Страница:
— Она соглашается потому, что при таком раскладе ее предложение начинает работать, — многозначительно заметил Хусрау. — Это означает, что поход в центральную часть долины могу взять на себя я, ведущий армии дехганов, вместо того чтобы позволять тебе разделять свои силы. Это очень сильно упрощает вопрос снабжения армии и делает возможным более раннюю атаку Бароду и захват дельты.
Глаза Велисария грозили вылезти из орбит.
— Ты?Это невозможно, Хусрау! Ты нужен здесь, в Персии, для…
Он замолчал, подавившись словами.
Хусрау улыбался.
— Чтобы поддерживать равновесие в империи? Чтобы не позволять вечно беспокойному азадану плести заговоры и интриги? Чтобы Месопотамия продолжала служить надежным складом для кампании на Инде?
Антонина не смогла сдержать смешок.
— Это один из способов удержать азадан от э… беспокойства. Повести их в великую разбойную экспедицию. Как Ахемениды в старые добрые времена! — Не поднимаясь со стула, она картинно улыбнулась Хусрау. — Слава тебе, заново рожденный Кир! 26
Хусрау рассмеялся и величественно кивнул.
— По меньшей мере — Дарий. — Затем он перевел взгляд на Велисария. — Но у тебя на самом деле очень широкие полномочия во всем, что касается военных действий. Ты всегда можешь представить какой-либо вопрос на рассмотрение императрице Феодоре — о, простите меня, императрице-регентше Феодоре. Как необходимый для успеха кампании против малва.
Он снова кивнул Антонине.
— В свете новых обстоятельств, раскрытых Антониной, лучшей и самой доверенной подругой Феодоры.
Велисарий уже собрался рявкнуть в ответ, но сдержался. Затем ворчливо заметил:
— Согласен, это может сработать. Когда император личноповедет войско в центральную часть долины для кампании…
Он на мгновение замолчал. Его острый военный ум судорожно работал, почти без усилий со стороны Велисария, словно сам по себе.
— …которая развернется в малоизвестном плодородном бассейне Сакастана, как мы уже планировали…
На ближайшем столе лежала большая карта. Велисарий, все еще бормоча, направился к ней. Антонина и Хусрау тоже встали и подошли к карте.
Римский полководец проследил путь армии.
— Это будет ужасная дорога. Даже если… собрать армию дехганов в Сакастане.
— Я стартую в Чабахаре, — заявил Хусрау и показал на порт на берегу Оманского залива. — Точно так же как ты собирался поступить с экспедицией Маврикия. Большинство дехганов уже находятся здесь, в нижней Месопотамии, поэтому будет несложно переправить их морем в Чабахар. А оттуда — точно так, как планировал ты — мы отправится на север к Сакастану. Закрытые горами как щитом от глаз любого врага на востоке. Потребуется примерно неделя, чтобы прийти в себя и отдохнуть, после чего мы начнем вторжение в долину Инда. Точно так, как ты хотел с самого начала.
Теперь Велисарий яростно хмурился.
— По этойдороге? Целая армия персидских дехганов? Это невозможно, Хусрау! Тебе придется пересечь две пустыни и горную цепь до того, как ты доберешься до Инда и Суккура.
— Как раз чуть ниже Суккурского прохода, который отделяет Синд от Пенджаба, — весело сказала Антонина. — Естественная северная граница новой арийской провинции Индустан.
Оба мужчины гневно посмотрели на нее. Затем не менее гневно переглянулись.
— Невозможно! — повторил Велисарий. — Я планировал послать лишь небольшую экспедицию. Шесть тысяч человек, большинство из которых — легкая арабская конница. Достаточно, чтобы удивить малва и отогнать население на юг, в то время как мы устанавливаем плацдарм для высадки в дельте. Как, ради всего святого, ты намерен провести толпу дехганов — тяжеловооруженных всадников — по такой местности?
Хусрау красиво изогнул губы.
— Ты забываешь о двух вещах, Велисарий. Во-первых о том, что деревенские дехганы с плато и северо-восточных провинций — тысячи которых собрались здесь, нижней Месопотамии и ворчат об отсутствии перспективы великого сражения — гораздо более привычны к путешествиям по бесплодной местности, чем вы, возможно, более цивилизованные, римляне.
В ответ римский полководец саркастически приподнял бровь.
— Ты плохо знаешь эту породу, Велисарий. По большей части ты контактировал с высшей знатью ариев. Большинство из которых, признаю, слишком любят комфорт. Но дехганы с востока… Грубые ребята! — посмеиваясь, сказал император. — Но для этой кампании чем грубее, тем лучше.
Велисарий почесал подбородок. Он понимал, что имеет в виду Хусрау, и вспоминал различные шутки о дехганах с приграничных восточных территорий, слышанные им от персидских аристократов типа Куруша.
— А что еще?
Хусрау выглядел довольным.
— Ты, видимо, забыл, что Сакастан — это родина легендарного Рустама, национального героя ариев 27 .
Велисарий некоторое время пытался осмыслить это заявление. Но Эйд все понял мгновенно. Кристалл послал возбужденные мысли в разум Велисария.
«Он прав. Он прав! Сакастан — современное название древней Дрангианы 28 . Сакастан — я имею в виду, его население — прямо-таки упивается всей этой мифологией. Сонная, изолированная провинция — но все еще плодородная и густо населенная, потому что Тамерлан ее еще не разрушил — а теперь никогда не разрушит, потому что мы уже изменили историю…»
Эйд практически лопотал от возбуждения.
«Разве ты не видишь? Как они отреагируют — когда придет сам император, владыка земель иранских и не иранских? И потребует их помощи в новом великом подвиге ариев?»
Велисарий понял.
«Это идеально! Идеально! Будет участвовать все население! Мужчины, женщины, дети, даже старики, даже калеки! Ты не мог и мечтать о лучшей организации обеспечения армии! Хотя, конечно, эта деревенщина не поймет, в чем заключается „обеспечение армии“. Для них это будет крестовый поход. Первый и единственный шанс вновь разжечь огонь старых легенд и вернуть Сакастан назад к жизни».
Велисарий не переставал удивляться. Эйд же продолжал болтать:
«Идеально, говорю тебе! Они — по крайней мере, мужчины — опытные погонщики верблюдов. Там есть еда и достаточно воды. До того как Тамерлан разрушил эту область — я имею в виду в будущем, которое могло наступить. Нам нужно придумать какой-нибудь короткий термин, чтобы не использовать каждый раз все эти длинные глупые выражения. Так вот, Сакастан славился своей ирригационной системой. Ну, не совсем „славился“, но она у них была тогда, когда о ней почти никто не знал, — дамбы, кванаты и все остальное!»
Затем он добавил, несколько обиженно и оскорблено:
«Я уже говорил тебе об этом, когда ты обдумывал свой первоначальный план. Однако ты, наверное, кое-что позабыл, иначе сразу бы понял, почему план Хусрау значительно лучше твоего».
Велисарий криво улыбнулся.
«Et tu 29 , Эйд?» — послал он ментальный импульс
Последовало ментальное фырканье, которое невозможно описать словами. Велисарию оно напомнило зеркало, разбившееся на мелкие кусочки и мгновенно сложившееся заново.
«Не надо быть таким мелочным. Это ниже твоего достоинства. Это действительно лучший план. Все, что ты надеялся сделать, — это отогнать часть населения на юг. А Хусрау…»
— Сколько ты возьмешь дехганов, император? — спросил Велисарий от имени Эйда.
— Уверен, что смогу собрать двадцать тысяч тяжелой конницы. Конечно, не все они — копейщики. Возможно, третья часть, другие будут лучниками, а уж ты-то отлично знаешь, насколько яростными…
Велисарий махнул рукой.
— Пожалуйста! Армия из двадцати тысяч тяжеловооруженных персидских копейщиков и лучников и еще десяти тысяч пехоты достаточно могущественна, чтобы прорваться сквозь любые заслоны малва в сердце долины Инда. В особенности…
«Более чем достаточно! — энтузиазм Эйда немного поутих. — Конечно, персы не смогут осаждать настоящие цитадели…»
— Нет необходимости, — сказал Велисарий вслух, забыв, что ни Хусрау, ни Антонина не могут следить за его ментальной беседой с Эйдом. Затем, вспомнив об этом, начал сбивчиво ее пересказывать, но Хусрау его перебил.
— Нет необходимости, — подтвердил он. — С двадцатью тысячами тяжелой конницы я смогу разбить любую силу малва на открытой местности. Если они отступят в свои крепости вдоль реки, я быстро смогу установить военное правление и чуть ли не все население в самое ближайшее время начнет мне подчиняться. Заставлю их работать на полях и обеспечивать нас едой, в то время как мы станем защищать их от вылазок малва.
— В конце концов окажется, что таким образом ты спасешь жизни большему количеству крестьян, — тихо добавила Антонина. Она отлично понимала, каким тяжелым грузом лежала мысль об убийстве этих людей на сердце ее мужа. Велисарий надеялся спасти несколько десятков тысяч при помощи своей легкой конницы, не больше.
Но теперь — с такой могучей армией в долине…
— Мы сможем спасти практически всех, — тихо сказал Велисарий. Затем холодно посмотрел на Хусрау. — Хотя нельзя сказать, что у них будет такая уж прекрасная жизнь, при арийском-то военном режиме.
— Все лучше, чем быть убитыми, — возразил Хусрау. — Что касается остального… — Он пожал плечами. — Я могу не позволить дехганам зверствовать на захваченных землях. Конечно, первые несколько дней будет тяжело. Невозможно удержать таких солдат от присвоения небольших богатств, которые могут там оказаться, и домогательств местных женщин.
— Домогательств! — фыркнула Антонина. И снова Хусрау пожал плечами.
— И что с того, если сколько-то индийских крестьян окажутся после войны с некоторым количеством незаконнорожденных детей? Если сказать по правде, их будет совсем немного, потому что мои дехганы в любом случае станут искать наложниц. То есть сделают отношения официальными и проследят за благополучием своих отпрысков.
— Мужчинам-крестьянам это не очень понравится, — прервал его Велисарий. — Но нет смысла об этом спорить. Они, несомненно, куда как больше настрадались под властью малва. Они скоро приспособятся. Поскольку индийские крестьяне меньше, чем большинство крестьян в мире, склонны беспокоиться о том, кто ими правит. Если только новые господа не устанавливаю чересчур высокие налоги, конечно… Ты ведь собираешься распространить на долину реки Инд новую систему налогообложения, не так ли?..
Хусрау кивнул.
— Более того. Я сделаю долину Инда экспериментальной областью. — Император принялся медленно ходить по комнате. — К этому времени, я уверен, ты уже догадался о моих планах реформирования арийского общества. Мне надоела эта вечно пререкающаяся знать. Я намереваюсь ввести более действенную и более разумную — римскую — систему. Высокие посты будут даваться за таланты и достижения, а не по праву рождения, и новая аристократия сама будет устанавливать прочные связи с императорской династией.
Велисарий ничего не сказал. Он не догадывался ни о чем подобном. Ему это и не требовалось. Эйд со своим энциклопедическим знанием человеческой истории давно ознакомил римского полководца с серьезными изменениями, которые Хусрау Справедливый — как его называли бы в будущем — проведет в персидском обществе. Замена феодального порядка императорским, введение такой системы налогообложения, что в дальнейшем ее примут даже мусульманские завоеватели.
— Долина реки Инд — идеальное место, чтобы посадить этот росток, — задумчиво сказал Хусрау. — Моя армия будет практически полностью состоять из скромных дехганов из бедных восточных земель. Не богатых и надменных месопотамских аристократов. Они будут готовы, в обмен на земли и богатства, принять новые условия императорской службы.
Он сжал кулак.
— А когда они будут стоять за моей спиной и поддерживать меня, я смогу разобраться с любым капризным и вздорным шахрадаром из Месопотамии так грубо, как мне потребуется. — Он улыбнулся. — И — кто знает? Может, после моей смерти мой преемник сможет занять трон без необходимости начинать гражданскую войну.
Велисарий положил обе руки на стол и склонился над картой, изучая изображенную на ней местность.
— Отлично, — сказал он тихо. — Я так понимаю, что твоя кампания имеет хорошие шансы на успех. Очень хорошие шансы, поскольку единственное, чего не ожидает даже сверхчеловеческий разум Линка, — это двадцать тысяч тяжеловооруженной персидской конницы, бросающейся в долину реки Инд из пустыни Хач.
Он хохотнул и добавил:
— В конце концов, это благородное безумие. А уж чем нельзя обвинить это сумасшедшее чудовище, так это в склонности к нелогичному.
«Он никогда не поймет силу таких мифов, как сказание о Рустаме, — пришла мягкая мысль от Эйда. — Я бы тоже никогда не понял, если бы не провел столько лет в твоем разуме. И твоем сердце».
«Да, это так, — ответил Велисарий мысленно. — В конце концов, Линк и новые боги, которые послали его сюда, потерпят поражение в большой степени потому, что пытались изменить будущее человечества, так никогда и не поняв его природу».
Велисарий выпрямился.
— Но все еще остается проблема на море, — сказал он. — Дело в том, что твоя затея обречена на провал без тотальной мобилизации всего флота. Без этого и, конечно, — без атаки на Бароду.
Следующие слова прозвучали резко даже для него самого, но их требовалось сказать.
— А это, в свою очередь, невозможно, пока у малва есть собственный огромный флот в Бхаруче. Да, сегодня он стоит в гавани, но только из-за муссонов. К тому времени как мы сможем взять дельту, независимо от того, как быстро мы будем двигаться, лето закончится и начнется осень. Придет ноябрь, сменится направление ветров. И тогда флот малва сможет атаковать наши корабли. А из-за неизбежного нарушения в нашем тщательном планировании, которое создаст замысел Антонины, наш военный флот окажется плохо подготовлен, чтобы отбивать нападения. Единственный способ перекинуть армию в дельту раньше, чем мы собирались, это вести людей морем. На что полностью уйдут ресурсы всего нашего флота, как военного, так и гражданского. Нравится нам это или нет, пока аксумиты не закончат расширение собственного флота — а этого не случится еще несколько месяцев, — у нас нет кораблей для этой работы. Просто и ясно.
Он холодно посмотрел на императора и Антонину.
— Без полного владычества над морем — что зависит от аксумского флота — мы можем оказаться точно в таком же положении, в каком в прошлом году оставили малва — с огромной армией, выброшенной на берег и умирающей от голода. Мы не сможем продержаться несколько месяцев на реке Инд на той провизии, которой в состоянии обеспечить нас местные крестьяне. Нам необходимы стабильные поставки на протяжении первой зимы, независимо от того, что еще может произойти.
Ни Хусрау, ни Антонина не ответили ему. Логика Велисария вызывала у них обоих негодование, но они не знали, как ее опровергнуть.
Тем не менее они определенно намеревались попытаться. Велисарий собрался с силами для возобновления спора.
И тогда произошло второе вторжение.
Это был Агафий. Не обращая ни на кого внимания, он грубо, плечами, распахнул тяжелые двери. Он казался возбужденным, по крайней мере, достаточно возбужденным, чтобы начать говорить в присутствии императора, предварительно не извинившись.
— Вы не поверите, но на горизонте только что показалась огромная армада кораблей. Самый большой флот, черт побери, который я когда-либо видел. Это аксумиты, больше некому. Если мы правильно интерпретируем эти твои новые сигналы флагов, то их ведет сам царь Эон.
Велисарий уставился на Хусрау. Затем на Антонину.
— Ты знала, — заявил он.
— Чушь! — возразил Хусрау. — Как она могла?
— Действительно — как, — проворковала Антонина с легким упреком. — Просто женская интуиция, и все. На нее можно положиться.
Глава 20
Глаза Велисария грозили вылезти из орбит.
— Ты?Это невозможно, Хусрау! Ты нужен здесь, в Персии, для…
Он замолчал, подавившись словами.
Хусрау улыбался.
— Чтобы поддерживать равновесие в империи? Чтобы не позволять вечно беспокойному азадану плести заговоры и интриги? Чтобы Месопотамия продолжала служить надежным складом для кампании на Инде?
Антонина не смогла сдержать смешок.
— Это один из способов удержать азадан от э… беспокойства. Повести их в великую разбойную экспедицию. Как Ахемениды в старые добрые времена! — Не поднимаясь со стула, она картинно улыбнулась Хусрау. — Слава тебе, заново рожденный Кир! 26
Хусрау рассмеялся и величественно кивнул.
— По меньшей мере — Дарий. — Затем он перевел взгляд на Велисария. — Но у тебя на самом деле очень широкие полномочия во всем, что касается военных действий. Ты всегда можешь представить какой-либо вопрос на рассмотрение императрице Феодоре — о, простите меня, императрице-регентше Феодоре. Как необходимый для успеха кампании против малва.
Он снова кивнул Антонине.
— В свете новых обстоятельств, раскрытых Антониной, лучшей и самой доверенной подругой Феодоры.
Велисарий уже собрался рявкнуть в ответ, но сдержался. Затем ворчливо заметил:
— Согласен, это может сработать. Когда император личноповедет войско в центральную часть долины для кампании…
Он на мгновение замолчал. Его острый военный ум судорожно работал, почти без усилий со стороны Велисария, словно сам по себе.
— …которая развернется в малоизвестном плодородном бассейне Сакастана, как мы уже планировали…
На ближайшем столе лежала большая карта. Велисарий, все еще бормоча, направился к ней. Антонина и Хусрау тоже встали и подошли к карте.
Римский полководец проследил путь армии.
— Это будет ужасная дорога. Даже если… собрать армию дехганов в Сакастане.
— Я стартую в Чабахаре, — заявил Хусрау и показал на порт на берегу Оманского залива. — Точно так же как ты собирался поступить с экспедицией Маврикия. Большинство дехганов уже находятся здесь, в нижней Месопотамии, поэтому будет несложно переправить их морем в Чабахар. А оттуда — точно так, как планировал ты — мы отправится на север к Сакастану. Закрытые горами как щитом от глаз любого врага на востоке. Потребуется примерно неделя, чтобы прийти в себя и отдохнуть, после чего мы начнем вторжение в долину Инда. Точно так, как ты хотел с самого начала.
Теперь Велисарий яростно хмурился.
— По этойдороге? Целая армия персидских дехганов? Это невозможно, Хусрау! Тебе придется пересечь две пустыни и горную цепь до того, как ты доберешься до Инда и Суккура.
— Как раз чуть ниже Суккурского прохода, который отделяет Синд от Пенджаба, — весело сказала Антонина. — Естественная северная граница новой арийской провинции Индустан.
Оба мужчины гневно посмотрели на нее. Затем не менее гневно переглянулись.
— Невозможно! — повторил Велисарий. — Я планировал послать лишь небольшую экспедицию. Шесть тысяч человек, большинство из которых — легкая арабская конница. Достаточно, чтобы удивить малва и отогнать население на юг, в то время как мы устанавливаем плацдарм для высадки в дельте. Как, ради всего святого, ты намерен провести толпу дехганов — тяжеловооруженных всадников — по такой местности?
Хусрау красиво изогнул губы.
— Ты забываешь о двух вещах, Велисарий. Во-первых о том, что деревенские дехганы с плато и северо-восточных провинций — тысячи которых собрались здесь, нижней Месопотамии и ворчат об отсутствии перспективы великого сражения — гораздо более привычны к путешествиям по бесплодной местности, чем вы, возможно, более цивилизованные, римляне.
В ответ римский полководец саркастически приподнял бровь.
— Ты плохо знаешь эту породу, Велисарий. По большей части ты контактировал с высшей знатью ариев. Большинство из которых, признаю, слишком любят комфорт. Но дехганы с востока… Грубые ребята! — посмеиваясь, сказал император. — Но для этой кампании чем грубее, тем лучше.
Велисарий почесал подбородок. Он понимал, что имеет в виду Хусрау, и вспоминал различные шутки о дехганах с приграничных восточных территорий, слышанные им от персидских аристократов типа Куруша.
— А что еще?
Хусрау выглядел довольным.
— Ты, видимо, забыл, что Сакастан — это родина легендарного Рустама, национального героя ариев 27 .
Велисарий некоторое время пытался осмыслить это заявление. Но Эйд все понял мгновенно. Кристалл послал возбужденные мысли в разум Велисария.
«Он прав. Он прав! Сакастан — современное название древней Дрангианы 28 . Сакастан — я имею в виду, его население — прямо-таки упивается всей этой мифологией. Сонная, изолированная провинция — но все еще плодородная и густо населенная, потому что Тамерлан ее еще не разрушил — а теперь никогда не разрушит, потому что мы уже изменили историю…»
Эйд практически лопотал от возбуждения.
«Разве ты не видишь? Как они отреагируют — когда придет сам император, владыка земель иранских и не иранских? И потребует их помощи в новом великом подвиге ариев?»
Велисарий понял.
«Это идеально! Идеально! Будет участвовать все население! Мужчины, женщины, дети, даже старики, даже калеки! Ты не мог и мечтать о лучшей организации обеспечения армии! Хотя, конечно, эта деревенщина не поймет, в чем заключается „обеспечение армии“. Для них это будет крестовый поход. Первый и единственный шанс вновь разжечь огонь старых легенд и вернуть Сакастан назад к жизни».
Велисарий не переставал удивляться. Эйд же продолжал болтать:
«Идеально, говорю тебе! Они — по крайней мере, мужчины — опытные погонщики верблюдов. Там есть еда и достаточно воды. До того как Тамерлан разрушил эту область — я имею в виду в будущем, которое могло наступить. Нам нужно придумать какой-нибудь короткий термин, чтобы не использовать каждый раз все эти длинные глупые выражения. Так вот, Сакастан славился своей ирригационной системой. Ну, не совсем „славился“, но она у них была тогда, когда о ней почти никто не знал, — дамбы, кванаты и все остальное!»
Затем он добавил, несколько обиженно и оскорблено:
«Я уже говорил тебе об этом, когда ты обдумывал свой первоначальный план. Однако ты, наверное, кое-что позабыл, иначе сразу бы понял, почему план Хусрау значительно лучше твоего».
Велисарий криво улыбнулся.
«Et tu 29 , Эйд?» — послал он ментальный импульс
Последовало ментальное фырканье, которое невозможно описать словами. Велисарию оно напомнило зеркало, разбившееся на мелкие кусочки и мгновенно сложившееся заново.
«Не надо быть таким мелочным. Это ниже твоего достоинства. Это действительно лучший план. Все, что ты надеялся сделать, — это отогнать часть населения на юг. А Хусрау…»
— Сколько ты возьмешь дехганов, император? — спросил Велисарий от имени Эйда.
— Уверен, что смогу собрать двадцать тысяч тяжелой конницы. Конечно, не все они — копейщики. Возможно, третья часть, другие будут лучниками, а уж ты-то отлично знаешь, насколько яростными…
Велисарий махнул рукой.
— Пожалуйста! Армия из двадцати тысяч тяжеловооруженных персидских копейщиков и лучников и еще десяти тысяч пехоты достаточно могущественна, чтобы прорваться сквозь любые заслоны малва в сердце долины Инда. В особенности…
«Более чем достаточно! — энтузиазм Эйда немного поутих. — Конечно, персы не смогут осаждать настоящие цитадели…»
— Нет необходимости, — сказал Велисарий вслух, забыв, что ни Хусрау, ни Антонина не могут следить за его ментальной беседой с Эйдом. Затем, вспомнив об этом, начал сбивчиво ее пересказывать, но Хусрау его перебил.
— Нет необходимости, — подтвердил он. — С двадцатью тысячами тяжелой конницы я смогу разбить любую силу малва на открытой местности. Если они отступят в свои крепости вдоль реки, я быстро смогу установить военное правление и чуть ли не все население в самое ближайшее время начнет мне подчиняться. Заставлю их работать на полях и обеспечивать нас едой, в то время как мы станем защищать их от вылазок малва.
— В конце концов окажется, что таким образом ты спасешь жизни большему количеству крестьян, — тихо добавила Антонина. Она отлично понимала, каким тяжелым грузом лежала мысль об убийстве этих людей на сердце ее мужа. Велисарий надеялся спасти несколько десятков тысяч при помощи своей легкой конницы, не больше.
Но теперь — с такой могучей армией в долине…
— Мы сможем спасти практически всех, — тихо сказал Велисарий. Затем холодно посмотрел на Хусрау. — Хотя нельзя сказать, что у них будет такая уж прекрасная жизнь, при арийском-то военном режиме.
— Все лучше, чем быть убитыми, — возразил Хусрау. — Что касается остального… — Он пожал плечами. — Я могу не позволить дехганам зверствовать на захваченных землях. Конечно, первые несколько дней будет тяжело. Невозможно удержать таких солдат от присвоения небольших богатств, которые могут там оказаться, и домогательств местных женщин.
— Домогательств! — фыркнула Антонина. И снова Хусрау пожал плечами.
— И что с того, если сколько-то индийских крестьян окажутся после войны с некоторым количеством незаконнорожденных детей? Если сказать по правде, их будет совсем немного, потому что мои дехганы в любом случае станут искать наложниц. То есть сделают отношения официальными и проследят за благополучием своих отпрысков.
— Мужчинам-крестьянам это не очень понравится, — прервал его Велисарий. — Но нет смысла об этом спорить. Они, несомненно, куда как больше настрадались под властью малва. Они скоро приспособятся. Поскольку индийские крестьяне меньше, чем большинство крестьян в мире, склонны беспокоиться о том, кто ими правит. Если только новые господа не устанавливаю чересчур высокие налоги, конечно… Ты ведь собираешься распространить на долину реки Инд новую систему налогообложения, не так ли?..
Хусрау кивнул.
— Более того. Я сделаю долину Инда экспериментальной областью. — Император принялся медленно ходить по комнате. — К этому времени, я уверен, ты уже догадался о моих планах реформирования арийского общества. Мне надоела эта вечно пререкающаяся знать. Я намереваюсь ввести более действенную и более разумную — римскую — систему. Высокие посты будут даваться за таланты и достижения, а не по праву рождения, и новая аристократия сама будет устанавливать прочные связи с императорской династией.
Велисарий ничего не сказал. Он не догадывался ни о чем подобном. Ему это и не требовалось. Эйд со своим энциклопедическим знанием человеческой истории давно ознакомил римского полководца с серьезными изменениями, которые Хусрау Справедливый — как его называли бы в будущем — проведет в персидском обществе. Замена феодального порядка императорским, введение такой системы налогообложения, что в дальнейшем ее примут даже мусульманские завоеватели.
— Долина реки Инд — идеальное место, чтобы посадить этот росток, — задумчиво сказал Хусрау. — Моя армия будет практически полностью состоять из скромных дехганов из бедных восточных земель. Не богатых и надменных месопотамских аристократов. Они будут готовы, в обмен на земли и богатства, принять новые условия императорской службы.
Он сжал кулак.
— А когда они будут стоять за моей спиной и поддерживать меня, я смогу разобраться с любым капризным и вздорным шахрадаром из Месопотамии так грубо, как мне потребуется. — Он улыбнулся. — И — кто знает? Может, после моей смерти мой преемник сможет занять трон без необходимости начинать гражданскую войну.
Велисарий положил обе руки на стол и склонился над картой, изучая изображенную на ней местность.
— Отлично, — сказал он тихо. — Я так понимаю, что твоя кампания имеет хорошие шансы на успех. Очень хорошие шансы, поскольку единственное, чего не ожидает даже сверхчеловеческий разум Линка, — это двадцать тысяч тяжеловооруженной персидской конницы, бросающейся в долину реки Инд из пустыни Хач.
Он хохотнул и добавил:
— В конце концов, это благородное безумие. А уж чем нельзя обвинить это сумасшедшее чудовище, так это в склонности к нелогичному.
«Он никогда не поймет силу таких мифов, как сказание о Рустаме, — пришла мягкая мысль от Эйда. — Я бы тоже никогда не понял, если бы не провел столько лет в твоем разуме. И твоем сердце».
«Да, это так, — ответил Велисарий мысленно. — В конце концов, Линк и новые боги, которые послали его сюда, потерпят поражение в большой степени потому, что пытались изменить будущее человечества, так никогда и не поняв его природу».
Велисарий выпрямился.
— Но все еще остается проблема на море, — сказал он. — Дело в том, что твоя затея обречена на провал без тотальной мобилизации всего флота. Без этого и, конечно, — без атаки на Бароду.
Следующие слова прозвучали резко даже для него самого, но их требовалось сказать.
— А это, в свою очередь, невозможно, пока у малва есть собственный огромный флот в Бхаруче. Да, сегодня он стоит в гавани, но только из-за муссонов. К тому времени как мы сможем взять дельту, независимо от того, как быстро мы будем двигаться, лето закончится и начнется осень. Придет ноябрь, сменится направление ветров. И тогда флот малва сможет атаковать наши корабли. А из-за неизбежного нарушения в нашем тщательном планировании, которое создаст замысел Антонины, наш военный флот окажется плохо подготовлен, чтобы отбивать нападения. Единственный способ перекинуть армию в дельту раньше, чем мы собирались, это вести людей морем. На что полностью уйдут ресурсы всего нашего флота, как военного, так и гражданского. Нравится нам это или нет, пока аксумиты не закончат расширение собственного флота — а этого не случится еще несколько месяцев, — у нас нет кораблей для этой работы. Просто и ясно.
Он холодно посмотрел на императора и Антонину.
— Без полного владычества над морем — что зависит от аксумского флота — мы можем оказаться точно в таком же положении, в каком в прошлом году оставили малва — с огромной армией, выброшенной на берег и умирающей от голода. Мы не сможем продержаться несколько месяцев на реке Инд на той провизии, которой в состоянии обеспечить нас местные крестьяне. Нам необходимы стабильные поставки на протяжении первой зимы, независимо от того, что еще может произойти.
Ни Хусрау, ни Антонина не ответили ему. Логика Велисария вызывала у них обоих негодование, но они не знали, как ее опровергнуть.
Тем не менее они определенно намеревались попытаться. Велисарий собрался с силами для возобновления спора.
И тогда произошло второе вторжение.
Это был Агафий. Не обращая ни на кого внимания, он грубо, плечами, распахнул тяжелые двери. Он казался возбужденным, по крайней мере, достаточно возбужденным, чтобы начать говорить в присутствии императора, предварительно не извинившись.
— Вы не поверите, но на горизонте только что показалась огромная армада кораблей. Самый большой флот, черт побери, который я когда-либо видел. Это аксумиты, больше некому. Если мы правильно интерпретируем эти твои новые сигналы флагов, то их ведет сам царь Эон.
Велисарий уставился на Хусрау. Затем на Антонину.
— Ты знала, — заявил он.
— Чушь! — возразил Хусрау. — Как она могла?
— Действительно — как, — проворковала Антонина с легким упреком. — Просто женская интуиция, и все. На нее можно положиться.
Глава 20
Джамна
Лето 533 года н.э.
Первым, что увидел Нанда Лал после того, как Торамана провел его в свой небольшой шатер, была статуя стоявшая на маленьком столике в углу. Она изображала Вирабхадру, главное божество культа Махаведы, своеобразной версии индуизма, основного вероисповедания малва.
Жрец Махаведы, сопровождавший Нанду Лала, прошел в угол и осмотрел статую… Нет, не с почтением, а скорее удовлетворением. Через несколько секунд он повернулся и сурово уставился на Тораману.
— А ты выполняешь обряды? — Торамана кивнул.
— Три раза, каждый день. Я делаю это с детства. Мой отец был верующим человеком.
Жрец довольно хрюкнул.
— Хорошо. А как твой отец чувствует себя сейчас? — Лицо Тораманы ничего не выражало. Огромный йетайский офицер только чуть пожал плечами.
— Он умер. Погиб у Ранапура, когда восставшие устроили тот взрыв. Равно как и мой брат. 30
Челюсти Нанды Лала слегка сжались. Эту информацию шпионы не предоставили своему шефу до его отъезда из Каушамби. Это было упущение, о котором некоторые из них пожалеют.
Но он ничего не сказал вслух. Нанда Лал уже дал ясно понять жрецу, что тому следует вести большую часть разговора. Жрец об этом не забыл. Служитель Махаведы смущенно откашлялся.
— Прости, я не знал. Мои соболезнования.
— Он умер быстро. Все люди умирают. А восставшие наказаны.
Казалось, йетайцу нечего сказать, кроме этих коротких резких фраз. Внимательно наблюдая за ним, Нанда Лал решил, что этот человек — бесстрастный по натуре. Он достаточно умен — Дамодара не имеет склонности выдвигать на командные посты идиотов, и уж точно не делать их командирами, — но не любопытен.
— Меня зовут Вишванатан, — представился жрец. — Как ты, возможно, уже знаешь, меня отправили сюда по указанию императора.
— Так сказал мне Нарсес. — Торамана протянул руку, предлагая жрецу сесть на подушки перед низким столиком. Каким-то образом этот жест относился и к Нанде Лалу, не давая ему преимуществ, которыми обычно наслаждался начальник шпионской сети империи малва и (как и Венандакатра) двоюродный брат императора.
Это произвело впечатление на Нанду Лала. Он не ожидал такого тонкого хода от йетайца, даже военачальника. За очень короткое время, как понял Нанда Лал, Торамана уже догадался, что начальник шпионской сети намеревается использовать жреца как своего неофициального «представителя» или уполномоченного.
— Вы голодны? — осведомился йетайец. — Хотите выпить?
Жрец покачал головой, но принял предложение сесть. Нанда Лал остался стоять в нескольких футах позади стола.
— Я хочу, чтобы не присутствовал никто из слуг, — сказал жрец, удобно устроившись на подушках. Когда Торамана сел за стол напротив него, Вишванатан обвел взглядом шатер.
Йетайский офицер понял его правильно.
— Здесь никого нет. Если нам потребуются слуги, их легко вызвать: они ждут снаружи. Я предполагал, что вы хотите поговорить без свидетелей.
«Совсем не дурак, — подумал Нанда Лал. — Что само по себе хорошо. Пока…»
Следующие слова Тораманы удивили его. И заставили повысить мнение о сообразительности йетайского полководца.
— Вы желаете определить мою преданность. Вас беспокоят осложнения, которые могут возникнуть после моей женитьбы на представительнице династии Чохаров.
Вишванатан кивнул.
— Именно так. После того как мы получили это известие, вопрос долго обсуждался на императорском совете. Я лично присутствовал на нем.
Во время последовавшего короткого молчания Нанда Лал пытался оценить реакцию Тораманы на новость, что его дела подверглись внимательному изучению со стороны самого императора. Большинство йетайских офицеров — большинство любых офицеров в армии малва — были бы удивлены и обеспокоены одновременно.
Реакция Тораманы…
«Никакой реакции. С тем же успехом можно сказать дереву, что оно деревянное. Или камню, что он твердый».
До того как дала о себе знать настороженность Нанды Лала, Торамана снова его удивил.
— Я ожидал, что так и будет, — сказал он. — По очевидным причинам брачный союз между йетайцем и раджпутом является поводом для императорского беспокойства.
Жрец, пораженный откровенностью йетайца, украдкой посмотрел на Нанду Лала. Начальник шпионской сети холодно смерил его взглядом. Жрец быстро отвернулся. Затем поднял брови и предложил йетайцу объяснить поподробнее.
— Это очевидно, — повторил Торамана. — Сила малва, за исключением контроля над оружием Вед, в основном покоится на двух столбах — йетайцы и раджпуты. — И снова Торамана легко повел плечами. — Когда-то были еще и кушаны — в некоторой степени. Но теперь эта опора треснула и может рассыпаться в пыль.
Нанда Лал заговорил впервые после того, как зашел в шатер:
— Три ножки все еще будут поддерживать стул, даже если сломается четвертая.
Торамана кивнул, даже не посмотрев на начальника шпионской сети. Он не сводил взгляда со жреца.
— Да. В особенности, когда четвертая ножка никогда не пользовалась серьезным доверием. Все будет по-прежнему, при условии, что оставшиеся три останутся стоять по разным углам. Если две из них сольются в одну, то стула у вас больше не будет. Получится неустойчивая двуногая конструкция, которая только и ждет, когда рухнуть. И, конечно, поэтому императора волнуют мои брачные планы.
Йетаец замолчал. Через несколько секунд Нанда Лал понял, что больше он говорить не станет, если его об этом не попросят. И еще понял, что, поступая таким образом, Торамана сам делает некое предложение.
Начальник шпионской сети расслабился. Он умел торговаться, имел в этом деле немалый опыт и мог угадать маячащую на горизонте сделку.
А еще он понял, что разговор становится слишком серьезным, чтобы доверять его жрецу, и Нанде Лалу придется полностью отказаться от роли незаинтересованного наблюдателя. Приняв решение, он шагнул вперед и уселся за стол.
— Тогда скажи мне, почему императору следует разрешить брак, — приказал он.
Бочкообразная грудная клетка Тораманы приподнялась, когда он делал медленный глубокий вдох. Очевидно, что он не торопится, собираясь правильно представить аргументы.
— Во-первых. Прочность, требуемая стулу, зависит от веса того, что на этом стуле лежит. Когда Велисарий угрожает на реке Инд, а Рао — Нармаде, вес возрос в три или четыре раза. Во-вторых. Трехногому стулу требуются более толстые и крепкие ножки. Применительно к людям — более верные. Даже скорее преданные. В-третьих. Слабость связана с раджпутами. В настоящий момент они привязаны к малва только клятвами. Нет кровного родства, и еще меньше доверия. Клятвы — даже клятвы раджпутов — хрупкие вещи. В-четвертых, самый верный способ привязать раджпутов покрепче — это привязать их кровными узами. Устраивать высокопоставленным раджпутам браки с представителями правящего клана малва, как делали это с йетайцами.
Торамана замолчал и долго смотрел на Нанду Лада.
— Я не сказал вам ничего из того, что вы уже сами не понимаете. Давайте на мгновение предположим, что Рана Шанга станет вдовцом. Возможно, из-за болезни жены, возможно, из-за несчастного случая — или неудачной встречи с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами. Я уверен, что ему предложат вступить в брак с кем-нибудь из высокопоставленных малва. Причем очень высокопоставленных. Впервые царь раджпутов — а он является величайшим из них — будет связан с малва кровью, а не только клятвами.
Нанда Лал чувствовал, как меняется выражение его лица. Несмотря на все свои попытки скрыть эмоции, он не мог ничего поделать. Он был в шоке. Никогда — никогда! — он не мог представить, что этот человек, выглядящий грубым и неотесанным варваром, сможет догадаться о столь многом на основе столь малого. А что еще он знает? «Неудачная встреча с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами», — да, это были его слова. Но какие мысли — какие догадки — скрываются за этими словами?
Нанда Лал подавил желание тотчас вызвать пятерых наемных убийц, ждавших перед шатром, и приказать им убить Тораману на месте. С трудом подавил.
С трудом — и по двум причинам. И только второй была его заинтригованность возможностями, которые открывала неожиданная проницательность и сообразительность Тораманы.
Первая причина его сдержанности была еще проще. Кроме пяти наемных убийц, подчинявшихся Нанде Лалу, в нескольких шагах от шатра находились дюжины солдат, по большей части йетайцев и раджпутов. И все они — как уже стало очевидным для Нанды Лала — крепко привязаны к своему командиру Торамане, как все солдаты в их армии привязаны к Дамодаре и Рану Шанге.
Если вкратце, то это — единственная армия в империи малва, где работу наемных убийц с радостью выполнят разъяренные солдаты, причем в течение минуты, в чем можно было не сомневаться. Люди Нанды Лала смогут убить Тораману, в этом начальник шпионской сети совсем не сомневался, даже если силач-йетайец и заберет с собой на тот свет пару-тройку нападавших. При условии, конечно, что Нанда Лал будет рад видеть свое порубленное на куски тело, лежащее рядом с трупом Тораманы.
Лето 533 года н.э.
Первым, что увидел Нанда Лал после того, как Торамана провел его в свой небольшой шатер, была статуя стоявшая на маленьком столике в углу. Она изображала Вирабхадру, главное божество культа Махаведы, своеобразной версии индуизма, основного вероисповедания малва.
Жрец Махаведы, сопровождавший Нанду Лала, прошел в угол и осмотрел статую… Нет, не с почтением, а скорее удовлетворением. Через несколько секунд он повернулся и сурово уставился на Тораману.
— А ты выполняешь обряды? — Торамана кивнул.
— Три раза, каждый день. Я делаю это с детства. Мой отец был верующим человеком.
Жрец довольно хрюкнул.
— Хорошо. А как твой отец чувствует себя сейчас? — Лицо Тораманы ничего не выражало. Огромный йетайский офицер только чуть пожал плечами.
— Он умер. Погиб у Ранапура, когда восставшие устроили тот взрыв. Равно как и мой брат. 30
Челюсти Нанды Лала слегка сжались. Эту информацию шпионы не предоставили своему шефу до его отъезда из Каушамби. Это было упущение, о котором некоторые из них пожалеют.
Но он ничего не сказал вслух. Нанда Лал уже дал ясно понять жрецу, что тому следует вести большую часть разговора. Жрец об этом не забыл. Служитель Махаведы смущенно откашлялся.
— Прости, я не знал. Мои соболезнования.
— Он умер быстро. Все люди умирают. А восставшие наказаны.
Казалось, йетайцу нечего сказать, кроме этих коротких резких фраз. Внимательно наблюдая за ним, Нанда Лал решил, что этот человек — бесстрастный по натуре. Он достаточно умен — Дамодара не имеет склонности выдвигать на командные посты идиотов, и уж точно не делать их командирами, — но не любопытен.
— Меня зовут Вишванатан, — представился жрец. — Как ты, возможно, уже знаешь, меня отправили сюда по указанию императора.
— Так сказал мне Нарсес. — Торамана протянул руку, предлагая жрецу сесть на подушки перед низким столиком. Каким-то образом этот жест относился и к Нанде Лалу, не давая ему преимуществ, которыми обычно наслаждался начальник шпионской сети империи малва и (как и Венандакатра) двоюродный брат императора.
Это произвело впечатление на Нанду Лала. Он не ожидал такого тонкого хода от йетайца, даже военачальника. За очень короткое время, как понял Нанда Лал, Торамана уже догадался, что начальник шпионской сети намеревается использовать жреца как своего неофициального «представителя» или уполномоченного.
— Вы голодны? — осведомился йетайец. — Хотите выпить?
Жрец покачал головой, но принял предложение сесть. Нанда Лал остался стоять в нескольких футах позади стола.
— Я хочу, чтобы не присутствовал никто из слуг, — сказал жрец, удобно устроившись на подушках. Когда Торамана сел за стол напротив него, Вишванатан обвел взглядом шатер.
Йетайский офицер понял его правильно.
— Здесь никого нет. Если нам потребуются слуги, их легко вызвать: они ждут снаружи. Я предполагал, что вы хотите поговорить без свидетелей.
«Совсем не дурак, — подумал Нанда Лал. — Что само по себе хорошо. Пока…»
Следующие слова Тораманы удивили его. И заставили повысить мнение о сообразительности йетайского полководца.
— Вы желаете определить мою преданность. Вас беспокоят осложнения, которые могут возникнуть после моей женитьбы на представительнице династии Чохаров.
Вишванатан кивнул.
— Именно так. После того как мы получили это известие, вопрос долго обсуждался на императорском совете. Я лично присутствовал на нем.
Во время последовавшего короткого молчания Нанда Лал пытался оценить реакцию Тораманы на новость, что его дела подверглись внимательному изучению со стороны самого императора. Большинство йетайских офицеров — большинство любых офицеров в армии малва — были бы удивлены и обеспокоены одновременно.
Реакция Тораманы…
«Никакой реакции. С тем же успехом можно сказать дереву, что оно деревянное. Или камню, что он твердый».
До того как дала о себе знать настороженность Нанды Лала, Торамана снова его удивил.
— Я ожидал, что так и будет, — сказал он. — По очевидным причинам брачный союз между йетайцем и раджпутом является поводом для императорского беспокойства.
Жрец, пораженный откровенностью йетайца, украдкой посмотрел на Нанду Лала. Начальник шпионской сети холодно смерил его взглядом. Жрец быстро отвернулся. Затем поднял брови и предложил йетайцу объяснить поподробнее.
— Это очевидно, — повторил Торамана. — Сила малва, за исключением контроля над оружием Вед, в основном покоится на двух столбах — йетайцы и раджпуты. — И снова Торамана легко повел плечами. — Когда-то были еще и кушаны — в некоторой степени. Но теперь эта опора треснула и может рассыпаться в пыль.
Нанда Лал заговорил впервые после того, как зашел в шатер:
— Три ножки все еще будут поддерживать стул, даже если сломается четвертая.
Торамана кивнул, даже не посмотрев на начальника шпионской сети. Он не сводил взгляда со жреца.
— Да. В особенности, когда четвертая ножка никогда не пользовалась серьезным доверием. Все будет по-прежнему, при условии, что оставшиеся три останутся стоять по разным углам. Если две из них сольются в одну, то стула у вас больше не будет. Получится неустойчивая двуногая конструкция, которая только и ждет, когда рухнуть. И, конечно, поэтому императора волнуют мои брачные планы.
Йетаец замолчал. Через несколько секунд Нанда Лал понял, что больше он говорить не станет, если его об этом не попросят. И еще понял, что, поступая таким образом, Торамана сам делает некое предложение.
Начальник шпионской сети расслабился. Он умел торговаться, имел в этом деле немалый опыт и мог угадать маячащую на горизонте сделку.
А еще он понял, что разговор становится слишком серьезным, чтобы доверять его жрецу, и Нанде Лалу придется полностью отказаться от роли незаинтересованного наблюдателя. Приняв решение, он шагнул вперед и уселся за стол.
— Тогда скажи мне, почему императору следует разрешить брак, — приказал он.
Бочкообразная грудная клетка Тораманы приподнялась, когда он делал медленный глубокий вдох. Очевидно, что он не торопится, собираясь правильно представить аргументы.
— Во-первых. Прочность, требуемая стулу, зависит от веса того, что на этом стуле лежит. Когда Велисарий угрожает на реке Инд, а Рао — Нармаде, вес возрос в три или четыре раза. Во-вторых. Трехногому стулу требуются более толстые и крепкие ножки. Применительно к людям — более верные. Даже скорее преданные. В-третьих. Слабость связана с раджпутами. В настоящий момент они привязаны к малва только клятвами. Нет кровного родства, и еще меньше доверия. Клятвы — даже клятвы раджпутов — хрупкие вещи. В-четвертых, самый верный способ привязать раджпутов покрепче — это привязать их кровными узами. Устраивать высокопоставленным раджпутам браки с представителями правящего клана малва, как делали это с йетайцами.
Торамана замолчал и долго смотрел на Нанду Лада.
— Я не сказал вам ничего из того, что вы уже сами не понимаете. Давайте на мгновение предположим, что Рана Шанга станет вдовцом. Возможно, из-за болезни жены, возможно, из-за несчастного случая — или неудачной встречи с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами. Я уверен, что ему предложат вступить в брак с кем-нибудь из высокопоставленных малва. Причем очень высокопоставленных. Впервые царь раджпутов — а он является величайшим из них — будет связан с малва кровью, а не только клятвами.
Нанда Лал чувствовал, как меняется выражение его лица. Несмотря на все свои попытки скрыть эмоции, он не мог ничего поделать. Он был в шоке. Никогда — никогда! — он не мог представить, что этот человек, выглядящий грубым и неотесанным варваром, сможет догадаться о столь многом на основе столь малого. А что еще он знает? «Неудачная встреча с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами», — да, это были его слова. Но какие мысли — какие догадки — скрываются за этими словами?
Нанда Лал подавил желание тотчас вызвать пятерых наемных убийц, ждавших перед шатром, и приказать им убить Тораману на месте. С трудом подавил.
С трудом — и по двум причинам. И только второй была его заинтригованность возможностями, которые открывала неожиданная проницательность и сообразительность Тораманы.
Первая причина его сдержанности была еще проще. Кроме пяти наемных убийц, подчинявшихся Нанде Лалу, в нескольких шагах от шатра находились дюжины солдат, по большей части йетайцев и раджпутов. И все они — как уже стало очевидным для Нанды Лала — крепко привязаны к своему командиру Торамане, как все солдаты в их армии привязаны к Дамодаре и Рану Шанге.
Если вкратце, то это — единственная армия в империи малва, где работу наемных убийц с радостью выполнят разъяренные солдаты, причем в течение минуты, в чем можно было не сомневаться. Люди Нанды Лала смогут убить Тораману, в этом начальник шпионской сети совсем не сомневался, даже если силач-йетайец и заберет с собой на тот свет пару-тройку нападавших. При условии, конечно, что Нанда Лал будет рад видеть свое порубленное на куски тело, лежащее рядом с трупом Тораманы.