Страница:
Тод улыбнулся, потому что последнее заявление Эксии было явным преувеличением, однако ей постоянно бросали записки через стену. Молодые люди, располагавшиеся под стенами замка, пели ей серенады. В своих сонетах поклонники прославляли ее красоту и утверждали, что полюбили наследницу с того мгновения, когда мельком или издали увидели ее, забравшись на дерево. На это Франческа всегда говорила: «Должно быть, они увидели меня».
— А Франческа согласится? — осведомился Тод, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. — Ты же прекрасно знаешь, как ей нравится всегда перечить тебе.
— Согласится ли она? — возбужденно воскликнула Эксия. — Естественно! Ты спрашиваешь, согласится ли она заполучить все? И золото, и красоту? Неужели ты сомневаешься, что именно этого она и хочет? — Она радостно рассмеялась. — Предоставь Франческу мне.
— Да поможет ей Господь, — очень тихо произнес Тод, но Эксия не услышала его.
Франческа спокойно сидела перед Эксией. Комната кузины была в два раза больше комнаты наследницы. Главным украшением служили оправленные в дорогие рамы портреты Франчески.
— Ты хочешь, чтобы я стала тобой? — уточнила она. — И чтобы я рисковала своей жизнью? Ведь все преступники страны попытаются завладеть золотом твоего отца.
Эксия вздохнула.
— Тебе известно, что отец не отправил бы меня через всю страну, если бы мне грозила опасность. Губы Франчески тронула легкая улыбка.
— Допускаю, что тебе ничего не грозит. Но вот как насчет моей безопасности, если я буду выдавать себя за наследницу?
— Причем тут опасность? Ты говоришь так, будто нам придется отбиваться от бандитов, скачущих на нас с мечами наголо. Завтра прибудут дружинники, которых отец нанял, чтобы сопровождать меня. Сопровождать нас. Никто никого не узнает. А те, кто видел нас здесь, ничего не расскажут. Никому до нас нет дела, — с горечью добавила Эксия. Она собиралась снабдить Тода достаточной суммой, чтобы тот расплатился с обитателями замка за молчание. — Франческа, — продолжила она, — мы не собираемся путешествовать с такой же пышностью, как королева. Тебе известно, да не только тебе, но и всей Англии, до какой степени скуп мой отец. Мы поедем как обычные люди, и никто не догадается, что движется караван Мейденхолла. Все будут считать меня, нет, тебя дочерью купца. Это твой шанс…
— Хватит! — оборвала ее Франческа, подняв руку. Она встала, подошла к окну и выглянула наружу, затем повернулась к кузине и устремила на нее тяжелый взгляд. Ты всегда добиваешься своего, не так ли, Эксия?
— Как ты можешь говорить мне такое? Я живу, словно в тюрьме.
— В тюрьме! Ха! Только бедняк знает, что такое тюрьма. Моя семья как была, так и остается бедной. Но ты, ты всегда имела все, что хотела. Если у тебя возникало какое-нибудь желание, стоило тебе попросить отца, и он мгновенно исполнял его. А здесь, в замке, ты олицетворяешь закон.
Эксия сжала кулаки, но промолчала. Каждое слово Франчески было правдой, она действительно не представляла, что такое бедность. Люди за стенами замка голодали, она же жила в довольстве и роскоши. Но ей этого мало: она, неблагодарная, захотела свободы. Кузина умела повернуть разговор так, чтобы Эксия почувствовала себя виноватой.
— Ладно, я дам тебе возможность узнать, что же это такое — не иметь никакой власти, — объявила Франческа.
Эксия едва не задохнулась от возмущения.
— Власть? Ты думаешь, я обладаю властью? Франческа рассмеялась.
— Ты здесь королева, хотя не догадываешься об этом.
— Вовсе нет. Именно ты флиртуешь с садовниками, поддразниваешь других, именно ты…
— И это все, что у меня есть! Разве ты не видишь? Тебе не надо приказывать: «Откройте дверь!», потому что ее и так распахивают перед тобой. Ты не понимаешь, что все прекрасно осознают, кем ты являешься, и скачут перед тобой на задних лапках, чтобы добиться твоего расположения.
— Я стараюсь тратить на себя как можно меньше, ты же, как я слышала…
— Она слышала! О Эксия, ты так наивна, что веришь в сказки. Ладно, посмотрим, что ты будешь чувствовать в роли простолюдинки. Но предупреждаю тебя: мы сыграем этот спектакль до конца. Я буду наследницей Мейденхолла до самого конца путешествия. Если через неделю или даже завтра ты придешь и скажешь, что хочешь вернуть все на свои места, я притворюсь, будто не понимаю, о чем речь. Только при этом условии я согласна осуществить твой план.
Эксия вздернула бровь.
— Ты полагаешь, что легко быть человеком-легендой и жить, не зная, кто твой друг, а кто — враг? Три года назад меня едва не похитили. Думаешь, приятно постоянно испытывать страх?
— Точно так же, как я испытываю страх перед тобой? Тебе стоит лишь написать отцу и попросить его прогнать меня, и я снова стану бедной. Сейчас же все, что платит мне твой отец, я отсылаю отцу и младшим сестрам. Живя здесь с тобой, я лишилась шанса удачно выйти замуж. Запертая в замке, я не имею возможности встретиться с подходящим человеком. Надеюсь, благодаря Моей жертве сестры сделают хорошие партии.
— Я не прогоню тебя, — „тихо произнесла Эксия. Она неоднократно пыталась уверить в этом Франческу, но та не верила. Если между ними возникал спор, кузина обязательно заканчивала его словами:
«Вот теперь ты прогонишь меня, и моя семья будет голодать».
Прошло несколько минут, прежде чем Франческа удостоила Эксию улыбки.
— Полагаю, нам следует заключить финансовое соглашение. Не думай, что я настолько глупа, чтобы за так рисковать своей жизнью.
Эксия усмехнулась.
— Поверь, мне даже в голову не приходило, что ты согласишься сделать что-либо для меня лишь из чувства дружбы. Я взяла на себя смелость составить список того, что ты можешь получить в награду, — сказала она, разворачивая свиток.
Внимательно изучив документ, Франческа хмыкнула.
— Этого недостаточно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради такой малости.
Эксия, как обычно, была готова к подобному повороту дел.
— Может, присядем? — устало предложила она.
На торговлю с Франческой всегда уходило много времени.
Несколько часов спустя золото, драгоценности, дорогие ткани и даже годовой доход с земель, принадлежавших матери Эксии, стали собственностью Франчески. Честно говоря, Эксия ожидала, что ей придется заплатить гораздо больше.
Поднявшись, она свернула документ.
— Тебе не понравится быть на моем месте, — заметила она напоследок.
— И тебе — на моем, — ответила Франческа. Девушки торопливо пожали друг другу руку. Сделка состоялась.
Глава 6
— А Франческа согласится? — осведомился Тод, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. — Ты же прекрасно знаешь, как ей нравится всегда перечить тебе.
— Согласится ли она? — возбужденно воскликнула Эксия. — Естественно! Ты спрашиваешь, согласится ли она заполучить все? И золото, и красоту? Неужели ты сомневаешься, что именно этого она и хочет? — Она радостно рассмеялась. — Предоставь Франческу мне.
— Да поможет ей Господь, — очень тихо произнес Тод, но Эксия не услышала его.
Франческа спокойно сидела перед Эксией. Комната кузины была в два раза больше комнаты наследницы. Главным украшением служили оправленные в дорогие рамы портреты Франчески.
— Ты хочешь, чтобы я стала тобой? — уточнила она. — И чтобы я рисковала своей жизнью? Ведь все преступники страны попытаются завладеть золотом твоего отца.
Эксия вздохнула.
— Тебе известно, что отец не отправил бы меня через всю страну, если бы мне грозила опасность. Губы Франчески тронула легкая улыбка.
— Допускаю, что тебе ничего не грозит. Но вот как насчет моей безопасности, если я буду выдавать себя за наследницу?
— Причем тут опасность? Ты говоришь так, будто нам придется отбиваться от бандитов, скачущих на нас с мечами наголо. Завтра прибудут дружинники, которых отец нанял, чтобы сопровождать меня. Сопровождать нас. Никто никого не узнает. А те, кто видел нас здесь, ничего не расскажут. Никому до нас нет дела, — с горечью добавила Эксия. Она собиралась снабдить Тода достаточной суммой, чтобы тот расплатился с обитателями замка за молчание. — Франческа, — продолжила она, — мы не собираемся путешествовать с такой же пышностью, как королева. Тебе известно, да не только тебе, но и всей Англии, до какой степени скуп мой отец. Мы поедем как обычные люди, и никто не догадается, что движется караван Мейденхолла. Все будут считать меня, нет, тебя дочерью купца. Это твой шанс…
— Хватит! — оборвала ее Франческа, подняв руку. Она встала, подошла к окну и выглянула наружу, затем повернулась к кузине и устремила на нее тяжелый взгляд. Ты всегда добиваешься своего, не так ли, Эксия?
— Как ты можешь говорить мне такое? Я живу, словно в тюрьме.
— В тюрьме! Ха! Только бедняк знает, что такое тюрьма. Моя семья как была, так и остается бедной. Но ты, ты всегда имела все, что хотела. Если у тебя возникало какое-нибудь желание, стоило тебе попросить отца, и он мгновенно исполнял его. А здесь, в замке, ты олицетворяешь закон.
Эксия сжала кулаки, но промолчала. Каждое слово Франчески было правдой, она действительно не представляла, что такое бедность. Люди за стенами замка голодали, она же жила в довольстве и роскоши. Но ей этого мало: она, неблагодарная, захотела свободы. Кузина умела повернуть разговор так, чтобы Эксия почувствовала себя виноватой.
— Ладно, я дам тебе возможность узнать, что же это такое — не иметь никакой власти, — объявила Франческа.
Эксия едва не задохнулась от возмущения.
— Власть? Ты думаешь, я обладаю властью? Франческа рассмеялась.
— Ты здесь королева, хотя не догадываешься об этом.
— Вовсе нет. Именно ты флиртуешь с садовниками, поддразниваешь других, именно ты…
— И это все, что у меня есть! Разве ты не видишь? Тебе не надо приказывать: «Откройте дверь!», потому что ее и так распахивают перед тобой. Ты не понимаешь, что все прекрасно осознают, кем ты являешься, и скачут перед тобой на задних лапках, чтобы добиться твоего расположения.
— Я стараюсь тратить на себя как можно меньше, ты же, как я слышала…
— Она слышала! О Эксия, ты так наивна, что веришь в сказки. Ладно, посмотрим, что ты будешь чувствовать в роли простолюдинки. Но предупреждаю тебя: мы сыграем этот спектакль до конца. Я буду наследницей Мейденхолла до самого конца путешествия. Если через неделю или даже завтра ты придешь и скажешь, что хочешь вернуть все на свои места, я притворюсь, будто не понимаю, о чем речь. Только при этом условии я согласна осуществить твой план.
Эксия вздернула бровь.
— Ты полагаешь, что легко быть человеком-легендой и жить, не зная, кто твой друг, а кто — враг? Три года назад меня едва не похитили. Думаешь, приятно постоянно испытывать страх?
— Точно так же, как я испытываю страх перед тобой? Тебе стоит лишь написать отцу и попросить его прогнать меня, и я снова стану бедной. Сейчас же все, что платит мне твой отец, я отсылаю отцу и младшим сестрам. Живя здесь с тобой, я лишилась шанса удачно выйти замуж. Запертая в замке, я не имею возможности встретиться с подходящим человеком. Надеюсь, благодаря Моей жертве сестры сделают хорошие партии.
— Я не прогоню тебя, — „тихо произнесла Эксия. Она неоднократно пыталась уверить в этом Франческу, но та не верила. Если между ними возникал спор, кузина обязательно заканчивала его словами:
«Вот теперь ты прогонишь меня, и моя семья будет голодать».
Прошло несколько минут, прежде чем Франческа удостоила Эксию улыбки.
— Полагаю, нам следует заключить финансовое соглашение. Не думай, что я настолько глупа, чтобы за так рисковать своей жизнью.
Эксия усмехнулась.
— Поверь, мне даже в голову не приходило, что ты согласишься сделать что-либо для меня лишь из чувства дружбы. Я взяла на себя смелость составить список того, что ты можешь получить в награду, — сказала она, разворачивая свиток.
Внимательно изучив документ, Франческа хмыкнула.
— Этого недостаточно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради такой малости.
Эксия, как обычно, была готова к подобному повороту дел.
— Может, присядем? — устало предложила она.
На торговлю с Франческой всегда уходило много времени.
Несколько часов спустя золото, драгоценности, дорогие ткани и даже годовой доход с земель, принадлежавших матери Эксии, стали собственностью Франчески. Честно говоря, Эксия ожидала, что ей придется заплатить гораздо больше.
Поднявшись, она свернула документ.
— Тебе не понравится быть на моем месте, — заметила она напоследок.
— И тебе — на моем, — ответила Франческа. Девушки торопливо пожали друг другу руку. Сделка состоялась.
Глава 6
Джеми пребывал в плохом настроении.
Дома, когда он и сестры шутили и поддразнивали друг друга, попытка добиться руки богатой наследницы казалась великолепной идеей. Ему действительно пора было бы жениться, мысль о браке не вызывала у него отвращения. Во-первых, ему давно надоело спать на голой земле или в кишащих клопами гостиницах. Во-вторых, ему хотелось вернуть то, что продали отец и брат, но на это требовались деньги. Ответ на все вопросы виделся в том, чтобы внушить богатой девушке, будто она любит его, причем так сильно, что готова умолять отца разрешить ей выйти замуж не за того, кого он выбрал для нее.
И естественно, тщеславно размышлял Джеми, его кандидатура гораздо лучше, чем кандидатура того, с кем ей предстоит связать свою жизнь. Он Монтгомери, представитель древнего рода. Отсутствие у него денег с лихвой компенсируется титулами и голубой кровью.
Однако прошлой ночью, когда Джеми расплачивался с детишками, собравшими для него маргаритки, его начали мучить угрызения совести. Перкин Мейденхолл поручил ему эту работу, потому что доверял. Доверял. Он обязан защищать девушку от врагов и не должен сам превращаться в ее врага.
Разве он может поступить так по отношению к себе самому и к ней? Он не раз спрашивал себя, а получится ли у него что-нибудь. Несмотря на скромность, Джеми отлично знал, что нравится женщинам. Но каждый раз, когда он думал о том, чтобы ухаживать за красавицей Франческой, в его памяти всплывало ощущение тела Эксии под собой. Он помнил, как его рука касалась ее груди, как девушка надменно смотрела на него. Наверное, именно это и привлекло его: она не растаяла от любви при виде него. Она стояла, гордо вскинув голову, и весь ее вид говорил:
«Я тоже чего-то стою!»
Мысли об Эксии вызвали у Джеми улыбку, однако эта улыбка скоро угасла. Ему предстоит долгое путешествие, во время которого он, находясь рядом с Эксией, будет соблазнять наследницу Мейденхолла. Это бесчестный поступок, потому что он не любит ее и почти наверняка никогда не полюбит. Кроме того, она обручена с другим и…
— Ад и пламя! — вскричал Джеми. — Проклятье, да что же это такое!
Джеми остановил свою лошадь на вершине холма и, оглядевшись по сторонам, потер глаза. Этого не может быть! Наверное, во всем виноват предрассветный сумрак. К тому же вчера он очень поздно лег спать, проследив за тем, как маргаритки пришивали к плащу (на него ушла куча денег). И теперь этот плащ лежит в фургоне среди вещей, которые понадобятся ему самому и его людям во время путешествия. Да, пришлось немало потрудиться, чтобы приготовиться к встрече с наследницей Мейденхолла.
И сейчас, спускаясь с холма, Джеми не мог поверить своим глазам.
— Сколько их там? — спросил ехавший рядом Томас.
— Я насчитал восемь, — ответил Рис и спустя минуту добавил: — Похоже на бродячий цирк.
— Как же я смогу защищать ее? — ошеломленно проговорил Джеми.
Перед стенами замка, в котором была заключена наследница, стояло восемь фургонов. Но не простых. Шесть из них были сделаны из дуба, обитого железными полосками. И на каждом огромными буквами было выведено имя Мейденхолла. Фургоны скорее походили на сундуки для золота на колесах. Это было равносильно тому, как если бы Мейденхолл нанял трубача, чтобы тот оповещал всех о том, что везут ценности. Два остальных фургона были выкрашены в красный и золотой цвета. На всех четырех стенках были нарисованы рулоны тканей, над которыми летали херувимы. В Святой Земле Джеми видел так же ярко расписанные фургоны, но они предназначались для жен султана. Трудно было более явно объявить о том, что по стране путешествует наследница Мейденхолла и везет в фургонах свое приданое.
— Мы привлечем внимание всех воров в королевстве, — заметил Томас.
— И всех охотников за приданым, — добавил Рис. Джеми бросил на него уничтожающий взгляд. — За исключением тебя, конечно, — прокашлявшись, поправился он. — Я не имел в виду…
— Когда-нибудь ты поплатишься за свой несдержанный язык, — сказал Джеми и пришпорил лошадь. Томас придержал Риса.
— Сегодня он в дурном настроении. Нам не сдобровать, если мы не будем — помалкивать, — заключил он и поскакал за Джеми.
— Очевидно, его замучили угрызения совести, — пробормотал Рис. — Совесть — вот его слабое место. — И он последовал за Томасом.
Джеми действительно было трудно сдерживать себя. Он знал, что Мейденхолл всего лишь торговец, хоть и добившийся огромных успехов. Поэтому не следовало ожидать, что он имеет представление о военной тактике и стратегии. И все же с его стороны было большой глупостью отправить своего единственного ребенка через всю Англию в фургонах, которые, как обязательно подумает любой встречный, набиты золотом. Ведь тем самым он подвергает дочь опасности.
В сером свете утра Джеми увидел, что вокруг фургонов кто-то ходит. Наверное, кучеры. Но где же дружинники? Ведь даже Мейденхолл мог сообразить, что троим не под силу обеспечить охрану каравана!
Наконец Джеми увидел охранников, которые, потягиваясь и зевая, неторопливо выбирались из-под фургонов, и они сразу не понравились ему. Очевидно, Мейденхолл считает, будто сила определяется размерами. Это распространенное мнение ошибочно. Джеми знал: нельзя нанимать людей, руководствуясь теми же принципами, что и при покупке говядины, — по весу. Эти трое были одного с ним роста, но весили в два раза больше. По тому, как они двигались, Джеми заключил, что они никогда не проходили, военной подготовки.
«Я откажусь», — подумал Джеми, прекрасно понимая, что лжет самому себе. Мейденхолл в своем письме утверждал, что нанял Монтгомери потому, что доверял ему. Джеми и так назвал себя предателем из-за того, что пытается обманом жениться на него дочери. Его совесть не перенесет еще одного потрясения, если он оставит наследницу со всем ее золотом на попечение кого-то другого.
— Джеймс Монтгомери, — представился он, спешившись. Громилы, как он и предполагал, ответили ему дерзкими взглядами. Джеми едва не застонал вслух, так как понял, что придется доказывать им, кто тут главный. — Вас только трое?
— Никто на это не жаловался, — заявил один из громил, похлопав себя по груди. — Вообще-то достаточно и одного. — Он посмотрел на приятелей, и те нагло ухмыльнулись.
«Жирные, — подумал Джеми. — У них и тела, и мозги заплыли жиром».
— Ты кое-кого забыл, — сказал другой, сдерживая смешок. — Нас четверо. — Тут все трое громко расхохотались.
Наконец один из них пришел в себя и указал куда-то пальцем.
— Вон четвертый.
Рядом с фургоном стоял высокий и худощавый юноша с бледным лицом. У него на бедре висел меч, да такой древний, что создавалось впечатление, будто им воевали римляне. Юноша робко улыбнулся.
Джеми воздел руки к небесам и направился к дереву, под которым его ждали Рис и Томас.
— Мы замаскируем фургоны, — сказал Джеми в ответ на вопросительный взгляд Томаса. — Если оставить их в таком виде, то мне понадобится сотня солдат, чтобы охранять их. А от этой жирной троицы я избавлюсь, как только смогу. Пока же мне придется поладить с ними.
— А мальчишка? — напомнил Томас.
— Отправим его домой к мамочке. Идите и потолкуйте с кучерами. Что касается тебя. Рис, то не ввязывайся в драку с этими бандитами. Мне бы не хотелось, чтобы ты сегодня проявлял свой темперамент.
Рис сердито посмотрел на Джеми и кивнул. Честно говоря, ему сразу не понравилась эта троица, и он только и ждал повода, чтобы сбить с них спесь.
— Ах эти купцы! — пробормотал Джеми. Подойдя к воротам, он обнаружил, что они заперты, и позвонил. Безрезультатно. Он позвонил еще раз, но с тем же успехом.
Повернув голову, Джеми обнаружил, что трое громил стоят у него за спиной. По их виду он мгновенно понял, что они намереваются с самого начала установить свое главенство.
— Мы должны предупредить тебя, — ухмыляясь, заявил один из них, — насчет «этого».
Но у Джеми не было времени на препирательства.
— Откройте ворота! — заорал он.
Как он сможет защищать одинокую женщину, если она едет в фургонах, набитых золотом? А вдруг что-то случится с Эксией? Нет, поправил он себя, с Франческой, наследницей.
Джеми был так погружен в свои мысли, что не слышал разговора громил.
— Ты видел «это»? — спросил один, наклонившись к уху Джеми. — Я даже не могу назвать «это» мужчиной. Коротышка с лицом, как кусок мяса. Урод. — Джеми не повернулся. Не решился. Ведь и Беренгарию нередко называли уродом. — Если «это» выйдет к нам, я не уверен, что не расстанусь со своим завтраком. — Остальные рассмеялись, сочтя его шутку верхом остроумия. — «Это» не может ехать с нами. Я не смогу без тошноты целыми днями смотреть на его рожу.
— Мы скормим его собакам, вместе с нищими и слепыми, — добавил другой.
В следующую секунду кулак Джеми, которым он барабанил в ворота, обрушился на наглеца, и тот рухнул на землю. Наступив ему на горло, Монтгомери приставил меч к шее второго. Словно из ниоткуда появились Рис и Томас. Томас занялся третьим, а Рис тем, который лежал на земле.
— Прочь отсюда, — процедил Джеми сквозь стиснутые зубы. — Убирайтесь, пока я не пустил вам кровь. Вот была бы потеха!
Он видел, что громилы горят желанием отомстить ему, и знал, что нельзя поворачиваться к ним спиной. Однако у него хватило выдержки дождаться, когда они побрели прочь, бормоча что-то себе под нос.
— И как же мы будем охранять фургоны? — поинтересовался Томас, возвращая меч в ножны.
Он слышал, как громилы произнесли слово «слепые», и понимал, чего те избежали.
— А что делать с мальчишкой? — спросил Рис, обеспокоенный не меньше, чем Джеми и Томас. — Нам предстоит охранять женщин, и у нас не будет времени возиться с детьми.
Внезапно Рис оказался на земле, а юноша склонился над ним и приставил к груди свой древний меч.
— Проткнуть его, милорд? — осведомился он. В отличие от Риса Джеми, Томасу и кучерам, наблюдавшим за происходящим со стороны, ситуация показалась забавной. Когда Рис шевельнулся, собираясь преподать юноше урок, Джеми взмахом руки остановил его.
— Как тебя зовут? — обратился он к юноше.
— Смит, сэр.
— Ты уже успел побывать в битве?
Джеми прекрасно понимал, что Смиту еще не доводилось участвовать в сражениях, но решил испытать честность юноши, лицо которого было таким же простым и бесхитростным, как маргаритки, пришитые на плащ.
Не вызывало сомнения, что первым порывом Смита было выдумать какую-нибудь леденящую душу историю, но затем он усмехнулся.
— Единственное, чем я занимался, — это помогал отцу на ферме, сэр.
Томас и Джеми улыбнулись, и даже у Риса приподнялись уголки губ. Он не был злопамятен, а юноша показал, что наделен отвагой.
— Ты нанят, — объявил Джеми.
Приказав юноше принести из фургона плащ, он вновь повернулся к воротам. Но прежде чем он успел коснуться звонка, створки распахнулись, и перед ним появилось «это». Джеми увидел молодого человека с пропорциональным телом, но с кривыми короткими ногами. Левая сторона лица была изуродована длинными глубокими шрамами, которые спускались на шею и исчезали за воротом рубашки. Когда-то эти шрамы срослись неправильно, стянув мышцы, и теперь он напоминал карикатуру на человека. Очевидно, когда раны были открыты, в них ввели какое-то вещество, чтобы они навсегда остались красными и узловатыми. Нетрудно было предположить, что уродство этого человека не является врожденным.
Рис и Томас отшатнулись при виде несчастного, но только не Джеми.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Тод, — ответил молодой человек, спокойно встретив его взгляд.
Он знал, что несколько минут назад произошло по ту сторону ворот, что и кем было сказано и как на все отреагировал этот рыцарь.
— А каково твое настоящее имя? — продолжил Джеми. Он нахмурился, вспомнив, сколько раз ему приходилось доказывать, что Беренгарию зовут вовсе не Слепой.
Впервые посторонний человек обратился к Тоду с подобным вопросом. Единственной уступкой самолюбию было то, что он отказался от имени Тэуд, каким называл его отец.
— Не знаю, — ответил он, — но Тод меня вполне устраивает.
Он отошел в сторону, чтобы пропустить Монтгомери и его людей. Когда Джеми проходил мимо молодого человека, он ободряюще похлопал того по плечу и тем самым навечно завоевал его преданность. Лишь Эксия не брезговала дотрагиваться до него, да и то редко. Больше ни один человек на свете не показывал ему своей дружбы таким образом.
Тод заспешил вслед за Джеми, стараясь не отставать от него. Даже он видел, что рыцарь не в том настроении, чтобы можно было позволить с ним вольности, но не осуждал его за это. Ему тоже не хотелось путешествовать по стране в этих обитых железом сундуках с именем Мейденхолла, выведенным на стенках. Эксии будет постоянно угрожать опасность. Нет, поправил он себя, Франческе, потому что ей предстоит выдавать себя за наследницу Мейденхолла. Тод с трудом подавил готовый вырваться стон. Эксии придется заплатить всем, кто проживает в поместье, за ложь. Хвала Господу, они пробудут в замке всего несколько часов, прежде чем покинут его навсегда.
Джеми попытался овладеть собой. В его душе смешались страх за женщину и вина перед ней. Что бы ни случилось, он будет всегда относиться к ней с подобающим уважением, поклялся он.
Франческа ждала их в комнате, расположенной рядом с парадной дверью. Стена, на которой была изображена сцена из греческой легенды, служила ей великолепным фоном. Джеми улыбнулся, но не Франческе, а своим мыслям, потому что наследница Мейденхолла выглядела именно так, как ее изображала Джоби. Платье из темно-зеленой шелковой парчи весило, наверное, столько же, сколько маленький пони. Корсаж украшала золотая вышивка. Белизну кожи подчеркивали изумруды, а жемчужины в серьгах были такой величины, что, если продать их, можно было бы оплатить продолжительную войну. Даже в волосах наследницы сверкало множество драгоценных камней.
— Лорд Монтгомери, — произнесла она, протягивая руку. Джеми поцеловал ее, обратив внимание на то, что на каждый палец надето кольцо. — Итак, вам предстоит проводить меня к жениху.
— С вашего позволения, — с улыбкой сказал Джеми и, вытащив из внутреннего кармана куртки свиток, протянул его наследнице. Та уже собралась взять его, но он внезапно отдернул руку и покраснел. — Разрешите мне прочитать вам письмо от вашего отца. «Монтгомери, — начал он, — хочу поручить вам…»
Франческа подняла руку.
— Полагаю, будет лучше, если я сама прочту его. Глаза Джеми расширились от изумления.
— Вы умеете читать? — Все, кто находился в комнате, замерли, услышав столь странный вопрос. — Я имел в виду… — пробормотал Джеми, еще сильнее покраснев, и прокашлялся. — Я не хотел вас обидеть. Мне сказали…
— Он не может поверить, что такое прекрасное создание, как ты, умеет читать. Твои способности — это оправа из бриллиантов, подчеркивающая красоту редкой жемчужины. Не правда ли, милорд? — выглянула из-за Франчески Эксия.
Она была ниже кузины и одета беднее. Рядом с наследницей, которую можно было сравнить с экзотической птицей, она выглядела серым воробушком. Однако светло-коричневое платье с белой вышивкой на рукавах удивительным образом подчеркивало величину ее глаз, блестевших ярче, чем драгоценности Франчески.
Джеми устремил на Эксию сердитый взгляд, и та поняла, что именно он думает о ее лжи.
В этот момент Джеми вспомнил о плаще. Без сомнения, Франческа ненавидит маргаритки. Если женщина одевается так, как наследница, она не будет предпочитать простенькие маргаритки другим цветам. Но, с другой стороны, на свете не существует женщины, которая не любила бы цветы. К тому же у него нет другого подарка. Лучше уж подарить плащ, чем вообще ничего.
— Госпожа Мейденхолл, — заговорил он, вежливо улыбаясь Франческе и стараясь не обращать внимания на Эксию, ухмыляющуюся за ее спиной, — у меня есть подарок для вас.
— Вот как?
Судя по тону, Франческа была очень довольна, но Джеми все еще сомневался в этом. Наверняка наследница Мейденхолла получает подарки по несколько раз на дню.
Внезапно Джеми захотелось стереть ухмылку с лица Эксии.
— Ничего особенного, — произнес он. — Нечто, не заслуживающее особого внимания, для той, кто славится своей красотой.
— О, вы меня заинтриговали, — восторженно воскликнула Франческа, ни на секунду не забывавшая о присутствии Эксии. — Прошу вас, покажите мне подарок.
— Обязательно, — согласился Джеми, — но только закройте глаза.
Франческа с радостью выполнила его просьбу.
— Хорошо.
Джеми подал знак, и в комнату вошел Смит с красным бархатным плащом, переброшенным через руку. Джеми с нежностью набросил одеяние на плечи Франчески, затем надел ей на голову капюшон и завязал тесемки на шее. Аромат маргариток окутал девушку.
Франческа, которая все это время в предвкушении сдерживала дыхание, вздохнула, и ее горло сдавил спазм.
— Вот, — сказал Джеми, отступая и окидывая ее внимательным взглядом.
В красном плаще, отороченном крохотными букетиками маргариток, наследница напоминала фею из сказки, богиню весны.
Франческа, чувствовавшая себя как-то странно, огляделась по сторонам и внезапно увидела цветы на капюшоне.
— Маргаритки! — выдохнула она.
Джеми не ожидал столь бурной реакции и похвалил себя за то, что сделал столь желанный подарок.
Поднеся руки к шее, Франческа принялась лихорадочно развязывать тесемки, но они никак не поддавались. В следующее мгновение она закатила глаза, побледнела и стала оседать.
Озадаченный, Джеми успел подхватить ее и усадил на приоконную скамью.
— Вина! — приказал он.
Эта женщина больна? Поэтому ее всегда держали взаперти? Очевидно, болезнь медленно отнимает у нее жизнь? Он поспешно откинул капюшон, развязал тесемки плаща и уложил ее голову к себе на колени. Ему показалось, что за последние несколько секунд она побледнела еще сильнее. Неужели она умирает?
— Вина, черт бы вас побрал! Пошлите за доктором. Но к нему, с кувшином в руке, уже спешил Тод на изуродованных ногах. Увидев маргаритки, он отшвырнул кувшин.
Дома, когда он и сестры шутили и поддразнивали друг друга, попытка добиться руки богатой наследницы казалась великолепной идеей. Ему действительно пора было бы жениться, мысль о браке не вызывала у него отвращения. Во-первых, ему давно надоело спать на голой земле или в кишащих клопами гостиницах. Во-вторых, ему хотелось вернуть то, что продали отец и брат, но на это требовались деньги. Ответ на все вопросы виделся в том, чтобы внушить богатой девушке, будто она любит его, причем так сильно, что готова умолять отца разрешить ей выйти замуж не за того, кого он выбрал для нее.
И естественно, тщеславно размышлял Джеми, его кандидатура гораздо лучше, чем кандидатура того, с кем ей предстоит связать свою жизнь. Он Монтгомери, представитель древнего рода. Отсутствие у него денег с лихвой компенсируется титулами и голубой кровью.
Однако прошлой ночью, когда Джеми расплачивался с детишками, собравшими для него маргаритки, его начали мучить угрызения совести. Перкин Мейденхолл поручил ему эту работу, потому что доверял. Доверял. Он обязан защищать девушку от врагов и не должен сам превращаться в ее врага.
Разве он может поступить так по отношению к себе самому и к ней? Он не раз спрашивал себя, а получится ли у него что-нибудь. Несмотря на скромность, Джеми отлично знал, что нравится женщинам. Но каждый раз, когда он думал о том, чтобы ухаживать за красавицей Франческой, в его памяти всплывало ощущение тела Эксии под собой. Он помнил, как его рука касалась ее груди, как девушка надменно смотрела на него. Наверное, именно это и привлекло его: она не растаяла от любви при виде него. Она стояла, гордо вскинув голову, и весь ее вид говорил:
«Я тоже чего-то стою!»
Мысли об Эксии вызвали у Джеми улыбку, однако эта улыбка скоро угасла. Ему предстоит долгое путешествие, во время которого он, находясь рядом с Эксией, будет соблазнять наследницу Мейденхолла. Это бесчестный поступок, потому что он не любит ее и почти наверняка никогда не полюбит. Кроме того, она обручена с другим и…
— Ад и пламя! — вскричал Джеми. — Проклятье, да что же это такое!
Джеми остановил свою лошадь на вершине холма и, оглядевшись по сторонам, потер глаза. Этого не может быть! Наверное, во всем виноват предрассветный сумрак. К тому же вчера он очень поздно лег спать, проследив за тем, как маргаритки пришивали к плащу (на него ушла куча денег). И теперь этот плащ лежит в фургоне среди вещей, которые понадобятся ему самому и его людям во время путешествия. Да, пришлось немало потрудиться, чтобы приготовиться к встрече с наследницей Мейденхолла.
И сейчас, спускаясь с холма, Джеми не мог поверить своим глазам.
— Сколько их там? — спросил ехавший рядом Томас.
— Я насчитал восемь, — ответил Рис и спустя минуту добавил: — Похоже на бродячий цирк.
— Как же я смогу защищать ее? — ошеломленно проговорил Джеми.
Перед стенами замка, в котором была заключена наследница, стояло восемь фургонов. Но не простых. Шесть из них были сделаны из дуба, обитого железными полосками. И на каждом огромными буквами было выведено имя Мейденхолла. Фургоны скорее походили на сундуки для золота на колесах. Это было равносильно тому, как если бы Мейденхолл нанял трубача, чтобы тот оповещал всех о том, что везут ценности. Два остальных фургона были выкрашены в красный и золотой цвета. На всех четырех стенках были нарисованы рулоны тканей, над которыми летали херувимы. В Святой Земле Джеми видел так же ярко расписанные фургоны, но они предназначались для жен султана. Трудно было более явно объявить о том, что по стране путешествует наследница Мейденхолла и везет в фургонах свое приданое.
— Мы привлечем внимание всех воров в королевстве, — заметил Томас.
— И всех охотников за приданым, — добавил Рис. Джеми бросил на него уничтожающий взгляд. — За исключением тебя, конечно, — прокашлявшись, поправился он. — Я не имел в виду…
— Когда-нибудь ты поплатишься за свой несдержанный язык, — сказал Джеми и пришпорил лошадь. Томас придержал Риса.
— Сегодня он в дурном настроении. Нам не сдобровать, если мы не будем — помалкивать, — заключил он и поскакал за Джеми.
— Очевидно, его замучили угрызения совести, — пробормотал Рис. — Совесть — вот его слабое место. — И он последовал за Томасом.
Джеми действительно было трудно сдерживать себя. Он знал, что Мейденхолл всего лишь торговец, хоть и добившийся огромных успехов. Поэтому не следовало ожидать, что он имеет представление о военной тактике и стратегии. И все же с его стороны было большой глупостью отправить своего единственного ребенка через всю Англию в фургонах, которые, как обязательно подумает любой встречный, набиты золотом. Ведь тем самым он подвергает дочь опасности.
В сером свете утра Джеми увидел, что вокруг фургонов кто-то ходит. Наверное, кучеры. Но где же дружинники? Ведь даже Мейденхолл мог сообразить, что троим не под силу обеспечить охрану каравана!
Наконец Джеми увидел охранников, которые, потягиваясь и зевая, неторопливо выбирались из-под фургонов, и они сразу не понравились ему. Очевидно, Мейденхолл считает, будто сила определяется размерами. Это распространенное мнение ошибочно. Джеми знал: нельзя нанимать людей, руководствуясь теми же принципами, что и при покупке говядины, — по весу. Эти трое были одного с ним роста, но весили в два раза больше. По тому, как они двигались, Джеми заключил, что они никогда не проходили, военной подготовки.
«Я откажусь», — подумал Джеми, прекрасно понимая, что лжет самому себе. Мейденхолл в своем письме утверждал, что нанял Монтгомери потому, что доверял ему. Джеми и так назвал себя предателем из-за того, что пытается обманом жениться на него дочери. Его совесть не перенесет еще одного потрясения, если он оставит наследницу со всем ее золотом на попечение кого-то другого.
— Джеймс Монтгомери, — представился он, спешившись. Громилы, как он и предполагал, ответили ему дерзкими взглядами. Джеми едва не застонал вслух, так как понял, что придется доказывать им, кто тут главный. — Вас только трое?
— Никто на это не жаловался, — заявил один из громил, похлопав себя по груди. — Вообще-то достаточно и одного. — Он посмотрел на приятелей, и те нагло ухмыльнулись.
«Жирные, — подумал Джеми. — У них и тела, и мозги заплыли жиром».
— Ты кое-кого забыл, — сказал другой, сдерживая смешок. — Нас четверо. — Тут все трое громко расхохотались.
Наконец один из них пришел в себя и указал куда-то пальцем.
— Вон четвертый.
Рядом с фургоном стоял высокий и худощавый юноша с бледным лицом. У него на бедре висел меч, да такой древний, что создавалось впечатление, будто им воевали римляне. Юноша робко улыбнулся.
Джеми воздел руки к небесам и направился к дереву, под которым его ждали Рис и Томас.
— Мы замаскируем фургоны, — сказал Джеми в ответ на вопросительный взгляд Томаса. — Если оставить их в таком виде, то мне понадобится сотня солдат, чтобы охранять их. А от этой жирной троицы я избавлюсь, как только смогу. Пока же мне придется поладить с ними.
— А мальчишка? — напомнил Томас.
— Отправим его домой к мамочке. Идите и потолкуйте с кучерами. Что касается тебя. Рис, то не ввязывайся в драку с этими бандитами. Мне бы не хотелось, чтобы ты сегодня проявлял свой темперамент.
Рис сердито посмотрел на Джеми и кивнул. Честно говоря, ему сразу не понравилась эта троица, и он только и ждал повода, чтобы сбить с них спесь.
— Ах эти купцы! — пробормотал Джеми. Подойдя к воротам, он обнаружил, что они заперты, и позвонил. Безрезультатно. Он позвонил еще раз, но с тем же успехом.
Повернув голову, Джеми обнаружил, что трое громил стоят у него за спиной. По их виду он мгновенно понял, что они намереваются с самого начала установить свое главенство.
— Мы должны предупредить тебя, — ухмыляясь, заявил один из них, — насчет «этого».
Но у Джеми не было времени на препирательства.
— Откройте ворота! — заорал он.
Как он сможет защищать одинокую женщину, если она едет в фургонах, набитых золотом? А вдруг что-то случится с Эксией? Нет, поправил он себя, с Франческой, наследницей.
Джеми был так погружен в свои мысли, что не слышал разговора громил.
— Ты видел «это»? — спросил один, наклонившись к уху Джеми. — Я даже не могу назвать «это» мужчиной. Коротышка с лицом, как кусок мяса. Урод. — Джеми не повернулся. Не решился. Ведь и Беренгарию нередко называли уродом. — Если «это» выйдет к нам, я не уверен, что не расстанусь со своим завтраком. — Остальные рассмеялись, сочтя его шутку верхом остроумия. — «Это» не может ехать с нами. Я не смогу без тошноты целыми днями смотреть на его рожу.
— Мы скормим его собакам, вместе с нищими и слепыми, — добавил другой.
В следующую секунду кулак Джеми, которым он барабанил в ворота, обрушился на наглеца, и тот рухнул на землю. Наступив ему на горло, Монтгомери приставил меч к шее второго. Словно из ниоткуда появились Рис и Томас. Томас занялся третьим, а Рис тем, который лежал на земле.
— Прочь отсюда, — процедил Джеми сквозь стиснутые зубы. — Убирайтесь, пока я не пустил вам кровь. Вот была бы потеха!
Он видел, что громилы горят желанием отомстить ему, и знал, что нельзя поворачиваться к ним спиной. Однако у него хватило выдержки дождаться, когда они побрели прочь, бормоча что-то себе под нос.
— И как же мы будем охранять фургоны? — поинтересовался Томас, возвращая меч в ножны.
Он слышал, как громилы произнесли слово «слепые», и понимал, чего те избежали.
— А что делать с мальчишкой? — спросил Рис, обеспокоенный не меньше, чем Джеми и Томас. — Нам предстоит охранять женщин, и у нас не будет времени возиться с детьми.
Внезапно Рис оказался на земле, а юноша склонился над ним и приставил к груди свой древний меч.
— Проткнуть его, милорд? — осведомился он. В отличие от Риса Джеми, Томасу и кучерам, наблюдавшим за происходящим со стороны, ситуация показалась забавной. Когда Рис шевельнулся, собираясь преподать юноше урок, Джеми взмахом руки остановил его.
— Как тебя зовут? — обратился он к юноше.
— Смит, сэр.
— Ты уже успел побывать в битве?
Джеми прекрасно понимал, что Смиту еще не доводилось участвовать в сражениях, но решил испытать честность юноши, лицо которого было таким же простым и бесхитростным, как маргаритки, пришитые на плащ.
Не вызывало сомнения, что первым порывом Смита было выдумать какую-нибудь леденящую душу историю, но затем он усмехнулся.
— Единственное, чем я занимался, — это помогал отцу на ферме, сэр.
Томас и Джеми улыбнулись, и даже у Риса приподнялись уголки губ. Он не был злопамятен, а юноша показал, что наделен отвагой.
— Ты нанят, — объявил Джеми.
Приказав юноше принести из фургона плащ, он вновь повернулся к воротам. Но прежде чем он успел коснуться звонка, створки распахнулись, и перед ним появилось «это». Джеми увидел молодого человека с пропорциональным телом, но с кривыми короткими ногами. Левая сторона лица была изуродована длинными глубокими шрамами, которые спускались на шею и исчезали за воротом рубашки. Когда-то эти шрамы срослись неправильно, стянув мышцы, и теперь он напоминал карикатуру на человека. Очевидно, когда раны были открыты, в них ввели какое-то вещество, чтобы они навсегда остались красными и узловатыми. Нетрудно было предположить, что уродство этого человека не является врожденным.
Рис и Томас отшатнулись при виде несчастного, но только не Джеми.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Тод, — ответил молодой человек, спокойно встретив его взгляд.
Он знал, что несколько минут назад произошло по ту сторону ворот, что и кем было сказано и как на все отреагировал этот рыцарь.
— А каково твое настоящее имя? — продолжил Джеми. Он нахмурился, вспомнив, сколько раз ему приходилось доказывать, что Беренгарию зовут вовсе не Слепой.
Впервые посторонний человек обратился к Тоду с подобным вопросом. Единственной уступкой самолюбию было то, что он отказался от имени Тэуд, каким называл его отец.
— Не знаю, — ответил он, — но Тод меня вполне устраивает.
Он отошел в сторону, чтобы пропустить Монтгомери и его людей. Когда Джеми проходил мимо молодого человека, он ободряюще похлопал того по плечу и тем самым навечно завоевал его преданность. Лишь Эксия не брезговала дотрагиваться до него, да и то редко. Больше ни один человек на свете не показывал ему своей дружбы таким образом.
Тод заспешил вслед за Джеми, стараясь не отставать от него. Даже он видел, что рыцарь не в том настроении, чтобы можно было позволить с ним вольности, но не осуждал его за это. Ему тоже не хотелось путешествовать по стране в этих обитых железом сундуках с именем Мейденхолла, выведенным на стенках. Эксии будет постоянно угрожать опасность. Нет, поправил он себя, Франческе, потому что ей предстоит выдавать себя за наследницу Мейденхолла. Тод с трудом подавил готовый вырваться стон. Эксии придется заплатить всем, кто проживает в поместье, за ложь. Хвала Господу, они пробудут в замке всего несколько часов, прежде чем покинут его навсегда.
Джеми попытался овладеть собой. В его душе смешались страх за женщину и вина перед ней. Что бы ни случилось, он будет всегда относиться к ней с подобающим уважением, поклялся он.
Франческа ждала их в комнате, расположенной рядом с парадной дверью. Стена, на которой была изображена сцена из греческой легенды, служила ей великолепным фоном. Джеми улыбнулся, но не Франческе, а своим мыслям, потому что наследница Мейденхолла выглядела именно так, как ее изображала Джоби. Платье из темно-зеленой шелковой парчи весило, наверное, столько же, сколько маленький пони. Корсаж украшала золотая вышивка. Белизну кожи подчеркивали изумруды, а жемчужины в серьгах были такой величины, что, если продать их, можно было бы оплатить продолжительную войну. Даже в волосах наследницы сверкало множество драгоценных камней.
— Лорд Монтгомери, — произнесла она, протягивая руку. Джеми поцеловал ее, обратив внимание на то, что на каждый палец надето кольцо. — Итак, вам предстоит проводить меня к жениху.
— С вашего позволения, — с улыбкой сказал Джеми и, вытащив из внутреннего кармана куртки свиток, протянул его наследнице. Та уже собралась взять его, но он внезапно отдернул руку и покраснел. — Разрешите мне прочитать вам письмо от вашего отца. «Монтгомери, — начал он, — хочу поручить вам…»
Франческа подняла руку.
— Полагаю, будет лучше, если я сама прочту его. Глаза Джеми расширились от изумления.
— Вы умеете читать? — Все, кто находился в комнате, замерли, услышав столь странный вопрос. — Я имел в виду… — пробормотал Джеми, еще сильнее покраснев, и прокашлялся. — Я не хотел вас обидеть. Мне сказали…
— Он не может поверить, что такое прекрасное создание, как ты, умеет читать. Твои способности — это оправа из бриллиантов, подчеркивающая красоту редкой жемчужины. Не правда ли, милорд? — выглянула из-за Франчески Эксия.
Она была ниже кузины и одета беднее. Рядом с наследницей, которую можно было сравнить с экзотической птицей, она выглядела серым воробушком. Однако светло-коричневое платье с белой вышивкой на рукавах удивительным образом подчеркивало величину ее глаз, блестевших ярче, чем драгоценности Франчески.
Джеми устремил на Эксию сердитый взгляд, и та поняла, что именно он думает о ее лжи.
В этот момент Джеми вспомнил о плаще. Без сомнения, Франческа ненавидит маргаритки. Если женщина одевается так, как наследница, она не будет предпочитать простенькие маргаритки другим цветам. Но, с другой стороны, на свете не существует женщины, которая не любила бы цветы. К тому же у него нет другого подарка. Лучше уж подарить плащ, чем вообще ничего.
— Госпожа Мейденхолл, — заговорил он, вежливо улыбаясь Франческе и стараясь не обращать внимания на Эксию, ухмыляющуюся за ее спиной, — у меня есть подарок для вас.
— Вот как?
Судя по тону, Франческа была очень довольна, но Джеми все еще сомневался в этом. Наверняка наследница Мейденхолла получает подарки по несколько раз на дню.
Внезапно Джеми захотелось стереть ухмылку с лица Эксии.
— Ничего особенного, — произнес он. — Нечто, не заслуживающее особого внимания, для той, кто славится своей красотой.
— О, вы меня заинтриговали, — восторженно воскликнула Франческа, ни на секунду не забывавшая о присутствии Эксии. — Прошу вас, покажите мне подарок.
— Обязательно, — согласился Джеми, — но только закройте глаза.
Франческа с радостью выполнила его просьбу.
— Хорошо.
Джеми подал знак, и в комнату вошел Смит с красным бархатным плащом, переброшенным через руку. Джеми с нежностью набросил одеяние на плечи Франчески, затем надел ей на голову капюшон и завязал тесемки на шее. Аромат маргариток окутал девушку.
Франческа, которая все это время в предвкушении сдерживала дыхание, вздохнула, и ее горло сдавил спазм.
— Вот, — сказал Джеми, отступая и окидывая ее внимательным взглядом.
В красном плаще, отороченном крохотными букетиками маргариток, наследница напоминала фею из сказки, богиню весны.
Франческа, чувствовавшая себя как-то странно, огляделась по сторонам и внезапно увидела цветы на капюшоне.
— Маргаритки! — выдохнула она.
Джеми не ожидал столь бурной реакции и похвалил себя за то, что сделал столь желанный подарок.
Поднеся руки к шее, Франческа принялась лихорадочно развязывать тесемки, но они никак не поддавались. В следующее мгновение она закатила глаза, побледнела и стала оседать.
Озадаченный, Джеми успел подхватить ее и усадил на приоконную скамью.
— Вина! — приказал он.
Эта женщина больна? Поэтому ее всегда держали взаперти? Очевидно, болезнь медленно отнимает у нее жизнь? Он поспешно откинул капюшон, развязал тесемки плаща и уложил ее голову к себе на колени. Ему показалось, что за последние несколько секунд она побледнела еще сильнее. Неужели она умирает?
— Вина, черт бы вас побрал! Пошлите за доктором. Но к нему, с кувшином в руке, уже спешил Тод на изуродованных ногах. Увидев маргаритки, он отшвырнул кувшин.