Малко задумался. Это был скрытый ультиматум. Все происходило так же, как в Энтеббе. Только здесь они не знают, где находятся заложники. Сомалийцы хитрее, чем президент Амин Дада, а американцы – не израильтяне. Здесь не будет спасательной экспедиции морской пехоты.
   Он поднялся:
   – Благодарю вас, господин министр, я передам эту информацию моему правительству.
   После обычных рукопожатий американцы вышли из кабинета и, миновав лифт, спустились пешком. Ирвинг Ньютон был бледен от ярости. Светлые глаза Малко покрылись зелеными прожилками, что тоже свидетельствовало о с трудом сдерживаемом бешенстве. Американец взорвался на крыльце.
   – Сволочи! Они нам в морду плюют! Надо было… – Малко взял его под руку.
   – Мы рассмотрим ситуацию. В посольстве.
   Они сели в "бьюик", избегая при шофере говорить о деле. Перед ними проплыл огромный плакат, изображающий зловещую сионистскую гидру, которая душит несчастных арабов. Чуть дальше стояла великолепная новенькая мечеть, напротив размещалось руководство Сомалийской народно-революционной партии. Мечеть привлекла внимание Малко. Американец объяснил, криво улыбаясь:
   – Это подарок саудовцев. Сомалийцы – в бешенстве. Они попросили у них денег на покупку оружия. А те вместо денег кинули эту мечеть. Сомалийцы приняли ее с брюзжанием. Потому что правительство делает все что может, чтобы помешать соблюдению религиозных правил и обрядов в стране.
   – Но мне казалось, они заявляют, что принадлежат к арабскому миру? – удивился Малко.
   Дипломат пояснил:
   – Да, но под советским давлением правительство стремится искоренить любые формы религии. Поэтому консервативные арабские страны не любят Сомали.
   "Бьюик" был уже в центре города. Малко не давал покоя один вопрос. Почему сомалийцы хотят выгнать американцев и делают это так категорично?
   В шестистах пятидесяти километрах севернее Могадишо, в Бербере, советские владели одной из современнейших в мире военно-морских баз, контролируя Индийский океан и Красное море. Между Берберой и Аденом они закрыли дорогу даже танкерам.
   Американцы прекрасно знали это, их спутники-шпионы ежедневно летали над базой… Если в Сомали не останется даже ни одного американца, это ничего не изменит. В любом случае, Бербера – место, посещать которое запрещено всем, нет, тут что-то другое.
   Когда Малко и первый секретарь вошли в посольство, там находилась дюжина терпеливо ожидавших начальство сомалийцев. В лохмотьях, явно несчастных.
   – Странные у вас посетители, – заметил Малко.
   – О, это сомало-американцы, – объяснил первый секретарь. – У них двойное гражданство, потому что они жили какое-то время в Соединенных Штатах и вернулись, чтобы получить пенсию здесь.
 
   – У вас есть какое-то объяснение случившемуся? – спросил Малко дипломата, когда они расположились у того в кабинете. – Но почему они так упорствуют? Сомалийцы – не одни, за ними, вероятно, стоят русские… Вы не догадываетесь, в чем тут дело?
   Ирвинг Ньютон удрученно покачал головой.
   – Увы… Правда, три недели назад произошел трагический инцидент. Я попросил одного своего друга итальянца, который собирался путешествовать по югу страны, привезти мне кое-какие сведения. Я слышал странные разговоры насчет группы островов на юге, островов Барджуни. Сомалийское правительство только что эвакуировало оттуда население. Под тем предлогом, что вода там вредна для здоровья. Как будто местные жители ее до сих пор не пили…
   – Ну, и… – нетерпеливо спросил Малко.
   – Больше никогда своего друга я не видел, – признался Ирвинг Ньютон. – По крайней мере, живого. Несколько дней спустя на пляже в Могадишо обнаружили его труп. Он утонул. Во всяком случае так утверждала полиция. Но якобы мальчишки, которые нашли труп, говорили, что у него на шее была проволока… Проверить это невозможно. Вскрытия не было…
   – А что там на юге?
   – Ничего. Русские на севере и в сторону Огадена. Их очень много. Как только включаешь УКВ-приемник, на всех частотах слышна русская речь. Это – советские летчики, которые, в основном, летают на сомалийских "мигах".
   Для разгадки тайны похищения в этой информации Малко не нашел ни одной зацепки.
   – У нас только один выход, – сказал он. – Разыскать заложников и освободить их. Иначе… На кого я могу рассчитывать в Могадишо, планируя операцию?
   Ирвинг Ньютон вздохнул и отрицательно покачал головой:
   – Насколько я знаю, ни на кого. Я единственный агент "компании" здесь. Советские знают, что я имею отношение к ЦРУ. Кроме того, практически все мои агенты здесь в течение последних месяцев были не в состоянии выйти на контакт. Другие боятся. А мне никогда не давали кредитов, чтобы завербовать новых. Пентагон так активно использует в Сомали электронную разведку, что почти забросил агентуру. Все, что его интересует, – это Бербера.
   Консул иногда давал мне информацию, но он сдрейфит, когда речь зайдет о серьезных делах. Конечно, в Найроби у нас есть люди, готовые начать действовать, но их просто не впустят в Сомали.
   Малко слушал Ньютона почти с отчаянием.
   Еще раз ЦРУ с радостью направило его на бойню. Без контактов на месте у него нет никаких шансов.
   Небольшой кабинет первого секретаря на втором этаже посольства был настоящей тихой гаванью, с его зарешеченным окном и бронированной дверью. Месяц назад его "проинспектировали" разъездные специалисты из технического отдела… Чтобы расслабиться, Малко указал на кусок картона, вставленный вместо стекла.
   – У вас действительно мало кредитов…
   Ирвинг Ньютон выдавил невеселую улыбку.
   – Дело не в деньгах. Ни один сомалийский рабочий не имеет права работать в иностранном посольстве по собственной инициативе. Чтобы вставить это стекло, я должен написать заявление в Министерство иностранных дел Сомали, которое передаст его в Министерство внутренних дел, а там уже назначат устраивающего их мастера. Который будет, разумеется, агентом СНБ и воспользуется ремонтом, чтобы начинить комнату микрофонами. Как это было в резиденции итальянского посла. Однажды во время грозы у них произошло короткое замыкание, и вдруг он услышал голос, звучавший прямо из стены его комнаты. Это были парни, которые шпионили за ним из штаб-квартиры СНБ.
   Вот уж действительно гостеприимная страна. Правда, у русских всегда была страсть к подслушивающим устройствам. Малко размышлял. Как ему теперь вырваться из этой удушающей атмосферы?
   – Не могли бы вы достать мне машину? – спросил он.
   Американец отрицательно покачал головой.
   – Нет. Необходимо специальное разрешение для постоянно не проживающих в стране иностранцев, даже если у них дипломатические паспорта. Практически они никогда не дают этого разрешения. Если я попрошу его для вас, они предоставят в ваше распоряжение машину с шофером из СНБ. Не думаю, что вас это устроит.
   – Тысяча чертей, – выругался Малко, – должны же быть в этом городе люди, которые хотели бы нам помочь. Кстати, а эти сомало-американцы?
   – Может быть, – согласился Ирвинг Ньютон. – Я никогда об этом не думал, уж больно они тупы.
   – Позовите консула, – попросил Малко.

6

   Джонатан Грейс был красивый негр с низким голосом, с очень короткими курчавыми волосами, безупречно одетый. Он принес в кабинет первого секретаря список сомало-американцев и просматривал его вместе с Малко и Ирвингом Ньютоном, комментируя каждую фамилию.
   – У этого маразм, – сказал он, – ему уже семьдесят шесть, этот живет под Берберой и никуда не выезжает. Эту семью забирала СНБ. Они нас заложат. – Он вычеркнул одну фамилию. – Этот умер месяц назад. Этих уже полгода не видно, они кочевники… А вот этот может вас заинтересовать. Он живет в Могадишо и, мне кажется, уже оказывал нам некоторые услуги. Я принесу досье.
   Он вышел. Малко и Ньютон переглянулись. Американец заметил:
   – Нам надо быть очень осторожными, мы подвергаем консула огромному риску. Если СНБ его сцапает, он погиб.
   – Знаю, – сказал Малко, – но у нас нет выбора. Пан или пропал.
   Ирвинг Ньютон не ответил. Если бы все кончилось благополучно, он мог бы рассчитывать на дипломатический пост в цивилизованной стране. Консул вернулся с серой папкой под мышкой.
   – Я был прав, – сказал он. – Абди уже соглашался нам помогать. После США он жил в Кении, был шофером на сафари в джунглях. Женат. Трое детей, две дочери и сын. Живет около порта в старом квартале. По-моему, сейчас он на государственной службе.
   Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
   – Как можно с ним связаться? – спросил Малко.
   Консул сделал непроницаемое лицо.
   – Это трудно, – пробормотал он нерешительно. – Если пойти с ним на встречу, СНБ сразу же об этом узнает и установит слежку. Письма практически все перлюстрируются, да и пока оно попадет к адресату, мы потеряем несколько дней. Телефона у него нет…
   Снова тупик. Какая польза от такого потенциального союзника, если до него невозможно добраться.
   Вдруг глаза Малко загорелись. Его осенила идея.
   – Эти сомало-американцы все получают пенсии? – быстро спросил он.
   – Да, – ответил консул. – Ну и что?
   – Вы всем сообщите, что им увеличили пенсию. Скажем, на пятьдесят долларов. Тем, кто живет в Могадишо, отправьте уведомления. Пусть они зайдут в посольство подписать бумаги.
   Консул испуганно уставился на него.
   – Но я же не могу сделать этого. Мне придется действительно платить. Где я возьму деньги?..
   Малко снисходительно посмотрел на него.
   – Сколько сомало-американцев в Сомали?
   – Двадцать семь.
   – Ну что ж, – сказал Малко. – Предположим, что вы им увеличите пенсию на пятьдесят долларов в год. Это будет немногим больше тысячи долларов.
   – Да, но эту тысячу придется платить каждый год, – возразил консул. – Никогда пенсионный фонд на это не пойдет. Им не позволит бюджет.
   – А "компания" позволит, – весело заявил Малко. – Мне поручено вернуть заложников любой ценой. Если операция сорвется, нам это обойдется гораздо дороже, чем тысяча долларов в год. Поэтому, даже если нам придется платить этим людям до конца их жизни, сделайте это. Сегодня же разошлите всем сомало-американцам письма с этой хорошей новостью и попросите их явиться в консульство, чтобы расписаться в ведомости.
   Ирвинг Ньютон с воодушевлением поддержал Малко:
   – Это фантастическая идея.
   Однако консул продолжал колебаться:
   – Надо об этом сообщить также в сомалийское министерство иностранных дел, – возразил он. – Деньги идут через этот департамент. Сомалийцы не имеют права получать валюту.
   – Отлично! – пришел в восторг Малко. – Так они ни за что не заподозрят, что это ловушка. Действуйте. А там останется только убедить этого Абди. Пообещаем ему все, что он захочет.
   – Не будем терять голову, – осторожно заметил первый секретарь. – Мы еще не знаем, чем он может быть нам полезен. Вряд ли у него высокий коэффициент умственного развития.
   – Это лучше, чем вообще без коэффициента, – рассмеялся Малко.
   Джонатан Грейс поднялся.
   – О'кей. Я займусь этим. Надеюсь, что дело выгорит. Думаю, что у нас есть шанс связаться с ним в ближайшие двое суток. Нужно только, чтобы вы оставались в пределах досягаемости, чтобы в нужное время оказались на месте. Потому что мы не сможем вызывать его дважды.
   Консул покинул кабинет, унося свои папки. Ирвинг Ньютон с тревогой взглянул на Малко.
   – Мы играем с огнем, – сказал он. – СНБ установило здесь такой террор, что я не уверен, согласится ли этот парень хотя бы говорить с нами.
   – Посмотрим, – рассеянно произнес Малко. – В любом случае без связи с местными жителями мы бессильны.
   Первый секретарь машинально пригладил волосы.
   – А ультиматум? Нужно как-то ответить на него.
   – Мы схитрим, – заявил Малко. – Опубликуйте в сомалийской прессе сообщение, что госдепартамент внимательно изучает требования террористов. Попросите отсрочки.
   Американец вскинулся.
   – Но я только вчера заявил обратное.
   Малко пожал плечами.
   – Велика важность! Нужно их убедить, что мы понемногу уступаем шантажу. Выиграть время.
   – Но я полностью завишу от госдепартамента, – запротестовал первый секретарь. – Я не могу нарушать приказы Белого дома.
   Малко едва заметно иронически улыбнулся.
   – Им вы тоже соврете. Скажете, что сомалийцы исказили в публикации ваши слова. Каждый получит удовлетворительное объяснение, а нам это на руку. Мы имеем дело с бандитами, и надо вести себя соответственно. Иначе вы никогда не увидите заложников.
   Ему было неприятно, что он лукавит с американцем, но необходимо было расшевелить Ирвинга Ньютона. Первый секретарь покачал головой.
   – Вы правы. Я сейчас же свяжусь с "Ксиддигта Октобаар".
   Малко поднялся.
   – Я возвращаюсь в "Джаббу", – сказал он. – Кстати, покажите мне на плане Могадишо, где находится резиденция ФОПС.
   Ирвинг Ньютон вздрогнул.
   – Вы хотите туда проникнуть?
   – Если найду способ, – уклончиво ответил Малко. – Кабы знать, где находятся заложники, можно было бы что-то предпринять…
   – Я вас отвезу в отель, – предложил американец.
   – Не стоит. Пройдусь немного. Посмотрю город. Идти всего-то полмили. Не умру. Если будут новости, вы найдете меня в отеле.
   Выйдя из посольства, Малко оказался на неширокой улице с убогими, полуразвалившимися домами, изнемогающей от жары. Как только он спустился с крыльца, сомалиец в зеленой тенниске, сидевший на корточках у ободранной стены, не торопясь поднялся и пошел вслед за ним. Метров через сто, когда Малко повернул налево, чтобы выйти на Ваддада Сомалиа, и незаметно глянул назад, он все еще следовал за ним. Шпик из СНБ был тоже на работе.
   Малко не спеша направился к "Джаббе", рассматривая прохожих.
   Цветущие женщины отличались невероятными грудями и задами, едва скрытыми под складками почти прозрачных одежд.
   По контрасту мужчины были странно тощими и хилыми, как будто их пожирали эти великолепные черные самки. Женщины, ничуть не смущаясь, нагло разглядывали мужчин. Никогда не скажешь, что ты в мусульманской стране. Странная страна.
   Дойдя до почты, Малко обернулся. Зеленая тенниска мелькала неподалеку.
 
   Холл "Джаббы" показался ему восхитительно прохладным после того, как он прошелся по солнцу. Он поспешил в бар и заказал маленькой барменше с острыми грудями ананасовый сок. Не успел он получить заказ, как в бар вошла молодая женщина, чье появление заставило его забыть о жажде.
   Это была ослепительная мулатка, одетая в облегающую длинную тунику цвета электрик. Она двигалась под бряцание золотых и серебряных браслетов. Браслеты были повсюду. На полных коричневых руках выше локтя, ниже локтя, на запястьях. На щиколотках. Последние задевали друг друга при ходьбе. Колье, украшенное большими кабаньими клыками в золотой оправе, подчеркивало длинную шею. Ее черные волосы, собранные на затылке в конский хвост и сколотые тяжелой золотой брошью, падали до талии, невероятно тонкой, как у большинства сомалиек. Она прошла до конца зала и направилась к столу Малко все той же гордой походкой. Он в упор взглянул на незнакомку. Ее круглое привлекательное лицо носило совершенно отсутствующее выражение. Обведенные черным и подчеркнутые зелеными тенями глаза были светло-карие и слегка навыкате. Довольно светлая кожа цвета кофе с молоком свидетельствовала о том, что красавица была с примесью негритянской крови.
   Походка ее была грациозна и чувственна, а королевская осанка и достоинство, с которым она несла себя, говорили о ее уверенности в собственной красоте и притягательности.
   Сердце Малко забилось чаще. Незнакомка двигалась прямо на него. Она остановилась возле стола. В ее больших карих глазах появился нахальный блеск. Острые тяжелые груди, едва скрытые легким шелком, казалось, бросали ему вызов. У него возникло ощущение, что при появлении незнакомки в баре воцарилась тишина. Кроме него в зале еще за двумя столиками сидели сомалийцы и играли в домино.
   Незнакомка улыбнулась ему.
   – Вы Хельмут Ламбрехт? – спросила она по-немецки.
   Невольно Малко почувствовал легкое разочарование. Это оказалось всего лишь недоразумение. Поскольку он был единственным белым в баре, у нее не оставалось выбора.
   – Увы, – он развел руками. – Но мы знакомы. Он должен быть в своем номере.
   Негритянка покачала головой, не двигаясь с места.
   – Его нет в номере, я спрашивала у администратора.
   – Он непременно вернется, – уверил ее Малко.
   Улыбка женщины стала еще шире.
   – Могу ли я подождать его за вашим столиком? – спросила она. – Я не люблю сидеть одна.

7

   От резкого выброса адреналина у Малко поднялось давление. Шурша шелками, роскошное создание, не ожидая ответа, уселось рядом с ним. Женщина положила длинные ноги одна на другую, разглядывая Малко с беззастенчивым и в то же время каким-то беспомощным выражением лица.
   – Вы не говорите по-итальянски? – спросила она.
   – Si 7, – сказал Малко.
   – Ах, это замечательно! – Она протянула руку. – Меня зовут Фуския. Я наполовину итальянка. Знаю только несколько слов по-немецки. А господин Ламбрехт говорит по-итальянски?
   – Не знаю, – ответил Малко.
   – Я никогда не видела его, – призналась прекрасная мулатка. – Один мой друг попросил меня поужинать с господином Ламбрехтом, потому что сегодня вечером он один. Я надеюсь, он скоро придет?
   На Малко нашло озарение. Немецкий журналист ведь говорил ему, что должен встретиться с Председателем Верховного революционного совета Сиадом Барре, это никак не совмещалось с любовным свиданием.
   Фуския играла одним из браслетов, лицо ее ничего не выражало. Восхитительное животное, которое хочется тут же завалить на спину.
   В другом конце зала возник его "гид". Казалось, челюсть "товарища" Мусы отвисла больше обычного. Его козлиная бородка плавала в стакане. Он бездарно делал вид, что ни Малко, ни его собеседница его не интересуют.
   Малко пристально рассматривал пышное и чувственное создание, сидящее перед ним.
   Чего она хочет на самом деле?
   Он уже давно не верил в волшебные сказки.
   – Я счастлив познакомиться с такой очаровательной дамой, – сказал он учтиво. – Однако, по-моему, Могадишо не богат на развлечения.
   На лице Фускии появилась сокрушенная улыбка.
   – После ухода из города итальянцев все словно вымерло. Я держу небольшую гостиницу с рестораном "Кроче дель Суль". Приходите как-нибудь поужинать. У меня повар-йеменец.
   Малко не увидел связи: Йемен больше известен рабами, чем кулинарными талантами.
   – С удовольствием, – сказал он тем не менее.
   – А что вы делаете в Могадишо? – спросила Фуския. – Вы бизнесмен?
   – Нет, дипломат, – заявил Малко. И стал ей рассказывать о заложниках. Мулатка слушала его со старательным сочувствием.
   – Это отвратительно! – ужаснулась она. – Нужно добиться, чтобы этих людей отпустили. Там же дети! Им, наверное, страшно.
   Некоторое время они обсуждали эту тему. Фуския заказала рюмку рома, потом вторую и настолько освоилась, что стала недвусмысленно поглаживать своей длинной коричневой ладонью руку Малко. Несколько опешив, он спросил себя, не является ли она местной гетерой, предназначенной для знатных гостей. В конце концов, может, сомалийцы тоже умеют жить…
   Томный влажный взгляд женщины красноречиво говорил о ее намерениях.
   Увы, он тут не для того, чтобы разводить амуры с экзотическими дамами. Ультиматум террористов достаточно категоричен, и он не может себе позволить расслабиться. Даже если есть только один шанс, что они приведут угрозу в исполнение. С другой стороны, Фуския вполне может оказаться полезной… Мулатка как раз наклонилась к нему.
   – Вы любите танцевать? Позади "Джаббы" есть дансинг. Не сказать, чтобы там была очень приличная публика, но оркестр хороший.
   Ход был весьма примитивный.
   – Ну что ж, – сказал Малко, улыбаясь, – если ваш друг Ламбрехт не придет, я составлю вам компанию.
   Лицо Фускии просияло.
   – О! Это было бы так мило!
   Малко продолжал глядеть на нее в упор:
   – Кстати, кажется, сегодня вечером у господина Ламбрехта свидание с председателем Сиадом Барре… Скорее всего он вернется поздно. Вас не предупредили?
   На какую-то долю секунды в ее лице что-то дрогнуло, и Малко убедился, что эта женщина не просто гетера. Тем более надо разобраться, чего ей надо.
   – Наверное, это – недоразумение. Не понимаю. Как глупо, я специально оделась, ведь он пригласил меня поужинать.
   – Куда? – поинтересовался Малко.
   – В новый ресторан "Терраса". Напротив бывшего дворца правосудия. Говорят, приличное место.
   Малко бросил взгляд на свои кварцевые "сейка". Половина девятого.
   – Думаю, господин Ламбрехт не придет, – сказал он. – Оставьте записочку, чтобы он знал, где вы, и пошли ужинать.
   Большие карие глаза глянули на него с томной нежностью: она была вполне в духе "тропических наслаждений".
   – О! Если это вас не затруднит…
   – Нисколько, – заверил Малко. – Не думаю, что моя миссия по спасению намного продвинется сегодня вечером. У вас есть машина?
   – Маленькая, – кокетливо сказала Фуския, – к тому же она не совсем в порядке. Запчастей не найдешь. Новая машина стоит сейчас двадцать тысяч долларов: сто двадцать тысяч сомалийских шиллингов.
   – Сойдет, – Малко встал и предложил руку Фускии.
   Они пересекли бар, провожаемые завистливыми взглядами посетителей и "товарища" Мусы. Странно, но он не двинулся с места. Как будто знал, куда направляется Малко. По пути Фуския оставила у администратора записку для Хельмута Ламбрехта.
   Маленький "фиат" старого выпуска, настоящий музейный экспонат, к тому же изрядно побитый, стоял у входа в отель.
   Машина была такая маленькая, что втиснувшись на сиденье, Малко оказался плотно прижатым к своей роскошной соседке. Их ноги соприкасались, и, чтобы переключить скорость, Фускии пришлось прикоснуться к его колену.
   Он обнял женщину за плечи, и она, трогаясь с места, бросила на него влюбленный взгляд. Малко опасался, что "фиат", не выдержав такой нагрузки, тут же разлетится на куски, но, как ни странно, под визги и скрежет мотора машина все же выехала со стоянки.
 
   Голубая вывеска заправочной станции сверкала на фоне темного неба над террасой ресторана, где они расположились. Теплый влажный ветер слегка развеял духоту, а аромат Фускии приятно щекотал ноздри Малко. Африканское небо над ними сверкало всеми своими звездами. Настоящая ночь для влюбленных. Малко, с трудом пережевывая совершенно резинового лангуста, задавался вопросом, что же произойдет дальше.
   – Вкусный лангуст? – осведомилась Фуския.
   – Омерзительный, – ответил Малко.
   Она засмеялась.
   – Сомалийцы не умеют их готовить. Они их вообще не едят. Считают, что лангусты на вкус – как крысы. Поэтому они здесь такие дешевые.
   Фуския была слишком нежна, ночь слишком чудесна. Он вспоминал о том, что говорил ему Ирвинг Ньютон. Сомалийцы не имеют права на контакты с иностранцами. Кроме стукачей СНБ… Значит, Фуския не та, за кого себя выдает. Жаль… Ресторан располагался на верхнем этаже особняка авиакомпании "Сауди Эрлайнз" 8в самом центре Могадишо. Он был почти пуст. Немногие посетители выпивали и закусывали у длинной стойки. Там подавали только плоды папайи. С клочьями молодой недовареной баранины. Это было нечто неописуемое, не то мясо, не то макароны из цемента… Из напитков на выбор предлагались ананасовый сок без сахара, но с амебами, или ром. Вино "Моэ и Шандон" и настоящая водка были здесь неизвестны. Правда, на стойке возвышалась бутылка из-под "J B", но она служила всего лишь подсвечником.
   До них доносились звуки оркестра. На том же этаже находился дансинг. Фуския нежно проворковала:
   – Спасибо. Я так счастлива, что пришла сюда. Мне не часто приходится бывать в подобных местах.
   Ее голубое платье светилось в полумраке, как маяк. От рома ее глаза блестели, а совершенное тело, казалось, безмолвно предлагало себя.
   – Хотите танцевать? – предложил Малко.
   Она накрыла ладонью его руку.
   – Подождите немного! Нам здесь так хорошо. А там люди.
   Не успела она договорить, как дверь дансинга распахнулась и группа молодых сомалийцев ввалилась на террасу. Четверо из них сели за соседний стол, громко разговаривая, смеясь, они явно были "под мухой".
   Очень скоро они обратили внимание на Фускию, постоянно оборачивались, рассуждали на своем языке. Малко насторожился.
   – Что они говорят?
   Фуския опустила глаза. Ей было явно не по себе.
   – О! Ничего особенного…
   Вдруг один из сомалийцев поднялся и подошел к их столику. Его расстегнутая до пупка рубашка открывала голую потную грудь, курчавые волосы закрывали и без того низкий лоб. Игнорируя Малко, он угрожающе заговорил с Фускией.
   – Что ему нужно? – опять вмешался Малко.
   – Он приглашает меня танцевать…
   Ответить Малко не успел. Сомалиец, протянув руку над столом, грубо схватил Фускию за запястье и потянул на себя. Молодая женщина подчинилась с испуганным криком. Незнакомец, не теряя времени, продолжал тащить ее, щупая между делом левой рукой шары ее грудей.
   Истинный джентльмен.
   Малко встал, опрокинув стул. Одним прыжком он оказался рядом с сомалийцем. Кулаком ударил его прямо в челюсть, и тот отпустил Фускию, отшатнувшись от удара. Повторить атаку Малко не успел. Он почувствовал, что его схватили за руки, заломив их за спину. Трое попутчиков пьяницы, быстро сориентировавшись, набросились на него сзади.