Дворецкая Елизавета. Спящее золото (Корабль во фьорде - 2)

   Аспла тем временем подплыла к ним. Именно подплыла, потому что в сгустившихся сумерках ее фигура была почти неразличима и двигалась, как легкое облачко тумана, подгоняемое незаметным ветерком.
   - Чего ты тут делаешь? - строго спросила Рагна-Гейда.
   - Я смотрю, - прошелестела Аспла, и голос ее был так печален, что у Рагны-Гейды защемило сердце.
   - Куда смотришь?
   - На тот берег. На "горцев".
   - По-твоему, на них так приятно смотреть? - с легким ехидством осведомился Вигмар. - Что нельзя оторваться?
   - Ты напрасно так говоришь. - Аспла вздохнула. Она на удивление хорошо понимала и смысл человеческой речи, и чувства, которые вкладывались в слова. Вигмар подозревал, что говорить с ней вслух необязательно: она услышит и мысли. - Там есть один хороший человек. Тот, который ищет тебя.
   - Хорошим он был у себя дома, в Ясеневом фьорде, или откуда он там? враждебно ответила Рагна-Гейда. - Если он хороший, то зачем же он пришел отнимать нашу землю?
   - Он не хотел. Его заставили. И его жена, и самый главный "горец"...
   Аспла снова вздохнула. Казалось, вздохнула от вековечной грусти сама темнота.
   - Будь осторожна! - предостерегла троллиху Рагна-Гейда. Ей стало смешно и страшно от догадки, внезапно пришедшей в голову. - Если очень долго смотреть на человека, можно в него влюбиться. Ты же не хочешь влюбиться во фьялля? Ты сама знаешь, у него есть жена. Он не сможет жениться на тебе.
   - Разве это мешает смотреть? - прошелестела грустная темнота, мигнув парой бледно-зеленых светящихся глаз. - Вигмар тоже не может жениться на тебе. Между вами стоят мертвые, но вы же все время смотрите в глаза друг другу.
   - Ты... - яростно воскликнул Вигмар и прикусил губу, чтобы не наговорить лишнего. Ему вдруг стало противно от мысли, что невидимая троллиха серой тенью нависала над ними при каждом поцелуе и своими призрачно светящимися глазами вглядывалась издалека в их глаза. - Не лезь не в свое дело! А нам никто уже не помешает! Мертвые между нами не стоят. Видишь ворота закрыты! - Он показал взглядом в совершенно темное небо, где уже не было видно ни стен небесной крепости, ни просто облаков. - Мертвые - там. А мы - здесь. На Середине Зимы будет наша свадьба! Я бы пригласил ваше семейство, но вы ведь не войдете в человеческий дом!
   Рагна-Гейда предостерегающе сжала его плечо. Ей казалось опасным так сердито и непочтительно говорить с троллихой, которая на этой земле гораздо сильнее людей. Но, странное дело: умом понимая все это, в душе Рагна-Гейда совершенно не боялась, потому что сам Вигмар не боялся ни Асплы, ни ее родичей, и вообще никого. В нем было что-то такое, какая-то особенная горячая сила, которая делала его сильнее троллей. Даже когда при нем не было Поющего Жала. И именно сейчас Рагна-Гейда ясно осознала, что эта сила - в нем самом, а вовсе не в каком-то чудесном оружии. Он и копье-то из могилы сумел добыть именно потому, что эта сила уже была в нем.
   Аспла вздохнула еще раз и растаяла. А может быть, просто закрыла глаза и стала совсем невидимой. Но Вигмар предпочитал думать, что она исчезла совсем. Он снова обнял Рагну-Гейду и подумал, что до Середины Зимы еще дней десять-двенадцать. Можно бы и побыстрее - какие уж теперь приготовления? А откладывать больше незачем. Что-то подсказывало ему, что усадьба Золотой Ручей теперь и есть их дом. Другого уже не будет.
   - Опять рыба! Фу, дрянь какая! Убери! - Голос Ингирид звучал тихо и слабо, но бледное лицо выражало самое откровенное презрение. - Сам жри такую гадость! Одни кости!
   Книв со вздохом забрал назад деревянное блюдо, на котором дымилась мелкая вареная рыбешка, выловленная из Золотого озера. Он и сам был не рад предлагать костлявую рыбу госпоже, которой после болезни требовалась пища получше. Но где же ее взять? Среди припасов оставались еще рожь, ячмень, вяленая треска, но Ингирид кривилась и говорила, что ее уже тошнит от трески с ячменем. Хотя бы подливки из яиц с маслом! Но где взять масло и яйца на диком берегу озера?
   Держа в руках отвергнутое блюдо, Книв выбрался из землянки, где Ингирид отлеживалась после болезни, и сел на пороге.
   - Не ест? - понимающе спросил Эрнольв.
   Книв так обреченно покачал головой, словно госпожа отказалась отменить ему смертный приговор.
   - Ничего, мы собрались на охоту! - сказал Ульвхедин ярл. Во время "золотого наваждения" он отделался слегка промоченными ногами, остался здоро вым, и его тяготило вынужденное бездействие. - Пройдемся по округе, добудем и мяса, и, может быть, еще чего-нибудь.
   Три десятка хирдманов уже седлали коней. Первое потрясение и первый страх перед колдовской силой Золотого озера за несколько дней миновали; умерших погребли, больные понемногу поправлялись, а здоровые уже с нетерпением поглядывали на горы, темнеющие с трех сторон от стана.
   - В самом озере золота нет, это и ребенок поймет! - раз за разом рассуждал Ульвхедин ярл. - Но оно есть где-то поблизости, иначе и наваждению неоткуда было бы взяться. Все, что мерещится, где-то есть на самом деле. И мы найдем это золото, если поищем как следует. Неужели кто-то из нас даст себя запугать? Или кто-нибудь ждал, что здешние ведьмы и тролли сами вынесут кольца мешками и еще будут уговаривать принять?
   - Все же не забирайтесь далеко, - посоветовал Эрнольв. - Посмотрите только, нет ли какого жилья к западу. Если вы пропадете, как нам вас искать?
   - Не пропадем! - уверенно заявил Ульвхедин и хлопнул родича по плечу. Жди нас с добычей! Может быть, мы привезем что-нибудь такое, от чего твоя жена сразу поправится!
   Эрнольв молча кивнул. Глядя вслед Ульвхедину, скачущему вдоль берега на запад, он думал: хорошо, конечно, если Ингирид поправится, но ведь тогда она с новой силой примется толкать их на юг, за озеро. Он достаточно хорошо знал свою жену, чтобы сомневаться: она не из тех, кто отступает перед препятствиями. Напротив. Вигмар когда-то пленил ее именно тем, что был к ней равнодушен и сочинял стихи о другой. А Золотое озеро только раздразнило ее жажду золота тем, что не желало отдать его.
   - Вон они, смотри! - Вигмар первым заметил на лесной прогалине ниже по склону какое-то движение.
   - Где? И как ты только можешь что-то разобрать?
   Рагна-Гейда видела, как что-то живое мелькает среди стволов, как покачиваются еловые лапы, но даже не надеялась различить фигуры троллей. Стампа и Трампа не могли равняться стройностью стана со своей сестрой-осинкой, но при необходимости умели отвести глаза и спрятаться ничуть не хуже.
   - Они идут вниз с той горы. И... О, да они не одни! И где раздобыли только!
   Меж ветвей что-то ярко блеснуло, как заблудившаяся звездочка. На прогалину выскочил гордый красавец олень, и рога его сияли золотом, как застывшая ветвистая молния. Рагна-Гейда ахнула и вцепилась в руку Вигмара, от изумления и восхищения не находя слов. Позади оленя шагал вприпрыжку один из братьев-троллей и длинной хворостиной подгонял оленя, как простую корову. Из-за соседнего дерева выскочил второй брат и, обернувшись назад, засвистел какой-то птицей. Послышался шорох ветвей, и из-за елей показались еще два оленя, увенчанных такими же золотыми рогами. Стампа прыгал на месте, размахивая над головой длинными руками, и три, четыре оленя пробежали мимо него, следом за ушедшим Трампой.
   - Что они придумали? - пробормотала Рагна-Гейда, не в силах оторвать глаз от восхитительного зрелища. - Они тебе не говорили?
   - Нет. - Вигмар качнул головой. - Ты оглядись как следует - может, какая-нибудь осинка расскажет?
   - Да ну ее, - прошептала Рагна-Гейда, провожая глазами белое пятно под хвостом последнего оленя. При воспоминании о грустной Аспле ей становилось неуютно. - Наверное, опять пошла любоваться своим красавцем!
   - А что? - весело подхватил Вигмар. Его очень смешила та мысль, что именно троллиха составила бы Эрнольву Одноглазому достойную пару. По-троллиному, он, должно быть, красив на загляденье. Такой рослый, могучий! А что лицо и глаз - ну, среди троллей еще и не такое увидишь. Бывают от рождения с одним глазом, а бывают с тремя. Это как у людей бывают рыжие, бывают золотистые...
   Он ласково потрепал кудряшки Рагны-Гейды и потянулся к ее лицу с поцелуем, но она отпрянула с шутливой обидой.
   - Вот именно: бывают рыжие, но их тоже кто-то любит! - ехидно воскликнула она. - А ты не смейся: сам рыжий!
   - А я разве смеюсь? - возмутился Вигмар. - Наоборот! Пусть и он тоже будет счастлив. Главное - чтобы каждый нашел себе достойную пару, какую выберет сам. Вот я выбрал, ну, и он пусть...
   Время давно перевалило за полдень, а ни один из хирдманов Ульвхедина ярла не заметил ни зайца, ни белки, ни куропатки.
   - Должна же здесь быть дичь! - раздраженно переговаривались хирдманы. Не тролли же все пожрали! Кому еще здесь охотиться?
   - Давайте перекусим, - предложил Ульвхедин. В глубине души он подозревал, что именно тролли сожрали всю здешнюю живность нарочно назло чужакам. Но он не собирался отступать или показывать уныния. - У нас ведь есть кое-что с собой. А потом дело пойдет веселее!
   Спешившись, хирдманы развели костер, вытащили из седельных сумок припасы: вяленую треску и черствый хлеб. Безо всякого удовольствия пережевывая давно опостылевшую еду, они оглядывали склоны гор вокруг, и каждому казалось, что оттуда на них невидимо смотрят десятки глаз: смотрит каждый ствол, каждый камень. И только ветер посвистывает и шуршит в зарослях можжевельника, словно ползет невидимая змея. Это безлюдие, безжизненная тишина мучили и томили дурными предчувствиями; уж лучше целое войско, лучше новая битва каждый день, чем это тоскливое ожидание неизвестно чего. Так и дождешься, что просто земля под ногами разойдется и проглотит - без звука,без следа.
   - Ой, смот... Смотрите! - Один из хирдманов вдруг вскочил, чуть не подавившись недожеванным и выпученными глазами глядя куда-то вперед. Смотрите, олень!
   Олень! Тут уже все повскакали с мест, бросая под ноги жесткие горбушки и шаря взглядами по недалекой опушке леса.
   А там стоял олень - мощный и красивый бык, увенчанный целым деревом золотых рогов. Судорожно сглатывая, рауды моргали и не верили глазам. Золотые рога четко выделялись на темно-коричневых еловых стволах и зеленой хвое, чуть поблескивали в свете серого зимнего дня. Копыта, стоящие на бурой листве, чуть припорошенной редким снегом, тоже были золотыми.
   - Опять морок... - пробормотал один из хирдманов, сам не зная, верить ли собственным словам.
   - А вот сейчас мы проверим! Только бы не ушел! Вальдар Ревун, один из самых метких стрелков в дружине Ульвхедина, схватил свой лук, заранее натянутый для охоты, и мгновенно пустил стрелу. Она вонзилась в шею оленя; тот дернулся, вскинул голову, шагнул еще раз-другой, судорожно перебирая ногами, и рухнул на землю. Хирдманы разом закричали, торжествуя первую удачу, и наперегонки бросились к добыче. Отталкивая друг друга, они щупали еще теплую шкуру, хватались за золотые рога, хохотали. Зверь был настоящим, осязаемым. Это не призрачное золото, ускользающее с водой между пальцами!
   - Смотрите, вон еще! - с безумным ликованием заорал кто-то, заметив шагах в двадцати еще одну пятнистую шкуру среди голых ветвей. - Еще один! Такой же!
   - А вон еще! Вон, вон третий!
   Уже не боясь спугнуть животных, хирдманы хватались за луки и копья, бежали к оленям, окружали, отрезали им путь в чащу и метко били, не веря, что такая чудесная и богатая добыча сама идет в руки. Вот уже пять златорогих оленей лежало на палой листве, горячей кровью растапливая снег и изморозь. В этом странном стаде почему-то не было ни оленух, ни молодых телят, а только взрослые быки с огромными ветвистыми рогами. И все рога были из чистого золота - в этом легко было убедиться, поцарапав их ножом.
   - Ну, что я вам говорил! - с ликующим хохотом кричал Ульвхедин ярл, стоя над тушей самого крупного оленя. - Я вам говорил, что здесь полно золота и что мы его возьмем! Оно растет здесь из земли! Бегает на четырех ногах! Мы еще найдем деревья с золотыми стволами! И ручьи, где полно золотых камней! Даже стрелять не надо, только нагибайся и подбирай! Всем хватит! Мы уйдем отсюда богачами! Здесь есть золото, и все оно будет наше!
   Хирдманы хохотали, били друг друга по плечам; все тревоги и страхи растаяли, как туман.
   - Ваше, ваше! - бормотала старая троллиха Блоса, сидя на большом круглом валуне чуть повыше по склону горы. В руках она вертела сухую заячью лапку, служащую веретеном для заклятий. - Что ваше, то и будет ваше. А что не ваше - того вы не получите никогда. Уж не взыщите!
   Этот вечер для раудов и фьяллей выдался радостным: даже больные, еще утром не имевшие сил встать, выбрались из землянок поглядеть на чудесную добычу Ульвхедина ярла. Ингирид была совершенно счастлива: она сидела на охапке еловых лап возле самого крупного оленя и гладила его золотые рога. Иного лекарства ей не требовалось: болезненная бледность сменилась на ее щеках румянцем, она счастливо вздыхала и закрывала глаза, словно боялась, что блеск золота ослепит ее. Но и с закрытыми глазами она не убирала рук от сокровища.
   - Сегодня у нас будет пир! Теперь-то дела пойдут хорошо! - весело переговаривались хирдманы вокруг. - Боги о нас вспомнили! Это только начало! Теперь-то мы не уйдем без добычи!
   Все пять туш повесили над огнем жарить, головы и шкуры разложили, чтобы каждый мог любоваться сколько захочет. В ожидании вкусной еды кто-то уже затянул песню, все были веселы, словно от пива. Наконец мясо поджарилось; Ингирид все ела и ела, никак не могла остановиться, и ей казалось, что она никогда в жизни не пробовала такого вкусного мяса. Глядя на нее, Книв наконец-то повеселел: уж теперь-то драгоценная госпожа поправится!
   - Ну, вот, я сижу, а тут Хринг говорит: "Ребята, олень!" - увлеченно рассказывал кто-то, невидный за пламенем и дымом большого костра. - Я вскакиваю...
   - Да не так! Он встает и говорит, чуть не подавился сам...
   - Я к нему, а он...
   - А он вот так! - Вальдар Ревун, пьяный от сытости и счастья, вскочил с места и потянул за край расстеленной шкуры. - А он вот так...
   Под общий хохот Вальдар набросил на плечи оленью шкуру, а голову с рогами поднял над своей головой.
   - У-у-у! - низким и страшным голосом заревел он, наклоняясь, словно собираясь бодаться.
   Хирдманы хохотали, а Ингирид вдруг стало страшно: голос Вальдара прозвучал настолько не по-человечески, что если бы она не видела своими глазами, как он только что натягивал на себя шкуру...
   - А-а-а! - завопил в ужасе хирдман, сидевший ближе всех к Вальдару. Вместе со всеми смеясь над забавой, он вдруг ощутил такой сильный и болезненный удар в бок, который никак не мог быть шуткой.
   Как от котла с кипятком, грозящего опрокинуться, хирдман отскочил со своего места и попытался встать на ноги, но "олень" снова ударил его рогами в спину. Раздался мерзкий хруст костей, и хирдман с искаженным ужасом и болью лицом упал на товарищей. Его пытались поймать, он повис на руках, изо рта хлынул поток крови - это уже совсем не было похоже на шутку! Смех сменился криками; чудовище, не похожее ни на оленя, ни на человека, быстрым движением выдернуло рога из тела, и все, кто был рядом, явственно видели
   черные в свете костра ручейки крови, сбегающие по золотым кончикам.
   Одно мгновение висело в воздухе нестерпимо долго, а потом до всех разом дошло, что происходит что-то не ожиданное и ужасное. Люди с криками кинулись в разные стороны; кто пытался бежать, кто хватался за оружие. А иные вдруг валились на землю, воя и катаясь, как в приступе невыносимой боли. Тела их изменялись на глазах: руки и ноги вытягивались, становились длинными и тонкими, венчались золотыми копытами, лицо вытягивалось в оленью морду, одежда с резким треском лопалась и сползала, а под ней проступала рыжая пятнистая шкура. Золотые рога, как молнии вспыхивали во тьме в отблесках бешено мятущегося пламени, словно и огню тоже было страшно.
   В первое же мгновение Эрнольв вскочил на ноги, выхватив меч и готовясь к защите; и первая мысль была об Ингирид. Она визжала, не в силах встать, и размахивала рукой с судорожно стиснутым в пальцах недоеденным куском мяса. Эрнольв свободной рукой подхватил ее и сдернул с места; кончики золотых рогов чиркнули по краю ее плаща и располосовали его в лохмотья. Бросив Ингирид к себе за спину, Эрнольв наотмашь ударил оленя мечом; первый удар пришелся на отростки рогов, вызвав гулкий пронзительный звон; олень подался назад, давая Эрнольву необходимый для нового замаха миг, и вторым ударом он почти отделил голову оборотня от шеи. Эрнольв уже не помнил, что несколько мгновений назад это чудовище было Вальда-ром Ревуном.
   Едва Эрнольв успел вытянуть меч назад, как с другой стороны опять сверкнули рога. Весь берег озера кричал, выл, ревел, метался; оборотни били рогами направо и налево, убивая, калеча своих вчерашних товарищей. Все, кто успел поесть мяса златорогих оленей, стали таким же; и у каждого сверкающие рога до половины были окрашены кровью.
   "Ингирид!" - отчаянно кричал кто-то в мозгу Эрнольва, и он боялся сразу всего: что оборотни убьют ее и что она сама станет таким же оленем. Держа меч наготове, он обернулся к Ингирид: она сидела на земле, ее лицо было дико искажено ужасом, но из открытого рта не вылетало ни звука. Эрнольв снова подхватил ее и потащил прочь от костра. Чуть поодаль росла старая лохматая ель; Эрнольв толкнул Ингирид в сумрак под широкими лапами и встал рядом, для верности обнимая ее левой рукой за плечи, а в правой держа меч. Он был разгорячен и разъярен битвой, но не чувствовал ни капли страха или изумления. Здесь земля троллей - так они узнают, болотные поганцы, каково иметь дело с человеком! Невиданные силы вливались в его кровь, словно чья-то рука, невидимо протянутая через темную даль, помогала ему держать меч.
   - Как здорово! Как я рада! Свадьба! Свадьба! - радостно визжала Вальтора, то обнимая Рагну-Гейду, то теребя ее. - Как хорошо!
   С тех пор как она лишь узнала, что Вигмар думает когда-нибудь в будущем взять в жены Рагну-Гейду, мечта об их свадьбе преследовала Вальтору, и сейчас она была совершенно счастлива, что эта мечта сбудется так скоро.
   - Нужно все сделать как надо! - захлебываясь от восторга, тараторила она, и обрадованные новостью домочадцы смеялись вокруг. - Надо позвать много-много гостей! Тут вокруг не слишком много людей живет, но ведь на свадьбе нужно много гостей!
   - На свадьбу-то они соберутся! - посмеивался Тьодольв, тоже довольный, и подмигивал то Вигмару, то Рагне-Гейде. - Это такое дело: как только запахнет хорошим пиром, тем более свадебным, гости появляются, как из мешка!
   - Надо подумать, какого бычка заколоть! - озабоченно бормотал управитель Фёрли. - Фроа, вели сейчас достать сверху все пивные котлы - их год не чистили...
   - А можно я тоже буду танцевать с факелами? - кричала Вальтора, осененная новой мыслью. - Рагна, ну, можно? - горячо молила она, потрясая стиснутыми руками, словно решалась ее судьба. - Мне можно, я ведь тоже уже большая! Правда, правда! Можно, да?!
   Рагна-Гейда смеялась, смущенная всем этим шумом. Она очень хорошо помнила, как сама четыре или пять лет назад вот так же мечтала, чтобы родители признали ее большой и взяли с собой на пир, на чью-нибудь свадьбу, позволили встать в ряд девушек и женщин, взять горящий факел и ощутить себя полноправной частичкой взрослого мира. С каким волнением она, когда ей впервые разрешили все это, перед началом танца вглядывалась через двор в стоящий напротив мужской ряд и старалась разглядеть среди пламенных дрожащих отблесков лицо мужчины, доставшегося ей в пару. Вот и Вальтора, наверное, так же хочет поскорее увидеть его, в душе уже выбирает: хорошо бы вот этот, только бы не тот! Ведь даже маленькие девочки мечтают найти в праздничной каше орешек, знаменующий скорое замужество - такова уж женская природа.
   Радостный шум продолжался, ликующая Вальтора, раскрасневшаяся и возбужденная, горячо обсуждала с Фёрли, Фроа и другими женщинами приготовления, Тьодольв с Эдельмодом вспоминали соседей, которых стоит позвать на пир Середины Зимы, вдруг оказавшийся в придачу свадебным. Рагна-Гейда знала, что ей стоило бы, по совести, пойти к Вальторе и Фроа, но не хотелось отходить от Вигмара. Они сидели вдвоем на краю помоста возле очага, слегка касаясь друг друга плечами, и даже не смотрели друг на друга. Они не думали сейчас о том, каким невероятным событием показалась бы эта свадьба всем, кто знал их раньше - там, где они жили до начала войны и где свадьба их была бы невозможна. Они просто чувствовали, что совершается то, что должно было совершиться. Они выбрали друг друга, и никто не помешает им быть вместе. Что может быть проще этого?
   Вдруг Рагна-Гейда услышала, как Вигмар вздохнул.
   - Что ты? - шепнула она, повернувшись к нему.
   - Не знаю, - неохотно бросил он и потер ладонью нахмуренный лоб. Что-то со мной такое... Как будто лихорадка какая-то...
   Рагна-Гейда испуганно охнула и протянула руку к его лбу. Только этого не хватало! В мыслях ее мелькнуло разом несколько обрывочных мыслей: Аспла могла наслать болезнь, обидевшись, что он посмеялся над ее любовью к одноглазому фьяллю; протянуло ветром над озером... Да мало ли что?
   Однако никаких признаков жара у Вигмара не было.
   - Нет, нет. - Он перехватил ее руку и сжал. - Нет, я не болен... Сам не понимаю... Как будто тянет что-то...
   Несмотря на свою славу неплохого скальда, Вигмар не мог подобрать подходящих слов. Его терзали непонятные ощущения; какие-то волны плескались и бились внутри, толкали куда-то, грозили разорвать грудь изнутри. Неясный порыв звал его вскочить с места и бежать куда-то в темноту, через ночной лес, не зная куда, повинуясь голосу крови, как зверь. Нечто подобное он испытывал когда-то, тоскуя по Рагне-Гейде, когда хотелось биться головой о стену оттого, что ее нет рядом... Но вот же она! Да и само чувство походило на прежние, но было другим.
   Обеспокоенная Рагна-Гейда подвинулась ближе, обхватила руками его голову и прижала к своей груди. С ним происходило что-то непонятное даже ему самому, и в ней возникло сильное стремление удержать его, словно чужая сила грозила отнять, унести. Несколько мгновений Вигмар не шевелился, прислушиваясь, не помогло ли, но потом ему стало нестерпимо тяжело; он не мог оставаться без движения.
   Высвободившись, он встал и прошелся несколько шагов взад-вперед, прислушиваясь к себе, пытаясь нащупать источник этого странного возбуждения. В теле возникла мелкая противная дрожь, стоять уже было трудно, хотелось присесть... Силы то оставляли его, то снова притекали откуда-то, но вместе с силами появлялось стремление мчаться куда-то, словно кто-то вдалеке нуждался в помощи и звал. Каждая частичка тела будто хотела бежать своей дорогой. Вигмар прижал кулак к сердцу, не шутя проверяя, на месте ли оно, и вдруг обжегся: на груди у него откуда-то взялось маленькое раскаленное солнце.
   Два оборотня с окровавленными рогами стояли в трех шагах перед Эрнольвом и били копытами мерзлый песок, издавая глухой утробный рев. Они словно хотели напасть и не решались: то ли боялись меча, то ли их сдерживала какая-то иная, непонятная сила. Эр-нольв напряженно ждал, всякое мгновение готовый отразить удар, и остро жалел о том, что нет под pyкoй копья. "Ну, подходите, троллиные выкидыши! -гневно стучало у него в мыслях. - Я вам покажу!" Светлые Асы! Да он ли это, Эрнольв сын Хравна, тот самый, что лишь несколько месяцев назад холодел от стихийного ужаса, слыша вдалеке низкий голос тролля из Дымной Горы, ничем ему не угрожающего, и взмокшей от страха ладонью цеплялся за руку девочки по имени Сольвейг? Он ли теперь, без тени страха в душе, готов был кинуться с мечом на двух оборотней разом, и кинулся бы, если бы мог оставить Ингирид одну? Или совсем другой?
   Внезапно откуда-то с горы, невидимой в темноте, раздался резкий пронзительный свист. Оборотни перестали метаться по берегу, давя и круша все живое, и подняли златорогие головы.
   - Сюда, теляточки мои, сюда! - визжали из далекой темноты два нечеловеческих голоса, то ли мужских, то женских, а скорее всего, просто троллиных. - Скачите сюда! Хватит вам пастись! Идите в стойло, хозяйка ждет!
   Два голоса выли и визжали что-то совсем неразборчивое, и кровь стыла в жилах у людей. Это кричал сам Медный Лес, во второй раз жестоко расправившийся с незваными гостями. А златорогие оборотни дружным стадом рванулись в темноту, на голоса. Миг - и они исчезли, погасли искры рогов, только громкий топот десятков копыт еще долго носился над берегом, отражаясь от склонов гор.
   Эрнольв наконец решился перевести дух, убрал меч в ножны, поднял Ингирид на руки и вышел из-под ели. Берег представлял собой ужасное зрелище: песок и земля были изрыты острыми копытами, везде валялись клочки сорванного мха, перевернутые камни, растоптанные дрова. Тут и там, как валуны, чернели в темноте мертвые тела. Где-то стонали раненые. Эрнольв остановился возле погасшего костра, где Ульвхедин и Ингирид совсем недавно с таким удовольствием поедали оленину. Ему казалось, что он один остался невредимым. Ингирид он спас; но где Ульвхедин?
   - Есть еще кто-нибудь живой? - перебарывая жуть, позвал Эрнольв. В голове билась одна мысль: если не будет ответа, то надо повернуться и так вот, с Ингирид на руках, идти прочь отсюда. Пешком, в темноте, все равно куда - только на север, подальше от этого жестокого озера.