И Лиза задрала брючину. У щиколотки виднелся маленький красно-синий дракончик.
– Правда, стебно? – спросила она.
Я кивнула, какой смысл объяснять Лизе, что носить татуировку вульгарно? Она уже ее сделала. Впрочем, может, я старею, становлюсь безнадежно немодной? Во времена моего детства иметь наколку считалось дурным тоном. Позволяли их себе только мужики, причем максимум, на что они были способны, – это небольшой синий якорь. Им украшались те, кто проходил службу на флоте. А еще многие накалывали имя любимой женщины, но тут возникали проблемы. Наш сосед Виктор щеголял надписью «Галя», но спустя некоторое время он развелся с женой и со злости переделал тату, просто добавил к ней еще одну черточку, и получилось «Таля». А еще помню, как мачеха, придя с работы, сурово сказала:
– Не смей никогда ходить в гости к Алке Колпаковой!
– Почему? – удивилась я.
– Мать ее с зоны вернулась, – рявкнула Раиса, – вся в наколках! Стыдобища! Вообще срам потеряла! Не баба, а географическая карта, синяя вся! Хватит спорить, велено не ходить, так не ходи! Не пара тебе Алка, ничему хорошему у ней в доме не научат. Тьфу, чистый папуас.
Так что я выросла с сознанием того, что женщине иметь татуировку позорно. Но сейчас иные нравы, поэтому читать мораль Лизе не стану.
– Классно вышло, – она вертела изящной ножкой, – мы вместе с Ксюхой пошли. Больно, правда, но терпеть можно. Ксюха, дура, наколола себе сердечко, а внутри имя «Вадим». Ну не глупость ли? Кто он ей? Не муж же, не родственник. А я умная…
У меня закружилась голова.
– Значит, у Ани татуировок не было?
– Нет, конечно.
– А у твоей подруги Ксюши имелось сердечко с именем «Вадим»?
– Ага.
– И где сейчас Ксюша?
Лиза пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Что так?
– Мы уже больше года не встречаемся.
– Почему?
– Она у меня губную помаду сперла, я Аньку предупредила, не дружи с Ксюхой! Только Анька отмахнулась, – надулась Лиза, – и продолжала с ней встречаться.
– Где Ксюша живет?
– На Касаевской.
– Это далеко?
– Минут пятнадцать на автобусе, – пояснила Лиза, – дом у нее такой странный, сам серый, балконы зеленые. А вам зачем?
– Ты мне телефон Ксюши дай.
– Не помню.
– В книжке посмотри.
Лиза неожиданно замолчала, потом воскликнула:
– Во, блин! Она же сгорела, вместе со всем. Вы чего, к Ксюхе собрались?
– Да.
– Зачем?
– Можешь адрес назвать?
– До остановки «Молокозавод» на семьдесят пятом, чуть вперед пройдете, увидите дом с зелеными балконами, ее подъезд первый по ходу, этаж последний, квартира слева, крайняя, – оттарабанила Лиза. – А за каким фигом вам Ксюха?
– Потом объясню, – отмахнулась я и ушла. На улице совсем стемнело. Тащиться в незнакомый район, когда вокруг стоит чернильная темень, не очень хотелось, поэтому я пошла не на остановку наземного транспорта, а к метро. Лучше поеду домой. Утро вечера мудреней. Может, завтра в доме с зелеными балконами меня встретит веселая девочка Ксюша. Но что-то мне подсказывало: Ксюши нет в живых, это ее похоронили как неопознанное тело. Почему на девочке была куртка Ани и куда подевалась сама Аня, оставалось неясно. И если тело Ксюши, пролежав довольно долгое время в морге, было кремировано за госсчет, значит, несчастные родители ничего не знают о судьбе своей дочери и мой долг рассказать им правду.
Дома я застала Тамарочку и Марину Степановну. Мама Вована вполне мирно сидела на кухне, держа на руках Никитку.
– Вы, молодые, – вещала она, – ничего по-хорошему сделать не умеете. Пихнули мальчонку в стульчик и забыли! Ребенка развивать надо. Вот так! Ай люшеньки, люшеньки, идут агушеньки.
Никитка заливался счастливым смехом, Марина Степановна делала ему козу, оба казались невероятно довольными. Я удивилась, утром гостья не произвела на меня приятного впечатления.
– Вилка, будешь мясо? – спросила Томочка.
Я плюхнулась на стул.
– Да.
– Добрый вечер, Виолетта, – церемонно кивнула Марина Степановна.
Я улыбнулась и вцепилась в отбивную. Виолетта так Виолетта, спорить не стану. Хотя, может, стоит называть ее Маргаритой Степановной? В свое время у меня был кавалер, Женя Редников. У него имелось невероятное количество родственников: тетушек, дядюшек, племянников. За год, что мы провели вместе, нас все время звали на свадьбы, похороны, дни рождения. Так вот, стоило Женьке возникнуть на торжественной церемонии бракосочетания какой-нибудь своей пятиюродной сестры, как присутствующие дамы мигом налетали на него с вопросом: «Женечка, когда же ты станешь следующим, когда пойдешь в загс?» Редников дико злился, но поделать со старухами ничего не мог. Они делали вид, что не замечают, насколько ему неприятно их любопытство, и упорно подталкивали парня к женитьбе. Потом вдруг разом перестали. Я очень удивилась, когда на очередной торжественной церемонии, где женихом выступал родной брат Женьки, никто из присутствующих женщин не накинулся на Редникова.
– Бабушки решили оставить тебя в покое? – хихикнула я.
– Нет, – буркнул Женька, – я побил их тем же оружием.
– Это как? – изумилась я.
– А на похоронах подошел к каждой и мило поинтересовался: «Ах, когда же вы станете следующей»! – рявкнул Женька. – Очень хорошо помогло, мигом охоту приставать потеряли. Имей в виду: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет…
– Вилка! – заорала Кристина, влетая в кухню. – Чего расскажу!
Томочка уронила половник, я от неожиданности откусила слишком большой ломоть свинины и чуть не подавилась, а Марина Степановна укоризненно заявила:
– Девочке неприлично издавать такие громкие звуки! Девочку украшает нежный голосок.
Я с трудом проглотила кусок свинины. Интересно, своей невестке, эстрадной певице Лоре, с зычным, густым басом, Марина Степановна тоже повторяет эту фразу?
Но нашу Кристю трудно сбить с намеченного пути. Девочка плюхнулась на диван и радостно заверещала:
– У нас очень интересные суставы в указательном пальце!
– Да? – вежливо изобразила интерес Томочка. – И что в них такого?
Кристя захихикала:
– Оказывается, если ты всунешь палец в горлышко пивной бутылки, то назад ни за что не вынешь!
– Господи! – подскочила Марина Степановна. – Зачем мне палец туда совать!
– Почему же палец не достать? – удивилась я. – Если он внутрь пройдет, то и наружу можно вытащить.
– Нельзя, так нам Алиса Евгеньевна сказала, биологичка!
– Глупости, – рявкнула Марина Степановна, – ваша учительница ненормальная!
– Вовсе нет, – рассердилась Кристина, – она классная! Эх, видели бы вы, какой у нее пирсинг в ноздре.
– Что в носу? – не поняла Марина Степановна.
– Сережка, – вздохнула Тамарочка.
– Что?!
– Серьга.
– Ну и ну, – покачала головой мать Вована, – дожили! Вот какие люди детей учат! Естественно, что от них ничего, кроме глупостей, не услышать! Палец из бутылки не вынуть! Бред!
– А вот и нет! – заорала Кристина.
– Да, – топнула ногой Марина Степановна, – идиотизм!!!
Так, сейчас Кристина закричит: «Вы сами кретинка!» – и тихий, мирный вечер превратится во вселенский скандал. Но девочка, против ожидания, не накинулась на обидчицу любимой преподавательницы с кулаками. Кристина вскочила и вылетела в коридор. Я перевела дух, Томочка, предусмотрительно не принимавшая никакого участия в споре, стала заваривать чай.
– Отвратительно, – злилась Марина Степановна, – серьга в носу! Чему такая особа научит!
Я уткнулась в тарелку, надо бы уйти к себе, да жаль оставлять Тамарочку одну с этой гарпией.
– Здрасьте всем, – сказал папенька, входя в кухню, – во, девки, сварите креветочек.
С этими словами он швырнул в мойку два шуршащих пакета, а потом водрузил на стул сумку, в которой звякали бутылки.
– Никакого пива! – сердито сказала я.
– Ну, доча, – заныл Ленинид, – не вредничай, и вообще, мне доктор прописал!
Я удивилась, несколько дней назад папеньку скрутила боль в желудке. Ленинид понесся к докторам и пришел очень грустный.
– Язва у меня, – шепотом сообщил он, – вот до чего жисть довела! Эх, мало хорошего я видел, одни зоны!
Я хотела было справедливо возразить папеньке, что в тюрьму он каждый раз попадал по собственной инициативе.
– Правда, стебно? – спросила она.
Я кивнула, какой смысл объяснять Лизе, что носить татуировку вульгарно? Она уже ее сделала. Впрочем, может, я старею, становлюсь безнадежно немодной? Во времена моего детства иметь наколку считалось дурным тоном. Позволяли их себе только мужики, причем максимум, на что они были способны, – это небольшой синий якорь. Им украшались те, кто проходил службу на флоте. А еще многие накалывали имя любимой женщины, но тут возникали проблемы. Наш сосед Виктор щеголял надписью «Галя», но спустя некоторое время он развелся с женой и со злости переделал тату, просто добавил к ней еще одну черточку, и получилось «Таля». А еще помню, как мачеха, придя с работы, сурово сказала:
– Не смей никогда ходить в гости к Алке Колпаковой!
– Почему? – удивилась я.
– Мать ее с зоны вернулась, – рявкнула Раиса, – вся в наколках! Стыдобища! Вообще срам потеряла! Не баба, а географическая карта, синяя вся! Хватит спорить, велено не ходить, так не ходи! Не пара тебе Алка, ничему хорошему у ней в доме не научат. Тьфу, чистый папуас.
Так что я выросла с сознанием того, что женщине иметь татуировку позорно. Но сейчас иные нравы, поэтому читать мораль Лизе не стану.
– Классно вышло, – она вертела изящной ножкой, – мы вместе с Ксюхой пошли. Больно, правда, но терпеть можно. Ксюха, дура, наколола себе сердечко, а внутри имя «Вадим». Ну не глупость ли? Кто он ей? Не муж же, не родственник. А я умная…
У меня закружилась голова.
– Значит, у Ани татуировок не было?
– Нет, конечно.
– А у твоей подруги Ксюши имелось сердечко с именем «Вадим»?
– Ага.
– И где сейчас Ксюша?
Лиза пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Что так?
– Мы уже больше года не встречаемся.
– Почему?
– Она у меня губную помаду сперла, я Аньку предупредила, не дружи с Ксюхой! Только Анька отмахнулась, – надулась Лиза, – и продолжала с ней встречаться.
– Где Ксюша живет?
– На Касаевской.
– Это далеко?
– Минут пятнадцать на автобусе, – пояснила Лиза, – дом у нее такой странный, сам серый, балконы зеленые. А вам зачем?
– Ты мне телефон Ксюши дай.
– Не помню.
– В книжке посмотри.
Лиза неожиданно замолчала, потом воскликнула:
– Во, блин! Она же сгорела, вместе со всем. Вы чего, к Ксюхе собрались?
– Да.
– Зачем?
– Можешь адрес назвать?
– До остановки «Молокозавод» на семьдесят пятом, чуть вперед пройдете, увидите дом с зелеными балконами, ее подъезд первый по ходу, этаж последний, квартира слева, крайняя, – оттарабанила Лиза. – А за каким фигом вам Ксюха?
– Потом объясню, – отмахнулась я и ушла. На улице совсем стемнело. Тащиться в незнакомый район, когда вокруг стоит чернильная темень, не очень хотелось, поэтому я пошла не на остановку наземного транспорта, а к метро. Лучше поеду домой. Утро вечера мудреней. Может, завтра в доме с зелеными балконами меня встретит веселая девочка Ксюша. Но что-то мне подсказывало: Ксюши нет в живых, это ее похоронили как неопознанное тело. Почему на девочке была куртка Ани и куда подевалась сама Аня, оставалось неясно. И если тело Ксюши, пролежав довольно долгое время в морге, было кремировано за госсчет, значит, несчастные родители ничего не знают о судьбе своей дочери и мой долг рассказать им правду.
Дома я застала Тамарочку и Марину Степановну. Мама Вована вполне мирно сидела на кухне, держа на руках Никитку.
– Вы, молодые, – вещала она, – ничего по-хорошему сделать не умеете. Пихнули мальчонку в стульчик и забыли! Ребенка развивать надо. Вот так! Ай люшеньки, люшеньки, идут агушеньки.
Никитка заливался счастливым смехом, Марина Степановна делала ему козу, оба казались невероятно довольными. Я удивилась, утром гостья не произвела на меня приятного впечатления.
– Вилка, будешь мясо? – спросила Томочка.
Я плюхнулась на стул.
– Да.
– Добрый вечер, Виолетта, – церемонно кивнула Марина Степановна.
Я улыбнулась и вцепилась в отбивную. Виолетта так Виолетта, спорить не стану. Хотя, может, стоит называть ее Маргаритой Степановной? В свое время у меня был кавалер, Женя Редников. У него имелось невероятное количество родственников: тетушек, дядюшек, племянников. За год, что мы провели вместе, нас все время звали на свадьбы, похороны, дни рождения. Так вот, стоило Женьке возникнуть на торжественной церемонии бракосочетания какой-нибудь своей пятиюродной сестры, как присутствующие дамы мигом налетали на него с вопросом: «Женечка, когда же ты станешь следующим, когда пойдешь в загс?» Редников дико злился, но поделать со старухами ничего не мог. Они делали вид, что не замечают, насколько ему неприятно их любопытство, и упорно подталкивали парня к женитьбе. Потом вдруг разом перестали. Я очень удивилась, когда на очередной торжественной церемонии, где женихом выступал родной брат Женьки, никто из присутствующих женщин не накинулся на Редникова.
– Бабушки решили оставить тебя в покое? – хихикнула я.
– Нет, – буркнул Женька, – я побил их тем же оружием.
– Это как? – изумилась я.
– А на похоронах подошел к каждой и мило поинтересовался: «Ах, когда же вы станете следующей»! – рявкнул Женька. – Очень хорошо помогло, мигом охоту приставать потеряли. Имей в виду: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет…
– Вилка! – заорала Кристина, влетая в кухню. – Чего расскажу!
Томочка уронила половник, я от неожиданности откусила слишком большой ломоть свинины и чуть не подавилась, а Марина Степановна укоризненно заявила:
– Девочке неприлично издавать такие громкие звуки! Девочку украшает нежный голосок.
Я с трудом проглотила кусок свинины. Интересно, своей невестке, эстрадной певице Лоре, с зычным, густым басом, Марина Степановна тоже повторяет эту фразу?
Но нашу Кристю трудно сбить с намеченного пути. Девочка плюхнулась на диван и радостно заверещала:
– У нас очень интересные суставы в указательном пальце!
– Да? – вежливо изобразила интерес Томочка. – И что в них такого?
Кристя захихикала:
– Оказывается, если ты всунешь палец в горлышко пивной бутылки, то назад ни за что не вынешь!
– Господи! – подскочила Марина Степановна. – Зачем мне палец туда совать!
– Почему же палец не достать? – удивилась я. – Если он внутрь пройдет, то и наружу можно вытащить.
– Нельзя, так нам Алиса Евгеньевна сказала, биологичка!
– Глупости, – рявкнула Марина Степановна, – ваша учительница ненормальная!
– Вовсе нет, – рассердилась Кристина, – она классная! Эх, видели бы вы, какой у нее пирсинг в ноздре.
– Что в носу? – не поняла Марина Степановна.
– Сережка, – вздохнула Тамарочка.
– Что?!
– Серьга.
– Ну и ну, – покачала головой мать Вована, – дожили! Вот какие люди детей учат! Естественно, что от них ничего, кроме глупостей, не услышать! Палец из бутылки не вынуть! Бред!
– А вот и нет! – заорала Кристина.
– Да, – топнула ногой Марина Степановна, – идиотизм!!!
Так, сейчас Кристина закричит: «Вы сами кретинка!» – и тихий, мирный вечер превратится во вселенский скандал. Но девочка, против ожидания, не накинулась на обидчицу любимой преподавательницы с кулаками. Кристина вскочила и вылетела в коридор. Я перевела дух, Томочка, предусмотрительно не принимавшая никакого участия в споре, стала заваривать чай.
– Отвратительно, – злилась Марина Степановна, – серьга в носу! Чему такая особа научит!
Я уткнулась в тарелку, надо бы уйти к себе, да жаль оставлять Тамарочку одну с этой гарпией.
– Здрасьте всем, – сказал папенька, входя в кухню, – во, девки, сварите креветочек.
С этими словами он швырнул в мойку два шуршащих пакета, а потом водрузил на стул сумку, в которой звякали бутылки.
– Никакого пива! – сердито сказала я.
– Ну, доча, – заныл Ленинид, – не вредничай, и вообще, мне доктор прописал!
Я удивилась, несколько дней назад папеньку скрутила боль в желудке. Ленинид понесся к докторам и пришел очень грустный.
– Язва у меня, – шепотом сообщил он, – вот до чего жисть довела! Эх, мало хорошего я видел, одни зоны!
Я хотела было справедливо возразить папеньке, что в тюрьму он каждый раз попадал по собственной инициативе.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента