащим маревом, так что станет казаться, будто где-то впереди, совсем близко, раскинулась водная гладь. Но Яир знал, что это обман и, сколько не иди вперед, воды не будет.
– Я пить хочу, – сказал малыш уже через час. – Дай глотнуть воды.
Старший снял с плеча полную баклажку.
– Только немного. Надо думать и об обратном пути.
Палящее солнце заметно поднялось к зениту, мальчики изрядно устали, но впереди уже ясно и четко вырисовывалась гряда желто-серых скал. Они шли, постоянно оглядываясь по сторонам. Только теперь в голову Яира пришла простая и очевидная мысль: их могут встретить слуги Иуды и спросить, зачем они идут в их владения. Что ответить на такой вопрос?
Наконец мальчишки приблизились к цели своего путешествия. Теперь до нагромождения желтых камней рукой подать. Скалы были невысокие, с острыми рваными краями. Они будто лезвия ножей выступали из песчаной почвы. Гряда изрезана расщелинами и узкими ущельями. Найти здесь пещеру так же трудно, как дерево в лесу.
Но вдруг перед одной расселиной они увидели площадку, которая была тщательнейшим образом убрана и утрамбована. Ни одного сухого кустика, ни одной сломанной ветки, ни одного камешка не осталось на ней. Кто-то здесь основательно потрудился, и Яиру стало ясно, кто именно. Значит, здесь и находится вход в нужную пещеру… Как опытный следопыт, он стал на четвереньки, внимательно осмотрел площадку и даже зачем-то понюхал землю. Да, сомнений не было: недавно здесь прошли люди. Много людей.
– Осторожно, они там, внутри! Давай поднимемся наверх, затаимся и осмотримся, – сказал он своему маленькому спутнику.
Вскоре они уже карабкались по острым уступам куда-то вверх, ища удобное место, которое позволило бы им спрятаться от черных людей. Им повезло. Наверху открылась небольшая тенистая площадка, удобно укрытая со всех сторон каменными нагромождениями и зарослями сухого кустарника. Они внимательно осмотрелись, но ни змей, ни скорпионов не обнаружили. Мальчишки, не сговариваясь, повалились на прохладные камни, стараясь перевести дух и рассматривая побитые, исцарапанные ноги.
– Смотри, что это? – вдруг спросил Кфир, показывая на север. Там клубилась пыль и отблескивало железо.
– Солдаты! – процедил старший товарищ. – У наших нет железных доспехов.
– Как ты думаешь, они нас заметят? – спросил «львенок».
Яир покачал головой.
– Они же далеко и идут своей дорогой. Скорей всего, на Ершалаим.
– А если нас заметят эти, черные? Что будет тогда? – не унимался малыш.
Длинный повернулся к нему недовольным лицом и, впервые за все время их знакомства, произнес слово, которое, безусловно, роняло его авторитет:
– Не знаю!..
Они замолчали. И тут же отчетливо услышали странный глуховатый голос, который шел непонятно откуда. В звенящей тишине знойного дня явственно были слышны слова на родном языке. Но понять их смысл они не могли.
– … И счастлив я тем, что сейчас нахожусь среди вас, братья мои. И рад я, что слова мои понятны вам, созвучны мыслям вашим, ибо все мы приверженцы и носители великого тайного знания – Гносиса. Скажу ли вам что новое, если отмечу, что здесь мы для того, чтобы сделать еще один шаг навстречу нашему истинному Богу, Отцу Высшей Силы, чтобы укрепить свой дух в борьбе с темными силами Демиурга…
Яир поднялся на ноги и стал озираться по сторонам. Откуда доносятся эти слова? Словно повинуясь какому-то непонятному импульсу, он подошел к плоскому камню, прислоненному к скале, и, напрягшись, отодвинул его в сторону, открыв узкий черный проем, уходящий вниз. Он приник к нему лицом и уже не мог оторваться. Зрелище было настолько завораживающим, что пересиливало страх быть замеченным.
В проеме открылась высокая сводчатая пещера, в которой находилось человек тридцать – в черных плащах с накинутыми капюшонами, некоторые держали зажженные факелы. Они выстроились полукругом и слушали человека, стоящего в центре на черном камне. У него были длинные седые волосы, а на лице черная маска.
– Именно для того, чтобы освободить всех нас, спасти, воссоединить с высшим миром наше духовное начало, и явился на землю Христос…
Это имя Яир уже слышал несколько раз из уст соотечественников, но кем был Христос, не знал.
– …Но освободить дух Иисуса помог Иуда… – продолжал громко и спокойно вещать проповедник.
– …Наши собратья Кананиты почитают Каина первым гностиком, наказанным Богом Яхве. И они не считают его убийцей брата Авеля. Так же и мы, иудиты, не считаем Иуду предателем. Более того, мы знаем, что он, выполняя просьбу Христа, донес на него, пожертвовав своим добрым именем, но освободив тем самым дух нашего спасителя…
– О чем они говорят? – дергал его за рукав Кфир. До него долетали слова, но видеть происходящее он не мог. – Дай заглянуть.
– Отстань! Я потом тебе все объясню…
– Наша община пока невелика, – продолжал седовласый, – но мы обладаем величайшей реликвией, силу и могущество которой каждый из нас испытал на себе. Я говорю о перстне нашего великого святого, Иуды. Ныне наша община пополнится двумя новыми членами, изъявившими желание приобщиться к великому таинству Я прошу неофитов приблизиться к алтарю.
Яир, затаив дыхание, наблюдал за тем, как от группы стоявших отделились двое мужчин и неуверенно шагнули к проповеднику. Они тоже были в черных плащах, но капюшоны откинуты. Сверху ему не было видно выражения лиц, но согбенные фигуры и опущенные головы выражали покорность, неуверенность, страх. Седовласый обернулся к стене за своей спиной, воздел вверх руки и стал что-то бормотать. Что было изображено на стене, мальчик также не видел. Но он заметил, как проповедник запустил руку в расщелину. Затем он обернулся и наклонился к стоящим перед ним новичкам.
– Протяните ко мне свои руки, братья. Вам предстоит приобщиться к нашей тайне и испытать ни с чем не сравнимый восторг от прикосновения к святой реликвии. Ваша дальнейшая жизнь изменится: вы возвыситесь над окружающими и многое, очень многое, о чем вы могли только мечтать, воплотится в реальность. Все мы уже ощутили благодать этого перстня и защиту, которую он нам дает!
С этими словами седовласый надел перстень на палец первого, обращаемого в веру. Ив то же мгновение по мрачной пещере пронеслось дуновение ветра, огни факелов колыхнулись, собравшиеся издали то ли вздох, то ли стон. Оба новичка вздрогнули и пригнулись еще ниже, было ясно, что они объяты священным ужасом. А все остальные члены общины воздели вверх руки, разом загалдели, и в этом разноголосом хоре Яир услышал отдельные слова «великий», «покровитель», «Иуда», «слава, слава…».
Когда же проповедник водрузил перстень на палец второго обращаемого, все вновь повторилось: и ветер, и метнувшийся огонь, и восторженные возгласы, и мистический экстаз собравшихся.
Но дальнейшее развитие событий Яиру увидеть было не суждено. Малыш так рванул за плечо, что он чуть не упал.
– Ты что, с ума сошел?! – воскликнул он, но закончить фразу не смог: взгляд «львенка», его дрожащие губы, несвязное бормотание поразили Яира.
– В чем дело?..
Но малыш лишь тыкал рукой в сторону сухого кустарника, закрывающего площадку. Яир раздвинул ветки и осторожно глянул вниз. Сердце ушло в пятки. Там, на убранной, хорошо утрамбованной площадке, стояла полукругом шеренга римских легионеров. Их было больше, чем пальцев на руках и ногах Яира. Шлемы, латы, оружие сверкали в лучах палящего солнца. Как эти молодые сильные мужчины сумели подойти столь быстро и скрытно, оставалось загадкой. Но легионеры были здесь, и мальчишки понимали, что пришли они не для того, чтобы послушать проповедь слуг Иуды. И Яир, и даже Кфир почувствовали, что сейчас должно произойти что-то страшное, непоправимое…