Страница:
Был еще, конечно, большой соблазн связаться с полковником или Хмурым, чтобы они порасспрашивали тех монахов, которые со мной возились, но… Во-первых, мне было элементарно стыдно перед людьми. После моего публичного разоблачения они были вправе думать обо мне любые страшные вещи, в частности то, что именно я и был причиной всех опасностей и смертей, выпавших на наш маршрут. А во-вторых, эта мысль могла бы у них закрепиться окончательно: ведь кто знает – не добавит ли моя просьба ребятам проблем? И что это за монастырь, тоже не совсем понятно…
Я вел себя как последний турист – ходил по кабакам и осматривал достопримечательности. Не пожалел эргов и купил даже билет в Эгейский Купол – кратер, покрытый стеклянным куполом, с земным давлением и насыщенностью кислорода. Там располагались дома руководящих членов Совета и несколько парковых зон, засаженных земными деревьями. Меня это немного отвлекло. Ощущения были давно забытыми, непривычными уже для меня… Но не скажу, что стопроцентно приятными: слишком много воспоминаний из прошлой жизни, которую я старательно забыл… Причем показалось, что воздух слегка пованивает хлоркой.
Потом я даже посетил космопорт «Лихоторо-два» (первый воздушный порт обслуживал самолеты и дирижабли). Впечатления особого не произвело. Разве что стартовая площадка с шаттлом, который принадлежал городу и иногда выполнял орбитальные рейсы. Сейчас, в преддверии Ракетного Сезона, на стартовой площадке копошились люди и драили различные металлические части до блеска.
Наверное, подсознательно я ждал, толкаясь в людных местах, что кто-то подойдет ко мне, кто-то о чем-то спросит… Да и людской поток перестал меня угнетать, а напротив – успокаивал…
Мне надо было раствориться, смешаться, слиться с городом… С этим проклятым виски, отдающим привкусом псины, равномерно взболтать свою боль, свой стыд, свои образы воспоминаний, свою ненависть и свою любовь – солдат не должен дергаться, он не должен быть слишком безразличным и успокоенным: свежесть мысли, уверенность в себе и сосредоточенное спокойствие… Созерцательная чуткость…
В перерывах между бессмысленной чисткой ствола и заливанием в себя пойла я буравил глазами монитор своего КПК, на котором висела трехмерная карта Олимпа. Я старался не думать о том, что могу не найти входа на эту чертову базу; я старался не думать о том, что, найдя этот вход, увижу рядом мертвое тело Ирины; я старался не думать… совсем не думать. И только алкоголь мог помочь мне в этом… Внезапно я до боли стиснул кулаки и крепко зажмурился, почувствовав, как напряглись челюсти… Прикусил фильтр сигареты… Раз… два… три… мысленная пощечина… выдох… Выравниваем дыхание… Наливаем стаканчик… Раз… два… три… Глоток. Вдох… И опять выдох…
И уж совсем лишним ощущением бьет меня по краю сознания, то есть по плечу… Да… Чье-то прикосновение.
Я вздрагиваю и хватаю самое дорогое, что есть у меня сейчас, – пластиковую ручку «Зевса»… Чувствую тепло чьей-то кожи… И дуло мгновенно упирается в человеческое лицо, поросшее щетиной, с черными провалами глаз, с нависающей на брови грязной банданой.
– Какого хрена, – произношу я заплетающимся языком, щелкая предохранителем. – Я только что из музея! Видать, забыл взять табличку «Не трогать!».
– Эй, – хрипло сказали губы затененного экраном игрового автомата лица… Довольно широкого и похожего чем-то на лепешку. – Ты так не делай!
Я уловил необычный певучий акцент. Руки он слегка приподнял… комбез охотничий… броник солидный…
– Ты Странный? – спросил он, слегка прищурясь в сторону черной дырки дула.
– Есть такой грех, – ухмыльнулся я. – А ты типа загадочный?
– Убери дуру, – попросил он, – разговор есть.
– Я мало слушаю, больше сам поговорить люблю, – сказал я, убирая пушку. – А с незнакомыми парнями болтать вообще боюсь – вдруг обманут? Я же доверчивый…
– Да, – кивнул он, и на его лице мелькнула силуэтом улыбка. – Кажись, ты тот.
– Тот, тот, – закивал я, отхлебывая из стакана и держа руку на кобуре.
– Я и думаю, – осклабился внезапный знакомец, опускаясь за стол, – кто тут в третий раз сидит и торцом своим торгует?
– А я думал, все уже забыли… – Я выдохнул ему в лицо табачный дым. – Да, я был одним из кандидатов в президенты Марса… Эх… Были времена…
Я с наслаждением затянулся сигаретой, вспоминая свое несуществующее прошлое…
– Короче, – театральный шепот выходил у него сипло, – говорят, что ты ждешь тут одного человека… Эверерта… кажись…
Я молчал и внимательно слушал, поражаясь сам себе: ведь я так ждал, что вокруг меня завертится какая-то канитель… Ждал и боялся этого… И вот сейчас, когда она стала вырисовываться, я поймал себя на мысли, что мне настолько плевать на все вокруг, что… Даже…
– Так вот… – продолжил парень, облизав засохшие губы.
– Постой! – вдруг выкрикнул кто-то за меня, словно чревовещатель из груди. – А ты не мог бы свалить отсюда, прямо сейчас? Пока я не прострелил твою башку: с детства у меня очень пытливый ум – так иногда нравится изучать чужие мозги… – Я начал распаляться под воздействием алкоголя. – Сижу себе, никого не трогаю… И тут на тебе!..
Я встал, опираясь о стол, положив руку на расстегнутую кобуру.
– Ты реально псих, – кивнул тот, казалось, даже удовлетворенно. – Таким мне тебя и обрисовали. Да и в Сети про тебя много пишут. Успокойся и сядь, пока на нас не начали пялиться все местные бездельники. Мы тебе не враги – наоборот, мы хотим тебе помочь.
Хмель ударил мне в голову, и я чуть не упал. Аккуратно опершись на спинку стула, сел.
– И кто это такие «мы»? – спросил я с подозрением.
– Мы – это РеФОМ, – сказал он, для солидности нахмурясь.
– Мне это ни о чем не говорит. – Я вновь налил себе виски.
– Правильно, – он несколько самодовольно ухмыльнулся. – У нас подпольная организация. Это Революционный фронт освобождения Марса!
Я присвистнул.
– Так вы террористы? – вздохнул я, хлебнув из стакана.
– Нас так называют паладины и эти жирнопузые уроды из Совета Четырех Городов. Мы хотим свободы для колоний, – ответил он не без пафоса.
– Кто же вас тут угнетает? – удивился я. – Вон идите в пустыню: места там навалом, создайте свой клан, построенный на гуманизме и свободе. Станьте примером для подражания – пусть все лопнут от зависти к вашим справедливым порядкам…
– Ты не понимаешь! – перебил он меня. – Дело в другом…
– Любопытно, – вставил я.
– Дело в том… – Он прервался, так как к нашему столику подошла пожилая официантка в грязном халате. Она принесла заказ моему нежданному собеседнику. Какой-то салат и колбу с синеватым напитком.
– Дело в том, – продолжил он, когда она ушла, – что наши цели посерьезнее будут, чем какие-то там сектантские кланы! Я так понял, что, если тебе всего не объяснить, ты ничего не поймешь…
– Скорее всего, – кивнул я.
– Элайя, наш лидер, сказала нам многое, она тоже землюк, как ты. Ты поймешь, должен понять… – Он заговорил быстро и немного сбивчиво. – Она давала книги, много книг у нее интересных… Фильмы там всякие, про все, ну… Как на Земле все было…
– История? – подсказал я.
– Да-да, история, – торопливо согласился он, – мать моя женщина! Я такого насмотрелся! Столько одуплил!..[17] Ты и не представляешь, в каком я был лоу лейвеле![18]
– А если короче? – не слишком вежливо попросил я.
– В общем, – продолжил он, – ты должен знать, что на Земле в какой-то момент всякие традиции и неправильные эти… направления развития в обществе… В общем, все пошло не так… За-ради небольшой кучки банкиров и промышленников мир стал хуже. Была вроде попытка с Америкой – ну начать заново, с чистого листа, развитие общества, но тоже не вышло: убили там президента нормального, потому что он деньги мешал зашибать всяким уродам. Слыхал, наверное, про это…
Я кивнул.
– Вот… И когда на Марсе возникла колония, людям было тяжело, они выживали… строили… Ну ты знаешь, что было. Все можно начать заново, по-нормальному, с чистого листа! И тут выясняется, что Земля, которая плюнула на колонистов, забыла про них, хочет сейчас все здесь прибрать к рукам – мол, дескать, все здесь возникли с Земли, так что будьте добреньки слушайтесь папочку! Все правительственные системы строятся по земному принципу, а не по марсианскому, свободному. Паладины начинают служить властям, их волю исполняют. И вот про это «Зеркало» нам многое выяснить удалось: это центр управления какой-то мудреной хренью, которая может всех заставить слушаться этих уродов, считающих себя хозяевами. У нас есть осведомители в Совете Лихоторо. Вот. А ты говоришь, идите в пустыню… Вообще мы многое про тебя в Сети читали, и твой пример заставил нас действовать активнее – ты смог противостоять в своих поисках превосходящим тебя силам…
Я не выдержал и сильно хлопнул по столу стаканом.
– Ну вот, раньше я думал, что один такой придурок на Марсе, – сказал я, вновь наливая себе, – а теперь оказывается, что целая тусовка!
– Ты выбирай слова-то, Странный, – насупился незнакомец.
– Да я стараюсь, – я сжал губы, – просто не всегда выходит. Мало того что я контуженный, так ведь еще и такой же романтик, просто потерпевший немного… И база мне эта на хрен не уперлась – я свою любимую женщину ищу, а на все эти глобальные замуты мне тьфу и растереть… Понимаешь? Как тебя звать-то?
– Санька Экскаватор, – кивнул он, протянув мне руку.
Я помедлил какое-то время, а потом ее пожал. Стиснул он мою ладонь крепко, как тисками. И правда его руки напоминали две экскаваторные стрелы с ковшами.
– Ходят слухи, – загадочно прищурившись произнес Санька Экскаватор, – что твою женщину из-за этого «Зеркала» и украли. Это правда?
– Правда, – чуть помедлив, ответил я. – Только ни я, ни она не в курсе, где этот чертов объект находится, понимаешь, Саня? Я вот и сижу тут, как идиот… – Я сжал кулаки. – Не знаю даже – она живая или нет?
– Зачем же ее воровать, если она не знает ничего? – подозрительно глянул на меня собеседник.
– Долго объяснять. – Я махнул рукой. – Она нужна была как заложник, и муж ее бывший в разведке на Земле работал, так что эти кретины решили, что она все знает…
– Ясно, – кивнул Санька.
– Ты откуда знаешь про Эверта? – спросил я.
– Бармен на нас работает – он и сказал, – ответил он.
– Я-то вам на хрена? – полюбопытствовал я, закурив. – Я не знаю ни фига, хоть лицо и заинтересованное.
– Так я чего и говорю. – Он придвинулся ко мне поближе. – Мы нанять тебя хотим: девайсов нормально отвалим…
– Подожди! – Я поднял руки. – Поставь-ка в музыкальном автомате какой-нибудь тяжеляк и возвращайся.
Я, порывшись в карманах, кинул ему алюминиевый жетон. Он, почти не вставая со стула, дотянулся своей ручищей до автомата и, промотав меню списка, бросил жетон в щель. Раздался щелчок, и заиграла песня группы «Автоматическая Подача», начинающаяся словами «Ядерный крест вбит у меня между глаз…» – местный старенький шлягер.
– Мы давно за Эвертом следили, – сказал Санька сквозь грохот музыки. – Мы поняли, что он на кого-то работает, и в Совете у него связи есть. На контакт он не шел. Уж чего мы ему не сулили… Он пригрозил даже как-то раз, что сольет нас паладинам, если не отвяжемся. Вот…
– А на кой он вам понадобился? – спросил я.
– Были сведения, что он пару раз встречался с неким Эмилем Хаимом. Он заместитель директора по туризму департамента Олимпа. Но, как выяснилось, на полставки числится и в Совете Четырех Городов у нас, в Лихоторо, консультантом в отделе безопасности.
– А выглядит он таким высоким кучерявым брюнетом, с большим носом? – У меня в голове сверкнула внезапная догадка.
– А ты откуда его знаешь? – Санька удивленно выпучил свои темные, как ночь, глаза из-под нависающей банданы, разрисованной черепами и давно не стиранной.
– Я-то его не знаю, но слыхал про него, – ответил я, удовлетворенный своим попаданием в цель.
– От кого это? – насторожился революционер.
– Долго объяснять, – махнул я рукой. – По слухам, какой-то похожий на него тип заказал захват нашей группы в Персеполисе…
– Да… – протянул Санька. – Он и правда уезжал в Персеполис около месяца назад.
– Так вернемся к Лидумсу, – кивнул я. – Известно, зачем они встречались с Хаимом?
– Нет, этого мы не знаем, но фишка в том, что после второй такой встречи Эверт как к кербу в анус канул. Понимаешь?
– Не совсем… – протянул я.
– Ну, сам смотри, – кивнул Санька, прихлебывая прямо из колбы. – Раз ты ждешь Лидумса, значит, он работает на тебя.
– Допустим, – скептически хмыкнул я.
– Дальше, – продолжил тот обстоятельно. – Эмиль Хаим занимается туризмом при департаменте Олимпа – зачем это, спрашивается, он шастает в Совет консультировать особистов из безопасности? Типа там у них постоянные экскурсии проводятся? Бред же это, вот! – Он торжествующе поднял вверх палец. – Значит, есть что-то на Горе, что им интересно? А про вашу группу, нашпигованную особистами, мы уже слышали. Маршрут-то у вас тоже к Олимпу. И самое главное…
– Что? – перебил я в легком нетерпении.
– Лидумс в прошлом своем был профессиональным картографом: работал в Геологическом управлении Департамента земледелия и сельского хозяйства при Совете. – Санька развел руками. – Это говорит нам о том, что он был каким-то боком примазан к картографии местности, где объект находится. Сомневаюсь, что у них с Хаимом общие родственники…
– Вполне может быть, что он просто работает на Хаима, совсем не факт, что как картограф, – возразил я.
– Оно, конечно, не факт. – Революционер покачал головой. – Я уж не спрашиваю про ваши с ним отношения. Но раз тебя кто-то хочет остановить, и остановить, как я понял, реально круто, значит, Лидумс тебе был нужен, а кому-то мешал. Раз мешал, значит, скорее всего, по поводу Горы… А то, что он картограф, – я не думаю, что это простое совпадение. Сечешь?
– Да, – сказал я, приподняв над мозгом туманную завесу алкоголя, – в словах твоих есть истина, пламенный борец марсианской революции…
– Я не понял: это что, наезд? – Санька нахмурился.
– Да не, – улыбнулся я благодушно. – Это признание твоих аналитических способностей. Я с тобой, пожалуй, согласен. Так что вы мне можете предложить?
– Тебе надо встретится с Элайей, – сказал он уже по-деловому. – Мы сейчас пытаемся найти, куда делся Лидумс, и скоро узнаем это – наши в Лихоторо любую дыру перетрясут…
– Серьезная у вас контора, – присвистнул я.
– А ты думал, – прищурился Санька. – Нас же паладины даже не трогают – Элайя им башляет, чтобы мы спокойно по улицам ходили. Так вот, – он прокашлялся, – у Лидумса наверняка есть карта объекта и его координаты, или же он просто знает их. Мы его находим, находим координаты и собираем группу. Бойцы у нас грамотные. Дело обоюдовыгодное: ты находишь свою женщину, а мы находим и уничтожаем объект, к тому же еще тебе заплатим нормально. Ну как?
Он выжидающе посмотрел на меня, а я не выдержал и долил в свой стакан остаток из бутылки.
– Давай так, – наконец сказал я. – Если вы найдете координаты или хотя бы примерное местоположение объекта, тогда я скажу «да». А пока мне с вами вязаться не резон, да и если паладины меня с вами засекут – тоже неприятностей не оберешься: я особистам сейчас совсем не нужен, значит, паладины могут и меня искать…
– Подумай, – пожал плечами Санька, – под нашей крышей тебе спокойнее будет.
– Что, вы мне партбилет выдадите? Или мандат революционный? – поинтересовался я.
– Наглый ты, а не Странный, – обиделся Санька. – Мы, считай, за тебя всю работу сделаем, людей тебе своих даем, снарягу можем подкинуть, координаты отроем, а ты тут еще…
– Санька, ты прости, если что, – махнул я устало рукой. – Просто весь этот долбаный маршрут… Все, кто мне пытался помочь, настолько же и вредили… И потом, не ясно – я-то вам зачем, если вы сами все можете?
– Боец ты, как тебя еще зовут, Пастух Глюков, опытный, – кивнул Санька. – Да и знаешь много по теме вопроса.
– Ни хрена я не знаю, от меня одни неприятности, – вздохнул я. – Ладно. Как вас найти, если что?
– Мы тебя сами найдем, – сказал он зловеще-загадочно.
– Постараюсь не спиться к тому моменту, – вяло махнул я и опрокинул стакан.
Санька молча поднялся, собираясь уходить.
– Сделай правильный выбор, – сказал он, опершись напоследок своими огромными ручищами о покачнувшийся столик.
– Хорошо, – кивнул я, затягиваясь сигаретой.
Когда Санька ушел, я через некоторое время расплатился и, нарочито покачиваясь, вышел из «Сделай Так» на прохладный предутренний, пахнущий ржавой пылью воздух. Я решил не возвращаться в отель. Глотнув из кислородной маски полной грудью, чтобы освежиться, прошел вдоль по улице Прометея до угла, огибая фонарные столбы и многочисленных разнообразных людей. Из-за привычки к одиночеству марсианских равнин мне трудновато давалась адаптация среди скопления народа. Какое-то странное щекочущее чувство возникало в груди, и начинало биться сердце, как у загнанного верблюда.
Крашеные пластиковые лавки и магазины напоминали лоскутное одеяло погонщиков верблюдов, мерцая мутными огоньками, будто сквозь бутылочное стекло пробивалось звездное ночное небо. Жужжали электроповозки, и скрипели телеги под стук по мостовой. Куда движутся все эти люди в такое время? Бессмысленный муравейник… Если бы я создавал партию, я назвал бы ее «Броуновское Движение Непротивления». В лицо дохнул порыв кисловато-ржавого теплого воздуха с тысячей незнакомых привкусов. Я черт знает где… Среди толпы каких-то полуразумных двуногих…
У перекрестка я заметил припаркованное такси в виде трицикла – почти как в Персеполисе.
– Угол Десятой улицы и проспекта Первопроходцев, – сказал я хмурому темнокожему водителю.
Тот какое-то время молчал, разглядывая запаянный в целлофан кусочек редкозема, что я протянул ему. Затем кивнул, и мы поехали. Замелькали редкие высаженные на улице чахлые деревца и фонарные столбы, выгнутые диковинными змеями, каменные арки частных двориков. В нос ударил аромат дизельных выхлопов и верблюжьего помета. Мы лавировали между тихоходными телегами, группами людей и пытались обгонять разнообразные машины. И один раз нам преградил дорогу запоздалый трамвай (да-да, настоящий трамвай!), на рельсах перед которым застряла телега с мешками, запряженная парой свиноконей, которые упирались, не желая сходить с места. Ждать пришлось минут десять, затем мы вновь поехали.
Наконец такси, взвизгнув, остановилось у тихого перекрестка. Я вылез: знакомая четырехэтажная серая коробка. Именно в ней на четвертом, последнем этаже была опустевшая квартира Лидумса.
Я решил в свете последней информации повнимательнее разглядеть комнату моего пропавшего связного. Поискать что-то про карты, что-то вроде каких-то подсказок. Каких? Я и сам толком не знал. Но в первый раз я мог что-то упустить.
Гулко отдавалась под моими ногами ржавая старая лестница в подъезде, пока я поднимался на четвертый этаж. Четырнадцатая квартира. Дверь, обитая крашеными железными листами. Вокруг тишина, прерываемая глухими голосами из-за соседних дверей, детским плачем и каким-то позвякиваньем.
Замок был простой, я это помнил. Достав из кармана универсальный электромагнитный ключ, купленный мною в первый же день приезда на рынке, я приложил его к панели замка и аккуратно провел несколько раз вверх и один раз вниз.
Раздался щелчок, довольно тихий, но мне показалось, что звуки за соседними дверями смолкли, словно все прислушались…
Показалось конечно же.
Я осторожно приоткрыл дверь, за которой меня обнял мрак прихожей. Света я решил не включать, чтоб никто не заметил моего вторжения.
В Лихоторо почти все ходили без шлемов, коммуникаторы и инфравидение встраивались в массивные очки, которые я таскал с собой без всякой надобности.
Я надел очки, включил инфрарежим и двинулся в ставший зеленым полумрак комнаты.
Лишь краем глаза уловил я разбросанные по полу вещи, сидящую на стуле фигуру человека, который блеснул в глазах оскаленными зубами и выпученными белками… И тут же сзади послышался легкий шорох, и я почувствовал сокрушительный удар по шее, взорвавший в моих глазах тысячи фейерверков боли. Затем все потемнело, и я рухнул на пол…
Глаз висел над пирамидальным каменным строением. Его радужную оболочку можно было в полной мере назвать именно радужной – так она переливалась спектральными оттенками.
Сверху приятно зияла пропасть голубого неба. Я подошел к пирамиде из огромных каменных кусков, задрал голову вверх и сказал:
– Привет! Как у вас тут?
Снизу послышалось электрическое гудение, и земля слегка завибрировала, словно по ней проезжала колонна грузовиков (хотя странно представить себе, как грузовики выстраиваются в колонну, чтоб подпереть верхнюю опору крыши храма).
– Вам назначено? – Глаз явно не мог говорить этих слов, но его зрачок скосился вниз, на меня.
– Вообще-то нет, – сказал я, прокашлявшись для смелости. – Но суть в том, что мне надо…
Глаз засверкал зрачком, словно неоновая реклама.
– Обед! – раздался из-под камней вибрирующий выкрик.
– Завтрак! – послышался высокий и зудящий голос уже ближе к глазу.
– Ужин, – пробасил откуда-то низкий гулкий бас.
– Да ну вас всех на фиг! – ответил я громко. – Вы сперва между собой договоритесь!
– Алеф! – пискнул кто-то.
– Беат! – гаркнул хриплый голос.
– Джимель! – гнусаво проговорил носик чайника.
– Далет! – скрипнуло колесо телеги…
– Все ясно, – кивнул я. – Вы – эгрегоры[19]…
– Сам ты демон! – ответил носик чайника.
– Я не демон, я по делу! – сказал я.
– Так сиди его и делай, – пробасил низкий гулкий голос.
– Я хочу понять истоки…
– Повернись-ка ты к востоку…
Я повиновался, и тут же за моей спиной возник нарастающий гул отодвигаемой каменной плиты.
– Вы из мяса и костей, нет у вас свободы всей.
– Мы же сами из частиц и не ведаем границ.
Я продолжал ждать, стоя спиной к пирамиде.
– Заходи и не стесняйся…
– Только ниже наклоняйся…
– Повернешься ты внутри…
– Но по счету: «раз, два, три»!
Я согнулся пополам и в такой вот нелепой позе стал пятиться назад.
На песок, в который упирался мой взгляд, упала тень, а по краям возникла толща гранитных блоков стены пирамиды.
Сзади послышался зудящий электрический гул и щелчки. Но лишь дождавшись, когда вокруг меня сгустится мрак, я сделал последние три шага, мысленно сосчитав до трех, и, выпрямившись во весь рост, развернулся.
То, что я увидел, ошарашило меня: в темноте, ударяясь и отталкиваясь от невидимых стен, скакал светящийся шар. Он-то и издавал эти щелчки и гудение. Он ослепительно сиял фиолетовым светом, оставляя за собой легкий фосфоресцирующий шлейф.
– И… если… потому что… – заговорил шар, и голос его то приближался, то удалялся, – а вот так, конечно же… ты – естественно… и когда… после, но сразу… Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Вдруг от этого его воя перед глазами моими стало светло как днем и начали мелькать какие-то пестрые сюжетные картинки, как во сне. Я зажмурился, но картинки не исчезли. Грудь мою сдавило так, что я почти не дышал, и на лбу у меня выступил холодный пот, а голова закружилась. Меня словно стиснуло невидимым прессом. Я почти физически ощущал, как мой мозг наполняется чем-то теплым, приятным, словно в пустой сосуд наливали какую-то жидкость… жидкость с информацией, образами и идеями…
От этой сдавленной переполненности я, покачнувшись, упал и под хохот фиолетового шара, гулко отражающийся от каменных граней, пополз к спасительному выходу…
Я открыл глаза и увидел темно-зеленый потолок со светящимися пятнышками ползающих тараканов. Шея ныла острой болью, но терпимо. Еще болела нижняя часть затылка. Я застонал и, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам, но, кроме сидящего на стуле трупа со свернутой шеей, в комнате никого не было. Да… труп… Мороз слегка по коже пробежал своими колкими мурашками – судя по шее мертвеца, ему нанесли такой же удар, как и мне, по шее. Меня же спас жесткий ворот комбеза со вшитой в него металлосинтетикой и то, что я успел слегка, на пару сантиметров, уклониться от удара. Иначе в комнате появилось бы два трупа с переломанными шеями. Вот к чему приводит так называемый «фирменный стиль» наемного убийцы – он мог бы меня просто прирезать или лучше пристрелить из пистолета с глушителем. Но ножом он мог попасть в бронепластину комбеза, а выстрел, даже с глушителем, при местной звукоизоляции…
Я вел себя как последний турист – ходил по кабакам и осматривал достопримечательности. Не пожалел эргов и купил даже билет в Эгейский Купол – кратер, покрытый стеклянным куполом, с земным давлением и насыщенностью кислорода. Там располагались дома руководящих членов Совета и несколько парковых зон, засаженных земными деревьями. Меня это немного отвлекло. Ощущения были давно забытыми, непривычными уже для меня… Но не скажу, что стопроцентно приятными: слишком много воспоминаний из прошлой жизни, которую я старательно забыл… Причем показалось, что воздух слегка пованивает хлоркой.
Потом я даже посетил космопорт «Лихоторо-два» (первый воздушный порт обслуживал самолеты и дирижабли). Впечатления особого не произвело. Разве что стартовая площадка с шаттлом, который принадлежал городу и иногда выполнял орбитальные рейсы. Сейчас, в преддверии Ракетного Сезона, на стартовой площадке копошились люди и драили различные металлические части до блеска.
Наверное, подсознательно я ждал, толкаясь в людных местах, что кто-то подойдет ко мне, кто-то о чем-то спросит… Да и людской поток перестал меня угнетать, а напротив – успокаивал…
Мне надо было раствориться, смешаться, слиться с городом… С этим проклятым виски, отдающим привкусом псины, равномерно взболтать свою боль, свой стыд, свои образы воспоминаний, свою ненависть и свою любовь – солдат не должен дергаться, он не должен быть слишком безразличным и успокоенным: свежесть мысли, уверенность в себе и сосредоточенное спокойствие… Созерцательная чуткость…
В перерывах между бессмысленной чисткой ствола и заливанием в себя пойла я буравил глазами монитор своего КПК, на котором висела трехмерная карта Олимпа. Я старался не думать о том, что могу не найти входа на эту чертову базу; я старался не думать о том, что, найдя этот вход, увижу рядом мертвое тело Ирины; я старался не думать… совсем не думать. И только алкоголь мог помочь мне в этом… Внезапно я до боли стиснул кулаки и крепко зажмурился, почувствовав, как напряглись челюсти… Прикусил фильтр сигареты… Раз… два… три… мысленная пощечина… выдох… Выравниваем дыхание… Наливаем стаканчик… Раз… два… три… Глоток. Вдох… И опять выдох…
И уж совсем лишним ощущением бьет меня по краю сознания, то есть по плечу… Да… Чье-то прикосновение.
Я вздрагиваю и хватаю самое дорогое, что есть у меня сейчас, – пластиковую ручку «Зевса»… Чувствую тепло чьей-то кожи… И дуло мгновенно упирается в человеческое лицо, поросшее щетиной, с черными провалами глаз, с нависающей на брови грязной банданой.
– Какого хрена, – произношу я заплетающимся языком, щелкая предохранителем. – Я только что из музея! Видать, забыл взять табличку «Не трогать!».
– Эй, – хрипло сказали губы затененного экраном игрового автомата лица… Довольно широкого и похожего чем-то на лепешку. – Ты так не делай!
Я уловил необычный певучий акцент. Руки он слегка приподнял… комбез охотничий… броник солидный…
– Ты Странный? – спросил он, слегка прищурясь в сторону черной дырки дула.
– Есть такой грех, – ухмыльнулся я. – А ты типа загадочный?
– Убери дуру, – попросил он, – разговор есть.
– Я мало слушаю, больше сам поговорить люблю, – сказал я, убирая пушку. – А с незнакомыми парнями болтать вообще боюсь – вдруг обманут? Я же доверчивый…
– Да, – кивнул он, и на его лице мелькнула силуэтом улыбка. – Кажись, ты тот.
– Тот, тот, – закивал я, отхлебывая из стакана и держа руку на кобуре.
– Я и думаю, – осклабился внезапный знакомец, опускаясь за стол, – кто тут в третий раз сидит и торцом своим торгует?
– А я думал, все уже забыли… – Я выдохнул ему в лицо табачный дым. – Да, я был одним из кандидатов в президенты Марса… Эх… Были времена…
Я с наслаждением затянулся сигаретой, вспоминая свое несуществующее прошлое…
– Короче, – театральный шепот выходил у него сипло, – говорят, что ты ждешь тут одного человека… Эверерта… кажись…
Я молчал и внимательно слушал, поражаясь сам себе: ведь я так ждал, что вокруг меня завертится какая-то канитель… Ждал и боялся этого… И вот сейчас, когда она стала вырисовываться, я поймал себя на мысли, что мне настолько плевать на все вокруг, что… Даже…
– Так вот… – продолжил парень, облизав засохшие губы.
– Постой! – вдруг выкрикнул кто-то за меня, словно чревовещатель из груди. – А ты не мог бы свалить отсюда, прямо сейчас? Пока я не прострелил твою башку: с детства у меня очень пытливый ум – так иногда нравится изучать чужие мозги… – Я начал распаляться под воздействием алкоголя. – Сижу себе, никого не трогаю… И тут на тебе!..
Я встал, опираясь о стол, положив руку на расстегнутую кобуру.
– Ты реально псих, – кивнул тот, казалось, даже удовлетворенно. – Таким мне тебя и обрисовали. Да и в Сети про тебя много пишут. Успокойся и сядь, пока на нас не начали пялиться все местные бездельники. Мы тебе не враги – наоборот, мы хотим тебе помочь.
Хмель ударил мне в голову, и я чуть не упал. Аккуратно опершись на спинку стула, сел.
– И кто это такие «мы»? – спросил я с подозрением.
– Мы – это РеФОМ, – сказал он, для солидности нахмурясь.
– Мне это ни о чем не говорит. – Я вновь налил себе виски.
– Правильно, – он несколько самодовольно ухмыльнулся. – У нас подпольная организация. Это Революционный фронт освобождения Марса!
Я присвистнул.
– Так вы террористы? – вздохнул я, хлебнув из стакана.
– Нас так называют паладины и эти жирнопузые уроды из Совета Четырех Городов. Мы хотим свободы для колоний, – ответил он не без пафоса.
– Кто же вас тут угнетает? – удивился я. – Вон идите в пустыню: места там навалом, создайте свой клан, построенный на гуманизме и свободе. Станьте примером для подражания – пусть все лопнут от зависти к вашим справедливым порядкам…
– Ты не понимаешь! – перебил он меня. – Дело в другом…
– Любопытно, – вставил я.
– Дело в том… – Он прервался, так как к нашему столику подошла пожилая официантка в грязном халате. Она принесла заказ моему нежданному собеседнику. Какой-то салат и колбу с синеватым напитком.
– Дело в том, – продолжил он, когда она ушла, – что наши цели посерьезнее будут, чем какие-то там сектантские кланы! Я так понял, что, если тебе всего не объяснить, ты ничего не поймешь…
– Скорее всего, – кивнул я.
– Элайя, наш лидер, сказала нам многое, она тоже землюк, как ты. Ты поймешь, должен понять… – Он заговорил быстро и немного сбивчиво. – Она давала книги, много книг у нее интересных… Фильмы там всякие, про все, ну… Как на Земле все было…
– История? – подсказал я.
– Да-да, история, – торопливо согласился он, – мать моя женщина! Я такого насмотрелся! Столько одуплил!..[17] Ты и не представляешь, в каком я был лоу лейвеле![18]
– А если короче? – не слишком вежливо попросил я.
– В общем, – продолжил он, – ты должен знать, что на Земле в какой-то момент всякие традиции и неправильные эти… направления развития в обществе… В общем, все пошло не так… За-ради небольшой кучки банкиров и промышленников мир стал хуже. Была вроде попытка с Америкой – ну начать заново, с чистого листа, развитие общества, но тоже не вышло: убили там президента нормального, потому что он деньги мешал зашибать всяким уродам. Слыхал, наверное, про это…
Я кивнул.
– Вот… И когда на Марсе возникла колония, людям было тяжело, они выживали… строили… Ну ты знаешь, что было. Все можно начать заново, по-нормальному, с чистого листа! И тут выясняется, что Земля, которая плюнула на колонистов, забыла про них, хочет сейчас все здесь прибрать к рукам – мол, дескать, все здесь возникли с Земли, так что будьте добреньки слушайтесь папочку! Все правительственные системы строятся по земному принципу, а не по марсианскому, свободному. Паладины начинают служить властям, их волю исполняют. И вот про это «Зеркало» нам многое выяснить удалось: это центр управления какой-то мудреной хренью, которая может всех заставить слушаться этих уродов, считающих себя хозяевами. У нас есть осведомители в Совете Лихоторо. Вот. А ты говоришь, идите в пустыню… Вообще мы многое про тебя в Сети читали, и твой пример заставил нас действовать активнее – ты смог противостоять в своих поисках превосходящим тебя силам…
Я не выдержал и сильно хлопнул по столу стаканом.
– Ну вот, раньше я думал, что один такой придурок на Марсе, – сказал я, вновь наливая себе, – а теперь оказывается, что целая тусовка!
– Ты выбирай слова-то, Странный, – насупился незнакомец.
– Да я стараюсь, – я сжал губы, – просто не всегда выходит. Мало того что я контуженный, так ведь еще и такой же романтик, просто потерпевший немного… И база мне эта на хрен не уперлась – я свою любимую женщину ищу, а на все эти глобальные замуты мне тьфу и растереть… Понимаешь? Как тебя звать-то?
– Санька Экскаватор, – кивнул он, протянув мне руку.
Я помедлил какое-то время, а потом ее пожал. Стиснул он мою ладонь крепко, как тисками. И правда его руки напоминали две экскаваторные стрелы с ковшами.
– Ходят слухи, – загадочно прищурившись произнес Санька Экскаватор, – что твою женщину из-за этого «Зеркала» и украли. Это правда?
– Правда, – чуть помедлив, ответил я. – Только ни я, ни она не в курсе, где этот чертов объект находится, понимаешь, Саня? Я вот и сижу тут, как идиот… – Я сжал кулаки. – Не знаю даже – она живая или нет?
– Зачем же ее воровать, если она не знает ничего? – подозрительно глянул на меня собеседник.
– Долго объяснять. – Я махнул рукой. – Она нужна была как заложник, и муж ее бывший в разведке на Земле работал, так что эти кретины решили, что она все знает…
– Ясно, – кивнул Санька.
– Ты откуда знаешь про Эверта? – спросил я.
– Бармен на нас работает – он и сказал, – ответил он.
– Я-то вам на хрена? – полюбопытствовал я, закурив. – Я не знаю ни фига, хоть лицо и заинтересованное.
– Так я чего и говорю. – Он придвинулся ко мне поближе. – Мы нанять тебя хотим: девайсов нормально отвалим…
– Подожди! – Я поднял руки. – Поставь-ка в музыкальном автомате какой-нибудь тяжеляк и возвращайся.
Я, порывшись в карманах, кинул ему алюминиевый жетон. Он, почти не вставая со стула, дотянулся своей ручищей до автомата и, промотав меню списка, бросил жетон в щель. Раздался щелчок, и заиграла песня группы «Автоматическая Подача», начинающаяся словами «Ядерный крест вбит у меня между глаз…» – местный старенький шлягер.
– Мы давно за Эвертом следили, – сказал Санька сквозь грохот музыки. – Мы поняли, что он на кого-то работает, и в Совете у него связи есть. На контакт он не шел. Уж чего мы ему не сулили… Он пригрозил даже как-то раз, что сольет нас паладинам, если не отвяжемся. Вот…
– А на кой он вам понадобился? – спросил я.
– Были сведения, что он пару раз встречался с неким Эмилем Хаимом. Он заместитель директора по туризму департамента Олимпа. Но, как выяснилось, на полставки числится и в Совете Четырех Городов у нас, в Лихоторо, консультантом в отделе безопасности.
– А выглядит он таким высоким кучерявым брюнетом, с большим носом? – У меня в голове сверкнула внезапная догадка.
– А ты откуда его знаешь? – Санька удивленно выпучил свои темные, как ночь, глаза из-под нависающей банданы, разрисованной черепами и давно не стиранной.
– Я-то его не знаю, но слыхал про него, – ответил я, удовлетворенный своим попаданием в цель.
– От кого это? – насторожился революционер.
– Долго объяснять, – махнул я рукой. – По слухам, какой-то похожий на него тип заказал захват нашей группы в Персеполисе…
– Да… – протянул Санька. – Он и правда уезжал в Персеполис около месяца назад.
– Так вернемся к Лидумсу, – кивнул я. – Известно, зачем они встречались с Хаимом?
– Нет, этого мы не знаем, но фишка в том, что после второй такой встречи Эверт как к кербу в анус канул. Понимаешь?
– Не совсем… – протянул я.
– Ну, сам смотри, – кивнул Санька, прихлебывая прямо из колбы. – Раз ты ждешь Лидумса, значит, он работает на тебя.
– Допустим, – скептически хмыкнул я.
– Дальше, – продолжил тот обстоятельно. – Эмиль Хаим занимается туризмом при департаменте Олимпа – зачем это, спрашивается, он шастает в Совет консультировать особистов из безопасности? Типа там у них постоянные экскурсии проводятся? Бред же это, вот! – Он торжествующе поднял вверх палец. – Значит, есть что-то на Горе, что им интересно? А про вашу группу, нашпигованную особистами, мы уже слышали. Маршрут-то у вас тоже к Олимпу. И самое главное…
– Что? – перебил я в легком нетерпении.
– Лидумс в прошлом своем был профессиональным картографом: работал в Геологическом управлении Департамента земледелия и сельского хозяйства при Совете. – Санька развел руками. – Это говорит нам о том, что он был каким-то боком примазан к картографии местности, где объект находится. Сомневаюсь, что у них с Хаимом общие родственники…
– Вполне может быть, что он просто работает на Хаима, совсем не факт, что как картограф, – возразил я.
– Оно, конечно, не факт. – Революционер покачал головой. – Я уж не спрашиваю про ваши с ним отношения. Но раз тебя кто-то хочет остановить, и остановить, как я понял, реально круто, значит, Лидумс тебе был нужен, а кому-то мешал. Раз мешал, значит, скорее всего, по поводу Горы… А то, что он картограф, – я не думаю, что это простое совпадение. Сечешь?
– Да, – сказал я, приподняв над мозгом туманную завесу алкоголя, – в словах твоих есть истина, пламенный борец марсианской революции…
– Я не понял: это что, наезд? – Санька нахмурился.
– Да не, – улыбнулся я благодушно. – Это признание твоих аналитических способностей. Я с тобой, пожалуй, согласен. Так что вы мне можете предложить?
– Тебе надо встретится с Элайей, – сказал он уже по-деловому. – Мы сейчас пытаемся найти, куда делся Лидумс, и скоро узнаем это – наши в Лихоторо любую дыру перетрясут…
– Серьезная у вас контора, – присвистнул я.
– А ты думал, – прищурился Санька. – Нас же паладины даже не трогают – Элайя им башляет, чтобы мы спокойно по улицам ходили. Так вот, – он прокашлялся, – у Лидумса наверняка есть карта объекта и его координаты, или же он просто знает их. Мы его находим, находим координаты и собираем группу. Бойцы у нас грамотные. Дело обоюдовыгодное: ты находишь свою женщину, а мы находим и уничтожаем объект, к тому же еще тебе заплатим нормально. Ну как?
Он выжидающе посмотрел на меня, а я не выдержал и долил в свой стакан остаток из бутылки.
– Давай так, – наконец сказал я. – Если вы найдете координаты или хотя бы примерное местоположение объекта, тогда я скажу «да». А пока мне с вами вязаться не резон, да и если паладины меня с вами засекут – тоже неприятностей не оберешься: я особистам сейчас совсем не нужен, значит, паладины могут и меня искать…
– Подумай, – пожал плечами Санька, – под нашей крышей тебе спокойнее будет.
– Что, вы мне партбилет выдадите? Или мандат революционный? – поинтересовался я.
– Наглый ты, а не Странный, – обиделся Санька. – Мы, считай, за тебя всю работу сделаем, людей тебе своих даем, снарягу можем подкинуть, координаты отроем, а ты тут еще…
– Санька, ты прости, если что, – махнул я устало рукой. – Просто весь этот долбаный маршрут… Все, кто мне пытался помочь, настолько же и вредили… И потом, не ясно – я-то вам зачем, если вы сами все можете?
– Боец ты, как тебя еще зовут, Пастух Глюков, опытный, – кивнул Санька. – Да и знаешь много по теме вопроса.
– Ни хрена я не знаю, от меня одни неприятности, – вздохнул я. – Ладно. Как вас найти, если что?
– Мы тебя сами найдем, – сказал он зловеще-загадочно.
– Постараюсь не спиться к тому моменту, – вяло махнул я и опрокинул стакан.
Санька молча поднялся, собираясь уходить.
– Сделай правильный выбор, – сказал он, опершись напоследок своими огромными ручищами о покачнувшийся столик.
– Хорошо, – кивнул я, затягиваясь сигаретой.
Когда Санька ушел, я через некоторое время расплатился и, нарочито покачиваясь, вышел из «Сделай Так» на прохладный предутренний, пахнущий ржавой пылью воздух. Я решил не возвращаться в отель. Глотнув из кислородной маски полной грудью, чтобы освежиться, прошел вдоль по улице Прометея до угла, огибая фонарные столбы и многочисленных разнообразных людей. Из-за привычки к одиночеству марсианских равнин мне трудновато давалась адаптация среди скопления народа. Какое-то странное щекочущее чувство возникало в груди, и начинало биться сердце, как у загнанного верблюда.
Крашеные пластиковые лавки и магазины напоминали лоскутное одеяло погонщиков верблюдов, мерцая мутными огоньками, будто сквозь бутылочное стекло пробивалось звездное ночное небо. Жужжали электроповозки, и скрипели телеги под стук по мостовой. Куда движутся все эти люди в такое время? Бессмысленный муравейник… Если бы я создавал партию, я назвал бы ее «Броуновское Движение Непротивления». В лицо дохнул порыв кисловато-ржавого теплого воздуха с тысячей незнакомых привкусов. Я черт знает где… Среди толпы каких-то полуразумных двуногих…
У перекрестка я заметил припаркованное такси в виде трицикла – почти как в Персеполисе.
– Угол Десятой улицы и проспекта Первопроходцев, – сказал я хмурому темнокожему водителю.
Тот какое-то время молчал, разглядывая запаянный в целлофан кусочек редкозема, что я протянул ему. Затем кивнул, и мы поехали. Замелькали редкие высаженные на улице чахлые деревца и фонарные столбы, выгнутые диковинными змеями, каменные арки частных двориков. В нос ударил аромат дизельных выхлопов и верблюжьего помета. Мы лавировали между тихоходными телегами, группами людей и пытались обгонять разнообразные машины. И один раз нам преградил дорогу запоздалый трамвай (да-да, настоящий трамвай!), на рельсах перед которым застряла телега с мешками, запряженная парой свиноконей, которые упирались, не желая сходить с места. Ждать пришлось минут десять, затем мы вновь поехали.
Наконец такси, взвизгнув, остановилось у тихого перекрестка. Я вылез: знакомая четырехэтажная серая коробка. Именно в ней на четвертом, последнем этаже была опустевшая квартира Лидумса.
Я решил в свете последней информации повнимательнее разглядеть комнату моего пропавшего связного. Поискать что-то про карты, что-то вроде каких-то подсказок. Каких? Я и сам толком не знал. Но в первый раз я мог что-то упустить.
Гулко отдавалась под моими ногами ржавая старая лестница в подъезде, пока я поднимался на четвертый этаж. Четырнадцатая квартира. Дверь, обитая крашеными железными листами. Вокруг тишина, прерываемая глухими голосами из-за соседних дверей, детским плачем и каким-то позвякиваньем.
Замок был простой, я это помнил. Достав из кармана универсальный электромагнитный ключ, купленный мною в первый же день приезда на рынке, я приложил его к панели замка и аккуратно провел несколько раз вверх и один раз вниз.
Раздался щелчок, довольно тихий, но мне показалось, что звуки за соседними дверями смолкли, словно все прислушались…
Показалось конечно же.
Я осторожно приоткрыл дверь, за которой меня обнял мрак прихожей. Света я решил не включать, чтоб никто не заметил моего вторжения.
В Лихоторо почти все ходили без шлемов, коммуникаторы и инфравидение встраивались в массивные очки, которые я таскал с собой без всякой надобности.
Я надел очки, включил инфрарежим и двинулся в ставший зеленым полумрак комнаты.
Лишь краем глаза уловил я разбросанные по полу вещи, сидящую на стуле фигуру человека, который блеснул в глазах оскаленными зубами и выпученными белками… И тут же сзади послышался легкий шорох, и я почувствовал сокрушительный удар по шее, взорвавший в моих глазах тысячи фейерверков боли. Затем все потемнело, и я рухнул на пол…
Глаз висел над пирамидальным каменным строением. Его радужную оболочку можно было в полной мере назвать именно радужной – так она переливалась спектральными оттенками.
Сверху приятно зияла пропасть голубого неба. Я подошел к пирамиде из огромных каменных кусков, задрал голову вверх и сказал:
– Привет! Как у вас тут?
Снизу послышалось электрическое гудение, и земля слегка завибрировала, словно по ней проезжала колонна грузовиков (хотя странно представить себе, как грузовики выстраиваются в колонну, чтоб подпереть верхнюю опору крыши храма).
– Вам назначено? – Глаз явно не мог говорить этих слов, но его зрачок скосился вниз, на меня.
– Вообще-то нет, – сказал я, прокашлявшись для смелости. – Но суть в том, что мне надо…
Глаз засверкал зрачком, словно неоновая реклама.
– Обед! – раздался из-под камней вибрирующий выкрик.
– Завтрак! – послышался высокий и зудящий голос уже ближе к глазу.
– Ужин, – пробасил откуда-то низкий гулкий бас.
– Да ну вас всех на фиг! – ответил я громко. – Вы сперва между собой договоритесь!
– Алеф! – пискнул кто-то.
– Беат! – гаркнул хриплый голос.
– Джимель! – гнусаво проговорил носик чайника.
– Далет! – скрипнуло колесо телеги…
– Все ясно, – кивнул я. – Вы – эгрегоры[19]…
– Сам ты демон! – ответил носик чайника.
– Я не демон, я по делу! – сказал я.
– Так сиди его и делай, – пробасил низкий гулкий голос.
– Я хочу понять истоки…
– Повернись-ка ты к востоку…
Я повиновался, и тут же за моей спиной возник нарастающий гул отодвигаемой каменной плиты.
– Вы из мяса и костей, нет у вас свободы всей.
– Мы же сами из частиц и не ведаем границ.
Я продолжал ждать, стоя спиной к пирамиде.
– Заходи и не стесняйся…
– Только ниже наклоняйся…
– Повернешься ты внутри…
– Но по счету: «раз, два, три»!
Я согнулся пополам и в такой вот нелепой позе стал пятиться назад.
На песок, в который упирался мой взгляд, упала тень, а по краям возникла толща гранитных блоков стены пирамиды.
Сзади послышался зудящий электрический гул и щелчки. Но лишь дождавшись, когда вокруг меня сгустится мрак, я сделал последние три шага, мысленно сосчитав до трех, и, выпрямившись во весь рост, развернулся.
То, что я увидел, ошарашило меня: в темноте, ударяясь и отталкиваясь от невидимых стен, скакал светящийся шар. Он-то и издавал эти щелчки и гудение. Он ослепительно сиял фиолетовым светом, оставляя за собой легкий фосфоресцирующий шлейф.
– И… если… потому что… – заговорил шар, и голос его то приближался, то удалялся, – а вот так, конечно же… ты – естественно… и когда… после, но сразу… Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Вдруг от этого его воя перед глазами моими стало светло как днем и начали мелькать какие-то пестрые сюжетные картинки, как во сне. Я зажмурился, но картинки не исчезли. Грудь мою сдавило так, что я почти не дышал, и на лбу у меня выступил холодный пот, а голова закружилась. Меня словно стиснуло невидимым прессом. Я почти физически ощущал, как мой мозг наполняется чем-то теплым, приятным, словно в пустой сосуд наливали какую-то жидкость… жидкость с информацией, образами и идеями…
От этой сдавленной переполненности я, покачнувшись, упал и под хохот фиолетового шара, гулко отражающийся от каменных граней, пополз к спасительному выходу…
Я открыл глаза и увидел темно-зеленый потолок со светящимися пятнышками ползающих тараканов. Шея ныла острой болью, но терпимо. Еще болела нижняя часть затылка. Я застонал и, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам, но, кроме сидящего на стуле трупа со свернутой шеей, в комнате никого не было. Да… труп… Мороз слегка по коже пробежал своими колкими мурашками – судя по шее мертвеца, ему нанесли такой же удар, как и мне, по шее. Меня же спас жесткий ворот комбеза со вшитой в него металлосинтетикой и то, что я успел слегка, на пару сантиметров, уклониться от удара. Иначе в комнате появилось бы два трупа с переломанными шеями. Вот к чему приводит так называемый «фирменный стиль» наемного убийцы – он мог бы меня просто прирезать или лучше пристрелить из пистолета с глушителем. Но ножом он мог попасть в бронепластину комбеза, а выстрел, даже с глушителем, при местной звукоизоляции…