де Куатьэ Анхель. Всадники тьмы

 
   — Он — Всадник, — тихо сказал Данила. — Отто.
   — Из-за его грудной кости решил? — спросил я.
   — Нет, — ответил Данила. — Из-за того, как он Копье чувствует.
   — Но тут, знаете ли… — Андрей отрицательно покачал головой. — Это обычная штука. По научному называется «эффект плацебо». Если человек абсолютно уверен, что какое-то лекарство ему обязательно поможет, достаточно дать ему банку витаминов, подписанных названием этого лекарства, и они его вылечат. Понимаете? То, что Отто чувствует Копье, возможно, не имеет к Копью ровным счетом никакого отношения — это Отто чувствует, это его реакция.
   — Но ведь это Священное Копье, — недоверчиво протянул я. — Это магический предмет.
   — В этом мире всё — «магические предметы», — печально улыбнулся Андрей. — Поверхность моря для нас — и то магический предмет: мы уверены, что нельзя по воде ходить, нельзя. А Христос, знаешь, встал на водную гладь и пошел — рассеял магию… Магия — это вера. А вера — это магия.
   Данила внимательно посмотрел на Андрея:
   — Ты хочешь сказать, что если Отто так верит, он может проткнуть себя этим копьем и не умрет?
   — Единственное чудо на белом свете, которое мне известно, это человек, — ответил Андрей. — И я не думаю, но и не исключаю, что кто-либо может нанести себе травму, которую врачи назвали бы «несовместимой с жизнью», но не умрет.
   — И тогда, если «кто-либо» — это Отто, — Данила продолжил мысль Андрея, — произойдет чудо, которое подтвердит убежденность этих фашистов в своей правоте…
   — И воплотится Зло, — тихо сказал Андрей. — Человек способен на диаметрально противоположные чудеса — и служить Добру, когда кажется, что уже все против правды Добра. И воплощать Зло, хотя это и противоречит самой его — человеческой — сути.
   — Плохие новости… — Гаптен поднял голову от своего монитора.
   Я глянул ему в лицо и испугался — оно стало абсолютно белым, как скатерть, только синие круги под глазами из-за бессонной ночи.
   — Что? — спросил Данила.
   И я увидел, как сжались его кулаки.
   — Ускорение сгущения. — сказал Гаптен. — Новое расчетное время воплощения Тьмы — меньше часа: пятьдесят семь минут. А связи опять нет…
 
   Держа в руках саквояж со Священным Копьем, Отто шел сквозь ряды собравшихся на берегу Дуная последователей Ордена. Кромешная темнота. Впереди в темноте силуэты развалин крепости и освященный помост, позади отражающая лунный диск поверхность Дуная. И сотни, тысячи огней вокруг. Все готово к факельному шествию.
   — Что ж они не начинают? — спросил кто-то.
   — Ну, это же тебе не спектакль какой-нибудь, где по третьему звонку можно начать! — ответил ему другой. — Готовятся…
   — Не знаю, не знаю… Говорят, у Священной Супруги ноги отнялись, — сказал третий.
   — Да не может быть!
   — Не знаю. Говорят. Якобы видели, как ее в инвалидной коляске привезли…
   — Ну, инвалидная коляска…
   Отто шел дальше. Он пристально смотрел в лица, собравшихся людей. Они тоже его видят, они видят саквояж, который он держит в руках, но они не знают… Они не знают, что в нем — в этом саквояже. Отто несет Священное Копье. Все они ждут его — Отто. Они ждут явление Силы Священного Копья.
   — Они воскреснут! Обязательно воскреснут! — говорил кто-то уже в другой группе. — Я вам точно говорю!
   — Знаешь, если они воскреснут, я… Я… Я после этого на все пойду, чтобы мне ни приказали! — с воодушевлением сказал второй.
   — Нельзя так, — возразил кто-то низким мужским голосом. — Нужна уверенность. Смерть и воскрешение Святых Супругов — это же не для доказательства все. Это чтобы Копье обрело Силу.
   — Ты это все правильно говоришь, — согласился второй. — Но мне это нужно. Понимаешь? Чудо хочу видеть, чтобы знать, что — правда.
   — Нельзя так… Нельзя.
   Отто вдруг показалось, что его начали оставлять силы. Тело стало тяжелым, неподъемным. Он шел словно по пояс в воде. Что он делает? Куда он идет? А что если ошибка? Все это как-то странно. И эти люди, зачем они здесь собрались? Что они хотят увидеть? Во что они верят?
   — Я тебе объясняю, — жарко обсуждали в первых рядах, совсем рядом с помостом. — Это ритуал. Ритуал — это не когда по-настоящему, а когда что-то изображают. Понимаешь?
   — А я думал, что по-настоящему… — грустно ответил ему кто-то. — Обидно. Хотелось посмотреть, как по-настоящему будет. А так…
   — А я верю, что даже если и ритуал, то он имеет свое отражение в высшем мире. И в этом смысле — все по-настоящему. Я так думаю, — сказал другой.
   — Но хотелось по-настоящему…
   Отто вдруг понял, что сейчас он увидит Ильзе, Альфреда и Ханса. Ильзе. Альфреда. Ханса. Это все какая-то ерунда. Бред. Безумие. Сбежать?.. Нет. Порядок. Должен быть восстановлен Порядок. Любой ценой. Сила Священного Копья. Он держит Священное Копье. Сбежать?..
   — Вот он! — Отто услышал у себя над ухом голос Людвига. — Наконец-то!
   — Ну, слава Богу! — облегченно выдохнул Рудольф. — Отто, куда ты подевался?! Мы уж не знали, что и думать…
   — Знаешь, после того, что сделал Вильгельм… — закачал головой Людвиг.
   — А что сделал Вильгельм? — Отто настороженно посмотрел на Людвига, припоминая последние слова Вильгельма: «Ты никогда не думал, что хорошие новости — самые плохие?»
   — Да все же из-за него! Это он нас предал! Хорошо Ханс догадался… А ты что, не в курсе?! Его уже — все… Нет.
   — Вильгельм?.. — Отто не верил своим ушам.
   — Ну да! — подхватил Рудольф. — Мы же все еще вчера бумагу подписывали!
   «Думаешь, проверяю тебя? Не проверяю. Просто я отказался… Жутко мне. Как вы можете подписывать смертный приговор неизвестно кому? Странно это. Знаешь, Отто, а я перестал бояться смерти. Если делаешь слишком много глупостей к ряду, то становится страшно. Страшно, что умрешь. Но когда делаешь больше того, много больше, то вдруг становится все равно — умрешь или нет. В этом ДАО — запас прочности есть у всего, даже у страха. А за ним — все, конец. Новая жизнь. Что-то у них там стряслось. Поеду».
   Отто продолжил вслух слова Вильгельма: — На смерть…
   — Да, смерть, — покачал головой Людвиг, даже не догадываясь с какой мыслью Отто он согласился.
 
   Отто провели через охрану и впустили внутрь небольшой, слабо освещенной пристройки, расположенной под помостом. Словно подземелье. Не помня себя, Альфред машинально поклонился присутствующим — Хансу, Ильзе, Альфреду.
   — Все! — воскликнул Ханс, увидев саквояж в руках Отто. — Теперь все!
   Ханс выхватил их рук Отто сумку и принялся доставать Копье.
   — Отто… Ты? Ты тоже с ними?.. — в глазах Альфреда читалось искреннее удивление.
   — А ты разве не знал? — недоверчиво спросил Отто.
   — Нет, — растерянность коснулась благородного лица Альфреда. — Я не знал.
   Они смотрели друг другу в глаза — один пристально, другой — честно.
   — Не знал?.. — повторил Отто, ощутив, как слезы подступили к горлу.
   — Нет, — Альфред слегка пожал плечами, словно извиняясь. — Ты был таким добрым мальчиком, Отто. Тебя били за то, что ты был добрый. Ты никогда не мог постоять за себя…
   Заметив, что между Альфредом и Отто что-то происходит, Ханс отложил Копье и скомандовал:
   — Все, Отто, выйди.
   Но Отто оставался стоять на месте. Он не услышал Ханса. Он видел только Альфреда — своего небожителя. Все то же благородное болезненно-белое лицо, голубые, глубоко посаженные глаза, золотистые волосы, изогнутые брови, нос с небольшой горбинкой, скулы, подбородок… И улыбка. Улыбка, похожая на усмешку.
   — Ты должен царствовать, Альфред, — тихо сказал Отто. — Ты воскреснешь, я знаю. Это твое Копье. Ты должен царствовать…
   — И тебе меня не жалко? — грустно улыбнулся Альфред. — Совсем?
   Дрожь побежала по спине Отто.
   «Власть — самая жестокая из всех пыток, самое ужасное из всех наказаний, — вспомнил он рассказ Альфреда. — Нет ничего страшнее, чем принять власть. Я проклят властью, как и все, кто рождается в моем племени с белой кожей и белыми глазами. Мы прокляты. Но нас почитают, потому что на нас держится мир. И нас боятся, потому что на нас держится мир».
   — Отто, выйди! — заорал Ханс.
   — Нет, Ханс, пусть Отто останется, — Ильзе выкатилась в инвалидном кресле из дальнего, самого темного угла пристройки.
   Остановившись посредине — между Отто и Альфредом, она внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого. Она смотрела на Альфреда, в которого влюбилась вчера до беспамятства, как на манекен. Так же она смотрела и на Отто, с которым вчера потеряла невинность.
   — Я хочу видеть Морица, — приказала она вдруг. — Я хочу видеть его немедленно! Прежде чем подыхать, я хочу видеть глаза, которые меня любят! Пусть Отто приведет Морица!
   — Милая, — приторно-высокомерно отозвался Ханс. — Морица нельзя привести, он в больнице.
   — В больнице?! — Отто чуть не заплакал. — Он жив?..
   Ханс не обратил на слова Отто никакого внимания. Тем же слащавым, искусственным голосом он продолжил говорить Ильзе гадости:
   — Так что прости, дорогая. Сегодня ты своего неудачника не увидишь. Он даже покончить с собой не смог нормально. Спрыгнул с высоты. Разбил себе грудку, но в живых остался…
   — Он не прыгал с высоты, — сказал Отто.
   — Нет, Отто, он спрыгнул, — Ханс посмотрел на него с отвращением, как на существо второго сорта.
   Ханс требовал, чтобы Отто заткнулся — взглядом. Буравил его глазами.
   — Он не прыгал, — не опуская глаз, повторил Отто.
   — Милочка, — Ханс нагнулся к Ильзе. — Отто не в себе. Мориц спрыгнул с пятого этажа и разбился. Сильно, но не до конца. У меня есть его предсмертная записка.
   — Это ты его заставил написать… — прошептал Отто. — Он не хотел умирать.
   — В общем, оставим это, — отрезал Ханс. — Какая, в конце концов, разница? Время не ждет.
   — Это ты?.. Ты его заставил?.. — Ильзе смотрела на Ханса намокшими от слез глазами. — Господи, как ты мог?.. Как ты мог?!. И ты говоришь, что это меня Бог наказал? Меня?! Ханс, ты посмотри на себя, Он тебя наказал! Тебя!
   — Рудольф! — крикнул Ханс. В дверях тут же появился Рудольф. — Вколите ей что-нибудь. Совсем с ума сошла баба!
 
   — Господи, сколько грязи, — тихо прошептал Альфред. — Ханс, а ты ведь еще даже не правишь…
   — А я и не буду, — заверил его Ханс. — Ты будешь. Вот даже Отто говорит…
   Альфред улыбнулся:
   — Нет, Ханс, ты еще не подписал бумаги.
   — Что за глупости, Альфред! Мы же договорились!
   — Кровью, Ханс! Кровью! — заорал Альфред.
   — Зачем? — Отто растерянно смотрел на Альфреда и не знал, как ему реагировать. — Зачем тебе это нужно, Альфред?! Зачем?
   Слезы стояли у Отто в глазах. Эта подпись кровью. Это какая-то ужасная, дьявольская вещь. Зачем?! Альфред или честный человек, или… Зачем ему эта подпись?!
   Альфред посмотрел на Отто и улыбнулся:
   — Он же панически боится боли, Отто. Ты не знал?
   — Боится боли?..
   — Да. И я хочу, чтобы он проколол себе палец — в доказательство своей честности. Просто один укол. Мне он сейчас хочет вспороть живот. Я прошу всего лишь один укол…
   Отто обомлел. Ханс настолько боится боли? Весь этот сыр-бор из-за одного укола иголкой?!
   — Если эта железяка и заработает, — Альфред печально посмотрел на выложенное из сумки копье, — и я не помру, а моей душой завладеет Сила Копья, мне хочется хоть такой гарантии. Пусть и мнимой. Я хочу быть уверен, что не стану марионеткой в его руках. У Ханса грязные руки, Отто. Грязные.
   — Ты так и не поверил в пророчество?.. — Отто смотрел на Альфреда, и слезы катились по его щекам.
   — Отто, я лентяй и повеса. Все в этой жизни давалось мне слишком легко. Какой из меня Святой Супруг?.. Нет. Просто мне не хватило мужества настаивать на этом раньше. Что ж, сейчас придется платить. Но поверь мне, Отто, все мои прегрешения, даже если помножить их друг на друга, не стоят такой цены. Зависеть от черного ума Ханса — это слишком дорого.
   — Ну, довольно! — всегда сутулящийся Ханс вдруг выпрямился. — А я ведь любил тебя, Альфред! Я тебя боготворил! Но знай, теперь ты для меня умер. Рудольф, Людвиг, сюда! Вяжите его!
   Рудольф и Людвиг появились на пороге, поняли, что от них требуется, и окликнули охрану.
   — Святые Супруги у нас есть, Священное Копье у нас есть, — забормотал Ханс себе под нос, отвернулся и пошел в глубь комнаты. — Не хотят сами — мы им поможем…
   — Ханс, — Альфред привлек к себе его внимание. — Интересно, как же ты меня боготворил?.. У тебя ведь даже и мысли такой не возникло… Нет, Ханс, иногда и такая слабая душа, как моя, способна на поступок.
   Альфред достал из внутреннего кармана пиджака небольшой пистолет. Вставил его дуло себе и рот. Посмотрел на Отто. Улыбнулся и выстрелил.
   — Не позволяй себя контролировать, Отто, — промычал Альфред в последнюю секунду. — Будь сильным.
   Бойцы штурмового отряда ворвались в пристройку, чтобы связать Альфреда.
 
   — Всем немедленно выйти! — заорал Ханс. — Всем немедленно выйти!
   Ханс заметался по комнате, словно объятый пламенем. Его глаза бешено вращались в орбитах. Перед ним был труп Альфреда, обмякшее тело Ильзе в инвалидном кресле и прижавшийся к стене, обезумевший от ужаса Отто.
   Собравшиеся перед помостом последователи Ордена пришли в неистовство. Они восприняли звук выстрела как сигнал к началу церемонии. Восторженная людская масса скандировала: «Сила Священного Копья! Сила Священного Копья!»
   — Слава богу! — воскликнул вдруг Ханс и упал перед Отто на колени. — Наконец-то!
   — Что?.. — Отто попятился. — Что?..
   — Наконец-то мы освободились от Альфреда! — причитал Ханс, заискивающе глядя Отто в глаза. — Альфред предал идеалы арийской расы, осквернил Священное Копье, растоптал нашу веру и наши Правила. Отто, он не хотел Порядка, он не хотел Силы Копья. Он завладел нами и увел нас с правильного пути. Но теперь этому положен конец! Ты положил этому конец, Отто! Ты Святой Супруг! Ты!
   — Что?..
   — Ты — муж Святой Супруги, — Ханс атаковал Отто автоматными очередями слон. — Ты доказал это! Ты взял ее этой ночью! Она приняла тебя, Отто! Ты чувствуешь Силу Копья как никто другой! У тебя, Отто, святая отметина!
   Ханс вскочил с колен и с силой рванул на Отто рубаху. Отто машинально закрыл грудь рукой. И в эту же секунду Ханс вложил в нее Священное Копье. Острие наконечника легло прямо в области дефекта грудной кости… Отто почувствовал присутствие Силы.
   — Это Святой Стигмат Силы! Отто, я не мог сказать тебе этого раньше. Альфред убил бы тебя! Но теперь, теперь ты свободен! Сейчас ты примешь на себя великое бремя! Сейчас ты дашь Святому Копью Его Силу! Ты вернешь арийской расе ее главенствующую роль! Ты восстановишь Порядок и дашь людям счастье! Это сделаешь ты, Отто! ТЫ!
   Ханс ввел Отто куда-то в глубь пристройки, толкая перед собой инвалидное кресло Ильзе.
   — Давай!
   Ханс дал команду, и небольшой лифт стал медленно подниматься.
   — Отто, от тебя зависит будущность арийской расы, — шептал Ханс, когда они трое выезжали на помост, — от тебя зависит будущее мира! Восторжествует ли справедливость на земле — зависит от тебя, Отто! Ты должен умереть, чтобы возродиться! Отто, дай Копью Силу, как Копье дает Силу тебе!
   Все погруженное во мрак ночи пространство — от возвышающегося помоста, и вниз, по взгорью, к Дунаю — полыхало огнями тысяч факелов. Справа и слева стояли бойцы штурмовых отрядов, с огромными, обжигающими газовыми горелками в руках. Их, колыхаемое ветром пламя походило на взметнувшийся к небу огненный парус.
   — Арийцы, настал наш час! — Ханс, обладающий невиданным ораторским даром, включил пристегнутый к лацкану пиджака микрофон и начал заводить и без того уже подогретую томительным ожиданием толпу.
   — Наш час! — отвечала толпа.
   — Всю долгую историю нашей великой расы мы шли к этому мгновению — к часу ее триумфа!
   — Ее триумфа! — громыхало и бесновалось огненное море.
   — Мы превозмогали боль, терпели обиды, сносили поругание наших святынь! Но мы сохранили себя! Настал святой миг обретения Силы!
   — Обретения Силы! — исступленно вопила людская масса.
   — Святой Супруг и Святая Супруга — вот наши святые жертвы!
   Ханс указал рукой на Отто, стоящего с занесенным над головой Святым Копьем. Кресло с оцепеневшей Ильзе медленно катилось к краю помоста.
   — Святые жертвы! — толпа захлебывалась от восторга.
   — Жертвы во искупление нашей слабости и наших уступок недостойным расам! Во искупление нашего потворства гуманизму, жидовскому либерализму, моральным ценностям вырожденцев! Всему этому приходит конец! Священное Копье обретет Силу!
   — Священное Копье обретет Силу! — тысячи людей кричали, как один человек.
   — Сила Священного Копья! — скандировал Ханс.
   — Сила Священного Копья! — вторила ему толпа.
   — Сила Священного Копья! — неслось над долиной. — Сила Священного Копья!
 
   — Этo конец. — прошептал Гаптен. — Время воплощения — одна минута. Боже мой, неужели мы должны были их…
   — Этого просто не может быть… — я смотрел на огромный экран, на это беснующееся людское море, на это разлившееся по земле п.тмя, и не верил, что это происходит на самом деле.
   — Что ж ты делаешь-то, дурак? — прошептал Даншга. — Что ж ты делаешь-то?..
   Тень недоумения проскользнула по окаменевшему лицу Отто.
   — Он тебя слышит, — догадался Андрей. — Гаптен, он может слышать Данилу?
   — Слышать Данилу? — не поверил Гаптен. — Нет, информационная матрица работает только в одном направлении. Это же не настоящая картинка, это реконструкция. Нельзя разговаривать с реконструкцией…
   — Данила, скажи ему что-нибудь! — попросил Андрей. — Скажи!
   — Отто, послушай меня… — сказал Данила. И Отто обернулся, словно разыскивая того, кто к нему обращается...
   — Да!
 
   — Отто, о какой власти ты грезишь? — прозвучало в голове Отто.
   — О Власти Священного Копья, — ответил Отто.
   Ханс обернулся и недоуменно посмотрел на Отто.
   — Сила Священного Копья! — снова повторил Ханс в микрофон.
   — Сила Священного Копья! — ответила ему обезумевшая толпа.
   — Оно может властвовать над истиной? — снова кто-то спросил Отто.
   Отто дрогнул:
   — Нет, не может. Над истинной нельзя властвовать.
   — А если бы тебе пришлось выбирать между властью и истиной, чтобы ты выбрал? — спросил голос.
   Отто слегка опустил руки:
   — Я выбрал бы… Истину.
   — А если бы тебе пришлось отдать свою жизнь, за что бы ты ее отдал — за власть или за истину? — спросил голос.
   — Я выбрал бы… Истину, — повторил Отто.
   Ханс повернулся и попытался заглянуть Отто в глаза. С кем он разговаривает?
   — А хочешь узнать, в чем истина о власти? — сказал голос.
   — Да. Я хочу знать истину о власти, — ответил Отто и задрожал всем телом.
   — Истина в том, что власть действует только до тех пор, пока ты ей подчиняешься , — ответил голос.
   — Истина в том, что власть действует только до тех пор, пока ты ей подчиняешься… — прошептал Отто.
   — Да , — подтвердил голос. — Скажи Хансу «Нет!» — и его власть закончится. Он больше не сможет тебя контролировать. Скажи «Нет!» правилам, и ты увидишь, что вокруг тебя жизнь. Скажи «Нет!» своим амбициям, и ты освободишься. Другого пути нет, Отто. В этом истина…
   — Нет, это не правда! Ты лжешь! — Отто снова воздел вверх Копье. — Я чувствую Силу Копья! Я чувствую ЕЕ! Я чувствую Силу и священный трепет! Ты лжешь мне!
   — Да… — грустно протянул голос, словно он больше не хотел разговаривать с Отто. — Ты думаешь, это Священное Копье?.. Ну, ладно…
   — Постой! — прокричал Отто. — Что ты имеешь в виду?..
   Ханс с недоумением воззрился на Отто. Знаком он показал Отто, что все готово, что можно начинать. Отто машинально уперся острием копья в свою грудную кость. Завороженная толпа замолкла…
   — Что я имею в виду? — спокойно ответил голос. — Сегодня вы с легкостью выкрали эту святыню из музея. Когда обнаружится пропажа?.. Нескоро. Ведь на месте прежнего копья лежит искусная подделка. Вы думаете, вы были первыми? Ты действительно думаешь, что за две тысячи лет не нашлось никого, кто бы выкрал это копье с такой же легкостью, как ты сегодня?! Копье Власти?!
   Отто отнял от груди Копье и с недоумением уставился на него.
   — Это Копье — очередная подделка?.. — крикнул Отто, потому что голос в его голове таял с каждой секундой.
   — Что, Отто. пропало ощущение трепета? — спросил голос.
   — Да, но… — прокричал ему Отто.
   — Копье обладает силой только потому, что ты веришь в его силу, Отто , — тихо, почти беззвучно сказал голос. — Ты наделяешь его силой. И это твоя сила. Ты можешь распоряжаться ею как хочешь, по собственному усмотрению. Ты можешь отдать ее другому, например, Хансу. И он будет тебя контролировать. Или Копью, и оно убьет тебя. Ты можешь отдать ее кому угодно и прожить не свою, а чужую жизнь. Но можешь взять ее себе… и стать свободным.
   — Но разве это не испытание веры? — кричал уходящему голосу Отто.
   — Твоя вера в это Копье, Отто, способна свернуть горы. Это правда. Но почему ты не видишь, что не Копье и даже не твоя вера, а ты сам сворачиваешь эти горы? Будь свободным. Ты сможешь. Попробуй…
   — Можно попробовать?.. — крикнул Отто и оглянулся.
   Голос больше не звучал в его голове. Полная тишина. Перед Отто недвижимо стояло замершее человеческое море. Отто посмотрел на Ханса. Ханс спал с лица. Он был как побитая собака. Что случилось?..
   — Слышите, — закричала Ильзе из своего кресла. — Это Копье — очередная подделка… Да, но разве это не испытание веры?.. Желающие могут попробовать! Кидай им Копье, Отто! Кидай! Пусть играются! Пусть!
   Отто вдруг понял, что это его слова. Все это он сам только что сказал этим людям. И ему вдруг стало смешно. Ему вдруг стало дико смешно! Он расхохотался и бросил Копье в толпу. Увесистый кусок металла поднялся в воздух, сделал несколько сальто и камнем упал в человеческое море. В панике люди расступились…
   — Не трогать! Слышите меня, не трогать! — кричал Ханс, и его голос, благодаря динамикам, гулко расходился над затихшей долиной. — Оно настоящее! Настоящее!
   В считанные секунды Ханс достиг Копья и схватился за основание. Люди подались в стороны, образовав тем самым своеобразную площадку.
   — О'кей! Я сделаю это сам! — инструктировал себя Ханс, сидя на коленях и переминая копье в руках. — Раз вы все такие слабаки, я сделаю это сам!
   Первая попытка Ханса проткнуть свой живот Копьем успехом не увенчалась. Руки предательски замерли в нескольких сантиметрах от рубашки. Ханс порвал пуговицы и открыл живот. Вторая попытка. Опять осечка.
   Отто соскочил с помоста. Люди расступались, чтобы пропустить его. Он шел по живому коридору к площадке вокруг Ханса.
   — Черт, ну что же это! — кричал Ханс. — Ну, за что же?! За что?! Почему?!
   Он тыкал и тыкал в живот Священным Копьем, но все без толку. Копье еще ни разу не коснулось тела — его собственные руки не позволяли.
   — Страшно, да? — спросил Отто, нагнувшись над Хансом, и микрофон передал этот вопрос всем, кто стоял сейчас на берегу Дуная. — Получить власть над другими — это нетрудно. Достаточно обладать талантом красиво и убедительно лгать. А над собой, Ханс? Как над собой взять власть? Нет, тут непросто. Себе-то — как соврешь? Ведь больно же, да?..
   — А-а-а! — заорал Ханс и все-таки ткнул себя копьем.
   Крохотная капелька крови выступила у него на животе. И началась истерика. Дикая, истошная, с криками и с бессильной мольбой о помощи.
   — Врача! Есть здесь врач?! Позовите мне врача! — эхом эти истошные крики прокатывались к Дунаю, пока кто-то не сообразил наконец отключить динамики.
   Люди начали медленно покидать долину перед помостом. Никто не кричал, некоторые лишь тихо переговаривались друг с другом. К Хансу так никто и не подошел. Даже его приближенные — Рудольф и Людвиг.
   А Отто — уставший, потерянный, но словно оживший вновь — просто стоял и смотрел на это корчащееся в судорогах тело.
   — Отто, отвези меня к Морицу в больницу.
   Отто обернулся. Рядом с ним стояла Ильзе.
   — Ты встала? — обрадовался Отто. — Ты смогла встать!
   — Да, — тихо ответила Ильзе и прижалась к его плечу. — Бог не наказывает, это неправда.
   Если кто и может нас наказать, так это только мы сами. Отвези меня к Морицу, ладно?
   — Да, к Морицу! Конечно!
 
 

Эпилог

   — Гаптен, а в этом доме, вообще, кормят?.. — Данила откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди, улыбнулся и с хитрецой уставился на хозяина. — Не знаю, как присутствующие, но я на диету не подписывался!
   Валяет дурака. Он всегда так делает, когда смущается. А сейчас он смущается. Мы же смотрим на него — Гаптен, которого просто распирает от счастья, Андрей, в глазах которого читается бесконечное уважение, и я, в чьих глазах уже давно ничего не читается. У меня в глазах только слезы. Слезы радости.
   В последнюю минуту мы трое сдались. Это правда. Мне кажется, нельзя было смотреть на эту обезумевшую толпу, на эту массу, с ее колоссальным разрушительным зарядом, и оставаться в здравом рассудке. Это зрелище парализовало волю, лишало сил, какой-либо надежды. Чудовищное, адское зрелище.
   И то, что сделал Данила… Непонятно, как он вообще смог войти в эту информационную матрицу. И теперь это очень занимает Гаптена. Его машина, вдруг, начала кодировать слова Данилы, переводила их в цифры и выдала Отто уже в виде внутреннего голоса! Надо полагать, на немецком языке…
   А как он умудрился переубедить Отто?! Ну, не переубедить, а достучаться до него?! Как?! Под напором Ханса Отто превратился в зомби! Он перестал думать. Его сознание превратилось в белый лист, словно обнулялось. Но Данила нашел слова, нашел что сказать, как сказать, донести…
   — Данила, а как ты придумал этот фокус с Копьем? — спросил сияющий как медный таз Гаптен.
   Мы уплетали за обе щеки в местной, как Андрей выразился, «кают-компании».
   — Какой фокус? — не понял Данила.
   — Ну, что оно поддельное… — пояснил Гаптен.
   — Это не фокус… — от недоумения оголодавший Данила даже перестал есть. — Это правда. Да…
   — Но как ты догадался? — тут и я чуть не потерял дар речи.
   — А вы что, сами не поняли? — не поверил Данила.
   — Нееет…
   — Но это же очевидно! — Данила с воодушевлением принялся объяснять нам ход своих рассуждений. — Я все время думал… После того, как Андрей установил, что планы Ордена не имеют никакого отношения к воплощению Тьмы, у меня никуда не прикреплялось это чертово Копье!
   Ну, я думаю… Планы этих сумасшедших — ерунда, факт их личной, психбольной биографии, ладно. Можно забыть, Но как произойдет воплощение Всадника Тьмы? Это должно быть что-то человеческое, что-то, связанное с внутренним миром. И опять — куда Копье девать? Ни пришей, ни пристегни…
   И тут Андрей рассказывает про этих обезьян. Что, мол, если ты личность цельная, то власть тебе не нужна, а если не цельная, то как раз очень тебе ее хочется. А еще он рассказывал про Черные дыры. Я в этой ядерной физике ни бельмеса не смыслю. Но ньютоновскую физику я школе вызубрил и знаю — если шарик стоит на горке и никуда не движется, это не значит, что у него нет энергии. У него она есть, только не кинетическая — заметная, а потенциальная — незаметная.
   — Данила, ты к чему ведешь?.. — я даже растерялся.
   — К тому, что у вожака обезьян много силы, просто она в нем! — Данила начал активно, жестикулировать. — Понимаешь? В нем! Это его сила! Как бы потенциальная! Просто ее не видно!
   — Ну?..
   — Ну, ну! — разозлился Данила. — Ты хочешь сказать, что этот парень — Отто — слабак?! Мы из всей этой банды через него одного могли изображение получать! Помнишь, Гаптен объяснял, что у всех остальных было поле нестабильное, слабое какое-то?
   — И… — я, кажется начал понимать.
   — И я думаю, — неистовствовал Данила, раздосадованный моей несообразительностью. — Он из них самый сильный. А все хочет этой власти и порядка. Где сила-то?! И вот оно встало на место, это Копье! Как только Андрей объяснил про это, как его?.. Пла…
   — Плацебо, — улыбнулся Андрей.
   Он, в отличие от нас с Гаптеном, уже все понял и просто наблюдал за «битвой интеллектов» со стороны.
   — Да, плацебо! Точно! Так вот, я понял, куда делась сила Отто — он ее Копью отдал!
   — Так… — Гаптен медленно качнул головой и почти по слогам повторил свой первый вопрос. — И почему это Копье подделка?..
   — Ну, это же очевидно! — заорал Данила. — Что такая штуковина может делать в витрине музея?! Если это действительно такое Копье Власти, как о нем Темные говорят, его бы уволокли оттуда, к чертям собачим, уже тысячу раз!
   — Пошла кинетическая энергия, — констатировал Андрей. — Все понятно. Русский объясняет австрияку, что в его музеях лежать может, а чего — нет…
   Мы на секунду задумались… И расхохотались. Буквально повалились на пол.
   — Да пошли вы!.. — закраснелся Данила, еле сдерживаясь, чтобы самому не расхохотаться. — Ну, да! А как?..
   Из нас пошла энергия. Волна. Все напряжение этих суток изливалось из нас фонтанами смеха.
   — Ты бы, Анхель, лучше подумал, как первую печать в своей книге объяснишь, — сказал Данила через пару минут, когда мы чуть-чуть угомонились. — Ведь не все так просто, этот порок внутри каждой души есть…
   — А чего думать? Теперь проблем не будет. Возьму у Андрея интервью… — сказал я и посмотрел на Андрея. — У него ведь есть, что по поводу этой печати сказать?
   — У меня-то есть, — Андрей произнес это так, что мы все затихли. — Только вот меня волнуют оставшиеся шесть…