Дмитрий Казаков. Кровь ангелов

   Он наклонился и заработал языком, ощущая ее соль, ее вкус и испытывая причудливо смешанное со страхом и отвращением наслаждение. Женщина застонала, потянула его голову выше, но нет, потащила его всего, одновременно ввинчиваясь под него.
   Ларса вновь тряхнуло так, что он на миг потерял себя, превратился в визжащее животное, только и способное, что монотонно двигаться и мять, мять податливую плоть фемины…
   Когда осознание вернулось, он обнаружил, что на пороге стоит хозяин Империума – темные глазки его поблескивали, в рыжей бороде виднелась плотоядная ухмылка, руки терзали край туники.
   Страх пронзил Ларса, подобно гвоздю в метр длиной, ему стало очень, очень холодно.
   – Что такое? – недовольно спросила Эльтирия, переставая стонать, и тут заметила супруга. – Мой государь? Присоединяйся, а то юнец не справляется, надо бы подбодрить его, ты ведь любишь подобные игры…
   – В другой раз, сейчас дела, – сказал Нервейг, махнув ручищей, и бросил себе за спину, в коридор: – Карелус, ты готов?
   – Да, мой государь, – отозвался невидимый управитель.
   – Тогда пошли. – И хозяин Империума вышел из комнаты.
   Фемина вцепилась в Ларса с новой силой, и он вернулся к ее телу, маленькому, но при этом округлому, к упругой груди, жадным губам и ненасытному лону, к терпкому запаху пота и впадинкам у ключиц…
   Когда она ушла, а случилось это не скоро, у него едва хватило сил на то, чтобы доползти до душа.
 
   Мягкие переливы, когда голос незаметно то понижается, то повышается, перебор, при котором ты слышишь и каждую струну, и тот звук, какой они создают вместе. Замершие слушатели, чьи сердца бьются в унисон, забывшие о своих горестях люди, полулюди и гомункулы, ловкие пальцы, ласкающие гитару, и лицо, в этот момент вовсе не страшное, а одухотворенное.
   Да, Синистер умел петь и делал это великолепно.
   Вот только тот из братьев-карликов, что считался «талантливым», редко использовал инструмент не для того, чтобы изображать из себя идиота и выставлять дураками окружающих. Обычно он хихикал, строил рожи, паясничал и вел себя как избалованный ребенок, а гитарой разве что гвозди не заколачивал.
   И лишь иногда, вечерами, когда обитатели внутреннего двора собирались в одном из перистилей, у фонтанов…
   Ларс слушал Синистера всего во второй раз.
   – Великолепно, супер, – бросил один из мускулистых здоровяков, то ли Алитон, то ли Сальвиг, мало отличавшихся друг от друга и всегда ходивших обнаженными.
   – Что бы ты понимал? – пробормотал Декстер, но без обычной язвительности.
   Сегодня все обитатели внутреннего двора вели себя тихо – Алису, стройную девушку-змею после визита к ней Божественной Плоти слуги вынесли из комнаты в черном мешке.
   По слухам, Нервейг едва не разрезал ее на куски.
   Крики Алисы Ларс слышал, и в этот момент ему было все равно, человек она или нет – хотелось выскочить в коридор и броситься туда, где развлекался владыка Мерцающего трона…
   – Понимание – редкая вещь, и обычно ей хвастаются невежи, – сказала Мельдия.
   – Такие, как я! – Декстер с готовностью выпятил грудь, а его брат отложил гитару и взялся за стоявший рядом стеклянный кубок, наполненный вином, темно-вишневым и густым, как кровь.
   – Помянем же ее, отправившуюся на Обратную Сторону! – воскликнул он.
   В выпивке и закуске обитателей внутреннего двора никто не ограничивал, но каждый знал, что если он потеряет привлекательность, то мигом покинет пределы дворца, и вряд ли живым.
   Но сегодня все запреты оказались сняты.
   Ларс сам выпил немного, но пьяных вокруг хватало – кто-то из девушек уже спал на диване, жирный Тич, тот, что с тонким голосом, пытался встать, хватаясь за ствол пальмы, но никак не мог, а один из мутантов-безголовиков храпел в углу, и рядом с ним воняла лужа блевотины.
   – Помянем, – кивнула Мельдия, и все, кто еще мог, взялись за бокалы.
   Ларс отхлебнул, в голове зашумело, захотелось лечь прямо здесь, никуда не уходить, и чтобы Синистер спел еще и грусть сгинула, тоска развеялась и боль ушла из сердца…
   Из сердца, где до сих пор живут воспоминания о доме.
   Он с ужасом ждал того дня, когда фемина придет к нему вновь, да еще и вместе с супругом…
   – Не пей, козленочком-позленочком станешь, бурялк-твяк-твяк, – сказал придвинувшийся ближе Декстер. – Скажи-ка, парень, а ты вот веришь в Божественную Плоть?
   Ларс насторожился, хотя внешне остался таким же расслабленным.
   Давно понял, что братья-карлики вовсе не страдают недостатком ума, хотя изо всех сил демонстрируют свою глупость, и заподозрил, что вокруг новичка они крутятся не просто так.
   – Верую, ибо она есть, – ответил он так, как надлежит любому гражданину Империума.
   Декстер скривился.
   – Ну, этакую брехню-рехню и я нести могу, – заявил он. – А вот честно скажи, а? Веришь?
   Да, Ларс всю жизнь молился, как положено, но при этом не ощущал ничего особенного – да, есть некий человек и больше чем человек, могущественный правитель Империума, защищающий человечество от глобальных напастей, но какое ему дело до фермы Карверов в аллювианской глуши? Он приносил жертвы и посещал храм, исполнял все, что требуется от хозяина усадьбы, но больше по обязанности, из нежелания выделяться меж соседей.
   А уж после того, что он увидел здесь, во дворце, рядом с Мерцающим троном…
   Но сказать об этом Декстеру, признаться, что Божественная Плоть для него – кровожадный ублюдок, дорвавшийся до власти и наслаждающийся ей, и что верить в такого невозможно?
   Нет, никогда.
   – Верую, ибо она есть, – повторил Ларс. – А ты что, сомневаешься?
   Карлик недовольно засопел и отвернулся, а брат его вновь потянулся к гитаре.
   И в этот момент погас свет – лампы под потолком, что пусть приглушенно, но горели всегда, создавая вечно царивший в пределах внутреннего двора полумрак. Кто-то из девушек взвизгнул, Тич, судя по тяжелому шлепку, упал на пол и принялся пискляво ругаться.
   – Вот те на ни хрена, в попе нет веретена! – воскликнул Декстер, а один из гомункулов-мужчин засветился.
   По гладкой, точно лакированной коже побежали волны алого огня.
   – Что это такое творится? – спросил кто-то из темного угла, Ларс не понял, кто именно.
   И словно в ответ, снаружи, за стенами дворца, прозвучал раскат грома, пока еще отдаленный, но достаточно мощный – на Монтисе грозы были обыкновением, порой достигали неимоверной силы и могли длиться часами.
   – Надо дойти до преторианского поста, узнать, что происходит, – сказала Мельдия. – Бояться нечего, неисправность скоро устранят, и лучше всем разойтись по комнатам…
   Мрак в одном из проходов зашевелился, из него бесшумно выдвинулась субтильная фигура в черной сутане без каких-либо символов, зато с надвинутым на лицо капюшоном.
   «Экзорцист? – подумал Ларс. – Здесь? Но откуда?»
   А в следующий момент сообразил, что незваный гость плавно перемещается, словно плывет к нему.
   – Эй, ты кто такой? Чего тебе надо? – спросил Алитон и протянул к чужаку мускулистую руку.
   А в следующий момент отлетел в сторону и с грохотом снес один из диванов.
   Экзорцистов, немногочисленную категорию, служители церкви Божественной Плоти готовили для того, чтобы изгонять неспособное к раскаянию зло, заключенное в темницу тела.
   А проще говоря – убивать особенно «выдающихся» грешников.
   Но на территорию дворца им ходу до сих пор не было… да и что им делать рядом с Мерцающим троном?
   – Эй, что происходит?! – воскликнула Мельдия.
   Девушки завизжали вновь, Ларс вскочил – он чувствовал внимательный, но в то же время холодный и спокойный взгляд из-под капюшона и понимал, что экзорцист пришел за ним.
   Но почему? Чего он такого сделал?
   Громыхнуло вновь, на этот раз ближе, и по содроганию пола Ларс понял, что это вовсе не гром или не только гром – в пределах дворца что-то взорвалось, а значит, дело не просто в сбое оборудования, происходит нечто запланированное, нечто очень страшное…
   Он отступил, пригибаясь и раздумывая, не дать ли деру.
   В лабиринте внутреннего двора чужак быстро заблудится… хотя нет, экзорцисты славны как раз тем, что никогда не бросают преследования, что находят жертву где угодно, даже на варварских планетах.
   – Прими смерть в благоговении и спокойствии, – тихо произнес человек в черной сутане.
   Ларс швырнул ему в голову кубок с вином, но экзорцист легко увернулся.
   А через мгновение он оказался рядом, и в руках его блеснула серебром священная удавка, предназначенная для того, чтобы грешник умер без пролития крови. От удара Ларс уклонился, сам махнул кулаком, целясь врагу в голову, но не попал и получил под дых с такой силой, что ребра затрещали.
   Упал на колени, пытаясь вдохнуть затвердевший воздух, перед глазами все помутилось.
   – Карррамба! – завопил кто-то рядом. – Рамба-рамба!
   Удавка захватила горло Ларса, и он вцепился в нее правой рукой, пытаясь ослабить натяжение. Левой же неожиданно нащупал нечто твердое, вытянутое, и, скосив глаза, обнаружил, что Декстер сует ему в ладонь кинжал – недлинный, богато украшенный, из тех, какие порой использовал хозяин Империума в своих «играх», но достаточно острый, чтобы…
   Ларс схватил его и ударил назад.
   Давление на шею ослабло, он вывернулся и махнул кинжалом наотмашь. Экзорцист отшатнулся, капюшон слетел, обнажив мужское лицо, бледное и спокойное, с холодными голубыми глазами и третьим, куда более темным, во лбу.
   Жрец кривился и держался за левый бок, куда пришелся удар.
   Покачнулся и перевел взгляд вниз, где ему в ногу с рычанием, словно пес, вцепился Синистер. Вскинул руку, отбивая удар ринувшегося в бой гомункула-безголовика, и тут Ларс сделал выпад.
   Быстро и четко, как на охоте, когда у тебя есть мгновение, чтобы поразить крокодила.
   – Да примет душу… – сказал экзорцист все так же спокойно и упал.
   Кинжал остался торчать у него в груди.
   – Готов! Ура! – воскликнул Сальвиг.
   Гром загремел прямо над дворцом, затем громыхнуло вновь, и даже до самых тупых дошло, что это взрыв.
   – Хрень-брень-брень, – забормотал Декстер, деловито оглядываясь. – Кто пустил этого черного кренделя?
   – Давай к восточному выходу, узнай, что там, а ты, Синистер, к западному, – принялась командовать Мельдия.
   Ларс же отступил на шаг, уставился на собственные руки – его трясло, сердце колотилось как бешеное, все пытался как-то осознать то, что его хотели убить и что он сам лишил жизни человека!
   – Пойдем, мальчик, – сказала Мельдия, очутившаяся рядом, и взяла его за руку. – Мы все сегодня, скорее всего, умрем, но ты должен выжить…

* * *

   Когда Энхо явился в переходный шлюз, там собралась настоящая толпа.
   – Ага, вот и он! – воскликнул один из младших центурионов-двигателистов, низкорослый и чернявый. – Тебя-то мне и надо!
   – Вот как? – настороженно сказал эру Венц.
   Турригер первого класса «Аспер» вместе со всем Пятым легионом вторые сутки находился в пределах инсулы ПР-33, и сегодня десять офицеров корабля должны отправиться в увольнение.
   Гортатор слово сдержал – в их число попал и Энхо.
   – Давай отойдем, – сказал центурион, взяв эру Венца за рукав, и они отступили к стенке. – Я дал обет принести жертву в столичном храме Победоносного, – теперь он говорил намного тише, – а сам на Монтис вряд ли попаду, с ремусом проблемы, кристаллическая решетка разбалансирована, несколько дней придется ковыряться, а вот ты, я знаю, рядом окажешься… ведь так?
   Энхо кивнул – да, от этого святилища до его дома даже пешком не больше получаса.
   – Так что сделай все за меня, не забудь только в книгу жертвователей записаться – Проб Укравий Терциус. Сможешь, ведь так?
   – Конечно, – сказал эру Венц.
   Грех отказать соратнику в таком пустяке.
   – Ну и отлично. – Центурион просиял и вручил Энхо продолговатый сверток, перехваченный фиксатором.
   Внутри находится тупой ритуальный кинжал с нанесенными на лезвие именами Божественной Плоти, и его Энхо предстоит воткнуть в постамент установленной посреди храма Победоносного статуи.
   – Нет проблем, – улыбнулся эру Венц. – Где там этот альнус?
   Внутрисистемный корабль должен уже пристыковаться к «Асперу» и начать погрузку.
   – Должен быть на подхо… – Двигателист осекся.
   Прерывистый звон зазвучал в ушах Энхо, а лампы под потолком дружно замигали.
   – Чрево Хаоса! – воскликнул кто-то в толпе собравшихся в увольнение офицеров.
   Боевая тревога!
   Но что может произойти? Ведь они в инсуле Монтиса! Если только учебная?
   Выругавшись, эру Венц побежал к лифтовой площадке – не дело военного раздумывать, что да почему, он должен действовать так, как предписывает устав. Мгновением позже следом рванули остальные – даже если альнус и придет, то увольнение отменяется или хотя бы откладывается…
   Два уровня вверх, затем к правому борту, в кубрик для младших офицеров…
   Вещи на койку, натянуть комбинезон и шлем и броситься к двери с надписью «декII. сисII. Энхолиант эру Венц»…
   Хлюпанье атраментума, заполняющего карталлус, и он на месте…
   «Где тебя носило, во имя всех имен Старого Тела? – рыкнул центурион Прото. – Давай…»
   Голос его утонул в помехах, поле зрения заполнили разноцветные вспышки, признак того, что не все в порядке с инфоцентралью, и тушу «Аспера» тряхнуло – о Превознесенный, да это в них попали, и выходит, что тревога не учебная?
   Заработали анасимы, потоки информации заструились через голову декуриона. Возникла координатная сетка, забитая метками, – две либурны рядом, еще один турригер первого класса, а именно «Эфферо», неподалеку, огромная туша планеты сравнительно близко, похоже, что это сам Монтис.
   И оттуда по ним ведут огонь – энергопараметры пространства зашкаливают!
   Но в той стороне находятся орбитальные крепости, защищающие столичную планету, и множество кораблей, турригеры, целеры, либурны и прочие, отмеченные как преторианские – Вторая «Львиная» когорта, Десятая «Стальная» когорта и Шестая «Варварская»…
   На миг Энхо парализовало от удивления – с кем они сражаются, что происходит?
   «Эру Венц, очнись!» – напомнил о себе Прото.
   «Да, центурион», – отозвался он, занимаясь привычным делом, стараясь вытеснить из головы мысли о том, что творится, почему они вынуждены стрелять в своих, и свои палят по ним за милую душу, и что все это значит.
   Но разве от них просто так избавишься?
   «Давай-давай, не спите, улитки сонные!» – поторапливал офицеров командир третьей башни, и те готовили главный калибр к действию, но сами нет-нет да и поглядывали, что творится вокруг.
   Вспыхнул, явившись из небытия, сгусток энергии диаметром в полсотни километров, и либурна прикрытия «Фавн» превратилась в облачко раскаленного газа. Прыснули в стороны успевшие стартовать с нее истребители, несколько рванули туда, где показала себя «подсвеченная» сканерами слежения ракета, принялись работать по ней батареи ближнего боя…
   Включились генераторы виртуальности, ставя помехи, сбивая врага с толку.
   Сам турригер стал набирать ход, ремус заработал, разгоняя огромный корабль.
   «Эфферо» начал медленно поворачиваться аплюстром в сторону Монтиса, ожил весь легион, раскиданный на огромном пространстве, пополз, сжимаясь в кулак.
   Вот только успеет ли он сжаться?
   Пошла накачка, но на этот раз форсированная, и Энхо на несколько минут отрубился. Когда пришел в себя, перенастроил координатную сетку, оставил только самые важные метки, чтобы не потеряться в них.
   «Всем слушать, гортатор на связи!» – объявил Прото, и эру Венц обратился в слух.
   Командир должен объяснить, что происходит!
   «Воины «Аспера», слушайте меня, – зазвучал в ушах спокойный голос Януса. – Произошло страшное – мятежники посягнули на Божественную Плоть, и предатели нашлись среди вернейших из верных, меж преторианцев. И только мы стоим на пути у тех, кто осмелился поднять руку на хозяина Империума, только от нашей доблести и умения зависит, что будет с Мерцающим троном…»
   Еще одна ракета возникла в координатной сетке, на этот раз в опасной близости, но Энхо не испытал страха.
   Гнев заглушил остальные чувства.
   Как это возможно – чтобы офицеры, давшие присягу защищать Божественную Плоть, пошли против нее, чтобы подданные возмутились против властелина, простые люди ополчились на того, кто стоит неизмеримо выше них?
   Выродков, более убогих, чем гомункулы, надо уничтожить!
   «…Не посрамите славного имени нашего турригера и не подведите меня», – закончил речь гортатор.
   «Служу Империуму!» – воскликнул Энхо.
   «Счастье, если это и правда так», – сказал Тильгер, когда полные воодушевления восклицания смолкли.
   «Что ты имеешь в виду?» – спросил эру Венц.
   «С определенной точки зрения мы сами можем оказаться мятежниками и предателями, – голос второго офицера башни звучал задумчиво и даже, пожалуй, уныло, в нем не было ни следа энтузиазма. – Все зависит от того, чем закончится эта катавасия в окрестностях Монтиса и на его поверхности».
   «Отставить разговорчики! – вмешался Прото. – За дело, во имя всех имен Старого Тела!»
   Наверняка он отчитал Тильгера, но Энхо этого не услышал.
   А затем в координатной сетке высветилась звездочка, и у них появилась цель – такой же, как они, турригер первого класса, только преторианский, по имени «Виртус». Главный калибр заработал, и стало не до того, чтобы отвлекаться на пустые мысли и тем более разговоры…

* * *

   Ликтор явился из мрака бокового прохода, будто тень, атаковал со стремительностью болотной гадюки с Волюнтаса. Вальгорн сумел отбить удар – не основным клинком, а выхваченным из ножен кинжалом, подарком «любимого» дядюшки на тридцатилетие…
   Два лезвия из вибростали лязгнули.
   Принцепс отступил, выгадывая паузу, но ликтор не дал ему ни мгновения. Белая маска, скрывающая лицо, осталась неподвижной, комбинезон из разноцветных клиньев, похожий на змеиную чешую, словно потек, и враг оказался рядом, выбросил правую руку.
   Вальгорн пригнулся, и тонкий, почти невидимый клинок прошел над его головой. Контратаковал сам, и тут в дело вступила свита принцепса – трое экзорцистов в черных сутанах.
   Свистнула, разрезая воздух, серебристая удавка, чвакнул стреломет.
   Ликтор качнулся, нашел силы уклониться от удара Вальгорна, нацеленного в живот, но затем все же упал на колени. Лапнул шею, чтобы вытащить пробившую комбинезон крохотную стрелку, намазанную «голубиным» ядом, но сил не хватило, и он повалился маской вперед.
   Уродливая шапка с раздвоенным верхом свалилась, обнажив русый затылок, за окном полыхнула молния.
   Вальгорн перевел дух.
   – Хм, откуда только взялся этот урод? – сказал он, давя бушующую в душе ярость. – И сколько их еще будет?
   – По нашим данным, в живых осталось не более десяти телохранителей Нервейга, – тихим, каким-то бесцветным голосом произнес один из экзорцистов, и его слова странным образом не утонули в раскате грома.
   – Но каждый стоит дюжины, а то и двух ваших, – принцепс убрал кинжал в ножны. – Чего вы замерли?
   – Мы привыкли нападать, а не защищаться. – Другой экзорцист, повыше, вроде бы пожал плечами, хотя свободная черная одежда, скрадывавшая фигуру в затопившем дворец мраке, мешала видеть его четко.
   Вальгорн плохо различал помощников и не помнил их имен, но его это совершенно не волновало – главное, чтобы жрецы, пошедшие против своего божества, действовали решительно и эффективно, как в тот момент, когда они ворвались в кабинет Нервейга.
   При воспоминании о том, как сдох дядюшка, принцепс улыбнулся.
   О да, эту картину он сохранит в памяти как одну из наиболее драгоценных…
   Рыжебородый урод гневно заревел, полез рукой в ящик стола, но Вальгорн отрубил ему кисть. Хозяин Империума, уже бывший, кинулся на племянника безоружным, не желая признать поражения и достойно покинуть этот мир, но сердце его оказалось проткнутым, и на пол упал труп.
   На всякий случай племянник раскроил ему череп, изрубил мозг в кашу – чтобы никто не смог оживить старое чудовище!
   – Пошли, – скомандовал принцепс, с трудом возвращаясь к настоящему.
   До сих пор все с небольшими отклонениями, но шло по плану, расписанному буквально по минутам – фальшивая весть о возмущении и беспорядках в поселке слуг, небольшая перетасовка преторианских манипулов, после чего авария в энергоцентре лишает дворец света и связи, даже экстренной, и можно браться за дело, уничтожать тех, кто помешает захватить власть…
   Правителя Империума, фемину, их детей, верных людей.
   Те союзники, которыми Вальгорн обзавелся с месяц назад, показали себя с лучшей стороны. Именно они каким-то образом надавили на трусливого, вечно колеблющегося Луция Каелума и заставили того пустить в дело экзорцистов, у них оказались свои люди среди технического персонала дворца.
   Три недели назад принцепс получил детальный план переворота и добавил к нему кое-что свое.
   Он сумел договориться с Овиго так, чтобы тот остался в стороне. Префект отказался лично участвовать в перевороте и несколько дней назад «заболел», отбыл в собственное поместье в Рецийских горах, а вот среди преторианских центурионов нашлись люди, кому Нервейг встал поперек горла.
   Поэтому охрана частью не мешала заговорщикам, оставаясь в стороне, а кое-где и помогала.
   Саму Божественную Плоть охраняли ликторы, неподкупные рабы-гомункулы, чуть ли не лучшие воины Галактики, и вот с ними пришлось повозиться. Без экзорцистов Вальгорн бы не справился и сам, скорее всего, погиб бы, не добравшись до покоев дядюшки.
   Но они сделали почти все, и осталось совсем немного, несколько шагов.
   Нервейг до гибели успел как-то передать сигнал тревоги в пространство, туда, где болтался так некстати прибывший в столичную инсулу Пятый легион. Преторианские корабли, в свою очередь, получили приказ нейтрализовать армейских, приказ под кодом Овиго, и началась заварушка.
   Легат, эру Цейст, старый упрямый ублюдок, он не отступит, скорее свернет себе шею, но должны найтись разумные гортаторы, которые поймут, что нет смысла умирать ради трупа тирана и куда выгоднее присоединиться к победителям…
   Принцепс шагал по темному, испуганно замершему дворцу, за ним бесшумно двигались трое жрецов-убийц, и направлялись они в тронный зал, туда, где находится Мерцающий престол. Лучи фонариков скользили по стенам, вырывали из мрака беломраморные статуи, роскошные драпировки, вспыхивали, попадая на зеркала, «зажигали» золотые кисти на занавесях.
   За стенами громыхала гроза, гром лупил, точно батарея из тысячи древних пороховых орудий, вспышки молний проникали в окна и бросали на пол изломанные тени.
   «Слишком много всякой ерунды, – раздраженно думал Вальгорн, – слишком много мест, где можно укрыться, где в состоянии спрятаться проклятый ликтор, опасный, как тарантул в постели».
   Конечно, можно включить силовое поле, генератор которого висит на поясе, но тогда достаточно одного выстрела из лучевого оружия, чтобы от гордого отпрыска Менровии и Триллия осталась горсть обугленных атомов.
   Но ничего, он наведет тут порядок.
   Принцепс давал волю чувствам, не сдерживал себя, все как учили в Скола Анимус, но это не приносило облегчения – он злился все больше и больше, дергался из-за каждого шороха, то и дело нервно оглядывался.
   Поворот – и они оказались у большой лестницы, которая вела вниз, к главным воротам.
   – Кто здесь? – донесся снизу окрик, и луч фонаря уперся Вальгорну в лицо.
   – Свои! – ответил он, вскидывая руку, и добавил пароль: – Пламя и меч!
   Древние слова, по ним узнавали друг друга бойцы Ретира Освободителя, рискнувшие пойти против тирана Драмиция, что создал жуткое Орлиное Гнездо и залил кровью не один десяток планет… Только мало кто помнит такие детали, в обычных книгах по истории их нет, но потомкам Антея Основателя положено знать все или почти все о предках.
   А Драмиций был велик, хотя его «птенцы» стали ужасом для всего Империума…
   Если все идет по плану, то здесь должны стоять воины из Десятой «Стальной» когорты, трибун которой на их стороне.
   – Меч и пламя, – ответили снизу, и луч фонаря ушел в сторону.
   Вальгорн зашагал вниз по ступеням и вскоре различил стоящих у главных ворот преторианцев – полный десяток во главе с декурионом, торчат гребни, ползают блики по лорика сквамата, руки на оружии, во взглядах настороженность, предплечье каждого перехвачено лоскутом белой ткани.
   Это чтобы узнавать своих в круговерти схватки.
   – Открывайте, – велел принцепс… да, пока еще только принцепс крови, но через несколько часов…
   Формально Божественная Плоть становится таковой, едва верховный понтифик заканчивает обряд Инкарнацио, но фактически новый хозяин Империума появляется тогда, когда тот, кто сел на Мерцающий престол, в состоянии удержаться на нем.
   А Вальгорн близок к этому как никогда.
   – Да, мой господин… государь, – поправился декурион, и его люди взялись за тяжелые створки.
   Они разошлись, глазам принцепса предстал жертвенный круг, амфитеатр из скамей для сенаторов и чиновников, оказавшихся во дворце в день ритуала или приема, и трон из тысяч драгоценных камней, поблескивающий во мраке, таинственный, неимоверно притягательный, древний, как само время…
   При взгляде на него у Вальгорна задрожали руки.
   – За мной, – приказал он.
   Под сапогами заскрипел песок, показалось, что меж скамей кто-то шевельнулся, но обращенный в ту сторону фонарь показал лишь пустоту. Принцепс поднялся на возвышение и замер, не в силах сделать последний шаг – вот она, цель, ради которой можно пойти на все…