Выходя из машины, Михайлов сказал мне:
– Мой вам совет: больше молчите и слушайте, меньше болтайте.
Пока идем по коридорам, пока поднимаемся на лифте на четвертый этаж, я набираю смс-ку Кате. Не отвечает. Видно, крепкие ей достались «непредвиденные обстоятельства».
Мы прибыли на совещание, которое длилось уже не первый час. Под потолком собрался дым от двухсот тысяч сигарет и пары сигар. Аудитория собралась мужская, на проветривание всем наплевать. У меня аж глаза заслезились с непривычки.
Большой начальственный стол. Еще три стола поменьше, накрытых зеленым сукном, приставлены к нему буквой «Т».
Участвуют в совещании шестеро.
Из них половина – военные люди. Или, во всяком случае, военизированные. Один – в форме полковника МВД. Двое… не знаю, почему они не штатские, хотя носят штатское. Спинным мозгом чувствую, уж больно много повидал нештатских. Военизированного человека можно угадать по стрижке, по манере ходить по прямой линии, ровно ставя носки ботинок, по обыкновению использовать слово «отставить», когда он оговаривается и хочет, поправив себя, сказать правильно. В общем, много есть народных примет. Но иногда примет не нужно. Видишь, сидит за столом невысокий полноватый мужик лет пятидесяти, потирает платком седое обрамление лысины, смотрит на тебя, пытаясь на глазок определить место нового самца в иерархии, папка перед ним с карандашом, и… пусть никаких слов он не произносит, но ты наверняка знаешь – в его домашнем гардеробе имеется китель с погонами и фуражка с кокардой.
Еще один – явный научник. Под два метра ростом, тощий, – жертва Освенцима в чистом виде – длинноносый и очкастый. Притом очки не по размеру, все время съезжают на кончик носа. И одежда не по размеру: кофта висит на плечах как мешок из-под картошки с прорезью для головы. Шрам на всю левую щеку. Взгляд острый. Умный, вероятно, человек, чудовищно замкнутый и кладущий с прибором на дресс-код и прочие этикетности. Одним словом, нормальный.
А оставшихся двоих я знаю.
Первый – не кто иной, как Терех. Тот самый. Это он меня в Зоне спас, чуть не пристрелив по дороге. Недобрый мужик, но мозговитый.
А второй сидит за начальственным столом и глядит на меня с любопытством. Еще бы, это ведь я его научил взбадривать водку легким экстрактом «зуды». Один в его группе, правда, переборщил с дозой и, засосав стакан, ржал потом два часа без остановки, до кровавого поноса. Правда, я же ему помог отбить у мародеров трех лаборантов, а потом еще и показал место, где регулярно водится «Звезда Полынь»… Теперь он, ребята, ждет от меня новых аттракционов. Интересно, если на ушах ему сплясать – оценит?
Улыбается.
Подхожу, даю краба.
– Привет, Гаврил, – говорю.
– Привет, Тим. Есть у меня для тебя один сюрприз…
– Гавриил, если уж на то пошло! – суховато поправляет меня Терех.
– Да как меня только там не звали, – дружелюбно отвечают за меня. – И Гавриил, и Гаврил, и даже Гаврила, хотя на самом деле я Виктор Николаевич.
И сквозь его улыбку явственно проступает знак: разок при всех вот так поименовать его можно, но больше не надо. Из уважения к чину.
Ладно, посмотрим, можно ли неприлюдно…
Этот самый Гавриил-Гаврил, он же Виктор Николаевич Яковлев, в Зоне считается большим авторитетом среди научников. Вровень с Михайловым. Вне Зоны он выше Михайлова – целый академик РАН. Это он, кстати, нашел способ безопасной транспортировки «ведьминого студня» в энергетической ловушке. Низкий поклон человеку, многих от смерти спас.
Здесь он за главного – и хорошо, наверное. Дельный человек.
За столом он возвышается словно айсберг над морем. Бугай еще тот – косая сажень в плечах! Бас дьяконский: принимается петь, так стекла в рамах трескаются. При мне два раза принимался, но сейчас, трезвый, – не станет. Живого веса в нем хватит на двоих среднего размера мужиков. Говорят, в Зоне дрался с Бочкой – полутороцентнерной сталкершей неистового нрава и большой специалисткой по дзюдо. Главари бандитских шаек боялись ее. Встреча с Яковлевым стала для нее приятной неожиданностью: девичий обморок, в просторечии зовомый нокаутом, сделал из мрачной эринии пластовый мармелад.
Терех морщится. Худой смотрит на меня с интересом: что за фрукт? Михайлов вперяет мрачный взор, мол, не вовремя выпендрился, дорогой заместитель. Военные глядят неотрывно: наглый дурак или хитрый выдвиженец Яковлева? И куда теперь качнется расклад сил в ЦАЯ? Не беспокойтесь, барбосы, на ваши мозговые косточки я не покушант.
Яковлев представил Михайлова как светило, доктора, профессора и еще как аутсорсера, который будет теперь работать с ЦАЯ, а меня – как… как… ценного сталкера… и…
– Тимофей Дмитриевич является моим заместителем и полевую работу совмещает с академической наукой, в коей преуспел, – закончил за него Михайлов.
Барбосы воспрянули духом. Михайлов – это им понятно: крупный человек, но не в системе, а сбоку-припеку, на подхвате. Не влияет на расклады. А молодой… просто дерзкая борзота, реального веса нет, даже степень не прозвучала, а значит – из неостепененных, совсем уж вошь. Даже как эксперт, и то – неполноценный.
Я в тот момент горько пожалел, что до сих пор не защитился. Раньше плевать было, есть у меня ученая степень или нет ее, а теперь я твердо решил: «Нет, гады, надо защищаться. Вам, гадам, назло!»
– Поскольку Дмитрий Дмитриевич и его заместитель прибыли, мы можем перейти в восьмому пункту нашей повестки, – сообщает собравшимся Яковлев. – Пожалуйста, откройте папки и прочитайте Приложение 4. Все вы знаете, что наша базовая теория на данный момент разработана доцентом Лазаревым Игорем Андреевичем…
Он кивнул в сторону «жертвы Освенцима». Тот вежливо улыбнулся. Яковлев продолжил:
– Профессор Михайлов, которого я вам только что представил, предложил к ней дополнение. Если он прав, у нас появляется довольно проблематичный, но все же шанс предложить окончательное решение вопроса с московской Зоной отчуждения.
Яковлев сделал драматическую паузу, чтобы все прочувствовали, какого уровня вопрос здесь решается. Можно сказать, творится история. Но присутствующие до такой степени обалдели он многочасового совещания, что, кажется, едва-едва не засыпали. Не до театров тут.
– Сведения, добытые в Зоне его… хм… заместителем… позволяют проверить это опытным путем. Либо, как минимум, получить ценные сведения о секретных складах артефактов. В любой случае рейд в Зону принесет ощутимую пользу. Прошу отнестись со всем вниманием. Сразу говорю: я рекомендовал бы положительное решение вопроса.
Прочие погрузились в чтение. Но, видно, до того осоловели, что уже не очень-то могли воспринять суть написанного. Полковник озвучил общее настроение:
– А нельзя ли… мнэ-э-э… с живого голоса? Что мы тут всё бюрократизм разводим! Пусть уважаемый… мнэ-э-э… профессор… профессор?
– Да, – веско подтвердил Яковлев.
– Вот пускай уважаемый… мнэ-э-э… и растолкует нам.
Двое военизированных людей в штатском посмотрели на него с благодарностью.
Михайлов медленно достал курительную трубку, медленно набил ее табаком, не торопясь пустил дымок, сделав скромное дополнение к той непроглядной туче, что уже стояла под потолком. Вся его неспешность выглядела дерзко. Он ставил себя. Показывал большим людям, какая ему цена.
– Быть может, Дмитрий Дмитриевич сочтет возможным не тратить наше драгоценное время понапрасну? – ядовито спросил полковник.
Драгоценный Дмитрий Дмитриевич не обратил на его реплику ни малейшего внимания.
Раскурив трубку как следует, он, наконец, заговорил:
– Не стану спорить с вашей гипотезой о флюктуациях информ-поля Земли. Допустим, она верна. Но следует учитывать и географическую привязку харма. Должен быть человеческий фактор! Иначе… по какой причине новая «зона» образовалась именно в Москве? Почему она столь велика? Первую же изолировали, она не расползлась на столь огромную площадь, как Москва! Возникает версия: новая Зона появляется в том месте, куда привозят много предметов из старой Зоны или же завозят мутантов для опытов. Они как бы воспроизводят благоприятную обстановку для существования Зоны. Разрастается она в силу того, что по соседству находятся места высокой концентрации аномальных объектов, своего рода… своего рода…
Он щелкнул пальцами, подыскивая правильные слова.
И тогда вылез я, сказав всего четыре слова:
– Своего рода якоря Зоны.
Как они на меня посмотрели – все, кроме Яковлева, Лазарева и Михайлова, эти-то нормальные! Будто щенок, тявочка, которая в бокале уместится, подала голос на разборке бультерьеров. От, мля!
Яковлев спросил Михайлова:
– Молодой человек уже оформлен? Я имею в виду контракт, пропуск, допуск, вещевое довольствие, вопрос о закреплении личного оружия? И, кстати, мы договаривались о размещении с членами семьи в нашем общежитии… это решено?
Михайлов ответил ему с большой живостью:
– Нет, Виктор Николаевич. И сейчас самое время отправить его… порешать вопросы. Чтобы не тратить времени потом.
А на меня смотрит очень выразительно: давай-ка ты, драгоценный заместитель, от греха подальше. И я не стал спорить.
Референт Яковлева, такой же спец в штатском, только званием пониже, чем те, за столом, потащил меня по кабинетам с номерными бирками на дверях.
Контракт… самое простое. Подпись, печать. Получите копию.
Допуск… ваши родители, дети, жена, братья или сестры жили когда-нибудь на оккупированной территории? Ах, распоряжение Яковлева… Тогда другое дело!
Пропуск… прямо сейчас и сфотографируемся. Сроком на три месяца. Для продления потребуется распоряжение по уточнению расписания во избежание.
Общежитие… Сколько вас прибудет? Трое? Жена и… кто? Простите, как вы сказали… кот? У нас это не принято. Ах, распоряжение Яковлева… Да-да, конечно, есть особое уточнение расписания в связи с принятием новой инструкции по оформлению от 1978 года. Параграф 5.8 – «О выделении дополнительной площади для размещения служебного скота». Полагаю, понятие «кот» поглощается понятием «скот». Вот ключ. Вот дубликат. Можете оставить свои вещи.
Нам с Катькой дали комнату четыре на четыре. Две кровати… сдвинем. Два шкафа из ДСП… заполним. Одна выгородка с унитазом и умывальником… обновим. Одно окно, забранное решеткой… полюбуемся. Один компьютер… ох, заменим. Ну и по мелочи: один электрочайник, два стакана стеклянных граненых, две чашки чайных… А это что такое? Что?! Штатные ошейник и намордник для служебного скота?.. сменяем на штатную когтеточку.
Как-то тебе тут понравится, Катька? Кстати, как там Катька… «Ты где? Я начинаю за тебя бояться!»
Нет ответа.
С выдачей вещевого довольствия вышло кургузо. С «закреплением личного оружия» – еще того хуже.
Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам вещевое довольствие выдается не по выбору, а комплектно. Камуфляж летний, стандартный, два комплекта. Да, только такой. Нет, защитный комбинезон вам не положен. Ботинки армейские, один комплект. Головной убор «панама армейская», советского производства, одна штука. Фляжка армейская с чехлом, алюминиевая, советского производства, емкостью восемьсот миллилитров, одна штука. Котелок армейский, алюминиевый, советского производства, одна штука. А что делать, если со складов еще не всё разошлось? Ложка универсальная, армейская, алюминиевая, одна штука. Фонарь универсальный, «Сатурн – Дзержинский», одна штука. Сменный комплект элемента питания, две штуки. Аптечка «Снегирь-8», одна штука. Контейнер для сбора аномальных объектов, тип «Ковров», одна штука. Детектор распознавания аномальный объектов, тип «Шелест-3», одна штука… Дополнительные функции? Как обычно: слежение за объектом, связь… насчет связи сразу предупреждаю: далеко от требований штатного режима. Часы «Командирские», механические, противоударные, жароупорные, влаго– и пыленепроницаемые, одна штука. То есть как на хрена́? Материальная ценность, положено. Мыло «Лесная свежесть», четыре куска. При чем тут веревка? А, шутка. Юмор мы ценим. Вещевой мешок армейский, одна штука. Да, еще из советских запасов, добротная вещь, знаете ли… Не понял? От трех иголок с фрагментами ниток белого, черного и защитного цвета длиной пятнадцать сантиметров каждая отказываетесь? Поставьте галочку и распишитесь по всем графам, от чего отказываетесь. Комплект сухпая армейский стандартный… тоже отказываетесь? Нет? Вот это правильно.
Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам личное оружие выдается не по выбору, а комплектно. Ах, вы сталкер? К чему вы там привыкли? Не могу знать. Запомните, здесь вам не это самое! Распоряжение Яковлева? К сожалению, тут не действуют распоряжения академика Яковлева, тут действуют приказы полковника Куковлева. Гранаты ручные противопехотные оборонительные РГО, две штуки. Нет, больше нельзя. Как – почему нельзя? Потому что больше не положено. Нож спецподразделений ФСБ, МВД и морфлота России «Катран», в комплекте с ножнами, одна штука. А? Хоть одна приятная неожиданность? Акулам собираетесь брюхо вспарывать? Это я-то ничего не понимаю? Нравятся же некоторым красивые игрушки. А чем вам простой армейский штык-нож… Не надо отворачиваться, когда с официальным лицом разговариваете! Автомат Калашникова, тип АК74М, одна штука… То есть как отказываетесь? Мало ли что вы тут видите у нас в арсенале! Есть уточнение распоряжения по применению, и там русским по бумаге написано: «Стремиться ко всемерной утилизации». Параграф 8.5: «Закреплять преимущественно за контрактными служащими». Ясно вам? Выдаю надежную, опробированную модель, оружие высокого качества… Что – боезапас? У нас боезапас получать будете. Разговорчики! Не положено вам тут споры разводить! Старый? Весь покоцанный? Да вы знаете, кто из него стрелял? Из него сам генерал Коровяков стрелял, когда был капитаном. Легендарная личность! Вам честь оказывают, а вы! Расписывайтесь вот тут и тут, и чтоб я больше не слышал… А? Что вы там делаете? Чего не хватает? Не знаю, ничего не знаю. Пенал, говорите, в прикладе должен быть? С чистящим инструментом? Раз должен быть, значит, есть. А если нет, значит, вы и утратили важный элемент боевого оружия. А? Еще не расписался? Как-кой же ты… Ты! Я проебал? В мою смену? Да как ты… вы… смеете! Что? Дежурного офицера вызвать? Зафиксировать проёб? Ну зачем же так… Ведь можно и по-человечески как-то решить. Вот я вам другой автомат дам, пожалуйста. Да, тоже АК-74М, как положено. Да что вы в тот вцепились мертвой хваткой? А ну-ка отдайте! А ну-ка… до чего же ты здоровый, гнида… Не по уставу у нас тут всё с вами получается. За дежурным офицером идешь? Стой! Стой… Хрен с ним. В виде исключения… тем более, у тебя тут распоряжение самого Яковлева… Таких людей мы уважаем. Поздравляю, за тобой закреплен АК-107… даже с подствольником даю, с ГП-30М. Выстрел, извини, даю только один, у нас тут с этим не очень-то. Распишись. И старый автомат сюда давай… вот и ладненько, вот и ладненько… Восемь снаряженных магазинов… согласно приказу. Всё, вроде. А теперь иди-ка ты, борзый, подальше. И откуда только такие выискиваются?! Когда группе прикажут на боевой выход, возьмешь в оружейке, ячейка номер 0180. Ясно? Теперь топай, видеть тебя не могу. А вот этого, что ты сейчас сказал, будем считать, я не слышал, но доложу обязательно – готовь задницу!
Всякое дело можно решить правильно, неправильно и по-военному… но не будем же забывать и об МВД!
Иду, ребята, обратно, в ту самую до копоти закуренную комнату, где заседают большие люди, и размышляю о том, какие бы еще приколы отмочил наш городок, если бы мы с Михайловым все-таки нацепили погоны. Если здесь, в тихом и милом научном месте, такая феерия, то там бы просто случился бурлеск… И «цыганочка» с выходом на финише. Или «Камаринская», но тоже обязательно с выходом… вот только не знаю, куда.
Глава 4
– Мой вам совет: больше молчите и слушайте, меньше болтайте.
Пока идем по коридорам, пока поднимаемся на лифте на четвертый этаж, я набираю смс-ку Кате. Не отвечает. Видно, крепкие ей достались «непредвиденные обстоятельства».
Мы прибыли на совещание, которое длилось уже не первый час. Под потолком собрался дым от двухсот тысяч сигарет и пары сигар. Аудитория собралась мужская, на проветривание всем наплевать. У меня аж глаза заслезились с непривычки.
Большой начальственный стол. Еще три стола поменьше, накрытых зеленым сукном, приставлены к нему буквой «Т».
Участвуют в совещании шестеро.
Из них половина – военные люди. Или, во всяком случае, военизированные. Один – в форме полковника МВД. Двое… не знаю, почему они не штатские, хотя носят штатское. Спинным мозгом чувствую, уж больно много повидал нештатских. Военизированного человека можно угадать по стрижке, по манере ходить по прямой линии, ровно ставя носки ботинок, по обыкновению использовать слово «отставить», когда он оговаривается и хочет, поправив себя, сказать правильно. В общем, много есть народных примет. Но иногда примет не нужно. Видишь, сидит за столом невысокий полноватый мужик лет пятидесяти, потирает платком седое обрамление лысины, смотрит на тебя, пытаясь на глазок определить место нового самца в иерархии, папка перед ним с карандашом, и… пусть никаких слов он не произносит, но ты наверняка знаешь – в его домашнем гардеробе имеется китель с погонами и фуражка с кокардой.
Еще один – явный научник. Под два метра ростом, тощий, – жертва Освенцима в чистом виде – длинноносый и очкастый. Притом очки не по размеру, все время съезжают на кончик носа. И одежда не по размеру: кофта висит на плечах как мешок из-под картошки с прорезью для головы. Шрам на всю левую щеку. Взгляд острый. Умный, вероятно, человек, чудовищно замкнутый и кладущий с прибором на дресс-код и прочие этикетности. Одним словом, нормальный.
А оставшихся двоих я знаю.
Первый – не кто иной, как Терех. Тот самый. Это он меня в Зоне спас, чуть не пристрелив по дороге. Недобрый мужик, но мозговитый.
А второй сидит за начальственным столом и глядит на меня с любопытством. Еще бы, это ведь я его научил взбадривать водку легким экстрактом «зуды». Один в его группе, правда, переборщил с дозой и, засосав стакан, ржал потом два часа без остановки, до кровавого поноса. Правда, я же ему помог отбить у мародеров трех лаборантов, а потом еще и показал место, где регулярно водится «Звезда Полынь»… Теперь он, ребята, ждет от меня новых аттракционов. Интересно, если на ушах ему сплясать – оценит?
Улыбается.
Подхожу, даю краба.
– Привет, Гаврил, – говорю.
– Привет, Тим. Есть у меня для тебя один сюрприз…
– Гавриил, если уж на то пошло! – суховато поправляет меня Терех.
– Да как меня только там не звали, – дружелюбно отвечают за меня. – И Гавриил, и Гаврил, и даже Гаврила, хотя на самом деле я Виктор Николаевич.
И сквозь его улыбку явственно проступает знак: разок при всех вот так поименовать его можно, но больше не надо. Из уважения к чину.
Ладно, посмотрим, можно ли неприлюдно…
Этот самый Гавриил-Гаврил, он же Виктор Николаевич Яковлев, в Зоне считается большим авторитетом среди научников. Вровень с Михайловым. Вне Зоны он выше Михайлова – целый академик РАН. Это он, кстати, нашел способ безопасной транспортировки «ведьминого студня» в энергетической ловушке. Низкий поклон человеку, многих от смерти спас.
Здесь он за главного – и хорошо, наверное. Дельный человек.
За столом он возвышается словно айсберг над морем. Бугай еще тот – косая сажень в плечах! Бас дьяконский: принимается петь, так стекла в рамах трескаются. При мне два раза принимался, но сейчас, трезвый, – не станет. Живого веса в нем хватит на двоих среднего размера мужиков. Говорят, в Зоне дрался с Бочкой – полутороцентнерной сталкершей неистового нрава и большой специалисткой по дзюдо. Главари бандитских шаек боялись ее. Встреча с Яковлевым стала для нее приятной неожиданностью: девичий обморок, в просторечии зовомый нокаутом, сделал из мрачной эринии пластовый мармелад.
Терех морщится. Худой смотрит на меня с интересом: что за фрукт? Михайлов вперяет мрачный взор, мол, не вовремя выпендрился, дорогой заместитель. Военные глядят неотрывно: наглый дурак или хитрый выдвиженец Яковлева? И куда теперь качнется расклад сил в ЦАЯ? Не беспокойтесь, барбосы, на ваши мозговые косточки я не покушант.
Яковлев представил Михайлова как светило, доктора, профессора и еще как аутсорсера, который будет теперь работать с ЦАЯ, а меня – как… как… ценного сталкера… и…
– Тимофей Дмитриевич является моим заместителем и полевую работу совмещает с академической наукой, в коей преуспел, – закончил за него Михайлов.
Барбосы воспрянули духом. Михайлов – это им понятно: крупный человек, но не в системе, а сбоку-припеку, на подхвате. Не влияет на расклады. А молодой… просто дерзкая борзота, реального веса нет, даже степень не прозвучала, а значит – из неостепененных, совсем уж вошь. Даже как эксперт, и то – неполноценный.
Я в тот момент горько пожалел, что до сих пор не защитился. Раньше плевать было, есть у меня ученая степень или нет ее, а теперь я твердо решил: «Нет, гады, надо защищаться. Вам, гадам, назло!»
– Поскольку Дмитрий Дмитриевич и его заместитель прибыли, мы можем перейти в восьмому пункту нашей повестки, – сообщает собравшимся Яковлев. – Пожалуйста, откройте папки и прочитайте Приложение 4. Все вы знаете, что наша базовая теория на данный момент разработана доцентом Лазаревым Игорем Андреевичем…
Он кивнул в сторону «жертвы Освенцима». Тот вежливо улыбнулся. Яковлев продолжил:
– Профессор Михайлов, которого я вам только что представил, предложил к ней дополнение. Если он прав, у нас появляется довольно проблематичный, но все же шанс предложить окончательное решение вопроса с московской Зоной отчуждения.
Яковлев сделал драматическую паузу, чтобы все прочувствовали, какого уровня вопрос здесь решается. Можно сказать, творится история. Но присутствующие до такой степени обалдели он многочасового совещания, что, кажется, едва-едва не засыпали. Не до театров тут.
– Сведения, добытые в Зоне его… хм… заместителем… позволяют проверить это опытным путем. Либо, как минимум, получить ценные сведения о секретных складах артефактов. В любой случае рейд в Зону принесет ощутимую пользу. Прошу отнестись со всем вниманием. Сразу говорю: я рекомендовал бы положительное решение вопроса.
Прочие погрузились в чтение. Но, видно, до того осоловели, что уже не очень-то могли воспринять суть написанного. Полковник озвучил общее настроение:
– А нельзя ли… мнэ-э-э… с живого голоса? Что мы тут всё бюрократизм разводим! Пусть уважаемый… мнэ-э-э… профессор… профессор?
– Да, – веско подтвердил Яковлев.
– Вот пускай уважаемый… мнэ-э-э… и растолкует нам.
Двое военизированных людей в штатском посмотрели на него с благодарностью.
Михайлов медленно достал курительную трубку, медленно набил ее табаком, не торопясь пустил дымок, сделав скромное дополнение к той непроглядной туче, что уже стояла под потолком. Вся его неспешность выглядела дерзко. Он ставил себя. Показывал большим людям, какая ему цена.
– Быть может, Дмитрий Дмитриевич сочтет возможным не тратить наше драгоценное время понапрасну? – ядовито спросил полковник.
Драгоценный Дмитрий Дмитриевич не обратил на его реплику ни малейшего внимания.
Раскурив трубку как следует, он, наконец, заговорил:
– Не стану спорить с вашей гипотезой о флюктуациях информ-поля Земли. Допустим, она верна. Но следует учитывать и географическую привязку харма. Должен быть человеческий фактор! Иначе… по какой причине новая «зона» образовалась именно в Москве? Почему она столь велика? Первую же изолировали, она не расползлась на столь огромную площадь, как Москва! Возникает версия: новая Зона появляется в том месте, куда привозят много предметов из старой Зоны или же завозят мутантов для опытов. Они как бы воспроизводят благоприятную обстановку для существования Зоны. Разрастается она в силу того, что по соседству находятся места высокой концентрации аномальных объектов, своего рода… своего рода…
Он щелкнул пальцами, подыскивая правильные слова.
И тогда вылез я, сказав всего четыре слова:
– Своего рода якоря Зоны.
Как они на меня посмотрели – все, кроме Яковлева, Лазарева и Михайлова, эти-то нормальные! Будто щенок, тявочка, которая в бокале уместится, подала голос на разборке бультерьеров. От, мля!
Яковлев спросил Михайлова:
– Молодой человек уже оформлен? Я имею в виду контракт, пропуск, допуск, вещевое довольствие, вопрос о закреплении личного оружия? И, кстати, мы договаривались о размещении с членами семьи в нашем общежитии… это решено?
Михайлов ответил ему с большой живостью:
– Нет, Виктор Николаевич. И сейчас самое время отправить его… порешать вопросы. Чтобы не тратить времени потом.
А на меня смотрит очень выразительно: давай-ка ты, драгоценный заместитель, от греха подальше. И я не стал спорить.
Референт Яковлева, такой же спец в штатском, только званием пониже, чем те, за столом, потащил меня по кабинетам с номерными бирками на дверях.
Контракт… самое простое. Подпись, печать. Получите копию.
Допуск… ваши родители, дети, жена, братья или сестры жили когда-нибудь на оккупированной территории? Ах, распоряжение Яковлева… Тогда другое дело!
Пропуск… прямо сейчас и сфотографируемся. Сроком на три месяца. Для продления потребуется распоряжение по уточнению расписания во избежание.
Общежитие… Сколько вас прибудет? Трое? Жена и… кто? Простите, как вы сказали… кот? У нас это не принято. Ах, распоряжение Яковлева… Да-да, конечно, есть особое уточнение расписания в связи с принятием новой инструкции по оформлению от 1978 года. Параграф 5.8 – «О выделении дополнительной площади для размещения служебного скота». Полагаю, понятие «кот» поглощается понятием «скот». Вот ключ. Вот дубликат. Можете оставить свои вещи.
Нам с Катькой дали комнату четыре на четыре. Две кровати… сдвинем. Два шкафа из ДСП… заполним. Одна выгородка с унитазом и умывальником… обновим. Одно окно, забранное решеткой… полюбуемся. Один компьютер… ох, заменим. Ну и по мелочи: один электрочайник, два стакана стеклянных граненых, две чашки чайных… А это что такое? Что?! Штатные ошейник и намордник для служебного скота?.. сменяем на штатную когтеточку.
Как-то тебе тут понравится, Катька? Кстати, как там Катька… «Ты где? Я начинаю за тебя бояться!»
Нет ответа.
С выдачей вещевого довольствия вышло кургузо. С «закреплением личного оружия» – еще того хуже.
Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам вещевое довольствие выдается не по выбору, а комплектно. Камуфляж летний, стандартный, два комплекта. Да, только такой. Нет, защитный комбинезон вам не положен. Ботинки армейские, один комплект. Головной убор «панама армейская», советского производства, одна штука. Фляжка армейская с чехлом, алюминиевая, советского производства, емкостью восемьсот миллилитров, одна штука. Котелок армейский, алюминиевый, советского производства, одна штука. А что делать, если со складов еще не всё разошлось? Ложка универсальная, армейская, алюминиевая, одна штука. Фонарь универсальный, «Сатурн – Дзержинский», одна штука. Сменный комплект элемента питания, две штуки. Аптечка «Снегирь-8», одна штука. Контейнер для сбора аномальных объектов, тип «Ковров», одна штука. Детектор распознавания аномальный объектов, тип «Шелест-3», одна штука… Дополнительные функции? Как обычно: слежение за объектом, связь… насчет связи сразу предупреждаю: далеко от требований штатного режима. Часы «Командирские», механические, противоударные, жароупорные, влаго– и пыленепроницаемые, одна штука. То есть как на хрена́? Материальная ценность, положено. Мыло «Лесная свежесть», четыре куска. При чем тут веревка? А, шутка. Юмор мы ценим. Вещевой мешок армейский, одна штука. Да, еще из советских запасов, добротная вещь, знаете ли… Не понял? От трех иголок с фрагментами ниток белого, черного и защитного цвета длиной пятнадцать сантиметров каждая отказываетесь? Поставьте галочку и распишитесь по всем графам, от чего отказываетесь. Комплект сухпая армейский стандартный… тоже отказываетесь? Нет? Вот это правильно.
Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам личное оружие выдается не по выбору, а комплектно. Ах, вы сталкер? К чему вы там привыкли? Не могу знать. Запомните, здесь вам не это самое! Распоряжение Яковлева? К сожалению, тут не действуют распоряжения академика Яковлева, тут действуют приказы полковника Куковлева. Гранаты ручные противопехотные оборонительные РГО, две штуки. Нет, больше нельзя. Как – почему нельзя? Потому что больше не положено. Нож спецподразделений ФСБ, МВД и морфлота России «Катран», в комплекте с ножнами, одна штука. А? Хоть одна приятная неожиданность? Акулам собираетесь брюхо вспарывать? Это я-то ничего не понимаю? Нравятся же некоторым красивые игрушки. А чем вам простой армейский штык-нож… Не надо отворачиваться, когда с официальным лицом разговариваете! Автомат Калашникова, тип АК74М, одна штука… То есть как отказываетесь? Мало ли что вы тут видите у нас в арсенале! Есть уточнение распоряжения по применению, и там русским по бумаге написано: «Стремиться ко всемерной утилизации». Параграф 8.5: «Закреплять преимущественно за контрактными служащими». Ясно вам? Выдаю надежную, опробированную модель, оружие высокого качества… Что – боезапас? У нас боезапас получать будете. Разговорчики! Не положено вам тут споры разводить! Старый? Весь покоцанный? Да вы знаете, кто из него стрелял? Из него сам генерал Коровяков стрелял, когда был капитаном. Легендарная личность! Вам честь оказывают, а вы! Расписывайтесь вот тут и тут, и чтоб я больше не слышал… А? Что вы там делаете? Чего не хватает? Не знаю, ничего не знаю. Пенал, говорите, в прикладе должен быть? С чистящим инструментом? Раз должен быть, значит, есть. А если нет, значит, вы и утратили важный элемент боевого оружия. А? Еще не расписался? Как-кой же ты… Ты! Я проебал? В мою смену? Да как ты… вы… смеете! Что? Дежурного офицера вызвать? Зафиксировать проёб? Ну зачем же так… Ведь можно и по-человечески как-то решить. Вот я вам другой автомат дам, пожалуйста. Да, тоже АК-74М, как положено. Да что вы в тот вцепились мертвой хваткой? А ну-ка отдайте! А ну-ка… до чего же ты здоровый, гнида… Не по уставу у нас тут всё с вами получается. За дежурным офицером идешь? Стой! Стой… Хрен с ним. В виде исключения… тем более, у тебя тут распоряжение самого Яковлева… Таких людей мы уважаем. Поздравляю, за тобой закреплен АК-107… даже с подствольником даю, с ГП-30М. Выстрел, извини, даю только один, у нас тут с этим не очень-то. Распишись. И старый автомат сюда давай… вот и ладненько, вот и ладненько… Восемь снаряженных магазинов… согласно приказу. Всё, вроде. А теперь иди-ка ты, борзый, подальше. И откуда только такие выискиваются?! Когда группе прикажут на боевой выход, возьмешь в оружейке, ячейка номер 0180. Ясно? Теперь топай, видеть тебя не могу. А вот этого, что ты сейчас сказал, будем считать, я не слышал, но доложу обязательно – готовь задницу!
Всякое дело можно решить правильно, неправильно и по-военному… но не будем же забывать и об МВД!
Иду, ребята, обратно, в ту самую до копоти закуренную комнату, где заседают большие люди, и размышляю о том, какие бы еще приколы отмочил наш городок, если бы мы с Михайловым все-таки нацепили погоны. Если здесь, в тихом и милом научном месте, такая феерия, то там бы просто случился бурлеск… И «цыганочка» с выходом на финише. Или «Камаринская», но тоже обязательно с выходом… вот только не знаю, куда.
Глава 4
Зачет по аномалиям
Открываю дверь, ловлю на себе характерные взгляды и в течение пары секунд испытываю позорное желание задать строго уставной армейский вопрос: «Разрешите?» Давлю в себе это предательское желание и с уверенным видом сажусь за стол. Я тут заместитель большой шишки, а не хрен собачий!
Михайлов негромко спрашивает:
– Всё нормально?
– В пределах погрешности.
– Без вас решен вопрос о рейде в Зону: выход состоится завтра утром. Начальник сопровождения назначен. Утверждается кандидатура сталкера-проводника.
То есть как это утверждается? Это ж ведь я должен быть?
– Я чего-то не понимаю?
– Нет. Просто с административной машиной вы редко сталкивались всерьез. Терпи́те и молчите.
Ну да, «улыбаемся и машем», русифицированный вариант…
– Яковлев – за. Милитарии – тоже не против. Молодой, не обстрелянный, – по их мнению – так пусть «службу узнает».
Как раз в этот момент полковник говорил о том, что пора привлекать к делу новые, молодые кадры. Отставить! Не новые, а неучтенные.
Прочие военизированные люди согласно кивали.
– А я против, – неожиданно подал голос Терех. – Я против Караваева принципиально.
Воцарилось молчание.
Предупреждала бабуля: «Хорошо смеется тот, кто смеется над последним». Если бы она еще научила, как находить этого самого, который будет самым последним! Можно было бы и загодя хорошо посмеяться…
Терех, похоже, не просто так отложил свой выпад на самый финиш. Все устали, кроме нас с Михайловым. Сбросят меня, как бесполезный балласт, и до свидания. Драться за меня – это усилие прилагать. А присутствующие уже едва глаза продирают.
Короче, зацените фишку, ребята: Терех пожелал быть тем самым последним, над которым уже никто ржать не будет. Ни у кого сил на ржач не останется.
Яковлев поинтересовался его аргументами.
– Я ему не верю, – без затей ответил Терех. – Михайлов за него поручился, и я осознаю цену столь серьезной рекомендации. Публикации Караваева я и сам знаю. Неплохо. Совсем неплохо! Но… Тимофей Дмитриевич побывал в рабах Зоны. Его сознание получило вечную, ничем не стираемую владельческую отметку. Мы не знаем, до какой степени две Зоны – московская и чернобыльская – могут сообщаться друг с другом. Даже сносной рабочей гипотезы нет… Но если все-таки сообщение имеется, так не дотянется ли до уважаемого сталкера Тима старая Зона через посредство новой? И что тогда делать группе? Он ведь сыграет роль троянского коня в маленьком сообществе ничего не понимающих людей. Допустим, это всё домыслы. Допустим, гипотеза о межзоновой связи не имеет под собой никакой почвы. Но если какой-нибудь пси– или волновой удар окажется сходным по профилю с тем, что испытал уважаемый сталкер Тим в старой Зоне, я даже предсказывать не берусь, как именно он себя поведет. А непредсказуемость – самая опасная вещь, когда совершается рейд в Зону.
И ведь, мать твою, не придерешься! На словах всё верно выходит. А по жизни, так Зона на каждом сталкере метки ставит. Никто из нашего пестрого народца надежным считаться не может. Всех, что ли, поувольнять?
Тут заговорил Лазарев:
– Простите меня, я коротко. Александр Евгеньевич… может быть, несколько преувеличивает, но определенный резон в его словах есть. Видите ли, опыт моих собственных рейдов на территорию Зоны показал: уровень активности пси-аномалий там чрезвычайно высок. Даже по самым приблизительным оценкам он заметно превышает уровень активности подобного рода феноменов в периметре чернобыльского анклава. Не напрасно же мы поставили башни пси-защиты по границам московского отчужденного участка… Если будем голосовать, я, пожалуй, воздержусь. Еще раз простите, пребываю в сомнениях…
В этот момент один из нештатских очень громко высморкался, покашлял и, прислушавшись к собственному кашлю, на финише издал контрольное перханье. В достаточной степени прочистив горло, он задал Яковлеву тот самый уставной армейский вопрос:
– Р-р-шите?
– Да, конечно. Прошу вас.
– А я пр-рошу обр-ратить внимание на состав вспомогательной гр-руппы.
Сразу видно, что человек долго и со вкусом отрабатывал громкий командный голос.
– Ш-шта мы тер-ряем? С бор-ру, таксать, по сосенке… А задачу р-шать надо? Пр-раильно я грю?
Не дождавшись ни от кого подтверждения, он сам себе ответил:
– Пр-раильно. Боевая з-дача ставится? Р-риск пр-ри ее выполнении пр-редполагается? Как и у всякой боевой з-дачи. Заодно и увидим, чего стоят новые р-ребята.
– Пр-раильно, – поддержал его полковник.
– Не очень хороший аргумент, простите, – опять вмещался Лазарев. – Да, группа полностью состоит из новичков, это, можно сказать, премьера третьего состава в нашем театре. Не самый ценный персонал. Но там же люди, надо их беречь…
Стало быть, не самый ценный персонал? «Терпите и молчите».
– Люди… – хмыкнул другой нештатский, тот, который до сих пор молчал. – Солдаты!
Тогда Михайлов сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда упаковку ампул и положил на стол.
– Вот решающий, на мой взгляд, аргумент.
Ух ты! Это на сколько же шагов вперед рассчитал мой босс нынешний разговор? И какие еще кролики припасены у него в шляпе?
– Морфинал? – прищурившись, спросил Яковлев.
– Он самый. В просторечии – «столбняк кровососа».
– Хороший ход, Дмитрий Дмитриевич…
Этот всё понял сразу. Остальные – нет.
– Э-э… простите? – осведомился Лазарев.
– Попр-росил бы р-зъяснений! – загрохотал первый нештатский.
Михайлов обратился ко мне:
– Пожалуйста, сообщите, как долго вы боролись с пси-полем старой Зоны, пока не оказались в подконтрольном положении? Я имею в виду тот момент, когда вы оказались под воздействием первый раз, не понимая, что с вами происходит, и безо всякой экранировки.
Хорошо бы этого вообще никогда не было… Но услужливая память быстро подсовывает ответ:
– Минуты три. Может быть, четыре.
– Вы сумеете ощутить признаки очередного аналогичного пси-удара, если он опять на вас обрушится?
– Да, конечно. Без сомнений.
– Вы успеете за это время вынуть ампулу и сделать себе укол?
– Несколько раз.
Михайлов поворачивается ко всем остальным:
– Через пять секунд после инъекции мой драгоценный заместитель превратится в плюшевого мишку. Для ведо́мых он станет абсолютно безопасен.
Лазарев пожал плечами:
– Жестокий метод… Но дополнительную защиту от… от… инцидентов он дает. Я – за.
Ребята, вы поймите меня правильно, я был готов даже на такую вот хрень. А знаете, почему? Потому что это Зона. А у нее такой запас подлянок… всё может быть! И лучше пусть здоровые громилы из военного сопровождения выволокут меня оттуда и откачают, чем я своими руками пристрелю кого-нибудь из них.
Терех, однако, не унимался:
Михайлов негромко спрашивает:
– Всё нормально?
– В пределах погрешности.
– Без вас решен вопрос о рейде в Зону: выход состоится завтра утром. Начальник сопровождения назначен. Утверждается кандидатура сталкера-проводника.
То есть как это утверждается? Это ж ведь я должен быть?
– Я чего-то не понимаю?
– Нет. Просто с административной машиной вы редко сталкивались всерьез. Терпи́те и молчите.
Ну да, «улыбаемся и машем», русифицированный вариант…
– Яковлев – за. Милитарии – тоже не против. Молодой, не обстрелянный, – по их мнению – так пусть «службу узнает».
Как раз в этот момент полковник говорил о том, что пора привлекать к делу новые, молодые кадры. Отставить! Не новые, а неучтенные.
Прочие военизированные люди согласно кивали.
– А я против, – неожиданно подал голос Терех. – Я против Караваева принципиально.
Воцарилось молчание.
Предупреждала бабуля: «Хорошо смеется тот, кто смеется над последним». Если бы она еще научила, как находить этого самого, который будет самым последним! Можно было бы и загодя хорошо посмеяться…
Терех, похоже, не просто так отложил свой выпад на самый финиш. Все устали, кроме нас с Михайловым. Сбросят меня, как бесполезный балласт, и до свидания. Драться за меня – это усилие прилагать. А присутствующие уже едва глаза продирают.
Короче, зацените фишку, ребята: Терех пожелал быть тем самым последним, над которым уже никто ржать не будет. Ни у кого сил на ржач не останется.
Яковлев поинтересовался его аргументами.
– Я ему не верю, – без затей ответил Терех. – Михайлов за него поручился, и я осознаю цену столь серьезной рекомендации. Публикации Караваева я и сам знаю. Неплохо. Совсем неплохо! Но… Тимофей Дмитриевич побывал в рабах Зоны. Его сознание получило вечную, ничем не стираемую владельческую отметку. Мы не знаем, до какой степени две Зоны – московская и чернобыльская – могут сообщаться друг с другом. Даже сносной рабочей гипотезы нет… Но если все-таки сообщение имеется, так не дотянется ли до уважаемого сталкера Тима старая Зона через посредство новой? И что тогда делать группе? Он ведь сыграет роль троянского коня в маленьком сообществе ничего не понимающих людей. Допустим, это всё домыслы. Допустим, гипотеза о межзоновой связи не имеет под собой никакой почвы. Но если какой-нибудь пси– или волновой удар окажется сходным по профилю с тем, что испытал уважаемый сталкер Тим в старой Зоне, я даже предсказывать не берусь, как именно он себя поведет. А непредсказуемость – самая опасная вещь, когда совершается рейд в Зону.
И ведь, мать твою, не придерешься! На словах всё верно выходит. А по жизни, так Зона на каждом сталкере метки ставит. Никто из нашего пестрого народца надежным считаться не может. Всех, что ли, поувольнять?
Тут заговорил Лазарев:
– Простите меня, я коротко. Александр Евгеньевич… может быть, несколько преувеличивает, но определенный резон в его словах есть. Видите ли, опыт моих собственных рейдов на территорию Зоны показал: уровень активности пси-аномалий там чрезвычайно высок. Даже по самым приблизительным оценкам он заметно превышает уровень активности подобного рода феноменов в периметре чернобыльского анклава. Не напрасно же мы поставили башни пси-защиты по границам московского отчужденного участка… Если будем голосовать, я, пожалуй, воздержусь. Еще раз простите, пребываю в сомнениях…
В этот момент один из нештатских очень громко высморкался, покашлял и, прислушавшись к собственному кашлю, на финише издал контрольное перханье. В достаточной степени прочистив горло, он задал Яковлеву тот самый уставной армейский вопрос:
– Р-р-шите?
– Да, конечно. Прошу вас.
– А я пр-рошу обр-ратить внимание на состав вспомогательной гр-руппы.
Сразу видно, что человек долго и со вкусом отрабатывал громкий командный голос.
– Ш-шта мы тер-ряем? С бор-ру, таксать, по сосенке… А задачу р-шать надо? Пр-раильно я грю?
Не дождавшись ни от кого подтверждения, он сам себе ответил:
– Пр-раильно. Боевая з-дача ставится? Р-риск пр-ри ее выполнении пр-редполагается? Как и у всякой боевой з-дачи. Заодно и увидим, чего стоят новые р-ребята.
– Пр-раильно, – поддержал его полковник.
– Не очень хороший аргумент, простите, – опять вмещался Лазарев. – Да, группа полностью состоит из новичков, это, можно сказать, премьера третьего состава в нашем театре. Не самый ценный персонал. Но там же люди, надо их беречь…
Стало быть, не самый ценный персонал? «Терпите и молчите».
– Люди… – хмыкнул другой нештатский, тот, который до сих пор молчал. – Солдаты!
Тогда Михайлов сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда упаковку ампул и положил на стол.
– Вот решающий, на мой взгляд, аргумент.
Ух ты! Это на сколько же шагов вперед рассчитал мой босс нынешний разговор? И какие еще кролики припасены у него в шляпе?
– Морфинал? – прищурившись, спросил Яковлев.
– Он самый. В просторечии – «столбняк кровососа».
– Хороший ход, Дмитрий Дмитриевич…
Этот всё понял сразу. Остальные – нет.
– Э-э… простите? – осведомился Лазарев.
– Попр-росил бы р-зъяснений! – загрохотал первый нештатский.
Михайлов обратился ко мне:
– Пожалуйста, сообщите, как долго вы боролись с пси-полем старой Зоны, пока не оказались в подконтрольном положении? Я имею в виду тот момент, когда вы оказались под воздействием первый раз, не понимая, что с вами происходит, и безо всякой экранировки.
Хорошо бы этого вообще никогда не было… Но услужливая память быстро подсовывает ответ:
– Минуты три. Может быть, четыре.
– Вы сумеете ощутить признаки очередного аналогичного пси-удара, если он опять на вас обрушится?
– Да, конечно. Без сомнений.
– Вы успеете за это время вынуть ампулу и сделать себе укол?
– Несколько раз.
Михайлов поворачивается ко всем остальным:
– Через пять секунд после инъекции мой драгоценный заместитель превратится в плюшевого мишку. Для ведо́мых он станет абсолютно безопасен.
Лазарев пожал плечами:
– Жестокий метод… Но дополнительную защиту от… от… инцидентов он дает. Я – за.
Ребята, вы поймите меня правильно, я был готов даже на такую вот хрень. А знаете, почему? Потому что это Зона. А у нее такой запас подлянок… всё может быть! И лучше пусть здоровые громилы из военного сопровождения выволокут меня оттуда и откачают, чем я своими руками пристрелю кого-нибудь из них.
Терех, однако, не унимался:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента