— Медведь... — протянул Чаз. — Как странно. Мне казалось, что все представляют Массу в виде какого-нибудь механизма.
— Некоторые видят ее живым организмом. Преимущественно женщины. Хотя на Массе их не так уж много.
Чаз с любопытством посмотрел на Этрию.
— Твои слова звучат довольно старомодно, — заметил он. — Я думал, что борьба за «равенство полов» осталась далеко в прошлом.
— Оглянись вокруг. Нас здесь впятеро меньше, чем мужчин.
— А может, дар цепного восприятия распределяется именно по такому закону?
— Ерунда! Просто все осталось по-прежнему. В мире хватает женщин, способных работать на Массе Причера, — темные глаза Этрии сверкнули, — но они тяжелы на подъем. Поэтому они и торчат на Земле, предпочитая забавляться колдовством и прочими детскими играми.
Чаз осторожно поднял чашку и, не глядя на Этрию, отхлебнул кофе. Потом так же осторожно поставил чашку на место. Когда он снова взглянул на девушку, то увидел перед собой прекрасно-безмятежное лицо.
— Ну, в этом ты должна разбираться лучше меня, — равнодушно заметил он.
— Вот именно! — Этрия улыбнулась. — Ну как, ты готов к выходу на Массу?
Чаз кивнул. Они вышли из столовой, поднялись на верхний этаж и через десять минут, уже в скафандрах, шагали бок о бок по палубе, направляясь к клети лифта.
— Переключись на мою частоту, — прозвучал в наушниках голос Этрии. — Тогда мне будет слышно все, что ты говоришь. Когда у новичков начинаются галлюцинации, то это легко определить по тому, что они говорят.
— Галлюцинации? — эхом отозвался Чаз, они уже поднимались вверх по мачте. — Ты хочешь сказать, что в первый раз со мной произошло именно это?
— Конечно. А что же еще?
— Не знаю. Просто я как-то не воспринял это как галлюцинацию.
— Нет, это была именно галлюцинация. Такое случается сплошь и рядом, даже с теми, у кого есть опыт. Тебе еще повезло. А то бывает, что вся Вселенная скручивается в спираль и как сумасшедшая начинает вращаться вокруг тебя. Ты ведь знаешь, что в физическом смысле Массы не существует и все ее характеристики — лишь результат работы нашего мозга. Поэтому ее влияние абсолютно субъективно. Если окажется, что ты подвержен нездоровым галлюцинациям, то Леб будет вынужден отстранить тебя от работы.
— Понятно, — мрачно кивнул Чаз.
— Но волноваться рано. Как ты себя чувствуешь?
— Я вообще ничего не чувствую, — ответил Чаз.
И это было правдой. После первой попытки он несколько раз выбирался на платформу, бродил между мачтами и катался на фуникулерах.
— Если вдруг что-то почувствуешь, дай мне знать, — предупредила Этрия. — Кроме того, что существует сама Масса, есть еще сила ее воздействия. Ты должен ощутить это на себе. Например, когда Масса начнет сгущаться вокруг тебя. Необходимо научиться уменьшать и контролировать эту силу, и тогда ей не застать тебя врасплох — как тогда, в первый раз.
Клеть остановилась на уровне одного из тросов, и они, пересев на фуникулер, заскользили в усеянную звездами пропасть.
— Интересно, что произойдет, если научиться управлять всей силой Массы? — спросил Чаз.
— Ты этого не выдержишь, — прозвучало в наушниках. — У нас были такие, кто так и не научился сдерживать влияние Массы. Всех их просто смело с пути. Если не контролировать силу воздействия Массы, то появляются галлюцинации.
С изрядной долей скептицизма Чаз закинул эту информацию подальше в память, решив, что разберется с этим потом.
— Надо просто, — голос Этрии в наушниках звучал немного натянуто, — воспринимать влияние Массы как можно спокойнее. Позволить ей как бы просачиваться через тебя. Ты как?
— Превосходно.
— Вот и отлично. — Этрия остановила фуникулер на середине троса. — Я готова к работе. Если почувствуешь мое влияние или влияние Массы — скажи. Может быть, я смогу тебе помочь... а может, и нет. В любом случае дай знать.
— Ладно, — ответил Чаз.
Он откинулся на спинку сиденья. Наступила тишина. Этрия молчала. Интересно, движется ли она по медвежьей лапе? И сколько времени понадобится ей, чтобы — хотя бы мысленно — преодолеть расстояние в несколько световых лет — от плеча медведя до того места, куда указывает медвежья лапа?
Чаз попытался настроиться на мысли о Массе, но присутствие Этрии мешало ему даже через двойную оболочку их скафандров. И тут он снова вспомнил об Эйлин. Нет, тогда, в первый выход на Массу, ее голос не мог быть галлюцинацией. Конечно, что касается Массы, то тут ничего нельзя утверждать наверняка, но насчет голоса Эйлин у него не возникало сомнений. Чаз был уверен, что именно благодаря Массе ему удалось на несколько секунд войти в контакт с Эйлин; а то, что получилось однажды, можно повторить еще раз.
...Вот только бы наладить контакт с самой Массой. Чаза пробрал озноб. Его беспокоили не галлюцинации, а то, о чем говорил Джай. На поиски контактов, по его словам, может понадобиться месяца три — если не больше. Интересно, сколько времени они согласятся ждать? Хотя бы примерно... Чаз порылся в памяти. Он где-то читал о тех, кому не хватило даже шести месяцев. На Землю такие не возвращались. Как и те, кто не выдержал эмоциональный контакт с Массой. Этрия говорила, что их оставляют на административной должности, но никогда не пускают на палубу.
Неожиданно наушники ожили. Но вызывали не его, а Этрию. Поскольку Чаз настроился на частоту ее передатчика, то стал свидетелем разговора девушки с Лебделлом Марти.
— Этрия? — раздался голос Марти. — Ты на Массе?
— Да, — тут же откликнулась девушка, словно она ждала вызова, а вовсе не пыталась постичь бесконечность с помощью образа добродушного белого медведя. — В чем дело, Леб? Я с Чазом Сантом. Я подумала, что, быть может, ему пойдет на пользу, если он выберется вместе со мной на Массу.
С минуту Марти молчал.
— Понятно, — наконец произнес он. — Извини, что помешал, но часть оборудования, доставленного на прошлой неделе, куда-то подевалась — если, конечно, его вообще привезли. Ты не могла бы оторваться и помочь мне кое-что отыскать?
— Сейчас буду. — Раздался легкий щелчок, и Марти оборвал связь. Этрия повернулась к Чазу:
— Извини, Чаз. Мне нужно вернуться. Ты со мной?
Она нажала на кнопку, и фуникулер заскользил по изгибу серебристого троса, направляясь к ближайшей мачте.
— Нет, — ответил Чаз. — Раз уж я здесь, то еще немного побуду на Массе. Может, что-нибудь удастся нащупать.
— Как хочешь. — Доехав до мачты, фуникулер остановился, и Этрия выбралась наружу. — Держи связь на основной частоте. Если вдруг появятся галлюцинации, тебе понадобится помощь, чтобы спуститься вниз.
— Хорошо, — ответил Чаз, глядя, как она удаляется. Клеть лифта быстро достигла палубы; Чаз сверху наблюдал, как Этрия спешит к ближайшему шлюзу с лифтом.
Оставшись один, Чаз настроил переговорное устройство на основную частоту и услышал привычное гудение. Внезапно он почувствовал, как что-то коснулось его правой руки. Волна страха захлестнула сознание.
Чаз резко крутанул ручку настройки, уходя с основной частоты, но было уже поздно. В его сознание успело проникнуть нечто болезненное и неестественное, что никак не могло быть влиянием Массы. Он явственно ощутил угрозу.
«Помогите!» — пронеслось в мозгу, хотя Чазу показалось, что он выкрикнул это слово вслух. Он лихорадочно пытался найти защиту. Но ни залежи информации, осевшие в голове, ни его дар, ни даже близость Массы не в силах были справиться с таинственным нечто, надвигавшимся на него со всех сторон.
«Эйлин! Эйлин, помоги! Они...»
Его голос наткнулся на глухую преграду; Чаз почувствовал, как сознание тонет в пучине хаоса.
«Чаз! Это ты? Где ты?»
«Эйлин, — отозвался он. — Меня накачали наркотиком. Я на Массе. Они...»
«Чаз, держись! Не прерывай контакт. Я не хочу снова потерять тебя...»
«Бесполезно, — подумал он, с трудом понимая происходящее. — Меня уносит... мне нужна помощь... мне нужна Масса...»
Эйлин продолжала говорить, но ее голос слышался все слабее, едва пробиваясь сквозь бушующий хаос.
Последним усилием воли подчинив слабеющий разум, Чаз с тоской вспомнил о той величественной симфонии, прозвучавшей в его мозгу, когда он впервые соприкоснулся с Массой. Ничто не смогло бы заглушить торжество этой беззвучной мелодии, но оркестр на этот раз молчал. Музыка означала спасение, но он не слышал ее...
Чаз метался в безмолвной тишине, отчаянно пытаясь зацепиться за обрывок мелодии.
И наконец ему удалось... Любовь к Эйлин помогла ему отыскать грандиозную симфонию Массы. Медленно, очень медленно тяжесть обрушившегося отчаяния отступила; откуда-то издалека, сквозь пелену безумия, подталкивавшего Чаза к бездонной пропасти, послышались первые аккорды величественной музыки. Оркестр звучал все громче и громче. И ничто на свете не в силах было устоять перед его мощью.
Глава 9
— Некоторые видят ее живым организмом. Преимущественно женщины. Хотя на Массе их не так уж много.
Чаз с любопытством посмотрел на Этрию.
— Твои слова звучат довольно старомодно, — заметил он. — Я думал, что борьба за «равенство полов» осталась далеко в прошлом.
— Оглянись вокруг. Нас здесь впятеро меньше, чем мужчин.
— А может, дар цепного восприятия распределяется именно по такому закону?
— Ерунда! Просто все осталось по-прежнему. В мире хватает женщин, способных работать на Массе Причера, — темные глаза Этрии сверкнули, — но они тяжелы на подъем. Поэтому они и торчат на Земле, предпочитая забавляться колдовством и прочими детскими играми.
Чаз осторожно поднял чашку и, не глядя на Этрию, отхлебнул кофе. Потом так же осторожно поставил чашку на место. Когда он снова взглянул на девушку, то увидел перед собой прекрасно-безмятежное лицо.
— Ну, в этом ты должна разбираться лучше меня, — равнодушно заметил он.
— Вот именно! — Этрия улыбнулась. — Ну как, ты готов к выходу на Массу?
Чаз кивнул. Они вышли из столовой, поднялись на верхний этаж и через десять минут, уже в скафандрах, шагали бок о бок по палубе, направляясь к клети лифта.
— Переключись на мою частоту, — прозвучал в наушниках голос Этрии. — Тогда мне будет слышно все, что ты говоришь. Когда у новичков начинаются галлюцинации, то это легко определить по тому, что они говорят.
— Галлюцинации? — эхом отозвался Чаз, они уже поднимались вверх по мачте. — Ты хочешь сказать, что в первый раз со мной произошло именно это?
— Конечно. А что же еще?
— Не знаю. Просто я как-то не воспринял это как галлюцинацию.
— Нет, это была именно галлюцинация. Такое случается сплошь и рядом, даже с теми, у кого есть опыт. Тебе еще повезло. А то бывает, что вся Вселенная скручивается в спираль и как сумасшедшая начинает вращаться вокруг тебя. Ты ведь знаешь, что в физическом смысле Массы не существует и все ее характеристики — лишь результат работы нашего мозга. Поэтому ее влияние абсолютно субъективно. Если окажется, что ты подвержен нездоровым галлюцинациям, то Леб будет вынужден отстранить тебя от работы.
— Понятно, — мрачно кивнул Чаз.
— Но волноваться рано. Как ты себя чувствуешь?
— Я вообще ничего не чувствую, — ответил Чаз.
И это было правдой. После первой попытки он несколько раз выбирался на платформу, бродил между мачтами и катался на фуникулерах.
— Если вдруг что-то почувствуешь, дай мне знать, — предупредила Этрия. — Кроме того, что существует сама Масса, есть еще сила ее воздействия. Ты должен ощутить это на себе. Например, когда Масса начнет сгущаться вокруг тебя. Необходимо научиться уменьшать и контролировать эту силу, и тогда ей не застать тебя врасплох — как тогда, в первый раз.
Клеть остановилась на уровне одного из тросов, и они, пересев на фуникулер, заскользили в усеянную звездами пропасть.
— Интересно, что произойдет, если научиться управлять всей силой Массы? — спросил Чаз.
— Ты этого не выдержишь, — прозвучало в наушниках. — У нас были такие, кто так и не научился сдерживать влияние Массы. Всех их просто смело с пути. Если не контролировать силу воздействия Массы, то появляются галлюцинации.
С изрядной долей скептицизма Чаз закинул эту информацию подальше в память, решив, что разберется с этим потом.
— Надо просто, — голос Этрии в наушниках звучал немного натянуто, — воспринимать влияние Массы как можно спокойнее. Позволить ей как бы просачиваться через тебя. Ты как?
— Превосходно.
— Вот и отлично. — Этрия остановила фуникулер на середине троса. — Я готова к работе. Если почувствуешь мое влияние или влияние Массы — скажи. Может быть, я смогу тебе помочь... а может, и нет. В любом случае дай знать.
— Ладно, — ответил Чаз.
Он откинулся на спинку сиденья. Наступила тишина. Этрия молчала. Интересно, движется ли она по медвежьей лапе? И сколько времени понадобится ей, чтобы — хотя бы мысленно — преодолеть расстояние в несколько световых лет — от плеча медведя до того места, куда указывает медвежья лапа?
Чаз попытался настроиться на мысли о Массе, но присутствие Этрии мешало ему даже через двойную оболочку их скафандров. И тут он снова вспомнил об Эйлин. Нет, тогда, в первый выход на Массу, ее голос не мог быть галлюцинацией. Конечно, что касается Массы, то тут ничего нельзя утверждать наверняка, но насчет голоса Эйлин у него не возникало сомнений. Чаз был уверен, что именно благодаря Массе ему удалось на несколько секунд войти в контакт с Эйлин; а то, что получилось однажды, можно повторить еще раз.
...Вот только бы наладить контакт с самой Массой. Чаза пробрал озноб. Его беспокоили не галлюцинации, а то, о чем говорил Джай. На поиски контактов, по его словам, может понадобиться месяца три — если не больше. Интересно, сколько времени они согласятся ждать? Хотя бы примерно... Чаз порылся в памяти. Он где-то читал о тех, кому не хватило даже шести месяцев. На Землю такие не возвращались. Как и те, кто не выдержал эмоциональный контакт с Массой. Этрия говорила, что их оставляют на административной должности, но никогда не пускают на палубу.
Неожиданно наушники ожили. Но вызывали не его, а Этрию. Поскольку Чаз настроился на частоту ее передатчика, то стал свидетелем разговора девушки с Лебделлом Марти.
— Этрия? — раздался голос Марти. — Ты на Массе?
— Да, — тут же откликнулась девушка, словно она ждала вызова, а вовсе не пыталась постичь бесконечность с помощью образа добродушного белого медведя. — В чем дело, Леб? Я с Чазом Сантом. Я подумала, что, быть может, ему пойдет на пользу, если он выберется вместе со мной на Массу.
С минуту Марти молчал.
— Понятно, — наконец произнес он. — Извини, что помешал, но часть оборудования, доставленного на прошлой неделе, куда-то подевалась — если, конечно, его вообще привезли. Ты не могла бы оторваться и помочь мне кое-что отыскать?
— Сейчас буду. — Раздался легкий щелчок, и Марти оборвал связь. Этрия повернулась к Чазу:
— Извини, Чаз. Мне нужно вернуться. Ты со мной?
Она нажала на кнопку, и фуникулер заскользил по изгибу серебристого троса, направляясь к ближайшей мачте.
— Нет, — ответил Чаз. — Раз уж я здесь, то еще немного побуду на Массе. Может, что-нибудь удастся нащупать.
— Как хочешь. — Доехав до мачты, фуникулер остановился, и Этрия выбралась наружу. — Держи связь на основной частоте. Если вдруг появятся галлюцинации, тебе понадобится помощь, чтобы спуститься вниз.
— Хорошо, — ответил Чаз, глядя, как она удаляется. Клеть лифта быстро достигла палубы; Чаз сверху наблюдал, как Этрия спешит к ближайшему шлюзу с лифтом.
Оставшись один, Чаз настроил переговорное устройство на основную частоту и услышал привычное гудение. Внезапно он почувствовал, как что-то коснулось его правой руки. Волна страха захлестнула сознание.
Чаз резко крутанул ручку настройки, уходя с основной частоты, но было уже поздно. В его сознание успело проникнуть нечто болезненное и неестественное, что никак не могло быть влиянием Массы. Он явственно ощутил угрозу.
«Помогите!» — пронеслось в мозгу, хотя Чазу показалось, что он выкрикнул это слово вслух. Он лихорадочно пытался найти защиту. Но ни залежи информации, осевшие в голове, ни его дар, ни даже близость Массы не в силах были справиться с таинственным нечто, надвигавшимся на него со всех сторон.
«Эйлин! Эйлин, помоги! Они...»
Его голос наткнулся на глухую преграду; Чаз почувствовал, как сознание тонет в пучине хаоса.
«Чаз! Это ты? Где ты?»
«Эйлин, — отозвался он. — Меня накачали наркотиком. Я на Массе. Они...»
«Чаз, держись! Не прерывай контакт. Я не хочу снова потерять тебя...»
«Бесполезно, — подумал он, с трудом понимая происходящее. — Меня уносит... мне нужна помощь... мне нужна Масса...»
Эйлин продолжала говорить, но ее голос слышался все слабее, едва пробиваясь сквозь бушующий хаос.
Последним усилием воли подчинив слабеющий разум, Чаз с тоской вспомнил о той величественной симфонии, прозвучавшей в его мозгу, когда он впервые соприкоснулся с Массой. Ничто не смогло бы заглушить торжество этой беззвучной мелодии, но оркестр на этот раз молчал. Музыка означала спасение, но он не слышал ее...
Чаз метался в безмолвной тишине, отчаянно пытаясь зацепиться за обрывок мелодии.
И наконец ему удалось... Любовь к Эйлин помогла ему отыскать грандиозную симфонию Массы. Медленно, очень медленно тяжесть обрушившегося отчаяния отступила; откуда-то издалека, сквозь пелену безумия, подталкивавшего Чаза к бездонной пропасти, послышались первые аккорды величественной музыки. Оркестр звучал все громче и громче. И ничто на свете не в силах было устоять перед его мощью.
Глава 9
Музыка, как закованный в броню великан, надвигалась, сметая змеиные гнезда. Со скоростью вселенского урагана она мчалась, разрывая липкую паутину, в которой билась крошечная планета по имени Земля. Словно неумолимое колесо самой Вселенной, эта величественная симфония обрушилась на ядовитую оболочку, сотворенную руками человечества.
Как и в предыдущий раз, голос Массы, не ведающий преград, пронзил мозг и тело Чаза. Наркотический дурман, окутывавший сознание, рассеялся и исчез без следа. Подобно подхваченному ураганом листку, Чаза понесло в вихре музыки Массы, но теперь его разум был ясен.
Сначала он просто плыл по течению, но постепенно к нему вернулись воспоминания об Эйлин, а вместе с ними вернулось и желание вновь услышать ее голос. И тогда он попытался обуздать звуковое торнадо, только что выхватившее его из губительного хаоса.
Он чувствовал себя орлом, рожденным с могучими крыльями, но только сейчас научившимся парить в центре урагана. Здесь не могло быть никаких учителей — только инстинкт; никакого руководства — только дремавшие до сих пор рефлексы. Чаз впервые осознал, в чем предназначение его дара цепного восприятия — этот дар был необходим для максимально точного выбора, который бы отмел все бесполезные и ошибочные действия, связал бы воедино все верные ходы, выстроил их в логическую цепь.
Ему удалось обуздать мощь Массы — по крайней мере, он мог управлять ее силой. Она представлялась ему в виде темного, клубящегося конуса, вырывавшегося из другого гигантского конуса турбулентных воздушных потоков, который в свою очередь исходил из огромного кристалла, росшего в питательной среде Массы.
Держась на безопасном расстоянии от эпицентра, где он мог исчезнуть навсегда, превратиться в облачко ионизированных молекул, Чаз переходил с потока на поток, но до вершины гигантского конуса оставалось еще далеко. Но расстояние отныне не имело значения, ибо он находился в пути. Воспользовавшись усмиренной мощью Массы, он без труда мог дотянуться до Эйлин.
Оседлав стремительный поток, Чаз, словно лассо, метнул Эйлин всю силу своей любви.
«Эйлин?» — позвал он.
«Ты вернулся! Чаз, что с тобой?»
С ликованием наездника, обуздавшего дикого жеребца, Чаз рассмеялся.
«Теперь все в порядке! Мне удалось оседлать одну кобылку, которая поначалу чуть было не сбросила меня».
«Ты о чем? Я тебя не понимаю».
«Ты что, не читала старых вестернов? — ответил он. — Впрочем, не важно. Главное, мы снова слышим друг друга».
«Что случилось, Чаз? Что с тобою произошло?»
«Кто-то подстроил мне ловушку. Мне всадили дозу какого-то галлюциногена. Но Масса послужила противоядием. Теперь все в порядке. Где ты?»
«В Цитадели. Но со мной все хорошо. Они даже пообещали отпустить меня».
«В Цитадели? Это что — какое-то место? Мне казалось, это всего лишь название».
«И то, и другое. Главное, конечно, организация. Но и место тоже, даже если оно... не стоит говорить об этом. Мне нужно кое-что сказать тебе, Чаз...»
«Подожди-ка. Что ты хотела сказать насчет места? Договаривай, раз начала».
«Я хотела сказать — даже если оно похоже на настоящую цитадель. Это место называется Эмбри-Тауэр. Снаружи оно похоже на обыкновенное высотное здание с квартирами и офисами, но внутри — все совершенно иначе. По-моему, оно находится где-то в Чикаго».
«А где Тилликум? Он с тобой? Тебя держат под замком?»
«Нет, Тилликума здесь нет. Я не захотела брать его с собой. Я на время поручила его колдунье из нашей общины. Но меня скоро выпустят. Я уже говорила тебе — они собираются отпустить меня. А теперь, Чаз, послушай меня. И не перебивай. Это очень важно».
«Самое важное — это ты. Остальное потом...»
«Нет. Я хочу, чтобы ты знал всю правду обо мне и Цитадели. Я действительно не состою в организации. Но все члены нашей общины так или иначе связаны с Цитаделью. Она помогает нам держаться в тени. Колдунам всегда приходилось с кем-нибудь сотрудничать. Но это не важно. Дело в том, что я выполняла задание Цитадели. Мне было поручено переселиться в твой дом, поближе познакомиться с тобой и попытаться блокировать твои способности. Словом, набросить на твой дар узду, чтобы не дать тебе пройти испытание для работы на Массе Причера».
«Так это ты...»
«Да... и мне жаль... Очень жаль, но тогда я ничего о тебе не знала. Я поняла тебя, постигла твою веру, только когда познакомилась с тобой на той вечеринке... Ты и в самом деле не был пьян. Это я одурманила тебя — просто подсыпала в бокал наркотик. Я хотела, чтобы ты разговорился. Чем больше ты рассказывал о себе, тем проще мне было блокировать твой дар. Чаз, ты ничего не знал обо мне, но не стоило называть колдунье своего имени... Тем более рассказывать о своих стремлениях».
«Но ты не сделала ничего плохого, — возразил Чаз. — Я все-таки попал на Массу».
«Но ведь я собиралась причинить тебе вред. Я тогда ничем не отличалась от членов Цитадели и желала тебе не меньше зла, чем тот изгой, которого Цитадель направила взорвать твой поезд — когда мне не удалось остановить тебя. Но не это главное. Ты должен знать, что, даже очутившись на Массе, ты не избавился от Цитадели. Там тоже есть ее люди».
«После всего, что случилось со мной, — мрачно заметил Чаз, — тебе не стоило рассказывать мне об этом. Кто они? И что из себя представляет Цитадель? Я считал, что это всего лишь название».
«Так оно и есть. Это немногочисленная группа, обладающая властью и силой. Элита нашего общества. Разве имеет значение, кто они? Во все времена находились такие, кто для достижения собственных целей подчинял себе других. Серый — один из них, но он всего лишь пешка. Однако на Массе есть и другие».
«Что им нужно от нас? Чего они хотят от меня? Я никогда не вставал у них на пути».
«Если не считать твоего желания работать на Массе».
«Не я один рвался на Массу Причера. Что же особенного в моем случае? Я занял место, на которое они собирались посадить кого-нибудь из своих?»
«Нет. Просто ты не такой, как все. Ты для них слишком опасен. Я не могу внятно объяснить, но у Цитадели есть свои специалисты, обладающие паранормальным даром. Эти люди изучают исходные данные, обрабатывают их и выясняют с довольно большой точностью, какую угрозу может представлять для Цитадели тот или иной кандидат. Особенно когда он будет находиться в условиях пожизненного заключения на Массе. Они автоматически проверяют всех, кто пытается получить допуск на Массу Причера».
«Но зачем? Что для них Масса? Это же не рынок сбыта нелегальных товаров и услуг».
«Конечно нет. Просто Цитадель хочет подчинить себе Массу. А чего ты ожидал? Они хотят получить возможность эмигрировать в новый, чистый мир — если Массе удастся обнаружить его».
«Так они считают, что я могу помешать им? Чего они боятся? — Неожиданно у Чаза мелькнула догадка. — Эйлин, может быть, я обладаю каким-то особенным даром, о котором и не догадываюсь? Или у меня больше способностей, чем у других?»
«Чаз... у тебя есть дар, но в нем нет ничего особенного. Не будь я сильнее тебя, разве мне удалось бы блокировать твои способности во время первых шести тестов? Цитадель опасается вовсе не твоего дара. Все дело в том, как выстраивается последовательность событий в твоей вероятностной цепи. Иными словами, что именно отыскивает твое цепное восприятие. Конкретный выбор предпочтительных альтернатив всегда ограничен из-за чьих-то представлений о Вселенной, то есть всегда зависит от субъективного отношения. По каким-то причинам твое восприятие отличается от других. Оно у тебя совершенно не правильное — или, наоборот, правильное — или какое-то еще. Но с точки зрения Цитадели, твое восприятие опасно, поэтому они не хотят рисковать».
«Тот, кого ты называешь Серым, был моим экзаменатором, — сообщил Чаз. — Его зовут Александр Вака. Он согласился провести еще один тест, дав мне тем самым возможность попасть на Массу Причера».
Эйлин помедлила с ответом.
«Чаз? Ты ничего не путаешь? Этого не может быть...»
«Тем не менее это факт, — мрачно заметил Чаз. — И как это вяжется с отсутствием у меня, как ты утверждаешь, особого дара?»
«Чаз! — Голос Эйлин на мгновение смолк. — Как мне убедить тебя? Я боюсь за тебя. Ты должен действовать предельно осторожно. Лучше взглянуть правде в глаза — никакого особого дара у тебя нет. Если бы я... если бы я относилась к тебе как-то иначе, то не задумываясь подчинила бы себе».
«Премного благодарен», — огрызнулся Чаз.
«Но ты должен об этом знать! Твой дар здесь ни при чем. Чаз, я хочу, чтобы ты остался жив. Я уверена, того же хочет и Цитадель, но только если ты докажешь, что не станешь действовать им во вред. Вот почему они не трогают тебя. Ты еще можешь оказаться полезен для них. Обстоятельства складываются против тебя. Как ты этого не понимаешь?»
«Ну почему же, — ответил Чаз, ему вдруг вспомнилось детство: бесконечная вереница школ, теткин дом, который даже при жизни дяди был для него “домом тети”. — Я вполне могу это понять. Хорошо, если у меня нет особого дара, то ответь, что способно помочь мне?»
«Для меня ты самый необыкновенный из всех, кого я знала, но факты упрямая вещь. Ты одарен, но есть и более одаренные люди — особенно на Массе Причера. Ты умен, но есть и умнее тебя. То, чем обладаешь ты, в избытке имеется и у других. Но это только одна сторона проблемы. Есть и другая сторона — ты уникален. О, конечно, каждый из нас уникален и неповторим, но мало кто действует, исходя из своей уникальности. Никто не марширует на звук собственных тамтамов, готовый восстать против целой Вселенной, если той вдруг не понравятся твои действия».
«Кажется, я не совсем понимаю тебя».
«Ты считаешь себя частицей единого целого. Вот этим ты и опасен для Цитадели, особенно когда дело касается Массы Причера. Ведь она субъективна, и любой, кто научится работать с ней, может использовать ее в своих целях. Но ты обладаешь особым взглядом на вещи. Кроме того, ты удивительно настойчив — ты стремишься во что бы то ни стало повернуть события в нужное тебе русло».
«Настойчив? С чего ты взяла?»
«Помнишь, тогда на вечеринке я целых четыре часа сидела и слушала тебя? И ты мне рассказывал обо всем, что тебя волнует...»
Голос Эйлин оборвался и затих. В шлеме Чаза зазвучал сигнал вызова основной волны. Он с досадой включил наушники.
— Сант? Чаз Сант? — прозвучал голос Лебделла Марти. — Вы слышите меня? Что с вами?
— Со мной все в порядке, — отозвался Чаз.
— Вам было сказано настроиться на основную волну, но вы не сделали этого. Этрия только что пыталась связаться с вами. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
Чаз ухмыльнулся.
— В первый момент после ухода Этрии мне стало немного не по себе, — ответил он. — Но потом все прошло. У меня хорошие новости. Мне удалось войти в контакт с Массой, и я готов приступить к работе.
На том конце долго молчали. Наконец Марти заговорил:
— Лучше спускайтесь вниз. Да, так будет лучше. И не притрагивайтесь к Массе. Я вас жду.
— Как скажете, — ответил Чаз. Он отключил связь и позвал: «Эйлин?» Но ответа не последовало. Контакт был утерян. Однако теперь это не имело значения. Чаз был уверен, что в любой момент сможет восстановить его.
Он спустился в шлюз, снял скафандр и поспешил к Марти. В кабинете директора находились также Этрия и Джай. Марти явно пребывал в дурном настроении, он долго выпытывал у Чаза о его ощущениях после ухода Этрии. Чаз, привыкший к подобного рода допросам лет с десяти, спокойно повторял, что вначале почувствовал легкую дурноту, но потом все исчезло и он вошел в контакт с Массой. Он предельно точно описал свой образ восприятия Массы, но ни словом не обмолвился о разговоре с Эйлин.
Все шло как и положено при классическом ведении допроса. Не обнаружив в рассказе Чаза изъянов, Марти впал в мрачное молчание и долго сидел, постукивая пальцами по столу.
— Вообще-то, — промолвил он наконец, — относительно контакта с Массой мы можем полагаться лишь на ваше слово. И потом, это могло быть галлюцинацией — как в тот раз, когда вы впервые поднялись наверх с Джаем. Как вы считаете, Джай?
— Вполне возможно, — ответил тот. Чазу показалось, что заместитель директора чувствует себя не в своей тарелке.
— Если так, то у вас уже дважды возникали галлюцинации, и мы не вправе выпускать вас на Массу, — поскольку ваша жизнь подвергается опасности...
— Минуточку, — перебил его Чаз. Марти замолчал и уставился на него.
— Разумеется, здесь распоряжаетесь вы, — мрачно заговорил Чаз, — но разве у вас принято отстранять человека от работы только в связи с тем, что вы заподозрили, будто он подвержен галлюцинациям? Даже если сам человек убежден, что он вошел в контакт с Массой. Как вы поступаете в таких случаях? Верите ему на слово или же ставите клеймо? Может, мне поспрашивать у других, чтобы разобраться в этом вопросе — на тот случай, если вы вдруг забыли?
Лицо Марти потемнело от гнева. Но он не успел ответить, как Этрия легким жестом остановила его.
— Мы всего лишь пытаемся защитить тебя, Чаз, — сказала она. — Не так ли, Джай?
— Конечно, — ответил Джай. — Однако, кроме галлюцинаций, есть и другая причина для отстранения работников от выхода на Массу. Во имя общего дела, которым мы все здесь заняты, директор просто обязан иметь такие полномочия. С другой стороны... — Джай, словно ожидая поддержки, посмотрел на Марти.
Тот уже взял себя в руки.
— Хорошо, — сухо сказал он. — Если вы настолько уверены в себе, Чаз, то можете еще раз выйти на Массу. Но если и на этот раз вас заподозрят в галлюцинациях, вы будете отстранены навсегда.
— Согласен. — Чаз встал, его переполняло ощущение только что одержанной победы. — Я готов выйти на Массу прямо сейчас.
— Ну уж нет, — твердо возразил Марти. — Нам нужно проверить вас и несколько дней подержать под медицинским наблюдением. Надеюсь, вы это понимаете. Лучше всего, если вы прямо сейчас обратитесь к врачам. — Он потянулся к телефону. — Я предупрежу, что вы направляетесь к ним.
До следующего выхода на Массу прошло целых восемь дней — таких, какими их отмеряли на платформе. Три дня Чаза тестировали и осматривали врачи, наконец они составили свое заключение, но Чазу его не показали.
— И все же я не вижу поводов для серьезного беспокойства, — заявил один из докторов.
Однако Марти не спешил разрешить Чазу подняться на Массу Причера. Еще два дня Чаз изнывал от безделья. На шестой день «карантина» он засел в приемной, однако без особого успеха. На седьмой день он отправился к Джаю.
— Я прибыл сюда работать, — напрямик заявил он долговязому заместителю директора. — И я пригоден для работы. Марти прекрасно знает это. Мне все равно, в какой форме ты сделаешь это, но передай ему, что со мной подобное обращение не пройдет. И если меня завтра же не выпустят наверх, я найду способ защитить свои права. И можешь поверить, если меня вынудить, я могу стать сущим дьяволом!
— Чаз, — вяло запротестовал Джай, — ты не прав. Леб обязан думать о благе Массы и обо всех работающих здесь, как... — Он запнулся и отвел глаза в сторону, не выдержав взгляда Чаза. — Ну хорошо, — вздохнул Джай. — Я поговорю с Лебом.
Он ушел, а на следующее утро сам заявился к Чазу.
— Леб говорит, есть только один способ доказать, что ты действительно вступил в контакт с Массой, — заговорил Джай с порога. — Тебе нужно воздействовать на Массу таким образом, чтобы результат твоей деятельности стал очевиден для остальных. Сделай это, и тебе поверят. Но Леб дает тебе только одну попытку. По его словам, ты можешь воспользоваться ею прямо сейчас, а можешь готовиться сколько тебе угодно.
— Другими словами, — сказал Чаз, — я могу просиживать задницу до тех пор, пока сомнения не подорвут мою веру в себя? Ну уж нет, благодарю покорно. Я отправляюсь наверх прямо сейчас. Может, составишь мне компанию? Я хочу, чтобы ты осмотрел мой скафандр и убедился, что с ним все в порядке.
Джай непонимающе смотрел на Чаза.
— А почему он должен быть не в порядке?
— Понятия не имею, — спокойно ответил Чаз. — Но почему бы не проверить — так, на всякий случай?
Джай помедлил еще несколько секунд, потом неожиданно энергично тряхнул головой.
— Ладно. Взгляну на твой наряд. И даже выйду с тобой на Массу — если ты, конечно, не возражаешь.
— Какие могут быть возражения? Пошли.
Они поднялись наверх, и Джай очень тщательно осмотрел скафандр Чаза. Одевшись, они вышли на палубу, взлетели вдоль ближайшей мачты и пересели на фуникулер. Добравшись до середины троса, Чаз остановил кабину.
Как и в предыдущий раз, голос Массы, не ведающий преград, пронзил мозг и тело Чаза. Наркотический дурман, окутывавший сознание, рассеялся и исчез без следа. Подобно подхваченному ураганом листку, Чаза понесло в вихре музыки Массы, но теперь его разум был ясен.
Сначала он просто плыл по течению, но постепенно к нему вернулись воспоминания об Эйлин, а вместе с ними вернулось и желание вновь услышать ее голос. И тогда он попытался обуздать звуковое торнадо, только что выхватившее его из губительного хаоса.
Он чувствовал себя орлом, рожденным с могучими крыльями, но только сейчас научившимся парить в центре урагана. Здесь не могло быть никаких учителей — только инстинкт; никакого руководства — только дремавшие до сих пор рефлексы. Чаз впервые осознал, в чем предназначение его дара цепного восприятия — этот дар был необходим для максимально точного выбора, который бы отмел все бесполезные и ошибочные действия, связал бы воедино все верные ходы, выстроил их в логическую цепь.
Ему удалось обуздать мощь Массы — по крайней мере, он мог управлять ее силой. Она представлялась ему в виде темного, клубящегося конуса, вырывавшегося из другого гигантского конуса турбулентных воздушных потоков, который в свою очередь исходил из огромного кристалла, росшего в питательной среде Массы.
Держась на безопасном расстоянии от эпицентра, где он мог исчезнуть навсегда, превратиться в облачко ионизированных молекул, Чаз переходил с потока на поток, но до вершины гигантского конуса оставалось еще далеко. Но расстояние отныне не имело значения, ибо он находился в пути. Воспользовавшись усмиренной мощью Массы, он без труда мог дотянуться до Эйлин.
Оседлав стремительный поток, Чаз, словно лассо, метнул Эйлин всю силу своей любви.
«Эйлин?» — позвал он.
«Ты вернулся! Чаз, что с тобой?»
С ликованием наездника, обуздавшего дикого жеребца, Чаз рассмеялся.
«Теперь все в порядке! Мне удалось оседлать одну кобылку, которая поначалу чуть было не сбросила меня».
«Ты о чем? Я тебя не понимаю».
«Ты что, не читала старых вестернов? — ответил он. — Впрочем, не важно. Главное, мы снова слышим друг друга».
«Что случилось, Чаз? Что с тобою произошло?»
«Кто-то подстроил мне ловушку. Мне всадили дозу какого-то галлюциногена. Но Масса послужила противоядием. Теперь все в порядке. Где ты?»
«В Цитадели. Но со мной все хорошо. Они даже пообещали отпустить меня».
«В Цитадели? Это что — какое-то место? Мне казалось, это всего лишь название».
«И то, и другое. Главное, конечно, организация. Но и место тоже, даже если оно... не стоит говорить об этом. Мне нужно кое-что сказать тебе, Чаз...»
«Подожди-ка. Что ты хотела сказать насчет места? Договаривай, раз начала».
«Я хотела сказать — даже если оно похоже на настоящую цитадель. Это место называется Эмбри-Тауэр. Снаружи оно похоже на обыкновенное высотное здание с квартирами и офисами, но внутри — все совершенно иначе. По-моему, оно находится где-то в Чикаго».
«А где Тилликум? Он с тобой? Тебя держат под замком?»
«Нет, Тилликума здесь нет. Я не захотела брать его с собой. Я на время поручила его колдунье из нашей общины. Но меня скоро выпустят. Я уже говорила тебе — они собираются отпустить меня. А теперь, Чаз, послушай меня. И не перебивай. Это очень важно».
«Самое важное — это ты. Остальное потом...»
«Нет. Я хочу, чтобы ты знал всю правду обо мне и Цитадели. Я действительно не состою в организации. Но все члены нашей общины так или иначе связаны с Цитаделью. Она помогает нам держаться в тени. Колдунам всегда приходилось с кем-нибудь сотрудничать. Но это не важно. Дело в том, что я выполняла задание Цитадели. Мне было поручено переселиться в твой дом, поближе познакомиться с тобой и попытаться блокировать твои способности. Словом, набросить на твой дар узду, чтобы не дать тебе пройти испытание для работы на Массе Причера».
«Так это ты...»
«Да... и мне жаль... Очень жаль, но тогда я ничего о тебе не знала. Я поняла тебя, постигла твою веру, только когда познакомилась с тобой на той вечеринке... Ты и в самом деле не был пьян. Это я одурманила тебя — просто подсыпала в бокал наркотик. Я хотела, чтобы ты разговорился. Чем больше ты рассказывал о себе, тем проще мне было блокировать твой дар. Чаз, ты ничего не знал обо мне, но не стоило называть колдунье своего имени... Тем более рассказывать о своих стремлениях».
«Но ты не сделала ничего плохого, — возразил Чаз. — Я все-таки попал на Массу».
«Но ведь я собиралась причинить тебе вред. Я тогда ничем не отличалась от членов Цитадели и желала тебе не меньше зла, чем тот изгой, которого Цитадель направила взорвать твой поезд — когда мне не удалось остановить тебя. Но не это главное. Ты должен знать, что, даже очутившись на Массе, ты не избавился от Цитадели. Там тоже есть ее люди».
«После всего, что случилось со мной, — мрачно заметил Чаз, — тебе не стоило рассказывать мне об этом. Кто они? И что из себя представляет Цитадель? Я считал, что это всего лишь название».
«Так оно и есть. Это немногочисленная группа, обладающая властью и силой. Элита нашего общества. Разве имеет значение, кто они? Во все времена находились такие, кто для достижения собственных целей подчинял себе других. Серый — один из них, но он всего лишь пешка. Однако на Массе есть и другие».
«Что им нужно от нас? Чего они хотят от меня? Я никогда не вставал у них на пути».
«Если не считать твоего желания работать на Массе».
«Не я один рвался на Массу Причера. Что же особенного в моем случае? Я занял место, на которое они собирались посадить кого-нибудь из своих?»
«Нет. Просто ты не такой, как все. Ты для них слишком опасен. Я не могу внятно объяснить, но у Цитадели есть свои специалисты, обладающие паранормальным даром. Эти люди изучают исходные данные, обрабатывают их и выясняют с довольно большой точностью, какую угрозу может представлять для Цитадели тот или иной кандидат. Особенно когда он будет находиться в условиях пожизненного заключения на Массе. Они автоматически проверяют всех, кто пытается получить допуск на Массу Причера».
«Но зачем? Что для них Масса? Это же не рынок сбыта нелегальных товаров и услуг».
«Конечно нет. Просто Цитадель хочет подчинить себе Массу. А чего ты ожидал? Они хотят получить возможность эмигрировать в новый, чистый мир — если Массе удастся обнаружить его».
«Так они считают, что я могу помешать им? Чего они боятся? — Неожиданно у Чаза мелькнула догадка. — Эйлин, может быть, я обладаю каким-то особенным даром, о котором и не догадываюсь? Или у меня больше способностей, чем у других?»
«Чаз... у тебя есть дар, но в нем нет ничего особенного. Не будь я сильнее тебя, разве мне удалось бы блокировать твои способности во время первых шести тестов? Цитадель опасается вовсе не твоего дара. Все дело в том, как выстраивается последовательность событий в твоей вероятностной цепи. Иными словами, что именно отыскивает твое цепное восприятие. Конкретный выбор предпочтительных альтернатив всегда ограничен из-за чьих-то представлений о Вселенной, то есть всегда зависит от субъективного отношения. По каким-то причинам твое восприятие отличается от других. Оно у тебя совершенно не правильное — или, наоборот, правильное — или какое-то еще. Но с точки зрения Цитадели, твое восприятие опасно, поэтому они не хотят рисковать».
«Тот, кого ты называешь Серым, был моим экзаменатором, — сообщил Чаз. — Его зовут Александр Вака. Он согласился провести еще один тест, дав мне тем самым возможность попасть на Массу Причера».
Эйлин помедлила с ответом.
«Чаз? Ты ничего не путаешь? Этого не может быть...»
«Тем не менее это факт, — мрачно заметил Чаз. — И как это вяжется с отсутствием у меня, как ты утверждаешь, особого дара?»
«Чаз! — Голос Эйлин на мгновение смолк. — Как мне убедить тебя? Я боюсь за тебя. Ты должен действовать предельно осторожно. Лучше взглянуть правде в глаза — никакого особого дара у тебя нет. Если бы я... если бы я относилась к тебе как-то иначе, то не задумываясь подчинила бы себе».
«Премного благодарен», — огрызнулся Чаз.
«Но ты должен об этом знать! Твой дар здесь ни при чем. Чаз, я хочу, чтобы ты остался жив. Я уверена, того же хочет и Цитадель, но только если ты докажешь, что не станешь действовать им во вред. Вот почему они не трогают тебя. Ты еще можешь оказаться полезен для них. Обстоятельства складываются против тебя. Как ты этого не понимаешь?»
«Ну почему же, — ответил Чаз, ему вдруг вспомнилось детство: бесконечная вереница школ, теткин дом, который даже при жизни дяди был для него “домом тети”. — Я вполне могу это понять. Хорошо, если у меня нет особого дара, то ответь, что способно помочь мне?»
«Для меня ты самый необыкновенный из всех, кого я знала, но факты упрямая вещь. Ты одарен, но есть и более одаренные люди — особенно на Массе Причера. Ты умен, но есть и умнее тебя. То, чем обладаешь ты, в избытке имеется и у других. Но это только одна сторона проблемы. Есть и другая сторона — ты уникален. О, конечно, каждый из нас уникален и неповторим, но мало кто действует, исходя из своей уникальности. Никто не марширует на звук собственных тамтамов, готовый восстать против целой Вселенной, если той вдруг не понравятся твои действия».
«Кажется, я не совсем понимаю тебя».
«Ты считаешь себя частицей единого целого. Вот этим ты и опасен для Цитадели, особенно когда дело касается Массы Причера. Ведь она субъективна, и любой, кто научится работать с ней, может использовать ее в своих целях. Но ты обладаешь особым взглядом на вещи. Кроме того, ты удивительно настойчив — ты стремишься во что бы то ни стало повернуть события в нужное тебе русло».
«Настойчив? С чего ты взяла?»
«Помнишь, тогда на вечеринке я целых четыре часа сидела и слушала тебя? И ты мне рассказывал обо всем, что тебя волнует...»
Голос Эйлин оборвался и затих. В шлеме Чаза зазвучал сигнал вызова основной волны. Он с досадой включил наушники.
— Сант? Чаз Сант? — прозвучал голос Лебделла Марти. — Вы слышите меня? Что с вами?
— Со мной все в порядке, — отозвался Чаз.
— Вам было сказано настроиться на основную волну, но вы не сделали этого. Этрия только что пыталась связаться с вами. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
Чаз ухмыльнулся.
— В первый момент после ухода Этрии мне стало немного не по себе, — ответил он. — Но потом все прошло. У меня хорошие новости. Мне удалось войти в контакт с Массой, и я готов приступить к работе.
На том конце долго молчали. Наконец Марти заговорил:
— Лучше спускайтесь вниз. Да, так будет лучше. И не притрагивайтесь к Массе. Я вас жду.
— Как скажете, — ответил Чаз. Он отключил связь и позвал: «Эйлин?» Но ответа не последовало. Контакт был утерян. Однако теперь это не имело значения. Чаз был уверен, что в любой момент сможет восстановить его.
Он спустился в шлюз, снял скафандр и поспешил к Марти. В кабинете директора находились также Этрия и Джай. Марти явно пребывал в дурном настроении, он долго выпытывал у Чаза о его ощущениях после ухода Этрии. Чаз, привыкший к подобного рода допросам лет с десяти, спокойно повторял, что вначале почувствовал легкую дурноту, но потом все исчезло и он вошел в контакт с Массой. Он предельно точно описал свой образ восприятия Массы, но ни словом не обмолвился о разговоре с Эйлин.
Все шло как и положено при классическом ведении допроса. Не обнаружив в рассказе Чаза изъянов, Марти впал в мрачное молчание и долго сидел, постукивая пальцами по столу.
— Вообще-то, — промолвил он наконец, — относительно контакта с Массой мы можем полагаться лишь на ваше слово. И потом, это могло быть галлюцинацией — как в тот раз, когда вы впервые поднялись наверх с Джаем. Как вы считаете, Джай?
— Вполне возможно, — ответил тот. Чазу показалось, что заместитель директора чувствует себя не в своей тарелке.
— Если так, то у вас уже дважды возникали галлюцинации, и мы не вправе выпускать вас на Массу, — поскольку ваша жизнь подвергается опасности...
— Минуточку, — перебил его Чаз. Марти замолчал и уставился на него.
— Разумеется, здесь распоряжаетесь вы, — мрачно заговорил Чаз, — но разве у вас принято отстранять человека от работы только в связи с тем, что вы заподозрили, будто он подвержен галлюцинациям? Даже если сам человек убежден, что он вошел в контакт с Массой. Как вы поступаете в таких случаях? Верите ему на слово или же ставите клеймо? Может, мне поспрашивать у других, чтобы разобраться в этом вопросе — на тот случай, если вы вдруг забыли?
Лицо Марти потемнело от гнева. Но он не успел ответить, как Этрия легким жестом остановила его.
— Мы всего лишь пытаемся защитить тебя, Чаз, — сказала она. — Не так ли, Джай?
— Конечно, — ответил Джай. — Однако, кроме галлюцинаций, есть и другая причина для отстранения работников от выхода на Массу. Во имя общего дела, которым мы все здесь заняты, директор просто обязан иметь такие полномочия. С другой стороны... — Джай, словно ожидая поддержки, посмотрел на Марти.
Тот уже взял себя в руки.
— Хорошо, — сухо сказал он. — Если вы настолько уверены в себе, Чаз, то можете еще раз выйти на Массу. Но если и на этот раз вас заподозрят в галлюцинациях, вы будете отстранены навсегда.
— Согласен. — Чаз встал, его переполняло ощущение только что одержанной победы. — Я готов выйти на Массу прямо сейчас.
— Ну уж нет, — твердо возразил Марти. — Нам нужно проверить вас и несколько дней подержать под медицинским наблюдением. Надеюсь, вы это понимаете. Лучше всего, если вы прямо сейчас обратитесь к врачам. — Он потянулся к телефону. — Я предупрежу, что вы направляетесь к ним.
До следующего выхода на Массу прошло целых восемь дней — таких, какими их отмеряли на платформе. Три дня Чаза тестировали и осматривали врачи, наконец они составили свое заключение, но Чазу его не показали.
— И все же я не вижу поводов для серьезного беспокойства, — заявил один из докторов.
Однако Марти не спешил разрешить Чазу подняться на Массу Причера. Еще два дня Чаз изнывал от безделья. На шестой день «карантина» он засел в приемной, однако без особого успеха. На седьмой день он отправился к Джаю.
— Я прибыл сюда работать, — напрямик заявил он долговязому заместителю директора. — И я пригоден для работы. Марти прекрасно знает это. Мне все равно, в какой форме ты сделаешь это, но передай ему, что со мной подобное обращение не пройдет. И если меня завтра же не выпустят наверх, я найду способ защитить свои права. И можешь поверить, если меня вынудить, я могу стать сущим дьяволом!
— Чаз, — вяло запротестовал Джай, — ты не прав. Леб обязан думать о благе Массы и обо всех работающих здесь, как... — Он запнулся и отвел глаза в сторону, не выдержав взгляда Чаза. — Ну хорошо, — вздохнул Джай. — Я поговорю с Лебом.
Он ушел, а на следующее утро сам заявился к Чазу.
— Леб говорит, есть только один способ доказать, что ты действительно вступил в контакт с Массой, — заговорил Джай с порога. — Тебе нужно воздействовать на Массу таким образом, чтобы результат твоей деятельности стал очевиден для остальных. Сделай это, и тебе поверят. Но Леб дает тебе только одну попытку. По его словам, ты можешь воспользоваться ею прямо сейчас, а можешь готовиться сколько тебе угодно.
— Другими словами, — сказал Чаз, — я могу просиживать задницу до тех пор, пока сомнения не подорвут мою веру в себя? Ну уж нет, благодарю покорно. Я отправляюсь наверх прямо сейчас. Может, составишь мне компанию? Я хочу, чтобы ты осмотрел мой скафандр и убедился, что с ним все в порядке.
Джай непонимающе смотрел на Чаза.
— А почему он должен быть не в порядке?
— Понятия не имею, — спокойно ответил Чаз. — Но почему бы не проверить — так, на всякий случай?
Джай помедлил еще несколько секунд, потом неожиданно энергично тряхнул головой.
— Ладно. Взгляну на твой наряд. И даже выйду с тобой на Массу — если ты, конечно, не возражаешь.
— Какие могут быть возражения? Пошли.
Они поднялись наверх, и Джай очень тщательно осмотрел скафандр Чаза. Одевшись, они вышли на палубу, взлетели вдоль ближайшей мачты и пересели на фуникулер. Добравшись до середины троса, Чаз остановил кабину.