— Тот-Амон — удивился Конан. — О нем мне уже доводилось слышать. Насколько я знаю, это враг опасный. Но продолжай. Похоже, эти псы от тебя особенно не таились.
   — Что вы, капитан! Разве они думали, что я останусь жив. Зароно приказал своим людям спуститься на шлюпку и проломить борт нашего галеона ниже ватерлинии. Другим он приказал облить мачты маслом и поджечь корабль.
   — Кажется, к одной из мачт был привязан и ты?
   — Совершенно верно, сэр. Если быть точным, меня привязали к грот-мачте. Разумеется, нисколько не хотел быть поджаренным заживо, поэтому, стоило людям Зароно покинуть наш корабль и оттолкнуть «Петрель» от его борта, я помолился Митре, Иштар и Асуре, я помянул всех богов, о которых мне доводилось слышать. Просил же я у них только одно — как-то спасти меня. И что вы думаете, капитан, — стоило «Петрелю» скрыться в тумане, как пошел дождь! «Вастрель стал тонуть, пока не сел на дно. Я ста крутиться, как уж, и в конце концов освободил руки — они совсем не знают, что такое настоящие морские узлы. Когда наконец я освободился, я принялся тушить огонь, и в этом мне здорово помогал дождь. И все же я не смог спасти ни мачты, ни такелаж. Вот и вся моя история.
   Конан проворчал:
   — Если бы он был поумнее, он не стал бы одновременно поджигать и топить корабль. Либо одно, либо другое. — Он похлопал помощника по плечу, и тот скорчился от боли в руке. — Я знаю, что и ты, и ребята вели себя достойно. Теперь же нам надо понять, сколько времени потребуется для того, чтобы привести «Вастрель» в порядок.
   Лицо Зельтрана приняло скорбное выражение.
   — Боюсь, капитан, что работы займут у нас несколько месяцев. У нас нет ни дока, ни настоящих корабелов — поди-ка сыщи их в джунглях!
   Юма выступил вперед.
   — Мои люди помогут вас в ремонте корабля, — сказал он. — Если работать вместе, мы сделаем эту работу куда быстрее.
   — Возможно, ты и прав, Юма. Спасибо тебе за то, — сказал киммериец. — Но разве твои люди что-нибудь смыслят в корабельном деле?
   — Ничего они в этом не смыслят — мои люди привыкли жить на суше. Но нас много, и силы нам не занимать. Плотников же мы найдем столько, сколько нужно. Если ваши люди покажут им, что нужно делать, они не уйдут отсюда, пока не закончат работу.
   — Прекрасно! — сказал Конан. Повысив голос, он обратился к приунывшим матросам: — Ребята, мы проиграли эту битву, но война еще не закончена! Черный Зароно, одолевший вас с помощью колдовства, спешит к берегам Зингары, в надежде свергнуть нашего господина, старого короля Фердруго! Люди царя Юмы помогут нам исправить корабль. Мы вновь пойдем под парусами на нашем старом добром «Вастреле», мы отомстим этому подлецу и сорвем его коварные замыслы! Что т сказал?
   — Мы потеряли много людей, — печально ответил боцман, кивком головы указав на ряд могил.
   — Ты забываешь о том, что вместе с нами плывут аргосцы Сигурда! если мы сколотим одну команду и забудем обо всех прежних обидах, люди нам не понадобятся. Люди, что вы скажете мне на это? Только отвечайте честно!
   Моряки согласно заревели; в свете луны заблистали поднятые сабли.
   Никогда еще Конан не видел, чтобы люди работали так дружно. Зацепив тросами обрубки мачт, они выправили корабль. Они вытащили из заполненного водой трюма все инструменты. Из стволов поваленных деревьев они напилили досок и ими залатали прореху в борту. Они выкачали из трюма воду, и «Вастрель» вновь легко закачался на волнах.
   Вскоре на корабле появились новые мачты и рангоуты, сделанные из тесанного дерева. В столице Юмы женщины ткали новые паруса, мужчины же разводили огромные костры из смолистых двор и собирали вытекавший из-под них деготь. Работа не прекращалась ни днем ни ночью. Мальчишки из племени Юмы освещали стапель самодельными факелами.
   И вот настал день отплытия. Пираты едва держались на ногах от усталости и неимоверного количества выпитого, но «Вастрель» уже готов был поймать своими парусами утренний бриз.
   Всю ночь люди Юмы, выстроившиеся в длинную цепочку, грузили на борт провиант: бочки с водой и просяной мукой, корзины с фруктами, копченую свиную грудинку, горы батата и других овощей. С таким запасом провизии пираты могли смело отправляться и на край света.
   Едва стало светать, Конан стал прощаться с Юмой. Некогда они повевали бок о бок в легионах туранского царя Илдиза, преодолевали крутые перевалы Талакмаса, боролись с узкоглазыми низкорослыми всадниками, чьи одежды были сшиты из блестящей кожи, сражались с каменным идолом, напавшим на них в затерянной среди снегов долине Меру. Теперь судьба свела их в знойных джунглях Куша.
   Они молча пожали друг другу руки, растеряно улыбаясь и стараясь не смотреть друг в другу в глаза. И тот и другой понимали, что в этой жизни они, скорее всего, больше не свидятся.
   «Вастрель» поднял паруса. Парусина тотчас же натянулась так, что снасти зазвенели. Черные воины стояли на берегу вместе со своими женами и голыми детьми. «Вастрель» вышел в открытое море и взял курс на Зингару.

Глава 18
КОРОЛЕВСТВО В ОПАСНОСТИ

   Солнце уже заходило, когда Конан завел «Вастрель» в гавань Кордавы. Все небо было затянуто облаками.
   Немногие заметили этот изящный галеон, когда он бесшумно вошел в гавань и тихо уткнулся носом в дальний причал. Конан решил войти в город как можно незаметнее, ибо не знал ни того, кто сейчас царствует в Зингаре, ни того, сколь давно прибыли в город Зароно и Тот-Амон. В том, что они опередили его, киммериец нисколько не сомневался. Зельтран коснулся его руки и указал на один из причалов.
   — Это — «Петрель», — прошептал помощник. — Капитан, может, стоит поджечь его, ока здесь никого нет?
   Конан заулыбался:
   — Что-то ты сегодня больно горяч, Зельтран, не мешало бы взять себя в руки. Ты ведь не любишь спешить, верно? В нашей игре ставки куда как серьезнее. Скорее всего, наши приятели находятся не здесь, они плетут свои тенета где-нибудь в королевском дворце.
   Принцесса нетерпеливо схватила Конана за руку.
   — Капитан Конан, почему мы не идем во дворец? Ваши люди могут и подождать. Надо предупредить моего отца, что эти предатели Вилагро и Зароно могут…
   — Да замолчите вы! — вновь усмехнулся Конан. — Не надо так спешить, девонька, неужели жизнь тебя этому ее не научила? Вполне возможно, что предатель-герцог и колдун Тот-Амон уже захватили власть, и тогда мы попадем в их паутину, словно глупые мухи. Нет я хочу поступить иначе.
   — Иначе? Как же именно? — не унималась принцесса.
   Конан мрачно улыбнулся:
   — Сначала мы отправимся в то место, где я чувствую себя в безопасности, — я говорю о «Девяти Обнаженных Мечах».
   — «Девяти Обнаженных Мечах?» — недоуменно переспросила принцесса.
   — О местечках такого рода знатные господа и не слыхивали; но поверь мне, девонька, то как раз то, что нам нужно. Зельтран, я возьму с собой десять человек. Приготовь плащи и фонари, а не забудь об оружии!
   Улицы были пустынны; казалось, что они идут по некрополю. Сигурд, суеверный, как и все моряки, то и дело вздрагивал и начинал озираться по сторонам, не выпуская из рук эфеса своей сабли.
   — Дело ясное — или все они умерли, или их кто-то проклял, — бормотал он, вглядываясь во тьму. Конан попросил его попридержать язык.
   Одни только кордавские кошки видели этот небольшой отряд, бесшумно проследовавший к двери таверн «Девять Обнаженных Мечей». Стоило им войти внутрь, как в прихожую выскочил хозяин таверну Сабрал, на ходу вытиравший о халат руки.
   — Я очень сожалею, но сегодня наше заведение закрыто, — забормотал хозяин — в согласии с правительственным указом сегодня все таверны города работали только до захода солнца. Соответственно, я попрошу вас…
   Конан снял шляпу, сбросил плащ на пол и испытующе посмотрел на хозяина.
   — Что то с тобой, приятель? — спросил он тихим голосом.
   — Ах, да я же вас просто не узнал! Разумеется, разумеется — для капитана Конана двери моей таверны всегда открыты! Заходите, ребята, — черт с ним, с законом! Пока я зажгу свечи и найду для вас что-нибудь покрепче, пройдет какое-то время, — но вы не волнуйтесь — все будет так, как вы захотите.
   — Странный указ — почему это питейные заведения должны быть закрыты именно этой ночью? — спросил Конан, встав так, чтобы видна была дверь.
   Полный держатель таверны пожал плечами:
   — Наверное, кроме Митры, об этом никто не знает, капитан. Указ тот был подписан вчера вечером… Похоже, здесь начинает происходить что-то странное, знаете ли, что-то такое… Вначале в Кордаве появился капитан Зароно, плававший неведомо где. Вместе с ним приплыли и какие-то стигийцы. Этот самый Зароно тут же направился во дворец короля Фердруго, так, словно этот дворец принадлежит ему. И заметьте — ни один стражник не сказал ему ни слова, — людей короля словно околдовали. Ну а потом начались эти новые указы, — и городские ворота теперь на ночь закрываться, и остальное все изменилось… Герцог Вилагро стал начальником охраны и тут же издал указ о введении в городе военного положения. Странные вещи, капитан, здесь происходят! ох, странные! Как бы беды какой не случилось!
   — Удивительно! — сказал Сигурд.
   — Что удивительно? — не понял Конан.
   — Неужели не понятно? Клянусь глазом Дагды и пальцем Орванделя! Твой приятель Сабрал говорит тебе о том, что город заперт на замок, а мы вошли в городскую гавань совершенно спокойно! Почему это Вилагро не заставил своих головорезов охранять и пристынь?
   — Похоже, они считают, что «Вастрель» и поныне находится в устье Зикамбы, — ответил Конан.
   — Что верно, то верно! — обрадовано сказал Сигурд. — Как-то я об этом не подумал. Зароно никогда не поверит, что мы смогли починить корабль так быстро — ему-то и в голову не придет, что люди Юмы могли помочь нам.
   Конан кивнул:
   — Правильно говоришь, рыжая борода. Если все кончится хорошо, король Фердруго окажется в долгу у черного воина, о котором он никогда не слышал и которого он никогда не увидит!
   — Раньше к черным я относился иначе, — сказал Сигурд. — Они казались мне суеверными примитивными варварами. Но твой друг Юма открыл мне глаза. Наверное, в каждом народе есть свои герои и в каждом — свои подлецы.
   Однако не время было вести праздные разговоры. Конан принялся расспрашивать Сабрала о том, что же происходит в городе, и тот смог прояснить для него многое. Вилагро пока не занял трон, но теперь это могло произойти в любой момент. Верные королю гарнизоны были посланы на охрану далеких границ, либо смещали с должности; иным из них были предъявлены сфабрикованные обвинения, на основании которых они были посажены в тюрьму. Вечером этого дня ворота дворца были наглухо заперты. Ключниками теперь были люди Вилагро. Во дворце должна была состояться какая-то церемония, но что это за церемония, Сабрал не знал.
   — Думаю, речь идет об отречении от престола, — сказал Конан, меряя комнату шагами. — Мы должны попасть во дворец. Но как это сделать? Вилагро и Зароно заперли все его двери. Тот-Амон наверняка держит Фердруго под контролем. Чары могут развеяться, если король увидит свою дочь… тогда-то мы и займемся предателями. Где этот проклятый Нинус? Он давно должен быть здесь…
   Сигурд нахмурил брови. С час тому назад Конан осведомился у Сабрала о здоровье своего товарища, ставшего монашком. Хозяин таверны ответил что Нинус давно поправился и вновь вернулся в монастырь при храме. Тогда Конан послал за ним одного из своих матросов.
   — Кто такой этот Нинус? — поинтересовался Сигурд.
   Конан передернул плечами.
   — Я знаю его еще с тех времен, когда мы промышляли воровством в Заморе. Он вернулся в родную Зингару, когда краснокаменная Замора показалась ему слишком уж неспокойным местом. Здесь он встретился со сладкоречивым миссионером из храма Митры, который смог убедить Нинуса в том, что монахи могут жить припеваючи, играя на страхах и суевериях законопослушных горожан и скучающих домохозяек. Нинус всегда был себе на уме, — так случилось и на сей раз, — он вдруг возьми и действительно стань монахом! Если и существует тайных ход, ведущий в королевский дворец, то о нем наверняка будет знать Нинус. Лучшие, чем он, вора не было, перед ним и Таурус Немедийский, которого люди называли королем воров, кажется мальчишкой. Он всегда знал все ходы-выходы…
   Торжественный звук колокола резанул Конана по сердцу. Хабела замерла и крепко сжала его руку.
   — Это звонят в храме всех богов! — воскликнула она. — Конан, мы опоздали!
   Киммериец посмотрел на ее внезапно побледневшее лицо.
   — Что это значит? Говори же, ну!
   — Звон этих колоколов возвещает о начале аудиенции! Мы опоздали — она уже началась!
   Конан и Сигурд обменялись взглядами и бросились к окну, из которого был виден стоявший на вершине холма дворец.
   В тронной зале горели огни. Хабела была права — аудиенция уже началась.

Глава 19
КОРОЛЬ ТОТ-АМОН

   То, что происходило в тронной зале короля Фердруго, напоминало спектакль. За изумрудными стеклами ее высоких окон то и дело сверкали молнии, наполнявшие залу мертвенным серо-голубым светом.
   Она была огромна. Покатые стены и кольцо мощных тяжеловесных гранитных колонн, отделанных полированным мрамором, поддерживали свод, паривший где-то в вышине. Эта зала была величайшим чудом королевства Фердруго.
   Огромные, в руку толщиной свечи горели в массивных золотых светильниках. Их свет и вспышки молний отражались отполированными до зеркального блеска щитами и шлемами стражей, стоявших у стен залы.
   На сей раз воинов было куда больше, чем обычно. Это обстоятельство смущало и настораживало придворных вельмож, созванных во дворец королевским глашатаем. Им было приказано собраться в тронной зале, дабы монарх смог обратиться к ним с важной речью.
   Ливреи стражников тоже вызывали подозрение. Лишь немногие были одеты в форму Тронного Легиона, призванного охранять Его Величество, все же прочие носили одеяния цветов дома Вилагро, герцога Кордавского.
   В центре залы на возвышении, сложенном из зеленого с темными прожилками малахита, стоял трон, вырезанный из розового мрамора. Это был трон династии Рамиро, и сидел на нем сам Фердруго Третий.
   Собравшейся в зале знати в последнее время почти не доводилось видеть своего монарха. Люди изумленно смотрели на короля, ибо он состарился так, словно со времени их последней встречи прошли многие год. Тело его усохло, щеки ввалились, члены ослабли. Глубокие тени легли на его лицо, глаза же утратили прежний блеск. В свете молний немощный старец походил на скелет.
   На голове, что казалась слишком тяжелой для тонкой морщинистой шеи, поблескивала древняя корона основателя династии короля-героя Рамиро. Верхнее кольцо этой безыскусной золотой короны было покрыто вырезами, делавшими его похожим на верх крепостной стены с зубцами и амбразурами.
   Своими восковыми ссохшимися руками король развернул огромный свиток скрепленный множеством печатей. Слабым дрожащим голосом Фердруго стал зачитывать сей странный документ. Вначале шла привычно долгая преамбула, перечислялись всевозможные титулы и звания, звучали тяжеловесные фразы, лишенные какого бы то ни было смысла, но имевшие значение юридическое. Присутствующие стали нервничать — ничего хорошего подобное начало не предвещало.
   У возвышения, на котором был установлен трон, стояло двое. Одним из этих людей был герцог Вилагро. В отсутствие принца Товарро, родного брата короля, герцог был вторым лицом в государстве. По выражению его лица можно было сказать, что он с нетерпением чего-то ждет.
   Рядом с Вилагро стоял человек, не знакомый ни одному из присутствующих. Голова этого высокого широкоплечего человека была обрита наголо, кожа его была смуглой, а лицо — хищным. Судя по всему, он был уроженцем Стигии. Тело его было покрыто тяжелой длинной мантией, доходящей до пола.
   На его выбритую голову был одет странный убор — корона, сделанная в форме золотой змеи, свившейся кольцами вокруг головы; на странной этой короне сверкали тысячи граненных камней. Люди качали головами и стали перешептываться, говоря исключительно о короне и граненых алмазах, — если это действительно алмазы, то короне этой цены нет. Стоило незнакомцу шевельнуться, как бриллианты тут же начинали сверкать всеми цветами радуги, отражая свет факелов и свечей.
   Темнолицый человек казался ушедшим в себя — он едва ли видел стоявших перед ним людей и вряд ли слышал то, что говорилось королем. Казалось, что стигиец сосредоточил все свое внимание и все свои силы на чем-то никому не ведомом.
   За спиной герцога Вилагро угадывались темные фигуры злокозненного пирата Зароно и жреца храма Сета Менкары, о котором людям было известно лишь одно — так же как Зароно, он был приспешником герцога.
   Фердруго продолжал чтение, теперь документ уже близился к концу. И тут собравшиеся замерли от изумления, ибо вот что они услышали.
   — «…настоящим Мы, Фердруго Зингарский, оставляем трон в пользу Нашей дочери и наследницы Принцессы Хабелы и тем самым в пользу помолвленного с нею в ее отсутствие великого принца Тот-Амона Стигийского! Да здравствует Король и королева! Да здравствует Хабела и Тот-Амон — новые правители древней зингарской земли!»
   У гостей от изумления раскрылись рты. Но более всех был ошарашен Вилагро, герцог Кордавский.
   Он выпучил глаза на старого короля Фердруго; лицо герцога стала заливать мертвенная бледность, губы затряслись, силясь что-то произнести.
   Гул голосов был прерван хриплым возгласом короля:
   — На колени, сын мой!
   Высокий стигиец встал напротив трона и опустился на колено. Сняв с головы Корону Кобры, он бережно положил ее на малахитовую ступень.
   Фердруго поднялся с трона и снял древнюю корону короля-героя Рамиро. Трясущимися руками он возложил ее на обритую голову Тот-Амона.
   Только теперь Вилагро смог оценить все коварство своего союзника; рука его непроизвольно схватилась за резную рукоять кинжала, висевшего у него на поясе. Он хотел уже было вонзить кинжал в спину великого мага, но тут взгляд его упал на Корону Кобры, лежавшую подле Тот-Амона. Он знал о ее чудесных свойствах. Вернувшись в Кордаву, Зароно рассказал ему о ней:
   — Из того, что говорил мне Менкара, и из того, что я видел собственными глазами во время нашего плавания, Ваша Милость, я понял следующее. Корона позволяет своему носителю управлять сознанием других людей. Менкара, маг средней руки, может управлять только одним человеком. Тот-Амон, величайший и магов, способен владеть сознанием нескольких людей. Тот же, кто наденет Корону, сможет управлять тысячами — для этого достаточно знать, как это делается. Он сможет послать на верную смерть полк неугодных ему солдат. Может приказать змее или льву убить своего врага.
   Никто не может противостоять воле надевшего Корону Кобры. Ее хозяина нельзя застать врасплох или обмануть, ибо ему ведомы мысли всех. Приблизиться же к нему сможет лишь тот, кому это будет приказано. Смертные, подобные вам и мне, мой господин, часто страдают т того, что их приказы выполняются скверно, — вспомните, как улизнула от нас принцесса. Однако великий Тот-Амон может не опасаться неудач, ему достаточно приказать, и приказ его тут же будет в точности выполнен, пусть даже его слуге для этого придется пожертвовать жизнью.
   И вот уже старый Фердруго возлагает древнюю зингарскую корону на лысый череп этого подлого стигийца. Впрочем, для этого Тот-Амону пришлось снять Корону кобры… Герцог Вилагро решил действовать.
   С поразительной для его лет быстротой герцог взбежал на малахитовый помост. Ничего не подозревавший Тот-Амон обернулся, когда корона Кобры была уже на голове у герцога.
   Герцог двинулся вперед и тут же услышал сдавленное проклятье — по голову он узнал Менкару. Вилагро резко обернулся и увидел, что маг несется на него с кинжалом в руке.
   Стоило Вилагро надеть Корону Кобры на свою голову, как сознание его наполнилось массой необычных ощущений. Ему казалось, что он слышит мысли всех людей, смотревших на него из залы; мысли эти сливались в неумолчный нечленораздельный гул. Вилагро не был магов и потому не мог от них отвлечься.
   Менкара был уже совсем близко. Отчаянным усилием герцог сосредоточил на нем свое внимание и, выставив вперед руку, представил, что Менкара летит со ступеней вниз, словно кто-то могучий нанес ему сокрушительный удар.
   Менкара замер, так и не поднявшись на ступени. Он вдруг отшатнулся и выронил кинжал из рук.
   За спиной Вилагро раздался львиный рев, на сей раз голос принадлежал Тот-Амону:
   — Пес! За это ты поплатишься жизнью! — закричал стигиец, коверкая слова зингарского языка.
   — Умри же сам! — воскликнул Вилагро и простер руки к Тот-Амону.
   Однако великого мага не могла одолеть даже Корона Кобры, ибо нынешний ее владелец не умел правильно пользоваться ей и был лишен должной сосредоточенности. На мгновенье противники замерли, пытаясь сразить волей один другого. Даже надев Корону, Вилагро вряд ли мог соперничать с великим Тот-Амоном. Слегка покачиваясь от напряжения, они смотрели друг другу в глаза.
   Люди, стоявшие внизу, изумленно следили за происходящим. Среди них было немало смелых воинов, готовых с оружием в руках отстоять правое дело, но в этой сумятице никто уже не понимал что же именно здесь происходит. Король дошел до полного идиотизма, герцог известен своей беспринципностью, страшный чужеземец и вовсе никому не ведом, — кто здесь прав и кто здесь виноват?
   Вилагро услышал бормотание Менкары — тот читал заклинание. Он почувствовал, то силы его слабнут. Тот-Амон грозно надвигался на него…
   И тут зала наполнилась шумом. С балкона спускался целый отряд оборванных моряков, возглавляемых бронзоволицым гигантом с гривой нечесаных черных волос и горящим взором. В руки гигант сжимал огромную саблю.
   Зароно изумленно воскликнул:
   — Конан! Тысяча чертей — откуда только он взялся?!
   Желтолицый пират побледнел, ошеломленный появление огромного варвара. Но тут же глаза его гневно засверкали, а лицо приняло решительное выражение. Он вынул из ножен рапиру.
   Внезапное вторжение привлекло и внимание Тот-Амона. Будь на его голове не древняя зингарская корона, а Корона Кобры, он почувствовал бы приближение Конана заранее, но мистический убор давно уже был не у него.
   Покосившись на нежданных гостей, Вилагро вновь устремил свой взор на Тот-Амона. Он понимал, что стигиец — враг куда более опасный. Если он, впервые надев корону, может противостоять самому Тот-Амону, то уже с Конаном-то он легко справится. Если же он отвлечется на Конана сейчас, стигиец раздавит его, словно жука.
   Конан замахал руками, прося внимания.
   — Слушайте, властители Зингары! — проревел он. — Изменив вашему монарху, эти люди заколдовали его! — Смуглая ручища указала на недвижно стоявшего стигийца. — Это не принц Стигии, но настоящее исчадие ада! Это колдун, пришедший из нечестивой Стигии, с тем чтобы присвоить себе древний трон Зингары. Земля еще не рождала большего злодея, чем Тот-Амон! Околдовав короля, он лишил его разума — король не понимает того, что он делает, — он лишь выполнят то, чего требует от него этот негодяй!
   Собравшиеся заволновались — одни тут же поверили Конану, другие были полны сомнений. Какой-то толстяк закричал:
   — А разве не безумие то, что происходит сейчас? Орда пиратов врывается во дворец во время священной церемонии: а их вожак начинает нести какой-то бред! Странники, арестуйте этих мошенников!
   Шум в зале усилился. Стараясь перекричать толпу, Конан заорал что было сил:
   — Глупцы, посмотрите на своего короля, и вы убедитесь в правдивости моих слов!
   Побледневший Фердруго в растерянности стоял у трона.
   — Господа, господа, что здесь происходит? — бормотал он, глядя в лицо собравшимся. Неожиданно для самого себя он обнаружил в своей руке свиток.
   — Что это? Неужели я это читал? Ведь это какая-то бессмыслица.
   Стало понятно, что король Фердруго не узнает указа, только что зачитанного им. Тот-Амон, вынужденный отвлечься на Вилагро, выпустил из-под своего контроля сознание короля. И тут же магу пришлось вновь обратить все свое внимание на герцога.
   Стоило Тот-Амону обернуться к Конану, как Вилагро, собрав всю свою волю, тысячекратно усиленную Короной Кобры, устремил на него полный ненависти взгляд. Тот-Амон зашатался и не упал только потому, что успел схватиться за спинку трона. Зингарская корона, что была явно мала ему, слетев с головы, со звоном покатилась по ступеням.
   Овладев собой, маг нанес Вилагро такой мысленный удар, что тот едва смог устоять на ногах.
   — Идиот, — отдай мне корону Кобры! — закричал Тот-Амон.
   — Ни за что! — завизжал в ответ Вилагро.
   Герцог почувствовал, что теперь ему противостоит куда большая сила. Он чувствовал, что Тот-Амону помогает его верный слуга Менкара. Вилагро стал стремительно терять силы — еще немного, и он должен был погибнуть.
   Он перевел взгляд туда, где стоял Конан. Казалось, что сейчас, не выдержав напряжения, рухнут дворцовые своды. В этот миг решалась судьба целого народа — когда одного слова, жеста или взгляда было достаточно для того, чтобы решить исход событий тем или иным образом.
   И тут слово это прозвучало. Рядом с Конаном появилась фигурка девушки, черные как смоль волосы которой сбегали на плечи шелковистым водопадом. Глаза девушки блистали. Несмотря на то, что одета она была в грубое матросское платье, в ней нельзя было не узнать принцессу Зингары.