Страница:
— Оружие есть?
Дивайн отрицательно покачал головой. Командир взвода отметил ясные глаза на окровавленном лице Дивайна, видимом в свете городских фонарей.
— Да ты и впрямь рехнулся — сам-то понимаешь это?
Дивайн кивнул.
— Слезай. Потихоньку.
Дивайн покачал головой:
— Не могу.
— Не можешь? Ты что, хочешь навсегда остаться там, придурок? Сейчас же слезай вниз. Я не собираюсь висеть здесь вечность, поджидая тебя.
— Я не могу двигаться.
Взводный подумал о том, что сейчас полмира следит за ним по телевидению, поэтому изобразил на своем лице заботу и по-доброму улыбнулся Дивайну.
— Ты — глупый осел! Я ведь могу вставить пистолет тебе между ног и отстрелить яйца. — Он посмотрел на высоченное здание Рокфеллеровского центра, где то и дело мелькали вспышки теле— и фотокамер и сверкали бинокли, и поднялся еще на одну скобу. — Слушай, солнышко, у меня есть веревка, и если ты ухватишь конец, то, клянусь Богом, сволочь ты этакая, спустишься по ней, как канатоходец.
Дивайн неотрывно следил за приближающимся человеком, одетым во все черное.
— Не смеши людей, — сказал он. Спецназовец рассмеялся, залез на медное основание и обхватил руками крест.
— Теперь все в порядке, мальчик. Ты, конечно, отменный придурок, но все нормально. Не двигайся. — Он обогнул крест, подтянулся повыше и обвязал одним концом веревки торс Дивайна.
— Это ты пальнул по прожекторам?
Дивайн молча кивнул.
— Стреляешь отменно, не так ли? Есть разряд? А что еще умеешь делать? Фокусы показывать? — Спецназовец говорил нарочито спокойным голосом, а сам в это время обвязывал другим концом альпинистской веревки основание креста. — А теперь тебе придется забраться чуть повыше. Не бойся, я тебе помогу.
Проблески сознания все же вспыхивали в задеревеневшей голове Дивайна. Немыслимо было зависнуть на высоте двадцать восьмого этажа над городом с самой передовой технологией в мире, а теперь его, раненого, упрашивают вскарабкаться еще повыше и потом спускаться на веревке.
— Вызови вертолет, — попросил он.
Взводный быстро взглянул на него. Дивайн посмотрел ему прямо в глаза и убежденно сказал:
— Ты собираешься убить меня.
— О чем ты, черт побери, болтаешь? Я рискую своей распроклятой жизнью, спасая тебя, дурья твоя башка. — Взводный с улыбкой обернулся в сторону Рокфеллеровского центра. — Давай шевелись, да побыстрее. Слезай!
— Нет.
Спецназовец услышал шум вверху и посмотрел туда. Над головой завис пожарный вертолет и стал спускаться к шпилю. Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек — на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.
— В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?
— Я собираюсь жить долго.
— Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.
— Я не сделал ни единого выстрела.
— Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.
— Как вы можете убивать здесь, в святом месте?
Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.
Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:
— Порядок, рыжий. Доверься мне.
Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.
— Не смотри вниз, — предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.
Вертолет поднялся, и Дивайн оторвался от шпиля, описав в посветлевшем небе огромную плавную дугу. Спецназовец смотрел, как сиденье постепенно подтягивается к вертолету и Дивайна втаскивают внутрь. Затем он повернулся и опять взглянул на Рокфеллеровский центр. Из окон здания высунулись люди, гражданские и полицейские, он расслышал приветственные крики. Из окон посыпались листки бумаги, они медленно планировали в воздухе. Он протер слезящиеся глаза, приветственно помахал рукой людям, выглядывающим из окон, и начал слезать вниз.
— Эй, вы, ослы бестолковые! — закричал он, не в силах сдерживаться от распиравшей его радости. — Пишите теперь правильно мою фамилию. Здорово все получилось, вашу мать! Мэр Клайн — я теперь герой!
— Как обстановка?
Никто сразу не ответил, затем какой-то спецназовец сказал:
— Мы в потемках то и дело натыкаемся друг на друга. — И кивнул на шесть трупов, уложенных в ровный ряд у стены.
Бурк быстро оглядел помещение башни и заметил разбитую дверь, свободно болтающуюся на петлях. Спецназовец предупредил:
— Стойте подальше от линии огня по этой двери.
— Понимаю. Я уже догадался, что надо держаться от нее подальше.
Короткая очередь из автоматической винтовки ударила по двери, все кинулись на пол, так как пули рикошетом отскакивали от стен и разлетались в разные стороны, со звоном разбивая толстые оконные стёкла. Какой-то гвардеец не вытерпел и выпустил в ответ через дверь целый магазин из своей винтовки.
Затем в помещении послышалось эхо приглушенного звука снайперской винтовки с глушителем, и Бурк подумал, что на этом стрельба не кончится. Он обогнул помещение и скользнул вдоль стены к разбитой двери.
— Дайте мне фугасную гранату!
Один из спецназовцев даже вздрогнул от неожиданности и протянул ей довольно увесистый черный баллончик. Петерсон немного отодвинулась и посмотрела направо. От лестницы до лежащих под скамьями заложников было футов тридцать. А налево, до бронзовой плиты, выщербленной пулями, — всего пять футов.
«Сколько же она весит? — прикинула Уэнди. — В какую сторону откидывается? А где у нее ручка?» Она опять повернулась к алтарному помосту и спросила спецназовцев:
— Что с заложниками?
— Ничем не можем им помочь, — ответил один из бойцов. — Когда удастся улучить момент, им надо бежать сломя голову. Мы здесь торчим на случай, если их, не дай Бог, ранят… Но они вроде и не собираются давать тягу. Да и мы вскоре уйдем — что ж болтаться без толку. — Он откашлялся и продолжил: — Уже пять пятьдесят семь. А если бомбы взорвутся раньше трех минут седьмого?
Уэнди показала на бронзовую плиту и спросила:
— А каковы мои шансы, если попытаться добежать до нее?
Спецназовец посмотрел на закапанные кровью ступеньки лестницы и машинально дотронулся до своего уха, оцарапанного пулей, пущенной с хоров, — до них было больше сотни ярдов, к тому же алтарный помост освещался довольно слабо. Подумав, он ответил:
— Ваши шансы просто добежать до плиты вообще-то неплохие: пятьдесят на пятьдесят. А вот открыть плиту, бросить туда гранату, подождать секунды две-три, пока она взорвется, а затем быстренько убраться оттуда, здесь шансов не то что нет вообще, а даже, я бы сказал, гораздо меньше нуля.
— А если прорезать дыру прямо здесь?
— Неужели вы думаете, что мы не пробовали? — Он пошарил ногой по заляпанному кровью полу. — Вырезайте, если хотите, вот здесь.
Она мотнула головой и заметила:
— Я тут похожу немного — ведь никогда заранее не знаешь, что может произойти.
— Зато я знаю, что должно произойти, лейтенант. И здесь как раз не то место, где можно болтаться, когда это случится.
В этот момент в бронзовую плиту ударили две пули и рикошетом отлетели в сторону часовни Богоматери. Еще одна пуля угодила в потолок с лепниной на высоте десятого этажа. Петерсон и оба спецназовца, прячась от осыпающихся гипсовых осколков, посмотрели на темное пространство наверху. Спустя секунду-другую около них упал один из висевших кардинальских головных уборов. Спецназовец поднял его и принялся разглядывать красную бахрому. С хоров раздался голос Лири:
— Получай в подарок кардинальскую шляпу. Я прострелил ее на лету, да еще в кромешной темноте. Боже! Как же здорово я стреляю! Всаживаю без промаха!
— А знаете, он прав, — заметил спецназовец, отбрасывая головной убор в сторону.
— Поговорю с заложниками, — решила Петерсон. — А вы можете отправляться.
Один из спецназовцев стал спускаться вниз, к воротам ризницы. Другой полез вверх, к Петерсон.
— Лейтенант, — проговорил он, глядя на грязную, пропитанную кровью повязку, намотанную на ее голую ногу, — чтобы добраться до цоколя дома настоятеля, потребуются целых шестьдесят секунд…
— О'кей, знаю.
Спецназовец постоял, подумал, а потом повернулся и тоже направился вниз, к воротам в ризницу.
Петерсон присела на последнюю ступеньку и крикнула Бакстеру и Мелон:
— Что вы там делаете?
Морин крикнула в ответ:
— Уматывай отсюда, да поживее!
Тогда Петерсон закурила сигарету и спокойно сказала, так, будто часы вовсе и не отсчитывали секунды:
— Не волнуйтесь, все в норме… у нас еще есть время.
Усевшись на выщербленной пулями скамейке рядом с органными трубами, он принялся осматривать помост алтаря — лестницы, бронзовую плиту и скамьи для священнослужителей. Затем несколько раз согнул и разогнул раненую шрапнелью руку и потер поврежденную крупной дробью щеку. По меньшей мере, пара ребер у него оказались сломанными — там, где пули пробили бронежилет.
Меган в это время изредка постреливала в двери башен, чередуя автоматические очереди через равные промежутки времени. Сейчас она стояла в проходе между скамьями, на несколько футов ниже Лири, и держала под наблюдением двери справа и слева далеко внизу под хорами. Руки и ноги у нее кровоточили от шрапнельных и дробовых ран, а правое плечо онемело после прямого попадания пули. Внезапно она ощутила головокружение и тошноту и прислонилась к скамье. Немного постояв так, она выпрямилась и сказала Лири:
— А они даже и не пытаются бежать.
— Надоело мне все, — ответил тот.
Меган рассмеялась и заметила:
— А я собираюсь поджечь вон те скамьи и выкурить оттуда эту чертову парочку. А ты потом пригвозди их.
— Да через шесть минут полсобора рухнет на них, — ответил Лири, — или же я их всех перестреляю, если они полезут напролом. Не порть мне игру, наберись терпения.
Она встала в проходе на колени и, подняв свою автоматическую винтовку, спросила:
— А что, если полицейские уже добрались до мин?
Лири посмотрел на алтарный помост и ответил:
— Сомневаюсь, чтобы они одолели Хики… Я, в любом случае, делаю то, что мне приказали, — стерегу ту плиту и не даю этой сладкой парочке смыться.
Рассматривая внизу скамьи для священнослужителей, Меган закричала:
— Хочу увидеть ее мертвой, прежде чем сдохну сама! Я выкурю их из-под скамеек. А ты пришей их. Ну как? Приготовились?
Силуэт Меган четко вырисовывался в свете горящих внизу свечей и факелов. Лири пристально посмотрел на нее и спокойным, размеренным голосом произнес:
— Все уже умерли, Меган, кроме Хики, и еще, думаю, Мелон и Бакстера. Но и они тоже умрут при взрыве. Так что остались только ты да я.
Меган резко повернулась кругом и стала пристально вглядываться в темень, откуда доносился его голос. А он между тем продолжал:
— Ты же понимаешь, что я профессионал, а это значит, что я делаю только то, что мне приказали, — не более и не менее, а Флинн велел особо позаботиться о тебе и Хики.
Меган мотнула головой и попросила:
— Джек… только не обо мне… — Она засмеялась. — Разумеется, я не хочу, чтобы меня захватили… Брайен знал, что… Он обо мне позаботился. Тогда давай! Да не волынь, побыстрее!
Лири поднял пистолет, тщательно прицелился в темноту и выпустил одну за другой две пули прямо ей в голову. Меган, как подкошенная, грохнулась на спину и покатилась вниз по наклонному проходу, к тому месту, где лежал убитый ею десятью минутами раньше гвардейский сержант.
— Эй, послушай. Я знаю, что ты здесь.
Бурк затаился, а человек продолжал:
— Я вижу в темноте, чую то, что тебе не учуять. Я слышу все. Считай, что ты покойник.
Бурк понял: боевик провоцирует его, чтобы он выстрелил с перепугу, и делает это довольно умело. Чувствуется мастер своего дела. Даже в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах он не теряет хладнокровия.
Перевернувшись на спину, Бурк приподнял голову и посмотрел поверх перил на огромный зал собора. С потолка рядом с хорами свисал и слегка покачивался кабель люстры — видимо, его спускали лебедкой с чердака. Люстра поравнялась с хорами, и Бурк заметил сидящего на ней гвардейца с винтовкой в руках. Бурк подумал, что это похоже на наживку на крючке у рыболова. Жизнь у человека только одна, а Бурку хотелось жить. Все мускулы у него напряглись.
Лири выстрелил — тело на люстре судорожно дернулось.
В тот же миг Бурк вскочил, направив гранатомет на звук выстрела, и выпустил сразу весь заряд из дюжины гранат. Рой огненных стрел с жужжанием разлетелся веером по тихому залу. Раздался крик боли и грохнул винтовочный выстрел, но Бурк уголком глаза уловил вспышку и успел камнем упасть на пол. Он почувствовал, как сильный удар саданул его в спину по бронекуртке. Его отбросило головой к стене, на мгновение он потерял ориентировку и растянулся в проходе. Со стороны скамеек прозвучал второй выстрел, пуля просвистела всего в каком-то дюйме над головой.
Бурк лежал не шевелясь, чувствуя, как из центральной части позвоночника начинает растекаться по рукам и ногам острая боль. Поблизости просвистели еще несколько пуль, одна с визгом впилась в деревянную дверь. Он попытался отползти, но не мог сдвинуться с места. Хотел достать пистолет из кобуры, но рука дергалась и не слушалась.
Теперь пули стали опять приближаться к нему, одна даже слегка оцарапала руку. Лоб кровоточил от удара в стену. В висках стучала кровь, боль спазмами дергалась в глазах и затылке. Он чувствовал, что теряет сознание, но четко слышал, как террорист перезаряжает ружье. Затем раздался его голос:
— Ну как ты там? Уже сдох или только собираешься?
Лири поднял винтовку, но внезапная острая боль в правой ноге вынудила его опустить ее. Он сел посреди главного прохода на пол, закатал штанину и нащупал повыше голени рану, куда вошла стрела разрывной гранаты. Позади, на икре ноги, он нащупал большую выходную рану, из которой торчал крупный осколок раздробленной кости.
— Сволочь… сволочь проклятая…
Привстав на колени, Лири выпустил весь магазин винтовки по дверям и боковым проходам, затем сорвал с лица резиновую маску и приготовился надеть противогаз. Сняв с себя длинный комбинезон, он замотал в него снайперскую винтовку и пополз вниз по главному проходу, туда, где лежала Меган. Он вложил в ее еще теплые руки свою винтовку и достал из-под скамьи в первом ряду другую. Держась за край скамьи, он поднялся и, растянувшись на ней, громко позвал:
— Мартин! Где ты там?
Кругом царила тишина, но вдруг из комнаты для спевок хора раздался голос:
— Я здесь, Джек. Ты один?
— Один-одинешенек.
— Крикни полицейским, что сдаешься.
— О'кей. Давай выходи, но только один.
Мартин бодрым шагом вышел на хоры; включил карманный фонарик и стал пробираться по темному главному проходу. Перешагнув через труп Меган, он приблизился к Лири:
— Хэлло, Джек! — Мартин присел на краешек скамьи и громко сказал: — Он здесь, берите его. Он парень вообще-то неплохой. — Взяв у Лири винтовку и пистолет, добавил: — К тому же безоружен.
Из обеих башен на хоры боязливо потянулись спецназовцы. Мартин крикнул им:
— Здесь все в порядке, этот человек — мой агент. — А повернувшись к Лири, с раздражением заметил: — Немного рановато ты вышел из игры, не так ли, Джек?
— Меня здорово зацепило, — ответил тот сквозь стиснутые зубы.
— Неужели? А выглядишь ты неплохо.
Лири выругался и пояснил:
— Меган Фитцджеральд стала создавать мне проблемы, поэтому я при удобном случае прикончил ее. А потом кто-то забрался сюда и всадил мне в голень стрелу из осколочной гранаты. Что на это скажешь?
— Да, положение препоганое, но здесь, на хорах, я не вижу никого. Тебе надо набраться терпения и ждать.
— Кончай подшучивать.
Мартин посветил фонариком на рану Лири и подумал, что он, Лири, как и большинство наемных убийц, не выносит боли.
— Да, зацепило тебя прилично. — Он нагнулся и дотронулся пальцами до раны. Лири завопил от боли:
— Потише!.. Боже… больно… будто стальная стрела все еще сидит в ноге.
— Кто ее знает, может, и сидит. — Мартин посмотрел вниз на алтарный помост. — А что там с Мелон и Бакстером?
Из боковых проходов хоров раздался крик какого-то полицейского:
— Встать!
Лири положил руки на спинку передней скамьи и встал, сказав Мартину:
— Они прячутся под лавками на алтарном помосте…
На хорах зажегся свет, высветив поваленные и разбитые скамьи, выщербленные пулями стены, обгоревшие ящички и шкафчики и покореженные ступеньки в проходах. На медных органных трубах ярко сверкали следы от пуль, а над ними светилось уцелевшее розовое стекло окна. Лири огляделся вокруг и присвистнул:
— Похоже, что я вышел сухим из воды, — заметил он и улыбнулся.
Мартин нетерпеливо махнул рукой:
— Что все-таки с Мелон и Бакстером? Убиты или живы?
Полицейские, переступая через лежащие в проходах трупы, осторожно продвигались к скамьям, держа наготове винтовки и пистолеты.
Лири машинально заложил руки за голову и в такой позе продолжал говорить с Мартином:
— Флинн велел мне не убивать Морин, поэтому я не стрелял и в Бакстера под скамейки, чтобы случайно не зацепить ее…
— Флинн? Да ведь ты работаешь на меня, Джек.
Лири пошел вслед за Мартином, прихрамывая на ходу.
— То он приказывает, то ты… Я делаю только то, что мне говорят и за что мне платят…
— Но деньги, которые Флинн давал тебе, он получал от меня, Джек.
Лири тупо уставился на Мартина:
— Флинн никогда не обманывал меня. Он сказал, что хоры должны стать адом, и я устроил ад. А ты сказал, что хоры желательно сделать адом, каким образом — неизвестно, но без особого риска.
Мартин раздраженно огрызнулся:
— Что касается меня, то здесь ты не выполнил условия контракта. Я вынужден буду пересмотреть оплату при окончательном расчете.
— Попался, подонок. — Два спецназовца выскочили в проход и, заломив Лири руки за спину, надели на них наручники. Они грубо свалили его на пол, и он завопил от боли в ноге. Потом они повернули его голову лицом к Мартину и принялись обыскивать, приговаривая:
— Если они добрались до Хики в подполе, то добрались и до мин. Если же его еще не поймали, то будешь здесь лежать и дожидаться взрыва.
Мартин заметил, что к ним направляется Бурк, спецназовцы поддерживали его с обеих сторон. Откашлявшись, Мартин сказал Лири:
— Ладно, Джек, хватит трепаться…
Лири почему-то обиделся:
— Боже мой, Мартин, это как после секса: я верчу башкой и ищу тебя, а ты стоишь и талдычишь: пока хватит, пока хватит.
— Заткнись, зараза!
Двое спецназовцев поставили Лири на ноги, а он забормотал:
— Это нога… не пойму, что с ней… жжет что-то…
Мартин хранил молчание, и Лири крикнул, обращаясь к нему:
— Что ты наделал?.. Черт побери! Ох… не надо…
Мартин лишь подмигнул ему и пошел прочь. Один из спецназовцев поднял мегафон и громко произнес на весь собор:
— Полиция овладела хорами! Все здесь зачищено! Мистер Бакстер и мисс Мелон, вылезайте и бегите! Бегите в ту сторону.
— Это не Лири кричит?
Она натянуто улыбнулась, прислушалась к голосу из мегафона, повторяющему призыв, и неуверенно сказала:
— Не знаю…
Она повернулась лицом к Бакстеру, и они еще теснее прижались друг к другу.
Уэнди Петерсон пристально осмотрела алтарь и хоры. Свет на них горел ярко, она увидела полицейских, пробирающихся между скамейками. Даже не глядя на часы, она знала, что в ее распоряжении осталось не более трех минут, а может и меньше, если взрыватель бомбы установлен на минуту-другую раньше, а она не помнила случая, чтобы взрыватель устанавливался на более позднее время, чем контрольное.
Быстро подбежав к бронзовой плите, Уэнди на ходу вытащила из фугасной гранаты предохранительную чеку и крикнула в сторону хоров:
— Бегите! Бегите оттуда!
Наклонившись над тяжелой бронзовой плитой, она подняла ее одной рукой.
Морин вылезла из-под скамьи, посмотрела сперва на Уэнди Петерсон, а затем на ярко освещенные хоры. Позади нее поднялся Бакстер. В мегафон орал полицейский:
— Бегите! Бегите в ту сторону!
Они припустили прочь, но Морин вдруг резко свернула и кинулась вверх, к лестнице на кафедру. Там, схватив Флинна за руку, она потащила его вниз по лестнице. Бакстер взял ее за руку. Она повернулась к нему и произнесла:
— Он жив. Ну, пожалуйста…
Бакстер, поколебавшись немного, взвалил Флинна себе на плечо, и они побежали к ограде алтаря.
Уэнди Петерсон молча смотрела на них, пока они не подбежали к месту в главном проходе, где, как она рассчитывала, будет безопасно, если от разорвавшейся гранаты сдетонирует бомба. Выдернув чеку, она отчаянным броском метнула гранату в отверстие, словно давая понять: какого черта… вот вам, держите. Она мгновенно захлопнула плиту и отскочила в сторону на несколько футов, заткнув уши пальцами.
Граната с грохотом взорвалась, сорвав с петель бронзовую плиту и подбросив ее высоко вверх. По всему собору прокатилась взрывная волна, под ногами ходуном заходил пол алтарного помоста. Казалось, все застыло в тревожном ожидании второго, более страшного взрыва, но ничего не произошло, только в ушах Уэнди не прекращался звон. Сквозь поднятую пыль и дым она подбежала к люку и кубарем скатилась по лестнице вниз.
— Лейтенант Бурк, какая неожиданность. Я думал, что ты должен быть… скажем так: где-то в другом месте. Выглядишь ты ужасно, да и идешь как-то по-чудному. А где твоя обувь? — Мартин взглянул на часы. — Осталось меньше двух минут. Отсюда будет все хорошо видно. А нет ли у тебя для такого случая видеокамеры? Подобного зрелища больше не увидеть. — Он посмотрел поверх плеча Бурка на алтарный помост. — Взгляни на эти произведения искусства из металла и мрамора. Они просто великолепны, а через две минуты будут выглядеть точь-в-точь как Ковентри после бомбежки. — Он отогнул лацкан пальто и показал Бурку зеленую гвоздику. — Видишь? Я храню свою. А где твоя? — И, посмотрев еще раз на алтарный помост, озабоченно продолжал: — Что там затевает эта сумасшедшая баба? Обернись, Бурк. Такое пропускать никак нельзя.
Мартин стремительно пробежал мимо Бурка и подскочил к перилам. Он увидел, как внизу идут Бакстер и Морин в сопровождении майора Коула и четырех гвардейцев. За ними двое гвардейцев несли на носилках Брайена Флинна.
— Губернатор Доул теперь не нарадуется на своих ребят, а мэр Клайн из-за тебя, Бурк, просто взбеленится. — Он крикнул вниз: — Гарри, старина! Поднимайся сюда. — Мартин помахал рукой. — Вы оба проделали все просто великолепно. — Мартин повернулся и посмотрел на Лири, которого волокли, почти без сознания, к залу для спевок хора. Проводив его взглядом, он сказал Бурку: — Баллистическая экспертиза установит, что из винтовки, которую я забрал у него, не вылетела ни одна пуля, убившая кого-либо. Да, он прикончил ту молодую женщину-снайпера, но он сделал это — как бы сказать? — в порядке наказания… Такой его поступок оправдан. Если его отдадут под суд, то сразу отпустят. — Мартин обернулся и бросил через плечо: — Пока, Джек. Я навещу тебя позднее в госпитале. — И крикнул командиру взвода спецназа: — Полегче с этим человеком, он работает на меня. — Лири занесли в зал спевок, и Мартин снова повернулся к Бурку: — Ваши люди настроены препогано. Теперь поползут всякие россказни да слухи, так ведь, Бурк? Ты меня слушаешь? Бурк… — Мартин взглянул на часы, потом на алтарный помост и сменил тему: — Ваша проблема заключается в том, что ваши люди не подчиняются дисциплине ведения огня. Сначала стреляют, а спрашивают потом — такая у них традиция. Поэтому отца Мёрфи и сняли мертвым с винтовой лестницы в колокольной башне. О, ты этого не знал, Бурк?
Дивайн отрицательно покачал головой. Командир взвода отметил ясные глаза на окровавленном лице Дивайна, видимом в свете городских фонарей.
— Да ты и впрямь рехнулся — сам-то понимаешь это?
Дивайн кивнул.
— Слезай. Потихоньку.
Дивайн покачал головой:
— Не могу.
— Не можешь? Ты что, хочешь навсегда остаться там, придурок? Сейчас же слезай вниз. Я не собираюсь висеть здесь вечность, поджидая тебя.
— Я не могу двигаться.
Взводный подумал о том, что сейчас полмира следит за ним по телевидению, поэтому изобразил на своем лице заботу и по-доброму улыбнулся Дивайну.
— Ты — глупый осел! Я ведь могу вставить пистолет тебе между ног и отстрелить яйца. — Он посмотрел на высоченное здание Рокфеллеровского центра, где то и дело мелькали вспышки теле— и фотокамер и сверкали бинокли, и поднялся еще на одну скобу. — Слушай, солнышко, у меня есть веревка, и если ты ухватишь конец, то, клянусь Богом, сволочь ты этакая, спустишься по ней, как канатоходец.
Дивайн неотрывно следил за приближающимся человеком, одетым во все черное.
— Не смеши людей, — сказал он. Спецназовец рассмеялся, залез на медное основание и обхватил руками крест.
— Теперь все в порядке, мальчик. Ты, конечно, отменный придурок, но все нормально. Не двигайся. — Он обогнул крест, подтянулся повыше и обвязал одним концом веревки торс Дивайна.
— Это ты пальнул по прожекторам?
Дивайн молча кивнул.
— Стреляешь отменно, не так ли? Есть разряд? А что еще умеешь делать? Фокусы показывать? — Спецназовец говорил нарочито спокойным голосом, а сам в это время обвязывал другим концом альпинистской веревки основание креста. — А теперь тебе придется забраться чуть повыше. Не бойся, я тебе помогу.
Проблески сознания все же вспыхивали в задеревеневшей голове Дивайна. Немыслимо было зависнуть на высоте двадцать восьмого этажа над городом с самой передовой технологией в мире, а теперь его, раненого, упрашивают вскарабкаться еще повыше и потом спускаться на веревке.
— Вызови вертолет, — попросил он.
Взводный быстро взглянул на него. Дивайн посмотрел ему прямо в глаза и убежденно сказал:
— Ты собираешься убить меня.
— О чем ты, черт побери, болтаешь? Я рискую своей распроклятой жизнью, спасая тебя, дурья твоя башка. — Взводный с улыбкой обернулся в сторону Рокфеллеровского центра. — Давай шевелись, да побыстрее. Слезай!
— Нет.
Спецназовец услышал шум вверху и посмотрел туда. Над головой завис пожарный вертолет и стал спускаться к шпилю. Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек — на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.
— В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?
— Я собираюсь жить долго.
— Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.
— Я не сделал ни единого выстрела.
— Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.
— Как вы можете убивать здесь, в святом месте?
Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.
Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:
— Порядок, рыжий. Доверься мне.
Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.
— Не смотри вниз, — предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.
Вертолет поднялся, и Дивайн оторвался от шпиля, описав в посветлевшем небе огромную плавную дугу. Спецназовец смотрел, как сиденье постепенно подтягивается к вертолету и Дивайна втаскивают внутрь. Затем он повернулся и опять взглянул на Рокфеллеровский центр. Из окон здания высунулись люди, гражданские и полицейские, он расслышал приветственные крики. Из окон посыпались листки бумаги, они медленно планировали в воздухе. Он протер слезящиеся глаза, приветственно помахал рукой людям, выглядывающим из окон, и начал слезать вниз.
— Эй, вы, ослы бестолковые! — закричал он, не в силах сдерживаться от распиравшей его радости. — Пишите теперь правильно мою фамилию. Здорово все получилось, вашу мать! Мэр Клайн — я теперь герой!
* * *
Сбежав по ступенькам винтовой лестницы южной башни, Бурк наткнулся в темноте хоров на группу гвардейцев и полицейских.— Как обстановка?
Никто сразу не ответил, затем какой-то спецназовец сказал:
— Мы в потемках то и дело натыкаемся друг на друга. — И кивнул на шесть трупов, уложенных в ровный ряд у стены.
Бурк быстро оглядел помещение башни и заметил разбитую дверь, свободно болтающуюся на петлях. Спецназовец предупредил:
— Стойте подальше от линии огня по этой двери.
— Понимаю. Я уже догадался, что надо держаться от нее подальше.
Короткая очередь из автоматической винтовки ударила по двери, все кинулись на пол, так как пули рикошетом отскакивали от стен и разлетались в разные стороны, со звоном разбивая толстые оконные стёкла. Какой-то гвардеец не вытерпел и выпустил в ответ через дверь целый магазин из своей винтовки.
Затем в помещении послышалось эхо приглушенного звука снайперской винтовки с глушителем, и Бурк подумал, что на этом стрельба не кончится. Он обогнул помещение и скользнул вдоль стены к разбитой двери.
* * *
Уэнди Петерсон побежала по ступенькам ризничной лестницы вверх к алтарю. Она дышала прерывисто, как загнанная лошадь, а раненая пятка начала кровоточить. У алтаря она подскочила к стоящим там двум спецназовцам и грубо потребовала:— Дайте мне фугасную гранату!
Один из спецназовцев даже вздрогнул от неожиданности и протянул ей довольно увесистый черный баллончик. Петерсон немного отодвинулась и посмотрела направо. От лестницы до лежащих под скамьями заложников было футов тридцать. А налево, до бронзовой плиты, выщербленной пулями, — всего пять футов.
«Сколько же она весит? — прикинула Уэнди. — В какую сторону откидывается? А где у нее ручка?» Она опять повернулась к алтарному помосту и спросила спецназовцев:
— Что с заложниками?
— Ничем не можем им помочь, — ответил один из бойцов. — Когда удастся улучить момент, им надо бежать сломя голову. Мы здесь торчим на случай, если их, не дай Бог, ранят… Но они вроде и не собираются давать тягу. Да и мы вскоре уйдем — что ж болтаться без толку. — Он откашлялся и продолжил: — Уже пять пятьдесят семь. А если бомбы взорвутся раньше трех минут седьмого?
Уэнди показала на бронзовую плиту и спросила:
— А каковы мои шансы, если попытаться добежать до нее?
Спецназовец посмотрел на закапанные кровью ступеньки лестницы и машинально дотронулся до своего уха, оцарапанного пулей, пущенной с хоров, — до них было больше сотни ярдов, к тому же алтарный помост освещался довольно слабо. Подумав, он ответил:
— Ваши шансы просто добежать до плиты вообще-то неплохие: пятьдесят на пятьдесят. А вот открыть плиту, бросить туда гранату, подождать секунды две-три, пока она взорвется, а затем быстренько убраться оттуда, здесь шансов не то что нет вообще, а даже, я бы сказал, гораздо меньше нуля.
— А если прорезать дыру прямо здесь?
— Неужели вы думаете, что мы не пробовали? — Он пошарил ногой по заляпанному кровью полу. — Вырезайте, если хотите, вот здесь.
Она мотнула головой и заметила:
— Я тут похожу немного — ведь никогда заранее не знаешь, что может произойти.
— Зато я знаю, что должно произойти, лейтенант. И здесь как раз не то место, где можно болтаться, когда это случится.
В этот момент в бронзовую плиту ударили две пули и рикошетом отлетели в сторону часовни Богоматери. Еще одна пуля угодила в потолок с лепниной на высоте десятого этажа. Петерсон и оба спецназовца, прячась от осыпающихся гипсовых осколков, посмотрели на темное пространство наверху. Спустя секунду-другую около них упал один из висевших кардинальских головных уборов. Спецназовец поднял его и принялся разглядывать красную бахрому. С хоров раздался голос Лири:
— Получай в подарок кардинальскую шляпу. Я прострелил ее на лету, да еще в кромешной темноте. Боже! Как же здорово я стреляю! Всаживаю без промаха!
— А знаете, он прав, — заметил спецназовец, отбрасывая головной убор в сторону.
— Поговорю с заложниками, — решила Петерсон. — А вы можете отправляться.
Один из спецназовцев стал спускаться вниз, к воротам ризницы. Другой полез вверх, к Петерсон.
— Лейтенант, — проговорил он, глядя на грязную, пропитанную кровью повязку, намотанную на ее голую ногу, — чтобы добраться до цоколя дома настоятеля, потребуются целых шестьдесят секунд…
— О'кей, знаю.
Спецназовец постоял, подумал, а потом повернулся и тоже направился вниз, к воротам в ризницу.
Петерсон присела на последнюю ступеньку и крикнула Бакстеру и Мелон:
— Что вы там делаете?
Морин крикнула в ответ:
— Уматывай отсюда, да поживее!
Тогда Петерсон закурила сигарету и спокойно сказала, так, будто часы вовсе и не отсчитывали секунды:
— Не волнуйтесь, все в норме… у нас еще есть время.
* * *
Лири периодически постреливал поверх балюстрад на всех четырех трифориях, не забывая всякий раз менять позицию. Выстрелил он и в статую святого Патрика, откатился вбок, заметил трепещущий огонек свечи, пальнул в него и посмотрел, как свеча разлетается. Затем полез через скамьи по диагонали, остановился и выпустил две пули в синее кобальтовое окно, возвышающееся над восточной стеной вестибюля. Из разбитого окна забрезжил чуть голубоватый свет утренней зари.Усевшись на выщербленной пулями скамейке рядом с органными трубами, он принялся осматривать помост алтаря — лестницы, бронзовую плиту и скамьи для священнослужителей. Затем несколько раз согнул и разогнул раненую шрапнелью руку и потер поврежденную крупной дробью щеку. По меньшей мере, пара ребер у него оказались сломанными — там, где пули пробили бронежилет.
Меган в это время изредка постреливала в двери башен, чередуя автоматические очереди через равные промежутки времени. Сейчас она стояла в проходе между скамьями, на несколько футов ниже Лири, и держала под наблюдением двери справа и слева далеко внизу под хорами. Руки и ноги у нее кровоточили от шрапнельных и дробовых ран, а правое плечо онемело после прямого попадания пули. Внезапно она ощутила головокружение и тошноту и прислонилась к скамье. Немного постояв так, она выпрямилась и сказала Лири:
— А они даже и не пытаются бежать.
— Надоело мне все, — ответил тот.
Меган рассмеялась и заметила:
— А я собираюсь поджечь вон те скамьи и выкурить оттуда эту чертову парочку. А ты потом пригвозди их.
— Да через шесть минут полсобора рухнет на них, — ответил Лири, — или же я их всех перестреляю, если они полезут напролом. Не порть мне игру, наберись терпения.
Она встала в проходе на колени и, подняв свою автоматическую винтовку, спросила:
— А что, если полицейские уже добрались до мин?
Лири посмотрел на алтарный помост и ответил:
— Сомневаюсь, чтобы они одолели Хики… Я, в любом случае, делаю то, что мне приказали, — стерегу ту плиту и не даю этой сладкой парочке смыться.
Рассматривая внизу скамьи для священнослужителей, Меган закричала:
— Хочу увидеть ее мертвой, прежде чем сдохну сама! Я выкурю их из-под скамеек. А ты пришей их. Ну как? Приготовились?
Силуэт Меган четко вырисовывался в свете горящих внизу свечей и факелов. Лири пристально посмотрел на нее и спокойным, размеренным голосом произнес:
— Все уже умерли, Меган, кроме Хики, и еще, думаю, Мелон и Бакстера. Но и они тоже умрут при взрыве. Так что остались только ты да я.
Меган резко повернулась кругом и стала пристально вглядываться в темень, откуда доносился его голос. А он между тем продолжал:
— Ты же понимаешь, что я профессионал, а это значит, что я делаю только то, что мне приказали, — не более и не менее, а Флинн велел особо позаботиться о тебе и Хики.
Меган мотнула головой и попросила:
— Джек… только не обо мне… — Она засмеялась. — Разумеется, я не хочу, чтобы меня захватили… Брайен знал, что… Он обо мне позаботился. Тогда давай! Да не волынь, побыстрее!
Лири поднял пистолет, тщательно прицелился в темноту и выпустил одну за другой две пули прямо ей в голову. Меган, как подкошенная, грохнулась на спину и покатилась вниз по наклонному проходу, к тому месту, где лежал убитый ею десятью минутами раньше гвардейский сержант.
* * *
Прислонившись спиной к стене, Бурк стоял, не чувствуя ног, у дверей в башню и держал на изгибе локтя короткий и толстый гранатомет. Брезжащий свет из разбитых окон раздражал его, и он прикрыл глаза и затаил дыхание. Находящиеся в башенном помещении спецназовцы молча смотрели на него. Бурк внимательно слушал, как вдалеке разговаривали мужчина и женщина, а потом раздались два пистолетных выстрела. Он юркнул в дверной проем и стремительно кинулся в боковой проход вдоль стены и там распластался на пологом спуске примерно на середине пути до хоров. Издалека, от органных труб послышалось чье-то тяжелое дыхание, затем оно прекратилось, и раздался мужской голос:— Эй, послушай. Я знаю, что ты здесь.
Бурк затаился, а человек продолжал:
— Я вижу в темноте, чую то, что тебе не учуять. Я слышу все. Считай, что ты покойник.
Бурк понял: боевик провоцирует его, чтобы он выстрелил с перепугу, и делает это довольно умело. Чувствуется мастер своего дела. Даже в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах он не теряет хладнокровия.
Перевернувшись на спину, Бурк приподнял голову и посмотрел поверх перил на огромный зал собора. С потолка рядом с хорами свисал и слегка покачивался кабель люстры — видимо, его спускали лебедкой с чердака. Люстра поравнялась с хорами, и Бурк заметил сидящего на ней гвардейца с винтовкой в руках. Бурк подумал, что это похоже на наживку на крючке у рыболова. Жизнь у человека только одна, а Бурку хотелось жить. Все мускулы у него напряглись.
Лири выстрелил — тело на люстре судорожно дернулось.
В тот же миг Бурк вскочил, направив гранатомет на звук выстрела, и выпустил сразу весь заряд из дюжины гранат. Рой огненных стрел с жужжанием разлетелся веером по тихому залу. Раздался крик боли и грохнул винтовочный выстрел, но Бурк уголком глаза уловил вспышку и успел камнем упасть на пол. Он почувствовал, как сильный удар саданул его в спину по бронекуртке. Его отбросило головой к стене, на мгновение он потерял ориентировку и растянулся в проходе. Со стороны скамеек прозвучал второй выстрел, пуля просвистела всего в каком-то дюйме над головой.
Бурк лежал не шевелясь, чувствуя, как из центральной части позвоночника начинает растекаться по рукам и ногам острая боль. Поблизости просвистели еще несколько пуль, одна с визгом впилась в деревянную дверь. Он попытался отползти, но не мог сдвинуться с места. Хотел достать пистолет из кобуры, но рука дергалась и не слушалась.
Теперь пули стали опять приближаться к нему, одна даже слегка оцарапала руку. Лоб кровоточил от удара в стену. В висках стучала кровь, боль спазмами дергалась в глазах и затылке. Он чувствовал, что теряет сознание, но четко слышал, как террорист перезаряжает ружье. Затем раздался его голос:
— Ну как ты там? Уже сдох или только собираешься?
Лири поднял винтовку, но внезапная острая боль в правой ноге вынудила его опустить ее. Он сел посреди главного прохода на пол, закатал штанину и нащупал повыше голени рану, куда вошла стрела разрывной гранаты. Позади, на икре ноги, он нащупал большую выходную рану, из которой торчал крупный осколок раздробленной кости.
— Сволочь… сволочь проклятая…
Привстав на колени, Лири выпустил весь магазин винтовки по дверям и боковым проходам, затем сорвал с лица резиновую маску и приготовился надеть противогаз. Сняв с себя длинный комбинезон, он замотал в него снайперскую винтовку и пополз вниз по главному проходу, туда, где лежала Меган. Он вложил в ее еще теплые руки свою винтовку и достал из-под скамьи в первом ряду другую. Держась за край скамьи, он поднялся и, растянувшись на ней, громко позвал:
— Мартин! Где ты там?
Кругом царила тишина, но вдруг из комнаты для спевок хора раздался голос:
— Я здесь, Джек. Ты один?
— Один-одинешенек.
— Крикни полицейским, что сдаешься.
— О'кей. Давай выходи, но только один.
Мартин бодрым шагом вышел на хоры; включил карманный фонарик и стал пробираться по темному главному проходу. Перешагнув через труп Меган, он приблизился к Лири:
— Хэлло, Джек! — Мартин присел на краешек скамьи и громко сказал: — Он здесь, берите его. Он парень вообще-то неплохой. — Взяв у Лири винтовку и пистолет, добавил: — К тому же безоружен.
Из обеих башен на хоры боязливо потянулись спецназовцы. Мартин крикнул им:
— Здесь все в порядке, этот человек — мой агент. — А повернувшись к Лири, с раздражением заметил: — Немного рановато ты вышел из игры, не так ли, Джек?
— Меня здорово зацепило, — ответил тот сквозь стиснутые зубы.
— Неужели? А выглядишь ты неплохо.
Лири выругался и пояснил:
— Меган Фитцджеральд стала создавать мне проблемы, поэтому я при удобном случае прикончил ее. А потом кто-то забрался сюда и всадил мне в голень стрелу из осколочной гранаты. Что на это скажешь?
— Да, положение препоганое, но здесь, на хорах, я не вижу никого. Тебе надо набраться терпения и ждать.
— Кончай подшучивать.
Мартин посветил фонариком на рану Лири и подумал, что он, Лири, как и большинство наемных убийц, не выносит боли.
— Да, зацепило тебя прилично. — Он нагнулся и дотронулся пальцами до раны. Лири завопил от боли:
— Потише!.. Боже… больно… будто стальная стрела все еще сидит в ноге.
— Кто ее знает, может, и сидит. — Мартин посмотрел вниз на алтарный помост. — А что там с Мелон и Бакстером?
Из боковых проходов хоров раздался крик какого-то полицейского:
— Встать!
Лири положил руки на спинку передней скамьи и встал, сказав Мартину:
— Они прячутся под лавками на алтарном помосте…
На хорах зажегся свет, высветив поваленные и разбитые скамьи, выщербленные пулями стены, обгоревшие ящички и шкафчики и покореженные ступеньки в проходах. На медных органных трубах ярко сверкали следы от пуль, а над ними светилось уцелевшее розовое стекло окна. Лири огляделся вокруг и присвистнул:
— Похоже, что я вышел сухим из воды, — заметил он и улыбнулся.
Мартин нетерпеливо махнул рукой:
— Что все-таки с Мелон и Бакстером? Убиты или живы?
Полицейские, переступая через лежащие в проходах трупы, осторожно продвигались к скамьям, держа наготове винтовки и пистолеты.
Лири машинально заложил руки за голову и в такой позе продолжал говорить с Мартином:
— Флинн велел мне не убивать Морин, поэтому я не стрелял и в Бакстера под скамейки, чтобы случайно не зацепить ее…
— Флинн? Да ведь ты работаешь на меня, Джек.
Лири пошел вслед за Мартином, прихрамывая на ходу.
— То он приказывает, то ты… Я делаю только то, что мне говорят и за что мне платят…
— Но деньги, которые Флинн давал тебе, он получал от меня, Джек.
Лири тупо уставился на Мартина:
— Флинн никогда не обманывал меня. Он сказал, что хоры должны стать адом, и я устроил ад. А ты сказал, что хоры желательно сделать адом, каким образом — неизвестно, но без особого риска.
Мартин раздраженно огрызнулся:
— Что касается меня, то здесь ты не выполнил условия контракта. Я вынужден буду пересмотреть оплату при окончательном расчете.
— Попался, подонок. — Два спецназовца выскочили в проход и, заломив Лири руки за спину, надели на них наручники. Они грубо свалили его на пол, и он завопил от боли в ноге. Потом они повернули его голову лицом к Мартину и принялись обыскивать, приговаривая:
— Если они добрались до Хики в подполе, то добрались и до мин. Если же его еще не поймали, то будешь здесь лежать и дожидаться взрыва.
Мартин заметил, что к ним направляется Бурк, спецназовцы поддерживали его с обеих сторон. Откашлявшись, Мартин сказал Лири:
— Ладно, Джек, хватит трепаться…
Лири почему-то обиделся:
— Боже мой, Мартин, это как после секса: я верчу башкой и ищу тебя, а ты стоишь и талдычишь: пока хватит, пока хватит.
— Заткнись, зараза!
Двое спецназовцев поставили Лири на ноги, а он забормотал:
— Это нога… не пойму, что с ней… жжет что-то…
Мартин хранил молчание, и Лири крикнул, обращаясь к нему:
— Что ты наделал?.. Черт побери! Ох… не надо…
Мартин лишь подмигнул ему и пошел прочь. Один из спецназовцев поднял мегафон и громко произнес на весь собор:
— Полиция овладела хорами! Все здесь зачищено! Мистер Бакстер и мисс Мелон, вылезайте и бегите! Бегите в ту сторону.
* * *
Бакстер поднял голову и, посмотрев на Мелон, спросил:— Это не Лири кричит?
Она натянуто улыбнулась, прислушалась к голосу из мегафона, повторяющему призыв, и неуверенно сказала:
— Не знаю…
Она повернулась лицом к Бакстеру, и они еще теснее прижались друг к другу.
Уэнди Петерсон пристально осмотрела алтарь и хоры. Свет на них горел ярко, она увидела полицейских, пробирающихся между скамейками. Даже не глядя на часы, она знала, что в ее распоряжении осталось не более трех минут, а может и меньше, если взрыватель бомбы установлен на минуту-другую раньше, а она не помнила случая, чтобы взрыватель устанавливался на более позднее время, чем контрольное.
Быстро подбежав к бронзовой плите, Уэнди на ходу вытащила из фугасной гранаты предохранительную чеку и крикнула в сторону хоров:
— Бегите! Бегите оттуда!
Наклонившись над тяжелой бронзовой плитой, она подняла ее одной рукой.
Морин вылезла из-под скамьи, посмотрела сперва на Уэнди Петерсон, а затем на ярко освещенные хоры. Позади нее поднялся Бакстер. В мегафон орал полицейский:
— Бегите! Бегите в ту сторону!
Они припустили прочь, но Морин вдруг резко свернула и кинулась вверх, к лестнице на кафедру. Там, схватив Флинна за руку, она потащила его вниз по лестнице. Бакстер взял ее за руку. Она повернулась к нему и произнесла:
— Он жив. Ну, пожалуйста…
Бакстер, поколебавшись немного, взвалил Флинна себе на плечо, и они побежали к ограде алтаря.
Уэнди Петерсон молча смотрела на них, пока они не подбежали к месту в главном проходе, где, как она рассчитывала, будет безопасно, если от разорвавшейся гранаты сдетонирует бомба. Выдернув чеку, она отчаянным броском метнула гранату в отверстие, словно давая понять: какого черта… вот вам, держите. Она мгновенно захлопнула плиту и отскочила в сторону на несколько футов, заткнув уши пальцами.
Граната с грохотом взорвалась, сорвав с петель бронзовую плиту и подбросив ее высоко вверх. По всему собору прокатилась взрывная волна, под ногами ходуном заходил пол алтарного помоста. Казалось, все застыло в тревожном ожидании второго, более страшного взрыва, но ничего не произошло, только в ушах Уэнди не прекращался звон. Сквозь поднятую пыль и дым она подбежала к люку и кубарем скатилась по лестнице вниз.
* * *
Бурк медленно подходил к Мартину, когда по хорам прокатилась взрывная волна. Мартин начал разговор первым:— Лейтенант Бурк, какая неожиданность. Я думал, что ты должен быть… скажем так: где-то в другом месте. Выглядишь ты ужасно, да и идешь как-то по-чудному. А где твоя обувь? — Мартин взглянул на часы. — Осталось меньше двух минут. Отсюда будет все хорошо видно. А нет ли у тебя для такого случая видеокамеры? Подобного зрелища больше не увидеть. — Он посмотрел поверх плеча Бурка на алтарный помост. — Взгляни на эти произведения искусства из металла и мрамора. Они просто великолепны, а через две минуты будут выглядеть точь-в-точь как Ковентри после бомбежки. — Он отогнул лацкан пальто и показал Бурку зеленую гвоздику. — Видишь? Я храню свою. А где твоя? — И, посмотрев еще раз на алтарный помост, озабоченно продолжал: — Что там затевает эта сумасшедшая баба? Обернись, Бурк. Такое пропускать никак нельзя.
Мартин стремительно пробежал мимо Бурка и подскочил к перилам. Он увидел, как внизу идут Бакстер и Морин в сопровождении майора Коула и четырех гвардейцев. За ними двое гвардейцев несли на носилках Брайена Флинна.
— Губернатор Доул теперь не нарадуется на своих ребят, а мэр Клайн из-за тебя, Бурк, просто взбеленится. — Он крикнул вниз: — Гарри, старина! Поднимайся сюда. — Мартин помахал рукой. — Вы оба проделали все просто великолепно. — Мартин повернулся и посмотрел на Лири, которого волокли, почти без сознания, к залу для спевок хора. Проводив его взглядом, он сказал Бурку: — Баллистическая экспертиза установит, что из винтовки, которую я забрал у него, не вылетела ни одна пуля, убившая кого-либо. Да, он прикончил ту молодую женщину-снайпера, но он сделал это — как бы сказать? — в порядке наказания… Такой его поступок оправдан. Если его отдадут под суд, то сразу отпустят. — Мартин обернулся и бросил через плечо: — Пока, Джек. Я навещу тебя позднее в госпитале. — И крикнул командиру взвода спецназа: — Полегче с этим человеком, он работает на меня. — Лири занесли в зал спевок, и Мартин снова повернулся к Бурку: — Ваши люди настроены препогано. Теперь поползут всякие россказни да слухи, так ведь, Бурк? Ты меня слушаешь? Бурк… — Мартин взглянул на часы, потом на алтарный помост и сменил тему: — Ваша проблема заключается в том, что ваши люди не подчиняются дисциплине ведения огня. Сначала стреляют, а спрашивают потом — такая у них традиция. Поэтому отца Мёрфи и сняли мертвым с винтовой лестницы в колокольной башне. О, ты этого не знал, Бурк?