Донна Валентина. Покоренная поцелуем

   - Мы тут с тобой обмениваемся колкостями, г, в это время расстояние между нами и ими растет. Нужно позабыть о распрях, норманн, покуда мы не спасем ее.
   Задумавшись на минуту, Гилберт одобрительно кивнул.
   - Ты знаешь, куда они поскакали?
   - В монастырь.
   - Я почти готов, - сказал Гилберт, подтянув подпругу.
   Кобыла Хью выкатила на него свои большие глаза и прижала уши, но Ротгар был так решительно настроен, что оказался у нее на хребте значительно раньше Гилберта, который все еще влезал в седло.
   Гилберт бросил презрительный взгляд на копье, которое Ротгар сжимал в руке.
   - Ну-ка, сакс, возьми это, - сказал он, бросая ему широкий меч. - Надеюсь, ты умеешь им пользоваться?
   - Это покажет поток крови, который польется у тебя из головы, когда я им пройдусь по нему острым лезвием, - ответил Ротгар, довольный своим новым оружием. Он прочно удерживал под собой капризную, своенравную кобылу. Когда они, ругая друг друга на чем свет стоит, пытались одновременно выехать из узких, рассчитанных на одного седока ворот, Ротгар признал, что они с Гилбертом - самые неподходящие товарищи по оружию.
   ***
   Лошадь Филиппа, вероятно, позабыв, что знает хорошо путь в темноте, оступилась, и ее передняя нога глубоко провалилась в борозду. Кость с хрустом треснула, и этот хруст был похож на отзывающийся эхом, сопровождающий яркую, шипящую молнию гром; этот звук даже заглушил ее душераздирающие вопли, когда она, как подкошенная, упала на колени.
   Лошадь Марии резко остановилась, присев на задние ноги, - она вся дрожала от страха. Уолтер, бросив поводья, пытался совладать со своим возбужденным конем.
   - Филипп! - неистово заорал он.
   - Я не пострадал, отец!
   Каким-то образом Филиппу удалось спрыгнуть с лошадиной спины до того, как его большой, тяжелый мерин рухнул на землю. Он лежал на безопасном расстоянии от дрыгающихся ног лошади, уткнувшись лицом в землю, и поэтому слова его были глухими, невнятными.
   Мария намотала на кулак поводья. Теперь она ни за что не отдаст их Уолтеру, что бы тот ни говорил или его дружок Филипп.
   Она слышала, как Филипп назвал Уолтера даже отцом.
   Но, может, она ослышалась? Скорее всего. Ее глаза и уши все время подводили ее: то ей показалось, что отец Бруно неверно произнес имя Ротгара во время брачной церемонии, то что она увидела Фена, то была уверена, что аббатиса не доверяет Уолтеру. Может, если бы она оказалась на месте Филиппа, лежала лицом вниз, дрожа от страха, что ей удалось так легко отделаться, то и ее обращенный к Уолтеру призыв на помощь мог показаться чем-то похожим на слово "отец".
   Наконец Филипп встал на ноги, отряхиваясь.
   - Когда ходишь, не болят кости? - поинтересовался Уолтер сиплым голосом.
   - Чепуха! Только царапины. - Филипп протянул ему обе руки, на ладонях были заметны какие-то пятна, то ли кровь, то ли грязь. - Не о чем беспокоиться, Уолтер.
   "Не о чем беспокоиться", - упрекала себя Мария, весьма довольная тем, что не осмелилась спросить у Уолтера, как именно его назвал Филипп. Он подошел к тяжело дышащей, вздрагивающей всем телом лошади, присел на корточки возле ее головы. Ловким, быстрым движением руки он перерезал ей ножом горло. Только лезвие сверкнуло при лунном свете.
   - Жаль, конечно, этого мерина, - пробормотал он сквозь зубы, снова присоединившись к ним.
   - Подойди поближе, Мария. Мы поедем верхом вместе.
   Волна отвращения окатила ее:
   - Эта кобыла слишком хрупкая, у нее тонкие кости, и ей не выдержать двух седоков.
   - Но не идти же мне пешком?
   - Забирайте в таком случае кобылу, а я пойду пешком. - Мария лихо соскочила с седла. Лучше идти одной, чем чувствовать обнимающие талию противные руки Филиппа.
   - Но ты не сможешь дойти.., очень далеко.
   - Вы только что уверяли, что совсем близко от монастыря.
   - Садитесь за мной, миледи, - Уолтер похлопал ладонью по широкому заду своего коня. Глубокое боевое седло прогнулось под тяжестью фигуры Уолтера, и на нем оставалось совсем немного места, лишь чтобы уцепиться, но если положить позади луки свернутую тунику, можно будет удержаться на спине животного.
   Сжав протянутую руку Уолтера, Мария, почувствовав ее надежность, легко взобралась на лошадь.
   ***
   - Черт бы тебя побрал, отвратительное вонючее дерьмо! - рычал Ротгар. Стоя в стременах, он изо всех сил пытался остановить вырывавшуюся из-под него, хрипевшую лошадь, чтобы не задавить выросшее перед ним, молча стоявшее бездомное существо. Вероятно, недовольный тем, что он выжил при первой стычке со смертью, Фен кинулся наперерез коню Гилберта, который, вскрикнув от неожиданности, чуть не вылетел из седла. Фен стоял посредине дороги между ними. Вытянув руки, он прикоснулся к животным, пощекотал им ноздри, давая себя обнюхать. Вскоре лошади успокоились и стояли смирно.
   - Отойди в сторону, Фен. - Ротгар с трудом подавил в себе желание переехать через мальчишку. - Мы ужасно спешим. Леди Марии угрожает опасность.
   Фен махнул рукой в сторону леса. Лошади, как по команде, повернули туда головы, заинтересованно запрядали ушами.
   - Ну-ка прочь с дороги, ты, чудовищный каприз природы! - заорал Гилберт. Рука его нащупала меч.
   - Погоди!
   На лице Фена ничего не отразилось. Трудно было понять, оценил ли он по достоинству заступничество со стороны Ротгара. Он пошел в сторону леса, потом оглянулся на них. Он делал какие-то бессмысленные жесты, которые в конечном итоге убедили Ротгара в том, что Фену все известно о монахинях, рыцарях, об опасности, о Марии.
   Она доверила ему жизнь Хью. Фен снова поманил их. Теперь он лихорадочно размахивал руками. Никогда прежде он не был так похож на лесного эльфа, за которого некоторые его принимали. Кто же мог лучше лесного эльфа знать, как найти его возлюбленную?
   - Поедем через лес, - сказал Ротгар.
   - Какого черта мы там не видели, ты, сакский идиот! Монастырь находится в стороне. Кроме того, в густую лесную чащу почти не проникают солнечные лучи. Мы никогда оттуда не выберемся.
   - Но нас поведет Фен. - Задрав голову, Ротгар издал громкий боевой сакский клич и, пришпорив коня, бросился за Феном.
   - Будь ты проклят, вонючий сакс, прекрати и возвращайся на дорогу!
   - Отправляйся по ней сам, норманн, ты потеряешь лишь время на кружной путь, - бросил Ротгар через плечо. - Меня ждут неотложные дела, и я не намерен попусту тратить время. - Ротгар лишь улыбался, слушая доносившиеся до него сзади отборные ругательства. По стуку копыт коня Гилберта, он понял, что тот едет за ним следом. Вслед за Феном они въехали в густой лес. Он вел кобылу Ротгара, она послушно, вытянув морду, шла за ним. Конь Гилберта шел рядом, почти тычась носом ей в хвост.
   В этом непроницаемом мраке не пробивался ни один луч света. Темные расплывчатые тени, которые могли быть деревьями, казалось, кружились перед глазами Ротгара, сбивая его с толку. Когда наступила полная темнота. Фен увлек их в непроглядную тьму.
   Они словно ослепли. Кроме этого неприятного чувства мозг сверлила настойчивая мысль, что, судя по всему, они удалялись от монастыря, что их путешествие впотьмах уводило их все дальше от Марии. Черт подери, ему следовало бы послушаться норманна.
   Он почувствовал безотчетное желание наброситься с мечом на эту кромешную темноту, сразиться с этим неуступчивым, непроницаемым мраком.
   Вдруг неожиданно гнетущая темнота слегка рассеялась. Фен пошел быстрее, лошади побежали за ним легкой трусцой. Их манило к себе открытое поле, с узкой лентой дороги.
   Несколько человек стояли, освещенные луной. Один из них, довольно грузный, пытался вдеть ногу в стремя, но лошадь поддавалась, ходила вокруг него кругами. Другой уже сидел верхом, позади на дополнительном седле восседал еще один всадник. Фен жестом показал на них, а сам тут же растворился в темноте. Подул резкий ветер.
   - Мария!
   Ротгар вогнал шпоры в бока лошади. Гилберт ускакал вперед, а ему приходилось, крутясь на месте, пресекать попытки этой сухопарой, горбатой кобылы сбросить его на землю. Ему удалось все же подчинить упрямое животное своей воле, но за это время Гилберт уже преодолел половину расстояния, отделявшего их от Марии. Ротгар ударил поводьями кобылу по шее, чтобы резким броском догнать норманна. Теперь и у него, и у норманна появился шанс. Неважно, кто из них первым доберется до Марии, важно, чтобы она в полной безопасности стояла в сторонке, пока они будут разбираться с этими предателями - Уолтером и Филиппом. Гилберт направил своего коня прямо на Уолтера с Марией, словно хотел протаранить лошадь Уолтера.
   Глаза у нее широко раскрылись при виде Гилберта. Она, порывшись рукой у себя на поясе, вытащила ее и вскинула вверх. Лунный свет отразился от острого лезвия кинжала, украшенного драгоценными каменьями. Она была готова всадить его глубоко-глубоко в горло приближавшегося к ней норманна.
   - Мария, не смей!
   По какому жестокому капризу судьбы они опять должны продолжать обманывать друг друга, особенно сейчас, когда нужно было лишь сосредоточиться на одном, на гибели этого проклятого, несущегося навстречу ей норманнского рыцаря? Он хохотал, как безумец, прижавшись к шее своей лошади. Он летел к ней со всех ног. Но, как это ни странно, она не испытывала ужаса, заставлявшего обычно учащенно биться ее сердце, - нет, благодаря слуховому обману ей показалось, что она услышала голос Ротгара в ночи, и все ее существо обрадовалось и запело от счастья.
   Да, это кричал Ротгар.
   - Мария, не смей! Гилберт не причинит тебе вреда!
   Ах, вон оно что! Она разглядывала залитую лунным светом дорогу, пытаясь увидеть там человека, которого там никак не могло быть.
   - Мария!
   Нет, ее глаза не обманули ее - это был он. Он летел, почти стоя в стременах на кобыле Хью, размахивая над головой мечом, издавая воинственные вопли. Расстояние между ними быстро сокращалось. Грубо выругавшись, Уолтер осадил лошадь, чтобы избежать удара меча Гилберта. Мария прижалась к луке седла, чуть не выронив из рук кинжал. Она так и не успела всадить его в горло норманну. Она пригнулась еще ниже, когда Ротгар проносился мимо них. Его меч поразил того, где промахнулся Гилберт. Рассекая со свистом воздух, меч Ротгара глубоко вошел в руку Уолтера, и он издал какой-то дикий рев, в котором отразились и его ярость, и боль, и отчаяние. Никогда прежде ей не приходилось слышать такого дикого воя. Ротгар молнией пронесся мимо, быстро сокращая расстояние между Уолтером и Филиппом. Он огрел плашмя мечом Филиппа по спине, и тот свалился на землю.
   - Слезай, Мария, - крикнул Ротгар, не давая своей лошади наступить на лежавшего на земле Филиппа. - Уходи поскорее отсюда, сейчас начнется драка. Беги поскорее прочь!
   - Почему ты ударил Уолтера?
   С каким бы удовольствием он вонзил свой меч в руку Гилберта! Но тот продолжал сидеть в седле, с трудом переводя дыхание. Он был настороже, но не рвался к ней, вероятно, пытаясь подтвердить заверение Ротгара, что не причинит ей вреда.
   Ротгару удалось развернуть лошадь.
   - Поверь мне, Мария. Уолтер - твой враг!
   - Уолтер? Не может...
   - Ну-ка расскажи ей, как ты ударил ее брата по голове, Уолтер, и сколько ты заплатил тем наемным убийцам, которых ты подослал, к нам к хижине дровосека? Расскажи ей, как прихлебатели Филиппа грабили Лэндуолд, пытаясь бросить подозрение на его жителей, - едко поддразнивал его Ротгар.
   - К тому же расскажи, как ты изнасиловал и избил эту сакскую женщину, а вину свалил на меня, - закричал Гилберт.
   Дрожа всем телом, испытывая необычное смущение, она ожидала опровержения со стороны человека, которому так доверяла.
   - Уолтер? Неужели это правда?
   - Глупая сучка, - сказал Уолтер. - Посмотрим, понравится ли твоему идиоту-братику, если у него похитят одну из его женщин, как он украл у меня сегодня ночью Хелуит.
   Неожиданный страх охватил ее; любовь и вера, которые она испытывала к нему на протяжении чуть ли ни всей своей жизни, боролись с тем, что видели ее глаза, что слышали ее уши. Она попыталась выпростать свою тунику из-под седла, чтобы сползти с крупа лошади, но Уолтеру удалось перехватить ее одежду.
   Пришпорив лошадь, Гилберт начал приближаться к ним с левой стороны. Справа наседал Ротгар. Казалось, они просто хотят раздавить Уолтера между собой, но Уолтер бросил лошадь вперед, ему как-то удалось совладать с ней. Он гоготал, словно маньяк, бормоча что-то о выкупе.
   - Ах, Уолтер, - прошептала она, обхватив его за талию двумя руками и прижавшись щекой к спине. Она слышала удары его предательского сердца, - раз, два, три, и с третьим ударом она вонзила свой кинжал ему в горло. Заплакав, она вся сжалась; слезы ее смешивались с горячей, солоноватой кровью Уолтера.
   Гилберт пришпорил своего коня, но сакс опередил его. Схватив Марию, он посадил ее рядом с собой в седло, обнял ее, горячо прижавшись лицом к ее лицу. Лошадь Уолтера, не понимая, почему никто не удерживает ее за поводья, озабоченно ходила кругами и, подойдя к лошади Гилберта, сбросила свою ношу на землю. Нужно все же отдать должное этому гадкому саксу за его мужество в бою. Филипп все еще лежал на земле. Ротгар отлично справлялся с кобылой Хью, даже лучше, чем он, Гилберт, если принять во внимание ту слабость, которая время от времени охватывала его. Боевое искусство этого сакса сильно беспокоило его. Он хотел убить Ротгара, надеясь, что сакс не сумеет отбить его нападение верхом. Как это ни странно, но напряжение целого дня не лишило его сил, как это было прежде, голова у него была ясной, несмотря на то, что Мария не втирала ему в шею эту целебную мазь.
   Развернув лошадь, он увидел их силуэты, - Ротгара и Марии на фоне ярко освещенного лунным светом неба. Они спешились, а лошадь шла за ними, выискивая в замерзшей земле траву. Он всем сердцем стремился к ней; большими неуклюжими пальцами он стирал бегущие по щекам слезы, нашептывая нежные слова.
   - Выходит, ты не женат? - радостно воскликнула Мария. Она не скрывала своего восторга. - Нет, это был всего лишь хитрый трюк. Мы можем...
   Гилберт пытался не прислушиваться к их беседе, желая при этом вообще закрыть глаза, чтобы их не видеть вдвоем. Она прижималась к Ротгару, ее бедра похотливо прижимались к его бедрам, ее распущенные волосы рассыпались у нее на спине, она улыбалась, глядя в его лицо.
   Знакомый, на сей раз желанный розоватый туман возник опять у него перед глазами, окутывая, словно ватой, его мозг. Слава Богу, он теперь не видел подробностей, не видел, как тесно они прижимались друг к другу. Он обнимал его невесту, - она поклялась выйти за него замуж тогда, в хижине дровосека. Он все время сдерживал свое нетерпение, постоянно попадался на удочку. Она легла вместе с этим саксом по своей собственной воле! Рука его нащупала рукоятку меча. Проткнуть его, один только раз, именно сейчас, когда этот сакс думал лишь об одном оружии, о том, которое болталось у него между ног.
   Гилберт покачал головой. Эта соблазнительная мысль ничего ему не принесет, кроме разочарования. Она упадет на кровоточащее тело сакса, завопит о вечной к нему любви. Ему уже приходилось наблюдать подобные сцены. Нет, лучше всего разлучить их. Если только его не будет рядом, она придет к нему. И такое ему приходилось видывать - женщины выражают всегда протест против насильного брака, против рабства, но, тем не менее, они смирялись с судьбой, и некоторым даже потом начинает все нравиться.
   Легко, конечно, будет обмануть этого сакса, перехитрить его. В конце концов, норманны завоевали англичан с такой простотой, которая даже вызывала омерзение. Соскочив с коня, он наклонился над Филиппом, сжал его вывихнутое плечо. Тот негромко застонал и быстро задергал головой. Он оставил его лежать на месте, подошел к Уолтеру и пнул его ногой. Послышался глухой стон. Он пнул его посильнее, теперь стон стал громче.
   - Да они оба живы, - крикнул Гилберт. - Давай их допросим.
   Им очень хотелось узнать, чем руководствовался Уолтер в своем вероломстве, и они подошли поближе.
   - Ты же был рыцарем Хью. Для чего ты пытался убить его? - прокричал Гилберт ему на ухо.
   - Иди ко всем чертям, Криспин!
   Гилберт пожал плечами. Вернувшись к Филиппу, он снова сжал его больное плечо. Он начал выламывать его до тех пор, покуда от крика у него не выступил на лбу пот. Мария вскрикнула и еще плотнее прижалась к саксу, что заставило Гилберта удвоить свои старания, покуда он не услыхал бормотание Уолтера.
   - Отстань от него, я расскажу вам о том, что вы хотите узнать.
   "Простая, вероятно, надрывная история", - бесстрастно подумал Гилберт. Уолтер продолжал рассказывать. Кто мог подумать, что у этого норманнского рыцаря была такая буйная молодость, что у него даже родился внебрачный сын, Филипп, от одной знатной леди. Или о том, что его семья не разрешила ему жениться и отправила его в ссылку после того, как он разорил их дочь. Принимая во внимание его отношение к Хелуит, можно было понять, что ему самому приходилось несладко.
   Уолтеру удавалось не выпускать из поля зрения своего мальчика все эти годы, и он принимал очень близко к сердцу, когда многие отказывались понести за него расходы, связанные со службой в роли оруженосца. Больше всего его разозлило, когда и Мария, и ее брат Хью не пожелали взять его под свое крыло. Герцог Вильгельм, сам внебрачный ребенок, мог, конечно, понять его и решить вопрос в его пользу, но вместо этого поручал Филиппу лишь конторские, чиновничьи обязанности.
   Уолтеру удалось бежать вовремя из ссылки, и он предложил план заставить Хью заплатить за то, что его отец отказался когда-то финансировать его безродного сына. И вот наступил день битвы. Уолтер с ней связывал свои надежды на вознаграждение для себя и для сына, он мечтал о том, что такой наградой может стать поместье Лэндуолд, но, к сожалению, Вильгельм подарил его Хью. Уолтеру ничего не досталось. Филиппу предложили такие бедные земли, что такой дар иначе как оскорблением не назовешь.
   - Стиллингхэм. Ба! Одно убожество. - Уолтер тяжело дышал, а кровь по-прежнему струилась у него из горла. Жизнь постепенно покидала его. Какие-то несчастные акры, а Хью де Курсону досталось все самое лучшее.
   - Но ведь так распорядился сам Вильгельм, Уолтер, - возразила Мария дрожащим голосом. - Хью не имел никакого отношения к его выбору, и не он виноват в нежелании финансировать Филиппа в молодости. Почему же ты хотел убить Хью?
   - Потому что я хотел отобрать у него Лэндуолд вместе с Кенуиком и передать их Филиппу, чтобы хоть чем-то заплатить ему за те годы унижения, через которые ему пришлось пройти. Незаконнорожденный сын. Черт бы побрал этого смуглого лесного эльфа, который тогда отвел мой удар! Черт бы его побрал и за то, что он постоянно торчал рядом с Хью, не позволяя мне завершить поставленную перед собой задачу. Лэндуолд должен был перейти Филиппу, а моя уверенная рука позаботилась бы о том, как это нужно сделать.
   - Да, ну теперь все кончено, старик, - сказал Гилберт.
   - Нет, не все, - возразил Уолтер, в его глазах сверкнула безумная решимость. - Все начинается снова. Моя женщина Хелуит, вместе с моим ребенком, которого она носит у себя под сердцем, отданы этому саксу. На сей раз я буду бороться до конца за то, что принадлежит мне, покуда я дышу.
   Гилберт заметил, как стиснул зубы Ротгар. Отлично! Может, он сумеет воспользоваться проявляемой этим саксом жаждой справедливости, чтобы натравить Ротгара на Уолтера, отвлечь внимание сакса и тем временем отрубить ему голову, как он и намеревался сделать давным-давно.
   - Кончай его, сакс, - льстиво уговаривал он. - Ты заработал это право. Бросив косой взгляд, чтобы удостовериться, заглотил ли Ротгар наживку, он привязал концы поводьев к ножнам меча, прикрепленного к луке седла. Все четыре лошади теперь находились под его полным контролем.
   - Нет! - закричала Мария, умоляюще нежно взяв Ротгара за руку. Он мягко ее высвободил. - Можно сделать все иначе.
   - Не глупи, Мария, - с упреком в голосе сказал Гилберт. Он знал, что нужно поскорее прекратить это слюнтяйство, если он только не хочет, чтобы она добилась своего от сакса. - Этот Уолтер лежит перед вами и мечтает о возмездии. Тем самым вы ставите под угрозу жизнь других людей, если позволите этому негодяю прожить хоть еще один день. Не забывай, ты уже нанес ему первый удар. Ротгар кивнул в знак неохотного согласия.
   - Хотя это противоречит сакским понятиям о торжестве справедливости, нам нужно пойти на такой шаг, любовь моя. Он олицетворяет постоянную угрозу как для тебя, так и для твоего брата. Хелуит никогда не избавится от его похотливых желаний. К тому же он почти уже мертв.
   - Я.., мне кажется, ты прав, - слабым голосом произнесла Мария.
   - Ступай, Мария, ступай. Тебе не стоит этого видеть, - произнес Гилберт. Она была так расстроена грядущей расправой над Уолтером, что совсем не сопротивлялась, когда Гилберт, обняв ее, отвел в сторону подальше от Ротгара. Она прижалась к его руке, позволив усадить себя в седло. Потом он сам уселся рядом, за ее спиной. Когда он навалился на нее всем своим весом, она не смогла сдержать тревожного крика, но крика от удивления не получилось, - лишь один тяжкий выдох.
   Сакс занес меч, но теперь, когда Гилберт усадил Марию туда, куда хотел, ему показалось, что Ротгар слишком долго медлит с расправой, не желает поскорее отправить душу этого человека к дьяволу. - Я тебе сейчас помогу сакс, - крикнул Гилберт, подъезжая поближе к Ротгару.
   В битве при Гастингсе саксы валились, как снопы, на землю перед напором всадников. Этот сакс тоже падет по той же причине. Гилберт взмахнул мечом, целясь не в Уолтера, а в самое уязвимое место у Ротгара - между шеей и плечом.
   - Не смей, Гилберт! - Мария снова очнулась от оцепенения. Догадавшись, что тот затеял, она в ужасе закричала. Она повисла у него на руке всем телом, и ее вес при других обстоятельствах никак не повлиял бы на точность его удара, но ведь он до сих пор еще страдал от этой проклятой слабости. Он промахнулся, задев только руку Ротгара, чем помог вогнать меч сакса поглубже во вздымающуюся грудь Уолтера. Конец его меча вонзился в бедро сакса. Гилберт удовлетворенно хмыкнул. Из раны сразу же заструилась кровь.
   Издав радостный вопль, Гилберт опять взмахнул мечом. Вновь Мария повисла у него на руке, и удар, который мог бы размозжить ему череп, пришелся ему по затылку. Сакс свалился, словно подрубленный дуб. Гилберт выругался. Если сейчас слезть, то он мог бы вогнать меч в голову сакса. Но в таком случае Мария непременно от него убежала бы. Увидев, сколько крови льется из раны Ротгара, Гилберт, будучи уверен в силе своего удара, решил, что и так сакс долго не протянет. Он лежал тихо, словно мертвец.
   - Прекрати эту суету, женщина! - заорал Гилберт, стукнув ее по голове, чтобы немного оглушить ее. Он перевел свою лошадь на трусцу, уводя за собой остальных. Он громко рассмеялся. Наконец-то он хотя бы частично выполнил то, что собирался сделать. Сакс лежа на земле умирал, а они с Марией скакали прочь от него, в темноту ночи.
   Глава 21
   Пария боролась. Она боролась с сильным Гилбертом, восставала всем своим существом против жестокой судьбы, которая самым чудесным образом вернула ей Ротгара, и тут же вырвала из его объятий. Она ничего не могла сделать - пальцы только скользили по железной кольчуге. Она, Мария, хватала ртом воздух, когда он, схватив ее за волосы, закинул ей голову и припал жадными теплыми губами к ее шее. Она визжала, рыдала от собственного бессилия, от охватившей ее ярости и разочарования, а Гилберт только смеялся в ответ, легко удерживая своими мускулистыми руками ее тонкие руки.
   Ей было невыносимо мерзко от того, что приходилось опираться на него, но без этого ей бы не удержать равновесия. Наклонившись вперед, она обхватила двумя руками качающуюся то вниз, то вверх шею лошади, и, не обращая внимание на упершееся ей в живот седло, погрузила лицо в пахнущую потом жесткую гриву.
   - Куда вы везете меня?
   - Точно не знаю. Скорее всего в Стиллингхэм. Потом что-нибудь придумаем.
   - Что вы намерены со мной сделать?
   - Ничего особенного. Только то, о чем мы с вами договорились тогда, в хижине дровосека, - ответил он. - Я намерен взять вас в жены.
   - Но за мной все равно придет Ротгар. "Торопись, любовь моя", - мысленно молилась она.
   - Пешком? На почти оторванной ноге? - Вновь послышался злобный гортанный смех Гилберта. - Если он не истечет кровью и не умрет, то в следующий раз он увидит вас тогда, когда на одной ноге вы будете качать моего ребенка, а второй будет ворочаться у вас в животе.
   - Его ребенок, может, уже сейчас находится в моем лоне, и я с большой радостью произведу его на свет.
   - Это неважно. Если ровно через девять месяцев после этой ночи вы родите ребенка, я его просто утоплю.
   Значит, Гилберт намеревался овладеть ею. И как доказало ее слабое сопротивление, ее силам никак не справиться с его физической мощью. Тихие, мучительные слезы потекли у нее по щекам.
   Как мудро назвала церковь отчаяние - смертным грехом. Ее отчаяние в эту минуту было настолько велико, что она думала лишь о том, чтобы броситься в реку и испытать радостное облегчение, точно так, как пообещал поступить с ее ребенком от Ротгара этот злой норманнский рыцарь. Вместе со своим горячо любимым ребенком они окунутся в успокаивающую водяную толщу и больше не станут беспокоиться ни по поводу могущественных королей, ни дающихся с таким трудом землях, ни о неверных рыцарях, ни о несчастной, обреченной любви.
   - Я обещаю не причинять вам вреда, Мария.