Деверо Джуд. Воспоминание

   Калли почувствовала, как тут же исчезло все ее неутолимое беспокойство, которое ее до сих пор так мучило, и ее чем-то уязвленная гордость. Она все могла стерпеть, кроме одного — чтобы Талис был с ней несчастлив. Это случалось нечасто, но, когда такое случалось, хуже этого нельзя было представить ничего на свете.
   Опершись о него, она встала на цыпочки и попыталась поцеловать его, но не смогла дотянуться до его лица.
   — Талис, — повторяла она шепотом. — Талис, мой милый, мой дорогой, мой самый хороший, ну не обижайся, ну пожалуйста, ну прости меня.
   Он не отвечал. Тогда она вскочила на валявшееся рядом бревно, добиваясь прощения, поцеловала его, обвив руками шею юноши. Потом совсем повисла на руках, оторвав ноги от земли, потому что его тело было таким твердым, что на нем можно было повиснуть, как на стволе дерева.
   — Ты меня никогда не обидишь! Я, конечно же, это знаю! Я просто не подумала. Я вообще в последнее время ужасно поглупела — веду себя просто отвратительно, а ты все терпишь. Извини, правда. Я, честное слово, сама не знаю, что со мной.
   Попричитав так несколько минут, она отпустила руки и, опустившись на землю, внимательно всмотрелась в его лицо. Он все еще стоял прямо, глядя на нечто, что было расположено очень далеко, и на вид был по-прежнему совершенно неумолим, но она чувствовала: в душе он уже смягчился и больше не сердится. Тогда почему же он не делает того, что делал обычно, переставая сердиться? Обычно он извлекал максимальную выгоду из происшедшего, то есть заставлял ее играть в то, во что хотелось играть ему. Обычно в великого рыцаря, совершающего подвиги и спасающего попавшую в беду беззащитную девушку.
   А сейчас он молча стоял, уперевшись руками в бока. Он не отталкивал ее и не требовал, чтобы она прекратила целоваться, как обычно он делал в подобных ситуациях.
   Калли опять встала на бревно, крепко обняла Талиса и прижалась к нему. Она смотрела ему в глаза и удивлялась. Неужели у него всегда были такие темные глаза? Неужели всегда эти волосы были такими черными? И всегда такая необычайно смуглая кожа? Ее сердце колотилось у самого горла. Это же был тот самый Талис, которого она знала столько лет, с которым вместе прожила всю жизнь. Она знала его так же, как знала солнце, как знала воздух — но в тот момент ей казалось, что она вообще никогда не знала его, настолько он был прекрасен.
   — Ты пропустила одно место, — заметил он. Его голос был ей так же прекрасно знаком, но в этот момент она почувствовала его звучание всей грудью.
   — Пропустила? — дрожа всем телом, переспросила она. Она не поняла, что он имеет в виду.
   — Ну да. Ты поцеловала еще не все мое лицо, — серьезно объяснил он и даже наклонил голову, чтобы ей было проще дотянуться.
   Еще несколько секунд назад ее поцелуи были быстрые и торопливые — это были поцелуи маленькой девочки. Так она целовалась всегда. Впрочем, конечно, такое бывало не очень часто. Однажды Талис, по ее просьбе, убил огромного паука. В другой раз он поколотил здоровенного парня, который ужасно дразнил ее. Вот тогда она и поцеловала Талиса. Еще иногда она целовала его в щечку от радости, когда случалось что-нибудь очень веселое. Единственное, как можно было понять, что о.н вообще замечает, что его поцеловали — он чуть-чуть наклонялся, чтобы она могла достать до его щеки.
   Сам он ее никогда не целовал, даже когда она делала ему что-то очень хорошее. Например, однажды днем он прилег полежать под деревом и случайно уснул. Когда он проснулся, был уже вечер, но Уилл не рассердился на него — Калли сделала все, что он был обязан сделать по хозяйству. Талис был, конечно, ей признателен, но заявил, что рыцари не целуют девчонок.
   — А кого же, интересно знать, они целуют? — насмешливо осведомилась она. — Своих любимых лошадей, что ли?
   Тут неожиданно вмешалась Мег:
   — А рыцари целуют своих мамочек, — и подставила Талису щеку для поцелуя. Вежливый Талис, конечно же, поцеловал, а потом, довольный, что в споре последнее слово осталось не за Калли, торжествующе насвистывая, выбежализ дома.
   И вот тот же Талис почти что прямо просил Калли поцеловать его. И, о да, она его поцеловала! Ей никогда в жизни еще ничего так не хотелось, как поцеловать Талиса в тот момент. Как будто все в мире пропало, и остались только они вдвоем под этим деревом.
   Долгим, медленным поцелуем она прильнула к его подбородку, а потом двинулась вверх, к губам. Он еще чуть-чуть наклонился.
   Когда Калли коснулась его губ своими губами, это был уже не быстрый и сильный поцелуй ребенка. Ее губы были нежными, мягкими и немного приоткрылись. Уже много недель самая мысль о губах Талиса страшно увлекала ее. Они были такие полные, такие мягкие на вид, и ей так нравилось, как они быстро двигаются, когда он говорит. Она вообще в последнее время с трудом слушала его, потому что почти все время смотрела, как он говорит. Иногда он даже бывал недоволен, когда замечал, что она не слушает его. Ей было трудно уследить за тем, что он говорит, потому что его губы буквально приковывали к себе все ее внимание.
   Когда ее губы коснулись его губ, она услышала, как он вздохнул, и почувствовала, что его тело смягчилось. Его сильные руки крепко подхватили ее. Он обожал демонстрировать свою недавно открытую им силу. И именно в доказательство этого любил поднимать ее, кружить вокруг себя, переворачивать вверх ногами и даже подбрасывать в воздух. Поэтому чувствовать, как Талис обнимает ее, ощущать рядом его тело было для нее не ново. Но сегодня, по сравнению с тем, что было раньше, все было не так. Ей почему-то казалось, что эта сила его большого тела, да, впрочем, и все, что он делает, только что открылось ей.
   Она была потрясена, какие у него удивительные прикосновения, она была потрясена тем, как это необыкновенно — чувствовать его губы своими. Из-за своей неопытности, из-за своего благоговения перед Талисом, из-за своего страха перед новыми ощущениями, она испытывала неуверенность и растерянность. Но зато Талис, казалось, не колебался ничуть.
   Нет, на секунду все же он отодвинулся от нее, с удивлением, расширившимися глазами посмотрел ей в лицо, а уже потом, с огромной уверенностью положил ей руку на затылок и наклонил ее голову набок (она никогда не могла понять, куда же двое девают носы, когда целуются, но Та-лиса этот вопрос определенно не мучил. Он просто, как всегда, откуда-то знал, как и что делается) и с силой поцеловал ее.
   Слава Богу, что он был такой сильный! Потому что под ней колени подогнулись, так что Талису пришлось держать ее всю. Словно бы она растаяла, как масло на солнце. Он же подхватил ее с такой легкостью, как будто вовсе не замечал ее веса.
   Калли открыла глаза и тотчас закрыла их опять. Талису как-то удавалось поддерживать ее только одной рукой, а другой откровенно гладить ее ниже спины. Калли чуть не пришла в отчаяние. Она много раз переживала, что у нее нет округлостей спереди, но ей как-то не приходило в голову, что задняя часть ее тела очень округлая, и она не подозревала, что эти округлости вызывают немалый интерес у мальчишек всей деревни. Она не знала, что Талис уже поколотил однажды одного парня, на три года старше их, за то, что тот отпускал непристойные замечания, глядя, как Калли наклоняется над корытом с маринованной репой.
   И вот, не переставая целовать ее губы, Талис так ухватил ее ягодицы, что она чуть не упала в обморок. Ей было страшно, ведь ничего подобного с ней никогда не было. Она испытывала почти ужас — но не Талис. Он всегда и везде был первым. В темной пещере, бывало, все жались сзади, а ему даже не приходило в голову задуматься обопасности. Мег всегда говорила: «Храбрый малый!» А когда дошло дело до поцелуев, он оказался еще и малым предприимчивым.
   Резко и сильно он просунул ей в рот язык. Калли вздрогнула, отшатнулась от него и смотрела на него глазами, расширившимися от изумления и страха. Если бы он сделал что-то такое несколько месяцев назад, ей показалось бы это отвратительным! А сейчас… она не поняла, но сейчас ей это, кажется, нравилось
   Только что они стояли под деревом, а в следующую минуту Талис затащил ее под шатер раскидистых веток и спиной прижал к огромному стволу. Кажется, он стал снимать с нее платье. Калли не понимала, что происходит, потому что не могла думать. Ей казалось, все у нее в голове перемешалось, и не осталось ни одной мысли. Вместо этого ее затопила волна чувств. Она вся была одним сплошным чувством. Она не знала, что ей нужно от Талиса, и понятия не имела, знает ли это он. Но она была полна решимости это выяснить.
   Но выяснить, что должно было последовать, ей оказалось не суждено.
   Внезапно вокруг них возникла какая-то непонятная оглушительная какофония звуков. Скакали всадники на лошадях, кричали какие-то мужчины, клацало и лязгало оружие. Невозможно было понять, что произошло.
   Услышав это, Талис замер и прислушался. Калли же не обратила никакого внимания. Люди или лошади, в броне или без брони — это ее не интересовало. Ей было глубоко безразлично все, кроме Талиса.
   Но только не Талису. Он отодвинулся от нее. Его рука все еще лежала на ее обнаженном бедре, которое он крепко прижимал к своим коленям. Но он уже явно об этом не думал. Прислушиваясь, он наклонил голову набок.
   Калли нетерпеливо попыталась притянуть его лицо обратно к своему. Ведь под этим деревом они в полной безопасности. Никто их тут не найдет, чем бы они ни занимались.
   — Что-то случилось, — пробормотал Талис.
   — Да, — выдохнула она, имея в виду нечто совсем другое.
   В течение нескольких минут вся ее жизнь переменилась. В ее голове царил хаос. Незнакомые доселе чувства охватили все ее трепещущее тело. Такого еще никогда не было! Более того — она даже не предполагала, что такое бывает.
   Но для Талиса как будто то, что происходило между ними, больше не представляло никакого интереса. Равнодушно выпустив ее ногу, он вскочил и бегом кинулся к дому, в том направлении, куда проследовали кричащие всадники. Калли, обомлев, позволила себе задержаться ровно настолько, чтобы коротко и энергично выругаться. А потом кинулась вслед.
   «Как же такое может быть?» — думала она. Неужели то, что произошло между ними, настолько мало значит для него, что он мог бросить ее в такую минуту?
   Неожиданно ее пронзила ужасная мысль: неужели что-то случилось с Мег и Уиллом? Это так потрясло ее, что она и сама уже ни о чем другом не могла думать. До нее, однако, не дошло, что это было бы ужасно только для нее и Талиса, но несчастье, происшедшее с двумя крестьянами у рыцарей и всадников, разумеется, ничуть не вызовет тревоги.
   Она мчалась, подобрав юбки, пытаясь, насколько это было возможно, не отставать от Талиса.

24

   Калли неслась к ферме за Талисом со всей скоростью, на какую была способна, но, разумеется, не ей было угнаться за ним с его длинными ногами. С нее на полпути слетел один башмак. Волосы выбились из косы и растрепались. Она, как и Талис, перепрыгивала через изгороди, огибала группки блеющих и шарахающихся в стороны овец.
   Но когда они наконец были на месте, они увидели такое, что сразу остановились. Двор был полон — в нем толпились незнакомые богато одетые люди, некоторые были на лошадях, другие, по всей видимости, только что спешились. Лошади вытоптали копытами все клумбы, за которыми с таким старанием ухаживала Мег. Какой-то человек неподвижно лежал на земле, а остальные, толпясь вокруг, смотрели на него. Калли были видны только его ноги. Он лежал неподвижно и, судя по тому, что все молчали и не делали попыток его спасти, он умер. В сторонке, обнявшись, стояли Мег и Уилл. На лице Мег был страх. Уилл старался сохранять спокойствие.
   Калли-то, возможно, и не решилась бы кинуться в самую гущу толпы из доброй дюжины незнакомых мужчин, но только не Талис. Он тут же оказался в самом центре. Несмотря на то, что он был одет в грубую крестьянскую одежду, внешне он казался похожим на них и вел себя совершенно как они.
   И Калли, которая сама бы этого не сделала, не задумываясь, последовала за Талисом. В одну секунду она уже была за его спиной, среди молча стоящих мужчин, и вместе с ними и Талисом смотрела на того, кто лежал на земле.
   При жизни он был красив, с седыми, цвета стали, волосами. Сейчас его лицо посинело от удушья Нижняя часть лица, вокруг горла и рта, вся была расцарапана. Не нужно было долго думать, чтобы понять, что произошло. Рядом с головой мужчины валялось полусъеденное яблоко. Он откусил слишком большой кусок, который застрял у него в глотке и насмерть задушил его. Все попытки его спасти потерпели неудачу кусок проник слишком глубоко, чтобы его достать. И не оставалось ничего иного, кроме как стоять и смотреть, как несчастный умирает.
   Талис, не оглянувшись, протянул назад руку и нашарил Калли, которая, конечно же, была тут, за его плечом. Он задумчиво пробормотал:
   — Тилди!
   Она тотчас догадалась, что он имеет в виду.
   Если поначалу никто не заметил появления высокого молодого человека и держащейся рядом с ним бледной девушки, то теперь быстрые движения Талиса привлекли всеобщее внимание.
   Прежде чем все успели опомниться и сообразить, что он делает, Талис, схватив Калли за талию, высоко поднял ее — ноги Калли вытянулись и напряглись — и с размаху опустил ее ногами прямо на живот неподвижно лежащего человека.
   Несколько мужчин, которые опомнились первыми, в возмущении закричали, видя такое ужасное непочтение к смерти. Их руки уже потянулись к юноше и девушке, но в это время рот «мертвеца» открылся и оттуда вылетел огромный непрожеванный кусок яблока.
   — Спокойно! — закричал один из всадников, который, кажется, пользовался у присутствующих наибольшим авторитетом, и все замолчали, продолжая смотреть на мужчину, лежащего на земле.
   О том, что должно было произойти дальше, Талис знал лучше, чем остальные, и поэтому он, держа Калли за руку, стал проталкиваться через плотный ряд людей, собираясь выйти. Ресницы мужчины затрепетали, и через несколько секунд он закашлялся и с помощью окружающих попытался подняться и сесть на земле.
   Талис спокойно повел Калли прочь от людей, которые теперь занимались тем, что оживляли своего едва не умершего товарища.
   — Как это вы? — только и смог проговорить Найджел, и в его глазах опять мелькнул огонек подозрения, что Калли и Талис — странные дети.
   — Колдовство! — заявил Талис, как обычно, наслаждаясь недоверчивым взглядом педагога
   Калли тут же опровергла его версию.
   — Ха-ха, колдовство! — засмеялась она. — Как бы не так! Просто однажды он свалился с дерева прямо на спину Тилди. (Тилди была одна из их дойных коров.) Он ее так ударил, что у нее изо рта вылетела жвачка и отлетела на середину поля. Вот и с этим мужчиной было то же самое.
   Найджела очень удивило, как Талис сумел применить сей опыт в подобном случае, но он ничего не сказал. По его мнению, Талис был и без того чересчур самодоволен, и еще одна похвала могла только повредить ему.
   Калли же смотрела и видела, что Мег и Уилл по-прежнему жмутся в сторонке, хватаясь друг за друга, и их лица бледны и полны страха. Калли показалось, она знает, из-за чего они боятся. Ей приходилось слышать, как, бывало, гневались знатные господа и лорды на бедняков и крестьян. Что бы произошло, если бы этот рыцарь умер на их земле? Его родственники могли обвинить их в его смерти.
   Но сейчас-то, когда стало ясно, что рыцарь не умер, чего они боятся? Талис, к слову сказать, спас ему жизнь; он, скорее всего, пожелает как-нибудь отблагодарить своего спасителя.
   Пока она смотрела на Уилла и Мег, Талис расспрашивал Найджела о людях, которые оказались их гостями.
   — Они ехали мимо и остановились купить сидра, — говорил Найджел. — В этом году у этого господина был неурожай яблок. И ему сказали, что в окрестности самый лучший сидр у Уилла, вот он и решил купить немного. Но сначала он приказал подать ему яблоко попробовать. Ну, в общем, все как обычно… Уилл дал ему яблоко, и в эту минуту из дома вышла Мег. Этот мужчина уставился на нее с таким видом, как будто привидение увидел. — Найджел нахмурился, потому что сам не понимал, что произошло с этим человеком. — Он в тот момент сидел на лошади. Увидев Мег, он глубоко так вздохнул, лошадь заржала, и вот тут-то он и подавился. Все пытались его спасти, но кусок в горло ушел очень глубоко, так что когда его стащили на землю, он был уже… мертв. — Произнеся это, Найджел кинул вопросительный взгляд на Талиса, как будто тот был колдуном, вернувшим мертвеца с того света.
   — Он был жив. Неужели ты не слышишь? — сказал Талис равнодушно, не обращая внимания на подозрение во взгляде Найджела. Они отлично слышали, как тот человек кашлял. Видно его не было, поскольку его окружали рыцари, а слышно было прекрасно.
   — Кто он? — спросила Калли, все еще смотря на Меги Уилла. Мег молча вытирала слезы. Уилл пытался ее успокоить, но и он выглядел растерянным. Калли хотелось подойти к ним, но ей подумалось, что они ей, наверное, ничего не станут рассказывать. Она уже давно замечала, что у Мег и Уилла есть секреты, которые они никому не говорят. Одно из того, чем всегда занимаются рассказчики историй — это наблюдение за людьми и за тем, как те отвечают на вопросы. Калли уже давно был известен тот факт, что секреты есть в этом мире у всех.
   — Я о нем ничего не слышал, — пожал плечами Найджел. — Его имя лорд Джон Хедли. Третий сын какого-то графа. Скорее всего, титул из недавно пожалованных. Удачно женат. — Таким образом, Найджел сообщил, что лорд Джон Хедли — не из верхушки аристократии. — Еще тут говорили, что раньше он никогда не бывал в этих краях. Вроде, говорили, ему было видение, чтобы сюда ехать. — И он пристально посмотрел на Калли.
   Прежде чем Калли успела что-либо ответить, люди расступились, открывая проход для самого лорда Хедли, который пожелал своими глазами взглянуть на тех, кто его спас. Он стоял, пошатываясь, стоящие рядом мужчины поддерживали его.
   — Его светлость желает вас видеть, — произнес один из приближенных, красивый мужчина, одетый в длинные бархатные одежды, с волосами, которые доставали ему до плеч. По его манерам было ясно, что, с одной стороны, он не имеет ни малейшего желания общаться с крестьянским быдлом, но, с другой стороны, желает выразить приличествующую случаю признательность. К тому же в глазах Хью Келлона все еще была тревога за своего господина, которого он искренне любил.
   Сам Джон Хедли, в отличие от него, не колебался. У него не было ни малейшего сомнения, что какое-то время он был мертв. Джон Хедли как бы со стороны уже видел свое расцарапанное мертвое тело. Он видел людей, которые склонились над этим телом. Его же душа медленно уплывала от них. Он был только рад, что наконец покинул мир, в котором никогда не видел настоящего счастья. Большинство дней, которые он прожил на земле, его преследовало чувство утраты.
   Сегодня, когда он вдруг увидел ту женщину, это чувство вдруг так же остро вернулось к нему. И ему показалось, что он на какое-то время перенесся в прошлое, в тот день, когда, единственный раз в жизни, был счастлив. Тогда он наконец получил то, чего желал больше всего на свете: крепкого и здорового сына.
   Но потом в мгновение ока у него это было отнято. Он получил все и тут же все потерял. За прошедшие годы боль утраты несколько притупилась. Он всецело сосредоточился на строительных делах и на попытках сделать хоть что-то из тех двух бесполезных сыновей, которые у него были. Хотя ничто больше уже не могло вернуть ему радость в жизни, но он умудрился не умереть.
   И вот сегодня он увидел эту женщину, и она напомнила ему ту ночь. Она там была… Он помнил точно. Она там была…
   Эту боль он не мог перенести. В тот момент ему с новой силой захотелось умереть. Лучше смерть, чем воспоминания о той ночи.
   Он выбрал смерть. Он почти не боролся с удушьем, от которого умирал, — только чисто инстинктивно. У него не было воли к жизни.
   Но когда он уже парил над своим собственным телом, ему явились два ангела. Один был высокий юноша — красивый, с черными глазами и волосами, со смуглой загорелой кожей, стройный и сильный, как рыцарь из сказки. А девушка рядом с ним была такая бледная и нежная, словно явление из потустороннего мира. Во всем ее лице не было ни пятнышка цвета. Ее брови, ресницы, даже ее губы — все было однотонного цвета слоновой кости. Только необычные сине-фиолетовые глаза привлекали внимание на ее лице.
   Вокруг этого высеченного из слоновой кости лица, подобно гриве, развевалась огромная масса золотых волос, достающих до талии, облепивших ее руки, и эта масса, казалось, весила столько же, сколько и тело.
   Джон взглянул вниз, посмотрел на них и заколебался, прежде чем оставить этот мир насовсем. Что-то в этих двух молодых существах привлекло его внимание.
   Теперь он знал: тот момент, когда он колебался и не мог решить, улетать ему или нет, и стал решающим в том, что он остался жив. Мальчик бросил девочку прямо ему на живот, кусок яблока вылетел из горла, а в следующий момент Джон уже был вновь в своем теле и вновь дышал.
   И вот, пошатываясь и едва не падая с ног, с обоих сторон поддерживаемый слугами, он смотрел перед собой и пытался вспомнить что-то, что вертелось у него в голове. Это было имя, которое проскочило у него в мыслях, как раз когда мальчик бросал девочку на его безжизненное тело. Он долго вспоминал и не мог вспомнить, а когда вспомнил, зашелся приступом кашля.
   «Гильберт, — думал он. — Гильберт Рашер».
   Люди вокруг Джона расступились, чтобы у него была возможность увидеть молодого человека, спасшего ему жизнь Талис стоял, бесстрашно и прямо глядя ему в глаза
   Хотя его и воспитывали на ферме, в манерах Талиса никогда не было ни малейшего намека на привычку прислуживать. Напротив, он отличался непоколебимым самомнением, которое происходило от его молодости и ума. Он верил в то, что он имеет право, — вот почему он его и имел.
   Джон медленно оглядел мальчишку с ног до головы. Но вряд ли его можно было назвать мальчишкой, потому что, несмотря на свою явную молодость, он был выше, чем большинство присутствующих мужчин. Но тело его еще не до конца сформировалось, и пока еще ладони его рук и ступни ног были непропорционально велики, а плечи — слишком широки для очень тонкой талии.
   — Как тебя звать? — с трудом прохрипел Джон. Выпрямившись, юноша ответил:
   — Талис.
   Он не назвал фамилию Уилла, Уоткинс, потому что уже давно знал, что настоящая его фамилия какая-то другая. Но в том, что Талис — его имя, он был уверен твердо. Оно не могло принадлежать никому другому.
   Услышав это имя, Джон едва не упал. Это было имя его отца, старое и редкое имя, которое он больше никогда не встречал. Он сам дал его своему сыну. Он не знал — и, по правде говоря, ему было это совершенно все равно, — как его мальчик выжил после пожара. Но у него не было никаких сомнений в том, что перед ним тот самый мальчик, которого он получил шестнадцать лет тому назад. Это был его сын!
   Со всей силой, на которую он был способен, Джон оттолкнул от себя людей, которые поддерживали его. Он сделал несколько нетвердых шагов вперед и раскрыл объятия. От волнения он едва мог говорить.
   — Подойди, — наконец выговорил он. — Поцелуй своего отца.
   Не колеблясь, Талис бросился в объятия Джона Хедли. Всю свою жизнь, с тех самых пор как он научился думать, он знал, что этому предначертано случиться. Он этого ждал с раннего детства.
   И он готовил себя к этому, как умел, изучая все, что мог узнать о рыцарях, о том, какие они и как быть одним из них. И теперь — когда явился его отец, он надеялся, что не разочарует его. С тех пор, как много лет назад Мег вернулась после долгого отсутствия, сказав, что отлучалась, чтобы найти учителя, Талис ничему не удивлялся. Рыцарю надо учиться. Ему надо изучать все что угодно, и Талис изучал все, чтобы быть готовым к тому, что произошло в этот день.
   Талис почувствовал, что по его щеке текут слезы Джона Хедли. Самому ему вовсе не хотелось плакать. Он думал только одно: вот теперь-то все, наконец, начнется. Теперь в его жизни появится настоящая цель.
   Джон отодвинул Талиса от себя, чтобы как следует рассмотреть его, чтобы провести руками по его лицу, ощупать его молодую, еще не огрубевшую кожу, потрогать его кудри. И, когда он ощупывал этого юношу, ему показалось, жизнь начала возвращаться к нему. Уже долгие годы — точнее, шестнадцать лет — он внутренне ждал смерти. Все это время у него не было причин желать жить, но сейчас, ощупывая своего заново обретенного красавца, он вместе с ним обрел причину жить.
   Он проводил ладонями по лицу и телу Талиса, как будто это была лошадь, которую он только что купил. Талис же счастливо и гордо улыбался, смотря на людей, которые стояли вокруг. Некоторые из этих людей хмурились, некоторые полуулыбались, а некоторые пребывали в недоумении.
   Внезапно Джон выпрямился:
   — Нам пора ехать. Мы и так не вернемся до темноты. Хью! Отдай свою лошадь моему сыну.
   В течение всего этого времени Калли, Мег, Уилл и Най-джел стояли в полном молчании. С каждым словом, которое было произнесено, Мег все крепче прижималась к Уиллу. Уилл же пытался выглядеть стойким. Но на самом деле это было не так. О том, что он сейчас потеряет Талиса, он думал с ужасом. До этого момента он и не понимал, как он его любит. Талис, с его насмешливостью и переменчивым настроением, с его постоянным требованием внимания к собственной персоне, и даже с его огромным ростом и длинными ногами — для него с женой, не говоря уже о Калли, он значил все.
   Найджел ни за что не признался бы в этом — потому что до сих пор он всегда подчеркивал, что принадлежит к другому классу, не то что они, крестьяне, но в глубине души он уже давно думал, что так хорошо, как здесь, ему никогда и нигде не было. Тут его кормили, заботились о нем и обращались с ним с почтением. И, хотя он и делал в отношении своих учеников определенные замечания, он заразился их стилем жизни. Это были два самых симпатичных человека на свете, которых он когда-либо встречал. И вот это кончалось.