Днепров Анатолий Петрович. Разговор с чужой тенью

   Галя застала меня в тот момент, когда я дочитывал последние страницы.
   - Именно в этот момент я и прозрела! - воскликнула она, подбегая ко мне.
   Ее лицо было радостным и веселым, глаза искрились.
   - Интересно, правда, Виктор Степанович? Что ни говорите, а наш старый учитель - гений!
   Мне оставалось только виновато улыбнуться и сказать:
   - А вы все же предательница!
   - Помните знаменитое "но истина дороже"? Так вот, я решила ничего больше на веру не принимать. Давайте доказательства - и точка! Касьянов представил доказательства.
   Тогда я сухо произнес:
   - А вы знаете, это не доказательства. Это бумага. В том, о чем я спорил с ним, и теперь буду спорить с вами, доказательным может быть только прямой эксперимент. История науки знает много примеров изящных доказательств на бумаге, которые были похоронены не менее изящными опытами. Пока такого еще не поставили.
   Галина пожала плечами и недовольно поморщилась.
   - Ну, знаете ли, в таком случае вы отрицаете роль теории. Вы рассуждаете, как голый эмпирик.
   Я вдруг остро почувствовал, что навсегда потерял союзника. Ее насмешливый взгляд и веселый голос принадлежали теперь совсем другой Галине. Я посмотрел на нее и вздохнул.
   - Как быстро вы меняете свои взгляды...
   - Дело не во взглядах. Да, до сегодняшнего дня я верила в чудеса. Но разве доказательство, что чудес не бывает, не призвано направлять меня на путь истины? То, что люди называют принципиальностью, очень часто оказывается упрямой беспринципностью.
   - Вам еще никто ничего не доказал. А что касается теорем профессора Касьянова, то вам, должно быть, известно, что великий Лейбниц доказал теорему о существовании бога.
   - Я не знаю этой теоремы, но, наверное, она логически несостоятельна. Должно быть, там в неявной форме заложены ложные посылки.
   Я горько усмехнулся.
   - Вы уверены, что в логике Касьянова не скрыты ложные посылки?
   - Пока да.
   - Пока! А что будет дальше, вас не волнует?
   Галина на мгновенье задумалась.
   - Кто знает. С познанием всегда так. Все люди запрограммированы на уровне знаний эпохи своего времени. Может быть, в будущем некоторые программы и придется менять. В этом сущность бесконечного познания...
   Я театрально воскликнул:
   - Вот вы вместе с вашим Касьяновым и попали в ловушку! Бесконечное познание как раз и есть то самое "и так далее", где мы ничего не знаем. Я верю только эксперименту, а не бумажным парадоксам, вроде этих.
   Я сильно ударил тетрадью по столу. Галина перестала улыбаться и посмотрела на меня с тревогой. Нет, она стала совсем другой. И все же она была та самая девушка, в глаза которой мне хотелось смотреть до бесконечности. Я положил тетрадь и пошел прочь, но вдруг она порывисто шагнула ко мне.
   - Не сердитесь на меня. Я сама не знаю, что говорю... Вы знаете... Я бы очень вас просила... Может быть, это и не совсем удобно...
   - Что?
   - Пойдемте сегодня вечером гулять...
   - Хорошо, - сказал я. - Я вас буду ждать на той самой скамейке, на берегу реки... Только не задерживайтесь, прошу вас.
   Галина слегка улыбнулась и кивнула головой.
   7
   Крохотный буксир шипел и пыхтел, медленно толкая огромную баржу, наполненную строительным песком. В плавных и широких волнах реки отражалось пурпурное небо, а порывы ветра с противоположного берега раскачивали ветки пожелтевших кленов, стряхивая на землю дождь еще не успевших пожелтеть листьев. Зажглись первые звезды, и мир стал быстро погружаться в осенний сумрак... Голова Галины лежала на моем плече, я обнял ее за талию и удивился, какая она тоненькая и хрупкая... Я молчал, и мне казались ненужными и далекими споры с Касьяновым; мне представилось, что то же самое думает она, и от этого радость переполнила мое сердце...
   Вот он, большой, миллионноголосый молчаливый мир человеческих чувств! Он разлился в седом тумане, заполнившем песчаный карьер у моста. Он плещется в бесчисленных блестках беспокойной воды, в которую смотрит безоблачное осеннее небо. Он волнуется в далеком шуме городского транспорта. Он трепещет в неровном дыхании сидящей рядом девушки, которая думает, верит, сомневается и ищет... Он во всем.
   И пусть он, по Касьянову, называется "и так далее", но он и есть бесконечность, и мы должны за это благодарить природу.
   Я на мгновенье представил себе другой, фантастический мир, в котором все конечно, где нет никаких "и так далее", где все познано до конца. В таком мире у человека всего пять чувств. В нем одно солнце и только одна планета. В нем всего два человека. В нем нет ни атомов, ни электронов, ни странного микромира, а есть большие кубические "неделимые" кирпичи, из которых можно построить конечное множество геометрических фигур. В этом мире одна река, одно море, одно озеро. В нем одно небо, и на небе только одна звезда. Там растет только одно дерево, и оно приносит только один вид плодов. Вселенная этого мира конечна и пуста. И больше в нем ничего нет.
   Могли бы развиваться в таком мире наука и техника? Что означала бы в нем человеческая цивилизация? Были бы искусство, музыка, поэзия? Могла бы в нем родиться любовь?
   Я представил себе этот унылый, однообразный мир и усмехнулся про себя. Конечно же, мы должны быть благодарны природе за ее бесконечность! Только благодаря ей так богат наш внутренний мир. Он сверкает и искрится, как вся Вселенная, и наверное поэтому нам всегда хочется жить. Вечно меняющиеся эмоциональные краски отвлекают нас от мысли о неизбежности смерти, потому что мы всегда очарованы калейдоскопом неповторимых чувств. Я прижал к себе Галину и прошептал:
   - Вот тебе и ряды рекурентных формул...
   - Но ряды могут быть бесконечными, - тоже шепотом возразила она.
   - Так ли уж это важно?
   - Главное, чтобы ряды сходились...
   - Ты считаешь, что все происходящее в моей душе и... может быть, в твоей, перекладывается на сходящиеся ряды?
   - Любые бесконечные ряды, которые отображают явления реального мира, должны быть сходящимися...
   - Может быть, мы больше не будем говорить об этом?
   - Я не хотела... Это вы...
   - Почему "вы"?
   - Ну, ты...
   Я замолчал. Стало совсем темно, и я вдруг почувствовал, что самый важный момент в моей жизни наступил. Я встал и, отступив на шаг от скамейки, сказал вполголоса:
   - Я люблю тебя, Галя. Я прошу тебя быть моей женой.
   Девушка нерешительно поднялась.
   - Женой?
   - Да. Я хочу этого. Я прошу тебя... Я тебя...
   - О! Только не это! Только не это!
   Галина резко повернулась и быстро пошла по темной аллее вдоль берега. Я едва за ней поспевал.
   - Галина! Галя! Остановись! Что с тобой! Если я сказал не то...
   Но она все шла и шла, убыстряя шаги, затем побежала, спотыкаясь о кочки и обнаженные корни деревьев. Я догнал ее почти у выхода из парка. Здесь тускло горел одинокий фонарь, и не было ни одной скамейки.
   - Что с тобой случилось? Почему ты бежишь?
   - Не надо... Не надо... Не подходите... Мне так тяжело, так...
   - Да что с тобой, милая?
   - Не спрашивайте ничего. Все так нелепо, глупо... Я такая глупая...
   - Погоди, о чем ты? Может быть, я... Прости меня, если я сказал не то...
   - О, нет!
   - Так в чем же дело!
   Я схватил ее за руку. Рука ее была ледяная.
   - Ты дрожишь, тебе нехорошо... В чем дело?
   Она не отвечала.
   - В чем дело, Галя?
   Она безмолвно покачала головой.
   - Ну говори же, что с тобой!
   Я взял ее за плечи. Она пробормотала:
   - Профессор Касьянов и эти ребята, дипломники...
   - Что? Что они тебе сделали?
   Она опять покачала головой. И вдруг ни с того ни с сего она тихонько засмеялась.
   - Ты смеешься! Почему ты смеешься?
   Она высвободилась, отошла на несколько шагов и сказала странным, прозаическим голосом:
   - Глупые шутки. Я их не выношу. И вообще... нельзя же человека переучивать по нескольку раз за жизнь. Вначале одно, после другое... Так можно поступать только с машиной... Меняй программы, и дело с концом.
   - Ты о чем, Галя?
   - Я поняла, какую чепуху доказывает Касьянов. Просто че-пу-ху!
   - Ну конечно же! - воскликнул я.
   - Но и вы тоже хороши! Бесконечные ряды сходятся!
   - Не понимаю...
   - Существует таинственный процесс, когда из бесконечного получается конечное... Например, сумма бесконечного ряда...
   - Да, но к чему все это?.. О чем ты говоришь?
   Галина снова засмеялась. Затем, резко оборвав смех, подошла к стволу высокой безлистой березы, уперлась в него локтем и положила голову на руку.
   - Что с тобой, Галя? - в ужасе спросил я.
   - Ничего... Это сейчас пройдет... Бесконечность... Это как во сне... летишь, летишь... Когда меня еще не было, я видела во сне высокую зеленую траву. Над травой каждое утро всходило солнце. А после... Как трудно вспомнить, что было после. Как я ненавижу этих дипломников. И Касьянова. И всех, всех...
   - И меня?..
   - Так хорошие люди не поступают... Разве можно жить только наполовину? Или на одну треть?.. Нельзя так... Потому что кругом звезды, звезды, звезды...
   И она упала...
   Я не понял, что произошло после. Откуда-то из темноты выскочили три фигуры, кто-то отшвырнул меня в сторону, Галину подняли и быстро понесли к выходу. Я бросился вслед, крича что-то, но передо мной возник профессор Касьянов.
   - Вы сами во всем виноваты, - хрипел он. - Нужно было более тщательно проверять полупроводниковые компоненты... Да и я тоже хорош... Как можно было не предусмотреть обратной возможности?
   - Скажите, я сошел с ума?
   - Вы? Нет. Вы просто влюбились в призрак. А в общем, машина получилась наславу...
   Появились дипломники, один из них спросил:
   - Значит, сейчас работу можно оформлять? Осталось описать только этот эксперимент.
   - Оформляйте, - буркнул Касьянов. Затем он обратился ко мне. - А жаль. Теперь нам больше спорить не о чем...
   Я проснулся от громкого девичьего смеха. Было совсем темно и накрапывал дождь... Несколько минут я ничего не понимал, а Галина упорно дергала меня за руку.
   - Да проснитесь же! Первый раз вижу, чтобы таким образом ждали девушку.
   - Вы, вы... - бессвязно лепетал я.
   - Ну, конечно, я! Меня немного задержал Касьянов. Мне показалось, что он сдает свои позиции...
   Я проснулся окончательно.
   - Как хорошо, что вы... настоящая!
   Она так и не поняла, что я имел в виду...