Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова
Огни святого Эльма

Пролог

   Высокий атлетически сложенный мужчина лет сорока – сорока пяти ехал по горному серпантину в турецкий город Мармарис на арендованном джипе Гранд Чероки. У этого человека были правильные черты лица, светлые довольно густые коротко подстриженные волосы. Кожа сильно загорелого лица и рук была слишком обветренной и неухоженной, что бросалось в глаза в сочетании с явно очень дорогим белым костюмом из чистого хлопка, тонкой бежевой шелковой рубашкой, часами Ролек-с, и огромным золотым перстнем. Какие-то ужасные страдания оставили след в его душе. Что было понятно по глазам, в которых была глубочайшая скорбь подобная острым огромным камням на дне горного ущелья.
   День обещал быть знойным и уже сейчас ранним утром, казалось, что высохшие каменистые горы скоро расплавятся от палящего солнца. Стоял июль, в Турции в это время года не бывает дождей, и страна принимает в свои жаркие объятия множество измученных трудовыми буднями туристов. Чтобы отогреть их горячим солнцем, ласковым морем и взволновать черными глазами местных девушек и молодых людей с взрывоопасной смесью южного веселого жизнелюбия и древней мудрой печали востока.
   Суровое лицо пассажира джипа, прорезанное глубокими морщинами, хранило невозмутимое выражение. За рулем был водитель, а путешественник смотрел в окно на безбрежную лазурную гладь морской воды далеко внизу с одной стороны дороги, и черные каменистые громады гор с другой и, казалось, ничего не видел. Он напряженно думал.
   «Неужели скоро все закончится, и я встречусь с ними, с семьей Растратиных? Даже не верится, что, наконец, закончатся годы мучительных поисков, тоски и безысходности, и я смогу сделать то, о чем так долго мечтал. Мне нужно увидеть их как можно скорее, ради этого я жил до сих пор. Эта девушка-хакер сказала по телефону, что нашла их, не понимаю, как можно найти кого-то, сидя на диване и ковыряясь в новомодных технических приспособлениях. Я столько времени не мог жить нормально, наказание было слишком суровым, мир неузнаваемо изменился, и я в нем многого не понимаю, – он тяжело вздохнул. – Я сам никогда бы их не нашел. Мне повезло, что Дирк сделал это за меня. Когда-то он был моей правой рукой, беспринципный негодяй, который давно мне не подчиняется, у него собственный бизнес. Дирка разыскивает Интерпол, мы всегда ненавидели друг друга. Почему же он согласился помочь? Может, преследует тайную цель? Но какую? Нет, сейчас я не буду об этом думать, не хочу ничем омрачить момент, о котором я мечтал столько лет».
   Энн сидела за монитором ноутбука. Высокая девушка в широкой белой футболке без рисунка, узких коротких облегающих джинсовых шортах и пляжных тапках-вьетнамках. У нее была красивая фигура, только, пожалуй, она была слишком худа. В ней явно текла кровь европейцев и африканцев, у Энн были типичные для южных народов крупные черты лица, выпуклые карие глаза, смуглая, но не совсем темная кожа, пепельно-черные волосы. Знающий человек понял бы, что она квартеронка. Ее прекрасную внешность портил некрасивый шрам через всю щеку.
   Энн сидела в маленькой комнате, по совместительству своем офисе, обставленной простой мебелью. Около окна стоял стандартный компьютерный стул и стол, сбоку от стола черное кожаное кресло, видимо, самый дорогой предмет в комнате. У стены была откидная кровать, встроенный шкаф, полка с несколькими книгами. На другой стене рядом с окном висели два бессмертных творения художников-абстракционистов, на одном приглядевшись можно было увидеть очертания женской фигуры, а на другом капли дождя. И еще большая фотография серьезного белого молодого мужчины в деловом костюме на фоне Темзы и башни Биг Бен. Он стоял, облокотившись на перила Вестминстерского моста, и щурился от солнца. Энн посмотрела на фотографию и погрустнела.
   «Гарри, Гарри, когда ты, наконец, приедешь сюда, где тебя ждет горячее море, горячее солнце и самая горячая девушка на свете? Очень надеюсь, что ты не ищешь утешения в объятиях какой-нибудь богатой дурочки. Скорее заканчивай свою гребаную стажировку и приезжай! Твоя семья против наших отношений, но когда тебя это останавливало? Ты же знаешь, что скоро я сделаю операцию, и моя внешность будет идеальна.
   Наконец-то, заказ выполнен и можно немного расслабиться. Сколько времени я потратила на поиски этих русских туристов со странной фамилией Растратины, сколько сайтов туроператов и отелей пришлось просмотреть, сколько паролей взломать. Нет, я определенно компьютерный гений! Почему-то считается, что лучшие хакеры парни, какая глупость! Но зачем заказчику нужно было обязательно найти семью Растратиных из России? – гадала она. – Может быть, ищет пропавшую возлюбленную? Тогда причина в бешеной страсти или похищенных ею документах и драгоценностях. Звучит не очень убедительно. Скорее всего, тут дело в деньгах. Ничего личного, просто бизнес. И для меня и для того, кто поручил мне это задание. Я надеюсь, что заказчик не наемный убийца, тогда кто же он? Впрочем, мне все равно. Если бы не я, он нанял бы другого специалиста и все равно выяснил бы их местонахождение. Может быть, здесь замешана русская мафия, про которую рассказывают страшные вещи?»
   Энн в задумчивости курила. «Я чувствую, за этим кроется либо преступление, либо какая-то страшная тайна. Но я тут ни при чем, это просто моя работа, ничем не хуже любой другой, она позволила мне снять эту однокомнатную симпатичную квартирку со встроенной кухонной мебелью и видом на бассейн. Скоро я накоплю на операцию, ненавистный шрам удастся полностью ликвидировать». Энн вспомнила свое детство в бедной квартирке в Брикстоне, в этом районе основная жизнь начиналась с приходом ночи, но на улицах и днем было небезопасно. В голове Энн мелькнули образы ее странных родителей, которые, будто так и не выйдя из подросткового возраста, ночи напролет проводили в клубах, курили марихуану, промышляли мелким криминалом. Компьютер с детства был для нее лучшим другом и советчиком, и теперь он давал все, работу, развлечения, ответы на любые вопросы.
   «Хорошо, что я выучилась, смогла уехать из этой чопорной лицемерной Великобритании, которую я ненавижу. Как я счастлива, что поселилась в жаркой Турции, терпеть не могу лондонский дождь, долбанная старая добрая Англия». Она вспомнила очень некрасиво завершившуюся романтическую встречу с немолодым английским графом в его родовом поместье. И то, как на нее напали четверо арабов, с детства озлобленных на нищую жизнь, бесстрашных, грубых, как изголодавшиеся псы, отморозков. Да, те ребята были лондонцами, великий город принимал их, но ничего не давал взамен. После того случая у Энн остался шрам на лице, ненависть, злоба и кошмарные воспоминания.
   «Но это все ерунда, скоро я накоплю денег, и жизнь кардинально изменится, – Энн со злостью швырнула потушенную сигарету в окно. – Если я буду такими темпами зарабатывать, через какое-то время после операции я смогу купить собственную квартиру на второй линии ближе к морю. И даже если Гарри не захочет быть со мной, я найду другого хорошего парня. Но проблема в том, что кроме Гарри мне никто не нужен, – она нахмурилась, достала тонкую сигарету с ментолом и снова закурила. – Пока у меня есть только работа! Я ее люблю, пусть она и не совсем законна! Говорят, что работа должна приносить удовлетворение, прежде всего, моральное и финансовое, впрочем, можно и еще какое-нибудь, – Энн криво улыбнулась, – но служебные романы редко хорошо заканчиваются. Интересно, по статистике большая часть людей ходит на работу не только ради зарплаты. Тогда ради чего? Ради общения. Дурацкого общения с себе подобными офисными рабами, дешевый примитивный флирт с коллегами и начальниками. Они видят от своей работы пользу. Какую пользу? Приносить богатым людям еще больше денег? Они просто стадо, которым управляют из-за кулис мировые финансовые магнаты, а я тружусь сама на себя.
   Но для чего же заказчику нужны эти Растратины, которых я искала столько времени?»
   Энн быстро в несколько затяжек докурила сигарету, машинально достала нервным движением пальцев новую, тут же отодвинула ее и открыла банку пива хайнекен. «Чем занимается этот заказчик, человек, который может платить такие деньги за информацию?» – думала она, без удовольствия делая большие глотки, чтобы как можно скорее погрузиться в сладкий туман опьянения. Некий остроумный обладатель приятного баритона звонил ей каждое воскресенье по поводу этого задания. Энн сначала нашла Растратиных в базе данных жителей Санкт-Петербурга, затем заказчик самостоятельно, скорее всего, нанимая детектива или хакера из России, выяснил, что они уедут в отпуск в Тупцию. Потом она искала конфиденциальную информацию на сайтах туроператоров и отелей, что было очень непросто. Человек, давший это задание, хотел встретиться с Растратиными именно, когда они приедут на море, странно, в высшей степени странно.
   И тут раздался звонок в дверь, Энн невольно вздрогнула. Делая свое дело, она все-таки нарушает закон. И мало ли что может случится? Можно, конечно, продиктовать информацию по телефону, но тогда гарантии получения оплаты сомнительны. Нет, только так, деньги в обмен на сведения. Она быстро спрятала пиво на кухне, посмотрела в глазок и открыла дверь. На пороге стоял, нахмурившись, высокий мужчина с аристократичной внешностью, в черных сандалиях, и белоснежном хлопковом костюме. Обветренное привлекательное мужественное лицо, такое впечатление, что он проводит все время на открытом воздухе. Наверно, живет на вилле на берегу моря.
   – Здравствуйте! Проходите, садитесь, – сказала Энн, знаком приглашая его сесть в черное кожаное кресло у окна.
   – Доброе утро, вы их нашли? Где они? – спросил мужчина низким хриплым голосом, усаживаясь в кресло. Было заметно, что он очень волнуется и поэтому нервно теребит большой золотой перстень на пальце.
   – Они в отеле Аллин, сейчас я вам распечатаю листок, но сначала жду от вас оплату, добыть сведения было очень непросто, – Энн нервничала, как всегда общаясь с заказчиками, которые часто были связаны с криминалом.
   – Сколько я вам должен?
   – Я же говорила с вами по телефону.
   – Не со мной, с моим помощником. Он вытащил из барсетки большую пачку стодолларовых купюр и положил на стол. Энн удивленно подняла брови и, молча, отсчитала заранее обговоренную сумму.
   Затем распечатала план отеля.
   – Спасибо большое. Ошибки быть не может, это точно они? Вы не представляете, чего мне будут стоить ложные сведения, – руки мужчины слегка дрожали, – я искал их столько времени, для меня нет ничего важнее этой встречи.
   Он как-то нескладно сидел в кресле, наклонившись вперед и опираясь локтями на колени.
   – Ошибка абсолютно исключена.
   Энн повернулась на вращающемся стуле, теперь ее смуглые стройные ноги в шлепанцах были напротив его ног в закрытых кожаных сандалиях. Волнение заказчика невольно передалось ей.
   – Зачем они вам нужны? Скажите мне. Этого не узнает никто, – почти прошептала она.
   Он не ответил, а только внимательно посмотрел на нее. Их взгляды встретились, в глазах мужчины была такая боль, что Энн стало не по себе. Он, молча, встал. Она почему-то тоже. Несколько секунд они продолжали смотреть друг на друга. Потом мужчина вдруг обнял ее и прижал к себе. Их губы слились. Энн неожиданно для самой себя ответила на его сильный и нежный поцелуй. В тот момент она забыла обо всех пережитых несчастьях, и даже о Гарри. Голова закружилась. Его руки скользнули по ее спине. Энн почувствовала, что ей становится жарко и крепко обняла его. Но заказчик неожиданно отпрянул от нее.
   – Девочка, милая, я не могу, не должен, я их столько искал, мне надо спешить. Спасибо вам огромное. Он быстро вышел.
   Энн остановилось у входной двери в недоумении. И вдруг почувствовала, как она бесконечно одинока, без родных и друзей в чужой стране, несчастная «цветная» женщина с изуродованным лицом. Еще Энн подумала, что Гарри, скорее всего, никогда не приедет и расплакалась.
   Тут дверь, которую она не успела запереть, отворилась. На пороге опять стоял заказчик.
   – Я знаю, о чем ты сейчас думала, какое дерьмо эта жизнь. Да, ты права, черт возьми, – сказал он, обняв ее за плечи. – Я не могу остаться, я совершал страшные преступления и приношу всем несчастье. Но догадываюсь, чем можно тебя утешить. У меня есть два одинаковых кольца, второе я обещал отдать, а это пусть будет у тебя. Носи его на здоровье или продай и купи домик побольше, – мужчина слегка улыбнулся и протянул ей золотое кольцо с большим сверкающим бриллиантом, – я обязательно вернусь, если смогу.
 
   Конец пролога

Глава 1
Первая любовь

   Это был третий день их отпуска в Турции. Окна отеля Аллин, который располагался вдали от городской суеты, недалеко от тихой деревни, выходили на море и огромный сад из пальм, кипарисов и других экзотических растений. Аллин считался пятизвёздочным, но, по сути, был четырёхзвёздочным, пятую звезду ему присвоили недавно, сотрудники отеля очень старались произвести хорошее впечатление и соответствовать новому статусу. Здесь отдыхала семья Растратиных, родители, Светлана и Виктор, и их дети, София и Данила.
   Всё-таки это был отель среднего уровня, как говорила Света с легкой грустью в голосе, потому что он был достаточно далеко от моря, и приходилось ехать на пляж на маршрутке, как её называл Данила. Конечно, это была не маршрутка, а специальный микроавтобус от отеля, оснащенный кондиционером. Машину вёл турок, и каждый раз ставил для туристов запись с турецкими народными песнями. Они очень нравились Светлане. Она говорила, что народная музыка неповторимым образом выражает национальный характер. У семьи было два уютных двухместных номера с видом на море.
   Соня, очень привлекательная девушка семнадцати лет, стройная с большой грудью в топике и короткой юбке, с волосами, покрашенными в цвет вороново крыло, и перманентным макияжем, стояла в углу комнаты около зеркала и красила ресницы. У Софии было красивое грустное лицо с тонкими правильными чертами и большие выразительные синие глаза. Невозможно было не обратить на нее внимания. Хотелось разгадать, какая печаль тревожит это прекрасное юное создание.
   Соня еще в четырнадцать лет пришла к выводу, что почти вся жизнь состоит из страданий. И только одно делает людей счастливыми, любовь, которая выше всех правил и условностей. Но все-таки это должно быть именно настоящее чувство, а не инстинкт, и для того, чтобы их отличить, человеку даны разум и сердце. Она читала многих философов и решила, что наш мир мудро устроен, даже если порой кажется иначе. И мы должны принять его таким, какой он есть. Это крайне тяжело, но необходимо, прежде всего, для нас самих.
   Когда Соня еще училась в школе, она очень хотела стать известной певицей, но понимала, что такая карьера может не получиться и тогда придется смириться с поражением, как бы ни было больно, и жить дальше в гармонии с миром и с собой. В тринадцать лет она ощутила крайнюю неловкость, когда поняла, что ребята воспринимают ее, прежде всего, как красивую девчонку, а уже потом как человека с целями, идеалами и философским складом ума, прекрасно рассуждающего о политике и искусстве. Но такова жизнь. В мире так много грусти и несовершенства, наверно, его таким и задумал высший разум, это тоже часть гармонии.
   Когда Соне было пятнадцать лет, произошло то, что сильно изменило ее жизнь. Об этом событии осталось тяжелое, болезненное воспоминание, связанное с чувством вины. Оно жило как фон в ее сознании. София уже знала, что такое страдание, разлука и любовь.
   Чтобы Соня ни делала и о чем бы ни говорила, она в глубине души всегда помнила своего первого молодого человека. Последний раз они встречались два года назад. Но у нее до сих пор стояло перед глазами его лицо. Отчаянное, дерзкое и странно беззащитное с угловатыми чертами. Голубые какие-то слегка выцветшие глаза, кепка, повернутая назад. Улыбка с выражением самодовольства, за которой пряталась неуверенность. Модные рваные джинсы, кожаная куртка. У них была только одна встреча, которую Соня запомнила на всю жизнь.
   В их дворе на лавочке под огромными тополями каждый вечер собиралась компания ребят и девчонок. Они пили пиво, курили, громко разговаривали и смеялись. Соне было интересно, чем они живут, какие темы обсуждают. Когда она смотрела на них, у нее возникала легкая грусть и тоска по неизведанному свободному образу жизни. Больше всех Софии нравился один парень, небрежно одетый блондин лет шестнадцати. Ей казалось, что он все делает очень красиво, смеется, шутит, даже стряхивает пепел с сигареты. Он несколько раз замечал Соню на балконе, один раз даже подмигнул и помахал рукой. Соне было очень больно, когда она увидела, как он целуется с худенькой рыжей девчонкой с распущенными волосами в обтягивающих джинсах.
   В тот день Данила сломал ногу, ему предстояла очень серьезная срочная операция, и родители дежурили в больнице. София решила выпить пива и сидела с бутылкой на скамейке во дворе. Просто было как-то грустно, в школе много неприятностей, она поссорилась с подругой, а дома одной одиноко и тоскливо.
   Вдруг Соня увидела, что к ней идет тот блондин, на которого она столько раз смотрела с балкона, делая уроки. Сердце бешено заколотилось.
   Молодой человек улыбнулся и сказал:
   – Привет! Пьешь одна?
   У Сони перехватило дыхание. Она не знала, что ответить и неловко пожала плечами.
   – Я видел, как ты смотрела на нас с балкона. Родители гулять не выпускают?
   – Да нет, я сама не хочу.
   – Да? Молодец, – он посмотрел на нее внимательно и насмешливо, и София почувствовала, как покраснела.
   – Давай знакомиться, я Денис, – он стряхнул пепел с сигареты и глубоко затянулся.
   – Соня, – ее голос чуть дрожал.
   Денис достал из кармана маленькую бутылку водки.
   – Вот, попробуй, это вкуснее пива, выпей прямо из горлышка, знаешь какой кайф.
   – Почему ты думаешь, что я никогда не пила ничего крепче пива? – усмехнулась Соня, преодолела неловкость и посмотрела ему прямо в глаза. Она увидела в его дерзком взгляде заинтересованное внимание и глубоко спрятанную трепетную нежность. Соне показалось, что ее сердце тает как воск от внезапной радости, и она сделала большой глоток. У нее закружилась голова, а потом новый знакомый неожиданно крепко обнял ее за плечи и стал целовать в губы.
   – Давай пойдем к тебе, у тебя есть кто-нибудь дома? – шепнул Денис и нежно провел рукой по Сониному лицу и волосам. Она почувствовала неизведанный прежде восторг где-то в самой глубине своего существа, в мельчайших сосудах трепещущего сердца. И от этого хотелось обнять весь мир.
   – Пойдем, никого нет, – тихо ответила Соня.
   Ей уже не хотелась терять прекрасное волнующее чувство единения, которое возникло во время поцелуя. Соня шла рядом с Денисом, он обнимал ее за плечи, и она была совершенно счастлива.
   Ее сердце до сих пор сладко и болезненно сжималось, когда София вспоминала их встречу на узкой кровати в детской комнате с мягкими игрушками и фотографиями артистов. Как прекрасно и стыдно было отдаваться любимому малознакомому мальчику. Гнетущее одиночество и непонятная растерянность, часто мучившие ее, исчезли. Она чувствовала, что теперь не одна на белом свете. Соня даже забыла спросить, сколько ему лет. Алкоголь почти убрал боль, страх и неловкость. Осталось глубокое пронзительное чувство сопричастности, томительное наслаждение с привкусом горечи и легкая грусть. Потом Денис ушел.
   На следующий день ей было очень плохо, ужасно болела голова, София боялась, что заразилась чем-нибудь и очень жалела о том, что произошло. Она не пошла в школу и бродила по микрорайону, взволнованная и растерянная, в поисках Дениса, но нигде не находила его. Наконец, Соня пришла домой, очень усталая и несчастная, с твердым решением, во что бы то ни стало найти своего возлюбленного. Она надеялась, что встреча с ним принесет радость и успокоение и при этой мысли поднималось настроение, но затем ее снова охватывала печаль и неуверенность. Это было подобно кратковременному дождю в теплый летний день, после которого быстро высыхает земля и снова печет жаркое солнце. Непонятно отчего Соню мучила сильная тревога, она не могла ни на чем сосредоточиться, и руки слегка дрожали. Она весь вечер смотрела с балкона в окно и ждала, пока появится та компания.
   Наконец, ребята заняли свою любимую скамейку. И София увидела Дениса, он снова целовался с той самой худенькой девчонкой. Неужели для ее любимого ничего не значит то, что произошло между ним и Соней?
   Потянулись тоскливые одинокие дни. Соня не представляла себе жизни без Дениса, похудела, осунулась. Но была слишком горда, чтобы самой заговорить с ним. Сколько раз она представляла себе, что Денис подойдет к ней, попросит прощенья, предложит встречаться, но этого не происходило. И Соне становилось все тяжелее на душе.
   А через месяц она поняла, что ждет ребенка. София почему-то совершенно не думала о том, что такое может произойти. Она была испугана, растеряна и совершенно потеряла почву под ногами. Соня решила все-таки сообщить о беременности Денису. Были теплые белые ночи, и молодежь сидела во дворе допоздна. Она вышла из дома. Несколько парней и две девушки сидели с ногами на той самой скамейке, остальные стояли напротив них, пили пиво из литровых бутылок и курили. Среди них был Денис. Высокий бритый наголо парень в кожаной куртке что-то рассказывал, и все громко смеялись.
   София понимала, что сейчас говорить с Денисом неудобно, но она должна была сказать ему о том, что ждет ребенка. Эта новость так измучила Соню, что у нее не было никаких душевных сил ждать подходящего момента, она была на грани истерики. Софии врезалось в память, как, волнуясь, она подошла к компании, чувствуя себя крайне неловко. Ребята удивленно посмотрели на нее, все замолчали.
   – Денис, можно тебя? – спросила Соня напряженным, чуть дрожащим голосом.
   – Нет, его нельзя, – ответила уверенно и насмешливо девушка, которая стояла рядом с Сониным возлюбленным. Все засмеялись. Денис молчал и, иронически улыбаясь, смотрел на Софию.
   Девчонка обняла его за плечо, провела рукой по спине Дениса и положила ладонь в задний карман его джинсов. Соня узнала ее, это была та самая девушка, с которой ее возлюбленный целовался. Они казались Соне очень красивой парой, Денис, мужественный загорелый высокий с развитой мускулатурой в широких джинсах и футболке с портретом Че Гевары и его подруга, худенькая с ярко накрашенным красивым лицом, распущенными густыми рыжими волосами, в обтягивающих коротких шортах и облегающем топике на бретельках.
   Девчонка хотя и почувствовала острый укол ревности к Соне, но это не могло сильно испортить ей настроение. Подруга Дениса ощущала свою красоту и сексуальность и была очень довольна тем, что у нее такой отличный парень. Еще ее радовало то, что погода отличная и ночью они пойдут в клуб развлекаться и вообще впереди много прекрасного и неизведанного. Девушка слегка хмурила брови, чтобы выражение лица было озабоченным и взрослым.
   У Сони будто что-то оборвалось внутри, закружилась голова и все поплыло перед глазами, тополиный пух, сталинские пятиэтажки, детская площадка, облака. «Все кончено, наша встреча была ошибкой», – подумала она, злясь на себя, на всех этих ребят, на свое дурацкое положение и даже на своего неродившегося ребенка.
   – Дураки вы все, – крикнула Соня и побежала прочь.
   Она была расстроена и рыдала, как никогда в жизни. К ней в комнату зашла мама, долго расспрашивала дочь, и та ей все рассказала. Они вместе приняли решение, что Соне надо сделать аборт. До операции София как-то совсем не думала о ребенке, а только о Денисе, который так обидел ее. Она, конечно, не сможет жить с этим дворовым мальчишкой, его ребенок сейчас ей не нужен, у нее еще обязательно будут дети и хорошая семья.
   После операции на душе было отвратительное состояние. Соня думала: «Возможно, я приняла слишком поспешное решение. Ведь я не сообщила Денису, он даже не знал о ребенке, а если бы узнал, то все, вероятно, было бы по-другому. Его любовь с той девчонкой просто временное увлечение, он бы расстался с ней. Мы познакомились бы ближе, полюбили друг друга и были бы счастливы». София страшно истерически рыдала, представляя себе, как они с Денисом гуляют по парку с коляской, смеются, спят в одной постели.
   А потом она увидела в метро листовку «Аборт это убийство». Соня всегда была впечатлительным доверчивым человеком, она вышла из метро в слезах. «Да, почему я раньше об этом не думала. Это же был ребенок, новая жизнь. Он мог бы пойти в школу, узнать счастье и любовь, увидеть море и рассвет. И ничего этого не будет. Я убийца».
   И напрасно мама говорила Соне, что это только расстроенные нервы, она, Света, сама делала несколько абортов. И нисколько не переживает. На ранних сроках беременности просто удаляется комплекс клеток. Соня впала в депрессию, она с трудом заставляла себя учиться, забросила идею стать певицей и почти ни с кем не общалась. Все, люди, фильмы, книги через болезненные ассоциации приводили ее к мыслям о Денисе и аборте. Боль, горькое сожаление, злость и обида на него и на саму себя поселились в ее сердце и лишали всяких душевных сил. Желание жить исчезло. Она просто существовала по привычке. София стала принимать снотворные и успокоительные и помногу спать. Она жалела, что нельзя все время проводить во сне, отключившись от реального мира. Соня постоянно говорила о том, как она виновата, находя болезненное удовольствие, в том, чтобы причинять себе душевные страдания.