Денис Кащеев. Первый курс

   Три стола – преподавательский, кураторский и один из курсантских – были накрыты красными атласными скатертями и плотно заставлены всевозможными блюдами. На шести других кроме белых накрахмаленных салфеток и аккуратных металлических табличек с номерами, ничего не было.
   Взяв в руки пластиковый поднос, Иван встал в конец небольшой очереди, выстроившейся перед прилавком у стены, куда по пологому желобку одна за другой скользили закрытые прозрачными крышечками тарелки, наполненные чем-то, напоминающим по виду плов. Курсанты брали себе по одной, после чего направлялись к следующему прилавку, где, отстояв еще одну короткую очередь, получали стакан с напитком и столовые приборы.
   Проделав все эти нехитрые действия, Голицын обернулся лицом к залу. Его товарищи уже заняли свои места. Причем двое – Глеб и Пашка – сидели за привилегированным красным столом. Иван вздохнул: ему сегодня такое не светило.
   Места за ужином – за исключением, разумеется, преподавательских и кураторских – распределялись согласно указаниям большого табло на стене. Атласная скатерть и изысканные блюда полагались шестерым курсантам, имевшим в своем активе наибольшее количество призовых баллов. По этому показателю Соколов и Хохлов сегодня были в лидерах – и не только в российской делегации, но и во всей Школе. Также, согласно табло, в почетную шестерку по итогам первого учебного дня попали два китайца, американка и японец.
   Найдя на табло свою фамилию – в самом конце списка – Иван обреченно поплелся к дальнему столику, где уже сидели два других неудачника, судя по нашивкам – американец и европеец.
   – Ну, типа, гуд ивнинг, – буркнул он, ставя поднос на стол. Английский он знал не то, чтобы хорошо, но кое-как объясниться бы смог, да вот только разговаривать ему сейчас совершенно не хотелось.
   Сидящие за столом курсанты молча кивнули и вновь уткнули глаза в свои тарелки – судя по всему, они сегодня тоже были не в настроении болтать. К еде, впрочем, тоже пока никто не приступал.
   Постепенно ресторанный зал заполнялся. Не прошло и минуты, как за их столик подсел насупленный японец, а следом за ним – угрюмый индус, с такой силой швырнувший свой поднос, что едва не снес им тарелку представителя Страны Восходящего Солнца. Потомок самураев стрельнул в его сторону бешеным взглядом, но ничего не сказал.
   Последнее место – справа от Ивана – долго оставалось свободным, но когда Голицын уже было решил, что на него сегодня так никто и не явится, на стол опустился еще один поднос.
   – Привет лузерам! – звонкий голосок говорил по-английски.
   Индус неразборчиво выругался, японец резко выпрямил спину, словно проглотил вдруг ручку от швабры, европеец с американцем вспыхнули. Один лишь Иван прореагировал спокойно – сосредоточившись на переводе смысла услышанного, он просто не успел воспринять это как обиду.
   Голицын обернулся: рядом с ним стояла девушка-австралийка, одна из тех, на кого он обратил внимание вчера в зале. Ее светлые, слегка вьющиеся волосы были собраны сзади в пышный хвост, в чуть прищуренных зеленых глазах горели озорные огоньки, на тонких губах играла улыбка.
   – Да ладно вам! – девушка, похоже, наслаждалась произведенным впечатлением. – Сегодня мы, завтра – другие, – она грациозно скользнула за стол. – Семестр же только начался – баллов на всех хватит!
   – Ну-ну… – хмыкнул американец.
   – Меня зовут Эмма Маклеуд, – продолжила австралийка прежде, чем Иван успел составить в уме какую-нибудь ответную фразу. – Я из Мельбурна. А вы кто, товарищи по несчастью?
   – А тебе-то что? – буркнул его сосед-европеец.
   Но тут уже нашелся Иван.
   – Я – Иван Голицын! – выпалил он. – Из Москвы.
   – Очень приятно, Иван! – Эмма протянула руку так, что Голицыну ничего больше не оставалось, как только пожать ее.
   – Мицуо Танака, Нагасаки, – выдохнул сквозь плотно сжатые губы японец и также удостоился рукопожатия.
   Индус оказался Сурендранатхом Наороджи – впрочем, Иван не был уверен, что правильно расслышал имя, и уж тем более не надеялся его запомнить или повторить, американец – Джеймсом Грантом, представившийся последним европеец – немцем Куртом Фрицем.
   – Не стоит унывать! – заявила австралийка, когда их знакомство, наконец, состоялось. – Первый день – совсем не показательный. И потом, главное ведь не то, кто сидит там сегодня, – она кивнула в сторону привилегированного стола. – Главное – кто там окажется в последний вечер семестра. Так почему бы это не быть нам с вами?
   – Так ведь теперь у этих ребят фора! – вкрадчивым голосом, каким обычно разговаривают с безнадежно больными, заметил Джеймс Грант.
   – Фора?! Какие-то жалкие десять-двадцать баллов ты называешь форой?!
   – Жалкие они или нет, но у них они есть, а у нас – шиш! – бросил американец.
   – Будут и у нас! – в голосе Эммы звучала непоколебимая уверенность. – Я вот считаю…
   Однако узнать, что именно считает австралийка, Ивану так и не удалось, потому что как раз в этот момент огромные двери зала широко распахнулись и на пороге появился нард Шидд во главе колонны из Преподавателей Школы и кураторов национальных делегаций. Взоры всех присутствующих немедленно обратились на вошедших, и даже Эмма сочла за благо на время прикусить свой бойкий язычок.
   Чинно проследовав через зал, руководство разместилось за предназначенными для них столами – все, кроме Начальника Школы, оставшегося стоять лицом к залу. Похоже было, что нард Шидд вновь собирается держать речь.
   – Курсанты! – Догадка Ивана на этот счет благополучно подтвердилась. – От имени Школы поздравляю вас с завершением вашего первого учебного дня! – торжественно провозгласил альгерд. – Первого, а потому, наверное, самого трудного. Давайте все вместе поприветствуем тех из вас, кто успешнее всех сумел эти трудности преодолеть. Лучших из вас на сегодня, – широким жестом он указал на привилегированный стол. – Это курсанты Глеб Соколов, Павел Хохлов, Чан Бяо, Джулия Куин, Чжу Пэн и Исао Накатани!
   Преподаватели Школы поднялись из-за стола. Их примеру немедленно последовали кураторы, а затем и курсанты. Сразу в нескольких местах раздались неуверенные хлопки, но, не получив поддержки со стороны руководства, быстро сошли на нет.
   – Прошу садиться! – проговорил нард Шидд.
   Курсанты задвигали стульями.
   – Хорошо приветствие! – вполголоса проговорила Эмма Маклеуд. – Больше на поминовение погибших смахивает…
   Эта же мысль пришла в голову и Ивану. Впрочем, что тут скажешь – инопланетная традиция!
   – Прошу приступить к ужину! – в последний раз за этот вечер разнесся по залу голос Начальника Школы.
   Второго приглашения никому не потребовалось. Особенно усердно орудовал вилками стол, за которым сидел Иван – как отстающим, после еды им еще предстояло наводить порядок в ресторанном зале.
 
   – Ну что же, подведем первые итоги, – произнес кавторанг Гайдуков, когда последний из его подопечных – им, разумеется, был Иван, вынужденный исполнять обязанности дежурного по ресторанному залу – вошел в его номер. – Должен сказать, что для первого дня неплохо. Совсем неплохо. Сразу у двоих – лидерство в личном зачете. Поздравляю, товарищи курсанты! – Он подошел к Глебу и Пашке и пожал им руки.
   – Служим России! – отозвались те.
   – Теперь о вещах несколько менее приятных, – проговорил, резко помрачнев, куратор. – В неофициальном командном зачете мы лишь третьи…
   – Прошу прощения, товарищ начальник курса… – поднял руку Меньшиков.
   – Од-сун, – резко поправил его Гайдуков.
   – Что? – не понял Сергей.
   – Од-сун. Альгерское военное звание. Вы что, не слышали, что вчера говорил начальник Школы, курсант Меньшиков?
   – Я… Это… – замялся тот.
   – «Это»! – передразнил его кавторанг. – Кто из вас поможет товарищу? Да, Семак, – кивнул он в ответ на поднятую Генкой руку.
   – Начальник Школы сообщил, что вам присвоено звание од-сун, и распорядился использовать именно его при обращении к вам, – отчеканил выпускник суворовского училища.
   – Молодец, Семак, – похвалил кадета Гайдуков. – Так бы и отсыпал вам от щедрот с десяток призовых баллов – жаль, не имею права, – развел он руками и улыбнулся, давая понять, что шутит. – Вам ясно, курсант Соколов?
   – Так точно, тов… од-сун! – рявкнул Глеб.
   – Тогда задавайте свой вопрос, – дозволил кавторанг.
   – Т… Од-сун, что за командный зачет? И почему неофициальный?
   – Отвечаю. Неофициальный – потому, что руководством Школы не поддерживается и не признается. Но это не мешает каждой делегации скрупулезно суммировать набранные их курсантами очки. Как на Олимпиаде: соревнуются, побеждают и награждаются отдельные спортсмены, но каждый день сообщается, у какой из стран больше золотых медалей. Это вопрос национального престижа. Почему, по-вашему, здесь у нас должно быть как-то иначе?
   Судя по всему, Глеб не нашелся, что ответить.
   – Так вот, – продолжал Гайдуков, – несмотря на ваше первое место, Соколов, общее число очков, набранных делегациями Китая и США, больше, чем у нас. Так не пойдет! – кавторанг внезапно резко повернулся к Ивану. – Я ясно выражаюсь, курсант Голицын?
   – Так точно, това… од-сун! – устало кивнул Иван.
   – Не слышу уверенности в голосе! – заявил Гайдуков. – И энтузиазма на лице! Нет, курсант Голицын, с таким настроем так вам и оставаться вечным дежурным по кухне!
   Послышалась пара вялых смешков.
   Потупившись, Иван промолчал.
   – Что, Голицын, воды в рот набрали? – продолжал наседать на него кавторанг. – Запомните – это, кстати, всех касается, – он повернулся к остальным. – Мое подразделение всегда лучшее! Так было и на Северном Флоте, и потом в контрразведке… Никаких исключений! И уж тем более не можем мы позволить опередить нас представителям потенциального противника – то бишь, я хотел сказать, стратегического партнера, – быстро поправился он, но Ивану сразу же подумалось, что оговорка допущена Гайдуковым намеренно. – Мы будем первыми в командном зачете – или вообще не имело смысла приезжать в эту Школу. Всем ясно?
   – Так точно! – послышалось со всех сторон.
   – Вам ясно, Голицын? – вновь повернулся к Ивану кавторанг.
   – Так точно! – тот постарался вложить в ответ весь доступный ему энтузиазм.
   – То-то же! – удовлетворенно заключил куратор. – Мы покажем им всем – и китайцам, и американцам, и пришельцам этим чертовым, – на что способны Россия и русские офицеры! Пусть пока лишь будущие офицеры… Ну и, совмещая приятное с полезным, получим приз по итогам семестра.
   – Только ведь это… Од-сун… Что касается приза… От Школы ж всего шесть человек полетят! – не удержался от замечания Пашка Хохлов.
   – Какие проблемы? По-моему, вас здесь у меня как раз шестеро, – невозмутимо отрезал кавторанг.

6

   Свои первые призовые баллы Иван заработал уже на следующий день – на первом уроке по пилотированию.
   Прежде чем приступить к занятиям, нард Орн, пожилой альгерд с мощным орлиным носом и пышной гривой серебристо-седых волос на голове, разбил курсантов на пары.
   – Стандартный экипаж универсального планетарного катера «Эльметаш» состоит из двух человек, – хрипло проговорил ив-марол военно-космических сил. – Командиром экипажа является первый пилот. В штатном режиме он непосредственно осуществляет пилотирование. Сфера ответственности второго пилота – навигационное оборудование и бортовое вооружение. Также он должен быть готов в случае необходимости подменить первого пилота и принять управление катером на себя. Соответственно, при утрате вторым пилотом боеспособности первый обязан взять на себя осуществление его функций. Таким образом, первый и второй пилоты полностью взаимозаменяемы, и выход одного из них из строя не является препятствием для выполнения боевой задачи, хотя, конечно, и может создать определенные трудности.
   Преподаватель окинул курсантов внимательным взглядом, словно пытаясь понять по сосредоточенным лицам, достаточно ли доходчиво он излагает, и продолжил:
   – Сейчас вы займете места на тренажерах, имитирующих кабину «Эльметаша». Кресло справа – для первого пилота, кресло слева – для второго. Как вы убедитесь, помимо взаимного расположения места экипажа ничем друг от друга не отличаются. Итак, прошу вас!
   В трех из четырех стен кабинета бесшумно раскрылись высокие раздвижные двери, и взору курсантов предстали тесные пилотские кабины – как если бы они вдруг заглянули из салона пассажирского самолета в гости к ведущим лайнер летчикам. Летчиков, правда, на месте не оказалось – лишь две высокие спинки пустых кресел, а за ними – экраны, шкалы приборов, какие-то лампочки, кнопочки, рычажки… От всего этого многообразия у Голицына сразу же пошла кругом голова. Он нерешительно оглянулся на Глеба, в паре с которым ему предстояло работать.
   – Ну что, пошли, что ли? – тоже как-то не слишком уверенно подтолкнул его в спину Соколов.
   Кивнув, Иван сделал несколько шагов вперед и, обогнув по узкому проходу левое кресло, занял место второго пилота. Через пару секунд на место справа сел его товарищ.
   Широкие гибкие ремни выползли из подлокотников и плотно обхватили туловище и ноги Голицына, накрепко припечатав их к креслу. Иван попробовал пошевелиться, и убедился, что в его власти остались только руки, шея и в какой-то мере – ступни ног.
   Тем временем двери сзади с тихим хлопком закрылись, и в правом нижнем углу приборной доски загорелся небольшой экран. С него на новоявленных пилотов смотрел нард Орн.
   – Ваш катер готов к взлету, – проговорил преподаватель, окинув быстрым взглядом кабину. Первый пилот, включите обзорные экраны. Для этого вам необходимо дотронуться пальцем до горизонтальной зеленой панельки прямо перед вами.
   Протянув руку, Глеб сделал то, что ему велел ив-марол, и тут же экраны перед их глазами ожили. На двух самых больших, расположенных прямо перед глазами курсантов, появилось изображение желто-красной пустыни, тут и там усеянной отвесными серо-коричневыми скалами. Несколько экранчиков поменьше демонстрировали примерно тот же вид, но в других ракурсах. На продолговатом экране под самым потолком синело ясное осеннее небо.
   – Это что, Марс, что ли? – выдохнул Иван.
   – Ага, Марс. Еще скажи – «Сникерс»! – хмыкнул Соколов. – Это наш родной штат Юта.
   – Давно породнились? – буркнул Голицын, пытаясь за сарказмом спрятать неловкость за очередную нелепую ошибку.
   – Отставить разговоры, курсанты! – прикрикнул с экрана нард Орн. – Первый пилот, запустить двигатели! Третья, четвертая и пятая кнопки в нижнем ряду напротив вашей левой руки. Обычно нажимаются одновременно указательным, средним и безымянным пальцами.
   Исполняя указание преподавателя, Глеб стукнул пальцами по кнопкам. Ничего не произошло. Нахмурившись, Соколов надавил на кнопки еще раз – сильнее.
   – Отставить, курсант! – вмешался немедленно нард Орн.
   Глеб поспешно отдернул руку.
   – Разве был приказ о двойном нажатии на кнопки? – задал вопрос преподаватель.
   – Никак нет, ив-марол!
   – Зачем тогда вы нажали второй раз, курсант?
   – После первого нажатия я не обнаружил никакого результата, ив-марол! – Соколов уже пришел в себя и отвечал четко и уверенно. Иван невольно позавидовал собранности товарища. – Я решил, что недостаточно сильно нажал на кнопку!
   – А какой результат вы ожидали получить, курсант? – поинтересовался преподаватель.
   – Ну… там, шум двигателя, к примеру.
   – Крейсерская скорость катера «Эльметаш» в атмосфере приближается к двадцати тысячам километров в час, – назидательно проговорил нард Орн. – Надежная звукоизоляция – необходимое условие нормальной работы пилотов. Вы не услышите шума ваших двигателей, курсант – если, конечно, специально не активируете внешние микрофоны. При этом, разумеется, вся необходимая вам информация имеется на приборной панели. Как только вы осуществили запуск двигателей, под вашим основным обзорным экраном зажглись три голубые лампочки. Видите их?
   – Так точно! – доложил Глеб.
   Теперь и Иван заметил три крохотных огонька, светящиеся на панели. Впрочем, он не был уверен, что их не было там до того, как Соколов дотронулся пальцами до тех пресловутых кнопок.
   – Повторное нажатие на кнопки запуска двигателей не причинит никакого вреда, – продолжал преподаватель. – Однако для такой сложной машины, как «Эльметаш», это скорее исключение, нежели правило. Другие ошибки при пилотировании куда менее безобидны. Учтите это на будущее, курсант.
   – Да, ив-марол! – пробормотал Глеб.
   – Теперь протяните вперед правую руку и возьмите из гнезда ручку управления полетом, – распорядился нард Орн.
   Сделав, как он велел, Соколов ухватился пальцами за короткую черную рукоять с маленькими кнопочками наверху, отдаленно напоминающую джойстик от электронной игровой приставки. И прежде, чем Иван успел подумать, как неудобно она расположена относительно пилота, ручка легко выскочила из своего гнезда, оставшись у Соколова в кулаке. Несколько секунд Глеб непонимающе смотрел на оторвавшуюся деталь, затем поднял глаза на преподавателя на экране.
   – Прошу прощения, ив-марол! Она, кажется, сломана! – пролепетал он.
   – Сломана? – удивился нард Орн. – С чего вы это взяли, курсант?
   Вместо ответа Соколов продемонстрировал ему оторванный джойстик.
   – И что? – на лице преподавателя мелькнула тень недоумения.
   – Э… Это так и должно быть, ив-марол?
   – У вас в руке ручка управления полетом, – нард Орн то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял причину удивления своего курсанта. – Возьмитесь за нее поудобнее, большой палец положите сверху на трекбол. – Из вершины рукояти действительно торчал небольшой шарик. – Готовы?
   – Так точно, ив-марол, – доложил, чуть помедлив, Глеб.
   – Основное направление движения катера определяется положением ручки управления. Вспомогательные маневры осуществляются путем манипулирования трекболом. Скорость регулируется кнопками, которые при правильном хвате должны оказаться у вас под указательным и средним пальцем. Верхняя – ускорение, нижняя – торможение. Постарайтесь не перепутать. Назначение остальных кнопок на данном этапе вам знать не нужно. Итак, первый пилот, попробуйте осуществить взлет. Для этого наклоните ручку управления немного на себя, одновременно слегка надавив указательным пальцем на верхнюю кнопку. Большой палец держите наготове, но трекбол пока не трогайте… А теперь – взлет! – скомандовал он.
   Упершись сосредоточенным взглядом на джойстик, Соколов немного наклонил его, и внезапно кабина резко вздрогнула. Доли секунды – и скалы на обзорном экране нырнули куда-то вниз, уступив место синеве неба.
   – Слишком быстро, – бесстрастно прокомментировал с экрана преподаватель. – Первый пилот, сбросьте скорость и выровняйте машину!
   Иван не понял, что именно сделал с катером Глеб, но в следующий момент кабина качнулась, и земля вновь вернулась на экраны – появившись откуда-то снизу и сбоку. Она стремительно приближалась.
   – Тормози! – крикнул товарищу Голицын.
   Но совет запоздал. Раздался оглушительный грохот, заставивший Ивана вжать голову в плечи, и экраны катера погасли – за исключением того, с которого на опростоволосившегося курсанта смотрел нард Орн.
   – Вы разбились, первый пилот, – невозмутимо, словно и не ожидал ничего другого, проговорил тот. – Слишком резкий взлет, затем недопустимо крутой разворот, к тому же вам не удалось удержать катер в горизонтальной плоскости. Надеюсь, в следующий раз у вас получится лучше. А теперь передайте управление второму пилоту.
   – Есть, ив-марол, – пробормотал Глеб, протягивая джойстик Ивану. Было заметно, что Соколов еще не отошел от пережитой аварии – пусть и виртуальной.
   – Отставить, первый пилот!
   Руки Голицына и Соколова замерла на полпути друг к другу.
   – У второго пилота имеется собственная ручка управления. Верните свою на место, и, как командир экипажа, дайте второму пилоту приказ принять управление на себя.
   – Да, ив-марол, – понял, наконец, что от него требуется, Глеб. – Второй пилот, примите на себя управление катером! – четко распорядился он.
   – Есть… командир! – судя по тому, что замечания не последовало, ответ Ивана был верный.
   Скосив глаза на изображение преподавателя, Голицын протянул руку к джойстику, как вдруг заметил, что его товарищ внезапно резко дернулся в своем кресле.
   – Экраны! – одними губами с нажимом произнес Соколов.
   – Так точно! – плавно изменив направление движения руки – словно это и было его первоначальным намерением – Иван подключил обзорные экраны. Судя по изображению пустыни на них, устроенная Глебом катастрофа никак не отразилась ни на катере, ни на окружающей местности. Левая рука Голицына метнулась к кнопкам стартера, но в миллиметре от них пальцы остановились. Насколько он помнил, в случае с Глебом на каждое действие требовалось указание преподавателя. Однако на этот раз нард Орн пока хранил молчание.
   – Разрешите запуск двигателей? – счел за благо запросить Иван, умышленно не акцентируя, обращается ли он к командиру экипажа или же к преподавателю.
   – Запуск двигателя и взлет разрешаю! – откликнулся нард Орн прежде, чем успел среагировать Соколов. Ивану показалось, что на лице преподавателя отразилось удовлетворение его, Голицына, действиями. Значит, вопрос был задан верно.
   – Есть, ив-марол!
   Воодушевившись, Иван щелкнул пальцами по кнопкам и взял в правую руку джойстик. Рукоять удобно лежала в кулаке. Уперев локоть себе в бедро, чтобы уменьшить предательскую дрожь, внезапно охватившую руку, Голицын немного накренил кулак и едва заметно тронул указательным пальцем кнопку ускорения.
   Кресло под ним дернулось – впрочем, не так сильно, как вышло в предыдущий раз у Глеба – и земля на экране сменилась небом.
   – Неплохо, второй пилот, – проговорил нард Орн. – Хотя и резковато на старте. Выравнивайте машину.
   Со всей возможной осторожностью Иван качнул кулак с джойстиком немного вперед. На обзорный экран тут же вернулась земля, но вела она себя спокойно, навстречу не кидалась, оставаясь где-то далеко внизу. Именно далеко – по самым грубым прикидкам, катер должен был находиться над землей на высоте не менее километра.
   Голицын коротко стрельнул глазами на приборную панель. Где-то здесь наверняка имелась шкала, отражающая параметры полета – высоту, скорость и – что там еще может быть важно для пилотирования? Но где искать эти данные, Голицын не знал, и поспешил вернуть взгляд на обзорный экран.
   – Неплохо, второй пилот, – повторил тем временем преподаватель. – Можете считать, что пять призовых баллов вы заработали. Если хотите добавить к ним еще столько же – осуществите разворот и попробуйте посадить катер – не обязательно в то же место, откуда взлетали, просто посадите его на поверхность. Как именно манипулировать с ручкой управления, я вам подсказывать не стану – вы сами должны почувствовать машину. Приступайте, курсант.
   Гм, легко сказать, приступайте. Как же его развернуть-то? Иван попробовал немного наклонить джойстик влево. Катер откликнулся незамедлительно – но не совсем так, как рассчитывал его неопытный пилот: направление движения машины действительно изменилось, но сам катер и не думал разворачиваться, несясь теперь полубоком. Хмыкнув, Голицын вернул машину на прежнюю траекторию и попробовал сделать такой же маневр, но в противоположную сторону – с аналогичным результатом.
   Иван нахмурился. Может, этот катер вообще не способен разворачиваться? Может быть, для того, чтобы вернуться, он должен двигаться задом? На крайний случай, можно будет попробовать и так, но пока что-то удерживало молодого пилота от этого хитрого маневра. Больно уж неестественно он бы выглядел. Вряд ли нард Орн имел в виду именно это, когда говорил, что ему следует почувствовать машину…
   Тем временем, рука, сжимавшая джойстик, начинала уже уставать от постоянного напряжения. Да еще этот большой палец, нелепо отогнутый кверху… Голицын бросил взгляд на свой сжимающий ручку управления кулак. Стоп! Большой палец служит для манипуляций с трекболом! Не иначе, секрет управления катером кроется именно здесь!
   Касаться шарика пальцем было страшно: пока все складывалось довольно гладко – долго ли испортить, но Иван поспешил отогнать эту мысль прочь. В конце концов, пять призовых баллов у него и так в кармане, их нард Орн уже не отберет. Глебу-то, вон, и того не досталось – а он ведь у нас не кто-нибудь – лидер в индивидуальном зачете! А раз на кону стоят еще пять, придется рискнуть.
   Поборов дрожь в руке, Голицын положил большой палец на трекбол и едва заметно шевельнул шарик. Катер послушно принялся заворачивать влево и чуть вниз. Вниз?! Вниз нам не надо! Иван поспешно подал шарик обратно, но второпях не рассчитал усилие, и машина устремилась в небеса. Но это уже было неважно. Теперь Голицын не сомневался, что справится с катером. Наверное, это и было то самое «чувство» машины, о котором говорил нард Орн.
   Выровняв полет, Иван заложил лихой вираж – аж самому понравилось – и лег на обратный курс. Откуда именно они взлетели, он понятия не имел, но ведь преподаватель сказал, что достаточно будет просто посадить катер на землю! Плавно отведя ручку управления от себя, Голицын направил машину к поверхности…