— Во-вторых, для бизнеса», — не обращая внимания, продолжил он, но, увидев недоуменный взгляд, пояснил: — Таким способом некоторые лженищие зарабатывают подаяние. Ведь нищему с ребенком подают охотнее. Наконец, в-третьих, могли похитить для продажи.
— Какое кощунство!
— Во всех этих версиях есть один положительный фактор: ребенок жив!
— Так я могу надеяться?
— Надежду никогда не нужно терять. Когда они вышли от Лолиты, Милена с восторгом провозгласила:
— Ну ты, Барсик, гений! Настоящий гений сыска!
— Ты наговоришь… — смутился он.
— Как ловко ты вытянул из нее все детали. Думаешь, санитарка связана с похищением?
— Вполне возможно, — задумчиво проговорил Константин, пытаясь вспомнить, откуда ему известны эти приметы — лысый, да еще со шрамом? Очень интересно…
Рокотов-старший, поручив оперативнику разобраться с террористами и попытаться выяснить личность погибшего спутника Савелия, отвез Говоркова на дачу Богомолова, сдал его на попечение супруги генерала и, договорившись с врачами Института Склифосовского о его лечении, вернулся на работу.
— Ну, как мой крестник? — первым делом поинтересовался генерал.
— Сдан под неусыпное наблюдение в надежные руки вашей супруги и врачам Склифа, — бодро доложил полковник.
— А кто эти террористы?
— А… — брезгливо махнул рукой помощник. — «Голубые», да еще и наркоманы к тому же, которым надоело терпеть якобы постоянное унижение в нашей стране. Надо же такое выдумать! Но мне кажется, это прикрытие: видно, обкололись и решили попробовать использовать идею с «голубым раем»…
— В Копенгагене, что ли? — усмехнулся генерал.
— Точно! — воскликнул полковник, удивляясь догадливости шефа. — Денег не было, а «дури» хотелось, да и мечта звала. У них будто бы творческий коллектив сложился: песни, танцы — все в «голубом» стиле. Это теперь модно. И они, идиоты, решили таким образом привлечь к себе внимание прессы и телевидения — попасть в датскую тюрьму, там записать диск, сделать клип… Ну, в общем, бред полный. Точно рассчитан на Запад! И их точно кто-то направлял оттуда. Похоже, они, ко всему прочему, еще и шизанутые.
— Шизанутые или нет, но могли бы и проскочить, не попади, на их беду, на борт мой «крестник». Ума не приложу, как ему в таком состоянии удалось их усмирить?
— Доцент из Склифа, который подключился к исследованию в последний момент, осмотрел нашего героя и высказал предположение, что неожиданный не плеск его активности вызван перепадом давления. Но это пока только лишь предположение.
— Что с прессой?
— Договорился, пока самолет не прилетит в Будапешт, никакой информации не будет напечатано.
— Когда вылет?
— Через час пятьдесят минут, — взглянув на часы, ответил Рокотов.
— Выходит, у нас в запасе около четырех часов.
— А может быть, и больше, — задумчиво проговорил полковник и тут же пояснил: — Везде будет сообщение, что рейс задерживается по техническим причинам.
— Думаете, Тиму Роту не сообщили, что самолет с «объектом» уже в воздухе?
— Наверняка сообщили. Но уверен, что пока ему никто не сообщил о террористах и о том, что рейс
— А он и не знает.
— Тогда как он сообщит, что группа его не обнаружила? — никак не мог «врубиться» генерал, усталый от множества иных проблем.
— Да не будет он сообщать об этом, — поморщился полковник. — Колокольников сообщит своему TР, что наш Мануйлов вылетел в Нью-Йорк, а это само собой…
— Означает, что группа захвата не обнаружила искомый «объект» и ни в какой Будапешт он не вылетал! — закончил за него Богомолов, догадавшийся наконец, что имел в виду его помощник. — Представляю, что ожидает того агента, который поспешил обрадовать шефа вестью о захвате Савелия!..
— Вот именно.
— Это же так очевидно, доктор Ватсон! — язвительно процитировал Константин Иванович. — Кстати, нужно сообщить о случившемся Воронову.
— Извините, но напоминаю, что вы же лично командировали его в Омскую дивизию, — осторожно отметил помощник.
— Он что, еще не вернулся? — Генерал сделал и ид, что все помнит, хотя действительно совсем упустил из виду, что несколько дней назад отправил Воронова в Омск.
Дело в том, что на командование одной из воинских частей, расположенных под Омском, поступили жалобы из общественной организации «Материнский фонд защиты военнослужащих». В этой воинской части произошло несколько странных смертей новобранцев. Свидетельства смерти каждого были словно написаны под копирку: «Умер от острого гнойного перитонита» или «покончил жизнь самоубийством».
прибудет в порт назначения с большим опозданием. Сначала он узнает об опоздании самолета, после чего придет новость о том, что «объект» на борту отсутствует. Он не поверит и потребует у Москвы подробных объяснений. Во всяком случае, я бы на его месте именно так и поступил.
— А знаешь, очень даже может быть, — согласился Богомолов и вдруг весело воскликнул: — А мы Тиму Роту еще больше мозги запудрим!
— Каким образом?
— А пускай он еще получит и от Колокольникова «ценное» послание, что интересующий его «объект» вылетит в Нью-Йорк завтра, во вторник.
— Так это сообщение придет позже того, где говорится, что он уже вылетел в Будапешт. Разве Колокольников не знает об этом?
— Знает, не знает — какая разница? Пусть они ломают голову над тем, куда он вылетел или вылетит. Именно это я и хотел сделать до захвата группы, а сейчас… Они рано или поздно должны же доложить об исполнении приказа или о его провале.
— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен! — заговорщически прищурился полковник Рокотов.
— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен, — машинально подтвердил генерал. — То есть когда будапештский самолет прилетит без него. Да у Тима Рота сдвиг по фазе произойдет, — рассмеялся генерал, довольно потирая ладони. — Кто это сделает? Кто сообщит?
— Так Колокольников и сообщит, — усмехнулся полковник.
— А откуда он знает, что за Мануйловым послана группа? — не понял Богомолов.
Комиссия Министерства обороны, направленная туда, не обнаружила каких-либо нарушений, но матери погибших не захотели мириться не только с диагнозами врачей, но и с выводами министерской комиссии и продолжали жаловаться во все инстанции. Дело приобрело широкий общественный резонанс и вот-вот могло привести к очередному международному скандалу и шумихе по поводу вечного нарушения прав человека в России. С учетом предстоящих визитов нового Президента в страны Европы это могло негативно отразиться на его имидже и сказаться на результатах поездок.
Несколько дней назад Богомолову позвонил Щенников, глава Администрации Президента, и, ссылаясь на запрос депутатского комитета по обороне, попросил подключиться к этому делу и «разобраться со всей строгостью». Отказаться было невозможно, и после недолгих размышлений Богомолов послал в злополучную часть майора Воронова…
— Когда он возвращается?
— Командировка выписана до пятницы, а там… кто его знает… — пожал плечами Рокотов.
— Как только вернется — сразу ко мне!
— Хорошо, Константин Иванович.
— Вот и ладненько. Соедините-ка вы меня с моей благоверной: как там мой «крестник» поживает-чувствует.
— Было бы что плохое, уже бы позвонили.
— И все-таки…
— Как скажете, Константин Иванович, вы начальник! — деланно зевнул полковник.
— Не ерничай, Миша. Тебе это совсем не к лицу Кстати, а где мой племянник? — неожиданно спросил генерал.
— Сам не понимаю, куда пропал. Звоню-звоню, но никто не отвечает.
— Загулял, видно. Здесь такие дела творятся, а он…
— Представляю, как он переживать будет, когда узнает… На проводе ваша супруга, Константин Иванович, — провозгласил он торжественно, протянул трубку и вежливо спросил: — Я могу быть свободным?
— Иди, шут гороховый, — с улыбкой подтолкнул его генерал. — Слушаю, дорогая! Как там мой «крестник»?..
Следственные разборки в Омске и Москве
— Какое кощунство!
— Во всех этих версиях есть один положительный фактор: ребенок жив!
— Так я могу надеяться?
— Надежду никогда не нужно терять. Когда они вышли от Лолиты, Милена с восторгом провозгласила:
— Ну ты, Барсик, гений! Настоящий гений сыска!
— Ты наговоришь… — смутился он.
— Как ловко ты вытянул из нее все детали. Думаешь, санитарка связана с похищением?
— Вполне возможно, — задумчиво проговорил Константин, пытаясь вспомнить, откуда ему известны эти приметы — лысый, да еще со шрамом? Очень интересно…
Рокотов-старший, поручив оперативнику разобраться с террористами и попытаться выяснить личность погибшего спутника Савелия, отвез Говоркова на дачу Богомолова, сдал его на попечение супруги генерала и, договорившись с врачами Института Склифосовского о его лечении, вернулся на работу.
— Ну, как мой крестник? — первым делом поинтересовался генерал.
— Сдан под неусыпное наблюдение в надежные руки вашей супруги и врачам Склифа, — бодро доложил полковник.
— А кто эти террористы?
— А… — брезгливо махнул рукой помощник. — «Голубые», да еще и наркоманы к тому же, которым надоело терпеть якобы постоянное унижение в нашей стране. Надо же такое выдумать! Но мне кажется, это прикрытие: видно, обкололись и решили попробовать использовать идею с «голубым раем»…
— В Копенгагене, что ли? — усмехнулся генерал.
— Точно! — воскликнул полковник, удивляясь догадливости шефа. — Денег не было, а «дури» хотелось, да и мечта звала. У них будто бы творческий коллектив сложился: песни, танцы — все в «голубом» стиле. Это теперь модно. И они, идиоты, решили таким образом привлечь к себе внимание прессы и телевидения — попасть в датскую тюрьму, там записать диск, сделать клип… Ну, в общем, бред полный. Точно рассчитан на Запад! И их точно кто-то направлял оттуда. Похоже, они, ко всему прочему, еще и шизанутые.
— Шизанутые или нет, но могли бы и проскочить, не попади, на их беду, на борт мой «крестник». Ума не приложу, как ему в таком состоянии удалось их усмирить?
— Доцент из Склифа, который подключился к исследованию в последний момент, осмотрел нашего героя и высказал предположение, что неожиданный не плеск его активности вызван перепадом давления. Но это пока только лишь предположение.
— Что с прессой?
— Договорился, пока самолет не прилетит в Будапешт, никакой информации не будет напечатано.
— Когда вылет?
— Через час пятьдесят минут, — взглянув на часы, ответил Рокотов.
— Выходит, у нас в запасе около четырех часов.
— А может быть, и больше, — задумчиво проговорил полковник и тут же пояснил: — Везде будет сообщение, что рейс задерживается по техническим причинам.
— Думаете, Тиму Роту не сообщили, что самолет с «объектом» уже в воздухе?
— Наверняка сообщили. Но уверен, что пока ему никто не сообщил о террористах и о том, что рейс
— А он и не знает.
— Тогда как он сообщит, что группа его не обнаружила? — никак не мог «врубиться» генерал, усталый от множества иных проблем.
— Да не будет он сообщать об этом, — поморщился полковник. — Колокольников сообщит своему TР, что наш Мануйлов вылетел в Нью-Йорк, а это само собой…
— Означает, что группа захвата не обнаружила искомый «объект» и ни в какой Будапешт он не вылетал! — закончил за него Богомолов, догадавшийся наконец, что имел в виду его помощник. — Представляю, что ожидает того агента, который поспешил обрадовать шефа вестью о захвате Савелия!..
— Вот именно.
— Это же так очевидно, доктор Ватсон! — язвительно процитировал Константин Иванович. — Кстати, нужно сообщить о случившемся Воронову.
— Извините, но напоминаю, что вы же лично командировали его в Омскую дивизию, — осторожно отметил помощник.
— Он что, еще не вернулся? — Генерал сделал и ид, что все помнит, хотя действительно совсем упустил из виду, что несколько дней назад отправил Воронова в Омск.
Дело в том, что на командование одной из воинских частей, расположенных под Омском, поступили жалобы из общественной организации «Материнский фонд защиты военнослужащих». В этой воинской части произошло несколько странных смертей новобранцев. Свидетельства смерти каждого были словно написаны под копирку: «Умер от острого гнойного перитонита» или «покончил жизнь самоубийством».
прибудет в порт назначения с большим опозданием. Сначала он узнает об опоздании самолета, после чего придет новость о том, что «объект» на борту отсутствует. Он не поверит и потребует у Москвы подробных объяснений. Во всяком случае, я бы на его месте именно так и поступил.
— А знаешь, очень даже может быть, — согласился Богомолов и вдруг весело воскликнул: — А мы Тиму Роту еще больше мозги запудрим!
— Каким образом?
— А пускай он еще получит и от Колокольникова «ценное» послание, что интересующий его «объект» вылетит в Нью-Йорк завтра, во вторник.
— Так это сообщение придет позже того, где говорится, что он уже вылетел в Будапешт. Разве Колокольников не знает об этом?
— Знает, не знает — какая разница? Пусть они ломают голову над тем, куда он вылетел или вылетит. Именно это я и хотел сделать до захвата группы, а сейчас… Они рано или поздно должны же доложить об исполнении приказа или о его провале.
— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен! — заговорщически прищурился полковник Рокотов.
— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен, — машинально подтвердил генерал. — То есть когда будапештский самолет прилетит без него. Да у Тима Рота сдвиг по фазе произойдет, — рассмеялся генерал, довольно потирая ладони. — Кто это сделает? Кто сообщит?
— Так Колокольников и сообщит, — усмехнулся полковник.
— А откуда он знает, что за Мануйловым послана группа? — не понял Богомолов.
Комиссия Министерства обороны, направленная туда, не обнаружила каких-либо нарушений, но матери погибших не захотели мириться не только с диагнозами врачей, но и с выводами министерской комиссии и продолжали жаловаться во все инстанции. Дело приобрело широкий общественный резонанс и вот-вот могло привести к очередному международному скандалу и шумихе по поводу вечного нарушения прав человека в России. С учетом предстоящих визитов нового Президента в страны Европы это могло негативно отразиться на его имидже и сказаться на результатах поездок.
Несколько дней назад Богомолову позвонил Щенников, глава Администрации Президента, и, ссылаясь на запрос депутатского комитета по обороне, попросил подключиться к этому делу и «разобраться со всей строгостью». Отказаться было невозможно, и после недолгих размышлений Богомолов послал в злополучную часть майора Воронова…
— Когда он возвращается?
— Командировка выписана до пятницы, а там… кто его знает… — пожал плечами Рокотов.
— Как только вернется — сразу ко мне!
— Хорошо, Константин Иванович.
— Вот и ладненько. Соедините-ка вы меня с моей благоверной: как там мой «крестник» поживает-чувствует.
— Было бы что плохое, уже бы позвонили.
— И все-таки…
— Как скажете, Константин Иванович, вы начальник! — деланно зевнул полковник.
— Не ерничай, Миша. Тебе это совсем не к лицу Кстати, а где мой племянник? — неожиданно спросил генерал.
— Сам не понимаю, куда пропал. Звоню-звоню, но никто не отвечает.
— Загулял, видно. Здесь такие дела творятся, а он…
— Представляю, как он переживать будет, когда узнает… На проводе ваша супруга, Константин Иванович, — провозгласил он торжественно, протянул трубку и вежливо спросил: — Я могу быть свободным?
— Иди, шут гороховый, — с улыбкой подтолкнул его генерал. — Слушаю, дорогая! Как там мой «крестник»?..
Следственные разборки в Омске и Москве
Майор Воронов, получив задание Богомолова, первым делом обратился в обычную кассу «Аэрофлота», где с удивлением обнаружил, что билеты есть только на рейсы в конце недели: именно в эти дни в Омске проходит какое-то совещание нефтегазовых корпораций, и все рейсы в этом направлении забиты до отказа. Это Воронова никак не устраивало. И он решил использовать свое служебное положение.
Для командировки его снабдили серьезным документом руководства ФСБ, гласившим: «Всем службам Министерства обороны, главам администраций Омска и Омской области. Оказывать всяческое содействие майору Воронову, выполняющему важное государственное задание. Все расходы, связанные с оказанием содействия, списать за счет внутренних резервов».
Недолго думая, он связался с руководством военно-транспортной авиации и попросил переправить его в нужную воинскую часть, расположенную в Омской области. Сначала его попытались «футболить» по инстанциям, но, когда прочитали «грозную бумагу», посчитали, что гораздо разумнее «оказать ему содействие». Со всей возможной в такой ситуации любезностью Воронову сказали, что улететь он может даже сегодняшней ночью. Правда, предупредили, что с комфортом на этом транспортном самолете нешибко. О комфорте заговорили в надежде услышать его отказ. Воронов едва не рассмеялся на эту бесхитростную уловку: как бывший десантник, он столько раз летал на транспортных самолетах, что и сосчитать трудно.
Когда Андрей приехал на военный аэродром в Кубинку, самолет уже был загружен: в грузовом отсеке, едва ли не под завязку, были уложены какие-то ящики, тщательно укрепленные специальными такелажными тросами.
Поднявшись по довольно шаткому сооружению, называемому, видно в насмешку, трапом, Андрей вошел внутрь самолета, сунул под крепления свой чемодан, преодолел еще одну лесенку и оказался в пассажирском отсеке, рассчитанном на три, максимум на четыре человека. Во всяком случае, стационарных; металлических авиакресел там было всего три. Еще; имелось дополнительное: откидное, как в кинотеатрах.
Когда Воронов вошел в отсек, там уже находилось пять человек: причем пятый уселся на каком-то деревянном ящике, в буквальном смысле втиснутом в это тесное пространство. Чтобы поставить еще какой-нибудь ящик, и мечтать не приходилось. Только теперь Воронов понял хитрую усмешку подполковника ВТА, не обещавшего комфорт. Придраться было не к чему! Все в пассажирском отсеке были военные, да к тому же каждый из них был выше его званием. Трое — сидевшие в креслах — полковники и двое — подполковники. Тот, что устроился на ящике, был примерно одного возраста с Вороновым. При его появлении все не очень ласково взглянули на него: Андрей догадался почему — он был в гражданской одежде.
— Добрый вечер всем, — дружелюбно проговорил Андрей и представился: — Майор Воронов.
За всех ответил подполковник, сидевший на ящике:
— Привет, майор! Подполковник Булавин. — В его голосе явно звучало сочувствие.
Остальные молча кивнули, никак не среагировав, кроме одного моложавого полковника, как-то странно взглянувшего на него.
— Присаживайся, майор! — предложил Булавин, пытаясь хотя бы чуть-чуть сдвинуться в сторону, но колени остальных столь плотно заполняли пространство, что для Воронова высвободилось не более двадцати сантиметров.
— У меня есть идея получше, — с улыбкой произнес он. — Встаньте-ка, пожалуйста… — Булавин удивленно переглянулся с остальными, а Андрей добавил: — Не беспокойтесь. Доверьтесь мне.
Пожав плечами, тот встал, Андрей подхватил его «сиденье» и вышел.
— Ну все, Юрка, три часа стоять будешь за компанию с этим чудным майором!
— ухмыльнулся самый старший по возрасту седовласый полковник.
Остальные дружно рассмеялись, а его коллега по званию, обративший на Воронова внимание ранее, заметил:
— Никогда не верь этим выскочкам.
— Вы что, знаете его? — спросил седовласый с некоторым удивлением.
— Лично — нет, но в Кубинке слышал о нем: это…
Договорить полковник не успел: дверь отсека распахнулась, и Воронов втащил внутрь какой-то объемистый мешок. Бросив его на пол, Андрей весело заметил:
— Думаю, что на обмундировании сидеть мягче, чем на деревянном ящике.
На этот раз рассмеялся подполковник Булавин, оценивший идею своего визави:
— Смекалистый ты, однако, майор!
Когда они удобно развалились на мягком ложе, на лицах остальных читалась явная зависть: предложи любому поменяться, и каждый согласился бы, не раздумывая.
Наступило неловкое молчание, продолжавшееся до самого взлета. Шум от двигателей был таким сильным, что общаться можно было, либо переходя на крик, если хотел поговорить с тем, кто сидел напротив, либо, не повышая голоса, с рядом сидящим, но говорить следовало прямо на ухо.
Так и поступил сосед Воронова: он наклонился к его уху и громко произнес:
— Юрием меня кличут» — и протянул руку.
— Андрей, — крепко пожав ему руку, представился Воронов. — Из отпуска?
— Нет, на ковер вызывали… — Явно не желая вдаваться в подробности, подполковник тут же перевел разговор на Андрея. А ты по какому случаю в наши края? По делу или на отдых: рыбки порыбачить?
— С удовольствием бы порыбачил, — уходя от ответа, вдохнул Воронов, — люблю рыбалку, а когда в последний раз брался за удочку, и не помню… — Несмотря на то что Булавин Андрею понравился, ему не очень хотелось распространяться о цели своей поездки, тем более в присутствии остальных офицеров, о которых он еще не составил мнения.
— Что ж, если окажешься в нашей части, то обещаю знатный клев.
— А далеко до вашей части от аэродрома?
— Нет, километров семьдесят, не больше.
— А вы все из одной части?
— Нет. Седой полковник, Бутурлин Иван Семенович, мой шеф, заместитель командира дивизии по тылу, тот полковник, что рядом с ним сидит, из Министерства обороны — Комлев Степан Игоревич: с ревизией едет, двух других я знаю постольку-поскольку. Они из танкового училища. За наградами ездили.
— Им проще, — со вздохом заметил Воронов.
— Если не секрет: в какую часть едешь?
— Любой секрет сохранится ровно до моего приезда на место. — Он усмехнулся. — У тебя будет возможность выполнить свое обещание и сводить меня на рыбалку.
— Я так и знал! — Булавин без особого восторга припомнил интонацию министерского полковника. — Уж не с прокурорским ли надзором в наши края?
— Не угадал: к прокуратуре не имею никакого отношения, — спокойно ответил Воронов.
— Стоп. Как же я сразу не догадался, — с самоиронией протянул подполковник. — Федеральная служба безопасности, так?
— Допустим. И что? — Воронов отметил, как поменялась интонация у его соседа: трудно найти точное определение, но дружелюбие моментально улетучилось, словно его и не было в помине.
— Не с материнскими ли жалобами связан ваш приезд?
— Почему сразу на «вы»? — спросил Воронов.
— Не могу же я обращаться к человеку на «ты», зная, что он вскоре будет меня допрашивать, — криво усмехнулся подполковник, в его голосе ощутилось очевидное напряжение.
— Откуда такая уверенность, что я буду тебя допрашивать?
— Так все же в моем полку произошло, а я заместитель комполка по воспитательной работе с личным составом. — Андрею показалось, что подполковнику захотелось уменьшиться в размерах, а возможно, и просто исчезнуть.
— Во-первых, я не собираюсь никого допрашивать: вы не арестованы, а во-вторых, сейчас мы в неофициальной обстановке, а потому предлагаю продолжать обращаться на «ты».
— Принимается, — без особого желания, как бы по принуждению, согласился тот.
— Вот и ладненько…
После этого короткого диалога Булавин несколько успокоился, однако нет-нет да и поглядывал на своего полковника, хотя разговор и был в буквальном смысле ни о чем.
Когда они приземлились на военном аэродроме под Омском, их уже ожидали четыре черные «Волги». Полковник из министерства, коротко попрощавшись, тут же уехал.
— Надеюсь, вы прихватите меня с собой, товарищ полковник? — спросил Воронов Бутурлина.
— Дело в том, что нам еще заехать нужно кое-куда, — тут же ответил тот и попросил Булавина: — Иди узнай, Юра.
Тот быстро направился к «Волге», стоящей в самом конце. Тем временем, попрощавшись, уехали еще двое. Вернулся Булавин, быстро кивнув своему шефу, он повернулся к Воронову и, невозмутимо указав на одну из «Волг», бодро сказал:
— Товарищ майор, это за вами.
В первый момент Воронов удивился: откуда Булавин мог знать, что именно эта машина предназначена ему? Однако не стал ничего выяснять.
— Ну, что же, спасибо за компанию. До встречи. — Андрей направился к «своей» «Волге».
Она стояла второй, и ему пришлось пройти мимо первой машины. Тогда-то он и заметил, что номера обеих отличаются лишь на единицу, значит, они из одной части. Его предположение оказалось верным: в зеркало заднего вида он увидел, как «Волга», в которую сел Булавин со своим полковником, все время следовала за ним. Тем не менее по ходу каких-то поворотов она исчезла, и Андрею подумалось, что они поехали по своим делам.
Для командировки его снабдили серьезным документом руководства ФСБ, гласившим: «Всем службам Министерства обороны, главам администраций Омска и Омской области. Оказывать всяческое содействие майору Воронову, выполняющему важное государственное задание. Все расходы, связанные с оказанием содействия, списать за счет внутренних резервов».
Недолго думая, он связался с руководством военно-транспортной авиации и попросил переправить его в нужную воинскую часть, расположенную в Омской области. Сначала его попытались «футболить» по инстанциям, но, когда прочитали «грозную бумагу», посчитали, что гораздо разумнее «оказать ему содействие». Со всей возможной в такой ситуации любезностью Воронову сказали, что улететь он может даже сегодняшней ночью. Правда, предупредили, что с комфортом на этом транспортном самолете нешибко. О комфорте заговорили в надежде услышать его отказ. Воронов едва не рассмеялся на эту бесхитростную уловку: как бывший десантник, он столько раз летал на транспортных самолетах, что и сосчитать трудно.
Когда Андрей приехал на военный аэродром в Кубинку, самолет уже был загружен: в грузовом отсеке, едва ли не под завязку, были уложены какие-то ящики, тщательно укрепленные специальными такелажными тросами.
Поднявшись по довольно шаткому сооружению, называемому, видно в насмешку, трапом, Андрей вошел внутрь самолета, сунул под крепления свой чемодан, преодолел еще одну лесенку и оказался в пассажирском отсеке, рассчитанном на три, максимум на четыре человека. Во всяком случае, стационарных; металлических авиакресел там было всего три. Еще; имелось дополнительное: откидное, как в кинотеатрах.
Когда Воронов вошел в отсек, там уже находилось пять человек: причем пятый уселся на каком-то деревянном ящике, в буквальном смысле втиснутом в это тесное пространство. Чтобы поставить еще какой-нибудь ящик, и мечтать не приходилось. Только теперь Воронов понял хитрую усмешку подполковника ВТА, не обещавшего комфорт. Придраться было не к чему! Все в пассажирском отсеке были военные, да к тому же каждый из них был выше его званием. Трое — сидевшие в креслах — полковники и двое — подполковники. Тот, что устроился на ящике, был примерно одного возраста с Вороновым. При его появлении все не очень ласково взглянули на него: Андрей догадался почему — он был в гражданской одежде.
— Добрый вечер всем, — дружелюбно проговорил Андрей и представился: — Майор Воронов.
За всех ответил подполковник, сидевший на ящике:
— Привет, майор! Подполковник Булавин. — В его голосе явно звучало сочувствие.
Остальные молча кивнули, никак не среагировав, кроме одного моложавого полковника, как-то странно взглянувшего на него.
— Присаживайся, майор! — предложил Булавин, пытаясь хотя бы чуть-чуть сдвинуться в сторону, но колени остальных столь плотно заполняли пространство, что для Воронова высвободилось не более двадцати сантиметров.
— У меня есть идея получше, — с улыбкой произнес он. — Встаньте-ка, пожалуйста… — Булавин удивленно переглянулся с остальными, а Андрей добавил: — Не беспокойтесь. Доверьтесь мне.
Пожав плечами, тот встал, Андрей подхватил его «сиденье» и вышел.
— Ну все, Юрка, три часа стоять будешь за компанию с этим чудным майором!
— ухмыльнулся самый старший по возрасту седовласый полковник.
Остальные дружно рассмеялись, а его коллега по званию, обративший на Воронова внимание ранее, заметил:
— Никогда не верь этим выскочкам.
— Вы что, знаете его? — спросил седовласый с некоторым удивлением.
— Лично — нет, но в Кубинке слышал о нем: это…
Договорить полковник не успел: дверь отсека распахнулась, и Воронов втащил внутрь какой-то объемистый мешок. Бросив его на пол, Андрей весело заметил:
— Думаю, что на обмундировании сидеть мягче, чем на деревянном ящике.
На этот раз рассмеялся подполковник Булавин, оценивший идею своего визави:
— Смекалистый ты, однако, майор!
Когда они удобно развалились на мягком ложе, на лицах остальных читалась явная зависть: предложи любому поменяться, и каждый согласился бы, не раздумывая.
Наступило неловкое молчание, продолжавшееся до самого взлета. Шум от двигателей был таким сильным, что общаться можно было, либо переходя на крик, если хотел поговорить с тем, кто сидел напротив, либо, не повышая голоса, с рядом сидящим, но говорить следовало прямо на ухо.
Так и поступил сосед Воронова: он наклонился к его уху и громко произнес:
— Юрием меня кличут» — и протянул руку.
— Андрей, — крепко пожав ему руку, представился Воронов. — Из отпуска?
— Нет, на ковер вызывали… — Явно не желая вдаваться в подробности, подполковник тут же перевел разговор на Андрея. А ты по какому случаю в наши края? По делу или на отдых: рыбки порыбачить?
— С удовольствием бы порыбачил, — уходя от ответа, вдохнул Воронов, — люблю рыбалку, а когда в последний раз брался за удочку, и не помню… — Несмотря на то что Булавин Андрею понравился, ему не очень хотелось распространяться о цели своей поездки, тем более в присутствии остальных офицеров, о которых он еще не составил мнения.
— Что ж, если окажешься в нашей части, то обещаю знатный клев.
— А далеко до вашей части от аэродрома?
— Нет, километров семьдесят, не больше.
— А вы все из одной части?
— Нет. Седой полковник, Бутурлин Иван Семенович, мой шеф, заместитель командира дивизии по тылу, тот полковник, что рядом с ним сидит, из Министерства обороны — Комлев Степан Игоревич: с ревизией едет, двух других я знаю постольку-поскольку. Они из танкового училища. За наградами ездили.
— Им проще, — со вздохом заметил Воронов.
— Если не секрет: в какую часть едешь?
— Любой секрет сохранится ровно до моего приезда на место. — Он усмехнулся. — У тебя будет возможность выполнить свое обещание и сводить меня на рыбалку.
— Я так и знал! — Булавин без особого восторга припомнил интонацию министерского полковника. — Уж не с прокурорским ли надзором в наши края?
— Не угадал: к прокуратуре не имею никакого отношения, — спокойно ответил Воронов.
— Стоп. Как же я сразу не догадался, — с самоиронией протянул подполковник. — Федеральная служба безопасности, так?
— Допустим. И что? — Воронов отметил, как поменялась интонация у его соседа: трудно найти точное определение, но дружелюбие моментально улетучилось, словно его и не было в помине.
— Не с материнскими ли жалобами связан ваш приезд?
— Почему сразу на «вы»? — спросил Воронов.
— Не могу же я обращаться к человеку на «ты», зная, что он вскоре будет меня допрашивать, — криво усмехнулся подполковник, в его голосе ощутилось очевидное напряжение.
— Откуда такая уверенность, что я буду тебя допрашивать?
— Так все же в моем полку произошло, а я заместитель комполка по воспитательной работе с личным составом. — Андрею показалось, что подполковнику захотелось уменьшиться в размерах, а возможно, и просто исчезнуть.
— Во-первых, я не собираюсь никого допрашивать: вы не арестованы, а во-вторых, сейчас мы в неофициальной обстановке, а потому предлагаю продолжать обращаться на «ты».
— Принимается, — без особого желания, как бы по принуждению, согласился тот.
— Вот и ладненько…
После этого короткого диалога Булавин несколько успокоился, однако нет-нет да и поглядывал на своего полковника, хотя разговор и был в буквальном смысле ни о чем.
Когда они приземлились на военном аэродроме под Омском, их уже ожидали четыре черные «Волги». Полковник из министерства, коротко попрощавшись, тут же уехал.
— Надеюсь, вы прихватите меня с собой, товарищ полковник? — спросил Воронов Бутурлина.
— Дело в том, что нам еще заехать нужно кое-куда, — тут же ответил тот и попросил Булавина: — Иди узнай, Юра.
Тот быстро направился к «Волге», стоящей в самом конце. Тем временем, попрощавшись, уехали еще двое. Вернулся Булавин, быстро кивнув своему шефу, он повернулся к Воронову и, невозмутимо указав на одну из «Волг», бодро сказал:
— Товарищ майор, это за вами.
В первый момент Воронов удивился: откуда Булавин мог знать, что именно эта машина предназначена ему? Однако не стал ничего выяснять.
— Ну, что же, спасибо за компанию. До встречи. — Андрей направился к «своей» «Волге».
Она стояла второй, и ему пришлось пройти мимо первой машины. Тогда-то он и заметил, что номера обеих отличаются лишь на единицу, значит, они из одной части. Его предположение оказалось верным: в зеркало заднего вида он увидел, как «Волга», в которую сел Булавин со своим полковником, все время следовала за ним. Тем не менее по ходу каких-то поворотов она исчезла, и Андрею подумалось, что они поехали по своим делам.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента