Есть два пути: иль заодно с толпой Врываться в магазин через витрины И разбегаться, унося товар, Иль под буржуйской жирною стопой Стелиться наподобие перины И получать приличный гонорар.
   1998
   Андрей Добрынин
   Нехватка денег - это бич, И хлещет он порой пребольно. Безденежье, как паралич, Мешает двигаться привольно.
   Благоговея богомольно, Любви красавиц не достичь: Владеет ими своевольно Лишь тот, кто смог деньжат настричь.
   Так запевай, певец, раздольно, Так начинай застольный спич! Капиталиста возвеличь, Пусть хмыкнет он самодовольно.
   Замаслится его глазок, Зашевелятся губы-слизни, Он щелкнет пальцами - и вот, Дожевывая свой кусок, Из-за стола хозяев жизни Сама любовь к тебе плывет.
   1998
   * * *
   Едва о долларе заходит речь, Любой брюзга становится милягой, Любой гордец - общительным парнягой, Любой старик полжизни сбросит с плеч.
   Душевным складом можно пренебречь В погоне за волшебною бумагой. В бактериях мы можем так разжечь К соитью страсть питательною влагой.
   Я действенностью восхищен твоей, Питательный бульон простых натур, Заветная заморская валюта! Сцепляя суетящихся людей, Из них ты строишь тысячи фигур Под флегматичным оком Абсолюта.
   1998
   Андрей Добрынин
   Для уловленья в дьявольскую сеть Придумано понятие таланта. Таланту суждено на нас висеть, Как кандалам на теле арестанта.
   И если стал носителем таланта, До времени готовься облысеть, Обзавестись ухватками педанта И девушкам навеки омерзеть.
   Все радости житейские твои Талант нашептыванием отравит, Упорным понуканием к трудам; Тебя лишит достатка и семьи, Зато всем дурням щедро предоставит Припасть к тобою собранным плодам.
   1998
   Хорошо заиметь мецената, Чтоб в гостях у него выпивать И с размеренностью автомата Улыбаться ему и кивать.
   Вдруг окажется: тоже когда-то Он пытался бумагу марать; Ободренный поддержкой собрата, Он заветную вынет тетрадь.
   Должен я реагировать пылко Замечаньем начав пустяковым, Одаренность затем подчеркнуть, А потом вдруг со скатерти вилку Подхватить и с неистовым ревом Благодетелю в горло воткнуть.
   1998
   Андрей Добрынин
   Что ты все ухмыляешься, Клинтон, Что тебя веселит, дурачок? Взять и вдарить увесистым клинтом В дерзко вздернутый твой пятачок.
   И когда это дело случится, Не помогут зеленка и бинт. Не желаешь ли осведомиться, Что такое по-нашему "клинт"?
   Но об этом тебе не скажу я, Ты об этом узнаешь и так В час, когда мировому буржую Нашим клинтом расквасят пятак.
   И с мешков, где шуршат миллионы, Он повалится, злобно бранясь. Разбегутся его легионы, Потеряв управленье и связь.
   Тараканом забегает Клинтон У себя в вашингтонском дому. Он поймет: с подступающим клинтом Совладать не под силу ему.
   Сменит он людоедской гримасой Свой улыбчивый имидж тогда И, нагруженный денежной массой, Побежит неизвестно куда.
   На земном не останется шаре Буржуазных тлетворных дворцов, И тогда на политсеминаре "Что есть КЛИНТ?"- я спрошу у бойцов.
   "Коммунизм, ленинизм, интернационализм и народный триумф!"Так ответят товарищи наши И добавят застенчиво:"Уф!"
   1998
   Андрей Добрынин
   Мне сказал собутыльник Михалыч: "Ты, Добрынин, недобрый поэт. Прочитаешь стихи твои на ночь И в бессоннице встретишь рассвет.
   От кошмарных твоих веселушек У народа мозги набекрень. Ты воспел тараканов, лягушек, Древоточцев и прочую хрень.
   Ты воспел забулдыг и маньяков, Всевозможных двуногих скотов, А герой твой всегда одинаков Он на всякую мерзость готов.
   Ты зарвался, звериные морды Всем героям злорадно лепя. "Человек" - это слово не гордо, А погано звучит у тебя".
   Монолог этот кончился пылкий На разгоне и как бы в прыжке, Ибо я опустевшей бутылкой Дал Михалычу вдруг по башке.
   Посмотрел на затихшее тело И сказал ему строго:"Пойми, Потасовки - последнее дело, Мы должны оставаться людьми.
   Но не плачься потом перед всеми, Что расправы ты, дескать, не ждал: Разбивать твое плоское темя Много раз ты меня вынуждал.
   И поскольку в башке твоей пусто, Как у всех некультурных людей, Лишь насильем спасется искусство От твоих благородных идей.
   1998
   Андрей Добрынин
   Что, Михалыч, примолк? Не молчи, не грусти, Голова заболела - прими коньячку. Прошлый раз не сдержался я, ты уж прости, Проломив тебе снова бутылкой башку.
   Будем пить мировую с тобою теперь. Запретили врачи? Ну а что мне врачи? Если брезгуешь мною, то вот тебе дверь, Ну а если согласен, то сядь и молчи.
   Голова заживет, голова - пустяки, А о нервах моих ты подумал, старик? Если мне объясняют, как делать стихи, То меня подмывает сорваться на крик.
   А где крик, там и драка, и вот результат: Вновь бутылкой по черепу ты получил. Ну, не дуйся, признайся: ты сам виноват, Степанцов - тот вообще бы тебя замочил.
   Я, Михалыч, творец, и когда я творю, То не надобен мне никакой доброхот. Ты молчи - я конкретно тебе говорю: Все советы засунь себе в задний проход.
   Я творец. Уникально мое естество. Ты при мне от почтения должен дрожать. Пей коньяк, горемычное ты существо, Пей, кому говорю, и не смей возражать.
   Если не был бы ты некультурным скотом И чуть-чуть дорожил своей глупой башкой, То не злил бы поэта и помнил о том, Что бутылка всегда у него под рукой.
   1998
   Андрей Добрынин
   Пульс неровен, и шумно дыханье, И в глазах не прочесть ничего, И сложнейшее благоуханье Окружает, как туча, его.
   Пахнет он чебуречной вокзальной, Где всегда под ногами грязца, Пахнет водкою злой самопальной, Расщепившейся не до конца,
   Пропотевшей лежалой одеждой, Затхлым шкафом с мышиным дерьмом,Словом, пахнет он мертвой надеждой, Похороненной в теле живом.
   Попадешь с ним в одно помещенье Запах этот страшись обонять, Иль земное твое назначенье Надоест и тебе исполнять.
   Мысль придет и навек успокоит, Что конечна людская стезя. Избегать пораженья не стоит Избежать его просто нельзя.
   Прежний смысл гигиена утратит Смысл подспорья в житейской борьбе, И тебя, словно туча, охватит Новый запах, присущий тебе.
   1998
   Андрей Добрынин
   Я вижу ватаги юнцов и юниц, И горько глядеть на них мне, старику. Не слышат они щебетания птиц, Воткнув себе плейер в тупую башку.
   Не видят они расцветания роз, Закрыв себе зенки щитками очков, Не чуют и благоухания роз, Кривясь от зловонья своих же "бычков".
   Зачем же ты медлишь, любезная Смерть? Никчемную поросль со свистом скоси, И я поцелую руки твоей твердь И, щелкнув ботинками, молвлю:"Мерси".
   Затем я скажу:"Подождите, мой друг" И, шумно дыша, побегу в магазин, Чтоб вскоре вернуться на скошенный луг Сгибаясь под грузом закусок и вин.
   Услышим, как радостно птички поют, Как звонок их гимн в наступившей тиши, И розы свои благовонья польют, Стараясь доставить нам праздник души.
   И тост я возвышенный произнесу За ту красоту, что сближает сердца, И пенистый кубок к устам поднесу, С удобством рассевшись на трупе юнца.
   1998
   Андрей Добрынин
   Я заморская редкая птица, Оперенье шикарно мое. Коготками стуча по паркету, Я обследую ваше жилье.
   Я порой замираю в раздумье, Подозрительно на пол косясь, И внезапно паркетину клюну Так, чтоб комната вся затряслась.
   Интерьерчик весьма небогатый Там потерто, засалено тут. Сразу видно, что в этой квартире Работяги простые живут.
   Измеряю я площадь квартиры Перепончатой жесткой стопой И помет, словно розочки крема, Оставляю везде за собой.
   Я сумею принудить хозяев За моим рационом следить. Если денег на жизнь не хватает, Значит, нечего птиц заводить.
   Крики резкие, щелканье клювом Не проймут, разумеется, вас, Но завалится набок головка, Млечной пленкой задернется глаз.
   Потерять вы меня побоитесь, Вмиг найдется изысканный корм. Вы поймете, что стоят дороже Чувство стиля, законченность форм.
   И уже не пугают расходы, И уже не страшит нищета, Если лязгает рядом когтями И пускает помет Красота.
   1998
   Андрей Добрынин
   Голова - не последнее место, Нам недаром дана голова. В дополненье к ужимкам и жестам Голова произносит слова.
   Есть душа в этом теле неброском, Но попробуй дознаться о том! Голова же подумает мозгом И свой помысел выскажет ртом.
   "Непростой человек перед нами,В страхе слушатель мой говорит. Ишь как зыркает страшно глазами, Как внимательно уши вострит!"
   Не вместить головенке плебея Изреченные мною слова, Но он чувствует суть, холодея, И, дрожа, говорит:"Голова!"
   Жаль, не всякий людские восторги Со спокойным приемлет лицом, И порою в тюрьме или морге Мы встречаемся с бывшим творцом.
   Тот судьбу ненароком заденет, Этот походя власть оскорбит, А судьба ведь талантов не ценит, А ведь власть не прощает обид.
   Много яда в людском поклоненье, Много зла в восхищенной молве, Но и слух, обонянье и зренье Не напрасно живут в голове.
   Озирайся, обнюхивай воздух, Каждый шорох фиксируй во мгле. Мы живем не на радостных звездах, А на скользкой, коварной земле.
   Этот помер, а тот под арестом, Ну а я перед вами живой, Ведь не задним я думаю местом, А разумной своей головой.
   1998
   Андрей Добрынин
   Телеведущий не ходит пешком, Ибо, увы, он отнюдь не герой. Знает, бедняга, что смачным плевком Встретит в толпе его каждый второй.
   Раз выделяешься статью в толпе И неестественно честным лицом, Как тут не ждать, что подскочат к тебе И назовут почему-то лжецом?
   Телеведущий не лжет никогда Могут ли лгать этот праведный взор, Речь, то журчащая, словно вода, То громозвучная, как приговор?
   Он повторяет: развал и разброд Есть принесенный из прошлого груз. Что ни пытается делать народ, Вечно выходит лишь полный конфуз.
   В голосе телеведущего дрожь Как не устать, постоянно долбя: "С этим народом и ты пропадешь, Умный сегодня спасает себя".
   И холодок понимания вдруг Где-то в желудке почувствую я: Телеведущий - мой истинный друг, Мне преподавший закон бытия.
   Тот суетливый, неряшливый сброд, Злой, с отвратительным цветом лица,Это и есть ваш хваленый народ, Коему жертвы несут без конца?
   Телеведущего лишь потому Этот народ до сих пор не зашиб, Что не догнать даже в гневе ему Телеведущего новенький джип.
   Я же бестранспортное существо, Я угождаю народу пока, Лживым мерзавцем зовя своего Телеучителя, теледружка.
   И раздраженье невольно берет: Сам-то уехал, а мне каково? Дай только мне объегорить народ Там и до джипа дойдем твоего.
   1998
   Андрей Добрынин
   Коль ты в метро набрался блох, Твои дела не так уж плохи, Ведь ты не малокровный лох, И это чуют даже блохи.
   Коль зуда нет у тех бедняг, Что близ тебя в метро мостились, То, значит, дело их табак На них и блохи не польстились.
   В их жилах бледно-голубых Сочится вместо крови лимфа, И потому ничто для них Вино и пухленькая нимфа.
   С рычаньем яростно скребя Свою прокушенную шкуру, Мудрец поздравит сам себя, Свою здоровую натуру.
   Коль у тупицы блохи есть, Он восемь шкур с себя смывает, Мудрец же как благую весть Наличье блох воспринимает.
   Коль человек духовно слеп, Полжизни он проводит в ванне, Мудрец же грязен и свиреп, Как бородавочник в саванне.
   Сопя и тяжело дыша В процессе нравственного роста, Он знает: если есть душа, То мелочь - блохи и короста.
   Он и в любви горяч и зол У блох он перенял свой норов. Срывает с дамы он камзол Без лишних долгих разговоров.
   Да, блохи перейдут и к ней Как следствие его победы, Но ведь у любящих людей Едины радости и беды.
   1998
   Андрей Добрынин
   ПИВНОЙ ГИМН
   Храним в своем сердце мы образ святой Как в кружке напиток шипит золотой. Есть много религий и разных идей, Но пиво сближает всех честных людей.
   Припев:
   Пускай же все спешат к разливу Сыны снегов, сыны степей; Ты человек? Так выпей пива, Не человек? Тогда не пей. Мы знаем средство для разрыва Тяжелых жизненных цепей. Коль ты не раб, так выпей пива, А если раб, тогда не пей.
   Так двинемся вместе в едином строю Железной колонной в пивную свою, На праздник пивной или просто к ларьку Везде хорошо ударять по пивку.
   Припев.
   Андрей Добрынин
   Коль в жизни ты встретил девицу, Которая хочет любви, Беги от нее за границу, В глубоком подполье живи.
   Любовь, словно синюю птицу, Доверчиво ты не лови. Любовь - не игрушки в "Зарницу", А дьявольский храм на крови.
   Площицы, прострел в поясницу, Все страхи ночного ТV Лишь этого можно добиться, Безвольно предавшись любви.
   Растаяв, как полный тупица, Потом докторов не зови, Потом не скреби потылицу, Волос поредевших не рви.
   Как только увидел девицу Твердыней себя объяви И яростно плюй сквозь бойницу На голову жрице любви.
   1998
   Андрей Добрынин
   Все то, что было под землей, Весь наш подземный древний быт И даже облик наш былой И тот до времени забыт.
   В любую щель могли пролезть Те наши прежние тела. Прилизанная влагой шерсть С нас нечувствительно сошла.
   В свой час через волшебный лаз Мы вышли в гомон площадей. Теперь лишь красноватость глаз Нас отличает от людей.
   С людьми мы сходствуем вполне Лишь странная подвижность лиц Нас выделяет в толкотне И мельтешении столиц.
   Мы презираем всех людей Весь род их честью обделен, А мы несем в крови своей Подземный сумрачный закон.
   Мы долго жили под землей, Но вышли миром овладеть, И разобщенный род людской Уже приметно стал редеть.
   Так человек и не постиг Наш главный козырь и секрет Попискивающий язык, Оставшийся с подземных лет.
   Сказал бы ваш погибший друг, Когда бы смог воскреснуть он, Что тихий писк - последний звук, Который слышал в жизни он.
   1998
   Андрей Добрынин
   Стал пятнисто-прожильчатым вид из окна И в ветвях производит волненье весна, И светящейся дымкою запорошен Дальний дом - обиталище лучшей из жен.
   Плоть полна расслабленья, а сердце - тепла: Мне судьба неожиданно отдых дала. В самом деле - к чему этой жизни возня, Если в светлый тот дом не допустят меня?
   Безнадежность легка и бесцельность мила Мне без них не заметить прихода тепла, Не качаться, не плавать в воздушных слоях На стремительно сохнущих вешних ветвях.
   Сколько песен звучит у меня в голове? Можно точно сказать - не одна и не две. Как частенько бывает у сложных натур, По весне в голове моей - полный сумбур.
   В светлый дом не смогу я войти никогда, Но весной превращается в благо беда: Лишь навек отказавшись от цели благой, Можно песни мурлыкать одну за другой.
   Пусть соперник в ту цель без труда попадет, Но моя-то любовь никуда не уйдет: Я ее без ущерба в себе обрету, Улыбаясь чему-то на вешнем свету.
   1998
   Андрей Добрынин
   От гнева удержись, Ведь как актер без грима, Без опошленья жизнь Неудобоварима.
   Чтоб вещество души С натуги не раскисло, До плоскости стеши Все жизненные смыслы.
   Пусть ищет правды дух, Но не за облаками, А так, как жабы мух Хватают языками.
   Уверен и речист, Решатель всех вопросов Сегодня журналист, А вовсе не философ.
   Теперь духовный свет И духа взлет отрадный Нам дарит не поэт, А текстовик эстрадный.
   И отдыхает дух, Но все-таки чем дальше, Тем чаще ловит звук Особый запах фальши.
   Догадка в ум вползла И тихо травит ядом: Жизнь подлинная шла Все время где-то рядом.
   1998
   Андрей Добрынин
   Нет у меня в Барвихе домика, Купить машину мне невмочь, И рыночная экономика Ничем мне не смогла помочь.
   Коль к рынку я не приспособился, Не рынок в этом виноват. Я не замкнулся, не озлобился, Однако стал жуликоват.
   Глаза, в которых столько скоплено Тепла, что хватит на троих, Живут как будто обособленно От рук добычливых моих.
   В труде литературном тягостном Подспорье - только воровство, И потому не слишком благостным Торговли будет торжество.
   Вы на базаре сценку видели: Как жид у вавилонских рек, "Аллах! Ограбили! Обидели!"Кричит восточный человек.
   Он думал: жизнь - сплошные радости, Жратва, питье и барыши, Не ведал он житейской гадости В первичной детскости души.
   Пускай клянет свою общительность И помнит, сделавшись мудрей: Нужна повышенная бдительность Среди проклятых москалей.
   У русских все ведь на особицу, У них на рынок странный взгляд: Чем к рынку честно приспособиться, Им проще тырить все подряд.
   Пусть вера детская утратится, На жизнь откроются глаза И по щеке багровой скатится, В щетине путаясь, слеза.
   Торговец наберется опыта, Сумеет многое понять, Чтоб мужественно и без ропота Потерю выручки принять.
   Андрей Добрынин
   Он скажет:"Я утратил выручку, Но не лишился головы; Жулье всегда отыщет дырочку, Уж это правило Москвы".
   А я любуюсь продовольствием, Куплю для виду огурцов И вслушиваюсь с удовольствием В гортанный говор продавцов.
   Вот так, неспешно и размеренно, Ряды два раза обойду И приступить смогу уверенно К литературному труду.
   О люд купеческого звания! Коль я у вас изъял рубли, То вы свое существование Тем самым оправдать смогли.
   Я в этом вижу как бы спонсорство, И только в зеркале кривом Мы принудительное спонсорство Сочтем вульгарным воровством.
   1998
   Андрей Добрынин
   Недавно на дюнах латвийского взморья Клялись умереть за культуру отцов Латвийский поэт Константинас Григорьевс, Латвийский прозаик Вадимс Степанцовс.
   Вокруг одобрительно сосны скрипели И ветер швырялся горстями песка. Латвийские дайны писатели пели, Поскольку изрядно хлебнули пивка.
   Сказал Степанцовс:"Эти песни - подспорье, Чтоб русских осилить в конце-то концов". "Согласен",- сказал Константинас Григорьевс, "Еще бы",- заметил Вадимс Степанцовс.
   Сказал Степанцовс:"Где Кавказа предгорья Немало там выросло славных бойцов". "Дадут они русским!"- воскликнул Григорьевс. "И мы их поддержим!"- сказал Степанцовс.
   "Все дело в культуре!"- воскликнул Григорьевс. "Культура всесильна!"- сказал Степанцовс. И гневно вздыхало Балтийское море, Неся полуграмотных русских купцов.
   Казалось, культурные люди смыкались В едином порыве от гор до морей И вздохи прибоя, казалось, сливались С испуганным хрюканьем русских свиней.
   1998
   Андрей Добрынин
   Наконец-то настала весна, И глядеть на термометр не надо Лишь весной мне была внушена Нынче утром моя эскапада.
   Я к любимой явился своей Пахло щами в квартирке мещанской. Муж сердито рычал на детей, Что смотрели мультфильм басурманский.
   Я глазами обвел этот быт И сказал возмущенно и горько: "Понимаю, что я позабыт, Но неужто для этого только?
   Что ты смотришь? Ну да, я бухнул, Но не вижу причины стыдиться, Ведь меня этот быт не согнул Я художник, я вольная птица!
   Так и думаешь жить-поживать В ожиданье воскресных обедов, Чтоб цистернами щи пожирать, Чтоб рожать и растить дармоедов?
   Брось мещанское это мурло, Избери нищету и свободу И живей собирай барахло, Без отсрочек готовься к уходу".
   Я еще что-то молвить хотел, Но внезапно нахлынула стужа Это где-то паркет захрустел Под шагами гигантского мужа.
   Я попятился. Сердце в груди Стало вдруг колотиться сумбурно. Пробурчал я:"Ну ты заходи, Посидим, поболтаем культурно..."
   Я не помню, как несся я вниз, Лишь мелькали пролет за пролетом. "Дорогая,- шептал я,- очнись, Как живешь ты с таким идиотом?
   Хоть большую он ряшку наел, Но мой гнев его скоро достанет. Я сегодня его пожалел, А вернее, был попросту занят.
   Андрей Добрынин
   Я во двор выхожу и пою, Ну а ты жить не хочешь красиво? Свежий воздух весенний я пью, А у рынка пью свежее пиво.
   И отныне имею в виду, Что нельзя доверяться субботе. Я к тебе послезавтра зайду В понедельник твой хмырь на работе.
   1998
   Андрей Добрынин
   Не читай ты "Общую газету", Попусту деньгами не сори, Лучше порновидеокассету С трепетным вниманьем просмотри.
   Не читай ты "Общую газету", Не смеши продвинутых людей. Ты сверни с гашишем сигарету И с нее нормально побалдей.
   Ты читаешь "Общую газету"? Нет, братан, позориться кончай. Прикупи ты лучше марафету И со стоном в мулю закачай.
   И потом на танцах до рассвета В судорогах бейся в полутьме. Вот он, кайф! А "Общая газета" Лишь для повредившихся в уме.
   Принимай, брателла, эстафету Водку, первитин и клей "Момент". Пусть читает "Общую газету" Невзлюбивший кайф интеллигент.
   Пусть читает "Общую газету" Чахлый умник, пьющий гербалайф, Мы же срубим где-нибудь монету И поймаем свой законный кайф.
   Если мы телесно не раскисли И вокруг повсюду кайф живет, Что-то наблюдать, о чем-то мыслить Может только полный идиот.
   Если же не срубим мы монету, Если ломка нас начнет топтать, Все равно нам "Общую газету" По понятьям западло читать.
   1998
   Андрей Добрынин
   К Чубайсу подойду вразвалку я, Чтоб напрямик вопрос задать: "Как на мою зарплату жалкую Прикажешь мне существовать?
   Где море, пальмы и субтропики, Где сфинксы и могучий Нил? Не ты ль в простом сосновом гробике Мои мечты похоронил?
   Где вакханалии и оргии, Услада творческих людей? Всего лишенный, не в восторге я От деятельности твоей".
   В порядке все у Анатолия, Ему не надо перемен, Тогда как с голоду без соли я Готов сжевать последний хрен.
   Я говорю не про растение, Собрат-поэт меня поймет. В стране развал и запустение, И наша жизнь - отнюдь не мед.
   "Дай мне хоть толику награбленного,Чубайса с плачем я молю. Здоровья своего ослабленного Без денег я не укреплю.
   Ведь ты ограбил все Отечество, Но с кем ты делишься, скажи? Жирует жадное купечество, А не великие мужи.
   Коль над Отчизной измываешься, То знай хотя бы, для чего, А то, чего ты добиваешься, Есть лишь купчишек торжество.
   Поэты, милые проказники, Умолкли, полные тоски, А скудоумные лабазники Все набивают кошельки.
   Твое правительство устроило Простор наживе воровской, Но разорять страну не стоило Для цели мизерной такой".
   1998
   Андрей Добрынин
   Мы долго и тщетно старались Вместить этот ужас в уме: Япончик, невинный страдалец, Томится в заморской тюрьме!
   К чужим достижениям зависть Америку вечно томит Он схвачен, как мелкий мерзавец, Как самый обычный бандит.
   Царапался он, и кусался, И в ярости ветры пускал, Но недруг сильней оказался, И схватку герой проиграл.
   В застенке, прикованный к полу, Он ждет лишь конца своего. Свирепый, до пояса голый, Сам Клинтон пытает его.
   Неверными бликами факел Подвал освещает сырой, И снова бормочет:"I fuck you", Теряя сознанье, герой.
   Старуха вокруг суетится По имени Олбрайт Мадлен Несет раскаленные спицы, Тиски для дробленья колен...
   Не бойся, Япончик! Бродяги Тебя Непременно спасут. Мы знаем: в далекой Гааге Всемирный находится суд.
   Одернет он злую старуху, Юристов всемирный сходняк. Сам Клинтон - мучитель по духу, Старуха же просто маньяк.
   На страшные смотрит орудья С улыбкой развратной она. Вмешайтесь, товарищи судьи, Ведь чаша терпенья полна.
   Пора с этим мифом покончить Что схвачен обычный "крутой". На самом-то деле Япончик Известен своей добротой.
   Горюют братки боевые, Что славный тот день не воспет Когда перевел он впервые Слепца через шумный проспект.
   Андрей Добрынин
   Все небо дрожало от рева, Железное злилось зверье. В тот миг положенье слепого Япончик постиг как свое.
   "Не делать добро вполнакала" Япончика суть такова. С тех пор постоянно искала Слепых по столице братва.
   И не было места в столице, Где мог бы укрыться слепой. Слепых находили в больнице, В метро, в лесопарке, в пивной.
   Их всех номерами снабжали, Давали работу и хлеб. Япончика все обожали, Кто был хоть немножечко слеп.
   Достигли большого прогресса Слепые с вождем во главе. Слепой за рулем "мерседеса" Сегодня не редкость в Москве.
   Слепые теперь возглавляют Немало больших ООО И щедро юристам башляют, Спасая вождя своего.
   Смотрите, товарищи судьи, Всемирной Фемиды жрецы: Вот эти достойные люди, Вот честные эти слепцы.
   В темнице, как им сообщают, Томится Япончик родной, Но смело слепые вращают Штурвал управленья страной.
   Страна филантропа не бросит, Сумеет его защитить. Она по-хорошему просит Юристов по правде судить;
   Оставить другие занятья, Отвлечься от будничных дел. Стране воспрещают понятья Так долго терпеть беспредел.
   1998
   Андрей Добрынин
   Много женщин на свете, поэтов же мало, А влеченье к поэтам у женщин в крови. "Щас как дам по башке",- говорю я устало Слишком дерзкой красотке, что хочет любви.
   Я ведь знаю, откуда влечение это Помышляют все женщины лишь об одном: Надругаться над телом большого поэта И победой своей похваляться потом.
   Плоть желает добиться победы над духом И принизить его хоть на миг до себя, Потому-то поэт лишь богатым старухам Отдается порой, недовольно сопя.
   Одряхлевшая плоть не опасна для духа, Со старухой могу я остаться творцом, И к тому же в постели приятней старуха, Ведь она так таинственно пахнет трупцом.
   Я высмеивать буду ее неуклюжесть, По-хозяйски копаться в ее кошельке. Плоть должна рефлекторно испытывать ужас, Стоит духу ключом завозиться в замке.
   Плоти следует помнить всегда свое место, И надежней побоев тут метода нет, А с красоткой, что вся как из пышного теста, Гармоничную жизнь не построит поэт.
   Из духовных флюидов я Господом соткан И нельзя принижать моего естества. "Щас как дам по башке",- говорю я красоткам, И поверьте, что это отнюдь не слова.
   1998
   Андрей Добрынин
   Я настоящий офицер, Я презираю кабаки. Я пригласил вас на пленер В лесок сосновый у реки.
   Досаду выразил ваш взгляд, Вас озадачил мой маршрут, Ведь там деньгами не сорят, Не пьют, не курят и не жрут.
   У вас во всем один расчет, У вас кто платит, тот и мил. Довольствие за целый год Вчера я с вами просадил.
   Печальный вывод мой таков: В вас слишком глубоко проник Тлетворный воздух кабаков, Столичный яд, столичный шик.
   Не состоится наш поход, На наш последний разговор Глядит не ясный небосвод, А ваш прокуренный ковер.
   Я извлекаю револьвер, Я о любви вас не молю, Я настоящий офицер, Я лишь оружие люблю.
   Оно висит в руке моей У самой вашей головы. Оно и сделано ладней, И лучше смазано, чем вы.
   Мне нелегко спустить курок Не отражаясь на лице, В душе клокочет диалог, Но с точкой выстрела в конце.
   И хоть я сам не смог дозреть До примененья крайних мер Вам было лучше умереть, И это понял револьвер.
   1998
   Андрей Добрынин
   Бывает всякое. На глади вод Топор я видел, весело плывущий. Я видел: к югу клин коров ревущий Тянулся, рассекая небосвод.
   Я видел сам - ведь я мужчина пьющий Как ночью пивом бил водопровод. Так не склоняйтесь над кофейной гущей, Чтоб судьбоносный высмотреть развод.
   Полна чудес ты, Русская земля, И не предскажет никакой мудрец, Какие впредь ты опрокинешь нормы: К примеру, вдруг исчезнут из Кремля, Наворовавшись вдоволь наконец, Все деятели рыночной реформы.
   1998
   Волюнтаризм ужасен, как дракон, Но мы срубили голову дракону. При Брежневе как дышло был закон, А нынче и воруют по закону.
   Не нужно вору отдавать поклон, Не нужно делать из него икону. Клейми его на кухне, как Дантон, Но воровству не составляй препону.
   Ведь воры в будущем - наш средний класс, И не годится, чтоб любой из нас, Застукав их при совершенье взлома, Мог запросто им в душу нахаркать. К молчанию же нам не привыкать, Наука эта с детства нам знакома.
   1998