Страница:
— И откуда берутся наши тела, в которых живёт наш разум, она тебе тоже говорила. Понимаю, это всё трудно сразу переварить. Для меня это всё в начале тоже было дико. Но к этому быстро привыкаешь, вот как к этому Синтезатору. Нам, Наташа, надо всегда быть готовым ко всему, поддерживать хорошую спортивную форму. Вот, посмотри. Ты так сможешь?
Лена, тем временем, сидя на траве, подтягивает колени к груди и, скрестив ступни за затылком, приподнимается на руках. Наташа зажмуривается и трясёт головой:
— Нет. Никогда! Это что-то невообразимое!
— Это только так кажется. Всё дело в тренировке и ежедневной практике. А что касается стеснения и прочего, то скажи: разве у вас нет картин и скульптур, изображающих обнаженное тело?
— Конечно, есть! Но… — Наташа смущается.
— А чем оригинал хуже копии? Почему люди должны стесняться и прятать то, что прекрасно, что доставляет другим эстетическое наслаждение. Разумеется, это не значит, что всем следует всегда и всюду заголяться. Это не всегда уместно, да и быстро приедается. Но во все времена самым прекрасным творением Природы считалось человеческое тело. Только надо поддерживать его в хорошем состоянии, и тогда ты сам будешь выступать в роли автора прекрасного произведения. Вот, к примеру, у тебя прекрасная фигура, очень красивое, отлично сложенное тело.
Наташа краснеет и отворачивается. А я смеюсь:
— Вот, смутилась! Да не смущаться, а гордиться надо! Раз Природа тебя так великолепно слепила, что на тебя хочется смотреть и смотреть, не отрываясь, так что же в этом постыдного и низменного? То, что вид обнаженного тела вызывает сексуальные желания, это естественно. Секс — одна из доминант человеческого бытия. Это сложилось тысячелетиями, и не нам это ломать…
— О чем речь?
В комнату входит Лена. Она весёлая и бодрая, как и всегда после своей «зарядки». Быстро надевает халат и тапочки и подходит к столу. При виде стоящих там блюд она с нескрываемым удовольствием потирает ладони и присаживается.
— Ну, а вы так и будете стоять и беседовать? К столу! Так о чем шел разговор?
Наташа вновь смущается, а я отвечаю:
— О красоте человеческого тела и сексе.
— Понятно! — Лена качает головой, — Это под парами моей гимнастики. Наташенька, если это тебя интересует, то ты его поменьше слушай. Нет-нет, Андрюша, упаси Время! Я не хочу сказать, что ты в этом вопросе неграмотный и неотёсанный мужлан. Вот если бы к нам пришел сюда вместо Наташи её друг, Анатолий, я бы против твоих лекций не возражала. А Наташу в этом плане оставь мне. Я: а — врач, б — психолог, и ц — самое главное, женщина. Так что, Наташенька, на эту тему мы с тобой ещё поговорим. Верно?
После завтрака я начинаю творить необходимое оборудование и химикаты для лаборатории. Лена с Наташей переодеваются в шорты и идут полоть и поливать огород. После этого они садятся к компьютеру. Сегодня Лена не работает, а демонстрирует Наташе возможности наблюдения за другими Фазами. Она объясняет ей, как обнаруживаются опасные аномалии, как прослеживаются их последствия в будущем, как отыскиваются методы коррекции, рассчитываются, моделируются и планируются операции в Реальных Фазах. Всё это она демонстрирует наглядными примерами из нашей работы. Внезапно она зовёт меня изменившимся, каким-то взволнованным, напряженным голосом:
— Андрей! Иди сюда! Смотри, что я вдруг нашла!
Бросаю Синтезатор и подхожу к компьютеру. На Лене буквально лица нет. А на дисплее я вижу следующую сцену.
Два гранитных обелиска. Один большой, другой, рядом, поменьше. На большом много фамилий, на малом только две и две фотографии. Рядом стоят в строю десятка три офицеров в форме ВВС. Перед малым обелиском стоят полковник и пожилая женщина в черном платье. Лена убирает общий план и даёт увеличение. В полковнике я неожиданно узнаю Серёгу Николаева. На груди у него две Звезды Героя и несколько рядов наградных планок. А на обелиске… Время великое! Там две фотографии: Андрея Злобина и Ольги. Внизу надписи: «Дважды Герой Советского Союза, гвардии капитан Злобин А.А. 11.10.1915 — 26.10. 1941» и «Военврач третьего ранга Злобина (Колышкина) О.И. 28.4.1919 — 19.10.1941».
— Вот, и соединились они навеки, — говорит женщина.
Она нагибается к могильному холмику, раскапывает землю под обелиском и закладывает туда что-то завёрнутое в платочек.
— Что это, Светлана Григорьевна? — спрашивает Сергей.
— Это, Серёжа, наши с Ваней обручальные кольца. Он своё, когда мы в июне перед войной в Москву приехали, мне оставил. Сказал: «Возьми себе, на всякий случай». Теперь-то я знаю, что это за случай такой. Он ведь знал, что война вот-вот начнётся, и смерть свою близкую чуял.
— Я знаю, — тихо говорит Сергей, — Мне Андрей рассказывал, о чем они с Иваном Тимофеевичем в это время говорили.
— Теперь пусть у них кольца будут, у детей наших. Они ведь так и не успели пожениться. Так пусть хоть в могиле супругами станут.
— Да. Оля погибла как раз в день, который они назначили для свадьбы, — помолчав, Сергей добавляет, — Андрей говорил мне, что Оля была уже беременна. Значит их здесь не двое, а даже трое.
Женщина всхлипывает и, опустившись на колени, припадает лицом к могильному холмику. Сергей отходит назад к стоящему отдельно пожилому мужчине в гражданской одежде.
— Хорошо ты придумал, Андрей Иванович, — шепотом говорит он, — Горсть земли оттуда, горсть земли отсюда, но есть у людей в конце пути своя могила. Ведь ни от него, ни от неё даже пепла не осталось. А так и нам своего комэска можно навестить, и мать к дочке приедет. Да и до Белыничей здесь не далеко.
Я больше не в состоянии смотреть. Подхожу к Синтезатору и быстро творю что-то крепкое. Получается не то ром, не то бренди. Наливаю стакан и выпиваю залпом.
— Извини, Андрюша, — тихо говорит Лена, — Но я посчитала, что ты должен это видеть.
— Правильно посчитала, Ленок, — отвечаю я, — Всё в порядке.
Работать я, конечно, больше не могу. Извинившись, выхожу из комнаты и замечаю, как Лена что-то тихо говорит Наташе, а та сидит притихшая и, оперевшись щекой на ладонь, смотрит на дисплей.
Я ухожу на берег реки, ложусь на спину и смотрю в небо. А там снуют Яки, Илы, «мессеры», «пешки». Потом их заслоняет лицо Оли. Она присаживается рядом со мной и спрашивает:
— Что, Андрюша, плохо тебе? Мне тоже плохо без тебя. Но меня нет, а ты живой. Значит, ты ещё что-то можешь сделать, можешь исправить своё положение. Не сдавайся, Андрюша. Ты же ас! Ну подставился разок, с кем не бывает. Жизнь не может состоять из одних лишь побед, поражения иногда неизбежны. А плакать зачем? Помнишь, мы договаривались: не плакать. Я своё слово сдержала, а ты? Ты обещал всегда возвращаться. Ну пусть не ко мне, ко мне ты уже никогда не вернёшься. Но ты должен вернуться туда, где тебя ждут.
Она ещё что-то говорит мне. Говорит долго и ласково. А я уже не вникаю в смысл её слов. Мне просто хочется, чтобы этот голос звучал, звучал и звучал.
Из этого состояния меня выводит Лена. Она присаживается рядом, берёт меня за руку и тихо спрашивает:
— Ну что, Андрюша, пришел в норму?
— Всё в порядке, Леночка. Извини, я не удержался, расслабился.
— Я всё понимаю.
— А ты знаешь, я этой зимой видел их в другой гармонике живыми, уже после войны. Представляешь? Только, увы, это были не я и она. Настоящие мы погибли тогда, в сорок первом.
— Нет, Андрюша, ты не прав. Те тоже настоящие. Что мне тебе объяснять. Ты и сам это знаешь.
— Верно, знаю. Слушай, а мы почему сегодня не тренировались?
— А ты как, в форме?
— Вполне.
— Тогда иди и переодевайся.
«Дерёмся» мы около сорока минут. Естественно, при тренировках мы используем неполный контакт, но выглядит это всё равно эффектно. Сидя на траве, Наташа с восторгом наблюдает за нами. Особенно восхищает её то, что такая хрупкая, на взгляд, женщина, как Лена, владеет приёмами рукопашного боя нисколько не хуже мужчины.
На речку мы идём втроём. Наташа в красном купальнике, а Лена в одних белых трусиках. Наташа спрашивает её, делая вид, что не замечает экзотического вида моей подруги:
— А долго надо учиться, чтобы драться как вы?
— Всё зависит от способностей и от учителя. Завтра мы с тобой займёмся. Не обещаю, что через месяц ты станешь драться как хроноагент, хотя бы третьего класса, но ручаюсь, что от хулиганов тебе по кустам прятаться больше не придётся.
Наташа улыбается, а я задумываюсь. Похоже, что Лена забыла о нашем намерении связаться со Старым Волком.
После купания Наташа уходит в свою комнату переодеться, а Лена надевает тапочки, накидывает свою накидку и готовит ужин. Наташа появляется из своей комнаты в белом костюме, типа пижамы и в красных тапочках. С минуту она обалдело смотрит на Лену. Потом, решив, что не следует ничему удивляться, присаживается к столу.
— Андрей, — говорит она, — Лена показывала мне, как вы воевали с фашистами. Это действительно были вы?
— А кто же? Конечно я, — меня удивляет этот вопрос.
— У меня всё это пока в голове никак не укладывается. Ведь вы, на первый взгляд, самые обыкновенные люди, а умеете так много, что даже не верится.
— А что тебе не верится?
— Вот, к примеру, война. Вы там работали, как вы говорите, лётчиком-истребителем. И работали весьма успешно, я сама видела. За четыре месяца вы сбили сорок самолётов! Это же уму не постижимо! И не только сами воевали, но и других учили. Откуда вы всё это знаете и умеете?
— Ну, Наташа, мне это было проще. Я же в своей жизни тоже был истребителем. К тому же в училище нам преподавали весь опыт воздушных боёв минувшей войны. Я его использовал и поделился с товарищами. Только и всего. Ты попроси Лену, пусть она тебе покажет, как она в образе немецкой лётчицы атаковала американскую Суперкрепость с ядерной бомбой на борту. А ведь она в своей жизни не лётчицей была, а врачом.
Наташа удивлённо смотрит на Лену, а та скромно опускает глазки: «Чего уж там. Плёвое дело!» Я говорю:
— Хроноагенту приходится работать во всех эпохах, включая далёкое будущее, и в образах самых различных людей. Поэтому, он прежде чем приступить к работе, проходит сложную и длительную подготовку, сдаёт кучу зачетов и экзаменов. А в заключение проходит ещё и курс морально-психологической подготовки.
— И большой у вас отсев на выпускных экзаменах?
Я вопросительно смотрю на Лену, та пожимает плечами:
— За свою бытность в Монастыре я не припомню такого случая, чтобы кто-то провалился на экзаменах или защите. Курс МПП срывался, это бывало. Но со второго или с третьего захода и его проходили.
— Ну, понятно. Вы ведь все, в основном, люди подготовленные, почти всё это знаете. Это, так сказать, курсы повышения квалификации. Я не представляю, как нормальный человек может всё это освоить.
— А вот здесь, Наташа, ты ошибаешься. Хроноагентами становятся, как правило, непосредственные выходцы из Реальных Фаз. Те, кто волей каких-либо обстоятельств попадает в сферу нашего внимания и, в итоге, оказывается в Монастыре. И далеко не все они выходцы из будущего. Вот, товарищ Андрея и его соратник, тоже Андрей. Он тоже лётчик-истребитель, но, так сказать, довоенного образца. Именно в его образе Андрей и работал во время войны. Не так давно курс подготовки прошел Микеле Альбимонте. Он, вообще, выходец из Средневековья.
— И он тоже справился со всей этой премудростью?
— Я же сказала тебе: справляются все. Правда, — Лена улыбается, — бывают и осложнения. Андрей может рассказать, как он сдавал темпоральную алгебру.
Делать нечего, приходится рассказывать свою эпопею со сдачей экзамена Магу Жилю. Не жалею при этом ни красок, ни юмора. Наташа в восторге. Она даже в ладоши хлопает:
— Ну, всё как у нас!
— Да, почти как у вас, — соглашаюсь я, — Но есть один нюанс. Экзамен надо сдавать только на отлично. Четвёрка ставит под сомнение способности хроноагента сработать в критической ситуации со стопроцентным успехом.
Наташа смотрит на нас с уважением:
— Я вряд ли смогла бы так.
— Смогла бы, — уверенно говорит Лена, — Хочешь к нам?
Наташа потрясена, а я ворчу:
— Прежде, чем других приглашать, не мешало бы самим туда попасть.
Лена игнорирует моё высказывание и снова предлагает:
— Если хочешь, то я могу начать с тобой заниматься. Понятно, что не всё ты здесь сможешь пощупать руками, но с помощью компьютера увидишь и узнаешь всё.
Глаза у Наташи загораются. Я решаю не спорить с подругой. Она в таких ситуациях разбирается лучше меня и знает, что делает. Психолог как-никак. Встаю из-за стола и направляюсь к Синтезатору доводить до ума химическую лабораторию. Женщины быстро убирают со стола, моют посуду и усаживаются к компьютеру. Впечатление такое, что Наташа всерьёз настроилась на работу в Монастыре. Работаем допоздна. Когда Наташа, попив с нами чаю и пожелав спокойной ночи, уходит в свою комнату, я спрашиваю у Лены:
— Как я понял, ты настраиваешь её на работу в Монастыре?
— Ты правильно понял. Другого-то варианта у неё всё равно нет.
— Кто знает. Завтра я намерен связаться со Старым Волком.
— И ты всерьёз полагаешь, что он согласится вернуть её домой?
— Нет, конечно. Но у неё не должно оставаться сомнений, всё ли мы сделали, чтобы помочь ей вернуться домой. Как бы мне ни было неприятно обращаться к Волку, но я сделаю это. Это, всё-таки, какой-то шанс, и его необходимо использовать.
— Ты прав, Андрюша. Мы должны сделать всё, что в наших силах, — соглашается Лена.
На другой день, за завтраком, я говорю:
— Наташа, сегодня я попытаюсь решить вопрос о твоём возвращении домой.
Девушка привстаёт, но я кладу руку ей на плечо и усаживаю на место:
— Особо не обольщайся. У меня нет никакой уверенности, что эта попытка будет успешной. Но я обещаю одно: я сделаю всё, что смогу.
— Ты хорошо продумал линию поведения? — осторожно спрашивает Лена.
— Да.
— Ты представляешь, какие он может выставить требования?
— Представляю. И скажу тебе заранее: я соглашусь на любые его условия, кроме одного. Ты знаешь, о чем идёт речь. Ты сама уже поняла, кого он имел в виду. И я полагаю, что в этом деле мы можем сотрудничать с ним. Разумеется, на определённых условиях.
— Хорошо, — отвечает Лена, немного подумав, — Я предоставляю тебе полную свободу действий. Помнишь наш последний разговор в Монастыре? Ты тогда был готов пойти на переговоры с ним, и я поняла и поддержала тебя. Сейчас ты совсем в другом положении, но, думаю, ты помнишь о кривой козе, на которой он может нас объехать?
Я киваю. Наташа, молчавшая до сих пор и только переводившая взгляд с меня на Лену и обратно, вдруг горячо говорит:
— Андрей! Я понимаю, что сейчас ты пойдёшь на переговоры с вашим врагом. И пойдёшь на это только ради меня. Я тебе очень благодарна, но хочу, чтобы ты знал. Если ради меня тебе придётся принять такие условия, которые ты раньше ни за что не принял бы, прошу: не делай этого. Лучше я никогда не вернусь домой, чем из-за меня вам придётся стать их заложниками. Я уже привыкла и к вам, и ко всему этому.
— Наташенька, если бы всё было так просто. Мы и так уже его заложники. Пойми, это благополучие только видимое. Мы с Леной живём здесь как на вулкане. В любой момент здесь может разразиться такое, что тебе и в кошмарном сне не привидится. А если нам удастся отыскать или открыть переход, куда мы попадём? Тебе Лена рассказывала, где мы с ней побывали, куда нас заводили все эти переходы? Ты готова пойти с нами? Вижу, что готова пойти на всё, только бы не оставаться здесь одной. Но выживешь ли ты там? И имеем ли мы с Леной право тащить тебя с собой туда, на верную смерть? Так что, не спорь и не убеждай. Я сделаю всё, чтобы ты благополучно вернулась домой. Сейчас я буду выходить на связь, а ты, пожалуйста, переоденься в то платье, в котором ты пришла сюда.
Наташа хочет ещё что-то сказать, но Лена прижимает её ладонь к столу и кивает головой. Девушка, не возражая больше, отправляется в свою комнату. Дождавшись, когда она вернётся, я подхожу к монитору связи и набираю код Старого Волка. Через минуту на экране загорается надпись: «Извините. В данный момент я не могу вам ответить. Выйду на связь через 3 часа вашего времени или раньше».
Ждать, так ждать. Я отправляюсь брать пробы грунта с участка предполагаемого перехода, которым ушёл Мог. Вернувшись, вижу, что женщины сидят у компьютера и что-то горячо обсуждают. Стараясь не мешать им, приступаю к подготовке препаратов для анализов. Закончив эту работу, отправляюсь взять контрольные образцы с той же поляны, но метрах в двадцати от исследуемого участка.
Когда я возвращаюсь в дом, женщины сидят на крыльце и что-то тихо обсуждают. Я подхожу к компьютеру. Бросаю взгляд на дисплей и вижу там какую-то таблицу. Всматриваюсь внимательно. Великое Время! Это адаптированная к местным условиям программа подготовки хроноагента III класса. Ну и Ленка! Зря времени не теряет. Ладно, пусть занимаются. Вчитавшись в программу, вижу, что на меня Лена «повесила» техническую подготовку, огневую, фехтование, единоборства, методику и тактику разработки операций и ещё многое другое. Скучать не придётся. Хорошо еще, что темпоральную математику и хронофизику она взяла на себя.
Чешу затылок и возвращаюсь к лабораторному столу. Через полчаса у меня всё готово, но результаты придётся ждать долго, почти до вечера. Закуриваю сигарету и выхожу на крыльцо. Наташа с Леной куда-то исчезли. Время с ними. Возвращаюсь и начинаю работать с пробами. Женщины приходят за полчаса до назначенного срока.
Я хочу немного поиронизировать по поводу «адаптированной» программы. Например, как она в здешних условиях мыслит организовать занятия по технической подготовке. Но в этот момент оживает монитор связи. Он начинает светиться, а из динамика звучит сигнал вызова. Нажимаю клавишу ответа, и монитор успокаивается. На нём возникает изображение Коры.
— Здравствуйте! — приветствует она нас и извиняющимся тоном объясняет, — Шат Оркан не мог вам сразу ответить. У него были посетители. Сейчас он проводит их и вернётся. Как вы там живёте?
— Ничего, Кора, нормально, не жалуемся. А у вас что нового? — интересуюсь я.
— Да есть кое-что. Но Шат Оркан лучше всё вам расскажет сам. Да, вот и он.
В поле зрения на мониторе появляется Старый Волк. Вид у него довольно озабоченный. Когда он замечает на мониторе нас с Леной, его лицо немного проясняется. Но только немного.
— Здравствуйте! — говорит он, усаживаясь перед монитором, — Очень хорошо, Андрей, что ты вышел на связь. Я как раз собирался сам…
Он внезапно замолкает и широко раскрытыми глазами недоуменно смотрит куда-то мне за спину. Оборачиваюсь. Сзади неслышно подошла Наташа.
— Это — Наташа, — просто представляю я её.
— Время побери! Откуда она взялась? — обалдело спрашивает Старый Волк.
— Да, вот мы с Леной, от нечего делать, родили девочку. Сейчас, как видишь, растим и воспитываем. Ты, может быть, поздороваешься с девушкой?
— Здравствуйте, — машинально произносит Старый Волк.
— Здравствуйте, — сдержанно улыбается Наташа.
— Андрей! Ты может быть объяснишь мне, что всё это значит? — умоляющим тоном просит Старый Волк.
А Кора, подперев кулачком щеку, грустно смотрит на Наташу своими выразительными глазами. Она, в отличие от своего шефа, уже всё поняла.
— Это я должен тебе объяснять? — ехидно спрашиваю я, — Ну, ты даёшь, Старый! Не ты ли говорил мне, что переход, по которому мы с Леной сюда попали…
— Постой! — перебивает меня Старый Волк, — Ты хочешь сказать, что она попала к вам по этому переходу?
— Ты поразительно догадостен. Сразу видно, что ты Волк, да ещё и Старый. Но только мне помнится, ты говорил, что этот переход у тебя под контролем.
— Да, под контролем. Несколько дней назад было зафиксировано открытие, я тут же погасил его. Но моя аппаратура не отметила, что переходом кто-то прошел.
— Можешь выбросить свою аппаратуру. Факт, как видишь, на лицо.
Старый Волк сокрушенно качает головой:
— Ты прав. Аппаратуру надо проверить. Это — не дело. Но, Время с ней, это моя печаль. Давай о деле. Я только что получил сведения…
— Стоп! — останавливаю я его, — Ты сказал: давай о деле. Так давай с него и начнём.
— А я о чем говорю?
— Не знаю, о чем ты собираешься говорить, но, по-моему, инициатива связи исходит от нас. Значит, наше дело мы и должны рассмотреть в первую очередь.
Старый Волк озадаченно смотрит на меня. Похоже, что в его голове никак не укладывается, что могут быть какие-то дела, более важные, чем те, о которых он хочет со мной поговорить. Он закуривает сигарету и на несколько секунд прикрывает глаза: успокаивается и «вводит себя в рамки».
— И что у вас за дело? — спрашивает он, наконец.
— Вот, она, — я киваю на Наташу.
— Что, она?
— Брось притворяться. Ты прекрасно понимаешь, о чем идёт речь. Ошибки надо исправлять.
— Какие ошибки ты имеешь в виду?
— Твои ошибки, которые ты допустил, когда закрывал переход. Ты сам сказал, что он иногда открывается произвольно. А это бывает только в двух случаях: если это — спонтанный переход, представляющий из себя реакцию пространственно-временного континуума на открытие и закрытие перехода где-то в этой Фазе. И второй случай, когда при закрытии открытого перехода допущены ошибки, и он не закрылся полностью. То есть, имеет место, так называемый, неустойчивый переход. В данный момент мы имеем произвольное открытие перехода, обусловленное фактором второго рода. Будешь отрицать?
— Не буду.
— Тогда я не понимаю, что тебе ещё надо объяснять? Исправь ошибку или, хотя бы, её последствия. Короче, эту девушку надо вернуть назад.
— А больше ты ничего не требуешь?
Старый Волк смотрит на меня прищурившись. На его губах играет лёгкая усмешечка.
— Конечно требую. И ты знаешь чего. Но раз это требование ты, в своё время, уже отказался выполнить, то я о нём сейчас и не говорю.
— Слава Времени! — продолжает иронизировать Старый Волк.
— Но согласись, моё требование вернуть Наташу в её Фазу справедливо, — продолжаю я, делая вид, что не замечаю его иронии, — Да или нет?
— Справедливо, — соглашается Волк и, подумав немного, добавляет, — Но не выполнимо.
— Почему?
— Видишь ли, Андрей, это очень долго объяснять.
— А ты не объясняй. Ты просто скажи: вернёшь ты Наташу в свою Фазу или нет?
Волк молчит и задумчиво смотрит на Наташу. А она чувствует себя под этим тяжелым взглядом очень неуютно. Она даже порывается встать и уйти. Но Лена незаметно перехватывает её руку и крепким пожатием удерживает её на месте. Не годится убегать и прятаться, когда решается твоя судьба. Мы не страусы, а кандидаты в хроноагенты. Пауза затягивается, и я говорю:
— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Ты можешь осуществить обратный переход Наташи в свою Фазу?
Волк словно просыпается и медленно, как бы нехотя, выговаривает:
— Могу, но…
— Но не хочу! Ты это имеешь в виду?
— И это тоже.
Я взрываюсь:
— Слушай, ты, Волчара! Я понимаю, что у тебя есть все основания законопатить нас сюда и держать здесь в строгой изоляции до скончания времён. Мы с тобой — воюющие стороны, и вправе поступать друг с другом так, как нам будет угодно. Если завтра ты решишь резко ухудшить условия нашего пребывания здесь, мы с Леной воспримем это как должное. И не рассчитывай услышать от нас хоть одно слово жалобы, хоть одну просьбу. Но здесь-то случай совсем другой, и если я прошу тебя об этом, то прошу уж никак не за себя. Ведь она-то здесь совсем не при чем! Почему она должна страдать наравне с нами только из-за того, что стала жертвой твоей ошибки? Я знаю, почему ты не желаешь это сделать. Ты опасаешься, что мы с Леной сбежим вместе с ней по этому переходу. Но пораскинь своими мозгами. Какой смысл нам бежать отсюда в Фазу, в которой живёт Наташа? Что это нам даст? Она отстаёт от Фазы Стоуна на четыреста-пятьсот лет! Здесь у нас хоть компьютер есть, а там что мы будем делать? И потом, у тебя всегда будет возможность вернуть нас обратно, подстроив нам переходы-ловушки, где угодно, хотя бы в сортирах. А может быть ты изобретаешь: какие нам поставить условия? Не старайся. Перед тем как выйти на связь, мы имели разговор. Наташа заявила, что если ты поставишь кабальные условия, то она предпочтёт остаться с нами. Одним словом, Волк; не пытайся изображать себя хуже, чем ты есть на самом деле. Помоги девушке.
В продолжении моего выступления Старый Волк несколько раз что-то прикидывает на своём компьютере и показывает результаты Коре. Та мрачно кивала и становилась всё более печальной. А я завершаю:
— И ещё одно требование. Её надо вернуть именно в тот момент времени, в который она исчезла из своей Фазы.
Вместо Старого Волка мне отвечает Кора:
— Андрей. Ты не совсем правильно понял. Дело здесь совсем не в желании или в нежелании. Ты думаешь, мне доставляет какую-то радость смотреть на эту несчастную девушку, волей нелепого случая вырванную из своего Мира, из своей жизни? Ты правильно сказал: это — результат ошибки. Но ты не знаешь главного. Это результат целой цепи ошибок, которые имели место при попытке ликвидировать переход. Компьютер, получив команду на ликвидацию, применил не ту программу. В результате этот переход теперь нам неподконтролен. Частичный контроль мы восстановили. Мы можем закрыть его, если он произвольно откроется. Но открывать его, по своему усмотрению, мы не можем.
— Следовательно, Наташа останется с нами навсегда?
— Нет, я этого не сказала. Я займусь этим переходом. Не обещаю, что быстро восстановлю его. Возможно, что мне вообще не удастся это сделать. А может быть придётся дожидаться подходящего состояния пространственно-временного континуума. На это, сам знаешь, иногда требуется много времени. Но, так или иначе, я займусь этим делом и сделаю всё, что возможно. Если у меня ничего не получится, я так вам и скажу, а если получится, предупрежу вас не менее чем за два часа.
Лена, тем временем, сидя на траве, подтягивает колени к груди и, скрестив ступни за затылком, приподнимается на руках. Наташа зажмуривается и трясёт головой:
— Нет. Никогда! Это что-то невообразимое!
— Это только так кажется. Всё дело в тренировке и ежедневной практике. А что касается стеснения и прочего, то скажи: разве у вас нет картин и скульптур, изображающих обнаженное тело?
— Конечно, есть! Но… — Наташа смущается.
— А чем оригинал хуже копии? Почему люди должны стесняться и прятать то, что прекрасно, что доставляет другим эстетическое наслаждение. Разумеется, это не значит, что всем следует всегда и всюду заголяться. Это не всегда уместно, да и быстро приедается. Но во все времена самым прекрасным творением Природы считалось человеческое тело. Только надо поддерживать его в хорошем состоянии, и тогда ты сам будешь выступать в роли автора прекрасного произведения. Вот, к примеру, у тебя прекрасная фигура, очень красивое, отлично сложенное тело.
Наташа краснеет и отворачивается. А я смеюсь:
— Вот, смутилась! Да не смущаться, а гордиться надо! Раз Природа тебя так великолепно слепила, что на тебя хочется смотреть и смотреть, не отрываясь, так что же в этом постыдного и низменного? То, что вид обнаженного тела вызывает сексуальные желания, это естественно. Секс — одна из доминант человеческого бытия. Это сложилось тысячелетиями, и не нам это ломать…
— О чем речь?
В комнату входит Лена. Она весёлая и бодрая, как и всегда после своей «зарядки». Быстро надевает халат и тапочки и подходит к столу. При виде стоящих там блюд она с нескрываемым удовольствием потирает ладони и присаживается.
— Ну, а вы так и будете стоять и беседовать? К столу! Так о чем шел разговор?
Наташа вновь смущается, а я отвечаю:
— О красоте человеческого тела и сексе.
— Понятно! — Лена качает головой, — Это под парами моей гимнастики. Наташенька, если это тебя интересует, то ты его поменьше слушай. Нет-нет, Андрюша, упаси Время! Я не хочу сказать, что ты в этом вопросе неграмотный и неотёсанный мужлан. Вот если бы к нам пришел сюда вместо Наташи её друг, Анатолий, я бы против твоих лекций не возражала. А Наташу в этом плане оставь мне. Я: а — врач, б — психолог, и ц — самое главное, женщина. Так что, Наташенька, на эту тему мы с тобой ещё поговорим. Верно?
После завтрака я начинаю творить необходимое оборудование и химикаты для лаборатории. Лена с Наташей переодеваются в шорты и идут полоть и поливать огород. После этого они садятся к компьютеру. Сегодня Лена не работает, а демонстрирует Наташе возможности наблюдения за другими Фазами. Она объясняет ей, как обнаруживаются опасные аномалии, как прослеживаются их последствия в будущем, как отыскиваются методы коррекции, рассчитываются, моделируются и планируются операции в Реальных Фазах. Всё это она демонстрирует наглядными примерами из нашей работы. Внезапно она зовёт меня изменившимся, каким-то взволнованным, напряженным голосом:
— Андрей! Иди сюда! Смотри, что я вдруг нашла!
Бросаю Синтезатор и подхожу к компьютеру. На Лене буквально лица нет. А на дисплее я вижу следующую сцену.
Два гранитных обелиска. Один большой, другой, рядом, поменьше. На большом много фамилий, на малом только две и две фотографии. Рядом стоят в строю десятка три офицеров в форме ВВС. Перед малым обелиском стоят полковник и пожилая женщина в черном платье. Лена убирает общий план и даёт увеличение. В полковнике я неожиданно узнаю Серёгу Николаева. На груди у него две Звезды Героя и несколько рядов наградных планок. А на обелиске… Время великое! Там две фотографии: Андрея Злобина и Ольги. Внизу надписи: «Дважды Герой Советского Союза, гвардии капитан Злобин А.А. 11.10.1915 — 26.10. 1941» и «Военврач третьего ранга Злобина (Колышкина) О.И. 28.4.1919 — 19.10.1941».
— Вот, и соединились они навеки, — говорит женщина.
Она нагибается к могильному холмику, раскапывает землю под обелиском и закладывает туда что-то завёрнутое в платочек.
— Что это, Светлана Григорьевна? — спрашивает Сергей.
— Это, Серёжа, наши с Ваней обручальные кольца. Он своё, когда мы в июне перед войной в Москву приехали, мне оставил. Сказал: «Возьми себе, на всякий случай». Теперь-то я знаю, что это за случай такой. Он ведь знал, что война вот-вот начнётся, и смерть свою близкую чуял.
— Я знаю, — тихо говорит Сергей, — Мне Андрей рассказывал, о чем они с Иваном Тимофеевичем в это время говорили.
— Теперь пусть у них кольца будут, у детей наших. Они ведь так и не успели пожениться. Так пусть хоть в могиле супругами станут.
— Да. Оля погибла как раз в день, который они назначили для свадьбы, — помолчав, Сергей добавляет, — Андрей говорил мне, что Оля была уже беременна. Значит их здесь не двое, а даже трое.
Женщина всхлипывает и, опустившись на колени, припадает лицом к могильному холмику. Сергей отходит назад к стоящему отдельно пожилому мужчине в гражданской одежде.
— Хорошо ты придумал, Андрей Иванович, — шепотом говорит он, — Горсть земли оттуда, горсть земли отсюда, но есть у людей в конце пути своя могила. Ведь ни от него, ни от неё даже пепла не осталось. А так и нам своего комэска можно навестить, и мать к дочке приедет. Да и до Белыничей здесь не далеко.
Я больше не в состоянии смотреть. Подхожу к Синтезатору и быстро творю что-то крепкое. Получается не то ром, не то бренди. Наливаю стакан и выпиваю залпом.
— Извини, Андрюша, — тихо говорит Лена, — Но я посчитала, что ты должен это видеть.
— Правильно посчитала, Ленок, — отвечаю я, — Всё в порядке.
Работать я, конечно, больше не могу. Извинившись, выхожу из комнаты и замечаю, как Лена что-то тихо говорит Наташе, а та сидит притихшая и, оперевшись щекой на ладонь, смотрит на дисплей.
Я ухожу на берег реки, ложусь на спину и смотрю в небо. А там снуют Яки, Илы, «мессеры», «пешки». Потом их заслоняет лицо Оли. Она присаживается рядом со мной и спрашивает:
— Что, Андрюша, плохо тебе? Мне тоже плохо без тебя. Но меня нет, а ты живой. Значит, ты ещё что-то можешь сделать, можешь исправить своё положение. Не сдавайся, Андрюша. Ты же ас! Ну подставился разок, с кем не бывает. Жизнь не может состоять из одних лишь побед, поражения иногда неизбежны. А плакать зачем? Помнишь, мы договаривались: не плакать. Я своё слово сдержала, а ты? Ты обещал всегда возвращаться. Ну пусть не ко мне, ко мне ты уже никогда не вернёшься. Но ты должен вернуться туда, где тебя ждут.
Она ещё что-то говорит мне. Говорит долго и ласково. А я уже не вникаю в смысл её слов. Мне просто хочется, чтобы этот голос звучал, звучал и звучал.
Из этого состояния меня выводит Лена. Она присаживается рядом, берёт меня за руку и тихо спрашивает:
— Ну что, Андрюша, пришел в норму?
— Всё в порядке, Леночка. Извини, я не удержался, расслабился.
— Я всё понимаю.
— А ты знаешь, я этой зимой видел их в другой гармонике живыми, уже после войны. Представляешь? Только, увы, это были не я и она. Настоящие мы погибли тогда, в сорок первом.
— Нет, Андрюша, ты не прав. Те тоже настоящие. Что мне тебе объяснять. Ты и сам это знаешь.
— Верно, знаю. Слушай, а мы почему сегодня не тренировались?
— А ты как, в форме?
— Вполне.
— Тогда иди и переодевайся.
«Дерёмся» мы около сорока минут. Естественно, при тренировках мы используем неполный контакт, но выглядит это всё равно эффектно. Сидя на траве, Наташа с восторгом наблюдает за нами. Особенно восхищает её то, что такая хрупкая, на взгляд, женщина, как Лена, владеет приёмами рукопашного боя нисколько не хуже мужчины.
На речку мы идём втроём. Наташа в красном купальнике, а Лена в одних белых трусиках. Наташа спрашивает её, делая вид, что не замечает экзотического вида моей подруги:
— А долго надо учиться, чтобы драться как вы?
— Всё зависит от способностей и от учителя. Завтра мы с тобой займёмся. Не обещаю, что через месяц ты станешь драться как хроноагент, хотя бы третьего класса, но ручаюсь, что от хулиганов тебе по кустам прятаться больше не придётся.
Наташа улыбается, а я задумываюсь. Похоже, что Лена забыла о нашем намерении связаться со Старым Волком.
После купания Наташа уходит в свою комнату переодеться, а Лена надевает тапочки, накидывает свою накидку и готовит ужин. Наташа появляется из своей комнаты в белом костюме, типа пижамы и в красных тапочках. С минуту она обалдело смотрит на Лену. Потом, решив, что не следует ничему удивляться, присаживается к столу.
— Андрей, — говорит она, — Лена показывала мне, как вы воевали с фашистами. Это действительно были вы?
— А кто же? Конечно я, — меня удивляет этот вопрос.
— У меня всё это пока в голове никак не укладывается. Ведь вы, на первый взгляд, самые обыкновенные люди, а умеете так много, что даже не верится.
— А что тебе не верится?
— Вот, к примеру, война. Вы там работали, как вы говорите, лётчиком-истребителем. И работали весьма успешно, я сама видела. За четыре месяца вы сбили сорок самолётов! Это же уму не постижимо! И не только сами воевали, но и других учили. Откуда вы всё это знаете и умеете?
— Ну, Наташа, мне это было проще. Я же в своей жизни тоже был истребителем. К тому же в училище нам преподавали весь опыт воздушных боёв минувшей войны. Я его использовал и поделился с товарищами. Только и всего. Ты попроси Лену, пусть она тебе покажет, как она в образе немецкой лётчицы атаковала американскую Суперкрепость с ядерной бомбой на борту. А ведь она в своей жизни не лётчицей была, а врачом.
Наташа удивлённо смотрит на Лену, а та скромно опускает глазки: «Чего уж там. Плёвое дело!» Я говорю:
— Хроноагенту приходится работать во всех эпохах, включая далёкое будущее, и в образах самых различных людей. Поэтому, он прежде чем приступить к работе, проходит сложную и длительную подготовку, сдаёт кучу зачетов и экзаменов. А в заключение проходит ещё и курс морально-психологической подготовки.
— И большой у вас отсев на выпускных экзаменах?
Я вопросительно смотрю на Лену, та пожимает плечами:
— За свою бытность в Монастыре я не припомню такого случая, чтобы кто-то провалился на экзаменах или защите. Курс МПП срывался, это бывало. Но со второго или с третьего захода и его проходили.
— Ну, понятно. Вы ведь все, в основном, люди подготовленные, почти всё это знаете. Это, так сказать, курсы повышения квалификации. Я не представляю, как нормальный человек может всё это освоить.
— А вот здесь, Наташа, ты ошибаешься. Хроноагентами становятся, как правило, непосредственные выходцы из Реальных Фаз. Те, кто волей каких-либо обстоятельств попадает в сферу нашего внимания и, в итоге, оказывается в Монастыре. И далеко не все они выходцы из будущего. Вот, товарищ Андрея и его соратник, тоже Андрей. Он тоже лётчик-истребитель, но, так сказать, довоенного образца. Именно в его образе Андрей и работал во время войны. Не так давно курс подготовки прошел Микеле Альбимонте. Он, вообще, выходец из Средневековья.
— И он тоже справился со всей этой премудростью?
— Я же сказала тебе: справляются все. Правда, — Лена улыбается, — бывают и осложнения. Андрей может рассказать, как он сдавал темпоральную алгебру.
Делать нечего, приходится рассказывать свою эпопею со сдачей экзамена Магу Жилю. Не жалею при этом ни красок, ни юмора. Наташа в восторге. Она даже в ладоши хлопает:
— Ну, всё как у нас!
— Да, почти как у вас, — соглашаюсь я, — Но есть один нюанс. Экзамен надо сдавать только на отлично. Четвёрка ставит под сомнение способности хроноагента сработать в критической ситуации со стопроцентным успехом.
Наташа смотрит на нас с уважением:
— Я вряд ли смогла бы так.
— Смогла бы, — уверенно говорит Лена, — Хочешь к нам?
Наташа потрясена, а я ворчу:
— Прежде, чем других приглашать, не мешало бы самим туда попасть.
Лена игнорирует моё высказывание и снова предлагает:
— Если хочешь, то я могу начать с тобой заниматься. Понятно, что не всё ты здесь сможешь пощупать руками, но с помощью компьютера увидишь и узнаешь всё.
Глаза у Наташи загораются. Я решаю не спорить с подругой. Она в таких ситуациях разбирается лучше меня и знает, что делает. Психолог как-никак. Встаю из-за стола и направляюсь к Синтезатору доводить до ума химическую лабораторию. Женщины быстро убирают со стола, моют посуду и усаживаются к компьютеру. Впечатление такое, что Наташа всерьёз настроилась на работу в Монастыре. Работаем допоздна. Когда Наташа, попив с нами чаю и пожелав спокойной ночи, уходит в свою комнату, я спрашиваю у Лены:
— Как я понял, ты настраиваешь её на работу в Монастыре?
— Ты правильно понял. Другого-то варианта у неё всё равно нет.
— Кто знает. Завтра я намерен связаться со Старым Волком.
— И ты всерьёз полагаешь, что он согласится вернуть её домой?
— Нет, конечно. Но у неё не должно оставаться сомнений, всё ли мы сделали, чтобы помочь ей вернуться домой. Как бы мне ни было неприятно обращаться к Волку, но я сделаю это. Это, всё-таки, какой-то шанс, и его необходимо использовать.
— Ты прав, Андрюша. Мы должны сделать всё, что в наших силах, — соглашается Лена.
На другой день, за завтраком, я говорю:
— Наташа, сегодня я попытаюсь решить вопрос о твоём возвращении домой.
Девушка привстаёт, но я кладу руку ей на плечо и усаживаю на место:
— Особо не обольщайся. У меня нет никакой уверенности, что эта попытка будет успешной. Но я обещаю одно: я сделаю всё, что смогу.
— Ты хорошо продумал линию поведения? — осторожно спрашивает Лена.
— Да.
— Ты представляешь, какие он может выставить требования?
— Представляю. И скажу тебе заранее: я соглашусь на любые его условия, кроме одного. Ты знаешь, о чем идёт речь. Ты сама уже поняла, кого он имел в виду. И я полагаю, что в этом деле мы можем сотрудничать с ним. Разумеется, на определённых условиях.
— Хорошо, — отвечает Лена, немного подумав, — Я предоставляю тебе полную свободу действий. Помнишь наш последний разговор в Монастыре? Ты тогда был готов пойти на переговоры с ним, и я поняла и поддержала тебя. Сейчас ты совсем в другом положении, но, думаю, ты помнишь о кривой козе, на которой он может нас объехать?
Я киваю. Наташа, молчавшая до сих пор и только переводившая взгляд с меня на Лену и обратно, вдруг горячо говорит:
— Андрей! Я понимаю, что сейчас ты пойдёшь на переговоры с вашим врагом. И пойдёшь на это только ради меня. Я тебе очень благодарна, но хочу, чтобы ты знал. Если ради меня тебе придётся принять такие условия, которые ты раньше ни за что не принял бы, прошу: не делай этого. Лучше я никогда не вернусь домой, чем из-за меня вам придётся стать их заложниками. Я уже привыкла и к вам, и ко всему этому.
— Наташенька, если бы всё было так просто. Мы и так уже его заложники. Пойми, это благополучие только видимое. Мы с Леной живём здесь как на вулкане. В любой момент здесь может разразиться такое, что тебе и в кошмарном сне не привидится. А если нам удастся отыскать или открыть переход, куда мы попадём? Тебе Лена рассказывала, где мы с ней побывали, куда нас заводили все эти переходы? Ты готова пойти с нами? Вижу, что готова пойти на всё, только бы не оставаться здесь одной. Но выживешь ли ты там? И имеем ли мы с Леной право тащить тебя с собой туда, на верную смерть? Так что, не спорь и не убеждай. Я сделаю всё, чтобы ты благополучно вернулась домой. Сейчас я буду выходить на связь, а ты, пожалуйста, переоденься в то платье, в котором ты пришла сюда.
Наташа хочет ещё что-то сказать, но Лена прижимает её ладонь к столу и кивает головой. Девушка, не возражая больше, отправляется в свою комнату. Дождавшись, когда она вернётся, я подхожу к монитору связи и набираю код Старого Волка. Через минуту на экране загорается надпись: «Извините. В данный момент я не могу вам ответить. Выйду на связь через 3 часа вашего времени или раньше».
Ждать, так ждать. Я отправляюсь брать пробы грунта с участка предполагаемого перехода, которым ушёл Мог. Вернувшись, вижу, что женщины сидят у компьютера и что-то горячо обсуждают. Стараясь не мешать им, приступаю к подготовке препаратов для анализов. Закончив эту работу, отправляюсь взять контрольные образцы с той же поляны, но метрах в двадцати от исследуемого участка.
Когда я возвращаюсь в дом, женщины сидят на крыльце и что-то тихо обсуждают. Я подхожу к компьютеру. Бросаю взгляд на дисплей и вижу там какую-то таблицу. Всматриваюсь внимательно. Великое Время! Это адаптированная к местным условиям программа подготовки хроноагента III класса. Ну и Ленка! Зря времени не теряет. Ладно, пусть занимаются. Вчитавшись в программу, вижу, что на меня Лена «повесила» техническую подготовку, огневую, фехтование, единоборства, методику и тактику разработки операций и ещё многое другое. Скучать не придётся. Хорошо еще, что темпоральную математику и хронофизику она взяла на себя.
Чешу затылок и возвращаюсь к лабораторному столу. Через полчаса у меня всё готово, но результаты придётся ждать долго, почти до вечера. Закуриваю сигарету и выхожу на крыльцо. Наташа с Леной куда-то исчезли. Время с ними. Возвращаюсь и начинаю работать с пробами. Женщины приходят за полчаса до назначенного срока.
Я хочу немного поиронизировать по поводу «адаптированной» программы. Например, как она в здешних условиях мыслит организовать занятия по технической подготовке. Но в этот момент оживает монитор связи. Он начинает светиться, а из динамика звучит сигнал вызова. Нажимаю клавишу ответа, и монитор успокаивается. На нём возникает изображение Коры.
— Здравствуйте! — приветствует она нас и извиняющимся тоном объясняет, — Шат Оркан не мог вам сразу ответить. У него были посетители. Сейчас он проводит их и вернётся. Как вы там живёте?
— Ничего, Кора, нормально, не жалуемся. А у вас что нового? — интересуюсь я.
— Да есть кое-что. Но Шат Оркан лучше всё вам расскажет сам. Да, вот и он.
В поле зрения на мониторе появляется Старый Волк. Вид у него довольно озабоченный. Когда он замечает на мониторе нас с Леной, его лицо немного проясняется. Но только немного.
— Здравствуйте! — говорит он, усаживаясь перед монитором, — Очень хорошо, Андрей, что ты вышел на связь. Я как раз собирался сам…
Он внезапно замолкает и широко раскрытыми глазами недоуменно смотрит куда-то мне за спину. Оборачиваюсь. Сзади неслышно подошла Наташа.
— Это — Наташа, — просто представляю я её.
— Время побери! Откуда она взялась? — обалдело спрашивает Старый Волк.
— Да, вот мы с Леной, от нечего делать, родили девочку. Сейчас, как видишь, растим и воспитываем. Ты, может быть, поздороваешься с девушкой?
— Здравствуйте, — машинально произносит Старый Волк.
— Здравствуйте, — сдержанно улыбается Наташа.
— Андрей! Ты может быть объяснишь мне, что всё это значит? — умоляющим тоном просит Старый Волк.
А Кора, подперев кулачком щеку, грустно смотрит на Наташу своими выразительными глазами. Она, в отличие от своего шефа, уже всё поняла.
— Это я должен тебе объяснять? — ехидно спрашиваю я, — Ну, ты даёшь, Старый! Не ты ли говорил мне, что переход, по которому мы с Леной сюда попали…
— Постой! — перебивает меня Старый Волк, — Ты хочешь сказать, что она попала к вам по этому переходу?
— Ты поразительно догадостен. Сразу видно, что ты Волк, да ещё и Старый. Но только мне помнится, ты говорил, что этот переход у тебя под контролем.
— Да, под контролем. Несколько дней назад было зафиксировано открытие, я тут же погасил его. Но моя аппаратура не отметила, что переходом кто-то прошел.
— Можешь выбросить свою аппаратуру. Факт, как видишь, на лицо.
Старый Волк сокрушенно качает головой:
— Ты прав. Аппаратуру надо проверить. Это — не дело. Но, Время с ней, это моя печаль. Давай о деле. Я только что получил сведения…
— Стоп! — останавливаю я его, — Ты сказал: давай о деле. Так давай с него и начнём.
— А я о чем говорю?
— Не знаю, о чем ты собираешься говорить, но, по-моему, инициатива связи исходит от нас. Значит, наше дело мы и должны рассмотреть в первую очередь.
Старый Волк озадаченно смотрит на меня. Похоже, что в его голове никак не укладывается, что могут быть какие-то дела, более важные, чем те, о которых он хочет со мной поговорить. Он закуривает сигарету и на несколько секунд прикрывает глаза: успокаивается и «вводит себя в рамки».
— И что у вас за дело? — спрашивает он, наконец.
— Вот, она, — я киваю на Наташу.
— Что, она?
— Брось притворяться. Ты прекрасно понимаешь, о чем идёт речь. Ошибки надо исправлять.
— Какие ошибки ты имеешь в виду?
— Твои ошибки, которые ты допустил, когда закрывал переход. Ты сам сказал, что он иногда открывается произвольно. А это бывает только в двух случаях: если это — спонтанный переход, представляющий из себя реакцию пространственно-временного континуума на открытие и закрытие перехода где-то в этой Фазе. И второй случай, когда при закрытии открытого перехода допущены ошибки, и он не закрылся полностью. То есть, имеет место, так называемый, неустойчивый переход. В данный момент мы имеем произвольное открытие перехода, обусловленное фактором второго рода. Будешь отрицать?
— Не буду.
— Тогда я не понимаю, что тебе ещё надо объяснять? Исправь ошибку или, хотя бы, её последствия. Короче, эту девушку надо вернуть назад.
— А больше ты ничего не требуешь?
Старый Волк смотрит на меня прищурившись. На его губах играет лёгкая усмешечка.
— Конечно требую. И ты знаешь чего. Но раз это требование ты, в своё время, уже отказался выполнить, то я о нём сейчас и не говорю.
— Слава Времени! — продолжает иронизировать Старый Волк.
— Но согласись, моё требование вернуть Наташу в её Фазу справедливо, — продолжаю я, делая вид, что не замечаю его иронии, — Да или нет?
— Справедливо, — соглашается Волк и, подумав немного, добавляет, — Но не выполнимо.
— Почему?
— Видишь ли, Андрей, это очень долго объяснять.
— А ты не объясняй. Ты просто скажи: вернёшь ты Наташу в свою Фазу или нет?
Волк молчит и задумчиво смотрит на Наташу. А она чувствует себя под этим тяжелым взглядом очень неуютно. Она даже порывается встать и уйти. Но Лена незаметно перехватывает её руку и крепким пожатием удерживает её на месте. Не годится убегать и прятаться, когда решается твоя судьба. Мы не страусы, а кандидаты в хроноагенты. Пауза затягивается, и я говорю:
— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Ты можешь осуществить обратный переход Наташи в свою Фазу?
Волк словно просыпается и медленно, как бы нехотя, выговаривает:
— Могу, но…
— Но не хочу! Ты это имеешь в виду?
— И это тоже.
Я взрываюсь:
— Слушай, ты, Волчара! Я понимаю, что у тебя есть все основания законопатить нас сюда и держать здесь в строгой изоляции до скончания времён. Мы с тобой — воюющие стороны, и вправе поступать друг с другом так, как нам будет угодно. Если завтра ты решишь резко ухудшить условия нашего пребывания здесь, мы с Леной воспримем это как должное. И не рассчитывай услышать от нас хоть одно слово жалобы, хоть одну просьбу. Но здесь-то случай совсем другой, и если я прошу тебя об этом, то прошу уж никак не за себя. Ведь она-то здесь совсем не при чем! Почему она должна страдать наравне с нами только из-за того, что стала жертвой твоей ошибки? Я знаю, почему ты не желаешь это сделать. Ты опасаешься, что мы с Леной сбежим вместе с ней по этому переходу. Но пораскинь своими мозгами. Какой смысл нам бежать отсюда в Фазу, в которой живёт Наташа? Что это нам даст? Она отстаёт от Фазы Стоуна на четыреста-пятьсот лет! Здесь у нас хоть компьютер есть, а там что мы будем делать? И потом, у тебя всегда будет возможность вернуть нас обратно, подстроив нам переходы-ловушки, где угодно, хотя бы в сортирах. А может быть ты изобретаешь: какие нам поставить условия? Не старайся. Перед тем как выйти на связь, мы имели разговор. Наташа заявила, что если ты поставишь кабальные условия, то она предпочтёт остаться с нами. Одним словом, Волк; не пытайся изображать себя хуже, чем ты есть на самом деле. Помоги девушке.
В продолжении моего выступления Старый Волк несколько раз что-то прикидывает на своём компьютере и показывает результаты Коре. Та мрачно кивала и становилась всё более печальной. А я завершаю:
— И ещё одно требование. Её надо вернуть именно в тот момент времени, в который она исчезла из своей Фазы.
Вместо Старого Волка мне отвечает Кора:
— Андрей. Ты не совсем правильно понял. Дело здесь совсем не в желании или в нежелании. Ты думаешь, мне доставляет какую-то радость смотреть на эту несчастную девушку, волей нелепого случая вырванную из своего Мира, из своей жизни? Ты правильно сказал: это — результат ошибки. Но ты не знаешь главного. Это результат целой цепи ошибок, которые имели место при попытке ликвидировать переход. Компьютер, получив команду на ликвидацию, применил не ту программу. В результате этот переход теперь нам неподконтролен. Частичный контроль мы восстановили. Мы можем закрыть его, если он произвольно откроется. Но открывать его, по своему усмотрению, мы не можем.
— Следовательно, Наташа останется с нами навсегда?
— Нет, я этого не сказала. Я займусь этим переходом. Не обещаю, что быстро восстановлю его. Возможно, что мне вообще не удастся это сделать. А может быть придётся дожидаться подходящего состояния пространственно-временного континуума. На это, сам знаешь, иногда требуется много времени. Но, так или иначе, я займусь этим делом и сделаю всё, что возможно. Если у меня ничего не получится, я так вам и скажу, а если получится, предупрежу вас не менее чем за два часа.