Доконт Василий. Мы зовём тебя править

   - Значит, в кого она, - Василий показал на Корону, - в кого она уткнёт свой зелёный луч - тот и король?
   - Именно, Ваше Величество, - гном подмигнул Головину и снова хрустнул огурцом, - Надевай Корону, и пошли. Нам домой пора, в Соргон.
   Кандидат в короли промычал что-то нечленораздельное, а может, и непечатное. Корону он надевать не стал, а снова потянулся к банке с самогоном: что ни говори, а существуют ещё проблемы, которые, хоть будь семи пядей во лбу, а без поллитры - не решишь. Никак не решишь. Невозможно это.

2.

   Разговор тянулся, вяло полз по времени, и Василию казалось, что даже часы не желают двигать стрелками, и переставляют их только из опасения оказаться в мусорном ведре.
   Бальсар боролся с наседающим сном, оживляясь на бестолковые вопросы Головина, и пытался чрезмерным энтузиазмом ответа отогнать назойливое забытье, упорно закрывающее ему глаза.
   Эрин, убедившись, что Василий не станет королём прямо сейчас, тихо сидел, прислушиваясь к изображению разговора между магом и кандидатом в раттанарские монархи, не позволяя, впрочем, долго стоять своей стопке наполненной.
   Василий задавал вопросы Бальсару то ли из вежливости, то ли из боязни тишины. Ответов он не слушал, вернее, не вслушивался в них, находясь в полной прострации. Голос мага гудел, пробиваясь сквозь хмельную дымку, но смысл произносимых им слов не доходил до сознания Василия… Слова, слова, слова… На них наплывали какие-то видения, мелькали неясные тени, что-то неуловимое охватывало Василия. Он грезил наяву или просто спал за столом с открытыми глазами, время от времени выдавливая из себя очередной вопрос, и снова погружаясь в зыбкие видения, которые было страшно созерцать и которые прерывать не хотелось.
   Очнулся он от тишины - Бальсар, наконец, сообразил, что ответов его никто не слушает, а, может, окончательно выдохся. Эрин же упорно молчал, давно утратив нить беседы и её смысл, если он в ней был.
   Выпили ещё, потом ещё…
   Задремавшего Бальсара уложили на кровать, и он немедленно отозвался благодарным храпом на такую нежданную заботу, после чего Василий с Эрином составили молчаливый дуэт, звякая стопками и хрустя огурцами.
   - Ты примешь Корону? - Эрин нарушил молчание, - Прими, а?
   - Мы будем править по очереди: день ты, день - я, - ответил Василий, наливая.
   - Годится, - бодро согласился гном, отодвигаясь от Короны, - Но ты начнёшь первым. Можешь прямо сейчас.
   - Нет! Я - выпивши, а у нас закон запрещает управлять в нетрезвом состоянии. Да и не хочется хорошее дело начинать с пьяных глаз, - сказал Василий, тоже отодвинувшись от Короны. На всякий случай.
   Эрин разговорился, и стал рассказывать красиво и грустно, и Василий сочувствовал ему, и сопереживал, и очень внимательно слушал. И подливал, и наливал, и разливал…
   А потом они пели песни: и гномьи, и русские, и украинские - кто какие знал и не знал, и не было большой разницы между песнями в их исполнении.
   Затем Эрин встал, чтобы куда-то идти. Поднял одну ногу - шагнуть, но не шагнул, а зачем-то поднял вторую и, засыпая на лету, с грохотом и звоном кольчуги приземлился в углу комнаты, где, сходу взяв нужную ноту, вписался в храп Бальсара.
   - Готов…, - успел подумать Василий, но не успел подумать - кто…
   Настала тьма.

3.

   Сначала возникла мысль. Она была ни о чём, просто сама по себе. Ей ещё было думать не о чем - кроме неё не было больше ничего. Долгое время она шарила по окружающему её мраку, пытаясь сообразить - о чём она, не достигая в этом успеха.
   Мрак редел, просветлялся, пропуская намёки на звуки: волны то ли хрипа, то ли рыдания и, изредка, такие знакомые шорохи. Знакомые, но не узнаваемые.
   Раздался громкий - до головной боли - гудок, и мысль радостно ухватилась за него:
   "Машина! Это машина! А шорохи - шуршание шин по дороге!"
   Теперь было, о чём думать, и мысль с наслаждением думала о машине.
   Долго думала. Вечность.
   Постепенно определились и хрипы - чуть живая память подсказала, что это храп.
   "Почему храп?! - тут же удивилась мысль, - Ведь я живу один, а своего храпа никто не слышит?"
   Удивление вызвало попытку действия, но она не удалась. Мысль в панике забилась в точке сознания, расталкивая его во все стороны, стараясь отыскать в памяти рефлекс движения и, наконец, нашла.
   Сознание залило хлынувшим из пустоты светом, и Василий понял, что это открылись глаза.
   Он несколько раз моргнул веками, пытаясь разглядеть то, на что были направлены его мутные очи, и ошеломленно наткнулся на встречный взгляд незнакомого старика.
   Старик лежал на его кровати, уставив на него покрасневшие глаза, и выглядел неопрятно: белые волосы залежались и торчали во все стороны, белая борода съехала набок, замятая с одной стороны, и Василию никак не удавалось сообразить - с какой.
   "Кто это? Откуда он? И если он смотрит, значит - не спит. Чей же это храп я слышу?"
   Озорная память упорно уклонялась от ответов, но Головин был настойчив. Его не покидало чувство, что с этим стариком связано что-то невероятное, нереальное, невозможное.
   И, словно подзатыльником, хлестнуло воспоминанием: ЗЕРКАЛО! Маг! Этот старик магическим образом исправил зеркало! И имя у него… ну, как это, ну… Ага, Бальсар. Точно, Бальсар. Живой, всамделешний маг.
   А храпит, наверное, Эрин, гном. Если только не припёрся ночью ещё кто-нибудь.
   Василий повернул голову - посмотреть на Эрина, но не посмотрел.
   Голова не пожелала поворачиваться - от сидячего сна затекла шея, да и всё тело стало каким-то деревянным. Деревянным… Что там связано с деревом? Ах, да, у Эрина руки - твёрдые, как из дерева.
   Красные глаза мага страдальчески продолжали сверлить Василия из припухших век, губы кривились в попытке произнести слово, а может быть, и - СЛОВО, но ничего не произносили.
   Василий снова встретился взглядом с Бальсаром:
   "- Что, плохо? - как бы спрашивали мутные глаза кандидата в короли, и ехидно как бы советовали, - А ты колдони! Может, и полегчает".
   "- А пошёл ты, Ваше будущее Величество, - как бы говорили глаза мага, - была бы охота магию тратить…"
   "- Ну, как знаешь, - отвечали глаза Василия, - Моё дело - советовать, твоё - не слушать советов…Это тебе не зеркала чинить…"
   Бальсара трясло мелкой дрожью, и казалось, что он вот-вот рассыплется по головинской кровати мелким мусором.
   Добрая душа Василия поспешила ему на помощь, но тело за ней не последовало. Почти не последовало, поскольку правая рука, всё же, едва шевельнулась. Василий ещё раз ею двинул и понял, что в ней что-то зажато. Тогда он потянул её к себе - посмотреть.
   Закостеневшие, белые от напряжения пальцы сжимали стопку с невыпитым самогоном, который радужно отсвечивал в лучах дневного солнца.
   Нижняя челюсть удивлённо пошла вниз, рука пошла ей навстречу и наклонила стопку. В рот потекло, дёрнулся кадык, пропуская, нет - пропихивая содержимое стопки внутрь.
   Василий глотнул и замер, ожидая лечебного эффекта. Примерно через тысячу лет ему полегчало, и прояснённым взором он бодро встретил измученный взгляд Бальсара:
   - Потерпи, сейчас и тебя поправим, - с трудом, но, всё же, встав, будущий король двинулся на выручку отходящему Гонцу.
   Неутомимый кубик гнома громко спал в углу, подложив под голову ранец, рядом лежал зачехлённый топор.
   "Он, оказывается, вставал ночью! - удивился Василий, - Взял топор и ранец. Да, ранец! А ранца-то я вчера и не заметил. Чудеса, да и только. Хотя чему мне удивляться - явились два персонажа из белой горячки звать на царство. До ранца ли тут?"
   Проведя быстро и качественно процедуру излечения мага, после которой тот немедленно впал в очередное забытье, Василий и сам, немного побродив вокруг дома, устроился спать на садовой скамейке: отдых был нужен не только телу, но и измученной сомнениями голове.

4.

   Бальсар спал на боку и потому не храпел. Только слегка посвистывал носом. Храпел Эрин, широко раскинувшись на полу, и от его глубокого дыхания тоненько позвякивала кольчуга серебристого металла - великолепной гномьей работы.
   Василий спал тихо, но беспокойно: ворочался с боку на бок, и садовая скамейка жалобно стонала при каждом его повороте.
   Хрустальная Корона нахально сверкала драгоценными камнями посреди неубранного стола, уперев зелёный лучик в неспокойную грудь Василия.
   Второй день избрания Василия в короли медленно шёл к концу…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1.

   Василий проснулся рано: неизвестно, почему, но на Масанах он не мог спать долго. То ли деревенская обстановка мешала, то ли будили петухи, то ли заговорила кровь одного из предков - сильнопившего сельского пролетария, основавшего и возглавившего колхоз на Орловщине, и поплатившегося за своё рвение десятью годами Колымы.
   Если не высыпался, то добирал сна днём. Но утром, в пять, самое позднее - в полшестого, Головин обычно уже был на ногах и вынужденно изобретал себе занятие, чтобы как-то ускорить бесконечные утренние часы.
   Днём время бежало, даже летело, но по утрам, в этакую рань, оно словно стояло на месте, понуждая Василия к действию.
   Василий проснулся рано, но не встал. Вытянувшись на садовой скамейке, он вспоминал рассказы Бальсара и Эрина, пытаясь осмыслить вчерашнее событие (или позавчерашнее?) и понять своё к нему отношение.
   Визитёры всё ещё дрыхли, сваленные с ног непривычным напитком и усталостью от своих приключений в недоступном теперь Соргоне: Переход, через который они пришли, закрылся. Василий днём, перед тем, как лечь спать, обошёл вокруг своего дома и нашёл на мокрой земле, размокшей почти до жидкой грязи, следы двух пар ног, начинающихся с пустого места. Вокруг не было больше никаких следов, кроме его собственных, оставленных во время поисков.
   Зеркало, по-прежнему, оставалось целым, и этот факт, дополненный идущими ниоткуда следами и подкрепленный упрямой избирательностью Короны, заставлял предполагать, что всё, рассказанное соргонскими дружбанами, "имеет место быть", то есть, по существу, является стопроцентной правдой.
   Но логика! Но логика, которая упорно ставила под сомнение это событие из-за его невероятности, заставляла искать ответы на массу порождённых сомнением вопросов.
   "Допустим, эти двое говорят правду. Допустим.
   Но как объяснить, что их потащило в другой мир? Да ещё и прямо к нему, Василию? Следы говорят, что они вышли из Перехода около глухой стены дома и сразу пошли к дверям.
   Бальсар сказал, что они шли по зелёному лучу: сначала в Переход, потом к дверям дома.
   Получается, что Корона сделала выбор ещё там, в Соргоне. То есть, в Соргоне не нашлось никого, годного в ихние короли, а он - Василий - как раз в пору для раттанарского трона. Почему? Почему из миллиардов жителей Земли выбрали (выбрало, выбрала) именно его, человека без особых талантов, посредственного, можно сказать прямо, бомжа, совсем недавно потерпевшего очередную неудачу? Какая польза им от неудачника? Ну, тем, кто решает за Корону. Не Корона же, в самом деле, делает выбор. Она - вещь, она не может быть разумной.
   Может, всё-таки - розыгрыш? Может, придумали какую-нибудь машинку для сращивания стекла, и Бальсар ею и воспользовался? Мало ли открытий совершается каждый день! За всеми не уследишь, да и интереса в последние годы следить за изобретениями не было никакого. А кто стал бы разыгрывать с использованием новейшей техники? Да и кого? Если это розыгрыш, то всё выяснится, когда заезжие орлы проспятся. Если розыгрыш, то всё просто - посмеёмся, выпьем на посошок и разбежимся. Если розыгрыш.
   А если - нет? Тогда мне надо делать выбор - соглашаться или не соглашаться. И если не розыгрыш, а я откажусь - буду мучиться потом всю оставшуюся мне жизнь оттого, что не воспользовался. А соглашусь - не буду ли жалеть, что согласился?
   Кажется, буду жалеть, даже если это розыгрыш. Получается, чтобы не оказалось на самом деле - мне всё равно жалеть и расстраиваться!"
   Голова лопалась от мыслей, и хотелось встать, растормошить Бальсара и заставить его ещё раз показать какую-нибудь волшебную штуковину, чтобы перестать сомневаться и мучаться неизвестностью.
   "Пусть колдонёт что-то такое, необычное, чего не бывает на самом деле, - мечтал Василий и никак не мог придумать, что бы это могло быть, - Или пусть ещё что-то починит…", - и сам усмехался собственной глупости: всё равно не поверит до конца, что бы не показал ему маг, какую бы штуку не учудил.
   Плюнув на доказательства, Василий попытался сложить общую картину произошедшего в Соргоне - из отрывочных воспоминаний о выслушанной ночью истории.
   Названия и имена, которыми сыпал, не скупясь, подвыпивший маг, из памяти выветрились: Василий заспал их напрочь, и сколько не тужился - вспомнить не мог.
   Сводилось всё к следующему: где-то собирался Совет Королей, и тот, с которым ехал Бальсар, опоздал на два дня - кажется, упал мост на единственной туда дороге. Бальсар мост построил, но на это ушло два дня - вот и опоздание.
   Когда подъезжали к месту Совета, к городу…, как его там, ну… В общем, оставался ещё день пути, когда все короли на Совете погибли - с монет их королевств исчезли портреты королей. Остался только этот…, ну, Раттанарский который, и на монетах, и в живых - потому что не доехал ещё. Но всё равно не спасся - их на ночлеге атаковали, неизвестно кто, и всех перебили. Удалось убежать только Бальсару с Короной.
   По дороге (а за ним гнались) он и встретил гнома Эрина, который помог ему отбиться от погони и попасть сюда…
   Или нет, сюда они попали без помощи Эрина: просто открылся Переход,
   Вот такая жуткая история. Или почти такая.
   Ещё Эрин рассказывал, какой красивый гномий город - Железная Гора, Это название запомнилось. И что с этой горы берёт начало исток реки Искристой, на которой стоит Раттанар, только далеко вниз по течению, запомнилось тоже. Правда, сбивало с толку - и королевство Раттанар, и город Раттанар. Нельзя было, что ли, по-разному назвать? Запоминалось, конечно, легче, но никогда сразу не сообразишь: о городе говорят или о королевстве.
   Как там Эрин рассказывал?
   "…река Искристая берёт начало на ледяной шапке горы Железной - самой высокой вершины Кольцевых гор. Длинный язык ледника опускается по западному склону, и из него, по капле, солнце выдавливает ручеёк - исток реки Искристой. Кажется, что капли не смешиваются. Так и текут - каждая сама по себе, спрятав внутри солнечный блик, который, нет-нет, да и мелькнет где-то там, в середине капли. А вот - другой, а там - третий. И весь ручей, а затем - и вся река, сверкает, переливается серебряными блёстками…"
   Очень красиво. Василий представил себе эту картину: масса текущей воды отблескивает то там, то там, и начал считать эти отблески:
   " Раз, два, три, четыре…", - и не заметил, как заснул снова.

2.

   Эрин повернулся на бок и зашарил рукой возле себя. Рука, нащупав рукоять топора, охватила её короткими и толстыми пальцами. Замерла. Еще раз всхрапнув, гном открыл глаза.
   В окне, за ажурной занавеской, серело утреннее небо. На кровати с провисшей сеткой, задрав к потолку измятую белую бороду, болезненно похрапывал Бальсар. Василий, завернувшись с головой в одеяло, свернулся на садовой скамейке.
   Эрин поднялся, опираясь на топор, и помотал головой, разгоняя остатки хмельного сна. Проспав почти сутки, он полностью протрезвел и не испытывал похмелья. Только голова всё ещё была мутной от пересыпа.
   Стараясь не шуметь, гном прошелся по дому - за ним никто не наблюдал, и не было смысла скрывать свой интерес к необычным вещам. Став на стул, он внимательно рассмотрел электрическую лампочку, определив, что колба - из тонкого стекла, а внутри - тонкая металлическая спиралька. Принцип получения света остался ему не понятен. Отложив этот вопрос на потом, он проследил идущий от патрона с лампочкой провод до чёрной коробки выключателя. Старый выключатель был рычажного типа, и возникшее желание двинуть этот рычажок в явно сделанном для этого пазу корпуса, гном подавлять не стал: взял и двинул.
   Вспыхнул свет, и довольный Эрин вернул рычажок в прежнее положение - света через окна проходило достаточно, чтобы хорошо видеть, и оставлять включенной лампочку без разрешения хозяина гном не счёл правильным.
   Осмотрев холодильник и телевизор, он отметил их связь с теми же вьющимися проводами через дырки розеток. Для этого он осторожно вынул и снова вставил на места вилки приборов. Холодильник при этом недовольно зарычал и затрясся. Эрин отошёл в сторону и оглянулся на Василия - не проснулся ли? Всё было спокойно.
   Эрин погладил экран телевизора и, не поняв его назначения, оставил в покое, не рискнув трогать на нём кнопки и переключатели.
   Печатная машинка, стоявшая на полу, тоже видала виды, и была без верхней крышки корпуса. Заинтересованный её потрохами, Эрин согнулся к клавиатуре и осторожно нажал на одну из клавиш. Увидев, что поднялся и двинулся к барабану каретки один из молоточков с буквами, он отпустил клавишу. Молоточек вернулся на место, в полукруглый ряд таких же молоточков. Нет, назначения этого прибора гном тоже не постиг - Василий вынул допечатанный лист рукописи, а нового вставить не успел или не пожелал.
   Из непонятного внимание привлекали ещё часы - дешёвый будильник-пищалка с пальчиковой батарейкой. Эрин некоторое время понаблюдал за двигающейся скачками секундной стрелкой. Он заподозрил, что этот прибор показывает время, но только заподозрил: понять, зачем отмечать такие малые временные промежутки, он не смог. Ещё одним вопросом к Василию стало больше.
   Тут ему понадобилось выйти: не найдя в доме ничего подходящего для… В общем, он отодвинул засов на входной двери и вышел на крыльцо дома. Желание взять с собой топор он, не без некоторой борьбы, подавил - не вязались как-то осмотренные им приборы с мечом Бальсара и его топором. Кроме того, наличие забора позволяло надеяться, что внутри ограды ничего опасного ему не угрожает: заборы всегда ограждают чужую собственность и, похоже, все населённые людьми миры в этом одинаковы. Обойдя вокруг дома, Эрин нашёл искомую постройку и ехидно отметил, что в этих-то вопросах никаких особых отличий между мирами тоже нет.
   Управившись, он подошёл к забору, привлечённый необычным шумом.
   Мимо забора, нещадно брызгая в стороны водой луж, по ухабам пропрыгал автомобиль, и Эрин удивился скорости повозки, её виду и отсутствию лошадей. Да, как-то не верилось, что сидящий внутри этой повозки человек может быть вооружён мечом или топором. Кольчуга, которой Эрин не без оснований гордился, тоже выглядела чужеродной в этом мире, и гном решительно запахнул меховую куртку, чтобы спрятать её блеск.
   Прошли несколько человек, одетые по разному, но так же необычно, как и Василий. И ни один из них не был вооружён. То есть, острые глаза Эрина не заметили у них признаков мечей или спрятанных под одеждой кинжалов. Это, конечно, не означало, что все они безоружны - оружие в этом мире может быть таким же странным, как и осмотренные им вещи. Число вопросов росло, и, вспомнив об указании Старейших при последней его с ними беседе - думать о пользе гномов, Эрин решил не давить на Василия, чтобы ускорить принятие Короны: если Переход откроется сразу после того, как Раттанар обретёт нового короля, придётся уходить, так и не узнав очень многого. Кто знает, может, принесенные им отсюда знания вернут гномам возможность создать в Соргоне своё государство. И как не тревожили Эрина последние соргонские события, он решил положиться на волю Горного Мастера и, набравшись терпения, доверить ему свою судьбу.
   Нагулявшись и насмотревшись на улицу, Эрин мельком заглянул в стоящие во дворе сараи и пошёл в дом, наметив получить у Василия разрешение порыться в залежах сброшенного в сараи хлама. Что это был хлам, он не сомневался: нужные вещи так не хранят, надо полагать, даже в незнакомых мирах. Среди хлама чужого мира толковый мастер может обрести множество необходимых и важных знаний, а он - Эрин - один из лучших мастеров племени гномов.
   Дома всё было по-прежнему, и Эрин уселся на стул - ожидать пробуждения Гонца и будущей королевской особы.

3.

   Бальсар просыпался медленно…
   Отравленный самогоном организм протестовал против повышения нагрузок и был готов только к одному действию - пребыванию в состоянии глубокого, без сновидений, сна - до полного восстановления своих нормальных функций. Привычный к качественным выдержанным винам, после принятия такой большой дозы напитка невероятной крепости и убийственного состава он находился в шоке и не скрывал этого. Каждое движение отдавалось магу болью мышц - словно не пил, а занимался тяжелейшим физическим трудом. Даже непредусмотренная ни возрастом, ни физическим состоянием пробежка по заснеженному лесу, во главе длинной вереницы из желающих его убить лучников, не отняла столько сил и здоровья у мага-зодчего Бальсара, сколько отняло безобидное застолье с кандидатом в короли.
   "Корону он вчера так и не принял… Или это было позавчера? Но не принял, это точно. А время идёт… Что же там, в Соргоне, сейчас творится? А эти-то встали уже? Или, как и я, страдают от похмелья? Вставать надо… Убеждать надо… Домой надо…"- Бальсар думал решительно, но вставать не решался. Даже глаза открыть и глянуть на окружающий мир - не было ни малейшей охоты.
   Неподалёку кто-то тяжело двинулся, и от этого движения скрипнул стул. Значит, кто-то уже не спит. Сидит тихо и ждёт. Хозяин бы суетился, что-нибудь обязательно бы делал - он у себя дома и не стал бы выжидать пробуждения гостей. Получается, что Василий или спит, или его нет в доме, а сидит и ждёт Эрин. Хочешь - не хочешь, а вставать надо.
   Собравшись с силами, маг открыл глаза. В доме было светло, и на стуле, действительно, маялся в безделье Эрин, а Василий, замотавшись с головой в одеяло, тихо лежал на садовой скамейке.
   Корона, по-прежнему, восседала на столе, выдавая всем окружающим местонахождение Васильевой груди, и в блеске её драгоценных камней виделось нечто ехидное.
   - Рад видеть тебя, маг, - повернулся к Бальсару Эрин, - Ты как? - говорил в полголоса гном, стараясь не потревожить Василия.
   - Рад видеть тебя, гном, - Бальсар тоже не повышал голоса выше громкого шепота, - Меня словно лупили дубьём не меньше пяти суток - так всё болит. Ты давно встал?
   Ответить Эрин не успел: завозился, заворочался Василий.
   - Что вы там шепчетесь? - глухо прозвучало из-под одеяла, - Я давно не сплю, - вслед за голосом выглянул и сам хозяин - растрёпанный и сонный, с помятым о складки одеяла лицом.
   "Поразительно, - подумал маг, присмотревшись к Головину при дневном свете и трезвом разуме, - У него совершенно седая борода, а в голове - ни одного седого волоса. Как это может быть? Или у них, у всех, здесь так?"
   Голова Василия вздохнула, убедившись, что маг и гном - не плод больного воображения, как и Хрустальная Корона. Сбросив одеяло, он встал во все свои метр семьдесят на метр двадцать - в талии он был шире гнома в плечах - и смачно потянулся, сопровождаемый в каждом движении щелчками и хрустом во всех сочленениях скрытого одеждой и плотным телом скелета.
   "Не боец, - отметил гном, тоже вглядываясь в будущего короля, - Нет, не боец! Если бы доверили выбор мне, я его не выбрал бы…"
   - Рад видеть тебя, Василий, - заполнил паузу Бальсар, и было видно, что он действительно рад, несмотря на плохое самочувствие.
   Эрин ограничился молчаливым приветственным кивком, не выказывая ни чрезмерной радости, ни видимого огорчения от неудачного выбора Короны.
   Василий тоже кивнул, внимательно всматриваясь в своих гостей.
   Впечатление о маге не отличалось от первого, полученного ещё на крыльце, а вот внешность Эрина сейчас воспринималась несколько иначе. Показавшийся вздёрнутым и острым нос оказался круглой картофелиной, от чего лицо гнома выглядело добрым и безобидным. Это впечатление усиливали большие наивные глаза и, Василий только теперь их заметил, бледно-рыжие конопушки, усеявшие все не скрытое волосом широкое пространство между бородой и кудрями.
   "Сомневаюсь, что этот бородатый ребёнок совсем недавно убил не меньше шести человек, если верить рассказам обоих соргонцев. Не похож он на убийцу, - уверенно заключил Василий, налюбовавшись Эрином, - Хотя…"
   Мысль утратила большую долю уверенности, едва Головин наткнулся глазами на целое зеркало: реальность снова заколебалась и поплыла, вызывая недоверие сразу ко всем шести, если учитывать и интуицию, чувствам Василия.
   Подавляя начавшееся головокружение, Головин уселся на скамейку, и заговорил, пытаясь звуком собственного голоса заглушить хор загремевших в немедленно опустевшей голове сомнений:
   - Как отдыхалось на новом месте? Оба выспались? - слова вылезали из глотки с хрипотой и натугой, и знак вопроса, встав поперёк горла, вызвал надрывный кашель.
   Маг с гномом промолчали, ожидая, пока Василий откашляется - всё равно ответа не услышит.
   В наступившей тишине прозвучал неожиданный ответ Эрина:
   - Спасибо, превосходно. Я давно так долго и так крепко не спал. Кажется, отоспался на год вперёд.
   Василий не поверил, но возражать не стал, хотя вряд ли сон Эрина на полу был лучше его сна на скамейке, после которой ныли рёбра и лопатки. Понравилось - тем лучше.
   "Может, у него всё тело, как и руки, обладает твёрдостью дерева, и синяки следует искать не у Эрина, а на досках пола. Бальсару спалось лучше всех, но по его виду этого не скажешь: будто с креста только что сняли. Правда, он не так плох, как вчера, но от прежней свежести всё ещё далёк".