Страница:
— Еще минуту, ваше величество, — попросил Брайан Ричарда. — Я не успел поцеловать жену.
Элиза, делавшая вид, что увлечена беседой с Изабель, желала бы на самом деле быть как можно дальше отсюда, когда Брайан шагнул к ней. Она увидела холодную решимость в его глазах и, поддавшись панике, едва не отступила прочь, когда он оказался рядом, возвышаясь над ней, вынуждая ее поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Элиза через силу улыбнулась, оказавшись в его объятиях. Он склонился, крепко, прижимая Элизу к себе, и завладел ее губами. Странное чувство наполнило ее, как всегда при его прикосновении. Это чувство было сладким, оно заливало ее душу, как расплывающееся пятно от вина заливает ткань. Откуда-то взялся огонь, окружающий Элизу извне и наполняющий изнутри. Что-то овладевало ею помимо ее воли, подавляя всякое желание сопротивляться…
Сопротивляться. Ей нельзя сопротивляться, ведь она стоит рядом с Ричардом, она жена Брайана. Поэтому поцелуй продолжался, ее губы невольно раздвинулись. Элиза ощутила между зубами его язык, он искал ее язык, проводил по нему, ласкал. Казалось, силы оставили Элизу; приглушенный свет свечей перед ее глазами потускнел и затянулся туманом. Левая рука Брайана крепко обнимала ее за талию, правая поддерживала голову. Она едва дышала, ощущая только его головокружительный аромат и сладкий привкус вина на его языке.
Общий взрыв смеха наконец прервал поцелуй.
— Пойдем, Стед, эта девчонка принадлежит тебе на всю жизнь! — нетерпеливо вскричал Ричард.
Брайан отстранился от Элизы и улыбнулся, заметив, что она пошатнулась. Но его улыбка угасла, едва он увидел, как гнев вновь наполняет глаза Элизы. Брайан низко поклонился, одарив ее насмешливым взглядом.
Ричард вновь поцеловал Элизу в щеку, и в этот момент Элиза ненавидела его так же, как ненавидела Стеда. Он назвал ее «девчонкой». Она его сестра! Да, он мог заботиться о ней, но только когда находил это уместным. А сейчас ему было «уместно» доказать свою власть и вместе с тем щедро наградить Брайана Стеда. Ричард ценил Брайана гораздо выше, чем ее, Элиза ясно поняла это. Брат, король, предатель… больше она ни о чем не могла думать.
Она еще пыталась сдержать дрожь в коленях, когда Брайан взглянул на нее в последний раз — этот взгляд был исполнен обещания и предостережения, как и поцелуй, и последовал за Ричардом.
Слезы навернулись на глаза Элизы; она нетерпеливо сморгнула их и невольно подняла пальцы к губам, будто желая попробовать на ощупь вкус губ Брайана. Она заметила, с какой жалостью смотрит на нее Уилл Маршалл — неужели его жалость была вызвана тем, что он слишком хорошо знал ее мужа? Но Уилл — друг Брайана. Может, причина состояла в том, что он знал, как должен чувствовать себя мужчина, женившийся на Элизе…
Элиза распрямила спину, пытаясь вновь обрести силу, которую Брайан непостижимым образом умел отнимать у нее. Она улыбнулась Изабель и Уиллу:
— Так мы едем? Не стоит заставлять королеву ждать.
Уилл вздохнул, будто долгое время сдерживал дыхание, обнял одной рукой жену, другой — Элизу и вывел женщин на улицу, где их окружили стражники. Он доставил женщин в Вестминстерский дворец, к Элеоноре, а затем поспешил присоединиться к Ричарду.
Элиза приняла поздравления королевы, а затем началось обсуждение церемонии дня коронации. Элиза внимательно выслушала слова королевы, узнала о том, что ей придется приветствовать гостей, и с великим облегчением поняла, что останется свободной большую часть времени. Это поможет ей скрыться. Брайан Стед больше не сможет лишать ее сил и рассудка. Поцелуй в церкви будет последним, что он отнял у нее.
Под вечер королева отпустила ее, позволив вернуться в городской дом миссис Уэллс. Его хозяйка, великодушно предоставив свой дом молодоженам для «дней блаженства после свадьбы», уже уехала к своей сестре.
Несколько сожалея об этом, ибо уже успела привязаться к миссис Уэллс, Элиза тем не менее облегченно вздохнула. Она осталась одна в доме, полном вышколенных слуг, и, конечно, с Джинни.
Последнее обстоятельство вызвало больше затруднений, чем ожидала Элиза.
— Ты ничего не ела целый день, — заметила Джинни, осторожно помогая хозяйке снять изящное голубое платье. — Сейчас схожу на кухню, приготовлю ужин, а затем уложу тебя в постель. Тебе предстоит как следует выспаться перед завтрашней церемонией и предстоящей ночью…
Элиза сжала зубы, и Джинни, оробев, умолкла.
— Я совсем не голодна, Джинни, — нетерпеливо произнесла Элиза, — и не хочу спать. Мне надо написать письмо, а затем я хочу поговорить с тобой.
Джинни подозрительно прищурилась.
— Что ты задумала, Элиза? Я знаю, как ты относишься к этому рыцарю, Стеду, но брак по повелению Ричарда все исправил. Я так радовалась, видя, как ты принимаешь лучшее решение, и теперь ты стала его женой, поклялась повиноваться…
Слово «повиноваться» было последней каплей, переполнившей чашу терпения Элизы.
— Джинни, прекрати!
Элиза вырвала свою ночную рубашку из рук горничной и нетерпеливо облачилась в нее.
— Принеси пергамент и перо, — твердо приказала она с видом, не допускающим возражений.
Джинни поджала губы, но принесла требуемые вещи, не сказав больше ни слова. Элиза присела на постель, положила пергамент на крышку сундука с одеждой и подняла перо. Мысленно она уже много раз составляла это письмо, и теперь ей понадобилась всего секунда, чтобы освежить его в памяти.
Письмо она адресовала «Стеду», намеренно не называя титулов, и не обращаясь к нему как к своему мужу. Ее перо быстро заскользило по шероховатой поверхности пергамента.
«Недавно я услышала, что в моем владении, в Монтуа, неспокойно. Чтобы не тревожить Ричарда и не причинять тебе беспокойства, я решила оставить тебе это письмо, а не вдаваться в обсуждения. Желаю тебе успехов в управлении поместьями на Корнуолле, молю Бога спасти тебя во время крестового похода».
Она не поставила подпись; обнаружив письмо на постели следующей ночью, Брайан поймет, от кого оно, и узнает, что означает это письмо. Монтуа принадлежит ей, она будет править там одна. Если он попытается возразить, она намерена воспользоваться всем своим войском. Брайану останется все богатство, которое принес ему брак.
Элиза перечитывала письмо, когда Джинни решилась заговорить.
— Миледи, что вы…
— Сядь, Джинни, — перебила Элиза. Она дождалась, пока обеспокоенная горничная неловко устроится в изножье постели, затем продолжала: — У меня нет ни малейшего намерения становиться покорной рабой Брайана Стеда. Я…
— Ты его жена! — возразила Джинни.
— По приказу Ричарда. Я не могла сопротивляться. Но я не желаю жить с ним, подчиняться ему. Я отправила домой письмо, Джинни, приказывая воинам встретить нас у побережья и доставить в Монтуа.
— Ты хочешь пересечь всю Англию в одиночку? Это безумие, Элиза!
— Джинни, я вынуждена напомнить: я твоя госпожа, — многозначительно заметила Элиза. — Я не собираюсь путешествовать по Англии в одиночку. Завтра ночью, в десять часов, мы встретим на Темзе святых сестер. Они прибудут на коронацию, но в тот же день покинут Лондон. Мы отправимся вместе с ними и будем в полной безопасности.
— Миледи, это глупость. Я не позволю вам сбежать от мужа и оскорбить этим Ричарда!
— Джинни… — Элиза потянулась и решительно схватила Джинни за руку. — Я не откажусь от своего решения. Потому помоги мне, ради Христа, или я прикажу вырвать тебе язык за предательство! Если ты предпочитаешь остаться здесь, поступай как знаешь. Но я ухожу.
Джинни помолчала несколько минут, глядя на Элизу в упор. Ее госпожа явно не собиралась отступать от задуманного. Джинни с тихим вздохом отвела глаза. Было время, когда она понимала Элизу, когда ненавидела Брайана Стеда так же страстно, как любила свою госпожу. Но так было, когда этот рыцарь обесчестил Элизу; в то время Джинни решилась отомстить за нее. А теперь, в браке, честь Элизы была восстановлена. Почти все знатные леди выходили замуж за нелюбимых мужчин, никто не спрашивал их согласия, таков уж был мир. Элиза навлекала на себя страшную беду, обманывая и унижая человека, который приходился ей мужем, а этот мужчина не смог бы забыть или простить предательство, в этом Джинни не сомневалась.
— Миледи… — начала было Джинни, но, увидев упрямый подбородок Элизы, поняла: слова бесполезны. Она любила Элизу, как родное дитя, и не смогла бы расстаться с ней. — А как же пир? — наконец спросила она.
Элиза лучисто улыбнулась и рассмеялась нежнее, чем когда-либо прежде.
— Ты будешь ждать меня у задней двери зала. Тебе ничто не угрожает — там повсюду будут воины Ричарда. Ты возьмешь повозку — я уже купила ее, и завтра она будет доставлена. Я уйду с пира как только смогу, надену простой шерстяной плащ, который ты привезешь, и мы отправимся в путь.
— Не нравится мне все это, — пробормотала Джинни.
— Надо укладывать вещи, — заметила Элиза, не обращая внимания на ее слова. — А потом, ты права, сегодня нужно как следует выспаться.
Улицы были как переполненные чаши; толпы бушевали, воины Ричарда с трудом сдерживали напирающих, выкрикивающих восторженные приветствия. Знать держалась с достоинством. Дорога от дворца до аббатства была устлана коврами, и глава церкви вместе с самыми знатными приближенными предшествовал Ричарду на этом пути.
Под ноги идущим бросали цветы, монахи пели пронзительными голосами. Затем показался Ричард и поприветствовал свой народ, кивнув головой и принимая поклонение. Народ считал его героем — этого прекрасного, сильного воина, короля, которому предстояло прославить Англию.
Элиза не участвовала в процессии, но занимала особое место, отведенное ей рядом с королевой Элеонорой, Изабель де Клер и юной невестой Джона. Она наблюдала за шествием, чувствуя себя такой же возбужденной, как любой из зрителей. Духовенство и знать разоделись в лучшие наряды — парчу, шелка, меха; сияли бесчисленные украшения, и Элиза испытывала почти детский восторг, глядя на них.
…Пока мимо не прошел Брайан Стед.
Он шел рядом с Уиллом Маршаллом и принцем Джоном, и при виде этой троицы толпа взревела еще сильнее. Брайан и Уилл были прославленными английскими рыцарями, а Джон — братом самого Ричарда, грехи принца оказались мгновенно забытыми.
Элиза почти не обратила внимания на Джона: она глядела, не отрываясь, на мужчину, идущего рядом с принцем. Сегодня Брайан выбрал наряд малинового цвета, его глаза резко контрастировали с оттенком одежды. Он был ошеломляюще красив. Кивая толпе, как и Уилл, он снисходительно принимал приветствия. Народ гордился им не меньше, чем Ричардом, этим испытанным воином, статным, мускулистым и привлекательным.
Если бы они только знали, горько вздохнула Элиза. Едва Брайан поравнялся с ней, она побледнела. Он низко поклонился, Элеонора радостно рассмеялась и что-то крикнула, и толпа подхватила ее возглас. Такому рыцарю должна была принадлежать молодая и прелестная леди; и точно так же, как народ любил знать, он любил и чувства. Элиза видела, какой насмешкой полны глаза Брайана, но толпа этого не замечала. Ей оставалось только мило улыбнуться и пожелать, чтобы поскорее прошел день и бегство совершилось.
Шествие достигло аббатства, и здесь у Элизы тоже было свое место. Она наблюдала, как Ричард поклонился своему народу, поклялся защищать и оберегать его, а затем принял корону Англии. Толпа разразилась криками, поздравляя его. Если среди нее и были недовольные, стражники Ричарда следили, чтобы они не подавали голоса.
Шествие и церемония заняли почти весь день; в сумерках Ричард последний раз предстал перед народом, а затем удалился во дворец. На пир были приглашены сотни гостей. Пиршественный зал наполнили яркие шелка, меха и драгоценности.
Входящая в зал вместе с Элеонорой Элиза с трудом пробралась к главному столу. Мед, эль и вино уже текли рекой, и Элиза подумала, что английская знать рада любому поводу напиться — причем леди не отставали от лордов.
Она насторожилась, почувствовав на своем плече сильную руку, и обернулась, увидев рядом с собой Брайана.
— Добрый вечер, жена, — негромко произнес он.
Элиза мгновенно отметила, что он не принадлежит к числу безудержно пьющих на пиру. Он был совершенно трезвым, однако оттого его усмешка оказалась еще более невыносимой. Элиза не высвободилась, но ничем не ответила на его приветствие.
— Нам оставлено место за большим столом, слева от Элеоноры. Насколько я понимаю, рядом с нами сядут Перси и Гвинет. Вечер обещает быть любопытным.
Брайан заметил, как кровь отхлынула от ее лица, как на его глазах оно стало бледным и напряженным. Она по-прежнему жаждет Перси, подумал он и изо всех сил постарался сдержать ярость, закипевшую в нем. Брайан напомнил себе, что Элиза была влюблена в этого человека и что их разлучили только обстоятельства. Сжав зубы и с трудом глотнув, он снова смог заговорить. Эта ночь принадлежала ему, он сможет понаблюдать, как его жена смотрит на Перси, но именно он, Брайан, увезет ее домой и оставит дюжину свечей гореть всю ночь, чтобы она знала — ее обнимает не Перси Монтегю.
— Пойдем, — сдержанно произнес он, — займем свои места.
Элиза молчала. Брайан провел ее через толпу, дивясь своей ярости. Брак — серьезное дело, средство, чтобы произвести законных наследников. Это сделка. Он всегда так считал. Он любил Гвинет, наслаждался ее нежными и страстными ласками, однако легко воспринял весть о ее браке с Перси. Конечно, он испытывав сожаление, но не ярость, как к этой женщине, к которой он некогда прикоснулся и за которой придется следить, чтобы не получить однажды кинжал в спину.
Собственность, сухо подумал он, мужчина всегда готов сражаться за свою собственность. Он мог бы отдать жизнь за недавно полученное богатство, с одинаковым рвением стал бы защищать свою лошадь, свои замки, поля — и свою жену.
— Брайан! — окликнул его радостный голос от стола. Брайан увидел Гвинет, улыбнулся ей, а затем поприветствовал нахмуренного Перси, который поднялся рядом с ней.
— Сэр Перси, — произнес Брайан, кивая ему и стараясь не обращать внимания, что Перси и Элиза не отрываются друг от друга. — Гвинет, не могу поверить, что вы с Элизой еще не знакомы.
— Нет, и очень жаль, ведь мы будем соседями! — воодушевленно воскликнула Гвинет.
Элиза попыталась ответить на улыбку возбужденной Гвинет, но это оказалось слишком затруднительным для нее. «Как ты можешь улыбаться мне, когда я замужем за человеком, которого ты любила, с которым… спала?» Внезапно ей захотелось закричать.
Улыбка Гвинет казалась искренней. Красивая женщина, с блестящими черными глазами, чудесной свежей кожей, густыми волосами цвета воронова крыла, которые подчеркивали нежность ее бледного лица. Элиза не удержалась и взглянула на Брайана. Неужели и он видит Гвинет такой, как она сама? Или он мысленно освобождает ее от роскошных одежд и вспоминает времена, когда они делили вместе сладкую и безудержную страсть?
Неожиданно она возненавидела Брайана изо всех сил. Он спал с Гвинет и с ней, и Гвинет спала с Брайаном, а теперь — и со своим мужем, Перси. Элиза почувствовала себя обделенной и страстно пожалела о том, что не отдалась Перси давней ночью в Монтуа: тогда ей удалось бы лучше убедить Брайана, что она вспоминает прикосновения другого мужчины.
— Соседями? — услышала Элиза собственный голос.
— О да! — ответила Гвинет, сияя от радости. — Наше поместье находится всего в часе езды от вашего. Надеюсь, мы подружимся, Элиза.
Элиза сумела пробормотать в ответ какую-то любезность. Она не понимала, чему радуется Гвинет — ее соседству или мысли о том, что поблизости будет жить Брайан, ее давний любовник. Но впрочем, все это не важно; она никогда не станет соседкой Гвинет, потому что сбежит этой же ночью. Гвинет и Брайан останутся предоставленными друг другу. А Перси… Перси тоже этого заслуживает. Он отвернулся от нее, узнав о Брайане, но спокойно женился на Гвинет, когда ему предложили…
Как он мог смотреть на нее с таким желанием и упреком! Во всем был виноват только он. Элиза не чувствовала ненависти, но смущалась под пристальным взглядом Перси. Он выглядел чудесно — гибкий и стройный, с красивым тонким лицом и лучистыми глазами под сенью темных пушистых ресниц. Ей захотелось протянуть руку и коснуться его щеки, смягчить боль, от которой он хмурился…
— Уверена, вам понравится Корнуолл! — щебетала Гвинет, поворачиваясь к Перси. Боль тут же исчезла из его глаз, и Элиза поняла, что он счастлив в браке. — Разве Элизе не будет приятно вновь оказаться в деревне? Там так чудесно…
— Да… я был там недолго, но уверен, это чудесное место, — ответил Перси.
Элиза ощутила, как рука Брайана обнимает ее за талию. Этого прикосновения она не могла вынести, как не могла продолжать играть этот вежливый фарс.
— Простите я обещана помочь королеве… — Ей удалось легко выскользнуть из объятий Брайана и с достоинством покинуть собеседников.
Брайан подозрительно посмотрел ей вслед, а затем сел рядом с Гвинет. Перси вел себя свободно, и вскоре между ними завязался удивительно мирный разговор о разведении лошадей и необходимости надежного управляющего для поместья, чей владелец отсутствует.
Коренастый рыцарь, еле державшийся на ногах, окликнул Перси. Тот извинился и отошел, и Брайан обнаружил, что остался наедине с Гвинет. Он дружески улыбнулся ей:
— Как тебе нравится семейная жизнь, Гвинет?
Она поспешила ответить:
— Это совсем неплохо, Брайан. Он молод, ласков, может быть по-настоящему очаровательным, но мне недостает тебя, — с тонким намеком добавила она. — Однако… ведь мы теперь соседи.
Брайан с нежной улыбкой взял ее за руку.
— Гвинет, я уже однажды обманул твоего мужа. Я не могу сделать это вновь.
Гвинет оглядела зал. Брайан увидел, что она наблюдает за Элизой, которая помогала Элеоноре принимать рыцарей, занимающих места в дальнем углу зала.
— Она прелестна, — без малейшей зависти произнесла Гвинет.
— Да.
— Но, по-видимому, не вполне довольна замужеством.
— Пожалуй.
— Помни, если жить станет слишком тяжело, я по-прежнему твой друг.
Брайан ласково пожал ей руку, а затем поцеловал ее.
— Добрый друг, — ответил он. — Я всегда буду помнить об этом.
Элиза не слышала их разговора, но видела любезный жест и вновь почувствовала приступ ярости. Ей не было дела до Брайана и его прежней возлюбленной, она собиралась бежать, но что-то задевало ее, потому что он… надеялся овладеть ею, держать ее взаперти и в то же время наслаждаться обществом Гвинет. Ну что же, он сможет остаться с Гвинет когда угодно, она, Элиза, предоставит ему такую возможность.
Элиза неожиданно нахмурилась, вспоминая, с какой нежностью Брайан Стед поцеловал руку Гвинет. Рыцарь в доспехах протолкался через толпу подгулявших гостей к Стеду. Элиза видела, как напряглось и затвердело лицо Брайана. Он кивнул рыцарю, поднялся и последовал за ним.
Элиза нервно облизнула губы. Если Брайан останется во дворе, все ее планы окажутся погубленными.
Она медлила только минуту, а затем пробралась через толпу и последовала за Брайаном на почтительном расстоянии. Но когда она наконец вышла на улицу, то замерла от ужаса.
Ступени лестницы усеивали трупы, раненые вопили от боли, а над всем этим шумом грохотал голос шерифа, отдающего распоряжения.
— Дальше нельзя, леди, — остановил ее стражник.
— Что случилось? — воскликнула Элиза.
— Иудеи! — коротко ответил стражник. — Они хотели преподнести Ричарду дары, но толпа будто взбесилась. Их назвали врагами Христа, поднялась суматоха… Уходите, здесь небезопасно.
— О Боже! — Элиза замерла, когда лежащий неподалеку человек протянул к ней костлявую руку. Его желтый плащ был забрызган яркими алыми пятнами крови. — Ему нужна помощь!
— Ему помогут сородичи, — возразил стражник. — Сегодня никто не жалеет иудеев, и человек рискует жизнью и репутацией, оказывая им помощь. Все, что мы можем сделать, — прекратить убийства. Всемогущий Боже, священники призывают народ к погромам!
— Ступайте по домам! Расходитесь! Бог не простит вам убийства невинных, безоружных людей!
Резкий, звучный голос перекрыл шум толпы. Элиза увидела, что кричит не шериф, а Брайан. Он пробирался через толпу, даже не обнажив меч, но шагал с таким решительным видом, что люди расступались перед ним.
— Говорю вам, уходите! И не пытайтесь пролить кровь! Сегодня Бог даровал вам короля — глупо совершать кровопролитие в такой день!
Люди негромко роптали, однако начали расходиться. Крики и рыдания послышались вновь, когда женщины и дети принялись разыскивать своих близких среди раненых и убитых.
Элиза с ужасом смотрела, как Брайан остановился и опустился на колени над одним из облаченных в желтую одежду стариков. Он оторвал длинную ленту ткани от своего плаща, собираясь перевязать старику рану. Внезапно краем глаза Элиза заметила движение возле Брайана. Здоровенный детина, которого по виду и одежде можно было принять за кузнеца, приближался к Брайану с дубиной, занесенной высоко над головой. Видимо, он не мог пересилить желание отомстить иудеям, и теперь перенес свой гнев на рыцаря.
— Брайан! — пронзительно вскрикнула Элиза. Он мгновенно обернулся, выхватил дубину из рук своего противника и сломал ее о колено.
— Отправляйся домой! — яростно приказал он.
Детина, попятившись, в страхе взглянул в глаза Брайана, кивнул и скрылся.
Элиза замерла на месте, когда муж обернулся к ней. На его лице читалось любопытство. Элиза не желала подходить, но ноги сами принесли ее к Брайану. Оказавшись рядом, она опустилась на колени рядом с раненым.
— Возвращайся в зал, Элиза, — приказал ей Брайан.
— Но этот человек… он ранен… — робко пробормотала она, сдерживая дрожь.
— Я позабочусь о нем, пока не придут его родные. Возвращайся в зал.
Их взгляды встретились. В ночной темноте Элиза не смогла понять выражение лица Брайана, не различила в его голосе ничего, кроме усталости перед предстоящей долгой ночью.
— Элиза, ступай. Скоро я вернусь.
— Я… мне сказали, что не следует ввязываться… что, помогая этим людям, ты рискуешь положением и жизнью… Толпа так опасна…
— Ты уже спасла меня от ярости толпы, — спокойно возразил Брайан. — Но я не позволю умереть ни одному невинному, безоружному человеку только потому, что он пытался почтить короля. Мне нет дела до толпы, моей репутации ничто не повредит. Прошу тебя, Элиза, возвращайся в зал. Здесь слишком много убитых и раненых, не говоря уже о тех, кого пьянит запах крови. Уходи, я не хочу беспокоиться о тебе.
Она неловко поднялась. «Я уйду. Но только не в зал, а далеко отсюда», — думала она.
Словно бы покорившись приказанию, она направилась к дверям, вошла в зал. Она двигалась, как марионетка, послушная своим планам. Джинни должна ожидать ее у задней двери, за углом, если с ней ничего не случилось во время мятежа.
Странно, но на глаза Элизы внезапно навернулись слезы. Она вышла через задние двери и увидела Джинни. С той ничего не случилось, другая сторона улицы была тихой, на ней не было видно и следов мятежа.
Элиза помедлила, прежде чем подбежать к повозке. Обернувшись, она всмотрелась, боясь увидеть Брайана, но тот, видимо, еще помогал раненым на лестнице.
Слеза скатилась по ее щеке, и Элиза раздраженно смахнула ее. Она поступала правильно, так, как и следовало поступить. Это ее единственный шанс избавиться от Брайана Стеда, не стать его настоящей женой… Какая жалость, что именно сегодня она увидела его другим, вызывающим уважение и восхищение.
Глава 15
Элиза, делавшая вид, что увлечена беседой с Изабель, желала бы на самом деле быть как можно дальше отсюда, когда Брайан шагнул к ней. Она увидела холодную решимость в его глазах и, поддавшись панике, едва не отступила прочь, когда он оказался рядом, возвышаясь над ней, вынуждая ее поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Элиза через силу улыбнулась, оказавшись в его объятиях. Он склонился, крепко, прижимая Элизу к себе, и завладел ее губами. Странное чувство наполнило ее, как всегда при его прикосновении. Это чувство было сладким, оно заливало ее душу, как расплывающееся пятно от вина заливает ткань. Откуда-то взялся огонь, окружающий Элизу извне и наполняющий изнутри. Что-то овладевало ею помимо ее воли, подавляя всякое желание сопротивляться…
Сопротивляться. Ей нельзя сопротивляться, ведь она стоит рядом с Ричардом, она жена Брайана. Поэтому поцелуй продолжался, ее губы невольно раздвинулись. Элиза ощутила между зубами его язык, он искал ее язык, проводил по нему, ласкал. Казалось, силы оставили Элизу; приглушенный свет свечей перед ее глазами потускнел и затянулся туманом. Левая рука Брайана крепко обнимала ее за талию, правая поддерживала голову. Она едва дышала, ощущая только его головокружительный аромат и сладкий привкус вина на его языке.
Общий взрыв смеха наконец прервал поцелуй.
— Пойдем, Стед, эта девчонка принадлежит тебе на всю жизнь! — нетерпеливо вскричал Ричард.
Брайан отстранился от Элизы и улыбнулся, заметив, что она пошатнулась. Но его улыбка угасла, едва он увидел, как гнев вновь наполняет глаза Элизы. Брайан низко поклонился, одарив ее насмешливым взглядом.
Ричард вновь поцеловал Элизу в щеку, и в этот момент Элиза ненавидела его так же, как ненавидела Стеда. Он назвал ее «девчонкой». Она его сестра! Да, он мог заботиться о ней, но только когда находил это уместным. А сейчас ему было «уместно» доказать свою власть и вместе с тем щедро наградить Брайана Стеда. Ричард ценил Брайана гораздо выше, чем ее, Элиза ясно поняла это. Брат, король, предатель… больше она ни о чем не могла думать.
Она еще пыталась сдержать дрожь в коленях, когда Брайан взглянул на нее в последний раз — этот взгляд был исполнен обещания и предостережения, как и поцелуй, и последовал за Ричардом.
Слезы навернулись на глаза Элизы; она нетерпеливо сморгнула их и невольно подняла пальцы к губам, будто желая попробовать на ощупь вкус губ Брайана. Она заметила, с какой жалостью смотрит на нее Уилл Маршалл — неужели его жалость была вызвана тем, что он слишком хорошо знал ее мужа? Но Уилл — друг Брайана. Может, причина состояла в том, что он знал, как должен чувствовать себя мужчина, женившийся на Элизе…
Элиза распрямила спину, пытаясь вновь обрести силу, которую Брайан непостижимым образом умел отнимать у нее. Она улыбнулась Изабель и Уиллу:
— Так мы едем? Не стоит заставлять королеву ждать.
Уилл вздохнул, будто долгое время сдерживал дыхание, обнял одной рукой жену, другой — Элизу и вывел женщин на улицу, где их окружили стражники. Он доставил женщин в Вестминстерский дворец, к Элеоноре, а затем поспешил присоединиться к Ричарду.
Элиза приняла поздравления королевы, а затем началось обсуждение церемонии дня коронации. Элиза внимательно выслушала слова королевы, узнала о том, что ей придется приветствовать гостей, и с великим облегчением поняла, что останется свободной большую часть времени. Это поможет ей скрыться. Брайан Стед больше не сможет лишать ее сил и рассудка. Поцелуй в церкви будет последним, что он отнял у нее.
Под вечер королева отпустила ее, позволив вернуться в городской дом миссис Уэллс. Его хозяйка, великодушно предоставив свой дом молодоженам для «дней блаженства после свадьбы», уже уехала к своей сестре.
Несколько сожалея об этом, ибо уже успела привязаться к миссис Уэллс, Элиза тем не менее облегченно вздохнула. Она осталась одна в доме, полном вышколенных слуг, и, конечно, с Джинни.
Последнее обстоятельство вызвало больше затруднений, чем ожидала Элиза.
— Ты ничего не ела целый день, — заметила Джинни, осторожно помогая хозяйке снять изящное голубое платье. — Сейчас схожу на кухню, приготовлю ужин, а затем уложу тебя в постель. Тебе предстоит как следует выспаться перед завтрашней церемонией и предстоящей ночью…
Элиза сжала зубы, и Джинни, оробев, умолкла.
— Я совсем не голодна, Джинни, — нетерпеливо произнесла Элиза, — и не хочу спать. Мне надо написать письмо, а затем я хочу поговорить с тобой.
Джинни подозрительно прищурилась.
— Что ты задумала, Элиза? Я знаю, как ты относишься к этому рыцарю, Стеду, но брак по повелению Ричарда все исправил. Я так радовалась, видя, как ты принимаешь лучшее решение, и теперь ты стала его женой, поклялась повиноваться…
Слово «повиноваться» было последней каплей, переполнившей чашу терпения Элизы.
— Джинни, прекрати!
Элиза вырвала свою ночную рубашку из рук горничной и нетерпеливо облачилась в нее.
— Принеси пергамент и перо, — твердо приказала она с видом, не допускающим возражений.
Джинни поджала губы, но принесла требуемые вещи, не сказав больше ни слова. Элиза присела на постель, положила пергамент на крышку сундука с одеждой и подняла перо. Мысленно она уже много раз составляла это письмо, и теперь ей понадобилась всего секунда, чтобы освежить его в памяти.
Письмо она адресовала «Стеду», намеренно не называя титулов, и не обращаясь к нему как к своему мужу. Ее перо быстро заскользило по шероховатой поверхности пергамента.
«Недавно я услышала, что в моем владении, в Монтуа, неспокойно. Чтобы не тревожить Ричарда и не причинять тебе беспокойства, я решила оставить тебе это письмо, а не вдаваться в обсуждения. Желаю тебе успехов в управлении поместьями на Корнуолле, молю Бога спасти тебя во время крестового похода».
Она не поставила подпись; обнаружив письмо на постели следующей ночью, Брайан поймет, от кого оно, и узнает, что означает это письмо. Монтуа принадлежит ей, она будет править там одна. Если он попытается возразить, она намерена воспользоваться всем своим войском. Брайану останется все богатство, которое принес ему брак.
Элиза перечитывала письмо, когда Джинни решилась заговорить.
— Миледи, что вы…
— Сядь, Джинни, — перебила Элиза. Она дождалась, пока обеспокоенная горничная неловко устроится в изножье постели, затем продолжала: — У меня нет ни малейшего намерения становиться покорной рабой Брайана Стеда. Я…
— Ты его жена! — возразила Джинни.
— По приказу Ричарда. Я не могла сопротивляться. Но я не желаю жить с ним, подчиняться ему. Я отправила домой письмо, Джинни, приказывая воинам встретить нас у побережья и доставить в Монтуа.
— Ты хочешь пересечь всю Англию в одиночку? Это безумие, Элиза!
— Джинни, я вынуждена напомнить: я твоя госпожа, — многозначительно заметила Элиза. — Я не собираюсь путешествовать по Англии в одиночку. Завтра ночью, в десять часов, мы встретим на Темзе святых сестер. Они прибудут на коронацию, но в тот же день покинут Лондон. Мы отправимся вместе с ними и будем в полной безопасности.
— Миледи, это глупость. Я не позволю вам сбежать от мужа и оскорбить этим Ричарда!
— Джинни… — Элиза потянулась и решительно схватила Джинни за руку. — Я не откажусь от своего решения. Потому помоги мне, ради Христа, или я прикажу вырвать тебе язык за предательство! Если ты предпочитаешь остаться здесь, поступай как знаешь. Но я ухожу.
Джинни помолчала несколько минут, глядя на Элизу в упор. Ее госпожа явно не собиралась отступать от задуманного. Джинни с тихим вздохом отвела глаза. Было время, когда она понимала Элизу, когда ненавидела Брайана Стеда так же страстно, как любила свою госпожу. Но так было, когда этот рыцарь обесчестил Элизу; в то время Джинни решилась отомстить за нее. А теперь, в браке, честь Элизы была восстановлена. Почти все знатные леди выходили замуж за нелюбимых мужчин, никто не спрашивал их согласия, таков уж был мир. Элиза навлекала на себя страшную беду, обманывая и унижая человека, который приходился ей мужем, а этот мужчина не смог бы забыть или простить предательство, в этом Джинни не сомневалась.
— Миледи… — начала было Джинни, но, увидев упрямый подбородок Элизы, поняла: слова бесполезны. Она любила Элизу, как родное дитя, и не смогла бы расстаться с ней. — А как же пир? — наконец спросила она.
Элиза лучисто улыбнулась и рассмеялась нежнее, чем когда-либо прежде.
— Ты будешь ждать меня у задней двери зала. Тебе ничто не угрожает — там повсюду будут воины Ричарда. Ты возьмешь повозку — я уже купила ее, и завтра она будет доставлена. Я уйду с пира как только смогу, надену простой шерстяной плащ, который ты привезешь, и мы отправимся в путь.
— Не нравится мне все это, — пробормотала Джинни.
— Надо укладывать вещи, — заметила Элиза, не обращая внимания на ее слова. — А потом, ты права, сегодня нужно как следует выспаться.
Улицы были как переполненные чаши; толпы бушевали, воины Ричарда с трудом сдерживали напирающих, выкрикивающих восторженные приветствия. Знать держалась с достоинством. Дорога от дворца до аббатства была устлана коврами, и глава церкви вместе с самыми знатными приближенными предшествовал Ричарду на этом пути.
Под ноги идущим бросали цветы, монахи пели пронзительными голосами. Затем показался Ричард и поприветствовал свой народ, кивнув головой и принимая поклонение. Народ считал его героем — этого прекрасного, сильного воина, короля, которому предстояло прославить Англию.
Элиза не участвовала в процессии, но занимала особое место, отведенное ей рядом с королевой Элеонорой, Изабель де Клер и юной невестой Джона. Она наблюдала за шествием, чувствуя себя такой же возбужденной, как любой из зрителей. Духовенство и знать разоделись в лучшие наряды — парчу, шелка, меха; сияли бесчисленные украшения, и Элиза испытывала почти детский восторг, глядя на них.
…Пока мимо не прошел Брайан Стед.
Он шел рядом с Уиллом Маршаллом и принцем Джоном, и при виде этой троицы толпа взревела еще сильнее. Брайан и Уилл были прославленными английскими рыцарями, а Джон — братом самого Ричарда, грехи принца оказались мгновенно забытыми.
Элиза почти не обратила внимания на Джона: она глядела, не отрываясь, на мужчину, идущего рядом с принцем. Сегодня Брайан выбрал наряд малинового цвета, его глаза резко контрастировали с оттенком одежды. Он был ошеломляюще красив. Кивая толпе, как и Уилл, он снисходительно принимал приветствия. Народ гордился им не меньше, чем Ричардом, этим испытанным воином, статным, мускулистым и привлекательным.
Если бы они только знали, горько вздохнула Элиза. Едва Брайан поравнялся с ней, она побледнела. Он низко поклонился, Элеонора радостно рассмеялась и что-то крикнула, и толпа подхватила ее возглас. Такому рыцарю должна была принадлежать молодая и прелестная леди; и точно так же, как народ любил знать, он любил и чувства. Элиза видела, какой насмешкой полны глаза Брайана, но толпа этого не замечала. Ей оставалось только мило улыбнуться и пожелать, чтобы поскорее прошел день и бегство совершилось.
Шествие достигло аббатства, и здесь у Элизы тоже было свое место. Она наблюдала, как Ричард поклонился своему народу, поклялся защищать и оберегать его, а затем принял корону Англии. Толпа разразилась криками, поздравляя его. Если среди нее и были недовольные, стражники Ричарда следили, чтобы они не подавали голоса.
Шествие и церемония заняли почти весь день; в сумерках Ричард последний раз предстал перед народом, а затем удалился во дворец. На пир были приглашены сотни гостей. Пиршественный зал наполнили яркие шелка, меха и драгоценности.
Входящая в зал вместе с Элеонорой Элиза с трудом пробралась к главному столу. Мед, эль и вино уже текли рекой, и Элиза подумала, что английская знать рада любому поводу напиться — причем леди не отставали от лордов.
Она насторожилась, почувствовав на своем плече сильную руку, и обернулась, увидев рядом с собой Брайана.
— Добрый вечер, жена, — негромко произнес он.
Элиза мгновенно отметила, что он не принадлежит к числу безудержно пьющих на пиру. Он был совершенно трезвым, однако оттого его усмешка оказалась еще более невыносимой. Элиза не высвободилась, но ничем не ответила на его приветствие.
— Нам оставлено место за большим столом, слева от Элеоноры. Насколько я понимаю, рядом с нами сядут Перси и Гвинет. Вечер обещает быть любопытным.
Брайан заметил, как кровь отхлынула от ее лица, как на его глазах оно стало бледным и напряженным. Она по-прежнему жаждет Перси, подумал он и изо всех сил постарался сдержать ярость, закипевшую в нем. Брайан напомнил себе, что Элиза была влюблена в этого человека и что их разлучили только обстоятельства. Сжав зубы и с трудом глотнув, он снова смог заговорить. Эта ночь принадлежала ему, он сможет понаблюдать, как его жена смотрит на Перси, но именно он, Брайан, увезет ее домой и оставит дюжину свечей гореть всю ночь, чтобы она знала — ее обнимает не Перси Монтегю.
— Пойдем, — сдержанно произнес он, — займем свои места.
Элиза молчала. Брайан провел ее через толпу, дивясь своей ярости. Брак — серьезное дело, средство, чтобы произвести законных наследников. Это сделка. Он всегда так считал. Он любил Гвинет, наслаждался ее нежными и страстными ласками, однако легко воспринял весть о ее браке с Перси. Конечно, он испытывав сожаление, но не ярость, как к этой женщине, к которой он некогда прикоснулся и за которой придется следить, чтобы не получить однажды кинжал в спину.
Собственность, сухо подумал он, мужчина всегда готов сражаться за свою собственность. Он мог бы отдать жизнь за недавно полученное богатство, с одинаковым рвением стал бы защищать свою лошадь, свои замки, поля — и свою жену.
— Брайан! — окликнул его радостный голос от стола. Брайан увидел Гвинет, улыбнулся ей, а затем поприветствовал нахмуренного Перси, который поднялся рядом с ней.
— Сэр Перси, — произнес Брайан, кивая ему и стараясь не обращать внимания, что Перси и Элиза не отрываются друг от друга. — Гвинет, не могу поверить, что вы с Элизой еще не знакомы.
— Нет, и очень жаль, ведь мы будем соседями! — воодушевленно воскликнула Гвинет.
Элиза попыталась ответить на улыбку возбужденной Гвинет, но это оказалось слишком затруднительным для нее. «Как ты можешь улыбаться мне, когда я замужем за человеком, которого ты любила, с которым… спала?» Внезапно ей захотелось закричать.
Улыбка Гвинет казалась искренней. Красивая женщина, с блестящими черными глазами, чудесной свежей кожей, густыми волосами цвета воронова крыла, которые подчеркивали нежность ее бледного лица. Элиза не удержалась и взглянула на Брайана. Неужели и он видит Гвинет такой, как она сама? Или он мысленно освобождает ее от роскошных одежд и вспоминает времена, когда они делили вместе сладкую и безудержную страсть?
Неожиданно она возненавидела Брайана изо всех сил. Он спал с Гвинет и с ней, и Гвинет спала с Брайаном, а теперь — и со своим мужем, Перси. Элиза почувствовала себя обделенной и страстно пожалела о том, что не отдалась Перси давней ночью в Монтуа: тогда ей удалось бы лучше убедить Брайана, что она вспоминает прикосновения другого мужчины.
— Соседями? — услышала Элиза собственный голос.
— О да! — ответила Гвинет, сияя от радости. — Наше поместье находится всего в часе езды от вашего. Надеюсь, мы подружимся, Элиза.
Элиза сумела пробормотать в ответ какую-то любезность. Она не понимала, чему радуется Гвинет — ее соседству или мысли о том, что поблизости будет жить Брайан, ее давний любовник. Но впрочем, все это не важно; она никогда не станет соседкой Гвинет, потому что сбежит этой же ночью. Гвинет и Брайан останутся предоставленными друг другу. А Перси… Перси тоже этого заслуживает. Он отвернулся от нее, узнав о Брайане, но спокойно женился на Гвинет, когда ему предложили…
Как он мог смотреть на нее с таким желанием и упреком! Во всем был виноват только он. Элиза не чувствовала ненависти, но смущалась под пристальным взглядом Перси. Он выглядел чудесно — гибкий и стройный, с красивым тонким лицом и лучистыми глазами под сенью темных пушистых ресниц. Ей захотелось протянуть руку и коснуться его щеки, смягчить боль, от которой он хмурился…
— Уверена, вам понравится Корнуолл! — щебетала Гвинет, поворачиваясь к Перси. Боль тут же исчезла из его глаз, и Элиза поняла, что он счастлив в браке. — Разве Элизе не будет приятно вновь оказаться в деревне? Там так чудесно…
— Да… я был там недолго, но уверен, это чудесное место, — ответил Перси.
Элиза ощутила, как рука Брайана обнимает ее за талию. Этого прикосновения она не могла вынести, как не могла продолжать играть этот вежливый фарс.
— Простите я обещана помочь королеве… — Ей удалось легко выскользнуть из объятий Брайана и с достоинством покинуть собеседников.
Брайан подозрительно посмотрел ей вслед, а затем сел рядом с Гвинет. Перси вел себя свободно, и вскоре между ними завязался удивительно мирный разговор о разведении лошадей и необходимости надежного управляющего для поместья, чей владелец отсутствует.
Коренастый рыцарь, еле державшийся на ногах, окликнул Перси. Тот извинился и отошел, и Брайан обнаружил, что остался наедине с Гвинет. Он дружески улыбнулся ей:
— Как тебе нравится семейная жизнь, Гвинет?
Она поспешила ответить:
— Это совсем неплохо, Брайан. Он молод, ласков, может быть по-настоящему очаровательным, но мне недостает тебя, — с тонким намеком добавила она. — Однако… ведь мы теперь соседи.
Брайан с нежной улыбкой взял ее за руку.
— Гвинет, я уже однажды обманул твоего мужа. Я не могу сделать это вновь.
Гвинет оглядела зал. Брайан увидел, что она наблюдает за Элизой, которая помогала Элеоноре принимать рыцарей, занимающих места в дальнем углу зала.
— Она прелестна, — без малейшей зависти произнесла Гвинет.
— Да.
— Но, по-видимому, не вполне довольна замужеством.
— Пожалуй.
— Помни, если жить станет слишком тяжело, я по-прежнему твой друг.
Брайан ласково пожал ей руку, а затем поцеловал ее.
— Добрый друг, — ответил он. — Я всегда буду помнить об этом.
Элиза не слышала их разговора, но видела любезный жест и вновь почувствовала приступ ярости. Ей не было дела до Брайана и его прежней возлюбленной, она собиралась бежать, но что-то задевало ее, потому что он… надеялся овладеть ею, держать ее взаперти и в то же время наслаждаться обществом Гвинет. Ну что же, он сможет остаться с Гвинет когда угодно, она, Элиза, предоставит ему такую возможность.
Элиза неожиданно нахмурилась, вспоминая, с какой нежностью Брайан Стед поцеловал руку Гвинет. Рыцарь в доспехах протолкался через толпу подгулявших гостей к Стеду. Элиза видела, как напряглось и затвердело лицо Брайана. Он кивнул рыцарю, поднялся и последовал за ним.
Элиза нервно облизнула губы. Если Брайан останется во дворе, все ее планы окажутся погубленными.
Она медлила только минуту, а затем пробралась через толпу и последовала за Брайаном на почтительном расстоянии. Но когда она наконец вышла на улицу, то замерла от ужаса.
Ступени лестницы усеивали трупы, раненые вопили от боли, а над всем этим шумом грохотал голос шерифа, отдающего распоряжения.
— Дальше нельзя, леди, — остановил ее стражник.
— Что случилось? — воскликнула Элиза.
— Иудеи! — коротко ответил стражник. — Они хотели преподнести Ричарду дары, но толпа будто взбесилась. Их назвали врагами Христа, поднялась суматоха… Уходите, здесь небезопасно.
— О Боже! — Элиза замерла, когда лежащий неподалеку человек протянул к ней костлявую руку. Его желтый плащ был забрызган яркими алыми пятнами крови. — Ему нужна помощь!
— Ему помогут сородичи, — возразил стражник. — Сегодня никто не жалеет иудеев, и человек рискует жизнью и репутацией, оказывая им помощь. Все, что мы можем сделать, — прекратить убийства. Всемогущий Боже, священники призывают народ к погромам!
— Ступайте по домам! Расходитесь! Бог не простит вам убийства невинных, безоружных людей!
Резкий, звучный голос перекрыл шум толпы. Элиза увидела, что кричит не шериф, а Брайан. Он пробирался через толпу, даже не обнажив меч, но шагал с таким решительным видом, что люди расступались перед ним.
— Говорю вам, уходите! И не пытайтесь пролить кровь! Сегодня Бог даровал вам короля — глупо совершать кровопролитие в такой день!
Люди негромко роптали, однако начали расходиться. Крики и рыдания послышались вновь, когда женщины и дети принялись разыскивать своих близких среди раненых и убитых.
Элиза с ужасом смотрела, как Брайан остановился и опустился на колени над одним из облаченных в желтую одежду стариков. Он оторвал длинную ленту ткани от своего плаща, собираясь перевязать старику рану. Внезапно краем глаза Элиза заметила движение возле Брайана. Здоровенный детина, которого по виду и одежде можно было принять за кузнеца, приближался к Брайану с дубиной, занесенной высоко над головой. Видимо, он не мог пересилить желание отомстить иудеям, и теперь перенес свой гнев на рыцаря.
— Брайан! — пронзительно вскрикнула Элиза. Он мгновенно обернулся, выхватил дубину из рук своего противника и сломал ее о колено.
— Отправляйся домой! — яростно приказал он.
Детина, попятившись, в страхе взглянул в глаза Брайана, кивнул и скрылся.
Элиза замерла на месте, когда муж обернулся к ней. На его лице читалось любопытство. Элиза не желала подходить, но ноги сами принесли ее к Брайану. Оказавшись рядом, она опустилась на колени рядом с раненым.
— Возвращайся в зал, Элиза, — приказал ей Брайан.
— Но этот человек… он ранен… — робко пробормотала она, сдерживая дрожь.
— Я позабочусь о нем, пока не придут его родные. Возвращайся в зал.
Их взгляды встретились. В ночной темноте Элиза не смогла понять выражение лица Брайана, не различила в его голосе ничего, кроме усталости перед предстоящей долгой ночью.
— Элиза, ступай. Скоро я вернусь.
— Я… мне сказали, что не следует ввязываться… что, помогая этим людям, ты рискуешь положением и жизнью… Толпа так опасна…
— Ты уже спасла меня от ярости толпы, — спокойно возразил Брайан. — Но я не позволю умереть ни одному невинному, безоружному человеку только потому, что он пытался почтить короля. Мне нет дела до толпы, моей репутации ничто не повредит. Прошу тебя, Элиза, возвращайся в зал. Здесь слишком много убитых и раненых, не говоря уже о тех, кого пьянит запах крови. Уходи, я не хочу беспокоиться о тебе.
Она неловко поднялась. «Я уйду. Но только не в зал, а далеко отсюда», — думала она.
Словно бы покорившись приказанию, она направилась к дверям, вошла в зал. Она двигалась, как марионетка, послушная своим планам. Джинни должна ожидать ее у задней двери, за углом, если с ней ничего не случилось во время мятежа.
Странно, но на глаза Элизы внезапно навернулись слезы. Она вышла через задние двери и увидела Джинни. С той ничего не случилось, другая сторона улицы была тихой, на ней не было видно и следов мятежа.
Элиза помедлила, прежде чем подбежать к повозке. Обернувшись, она всмотрелась, боясь увидеть Брайана, но тот, видимо, еще помогал раненым на лестнице.
Слеза скатилась по ее щеке, и Элиза раздраженно смахнула ее. Она поступала правильно, так, как и следовало поступить. Это ее единственный шанс избавиться от Брайана Стеда, не стать его настоящей женой… Какая жалость, что именно сегодня она увидела его другим, вызывающим уважение и восхищение.
Глава 15
15 сентября 1189 года
Монтуа
Никогда еще Элизе не приходилось с такой радостью видеть зубчатые стены своего замка на фоне голубого утреннего неба.
Путешествие с монахинями оказалось действительно безопасным, но мучительно долгим, вместо семи-восьми дней оно растянулось на целых две недели. Сестра Агнесса-Мария страдала от мозолей, а сестра Анна-Тереза стала жертвой болезненных волдырей, разросшихся во всю ее спину, и потому путники часто останавливались, не в силах идти или ехать дальше.
Ночи им пришлось проводить на переполненных постоялых дворах, вонючих и грязных. Но спать Элизе мешали не только духота и вонь; когда остальные мирно погружались в сон, ее мозг начинал лихорадочно работать.
Она не могла забыть последние минуты, проведенные вместе с Брайаном. Но как только перед ее глазами возникал образ Брайана, склонившегося над раненым, его тут же сменяли другие видения: Брайан в ночь их встречи; Брайан с торжествующими глазами в церкви, Брайан, низко склонившийся над рукой Гвинет, нежно целующий ее. Никогда он не смотрел на Элизу так, чтобы нежность смягчала суровость его черт…
Иногда, лежа между похрапывающими монахинями, Элиза впивалась ногтями в одеяло, охваченная странными приступами жара, за которым следовала дрожь, заставлявшая стучать ее зубы. Эту дрожь вызывали воспоминания о поцелуе Брайана в церкви, но тут же их заслоняли воспоминания о ночи в охотничьей хижине, и Элиза чувствовала себя так, словно оказалась под проливным ливнем или в пылающем костре.
Монтуа
Никогда еще Элизе не приходилось с такой радостью видеть зубчатые стены своего замка на фоне голубого утреннего неба.
Путешествие с монахинями оказалось действительно безопасным, но мучительно долгим, вместо семи-восьми дней оно растянулось на целых две недели. Сестра Агнесса-Мария страдала от мозолей, а сестра Анна-Тереза стала жертвой болезненных волдырей, разросшихся во всю ее спину, и потому путники часто останавливались, не в силах идти или ехать дальше.
Ночи им пришлось проводить на переполненных постоялых дворах, вонючих и грязных. Но спать Элизе мешали не только духота и вонь; когда остальные мирно погружались в сон, ее мозг начинал лихорадочно работать.
Она не могла забыть последние минуты, проведенные вместе с Брайаном. Но как только перед ее глазами возникал образ Брайана, склонившегося над раненым, его тут же сменяли другие видения: Брайан в ночь их встречи; Брайан с торжествующими глазами в церкви, Брайан, низко склонившийся над рукой Гвинет, нежно целующий ее. Никогда он не смотрел на Элизу так, чтобы нежность смягчала суровость его черт…
Иногда, лежа между похрапывающими монахинями, Элиза впивалась ногтями в одеяло, охваченная странными приступами жара, за которым следовала дрожь, заставлявшая стучать ее зубы. Эту дрожь вызывали воспоминания о поцелуе Брайана в церкви, но тут же их заслоняли воспоминания о ночи в охотничьей хижине, и Элиза чувствовала себя так, словно оказалась под проливным ливнем или в пылающем костре.