Дьяченко Анатолий. Тугеза

Дьяченко Анатолий
Тугеза

   Анатолий Дьяченко
   Тугеза
   Фофан в 2-х частях
   ОН - до 85
   она- до 35
   ОНА- за 45
   Первая часть
   ОН: /Накачивая мышцы/ Кам ту геза... Ту-ду, Э-э-э-э-э...ту-ду. /Качается. Залетает бабочка. Жизнерадостно хохочет, порхает, кружится. Ну как все бабочки ведет себя непосредственно. Садится, куда хочет, сидит, мурлыча, сколько надо. Опять.../
   ОН: Эй ты? Корова!? Кам ту геза... Ту-ду. Э! Ту-ду. Ну что разлеталась? Не видишь что ли? Эй! Я к тебе обращаюсь. /Положил гантели/.
   она присела.
   ОН: Фиу! /Лениво свистнул/ Фиу! Фу-у-у-у-у. /Дунул/. Ты смотри /Подошел ближе. Набрал полные легкие./ Э! Фу-у-у-у-у-у-у-у-у. Хэ. Заколыхалась. Дура! Не понимает. Дура! Это я к тебе. Да, да. Иди сюда. Дрессировка бабочек. Ко мне! Ты сидишь на вкусном цветке и кушаешь мед. Вокруг летают птички, откладывают яички. Тебе хорошо. Тебе очень хорошо под теплыми лучами солнца. У тебя закрываются глаза. Опускаются крылья. Тебе хорошо. Так хорошо, что никуда не хочется лететь. Ты засыпаешь, ты засыпаешь... Спа-а-а-ать!!! /Подходит к ней и уже почти взял, но она уверенно вспорхнула./ Гм! /Пошел на место тренировки, хотел продолжить, но она проскочила подсамым носом, чуть не сев на голову./ Ты что? Ты? Гусеница зеленая. /она опять со смехом пронеслась мимо. Он неловко отмахнулся./ Я же тебя раздавлю сейчас. /Ищет. Находит газету, сворачивает в трубочку. Следит за ней, как в подзорную трубу. Крадется,замахивается... Она улетает./
   ОН: Кс-кс-кс-кс-кс-кс-кыс-кыс-кыс. Фиу!Фиу! Ц!Ц!Ц!!! Кыс! Сидеть... Сидеть не двигаться. Хя!!! /Обрушил удар. Она улетела/. Падла. Ты посмотри какая. Как вас только эти... клюют на лету? /Убегает/.
   она: Куда же? Ускакал. Какой смешной жук.
   Входит ОН с сачком.
   ОН: Хенде хох!
   она: /захохотала/. И не сьешь. Ха-ха-ха-ха. Ой какой смешной. Какой неповоротливый.
   ОН: /Прыгнул/. Ху! /Упал/.
   она: /Увернулась/. Ку-ку!
   ОН: Вот жопа! Ну иди сюда! Лучше сама сдайся. Ну?!
   она: Устала! /Вспорхнула и села в безопасном месте./
   ОН: Ишь куда залезла. А ну пошла! /Машет сачком, топает ногами/. Пошла оттуда. Брысь! Брысь, говорят! Что ты туда забилась?! /Пытается достать ручкой сачка./ Су-ка. А! /На нее/ А!!! /Пугает/ А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!
   Входит ОНА - мать.
   ОНА: Ты что?! С ума сошел? Что ты орешь? И так соседи как на дурочка смотрят. На люди стыдно выйти.
   ОН: /не отвлекаясь от охоты/. Когда я хочу понять, кто эти человеки с умными масками на лицах, я представляю их во время оргазма и весь их мерзкий, как они сами, мир сразу рушится.
   ОНА: Что ты там гундишь?
   ОН: Гны, гну, гны, гны.
   ОНА: Что ты там делаешь?! Положи сачок.
   ОН: А я мальчик дурачок, у меня в руках сачок. А я мальчик дурачок...
   ОНА: Тьфу! /Вышла/.
   ОН: /Бабочке/. Что ты тут порхаешь как дура! Иди займись лучше чем-нибудь полезным. Совести у тебя нет. Соседей бы постыдилась. С утра до вечера только и знаешь, что мешаешь бездумно и бессмысленно на головами трудящихся, над реками и озерами. /Упал в кресло/. А ты когда-нибудь на море была?! Или ты сухопутная? А в ресторане? Тоже не была. И в школе не училась и институт, наверняка, не закончишь. Темнота! /Посмотрел на свои ноги/. Ноги подкачать надо. Вот смотри, месяц дельту качаю, а она и не видна даже. Видишь? А все потому, что в городе живу. Городской я. Дерьмо ем. Бегаю по магазинам, помойкам, по-вашему, и ем дерьмо. А из дерьма, сама понимаешь, золота не сделаешь. Но ты, я вижу, тоже не очень. Блеклая какая-то. Больная что ли? Сейчас все больные, даже голуби какие-то засранцы стали. Три пера из задницы торчат и те как пластмассовые. А почему? Потому что жрут дерьмо. Если раньше дерьмо было составным компонентом нашей плоти, то сейчас мы только из него и состоим. Поэтому лети от сюда, зеленое гавно.
   Входит ОНА.
   ОНА: Ты ел?! /Пошла в противоположную кулису/.
   она: Как тут душно. Воздуха! Воздуха! /Носится по комнате/.
   ОН: Вон окно! Придурошная какая-то. Ты что не видишь что ли?! Вон! Вон окно! Что ты о стекло колотишься? Ну давай, разгонись посильнее. Не выбей смотри. Давай пошла. Ты дых! Получила? Вот форточка. Вот она. Ну ты, тупая. Сразу видно дикая. Тебе страшно, наверное. А?! Летела, порхала, цветочки, ягодки и тут на! Стресс!
   она: Какой глупый жук. Ты мешаешь мне. Я пугаюсь и никак не могу попасть.
   ОН: Слушай? Ты меня каким, таким видишь? /Скорчил рожу/. Да? Гав! Гав! Р-р-р-р-р-р-р. Гав! Да?
   она: Хи-ха-хи-хи. Ты все равно меня не поймешь. Меня ловили люди с крыльми, которые чирикали и свистели гораздо лучше тебя. Ты очень медлителен и по твоему рту и глазам видно все, о чем ты думаешь. А глаза у тебя как у рогатых, которых любят мухи. От тебя даже запах такой же, когда близко.
   Входит ОНА.
   ОНА: Ты ел?! /Ушла в другую кулису/.
   ОН: Ты наверное, не понимаешь, что здесь стекло. Стекло! Стекло! Видишь? Специально стучу, тебе показываю. Через него нельзя вылететь на улицу, надо только форточку. Сюда! Смотри! Смотри, куда полетела? Сюда надо. Ну давай, я тебя подгоню. Да ты не бойся. Я женщин не трогаю. Давай! Давай! /Гонит ее в направлении окна/.
   она: Ну что ты от меня хочешь? Лучше бы не прыгал и не мешал. Устала я. /Села/.
   ОН: Ну что уселась?
   она: Какой ты беспокойный! Отстань.
   ОН: Я хочу тебя спасти. Понимаешь. Нихт ферштейн?!
   она: Отстань. Что привязался. Фу какой противный.
   ОН: Балда! О! Еще одна. Хлоп. Хлоп и мимо.
   она: Жук навозный. Ты моль поймать не можешь не то, что меня./Входит ОНА/.
   ОНА: Ты ел, последний раз спрашиваю?! /Ушла/.
   ОН: Бестолочь! Взлетай. Я тебе сейчас окно открою. /Входит ОНА/.
   ОНА: Я тебя открою. Я тебе открою! Ты его заклеивал, что открывать будешь. Ишь нашелся. Не смей трогать окно. Откроешь,будешь сам красить,понял? Будешь сам свою краску сдирать и снова красить. Ты смотри на него. Хватит! Целый день с одной бабочкой носишься. /Уходит/.
   ОН: /Бабочке/. Ну давай в форточку. Еще раз попробуй. Может получится. Ну что ты раскисла. Подожди. /Убегает/. /Входит ОНА с пылесосом/.
   ОНА: Ты посмотри на него! Бездельник. Родила придурка такого. Говорила мне мать - сделай аборт. Сделай, послушайся старуху. Нет! Родила сыночка. Ско-ти-на. Скотина, каких свет не видывал./Включила пылесос/. Сейчас я тебя, сейчас я тебя поймаю. Ну-ка иди сюда. Ты гляди, проститутка такая. А ну! Полезай в трубу немедленно. Он и так у меня дурак, так еще за тобой целый день лазить будет.
   она: Что она кричит?! Что вы ко мне прицепились. Ой! Чуть не попалась. Прямо ветер из штуки этой какой-то странный. /Входит ОН/.
   ОН: Ты что делаешь? Ты что делаешь? /Выключил пылесос/. /ей/ Иди сюда. Иди, моя маленькая. Вот я тебе кушать принес. Хлебушка с водичкой.
   ОНА: Ты что с ума сошел?! Ты что дурак!? /Включает/.
   ОН: Не трогай ее!
   ОНА: Я убью ее, дрянь такую!
   ОН: Не смей! /Отталкивает. Они борются за обладание шлангом пылесоса. ОНА падает/. И не смей ее трогать, поняла! /Выключил/. Я твоих соседей никого не трогаю.
   ОНА: /Рыдает/. Мать. мать родную, из-за бабочки вонючей чуть не убил. Боже мой. Чуть мать из-за бабочки какой-то, дряни этой не убил. Какой же ты гад. Сволочь. Ублюдок, а не сын.
   она: Как вы кричите. Зачем?
   ОН: Ну извини, мам. Я не хотел.
   ОНА: Что не хотел? Разве можно мать так толкать?
   ОН: Извини, мама, я не буду так больше.
   ОНА: Аболтус.
   ОН: Случайно получились.
   ОНА: Мать из-за бабочки какой-то чуть на тот свет не отправил.
   ОН: Ну, мам, ты сама виновата. Я побежал ей кушать принести, а ты в это время самосуд устроила.
   ОНА: Какой самосуд?
   ОН: Она бы погибла, если бы попала в пылесос.
   ОНА: Прямо там погибла. Я бы ее выпустила потом.
   ОН: Ой, не надо выпустила, ты этот, как его, хреновину эту раз в месяц вытряхиваешь.
   ОНА: Ничего.Ничего бы с ней там не стало.
   ОН: Стало. Она бы погибла.
   ОНА: Ну и что? Погибла. Ои их сколько летает. Бабочку пожалел. Мать родную чуть из-за бабочки не убил. Смех! Кому расскажешь? Смех! Смех один.
   ОН: Ну ладно. Все?
   ОНА: Ой-хи-хи-хи-хи... Ты что ее хлебом?
   ОН: А чем? Макаронами что ли?
   ОНА: Бабочки хлеб не едят.
   ОН: Ну и мясо тоже. Пусть попьет тогда. Ты молока не купила?
   ОНА: Ты что? Ты в своем уме. Это же не кощка.
   ОН: Что ты предлагаешь?!!!
   ОНА: Не ори на мать.
   ОН: ...!!!
   ОНА: Сахарку ей положи. Конфетку.
   ОН: Да?
   ОНА: Конечно.
   ОН: /ей/ Сахар будешь?
   она: Что?
   ОН: Сахар будешь, я спрашиваю?
   она: Я не понимаю.
   ОН: Сахар будешь?
   ОНА: Сахар?? /ему/ Принеси, покажи.
   ОН: Не понимает по-нашему.
   ОНА: Конечно.
   ОН выходит. ОНА быстренько включает пылесос и..., входит ОН.
   ОН: Я так и знал. Какая же ты, мама. Как тебе не стыдно. Сплошное лицемерие.
   ОНА: Что не сдыдно? Что не стыдно? Я пропылесосить хотела, раз уж достала его.
   ОН: Да?
   ОНА: Конечно. А ты сразу рад радешенек к матери прицепиться. Только и смотришь, где придраться можно.
   ОН: Нужна ты мне. /Уходит/.
   ОНА: У, блядь!!! /Замахнулась шлангом на нее/.
   она: А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ааа!!! Полетела по квартире. ОНА за ней. Но никак достать не может/.
   Входит ОН. Стоит и смотрит на тщетные попытки матери, которая залезла на стул.
   ОН: Помочь?
   ОНА: А-а-а-а-а-а-а! /Падает, потеряв от неожиданости равновесие/.
   ОН: /Подхватив ее/ Вот это твоя сущность. Твоя, мать, сущность.
   ОНА: Ты, зачем, мать, оскорбляешь? Зачем, мать, оскорбляешь? Да когда это кончится.
   ОН: Не трожь.
   ОНА: Да когда это кончится.
   ОН: Да никто тебя не оскорблял.
   ОНА: Нет, оскорблял, я сама слышала.
   ОН: Да что ты слышала?
   ОНА: То, что надо.
   ОН: Да не слышала ты ничего, просто выкручиваешься.
   ОНА: Я не слышала?
   ОН: Ты?!
   ОНА: Слышала!!!
   ОН: Повтори.
   ОНА: Щас! Повторять я еще буду тебе. Он меня оскорбляет, а я ему повторять должна.
   ОН: Мама!
   ОНА: Что мама?
   ОН: Я, наверное, скоро умру.
   ОНА: Почему? Ты чего?
   ОН: Я умру, мама. Скоро.
   ОНА: Чего это? Ну-ка посмотри мне в глаза. Что такое? А?!
   ОН: .........
   ОНА: Ты что заболел чем-нибудь?!
   ОН: Наверное.
   ОНА: Ты что?
   ОН: Да...
   ОНА: Да ты что. Еще не хватало. Надо к врачу сходить.
   ОН: Я был недавно.
   ОНА: ??????
   ОН: Говорит, что здоров.
   ОНА: Ну?!
   ОН: Я умру.
   ОНА: Перестань глупости говорить. /Внезапно/. Ты что, сыночка... /Разрыдалась/. Как же ты умрешь?
   ОН: Примета.
   ОНА: Какая еще примета.
   ОН: Ну есть. Я тебя просто не хотел расстраивать. Понимаешь. Умру я.
   ОНА: Иди ты. Нет. Нет. Нет. Ты что-то скрываешь. Я же вижу, что ты скрываешь что-то от меня. А ну говори. Что там еще. Что еще за примета. Симптом что ли?!
   ОН: Нет. Примета народная.
   ОНА: Ты не верь в эти глупости. В них одни дураки верят. /Смотрят друг на друга/.
   ОН: Прощай.
   ОНА: Ты что?! Что ты такое говоришь? Ты что, сынок? Сыночка моя. Как же так. Как же я буду без тебя. Что такое. Что с тобой случилось? Тебя хотят убить? Из-за девчонки, да? Из-за подстилки какой-то. Наплюй на нее, брось ее на хрен, их у тебя еще знаешь сколько будет... До северного полюса раком не переставишь. Когда?
   ОН: Что?
   ОНА: Когла они...? Это.
   ОН: Это? Да нет. Меня никто не собирается убивать.
   ОНА: Собирается!
   ОН: ???!!!
   ОНА: Я вижу, что собираются.
   ОН: ?!
   ОНА: Я чувствую. я давно чувствую, что у тебя что-то не так.
   ОН: ?!
   ОНА: По голосу чувствую. Ты же смотри, какой стал. Ты же раньше таким не был. Посмотри, что она с тоюой сделала?
   ОН: ?!
   ОНА: Да.Да. Это моя вина. Прости... Прости... Это я должна была заменить тебе и отца и мать. Не смогла, прости.
   ОН: Не надо, мама.
   ОНА: Нет. Раз виновата, так виновата.
   ОН: Ну ладно...
   ОНА: Или ты болен...?
   ОН: Мама...
   ОНА: Посмотри мне в глаза. Болен? Я же вижу, что болен. Этим? Да?! Этим?!
   ОН: Чем?!
   ОНА: Этим?!
   ОН: Чем этим?!
   ОНА: Ну сам знаешь чем?!
   ОН: ?????
   ОНА: Без этого значит?
   ОН: Чего этого.
   ОНА: С девочкой своей без этого спал.
   ОН: Да ну!
   ОНА: От нее, от нее заразился? Я убью ее, суку такую. Это она специально. Специально тебя заразила. Я по телевизору видела, доктор предупреждал и у нас на работе плакат висит, чтобы были бдительными. А ты у меня простачок. Побежал за первой юбкой. Нельзя бабам верить. Сколько раз я тебе говорила нельзя. Бабы сволочи. У них голова ни о чем не болит, только чтоб цели своей развратной добиться. У них ума-то по настоящему нет. Чувства одни, да нервотрепка из-за этого. А чувства это... Сегодня есть, завтра другого встретила. Особенно эти молодые сейчас. Все проститутки. Все до одной. Ей говоришь, что она проститутка, а она хоть бы что, стоит улыбается глазами своими овечьими...
   ОН: Мам...
   ОНА: Ты у врача был...?
   ОН: Я же сказал.
   ОНА: А врачи сами не хрена не знают. Они сами все в медицину пошли потому, что извращенцы все. Разве может здоровый мужчина каждые полчаса на эти смотреть. Они еще и ошибиться могли. У меня где-то адрес был. Так мы к этому врачу сходим.
   ОН: Мама.
   ОНА: Да что мама, мама. Температура есть?
   ОН: ???
   ОНА: Померяй. Где градусник?
   ОН: Не знаю.
   ОНА: Надо срочно смерить температуру и вызвать скорую помощь. Как ты себя чувствуешь. Дай лоб!
   ОН: Нормально.
   ОНА: Ну а чего умирать собриешься?
   ОН: Примета такая есть.
   ОНА: Какая?
   ОН: Если птица в окно залетит, значит умрет кто-то.
   ОНА: А почему ты?
   ОН: Ты мать, ты не можешь умереть раньше меня.
   ОНА: Почему?
   ОН: Ну хоронить, поминки больше некому.
   ОНА: Тьфу. Тьфу. Дурак. Тьфу. У тебя в голове только одни глупости. Дурак какой, надо же такое выдумать. Да тебе еще жить да жить, что мне уже. Жизнь отлетала. /Пауза/. А где птица?
   ОН: Вон!
   ОНА: Какая это птица?
   ОН: А кто?
   ОНА: Это бабочка. Фу-у-у-у-у-у. Как ты меня напугал. Бестолковый. Бестолковый мо-о-о-о-ой. Бес-тол-ко-о-о-овы-ы-ы-ый. /Плачет/. Какой же ты у меня дура-чо-о-о-ок. Ду-ра-чо-чок.
   ОН: Раз крылья есть, значит тоже самое.
   ОНА: Перестань глупости говорить.
   ОН: Я поэтому и хотел пригреть ее, приласкать. Мало ли что? Может она оттуда, откуда-то прилетела.
   ОНА: Откуда? Оттуда?
   ОН: Ну-у-у-у-у-у-у. Хрен его знает откуда.
   ОНА: Нет. Это наша.
   ОН: Почему?
   ОНА: Ее бы пограничники сбили.
   ОН:?!?!?!
   ОНА: Я слышала, сосед из армии пришел, как раз там служил. Говорит, муха не пролетит.
   ОН: Ну а вдруг?
   ОНА: Что вдруг?
   ОН: Венется обратно, расскажет, как тут с ней обращались. Мать с сыном. Проклянет нас и смерть может из-за этого. Кто его знает. Как оно связано? Убил комара, а он может этой ночью должен был укусить какого-нибудь гения, который должен был проснуться и что-то изобрести. Осенить его должно было. А комара уже нет и все стоит на месте.
   ОНА: Не говори глупости...
   ОН: Глупости... А вдруг это моя смерть.
   ОНА: Работать тебе надо. Тогда мысли дурные в голову лезть не будут. Иди поешь, остыло уже.
   ОН: Ты бабулю не трогай. /Уходит/.
   ОНА: Ладно. /Посмотрела, что сын ушел и бабочке/. Бабуля. Бабуля! Ну иди сюда. Иди ко мне. Вот тебе сыночек кушать принес. Он у меня хороший, сыночек, хороший. Это я на него так кричу по-матерински, а он у меня один. Единственный мой. Ты не обижайся на нас. Не жалуйся там никому. Вот. Поешь. Поешь, не бойся. Мы тебя не тронем. Живи у нас сколько хочешь. Всем места хватит. Только смерть не посылай. Ладно? Не надо. Так нам тяжело. Так тяжело. Одна сына воспитала. Что я могла. Ну не хулиган, и в школе не последний был. Странный немного, но сейчас, говорят, все такие. Чего это ты так косишься? О-о-о-о-о-о-о-о! Глаза-то у тебя какие? Никогда не думала, что у бабочек глаза такие. Страшные глаза. Как и не бабочка ты вроде, а другое что-то. О! Господи! /Перекрестилась/. Только тебя нам нехватало. Что?! Хм! Как будто говоришь. Тьфу! Тьфу! Сатана! Тьфу! Тьфу! Тьфу три раза, не моя зараза. /Входит ОН/.
   ОН: Чего тут? Ест?
   ОНА: Нет.
   ОН: А чего?
   ОНА: Смотрит.
   ОН: Ну это нормально. Главное не обижай ее. Да?! Сиди. Сиди. Мать у нас добрая. Иногда только...
   ОНА: /Обняв его/. Мы хорошие.
   ОН: Да, да.
   ОНА: Мы не будем ссориться больше. /ему/ Правда?
   ОН: Ага.
   ОНА: Ты не обижаешься на нас?
   ОН: А она не обижается? Да?
   ОНА: Смотрит, смотри, как.
   ОН: Значит не слепая.
   ОНА: Ну да... Тоже правда. Посади ее куда-нибудь.
   ОН: На стульчик на мой, на детский, пусть сидит.
   ОНА: Пусть.
   ОН: Садись. Может на стол накроем, на маленький.
   ОНА: На твой?
   ОН: Угу.
   ОНА: Ну давай. Давай накрой.
   ОН: Вот смотри.
   ОНА: Что?!
   ОН: Даже комната озарилась.
   ОНА: Чем?!
   ОН: Ну чем-то.
   ОНА: Почему?
   ОН: Ну так мы к ней по хорошему, то и она к нам.
   ОНА: Да. Точно.
   ОН: /Накрывает на стол/.
   ОНА: Хорошая птичка. Хорошая.
   ОН: ???
   ОНА: Бабочка хорошая. Ты нам счастье принесешь. Правда?
   ОН: Принесет. Принесет. Главное животных не обижать, потому что и не животные они вовсе, а мы сами, только в других жизнях.
   ОНА: Перестань. Глупости какие-то.
   ОН: Чего ж глупости. Смотри, как она на твою сестру похожа.
   ОНА: Тьфу! Тьфу! Тьфу! Замолчи. Прости, господи!
   ОН: Заколдовали ее.
   ОНА: Кто?
   ОН: А кто его знает. Злой волшебник.
   ОНА: Ты корми лучше гостью. Я тебя с детства учила животных любить. Помнишь, как мы в зоопарк ходили?
   ОН: Не...
   ОНА: Ну вот. Ой! Время сколько. Побежала я на работу. Заболталась тут с вами. /Уходит/.
   ОН: Вот и остались мы с тобой вдвоем. Ты и я.
   она: Ты и я?
   ОН: Жаль, что мы с тобой говорим на разных языках. Должны понимать друг друга. Видимо, когда-то могли. А потом каждый подумал, что он лучше и перестал понимать другого. Но это больше к нам, скотине двуногой, относится, вы-то между собой по-моему отлично ладите. Живете как в раю. Ни тебе ответственности за поступки, ни тебе обманов. Какие есть такие есть. Не лицемерите друг перед другом. И в том ваше отличие. Входит ОНА.
   ОНА: Я пошла.
   она: Тебе говорят.
   ОН: Главная проблема - раскоординированность.
   ОНА: Я пошла.
   она: К тебе обращаются!
   ОН: Раскоординированность - это несоответствие...
   она: Тебя зовут?
   ОН: Зовут?
   ОНА: Ты что? Оглох совсем со своей бабочкой.
   ОН: А?!
   ОНА: Я говорю, я пошла.
   ОН: Ну иди.
   ОНА: Пошла я.
   ОН: Только недалеко.
   ОНА: На работу.
   ОН: Веди себя хорошо.
   ОНА: Чего?
   ОН: Не заступайся ни за кого на улице.
   ОНА: ???
   ОН: Потому что ты у меня одна, а мало ли хулиганов теперь ходит. К девке пристанут, а ты рыцарствовать полезешь.
   ОНА: Ясно. /Уходит/.
   ОН: А они, девки эти, может только того и ждут, чтобы их кто полюбил, сами спровоцируют ребят... а ты полезешь рыцарствовать. Это тоже от раскоординированности все.
   она: Сколько пустого в твоей голове. Тебе надо пробиться туда, где живут все.
   ОН: Ну вот, например, я. Ананист. Ананист с двадцатилетнем стажем. У вас такого просто не может быть, потому что возбуждает не чужая жена, а прекрасное. И я хочу ее не как чью-то жену, а как женщину.
   она: Букашки. Вам, наверное, кажется, что вы большие и главные. Вы так много говорите, что не понятно, когда добываете пищу. Так вот, это только между собой вы большие, а между другими
   - очень маленькие и чем выше поднимаешься, тем крохотней.
   ОН: У вас нет этих глупостей. Вы целомудренны от того, что свободны. Мы же зажаты, связаны придуманными законами, по которым на что-то имеем право, а на что-то нет.
   она: Вы копошитесь и занимаетесь всякими глупостями, тогда как все мы делаем только то, что хотим. И никто не может заставить нас жить иначе.
   ОН: И вот по этим законам я должен иметь одну женщину, одну родину и все это любить.
   она: Мы знаем, что скоро умрем и делаем все, чтобы прожить себе в удовольствие. Знаешь, как приятно сесть на пахучий цветок и подставить крылья солнцу. Это самое большое удовольствие в нашей жизни.
   ОН: Сначала, мне было стыдно подходить к девушкам, знакомиться с ними, или я им не нравился, или они были уже заняты. А сам я человек тихий, я не могу драться за свой кусок мяса. И вот я приходил домой, залазил в ванную и любил тех, кого не мог себе позволить в реальной жизни. В своем воображении я заставлял их вытворять чудеса, сексуальные бури проносились в моей голове, принося досаду. Я не уважал себя после этого. Я клялся, что это в последний раз. Но он не наступал. Проходило время и я, как самец, готов был удовлетвориться еще и еще раз.
   она: Жизнь в такие мнгновения переходит в вечность и таким образом вдыхаешь бессмертие, постигаешь невесомость души. И если бы не люди с крыльями, которые охотяться за нами, я была бы самой счастливой на свете.
   ОН: Но это так долго. Это надо встречаться, дружить, говорить всякие глупости, целоваться. Очень долго целоваться, а я бы не смог. В своем воображении я рвал на них платья, я сдирал в подьездах трусы, и успевал сделать свое гнусное дело до появления кого-то из жильцов. Жертва благодарила меня, она тоже хотела этого, но раскоординированность мешала нам быть бабочками. И это без конца. Я доставал спрятанную от матери колоду порнографических карт и любил.
   она: Но и это случается так редко. Люди подрались между собой и клевали друг другу глаза. Потом одного из них поймал пушистый и страшно разорвал.
   ОН: Их всех вместе и по одиночке. Как хотел. Это очень стыдно. Стыдно, что кто-то узнает. Будут смеяться, рассказывать друг другу, какой, мол, я дурак. Драть, мол, их надо. А как? Ведь они не хотят кого-нибудь другого. И я не имею права по закону насиловать их, потому что за это в тюрьме будут насиловать меня. А это так страшно, поэтому лучше всего быть одному. Не тратить ни на кого время. Женщину не надо ублажать, с ней не надо идти в ресторан, спаивать, врать, что любишь, нет страха, что намотал, нет обид, истерик, измен. Нет ничего. Даже той, с которой ты был так близок.
   она: Мы все дружно и хорошо живем, пока один из нас не сделает чему-то плохо.
   ОН: Просто сбросил нагрузку, давление и живи дальше. И мечтаешь о светлой и чистой, о большой и пылкой, о вечной и юной. Поэтому я до сих пор не женат. Я их даже бояться стал. А вдруг. Вдруг я не смогу. Вдруг я уже не умею. Вдруг она осмеет. Даже если не осмеет, все равно ужасно не смочь. Ужасно, когда хочешь, когда наконец-то получил наяву тот кусок мяса, которые всю жизнь терзал как мираж. И если в нем ты всегда победитель, то как невозможно быть проигравшим. Такое впечатление, что ты уже не только это, но уже ничего не способен сделать на свете, гвоздя забить не в состоянии. То есть ты такое ничтожество, которое живет непонятно зачем. Как будто у тебя кроме сексуальных не было никаких других целей. Как будто те цели и не главные вовсе. А все в жизни только ради того, этого ужасного оргазма, ради которого делали все самое чистое.
   она: Все сдвигается, и даже превращается в землетрясение и ужасные грозы. Один ваш рогач ударился лбом в дерево. Дерево терпело, а нам было его ужасно жалко. И вот однажды рогач, чтобы показать всему стаду, что он самый большой и сильный, так ударил дерево, что вырвал его с корнями. И тогда вздрогнула земля. И две земли пошли одна на другую, и молнии расщепили землю: и погибло все стадо вместе с теми, кто любил рогача, и теми, кто ненавидел.
   ОН: То боишься ответственности и, отдышавшись, снова бросаешься в эту бездну. Оргазм! Оргазм! Вот что освещает наши лица. Вот настоящее человеческое, истинное лицо. Все остальное ананизм. Духовный ананизм. Игра.
   она: Оказывается это дерево родилось специально...
   ОН: Мы все страшно больны.
   она: Чтобы держать две земли, где-то очень, очень далеко отсюда сьедаемые соленой водой. Где живут совершенно другие бабочки.
   ОН: Имя этой болезни оргазм. Оргазм правит миром! Вот смотри, что у меня есть. Это шприц! Шприц для оргазма. Я нахожу вену и ввожу в нее оргазм. Сначала я пил. Тайком. Я все в жизни делаю тайком. Но пить недостаточно. Нет процесса. Приготовления нет. Возни вокруг события. Просто купил. Налил в стакан и несколько минут оргазма, а потом ты превращаешься в бабочку, которая сидит на пахучем цветке, подставив крылья солнцу.
   она: Ты должен все бросить и уйти. Нет в вашей жизни ничего важного, ничего нужного. Вы не сможете заставить Землю светить Солнцу. Поэтому уходи отсюда в жизнь. К тебе придет смысл всего.
   ОН: Приходит понимание бессмысленности. Человечество никогда не заставить Землю светить Солнцу, а значит главное это вот. Вот эта любовь ко всему. Но вино только на минуты дает освобождение, и я взял шприц и теперь знаю, что варю себе свободу на несколько часов, а иногда и суток. Я буду все это время смотреть в себя и улыбаться миру, в котором живу. Я понял, что только в этом состоянии понимаю его. Мы понимаем друг друга. Мы становимся одним целым. Или, точнее, исчезаю я. Я растворяюсь в нем. Мир чист без моих мыслей. Какой же я грязный, какие мы все грязные, если глядя на солнце, ругаем мать, родившую нас взглянуть на него. Сейчас в меня войдет свобода. Свобода? Это тысячи мелких иголочек, летящих хрустальным перезвоном, переходящим в электрические разрядики от макушки до кончиков пальцев на ногах. Как будто руки опытного массажиста вооружены миллиардом светящихся игл, и он, с виртуозностью пианиста, в одно мгновение пробегает сложнейшую партитуру по всему телу. Тебе будет понятней, если залезть в ветки маленькой елочки. Кровь приливает к голове.
   Вбегает ОНА.
   ОНА: Что ты делаешь? /Вырывает из рук шприц/.
   ОН: Мама. Ты здесь?! А-ха-ха-ха-ха. Ты меня обманула? Где же ты пряталась?
   ОНА: Наркоман. Понял ты кто. Неужели ты не знаешь, что из этого бывает?!
   ОН: Мама.
   ОНА: Не перебивай мать.
   ОН: Это не наркотики.
   ОНА: Не наркотики? Знаю я, какие это не наркотики. Наркотики это самые настоящие.
   ОН: Мам.
   ОНА: Да что мам, мам. Ты думаешь или нет? Или вперед делаешь, а потом только о последствиях... Тут, конечно, чем угодно заболеешь.
   ОН: Мама. Это не наркотики.
   ОНА: Не надо! Не надо нам тут. Знаем мы, что это такое. Я сама все видела.
   ОН: Да что ты видела.
   ОНА: Видела, как ты тут себя. А потом дурные по улицам ходите. И под машину попадешь, никто не заступится: пьяный был и все. А обо мне...