Страница:
Участники бормочут заклинания, глаза у всех вращаются, а у одной дамы вообще все зубы – железные… В общем – весело и страшно.
У нас тем временем вполне реальная задача – родить малыша, чтобы кричал и был не очень синий. Подхожу к тетеньке, говорю:
– Здравствуйте, мисс. Извините, но вся дежурная бригада у нас сегодня – мужская. Надеюсь, вы не станете возражать? Мне надо вас осмотреть, чтобы понять, насколько раскрыта шейка матки и как низко находится голова ребенка. Еще мне нужно знать, насколько хорошо чувствует себя ваш ребенок, для этого я хочу начать мониторить сердцебиение плода, и, вполне вероятно, если подтвердится мое подозрение, что ребеночек не вполне здоров, мне нужно будет взять у него немного капиллярной крови на анализ.
Отрицательно качает головой. Хочет, чтобы все было естественно.
Ну вот, стоило из леса в такую даль тащиться…
Терпеливо объясняю, что если все-все-все будет естественно, то вполне естественно может наступить очень много неприятных вещей. Я сам за естественные роды – горой. Лучше их ничего нет, это точно. Но в случае с этой девушкой ситуация, похоже, склоняется в сторону серьезных осложнений. Ритуалы ритуалами, это все, конечно, важно и интересно, но ребенка, похоже, пора рожать немедленно. Надо срочно как-то убедить в этом девушку…
Через двадцать минут, к моему счастью, мне были разрешены обследование и мониторинг.
В результате обследования стали очевидными две вещи: первая – полное раскрытие шейки матки. Это для нас хорошо. Вторая – сердцебиение плода упало со ста сорока до шестидесяти ударов и не восстанавливается в течение уже четырех минут. Это для нас очень плохо.
Описываю девушке всю экстремальность ситуации. Говорю, что надо срочно рожать ребенка. Последствия промедления могут быть трагичны. Так как тужиться ей не хочется, предлагаю два варианта: или щипцы прямо сейчас, или кесарево, минут через пять, когда развернут экстренную операционную.
– Дайте мне пять минут, я должна обсудить это с моими братьями и сестрами.
– Хорошо, только, пожалуйста, если можно, не очень долго.
Мнения публики разделились. Идут дебаты. Кто-то поет. В ход пошел хрустальный шар. Сердцебиение плода шестьдесят в минуту. Я проявляю некоторую настойчивость.
Вместо культурного «Скорое принятие решения в вашем случае было бы крайне желательно ввиду быстро ухудшающегося здоровья ребеночка», жестко говорю правду:
– Товарищи колдуны и колдуньи! Если мы не родим ребенка в ближайшие десять минут, мы можем его потерять.
Девушка дает согласие на акушерские щипцы. Отлично! У меня все для этого уже готово! Неонатологи[20], анестезиолог – все в сборе. Операционная развернута на случай, если щипцами вытащить не удастся и придется делать кесарево сечение.
Акушерские щипцы, стоит заметить, несмотря на их устрашающий средневековый вид – очень нежный и безопасный инструмент. Если им правильно пользоваться. Главное правило – нельзя тянуть со всей силы. Если голова не рождается при плавном потягивании – лучше от щипцов отказаться и сделать кесарево.
Обезболиваю, накладываю щипцы, ждем схватку. Сердцебиение плода восемьдесят в минуту. Из рук вон плохо! Так, схватка… приготовились…
Вдруг гаснет свет.
– Мать моя женщина! Это еще что такое?
Я вежливо так, тихонечко так, нежно так поворачиваю голову туда, где стоит свита рожающей, но не для того, чтобы прожечь их взглядом, а наоборот, чтобы попросить их зажечь свет, и вижу в полумраке свечей шестерых голых сотоварищей рожающей, недоуменно сгрудившихся у меня за спиной. Анестезиолог с педиатром стоят неподалеку, закатив глаза внутрь.
– СВЕТ! СВЕТ БЫСТРО! – рявкаю я тоном, от которого у акушерки немедленно начинает дергаться глаз.
Свет, правда, включили мгновенно.
– Доктор! Вы не могли бы тоже снять с себя всю одежду? И вы тоже… – Обнаженная дама из окружения роженицы с блаженной улыбкой обратилась к неотложной бригаде.
– Не стесняйтесь своего тела! Давайте воссоединимся с природой и встретим новую жизнь, скинув все одежды!
Анестезиолога тирада молодой ведьмы не убедила, педиатр тоже обнажаться отказался.
Пользуясь возникшей продолжительной паузой, мне удалось поймать хорошую схватку, и я нежным потягиванием щипцов рожаю голову ребенка. Успели! Сердцебиение восстанавливается… Вот и первый самостоятельный вдох… Розовеет! Ну слава богу…
Голая свита, потрясая бубнами, бросается поздравлять родившую с успешными родами.
Голый бойфренд Бальтазар в одних бусах подходит к новорожденному, чтобы прижать его к своей коже в соответствии с запланированным ритуалом. Ему подают ребенка. Бальтазар берет ребенка на руки, но вместо того, чтобы прижать его к груди, отдает обратно, состроив при этом брезгливую гримасу.
– Эта… вы не могли бы его немного протереть, что ли… а то он весь в какой-то липкой фигне.
Эх, вы… а еще лесные братья…
Порнодельфинчик, или Операция века
Великий и могучий
Контрацепция по-ирландски, или Как напугать королевского морского пехотинца
Забавная математика, или Контрацептивы по блату
Держите ножки крестиком!
Секс во время беременности – нужно ли это нам?
У нас тем временем вполне реальная задача – родить малыша, чтобы кричал и был не очень синий. Подхожу к тетеньке, говорю:
– Здравствуйте, мисс. Извините, но вся дежурная бригада у нас сегодня – мужская. Надеюсь, вы не станете возражать? Мне надо вас осмотреть, чтобы понять, насколько раскрыта шейка матки и как низко находится голова ребенка. Еще мне нужно знать, насколько хорошо чувствует себя ваш ребенок, для этого я хочу начать мониторить сердцебиение плода, и, вполне вероятно, если подтвердится мое подозрение, что ребеночек не вполне здоров, мне нужно будет взять у него немного капиллярной крови на анализ.
Отрицательно качает головой. Хочет, чтобы все было естественно.
Ну вот, стоило из леса в такую даль тащиться…
Терпеливо объясняю, что если все-все-все будет естественно, то вполне естественно может наступить очень много неприятных вещей. Я сам за естественные роды – горой. Лучше их ничего нет, это точно. Но в случае с этой девушкой ситуация, похоже, склоняется в сторону серьезных осложнений. Ритуалы ритуалами, это все, конечно, важно и интересно, но ребенка, похоже, пора рожать немедленно. Надо срочно как-то убедить в этом девушку…
Через двадцать минут, к моему счастью, мне были разрешены обследование и мониторинг.
В результате обследования стали очевидными две вещи: первая – полное раскрытие шейки матки. Это для нас хорошо. Вторая – сердцебиение плода упало со ста сорока до шестидесяти ударов и не восстанавливается в течение уже четырех минут. Это для нас очень плохо.
Описываю девушке всю экстремальность ситуации. Говорю, что надо срочно рожать ребенка. Последствия промедления могут быть трагичны. Так как тужиться ей не хочется, предлагаю два варианта: или щипцы прямо сейчас, или кесарево, минут через пять, когда развернут экстренную операционную.
– Дайте мне пять минут, я должна обсудить это с моими братьями и сестрами.
– Хорошо, только, пожалуйста, если можно, не очень долго.
Мнения публики разделились. Идут дебаты. Кто-то поет. В ход пошел хрустальный шар. Сердцебиение плода шестьдесят в минуту. Я проявляю некоторую настойчивость.
Вместо культурного «Скорое принятие решения в вашем случае было бы крайне желательно ввиду быстро ухудшающегося здоровья ребеночка», жестко говорю правду:
– Товарищи колдуны и колдуньи! Если мы не родим ребенка в ближайшие десять минут, мы можем его потерять.
Девушка дает согласие на акушерские щипцы. Отлично! У меня все для этого уже готово! Неонатологи[20], анестезиолог – все в сборе. Операционная развернута на случай, если щипцами вытащить не удастся и придется делать кесарево сечение.
Акушерские щипцы, стоит заметить, несмотря на их устрашающий средневековый вид – очень нежный и безопасный инструмент. Если им правильно пользоваться. Главное правило – нельзя тянуть со всей силы. Если голова не рождается при плавном потягивании – лучше от щипцов отказаться и сделать кесарево.
Обезболиваю, накладываю щипцы, ждем схватку. Сердцебиение плода восемьдесят в минуту. Из рук вон плохо! Так, схватка… приготовились…
Вдруг гаснет свет.
– Мать моя женщина! Это еще что такое?
Я вежливо так, тихонечко так, нежно так поворачиваю голову туда, где стоит свита рожающей, но не для того, чтобы прожечь их взглядом, а наоборот, чтобы попросить их зажечь свет, и вижу в полумраке свечей шестерых голых сотоварищей рожающей, недоуменно сгрудившихся у меня за спиной. Анестезиолог с педиатром стоят неподалеку, закатив глаза внутрь.
– СВЕТ! СВЕТ БЫСТРО! – рявкаю я тоном, от которого у акушерки немедленно начинает дергаться глаз.
Свет, правда, включили мгновенно.
– Доктор! Вы не могли бы тоже снять с себя всю одежду? И вы тоже… – Обнаженная дама из окружения роженицы с блаженной улыбкой обратилась к неотложной бригаде.
– Не стесняйтесь своего тела! Давайте воссоединимся с природой и встретим новую жизнь, скинув все одежды!
Анестезиолога тирада молодой ведьмы не убедила, педиатр тоже обнажаться отказался.
Пользуясь возникшей продолжительной паузой, мне удалось поймать хорошую схватку, и я нежным потягиванием щипцов рожаю голову ребенка. Успели! Сердцебиение восстанавливается… Вот и первый самостоятельный вдох… Розовеет! Ну слава богу…
Голая свита, потрясая бубнами, бросается поздравлять родившую с успешными родами.
Голый бойфренд Бальтазар в одних бусах подходит к новорожденному, чтобы прижать его к своей коже в соответствии с запланированным ритуалом. Ему подают ребенка. Бальтазар берет ребенка на руки, но вместо того, чтобы прижать его к груди, отдает обратно, состроив при этом брезгливую гримасу.
– Эта… вы не могли бы его немного протереть, что ли… а то он весь в какой-то липкой фигне.
Эх, вы… а еще лесные братья…
Порнодельфинчик, или Операция века
Пациентки-порнозвезды у нас в госпитале большая редкость. То ли они вообще не болеют никогда, то ли лечиться ходят в специальные клиники для порнозвезд – остается загадкой. Тем не менее одна порнозвезда таки заболела и попала к нам в отделение неотложной помощи с болями в правом боку. Сначала, конечно, было непонятно, что она – порнозвезда. Просто девушка, очень стройная и красивая, с ангельским лицом, пухлыми губами «бантиком» и длинными ногами. А боли в правом боку – это чаще всего либо аппендицит, либо тазовая инфекция, либо киста яичника.
Вызывают. Прихожу девушку смотреть, привет, говорю… где болит… давайте животик пощупаем… Смотрю и вижу: в самом низу живота у девушки татуировка – дельфинчик. Хвост у него – совсем близко к лобку, а умная мордочка смотрит вверх и находится как раз чуть-чуть выше линии бикини. Красивая у вас татуировка, думаю. Дельфины – друзья человека. А еще думаю, как бы между прочим, что если придется девушку оперировать, то дельфину ампутации хвоста никак не избежать… Ну, красота красотой, а на работе надо заниматься делом, а не созерцанием дельфинчиков.
Посмотрел анализы… Внутреннее исследование особых результатов не дало – пришлось прекратить из-за сильной болезненности. Диагноз получился несколько размытый: аппендицит под вопросом, тазовый перитонит под вопросом, осложненная киста яичника под вопросом.
Позвал дежурного хирурга. Всегда полезно мнение коллеги выслушать, помогает. Дежурным хирургом оказался доктор по фамилии Чапай. Воображение тут же нарисовало Василия Ивановича на коне с гигантским скальпелем вместо сабли. Однако Чапай оказался не легендарным комдивом, а обычным индусом в чалме и с усами. Его сопровождал рыжий интерн, должно быть, Петька.
Хирурги долго совещались и решили – «наше». Скорее всего – аппендицит, берем на лапароскопию, но и вы, говорят, будьте наготове, на случай, если это окажется «ваше», гинекологическое. Я говорю – хорошо, буду нервно прогуливаться возле операционной, насвистывать «Боже храни королеву» и ждать новостей. Хирурги уходят, я, дописывая историю, сижу рядом с девушкой, и тут она мне выдает:
– Если вы во время операции мне дельфинчика своим скальпелем повредите – я просыпаться не желаю! Я, между прочим, модель, и он мне нужен для работы.
– Хорошо, – говорю, – постараемся. А можно поинтересоваться, в каких журналах снимаетесь? (Ну я же не знал на тот момент, что она порнозвезда!)
– А во всяких… в тех, которые в магазинах на верхней полке стоят.
– Это каких это? Я откуда знаю, какие там журналы стоят на верхних полках?!
– Ну, порно… Слышали про такие?
– Аааа… Понятно… (Господи, лучше бы я умер, ужас, ужас!)
– Так вот, дельфинчика не трогайте! Я повторяю – дельфинчика не трогать ни при каких обстоятельствах!
Слово пациентки – закон! Пишу крупными буквами в истории болезни:
Не прошло и двух часов – хирурги вызывают в операционную. На лапароскопии аппендицит не подтвердился, а присутствует перекрученная киста яичника, сантиметров восемь. А это показание к чревосечению – открытой операции. Захожу в операционную, моюсь, подхожу к столу – и сердце мое падает куда-то в район желудка… Хирургический реджистрар стоит со скальпелем и собирается делать разрез как раз там, где у дельфинчика шея. Я кричу: «СТОП!» Но по телу дельфинчика уже красной струйкой потекла кровь от разреза… Я говорю хирургу, ласково так: «Ты историю болезни читал, Олень?» Оказалось, здесь читал, там не читал… там рыбу заворачивал… Ну, все… Приехали… Продолжаем операцию. Я удаляю перекрученный некротизированный яичник. Зашиваем послойно. Кожа. Надо как-то пришивать гребаному дельфинчику башку. И чтобы был как живой. Зовем пластического хирурга. Обьясняем трагизм положения. Просим пришить дельфинчику голову и, если возможно, чтобы «как живой». Приходит пластический хирург. С интересом смотрит на нас с хирургическим реджистраром. Вздыхает… но соглашается! Достает все такое микроскопическое… ниточки-иголочки… Зашивает кожу так, что четырехсантиметрового разреза вообще не видно. Бормочет что-то про идиотов и дилетантов…
Поздно вечером прихожу в палату. Девушка с дельфином не спит. Объясняю все про яичник, дескать, киста перекрутилась, яичник некротизировался – нужно было удалять… Второй яичник – в порядке.
Кивает понимающе. Благодарит.
– Кстати, хотите еще морфина?
– Нет, спасибо… мне вполне комфортно.
– А вот знаете еще вот что… – Голос у меня предательски дрожит. – Так получилось, что вашему дельфинчику нечаянно, по трагическому стечению обстоятельств и моему недосмотру… отрезали голову!
(О, ужас! Прощай, лицензия!) Мы вызвали лучшего пластического хирурга, который пришил голову обратно так, что вообще незаметно!
Маленький рубец, конечно, будет, но очень-очень незаметный! Я очень сожалею о том, что произошло, и пойму, если вы решите обратиться в суд. – Выдыхаю.
А девушка-модель хитро посмотрела на меня и говорит: «Tell you what… I don’t give a fuck about the bloody dolphin. Thank god, you haven’t stitched up my… you know… That’s what I really need for work»[21].
Вызывают. Прихожу девушку смотреть, привет, говорю… где болит… давайте животик пощупаем… Смотрю и вижу: в самом низу живота у девушки татуировка – дельфинчик. Хвост у него – совсем близко к лобку, а умная мордочка смотрит вверх и находится как раз чуть-чуть выше линии бикини. Красивая у вас татуировка, думаю. Дельфины – друзья человека. А еще думаю, как бы между прочим, что если придется девушку оперировать, то дельфину ампутации хвоста никак не избежать… Ну, красота красотой, а на работе надо заниматься делом, а не созерцанием дельфинчиков.
Посмотрел анализы… Внутреннее исследование особых результатов не дало – пришлось прекратить из-за сильной болезненности. Диагноз получился несколько размытый: аппендицит под вопросом, тазовый перитонит под вопросом, осложненная киста яичника под вопросом.
Позвал дежурного хирурга. Всегда полезно мнение коллеги выслушать, помогает. Дежурным хирургом оказался доктор по фамилии Чапай. Воображение тут же нарисовало Василия Ивановича на коне с гигантским скальпелем вместо сабли. Однако Чапай оказался не легендарным комдивом, а обычным индусом в чалме и с усами. Его сопровождал рыжий интерн, должно быть, Петька.
Хирурги долго совещались и решили – «наше». Скорее всего – аппендицит, берем на лапароскопию, но и вы, говорят, будьте наготове, на случай, если это окажется «ваше», гинекологическое. Я говорю – хорошо, буду нервно прогуливаться возле операционной, насвистывать «Боже храни королеву» и ждать новостей. Хирурги уходят, я, дописывая историю, сижу рядом с девушкой, и тут она мне выдает:
– Если вы во время операции мне дельфинчика своим скальпелем повредите – я просыпаться не желаю! Я, между прочим, модель, и он мне нужен для работы.
– Хорошо, – говорю, – постараемся. А можно поинтересоваться, в каких журналах снимаетесь? (Ну я же не знал на тот момент, что она порнозвезда!)
– А во всяких… в тех, которые в магазинах на верхней полке стоят.
– Это каких это? Я откуда знаю, какие там журналы стоят на верхних полках?!
– Ну, порно… Слышали про такие?
– Аааа… Понятно… (Господи, лучше бы я умер, ужас, ужас!)
– Так вот, дельфинчика не трогайте! Я повторяю – дельфинчика не трогать ни при каких обстоятельствах!
Слово пациентки – закон! Пишу крупными буквами в истории болезни:
«Уважаемая хирургическая бригада, довожу до вашего сведения, что пациентка в высшей степени против повреждения лобкового дельфина (татуировки) во время операции.Дописываю историю, ухожу к себе в родильное отделение. Как раз привезли кого-то со схватками в тридцать три недели. Тетенька с дельфинчиком немного отошла на второй план, так как хирурги взяли ее к себе и обещали позвать, если что, прямо на операцию.
Искренне ваш, Мр. Д. Цепов, гинекологический реджистрар».
Не прошло и двух часов – хирурги вызывают в операционную. На лапароскопии аппендицит не подтвердился, а присутствует перекрученная киста яичника, сантиметров восемь. А это показание к чревосечению – открытой операции. Захожу в операционную, моюсь, подхожу к столу – и сердце мое падает куда-то в район желудка… Хирургический реджистрар стоит со скальпелем и собирается делать разрез как раз там, где у дельфинчика шея. Я кричу: «СТОП!» Но по телу дельфинчика уже красной струйкой потекла кровь от разреза… Я говорю хирургу, ласково так: «Ты историю болезни читал, Олень?» Оказалось, здесь читал, там не читал… там рыбу заворачивал… Ну, все… Приехали… Продолжаем операцию. Я удаляю перекрученный некротизированный яичник. Зашиваем послойно. Кожа. Надо как-то пришивать гребаному дельфинчику башку. И чтобы был как живой. Зовем пластического хирурга. Обьясняем трагизм положения. Просим пришить дельфинчику голову и, если возможно, чтобы «как живой». Приходит пластический хирург. С интересом смотрит на нас с хирургическим реджистраром. Вздыхает… но соглашается! Достает все такое микроскопическое… ниточки-иголочки… Зашивает кожу так, что четырехсантиметрового разреза вообще не видно. Бормочет что-то про идиотов и дилетантов…
Кивает понимающе. Благодарит.
– Кстати, хотите еще морфина?
– Нет, спасибо… мне вполне комфортно.
– А вот знаете еще вот что… – Голос у меня предательски дрожит. – Так получилось, что вашему дельфинчику нечаянно, по трагическому стечению обстоятельств и моему недосмотру… отрезали голову!
(О, ужас! Прощай, лицензия!) Мы вызвали лучшего пластического хирурга, который пришил голову обратно так, что вообще незаметно!
Маленький рубец, конечно, будет, но очень-очень незаметный! Я очень сожалею о том, что произошло, и пойму, если вы решите обратиться в суд. – Выдыхаю.
А девушка-модель хитро посмотрела на меня и говорит: «Tell you what… I don’t give a fuck about the bloody dolphin. Thank god, you haven’t stitched up my… you know… That’s what I really need for work»[21].
Великий и могучий
Так получилось, что у нас на работе открывали новый акушерский оперблок, созданный английскими умельцами с использованием новейших технологий на многие тыщи фунтов стерлингов. Помпа была немалая – красная лента, речь главного врача, журналист из местной реакционной газетенки с репортером из местного отдела Би-би-си. Обещалась даже быть старушка-королева, но не смогла… Когда помпезность поутихла и шумная публика покинула банкетный зал, остались только люди, непосредственно имеющие отношение к процессу: я, мой ординатор Билли, врач-интернша Салли и мой начальник мистер Данкли. О нем расскажу особо. Это такой профессорского типа дяденька-джентльмен, до фанатизма влюбленный в акушерство и, как ни странно, до поросячьего визга (ну, насколько позволяет ему итонское образование) – в русскую литературу. То и дело он отлавливает меня в коридоре и теребит мне мозг рассуждениями о Солженицыне, бередит мне ностальгические раны цитатами из «Доктора Живаго» и заставляет мою русскую душу трепетать при упоминании о Бунине, Толстом и Достоевском, моих любимых авторах, которыми я «наслаждался» еще в шестом классе, склонившись над хрестоматией по русской литературе.
В общем, так получилось, что первую операцию в новой операционной пришлось делать мне. Это не из-за каких-то суперзаслуг перед клиникой и отечеством, просто я оказался в тот день ответственным дежурным по родилке. И так как новая операционная считалась открытой, то оперировать надо было именно там и нигде более. Что и было сделано. До часу дня мы с Биллом раскидали плановые кесарева и сидели в кофейне, пили кофе с булочкой. Подлетает, словно вихрь, мистер Данкли.
– Поздравляю, Дэннис! Это такая честь для тебя, сына великого русского народа, положить начало работе самой современной акушерской операционной на юго-западе Англии! Ты – первый! Представь! Как Гагарин! Как Горбачев! Как пэрэстройка! Как гластност!!!!
Тут его понесло в такие дебри, о которых писать мне утомительно. Я встал со стула, ибо сидя выслушивать такое не позволяла торжественность момента.
– Дэннис! Скажи мне! – Мистер Данкли впадал в очередной припадок русофилии, который, судя по блеску в глазах, обещал закончиться цыганочкой с выходом, не меньше. – Скажи мне, Дэннис! А как по-русски будет ПЕРВЫЙ?
Я ничуть не смутился и сказал с патриотичнейшим выражением на лице: «ПЕРВЫЙ!» – а потом зачем-то добавил «НАХ!».
– Какой могучий, какой выразительный язык! – сказал мистер Данкли и, подняв обе ладони вверх, неистово повторил: – «ПЕРВЫЙ, НАХ!» Дэннис, я правильно говорю?
– О да, мистер Данкли… – исправлять что-то было уже поздно.
– ПЕРВЫЙ, НАХ! – На нас начали обращать внимание медсестры, сидящие в кафе.
Мистер Данкли взял свой стакан кофе и направился к выходу.
– Первый, нах! – сказал он, повернувшись ко мне перед самой дверью, и хитро подмигнул.
«УЖОС, НАХ!» – эхом отозвались его слова…
В общем, так получилось, что первую операцию в новой операционной пришлось делать мне. Это не из-за каких-то суперзаслуг перед клиникой и отечеством, просто я оказался в тот день ответственным дежурным по родилке. И так как новая операционная считалась открытой, то оперировать надо было именно там и нигде более. Что и было сделано. До часу дня мы с Биллом раскидали плановые кесарева и сидели в кофейне, пили кофе с булочкой. Подлетает, словно вихрь, мистер Данкли.
– Поздравляю, Дэннис! Это такая честь для тебя, сына великого русского народа, положить начало работе самой современной акушерской операционной на юго-западе Англии! Ты – первый! Представь! Как Гагарин! Как Горбачев! Как пэрэстройка! Как гластност!!!!
Тут его понесло в такие дебри, о которых писать мне утомительно. Я встал со стула, ибо сидя выслушивать такое не позволяла торжественность момента.
– Дэннис! Скажи мне! – Мистер Данкли впадал в очередной припадок русофилии, который, судя по блеску в глазах, обещал закончиться цыганочкой с выходом, не меньше. – Скажи мне, Дэннис! А как по-русски будет ПЕРВЫЙ?
Я ничуть не смутился и сказал с патриотичнейшим выражением на лице: «ПЕРВЫЙ!» – а потом зачем-то добавил «НАХ!».
– Какой могучий, какой выразительный язык! – сказал мистер Данкли и, подняв обе ладони вверх, неистово повторил: – «ПЕРВЫЙ, НАХ!» Дэннис, я правильно говорю?
– О да, мистер Данкли… – исправлять что-то было уже поздно.
– ПЕРВЫЙ, НАХ! – На нас начали обращать внимание медсестры, сидящие в кафе.
Мистер Данкли взял свой стакан кофе и направился к выходу.
– Первый, нах! – сказал он, повернувшись ко мне перед самой дверью, и хитро подмигнул.
«УЖОС, НАХ!» – эхом отозвались его слова…
Контрацепция по-ирландски, или Как напугать королевского морского пехотинца
Каждый взрослый мальчик знает, что контрацепция – «дело сугубо женское». Далее, чем презерватив как средство самообороны, мужская храбрость обычно не распространяется. «Дорогая, ты не забыла выпить гормональную таблеточку?», «Любимая, ты спираль не потеряла третьего дня на аэробике?», «Единственная, тебе маточные трубы не жмут? А давай тебе их перевяжем? Ну или поставим на них танталовые клипсы?», «Нет… ну что ты… операция лапароскопии совершенно безопасна, риск того, что хирурги сделают дырку в аорте, всего лишь один на сто тысяч… нет, ты не зазвенишь в аэропорту „Хитроу“… и к тебе не будут прилипать другие металлические предметы…»
Предложение же перевязать семенные канатики у нас, у нормальных пацанов, вызывает страх, ужас и панику. Консультировал я как-то одну рыжую ирландскую пару по поводу послеродовой контрацепции. Она – учительница, а он – королевский морской пехотинец с квадратным подбородком и кулаками размером с голову средней руки младенца и, одновременно, нежный, любящий муж, принимающий чуткое участие в обсуждении методов планирования семьи. Сидим, обсуждаем все методы по порядку, сначала за презервативы, потом за «Ясмин», потом за «Мирену» и так далее.
– Доктор, мы бы хотели что-нибудь негормональное и перманентное… у нас это третий ребенок, поэтому, скорее всего, мы больше детей не хотим, правда, Кэрол?
– Правда, Нил.
Таким образом, дошли до перманентных методов. Так вот, говорю, помимо женской стерилизации есть еще мужская стерилизация, когда перевязываются семенные канатики… Смотрю, Нил бледнеет, заметно теряет интерес к происходящему и бубнит что-то себе под нос. Кэрол же, наоборот, внимательно слушает и активно кивает. Заканчиваю свой рассказ про мужскую стерилизацию и вопросительно смотрю на супругов в ожидании их выбора.
– Нил, что ты думаешь по поводу мужской стерилизации?
– Кэрол! Разве ты не помнишь, как изменился наш кот после того, как ему отрезали яйца? Он потерял интерес не только к кошкам! Он умер от ожирения, Кэрол! Я не дам себе отрезать яйца! Даже из-за любви к тебе, Кэрол! Я профессиональный военный!
– Нил, но ты же не яйцами воюешь! – Кэрол поняла, в чем именно заблуждается ее супруг, но по ирландской народной традиции продолжала издеваться над несчастным мужем.
– Кэрол! Я не дам отрезать себе гребаные яйца! Если ты так хочешь, отрежь себе сиськи, а яйца мои не трогай! Все! Разговор закончен! Фак! Заманили-таки!
Нил вскакивает и, густо покраснев, марширует из кабинета вон, прежде чем я успеваю открыть рот с целью разъяснить ему, что яйца ему никто отрубать не собирается.
У Кэрол от смеха на глазах выступили слезы…
– Доктор, я думаю, спираль будет вполне подходящим методом, не правда ли?
– Да, Кэрол, мы можем поставить ее вам во вторник. Пожалуйста, объясните Нилу, что его яички вне опасности…
– Да, конечно… он же военный… яйца ему еще понадобятся.
Предложение же перевязать семенные канатики у нас, у нормальных пацанов, вызывает страх, ужас и панику. Консультировал я как-то одну рыжую ирландскую пару по поводу послеродовой контрацепции. Она – учительница, а он – королевский морской пехотинец с квадратным подбородком и кулаками размером с голову средней руки младенца и, одновременно, нежный, любящий муж, принимающий чуткое участие в обсуждении методов планирования семьи. Сидим, обсуждаем все методы по порядку, сначала за презервативы, потом за «Ясмин», потом за «Мирену» и так далее.
– Доктор, мы бы хотели что-нибудь негормональное и перманентное… у нас это третий ребенок, поэтому, скорее всего, мы больше детей не хотим, правда, Кэрол?
– Правда, Нил.
Таким образом, дошли до перманентных методов. Так вот, говорю, помимо женской стерилизации есть еще мужская стерилизация, когда перевязываются семенные канатики… Смотрю, Нил бледнеет, заметно теряет интерес к происходящему и бубнит что-то себе под нос. Кэрол же, наоборот, внимательно слушает и активно кивает. Заканчиваю свой рассказ про мужскую стерилизацию и вопросительно смотрю на супругов в ожидании их выбора.
– Нил, что ты думаешь по поводу мужской стерилизации?
– Кэрол! Разве ты не помнишь, как изменился наш кот после того, как ему отрезали яйца? Он потерял интерес не только к кошкам! Он умер от ожирения, Кэрол! Я не дам себе отрезать яйца! Даже из-за любви к тебе, Кэрол! Я профессиональный военный!
– Нил, но ты же не яйцами воюешь! – Кэрол поняла, в чем именно заблуждается ее супруг, но по ирландской народной традиции продолжала издеваться над несчастным мужем.
– Кэрол! Я не дам отрезать себе гребаные яйца! Если ты так хочешь, отрежь себе сиськи, а яйца мои не трогай! Все! Разговор закончен! Фак! Заманили-таки!
Нил вскакивает и, густо покраснев, марширует из кабинета вон, прежде чем я успеваю открыть рот с целью разъяснить ему, что яйца ему никто отрубать не собирается.
У Кэрол от смеха на глазах выступили слезы…
– Доктор, я думаю, спираль будет вполне подходящим методом, не правда ли?
– Да, Кэрол, мы можем поставить ее вам во вторник. Пожалуйста, объясните Нилу, что его яички вне опасности…
– Да, конечно… он же военный… яйца ему еще понадобятся.
Забавная математика, или Контрацептивы по блату
Мой приятель и сосед – Константин Папандопулос – преуспевающий адвокат греческой наружности. Разъезжает он на новеньком «порше», а по субботам приводит к себе домой дам веселого нрава и сногсшибательной внешности для совместного увеселения и любовных кувырков. Как и у большинства греков, которых я знаю, в нем удивительным образом сочетаются скрупулезное отношение к деньгам и невероятная щедрость, граничащая с безумием. Стучится как-то воскресным утром ко мне Папандопулос весь в помаде и с выражением крайней тревоги на лице. Выслушав краткую справку о том, как я люблю просыпаться в восемь утра по воскресеньям, он изложил мне в деталях свою финансово-половую проблему.
Тем злополучным субботним вечером Папандопулос нечаянно повстречал в баре «Пятый Этаж», в том, что в Харви-Никольсе, на Найтсбридж, барышню ослепительной красоты и сразу после того, как между ними возникла страсть, привел ее к себе домой «послушать джаз». Следует заметить, что мы с женой давно уже перестали обращать внимание на ритмичные постукивания кровати Папандопулоса в стену нашей спальни по субботам. Так, разве что иногда крикнешь в сердцах: «По голове себе хером постучи, грека-через-реку!» – да и только…
Так вот, в ту субботнюю ночь стучали особенно резонансно, и у Папандопулоса слетел презерватив. Ни Папандопулос, ни дама его сердца не планировали ни материнства, ни отцовства в ту ночь, поэтому решили приобрести средства экстренной контрацепции.
В Англии «Левонел», то самое средство от зачатия, продается в любой аптеке по двадцать пять фунтов за пачку, однако если покупать его по рецепту врача, то стоит он всего шесть пятьдесят. Так вот, взъерошенный Папандопулос пришел ко мне за рецептом в надежде сэкономить. Получив необходимый рецепт, Папандопулос умчался в аптеку и через двадцать минут вернулся с пачкой «Левонела» и… бутылкой шампанского «Моэт Шандон» (розничная цена двадцать пять фунтов) мне в качестве магарыча. Кто понимает: шампанское «Моэт» с утра в воскресенье – это самый писк и отдохновение души. Сидим с женой в постели, пьем «Шандон» и думаем, как классно сэкономил Папандопулос на контрацептивах. Ведь недаром говорят старожилы: «Слетел гондон – неси „Шандон“!»
Тем злополучным субботним вечером Папандопулос нечаянно повстречал в баре «Пятый Этаж», в том, что в Харви-Никольсе, на Найтсбридж, барышню ослепительной красоты и сразу после того, как между ними возникла страсть, привел ее к себе домой «послушать джаз». Следует заметить, что мы с женой давно уже перестали обращать внимание на ритмичные постукивания кровати Папандопулоса в стену нашей спальни по субботам. Так, разве что иногда крикнешь в сердцах: «По голове себе хером постучи, грека-через-реку!» – да и только…
Так вот, в ту субботнюю ночь стучали особенно резонансно, и у Папандопулоса слетел презерватив. Ни Папандопулос, ни дама его сердца не планировали ни материнства, ни отцовства в ту ночь, поэтому решили приобрести средства экстренной контрацепции.
В Англии «Левонел», то самое средство от зачатия, продается в любой аптеке по двадцать пять фунтов за пачку, однако если покупать его по рецепту врача, то стоит он всего шесть пятьдесят. Так вот, взъерошенный Папандопулос пришел ко мне за рецептом в надежде сэкономить. Получив необходимый рецепт, Папандопулос умчался в аптеку и через двадцать минут вернулся с пачкой «Левонела» и… бутылкой шампанского «Моэт Шандон» (розничная цена двадцать пять фунтов) мне в качестве магарыча. Кто понимает: шампанское «Моэт» с утра в воскресенье – это самый писк и отдохновение души. Сидим с женой в постели, пьем «Шандон» и думаем, как классно сэкономил Папандопулос на контрацептивах. Ведь недаром говорят старожилы: «Слетел гондон – неси „Шандон“!»
Держите ножки крестиком!
Иногда бывает, что дети рождаются в самых неожиданных местах. То и дело мы, акушерские работники широкого профиля, выбегаем ловить новорожденных то на госпитальную парковку, то в стоящую перед входом в приемный покой машину скорой помощи, то еще куда… Обычно бывает очень весело: женщина тужится на сиденье своего «бентли», акушер пытается втиснуться между женщиной и обитым красным деревом спидометром, педиатр с корзиной стоит наготове, а папаша большими глазами смотрит, как его кожаный салон заливают околоплодные воды и прочие физиологические жидкости.
Но однажды было еще драматичнее. Роузи, мать четверых детей, ожидающая своего пятого, и, по уверениям мужа Роузи, последнего ребеночка, приехала совсем заранее. Тридцать восемь недель, воды не отходили, схваток нет. На вопросительный взгляд акушерки Роузи ответила с шотландской прямотой, что, дескать, так получилось, что четвертого своего ребенка она родила дома… в унитаз. Младенца отловили и отмыли, но неприятный осадок остался. Решили, наверное, что будет сантехником, они в Англии, кстати, получают фунт за минуту работы. А как все получилось – отошли воды, схваток не было, так, слегка кольнуло в боку. Ну и решила сходить, так сказать, перед родами, по большому. Результаты – три килограмма восемьсот граммов – превзошли все ожидания. Родила за одну внезапно «накатившую» схватку.
И теперь Роузи сказала, что, дескать, было ей чувство, что вот-вот она начнет рожать, и решила приехать заранее. Бригада с уважением отнеслась к предчувствиям Роузи и, заверив ее, что никаких родов в унитаз больше не предвидится, выделила ей шикарную родильную комнату и подключила живот к аппарату КТГ[22].
Через два часа захожу в родилку, Роузи лежит, читает дамский роман.
– Ну и где беби? – спрашиваю.
– Похоже, ложная тревога, док. В боку не кольнуло, значит, беби еще не готов. Я, наверное, домой пойду? А то там Гарри с четырьмя спиногрызами сам не справится, чует мое сердце…
– Нет уж, Роузи. Давайте-ка мы вас лучше на дородовое положим, душечка вы моя. Если до завтра ничего не произойдет, то тогда домой, о’кей?
Через пятнадцать минут я, пробегая из одной родилки в другую, увидел, как Роузи утиной походкой направляется к лифту. На дородовом отделении ее ждали кровать, ужин и «Кто хочет быть миллионером» по телику. Нажав кнопку лифта, она остановилась, вздохнула и потерла правый бок.
– Что, начинается, Роуз? – спросил я озабоченно.
– Да нет… так, слегка в боку кольнуло… не то, что вы подумали… уже прошло.
– Ну, ты сообщай, если чего начнется…
Через полчаса, когда я только заварил себе чайку с лимоном и достал сандвич с семгой и свежим огурчиком, сработал «краш-блип».
Пи! Пи! Пи! Пи!
– Экстренный вызов неотложной акушерской бригады в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! – визгливым голосом кричала тетенька из свичборда.
Вызвав лифт по экстренной кнопке (эта суперкнопка блокирует все остальные кнопки и присылает тебе лифт с недовольными пассажирами, едущими по своим делам), я через минуту оказался в антенатальном отделении. Сзади рысили анестезиолог и педиатрический реджистрар. В дверях отделения меня встретила бледная акушерка Джесс.
– Комната восемь рожает в унитаз!
– Твою мать!
Вбегаю в женский туалет, смотрю, и впрямь наша Роузи – опять рожает в унитаз! На этот раз кроя матом на чем свет стоит. Ее держит за руки другая бледная акушерка – Линда. Вылавливаю из унитаза младенца, зажимы на пуповину, педиатр, отсос, кислород. Кричит! Родили послед и попытались водрузить Роузи на подъехавшую каталку. Она не захотела.
– Да что я, сама не дойду? – И раздосадованная Роузи ковыляет к своей кровати, оставляя за собой кровавые следы.
– Роузи, что же случилось?
– Док… сорри. Глупая я корова. Кольнуло в боку… но не так, как в прошлый раз… совсем не так. Я, я подумала – вряд ли начинается, но все равно схожу-ка я по-большому…
Через шесть часов Роузи ушла домой, оставив нам на столе коробку конфет и открытку с надписью: «Дорогая акушерская бригада! Большое спасибо за то, что вы спасли моего сына Бобби, выловив его из унитаза. Видимо, все-таки это мой стиль родов. А сантехников в семье много не бывает. Может, приду, через годика два, снова. Ваша Роуз О’Салливан».
Но однажды было еще драматичнее. Роузи, мать четверых детей, ожидающая своего пятого, и, по уверениям мужа Роузи, последнего ребеночка, приехала совсем заранее. Тридцать восемь недель, воды не отходили, схваток нет. На вопросительный взгляд акушерки Роузи ответила с шотландской прямотой, что, дескать, так получилось, что четвертого своего ребенка она родила дома… в унитаз. Младенца отловили и отмыли, но неприятный осадок остался. Решили, наверное, что будет сантехником, они в Англии, кстати, получают фунт за минуту работы. А как все получилось – отошли воды, схваток не было, так, слегка кольнуло в боку. Ну и решила сходить, так сказать, перед родами, по большому. Результаты – три килограмма восемьсот граммов – превзошли все ожидания. Родила за одну внезапно «накатившую» схватку.
И теперь Роузи сказала, что, дескать, было ей чувство, что вот-вот она начнет рожать, и решила приехать заранее. Бригада с уважением отнеслась к предчувствиям Роузи и, заверив ее, что никаких родов в унитаз больше не предвидится, выделила ей шикарную родильную комнату и подключила живот к аппарату КТГ[22].
Через два часа захожу в родилку, Роузи лежит, читает дамский роман.
– Ну и где беби? – спрашиваю.
– Похоже, ложная тревога, док. В боку не кольнуло, значит, беби еще не готов. Я, наверное, домой пойду? А то там Гарри с четырьмя спиногрызами сам не справится, чует мое сердце…
– Нет уж, Роузи. Давайте-ка мы вас лучше на дородовое положим, душечка вы моя. Если до завтра ничего не произойдет, то тогда домой, о’кей?
Через пятнадцать минут я, пробегая из одной родилки в другую, увидел, как Роузи утиной походкой направляется к лифту. На дородовом отделении ее ждали кровать, ужин и «Кто хочет быть миллионером» по телику. Нажав кнопку лифта, она остановилась, вздохнула и потерла правый бок.
– Что, начинается, Роуз? – спросил я озабоченно.
– Да нет… так, слегка в боку кольнуло… не то, что вы подумали… уже прошло.
– Ну, ты сообщай, если чего начнется…
Через полчаса, когда я только заварил себе чайку с лимоном и достал сандвич с семгой и свежим огурчиком, сработал «краш-блип».
Пи! Пи! Пи! Пи!
– Экстренный вызов неотложной акушерской бригады в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! – визгливым голосом кричала тетенька из свичборда.
Вызвав лифт по экстренной кнопке (эта суперкнопка блокирует все остальные кнопки и присылает тебе лифт с недовольными пассажирами, едущими по своим делам), я через минуту оказался в антенатальном отделении. Сзади рысили анестезиолог и педиатрический реджистрар. В дверях отделения меня встретила бледная акушерка Джесс.
– Комната восемь рожает в унитаз!
– Твою мать!
Вбегаю в женский туалет, смотрю, и впрямь наша Роузи – опять рожает в унитаз! На этот раз кроя матом на чем свет стоит. Ее держит за руки другая бледная акушерка – Линда. Вылавливаю из унитаза младенца, зажимы на пуповину, педиатр, отсос, кислород. Кричит! Родили послед и попытались водрузить Роузи на подъехавшую каталку. Она не захотела.
– Да что я, сама не дойду? – И раздосадованная Роузи ковыляет к своей кровати, оставляя за собой кровавые следы.
– Роузи, что же случилось?
– Док… сорри. Глупая я корова. Кольнуло в боку… но не так, как в прошлый раз… совсем не так. Я, я подумала – вряд ли начинается, но все равно схожу-ка я по-большому…
Через шесть часов Роузи ушла домой, оставив нам на столе коробку конфет и открытку с надписью: «Дорогая акушерская бригада! Большое спасибо за то, что вы спасли моего сына Бобби, выловив его из унитаза. Видимо, все-таки это мой стиль родов. А сантехников в семье много не бывает. Может, приду, через годика два, снова. Ваша Роуз О’Салливан».
Секс во время беременности – нужно ли это нам?
Большинство женщин находят сексуальные отношения привлекательными. Так уж был задуман этот хитрый проект под названием «человек». Вместо того чтобы каждый раз лепить из теста Адамов, а из Адамовых ребер Ев, Дизайнер решил, что гораздо более забавно будет сделать так, что Адамы и Евы будут размножаться сами. Для этого всем нам в мозг была прикручена специальная штука, которая, начиная с юного возраста и заканчивая преклонными годами, «капает нам на психику», заставляя испытывать при виде представителя противоположного пола приятнейшие и ярчайшие из эмоций и совершать при этом глупейшие из поступков. Ни для кого не секрет, что все эти стихи, сонеты, ожерелья из алмазов, надушенные письма и резаные вены, все эти признания, слезы, геройские поступки и коварные интриги задуманы Дизайнером лишь для одной цели – размножения. И поэтому вот вам, получите: стихи, вены, килограммы губной помады, трусы со стразами, письмо Онегина Татьяне и прочие невероятные страдания. Сложно сказать, как там дальше получилось… То ли Дизайнеру наскучили размножающиеся человеки, и он перестал модерировать процесс, то ли человеки «просекли фишку» и, пока Дизайнер дремал, изобрели презерватив, спираль и контрацептивные пилюли, но факт остается фактом – ежедневный секс с целью воспроизведения себе подобных становится все менее и менее модным. А секс исключительно ради удовольствия – все более и более популярным.