– Да, да, – сказал Джим, растирая голые плечи руками. – Продолжай, прошу тебя.
   – Она брала у человека шкуры, – продолжал Каролинус, – и говорила: «Да, я могу снова соединить их. Но это – магическая тайна. Я уйду со шкурами в пещеру, но ты не должен идти за мной или подсматривать. Если ослушаешься, разразится гроза и ты будешь убит молнией!»
   Тут Джим вспомнил, что его штаны не порвались, а всего лишь только растянулись, так что были еще вполне пригодны. Он натянул их и принялся драпироваться в лохмотья – хоть какая-то защита от холода.
   – Продолжай, – попросил Джим, разглядывая свои сапоги; они, к несчастью, лопнули по швам. Он, конечно, мог бы натянуть их, но вряд ли они бы задержались хотя бы на минуту, когда Джим попытается сделать шаг.
   – Итак, – бодро продолжал Каролинус, не обращая внимания на попытки ученика утеплиться, – мудрейшая женщина брала шкуры в свою пещеру и через некоторое время выносила их, но – о чудо! – они были снова соединены. Владелец шкур платил ей, и все были довольны.
   Джим по-прежнему выискивал в куче рваного тряпья куски побольше, которые могли бы согреть его тело.
   – Ну, и как ты думаешь, что случилось дальше? – голос Каролинуса взорвался в его ушах, как бомба. Джим подскочил от неожиданности: маг стоял дюймах в шести от него и в упор разглядывал нерадивого ученика.
   – Ну, я – э-э-э – она снова сшила их? – предположил Джим.
   – Точно! – воскликнул Каролинус. – Но в это время, ты теперь понимаешь, шитье было магическим действием. То, что она делала, чтобы проткнуть дырки в коже и протянуть сухожилия через них, создавало то магическое состояние, в котором обе шкуры могли оставаться соединенными. Ты уразумел?
   – Да, – сказал Джим, снова сосредоточившись на словах Каролинуса.
   – Ну а теперь, – ласково продолжил Каролинус, – как же это применять к твоему случаю? Конечно, Энциклопедия Некромантии может подсказать тебе или мне, как при помощи магии восстановить целостность твоей одежды. Однако тебе придется повторять заклинание каждое утро. Это не слишком приятно. Кроме того, твоя одежда может быть вновь разрушена противоположным влиянием другой магической сущности. Словом, тут лучше обойтись без энциклопедии. Так что, мой дорогой Джеймс, мораль моей лекции такова: дела, которые переходят из области магии в область заурядного, даже обыденного, и есть лучшие формы магии!
   Он замолчал и хмуро посмотрел на Джима.
   – Между прочим, мои слова имеют прямое отношение к твоим проблемам, то есть одежде, – продолжал Каролинус. – Помни, что ты учишься у меня. Магия, ставшая обыденной жизнью, – лучшая магия. Она еще не изучена дилетантами, подтверждением чему служат несчастные случаи. Расскажу тебе одну историю.
   Он снова пристально взглянул на Джима:
   – Ты слушаешь?
   – Я весь внимание, – отозвался Джим.
   – Я расскажу тебе о некоем маге, который, к несчастью, оказался не лучшим из нас. Он, правда, не был и плох, однако некоторые маги, – начал Каролинус, – просто сбиваются с пути. Конечно, есть некоторые смягчающие обстоятельства, в силу которых я и не называю тебе его имени; ты узнаешь его, перейдя на ранг выше, если только тебе когда-нибудь удастся сделать это. Но несмотря на смягчающие обстоятельства, его действия – непростительны.
   Каролинус сделал многозначительную паузу.
   – Этот маг решил использовать свои способности для мирских целей, – медленно и выразительно продолжал он. – Ты не должен попасться на эту удочку. Никогда.
   – Да что ты, мне и в голову это не приходило! – поспешно заверил волшебника Джим.
   – Молодец, – похвалил Каролинус. – Итак, он задумал использовать свои способности в мирских целях. Он считал, что его предназначение – управление королевством; для этого ему надо было оказать влияние на наследного принца. Королем в ту пору был еще его отец. Принц должен был влюбиться в девушку, которую чарами сотворит волшебник; она контролировала бы каждый шаг молодого принца, и в результате тот превратился бы в марионетку мага.
   Каролинус снова замолчал, и Джим почувствовал, что от него ждут каких-нибудь комментариев. Сказать Джиму было нечего, поэтому он только поцокал языком:
   – Тс-тс-тс…
   – Вот именно, – сказал Каролинус. – Итак, с вершины самой высокой горы маг привез прекраснейший и чистейший снег, он упаковал его так, чтобы в пути снег не растаял. Затем он вылепил из него девушку невиданной красоты и заклятьями оживил ее. Принц влюбился в нее тотчас же, как увидел. Они поженились, и на их свадьбе все королевство веселилось.
   Каролинус прервал свой рассказ и перевел дыхание.
   – Пока принц ухаживал за девушкой, – продолжил рассказ Каролинус, – маг не отходил от нее ни на шаг, заботясь о том, чтобы ни одна капля влаги не упала на ее тело. Если бы это случилось, она бы растаяла. Волшебник поведал принцу, что кожа его невесты столь нежна, что даже умываться она может только особым магическим снадобьем, которое сам волшебник за немалую плату раздобыл в далеких странах. Принц даже краем глаза не мог взглянуть на омовение своей нареченной.
   – Но… – начал было Джим.
   – Я не закончил, – холодно прервал Каролинус.
   – Извини, – сказал Джим, – продолжай.
   – От воды же и прочих жидких субстанций принцессу следовало оберегать, – продолжал Каролинус. – В день свадьбы шел небольшой дождь, но множество накидок, тентов и прочего защищали невесту от капель. Все шло хорошо до тех пор, пока новобрачные не отправились в замок принца, ставшего теперь королем. Не думая о возможной опасности, принц поднял девушку на руки, чтобы перенести ее через порог. Даже если бы маг предвидел в этом угрозу, он был слишком далеко, чтобы остановить принца. К сожалению, вход в замок находился на другой стороне небольшого горбатого мостика, перекинутого через ров. Принц ступил на небольшой скат моста. Но поскольку тот был мокрый от дождя, он поскользнулся и упал. Вдвоем с женой они упали в ров… Думаю, ты сам догадался, что из воды вылез один принц.
   Каролинус сделал выразительную паузу.
   Джим смутно почувствовал, что ему следовало бы снять шляпу и положить руку на сердце. К несчастью, шляпы, которую можно было бы снять, у него не было, и он решил, что, несомненно, будет чувствовать себя глупо, положив руку на сердце.
   – Конечно, она растаяла в воде, – сказал Каролинус. – Просто трагедия.
   Джим попытался изобразить на своем лице глубокое потрясение и скорбь.
   – То есть трагедией это было для принцессы, – пояснил Каролинус. – Департамент Аудиторства по причинам, которые в данный момент решительно недоступны твоему пониманию, Джеймс, был вынужден подвергнуть строгому наказанию мага. Главное в этой истории: никогда не применяй магию, если можно обойтись и без нее. Я все объяснил тебе, и вот что я думаю: заклинание следует использовать только для того, чтобы восстановить целостность твоего одеяния лишь на небольшое время. А когда ты приедешь домой, сшей лохмотья покрепче. Это нужно сделать естественным образом, во что бы то ни стало. Ты последуешь моему совету?
   – Конечно, – бодро сказал Джим, оживившись от прочитанной лекции. Он был вне себя от радости, узнав, что снова будет одет. Джим почти не сомневался, что Оглоед не позволит седлать себя тому, кто выглядит как какой-то бродяга, хотя бы это был его хозяин, а проделать весь обратный путь к замку пешком Джиму совсем не хотелось.
   Каролинус помог ему провести операцию с внутренней поверхностью лба, указателем и Энциклопедией Некромантии, и Джим наконец обнаружил, что он, в полном облачении и вооружении, направляется домой.
   Спустя два часа он оказался у главного входа своего собственного замка, вполне довольный собой. Теперь приемы превращения в дракона и обратно прочно засели в памяти, об этом беспокоиться ему больше не придется…
   Под руководством Каролинуса Джим даже поэкспериментировал с превращениями в дракона; он без особого труда снова оборачивался человеком. Джим проделал всю процедуру несколько раз, пока не удостоверился, что урок усвоен прочно. Да, день был во всех отношениях удачным.
   – Милорд, – сообщил вооруженный стражник, стоявший у ворот, – прибыл сэр Брайен Невилл-Смит!
   – О? – удивился Джим. – Хорошо!
   Он спешился и поспешил в большой зал, где скорее всего и поджидал сэр Брайен, если только Энджи не увела его в спальню, чтобы посекретничать. Дело в том, что не многие комнаты замка могли бы сгодиться для конфиденциальной беседы. Впрочем, Джим и Энджи привыкли к средневековому образу жизни, когда на каждом шагу вам приходится сталкиваться с окружающими вас людьми и ни на минуту не оставаться в одиночестве. Правда, иногда, окончательно дойдя до ручки, они плевали на то, что кто-то подсмотрит или подслушает; исключение составляли только самые интимные моменты их жизни.
   Сэр Брайен и Энджи, как Джим и надеялся, сидели за высоким столом в Большом Зале. Джим широкими шагами подошел к столу, обменялся рукопожатием с сэром Брайеном и тоже уселся в кресло.
   – Джим, что стряслось? – спросила Энджи.
   Очевидно, что вопрос, по крайней мере сейчас, был некстати, – она и сама тотчас пожалела о сказанном. Тем не менее ответить следовало в любом случае; Джим собрался с силами и подобрал слова, которые хотя бы на время успокоили присутствующих.
   – О, – начал он, – ничего страшного, просто заклинания перепутал. А потом пришлось с помощью других заклинаний соединять эти лоскутья, выпрямлять доспехи и ставить их туда, где им и следует находиться.
   Он понимал, что его слушают не менее двадцати человек, собравшихся в зале.
   – В самом деле, ты выглядишь довольно обтрепанным, милорд, – сказал сэр Брайен.
   – Ничего страшного, Брайен, – повторил Джим, слегка вздрогнув от слова «милорд». Чтобы скрыть замешательство, он поспешно наполнил один из кубков вином из кувшина, стоявшего на столе между Энджи и Брайеном.
   Когда они впервые встретились – это было около года назад, и сэр Брайен сам вызвался в Соратники (Джим как раз собирал отряд для битвы с Темными Силами, обитавшими в Презренной Башне), – он, чтобы прибавить себе веса в обществе, сообщил рыцарю, что он – барон Ривероук, прибывший из далеких стран.
   Сэр Брайен принял это за чистую монету, но обращался к Джиму, называя его просто «сэр Джеймс», пока он не принял замок и земли, принадлежавшие прежнему барону Маленконтри. После этого Невилл-Смит начал титуловать Джима «милорд», что иногда очень конфузило Джима, ведь они были старыми и близкими друзьями. Джим поначалу протестовал и умолял Брайена называть его просто Джеймсом, ведь он сам называл рыцаря Брайеном. Время от времени Брайен все же ошибался – привычка была сильна.
   Брайен сидел во главе стола, Джим уселся рядом с Энджи, так что она оказалась между ним и рыцарем. Сэр Брайен вовсю пытался отвести глаза от этой супружеской пары. Славный рыцарь в свои двадцать пять лет (как удалось узнать Джиму) был на добрые три года моложе его. Но на первый взгляд обычно казалось, что Брайен по крайней мере лет на десять старше Джима.
   Причиною тому отчасти было угловатое, гладко выбритое загорелое лицо рыцаря, с кожей, задубевшей от всех английских ветров и дождей. А кроме того, сэр Брайен просто излучал уверенность в себе, самообладание и врожденный инстинкт лидера, чего Джим был начисто лишен. Брайен даже рос с твердой уверенностью, что командовать должен он. Он привык к тому, что всегда будет всему головой и, подобно Арагху, английскому волку, полагал, что в тот день, когда судьба переменится к нему, он умрет. Во всяком случае, любые вопросы о его праве командовать исключались.
   По сравнению с Джимом и Энджи он был беден. Брайен был рыцарем-одиночкой, то есть не имел титула барона. Слово «одиночка» вовсе не свидетельствовало о том, что он холостяк. На самом деле Брайен ожидал возвращения отца Геронды Изабель де Шанс, соседа Джима из Хоули-Ленд, – тот, правда, мог никогда не вернуться, – чтобы просить руки его дочери. Его собственный замок, Смит, обветшал и нуждался в ремонте. Земли Невилл-Смита были малы по сравнению с владением Маленконтри. Женившись на Изабель, он после смерти лорда де Шане присоединит земли Шане к своему имению. Тогда Брайен будет на равных с Джимом и Энджи. Ну а пока, как и прежде, он был на грани бедности, однако Джим никогда не замечал, чтобы Брайена это хоть сколько-нибудь тяготило.
   – Ну, – нетерпеливо сказала Энджи, – как твой визит? Нашел, что искал?
   – А, да, – начал Джим. – Оказывается, мой магический кредит в Департаменте Аудиторства…
   Он запнулся и взглянул на Брайена.
   – Брайен, ты знаешь об этом? – спросил он.
   – Конечно, знаю, Джеймс, – ответил тот.
   – Так вот, именно он и не позволяет мне лениться. Или я использую его, или он начнет использовать меня, – продолжал Джим. – Каролинус объяснил мне, что следует делать с ним. Если что-то непонятно, я объясню попозже, поскольку это немного сложно. Он дал мне знания, и теперь я должен практиковаться. Так что ближайшие полгода я буду заниматься практической магией, за исключением тех дней, когда от этого необходимо воздерживаться.
   – У тебя не будет времени, Джеймс, – торжественно заявил сэр Брайен.



5


   Джим поспешно подмигнул Брайену, но было поздно.
   – Что ты имеешь в виду? – грозно спросила Энджи, наклонясь к сэру Брайену. – Почему это у него не будет времени? Что помешает ему?
   – Собственно говоря, – начал Брайен, – то, что ты рассказала, поразило меня. Я ждал прибытия Джима, чтобы поговорить с вами, поскольку это дело касается вас обоих.
   Держался он очень серьезно, на лице не было даже и намека на улыбку. На минуту Энджи умолкла, и Джим спросил:
   – Так что же ты хочешь рассказать нам?
   – Эдвард, старший сын нашего короля Эдварда и первый принц королевства, – ответил Брайен, – дал сражение во Франции, в местности, именуемой Пуатье[5]. Он бился с французским королем Иоанном и всеми его рыцарями и ландскнехтами.
   И хотя мне, англичанину, верному своему государю, тяжело это говорить, принц Эдвард пленен этим самым Жаном.
   Джим и Энджи мгновенно обменялись взглядами: оба они были растеряны и даже не знали, что сказать в ответ. А Брайен, конечно, ждал именно ответа. Они повернулись к нему.
   – Ужасно! – воскликнула Энджи, и в ее голосе зазвучало непритворное возмущение.
   – Да, действительно, – поспешил добавить Джим.
   – Наверняка сейчас, – мрачно сказал Брайен, – не найдется ни одного благородного человека, который не готовил бы коня, доспехи и отряд всадников, чтобы спасти нашего принца и проучить этих надменных французов.
   – А ты, Брайен? – спросила Энджи.
   – Да, клянусь святым Дунстаном! – взволнованно воскликнул рыцарь. Он посмотрел горящими голубыми глазами на Джима. – Такие рыцари, как ты и я, Джеймс, не должны ждать нашего повелителя, который, как мы знаем, нерешителен в делах государства.
   Конечно, Джим знал, что король – законченный алкоголик и обычно пьян в стельку. Когда ему нужно было решить какой-то вопрос, он, как правило, тянул месяц за месяцем, надеясь, что в один прекрасный день соберется с духом. Однако, скорее всего, он в глубине души был уверен, что такой день не наступит никогда.
   – Так что мы должны прямо сейчас быть готовыми к походу, – закончил сэр Брайен.
   Джим и Энджи снова уставились друг на друга.
   – Я слышал, – продолжал Брайен, – что Эрл Маршал[6] и прочие высокие лорды, близкие к королю, решили взять на себя заботу о наборе войска. Мы соберем все наши силы как можно скорее и выступим из Пяти Портов [7], возможно, Гастингса.
   Голос Брайена звучал тяжело, но тяжесть отошла на второй план перед явными и неподдельными нотами чистого энтузиазма. Душа Джима ушла в пятки. Его близкий друг, помимо прочих достоинств, имел одно не очень ценное, свойственное и другим рыцарям его возраста: предвкушение жаркой баталии вселяло в него нечеловеческую радость. Однажды Джим заметил Энджи, что такие люди, как сэр Брайен, предпочтут битву хорошему обеду.
   – Джим, – повернулась к нему Энджи, – ты не должен попасться на эту удочку.
   – Энджела, – начал Брайен, – твое беспокойство делает тебе честь. Но вспомни, что Джим теперь связан священным долгом с королем. Земли Маленконтри он получил в вечное владение непосредственно от его величества. Так что вассальные обязанности Джеймса не оставляют ему другого выбора. Он должен предоставить в распоряжение короля не менее ста двадцати воинов, раз уж началась война.
   – Да, но… – Энджи осеклась и пристально посмотрела на Джима.
   Джим с трудом выдержал взгляд. Он знал, что Энджи понимает: найдется немало рыцарей, которые придумают какие-нибудь отговорки, чтобы остаться дома. Однако Брайен и большинство людей в этой необычной средневековой сельской Англии были не такими. Если Джим останется дома, а все его соседи откликнутся на призыв освободить принца, им с Энджи придется до скончания века довольствоваться обществом друг друга. Для тех, кто пойдет воевать, и их семей они будут отверженными.
   – Я пойду, – медленно сказал Джим. Он повернулся к Брайену. – Прости меня за то, что я кажусь менее счастливым, чем ты, – сказал он, – но вспомни, что я только этой зимой научился обращаться с мечом, щитом и другим оружием. Оглоед, по сути дела, не боевой конь. Мои доспехи мне малы. Кроме того, я ничего не знаю о тех людях, которым я должен отдать свой феодальный долг. Насколько я тебя знаю, у тебя есть какая-то идея?
   – Маленконтри может выставить не меньше пятидесяти всадников, полностью вооруженных и одетых в доспехи, – ответил Брайен. Его тон немного смягчился. – Все, что ты говоришь, конечно, правду, Джеймс. Я знаю, ты опасаешься, что тебе удастся сделать меньше, чем хотелось бы. Не сомневаюсь, ты также беспокоишься, что леди останется здесь и на ее плечи ляжет обязанность содержать замок в порядке, пока ты отсутствуешь.
   – Вот именно, – поспешно вставила Энджи. – За зиму Джим научился многому, а я даже не знаю, как защитить замок.
   – Надеюсь, тут я смогу помочь, хотя бы советом, – ответил Брайен. – Во-первых, это дело, миледи, – извини меня, – не стоит выеденного яйца. Как мне известно, у тебя есть хорошая подруга, леди Геронда Изабель де Шане, которая не новичок в охране и обороне замка, покинутого хозяином. Ты уже научилась управляться со всем, что находится в этих стенах. Кроме того, как защитить замок, ты знаешь, а что касается вопроса обороны, то Геронда с удовольствием приедет и научит тебя, как лучше отражать конную или пешую атаку, а также штурм этих стен.
   Он посмотрел на Джима.
   – Теперь о тебе, Джеймс, – сказал он. – Ты слишком скромничаешь. Ты ведь уже настоящий воин, владеющий мечом, топором и кинжалом, это правда. Твой боевой щит весь покрыт зарубками. И я не солгу, если скажу, что мне хочется видеть тебя с копьем в руках и верхом на коне, таким же славным рыцарем, как прежде. Кроме того, твое снаряжение как раз неплохо подходило для того, чтобы ты выполнил свой долг. Будь я проклят, если это не так! Ты прекрасно владеешь оружием – многие не столь опытны в схватках, как ты. И потом, у тебя есть магический кредит и ты можешь использовать его. Это становится оружием само по себе; в спасении сына короля это может сыграть немалую роль.
   – Но нужно ведь поднять людей, отобрать тех, кто пригоден к войне, обучить их и только затем вести в бой, – заговорил Джим. – Я даже не представляю, с чего начать.
   – Не печалься, – сказал сэр Брайен. – Я предлагаю объединить наши усилия. Возможно, вдвоем нам удастся уговорить людей Жиля Волдского помочь нам. Они, правда, вне закона, но вряд ли кого-нибудь это заинтересует в данных обстоятельствах.
   Его голубые глаза затуманились.
   – Может быть, мы сможем уговорить того лучника, Дэффида ап Хайвела. Но этот валлиец всегда найдет повод для ссоры там, где порядочный англичанин сто раз подумает. Вряд ли Дэффид захочет помочь нашему принцу, даже если Даниель Волдская, которая стала его женой, согласится отпустить его. Кроме того, он даже более задирист, чем большинство валлийцев, когда дело касается Англии, и английский лучник еще сто раз подумает. Но такой стрелок нам бы сгодился!
   – И он и Даниель всегда говорили, – вставила Энджи, – что, как только в том случится нужда, они придут нам на помощь: думаю, что и ты не стал бы колебаться, если бы помощь потребовалась Дэффиду.
   Джим никак не мог поверить, что Энджи смирилась с мыслью, что ее супруг отправляется на войну во Францию. Тут было в чем усомниться: Энджи никогда не уступала так легко. Однако раз уж она отпускает Джима, то не может не позаботиться о том, чтобы ее благоверный был как можно лучше защищен от досадных случайностей войны. А Брайен сказал чистую правду: Дэффид ап Хайвел был настолько хорошим лучником, что, даже если вы видели его в деле, вам будет тяжеловато поверить собственным глазам.
   – Одно дело – прийти другу на помощь, – ответил Джим жене, – и совсем другое – отправиться на войну, чтобы помочь королю страны, с которой твой народ воюет уже несколько веков. Кроме того, Дэффид не тот человек, который полезет на рожон из одной любви к приключениям. Вспомни, к Презренной Башне он пошел вместе с нами только из-за Даниель.
   Энджи вздохнула, но ничего не сказала.
   – Ты прав, Джеймс, – сказал Брайен, – однако мы ничего не потеряем, если поговорим с ним. Кроме того, вряд ли мы очень утомимся, если побеседуем с веселыми ребятами Жиля Волдского: может, кто-то из них и решится прогуляться во Францию за славой и добычей.
   – А когда ты собираешься в поход? – спросила Брайена Энджи.
   – Сложно сказать, – рыцарь задумчиво потер подбородок. – Некоторым добрым воинам потребуется не меньше трех недель, чтобы добраться до меня. Придут те, кто обещал следовать за мной в любом великом деле, но находится на службе у своих сеньоров. Словом, тот, кто дал слово, – придет. Эти люди уже слышали о том, что случилось, и знают, что они нужны мне. Так что недели три я их подожду. Кроме того, Джеймс… – Он обернулся к Джиму: – Понадобится опять-таки не меньше трех недель, чтобы хоть немного научить твоих людей обращаться с оружием и втолковать им, как следует вести себя в иностранном походе. Однако выступить нам надо как можно скорее. До ближайшего порта мы доберемся за несколько дней, но затем потребуется несколько недель, чтобы найти судно, которое доставит нас в место сбора во Франции. Возможно, это будет Бордо, а может, и Бретань; она вроде поближе, но берег там куда опаснее для кораблей.
   Брайен повернулся к Энджи.
   – Скажи я три недели назад, что мы покинем дома, миледи, – заговорил он, – ты бы не поверила. На все воля Божья.
   Он опять обратился к Джиму.
   – Ты немедленно должен взяться за сбор отряда, – сказал он, – потому-то я и здесь. Я хотел помочь тебе в этом деле. Позови стюарда[8].
   Джим оглянулся в поисках какого-нибудь слуги. Первым под руку подвернулся Теолаф, начальник стражи замка.
   – Позови стюарда Джона, Теолаф, – приказал Джим.
   Джон появился так скоро, что могло бы показаться, будто он стоял рядом с Теолафом. Однако зал был столь огромен и пуст, что вряд ли кому удалось бы подобраться к столу ближе, чем на пятнадцать футов, и остаться незамеченным, если только, конечно, не позаботиться заранее о надежном укрытии в виде спины какого-нибудь из слуг.
   Джон был рослый, с квадратными плечами, сурового вида мужчина. Ему было лет сорок, но он еще умудрялся сохранять большую часть своих зубов. Отсутствовало только два резца спереди, но это было заметно, когда он говорил или улыбался, а улыбаться Джон не любил. Те волосы, что еще не выпали, были черны как смоль: их хозяин зачесывал их назад и прикрывал шляпой, по форме напоминавшей каравай хлеба. Кроме того, он носил халат, изрядно замаранный жирными пятнами; в лучшие дни халат являлся собственностью бывшего барона де Маленконтри. Джон никогда не расставался ни со шляпой, ни с халатом, так что они стали уже некоторого рода униформой, или ливреей, управляющего.
   – Ваша светлость звали меня? – официальным тоном осведомился он.
   – Да, Джон, – ответил Джим. – Сколько годных к военной службе мужчин от двадцати до сорока лет найдется в замке и за его стенами?
   – Сколько мужчин… – медленно повторил Джон. Он поскреб череп через ткань шляпы.
   – Да, – сказал Джим, – сколько?
   – Сколько мужчин от двадцати до сорока… – снова повторил Джон, глубоко задумавшись.
   – Да, Джон. Это меня и интересует, – озадаченно подтвердил Джим. Обычно Джон соображал куда проворнее. Джим ждал.
   – Ну, – задумчиво сказал Джон, загибая пальцы, – Вильям у мельницы, Вильям раз, Вильям…