Дюма Александр. Виконт де Бражелон или десять лет спустя

   – Господа, – воскликнул король, указывая на Портоса, – вот настоящий гастроном! Так кушали наши отцы, которые понимали толк в еде, тогда как мы только поклевываем.
   И с этими словами он положил на тарелку белого куриного мяса, перемешанного с ветчиной. Портос, со своей стороны, принялся за куропаток.
   Кравчий наполнил бокал его величества.
   – Подайте моего вина господину дю Баллону, – приказал король.
   Это была большая честь за королевским столом.
   Д'Артаньян нажал колено друга.
   – Если вы можете съесть половину кабаньей головы, которая стоит вон там, – сказал он Портосу, – вы через год будете герцогом и пэром.
   – Сейчас я примусь за нее, – флегматично отвечал Портос.
   Действительно, ему скоро подали голову, потому что королю доставляло удовольствие подзадоривать человека с таким аппетитом; он не посылал Портосу кушаний, которых не пробовал сам; поэтому он отведал и кабаньей головы. Портос не сплоховал: он съел не половину, как предлагал ему Д'Артаньян, а три четверти головы.
   – Не поверю, – заметил вполголоса король, – чтобы дворянин, который каждый день так хорошо ест и с таким аппетитом, не был самым честным человеком в моем государстве.
   – Вы слышите? – шепнул Д'Артаньян на ухо своему Другу.
   – Да, кажется, я заслужил некоторую милость, – отвечал Портос, покачиваясь на стуле.
   – Ветер для вас попутный. Да, да, да!
   Король и Портос продолжали есть, к общему удовольствию; некоторые из гостей попытались было подражать им из чувства соревнования, но скоро отстали.
   Король багровел: прилив крови к лицу означал, что он сыт. В такие минуты Людовик XIV не веселел, как все люди, пьющие вино, а делался мрачным и молчаливым. А Портосом, напротив, овладело бодрое и игривое настроение.
   Подали десерт.
   Король не думал больше о Портос; он то и дело посматривал на входную дверь и часто спрашивал, почему так запаздывает г-н де Сент-Эньян.
   Наконец в ту минуту, когда его величество, тяжело дыша, заканчивал банку с вареньем из слив, вошел г-н де Сент-Эньян. Глаза короля, уже сильно потускневшие, тотчас заблестели. Граф направился к столу короля, и, когда он подошел, Людовик XIV встал. Вслед за королем поднялись все, даже Портос, который в эту минуту доедал кусок нуги, способной склеить челюсти крокодила. Ужин кончился.

Глава 22.
ПОСЛЕ УЖИНА

   Король взял де Сент-Эньяна под руку и прошел с ним в соседнюю комнату.
   – Как вы запоздали, граф! – сказал король.
   – Я ждал ответа, государь.
   – Неужели она так долго отвечала на то, что я ей писал?
   – Государь, ваше величество соблаговолили сочинить стихи; мадемуазель де Лавальер пожелала отплатить королю тою же монетой, то есть золотой.
   – Она ответила стихами, де Сент-Эньян? – вскричал король. – Дай их сюда.
   И Людовик сломал печать маленького письма, где действительно оказались стихи, которые история сохранила нам; они лучше по замыслу, чем по исполнению.
   Они, однако, привели в восхищение короля, и он бурно выразил свой восторг. Но общее молчание, воцарившееся в зале, несколько смутило Людовика, столь чувствительного к требованиям этикета. Он подумал, что его радость может дать повод к нежелательным толкам.
   Людовик спрятал письмо в карман; затем, повернувшись в сторону гостей, обратился к Портосу:
   – Господин дю Валлон, ваше присутствие доставило мне большое удовольствие, и я буду очень рад видеть вас вновь.
   Портос поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.
   – Господин д'Артаньян, – продолжал король, – вы подождете моих приказаний в галерее; я вам очень признателен за то, что вы познакомили меня с господином дю Баллоном. Господа, завтра я возвращаюсь в Париж по случаю отъезда испанского и голландского послов. Итак, до завтра.
   Зала тотчас же опустела.
   Король взял де Сент-Эньяна под руку и велел ему еще раз перечитать стихи де Лавальер.
   – Как ты их находишь? – спросил он.
   – Государь… стихи очаровательны!
   – Да, они чаруют меня, и если бы они стали известны…
   – То им позавидовали бы поэты; но они их не узнают.
   – Вы передали ей мои стихи?
   – О, государь, как она их читала!
   – Боюсь, что они слабы.
   – Мадемуазель де Лавальер о них другого мнения.
   – Вы думаете, что они пришлись ей по вкусу?
   – Я уверен, государь…
   – В таком случае мне нужно ответить.
   – Государь… сейчас… после ужина… это утомит ваше величество.
   – Пожалуй, вы правы… заниматься после еды вредно.
   – Особенно писать стихи; кроме того, в настоящую минуту мадемуазель де Лавальер очень огорчена.
   – Чем же?
   – Ах, государь, как все наши дамы!
   – Что случилось?
   – Несчастье с беднягой де Гишем.
   – Боже мой, с де Гишем?
   – Да, государь, у него разбита кисть, прострелена грудь, он умирает.
   – Умирает? Кто вам сказал это?
   – Маникан только что отправил его к доктору в Фонтенбло, и слух об этом дошел сюда.
   – Бедный де Гиш! Как же это произошло?
   – Как это с ним случилось, государь?
   – Вы сообщаете мне все очень странным тоном, де Сент-Эньян. Расскажите подробности… что он говорит?
   – Он ничего не говорит, государь. Говорят другие.
   – Кто именно?
   – Те, кто его отнес к доктору, государь.
   – Кто же это?
   – Не знаю, государь; об этом надо спросить господина де Маникана, господин де. Маникан его друг.
   – У него много друзей, – сказал король.
   – О нет, – возразил де Сент-Эньян, – вы ошибаетесь, государь. У господина де Гиша немало врагов.
   – Откуда вы это знаете?
   – Королю угодно, чтобы я объяснил?
   – Конечно.
   – Государь, я слышал о ссоре между двумя придворными.
   – Когда?
   – Сегодня вечером, перед ужином вашего величества.
   – Это ничего не доказывает. Я отдал такие строгие приказания относительно дуэлей, что, мне кажется, никто не посмеет нарушить их.
   – Сохрани меня боже кого-нибудь оправдывать! – вскричал де Сент-Эньян. – Ваше величество приказали мне говорить, и я говорю.
   – Так расскажите мне, как был ранен граф де Гиш.
   – Государь, говорят, что на охоте.
   – Сегодня вечером?
   – Сегодня вечером.
   – Раздроблена рука, прострелена грудь! Кто был на охоте с господином де Гишем?
   – Не знаю, государь… Но господин де Маникан знает или должен знать.
   – Вы что-то скрываете от меня, де Сент-Эньян.
   – Ничего, государь, решительно ничего.
   – В таком случае объясните мне, как все произошло; может быть, разорвало мушкет?
   – Очень может быть. Но, взвесив все обстоятельства, государь, я думаю, что нет: возле де Гиша был найден заряженный пистолет.
   – Пистолет? Разве на охоту ходят с пистолетами?
   – Государь, говорят также, что лошадь де Гиша была убита и что труп ее до сих пор лежит на поляне.
   – Лошадь? Де Гиш был верхом? Де Сент-Эньян, я ничего не понимаю. Где все это произошло?
   – В роще Рошен, на круглой поляне, государь.
   – Хорошо, позовите господина д'Артаньяна.
   Де Сент-Эньян повиновался. Вошел мушкетер.
   – Господин д'Артаньян, – сказал король, – вы выйдете отсюда по запасной лестнице.
   – Слушаю, государь.
   – Сядете верхом.
   – Слушаю, государь.
   – И отправитесь в рощу Рошен, на круглую поляну. Вы знаете это место?
   – Государь, я два раза дрался там.
   – Как! – вскричал король, ошеломленный его ответом.
   – Государь, до указа господина кардинала де Ришелье, – отвечал д'Артаньян со своей обычной невозмутимостью.
   – Это другое дело, сударь. Итак, вы поедете туда и тщательно осмотрите местность. Там ранили человека, и вы найдете там мертвую лошадь. Вы мне доложите, что вы думаете об этом происшествии.
   – Хорошо, государь.
   – Разумеется, я хочу выслушать ваше собственное мнение, а не мнение других.
   – Вы услышите его через час, государь.
   – Запрещаю вам сноситься с кем бы то ни было.
   – Исключая человека, который даст мне фонарь, – сказал д'Артаньян.
   – Ну понятно, – рассмеялся король в ответ на эту вольность, которой он не потерпел бы ни от кого, кроме капитана мушкетеров.
   Д'Артаньян вышел по запасной лестнице.
   – Теперь пусть позовут моего врача, – приказал Людовик.
   Через десять минут пришел, запыхавшись, врач.
   – Сударь, – обратился к нему король, – вы отправитесь с господином де Сент-Эньяном, куда он вас поведет, и дадите мне отчет о состоянии больного, которого вы увидите.
   Врач беспрекословно повиновался в это время никто уже не решался ослушаться Людовика XIV. Он вышел в сопровождении де Сент-Эньяна.
   – Вы же, де Сент-Эньян, пришлите мне Маникана, прежде чем доктор успеет с ним поговорить.
   Де Сент-Эньян поклонился и вышел.

Глава 23.
КАК Д'АРТАНЬЯН ВЫПОЛНИЛ ПОРУЧЕНИЕ КОРОЛЯ

   В то время как король отдавал эти последние распоряжения, чтобы выяснить истину, д'Артаньян, не теряя ни секунды, побежал в конюшню, взял фонарь, сам оседлал лошадь и направился к месту, указанному его величеством. Согласно данному обещанию, он никого не видел и ни с кем не разговаривал и довел свою добросовестность до того, что обошелся без помощи слуг и конюхов.
   Д'Артаньян был из числа людей, которые считают своей обязанностью в трудные минуты выказать все лучшие качества.
   Пустив коня галопом, мушкетер через пять минут был в роще, привязал коня к первому попавшемуся дереву я пошел пешком на поляну. Он с полчаса тщательно осматривал ее с фонарем в руках, затем молча сел на лошадь, и шагом вернулся в Фонтенбло, погруженный в размышления.
   Людовик поджидал его у себя в кабинете. Он был один и что-то писал. С первого же взгляда д'Артаньян заметил, что строчки неравной длины и испещрены помарками. Он заключил, что это были стихи.
   Король поднял голову и увидел д'Артаньяна.
   – Ну что, сударь, узнали что-нибудь?
   – Да, государь.
   – Что же вы увидели?
   – Приблизительно вот что, государь… – сказал д'Артаньян.
   – Я просил у вас точных сведений.
   – Я постараюсь быть как можно более точным. Погода благоприятствовала только что произведенному мною расследованию: сегодня вечером шел дождь, и дороги развезло…
   – К делу, господин д'Артаньян!
   – Государь, ваше величество сказали мне, что на поляне в роще Рошен лежит мертвая лошадь; поэтому я прежде всего стал изучать состояние дорог. Я говорю – дорог, потому что в центре поляны пересекаются четыре дороги. Свежие следы виднелись только на той, по которой я сам приехал.
   По ней шли две лошади бок о бок; восемь копыт явственно отпечатались на мягкой глине.
   Один из всадников торопился больше, чем другой. Следы одной лошади опережают следы другой на половину корпуса.
   – Значит, вы уверены, что они приехали вдвоем? – спросил король.
   – Да, государь. Лошади крупные, шли мерным шагом; они хорошо вымуштрованы, потому что, дойдя до перекрестка, повернули под совершенно правильным углом.
   – Дальше!
   – Там всадники на минуту остановились, вероятно, для того, чтобы столковаться об условиях поединка. Один из всадников говорил, другой слушал и отвечал. Его лошадь рыла ногой землю; это доказывает, что он слушал очень внимательно, опустив поводья.
   – Значит, был поединок?
   – Без всякого сомнения.
   – Продолжайте, вы тонкий наблюдатель.
   – Один из всадников остался на месте – тот, кто слушал; другой переехал поляну и сперва повернулся лицом к своему противнику. Тогда оставшийся на месте пустил лошадь галопом и проскакал две трети поляны, думая, что он едет навстречу своему противнику. Но тот двинулся по краю площадки, окруженной лесом.
   – Вам не известны имена, не правда ли?
   – Совершенно неизвестны, государь. Но ехавший по опушке сидел на вороной лошади.
   – Откуда вы узнали это?
   – Несколько волос из ее хвоста остались на колючках кустарника, растущего по краю поляны.
   – Продолжайте.
   – Другую лошадь мне нетрудно описать, потому что она лежит мертвая на поле битвы.
   – Отчего же она погибла?
   – От пули, которая пробила ей висок.
   – Пистолетной или ружейной?
   – Пистолетной, государь. И рана лошади выдала мне тактику того, кто ее убил. Он поехал вдоль опушки леса, чтобы зайти своему противнику во фланг. Я прошел по его следам, видным на траве.
   – Следам вороной лошади?
   – Да, государь.
   – Продолжайте, господин д'Артаньян.
   – Теперь, чтобы ваше величество могли ясно представить себе позицию противников, я покину стоявшего всадника и перейду к тому, который скакал галопом.
   – Хорошо.
   – Лошадь этого всадника была убита наповал.
   – Как вы узнали это?
   – Всадник не успел соскочить с седла и упал вместо с конем, и я видел след его ноги, которую он с трудом вытащил из-под лошади. Шпора, придавленная тяжестью корпуса, взбороздила землю.
   – Хорошо. А что он стал делать, поднявшись на ноги?
   – Пошел прямо на противника.
   – Все еще находившегося на опушке леса?
   – Да, государь. Потом, подойдя к нему ближе, он остановился, заняв удобную позицию, так как его каблуки отпечатались рядом, выстрелил и промахнулся.
   – Откуда вы знаете, что он промахнулся?
   – Я нашел пробитую пулей шляпу.
   – А, улика! – воскликнул король.
   – Недостаточная, государь, – холодно отвечал д'Артаньян, – шляпа без инициалов, без герба; на ней красное перо, как на всех шляпах; даже галуны самые обыкновенные.
   – И человек с пробитой шляпой стрелял вторично?
   – Он сделал уже два выстрела, государь.
   – Как вы узнали это?
   – Я нашел пистолетные пыжи.
   – Что же сталось с другой пулей?
   – Она сбила перо со шляпы всадника, в которого была направлена, и срезала березку на противоположной стороне поляны.
   – В таком случае всадник на вороной лошади был обезоружен, тогда как у его противника остался еще заряд.
   – Государь, пока упавший поднимался, его противник успел зарядить пистолет. Но он очень волновался, и рука его дрожала.
   – Откуда вы это знаете?
   – Половина заряда просыпалась на землю, и он уронил шомпол, не успев засунуть его на место.
   – Вы сообщаете мне удивительные вещи, господин д'Артаньян.
   – Достаточно немного наблюдательности, государь, и любой разведчик был бы способен доставить вам эти сведения.
   – Слушая вас, можно ясно представить себе всю картину.
   – Я действительно мысленно восстановил ее, может быть, с самыми небольшими искажениями.
   – Теперь вернемся к упавшему всаднику. Вы сказали, что он шел на своего противника в то время, как тот заряжал пистолет?
   – Да, но в то мгновение, как он целился, его противник выстрелил.
   – О! – перебил король – И выстрел?..
   – Последствия его были ужасны, государь; спешившийся всадник упал ничком, сделав три неверных шага.
   – Куда попала пуля?
   – В два места; сначала в правую руку, затем в грудь.
   – Как же вы могли догадаться об этом? – спросил восхищенный король.
   – Очень просто: рукоятка пистолета была вся окровавлена, и на ней виднелся след пули и осколки разбитого кольца. По всей вероятности, раненый потерял два пальца: безымянный и мизинец.
   – Относительно руки я согласен; но рана в грудь?
   – Государь, на расстоянии двух с половиной футов друг от друга там были две лужи крови. Около одной из этих луж трава была вырвана судорожно сжатой рукой, около другой – только примята тяжестью тела.
   – Бедный де Гиш! – воскликнул король.
   – Так это был господин де Гиш? – спокойно сказал мушкетер. – У меня самого возникло такое предположение, но я не решался высказать его вашему величеству.
   – Каким же образом оно возникло у вас?
   – Я узнал герб Граммонов на сбруе убитой лошади.
   – И вы считаете, что рана его тяжелая?
   – Очень тяжелая, потому что он свалился сразу и долго лежал без движения; однако он имел силу уйти при поддержке двух друзей.
   – Значит, вы встретили его, когда он возвращался?
   – Нет; но я различил следы трех человек, человек, шедший справа, и человек, шедший слева, двигались свободно, легко, средний же тащился с трудом. К тому же на его следах кое-где видны пятна крови.
   – Теперь, сударь, после того как вы так отчетливо восстановили всю картину поединка, скажите мне что-нибудь о противнике де Гиша.
   – Государь, я его не знаю.
   – Как не знаете, ведь вы так ясно видите все?
   – Да, государь, – отвечал д'Артаньян, – я вижу все, но не говорю всего, что вижу, и раз этому бедняге удалось скрыться, то я прошу ваше величество разрешить мне сказать вам, что я его не выдам.
   – Однако всякий дуэлянт – преступник, сударь.
   – Не в моих глазах, ваше величество, – холодно поклонился д'Артаньян.
   – Сударь, – вскричал король, – даете ли вы себе отчет в своих словах?
   – Вполне, государь, но в моих глазах человек, который хорошо дерется, – человек порядочный. Таково мое мнение. Может быть, вы со мной не согласны; это естественно, вы – государь…
   – Господин д'Артаньян, я, однако, приказал…
   Д'Артаньян перебил короля почтительным жестом.
   – Вы приказали мне разузнать все подробности относительно поединка, государь; они вам доставлены. Если вы прикажете мне арестовать противника господина де Гиша, я исполню приказание, но не требуйте, чтобы я донес на него, так как я откажусь исполнить это требование.
   – В таком случае арестуйте его.
   – Назовите мне его имя, государь.
   Людовик топнул ногой. После минутного размышления он сказал:
   – Вы правы, – десять, двадцать, сто раз правы.
   – Я так думаю, государь, и счастлив, что ваше величество разделяете мое мнение.
   – Еще одно слово… Кто оказал помощь де Гишу?
   – Не знаю.
   – Но вы говорили о двоих… Значит, был секундант?
   – Секунданта не было. Больше того, когда господин де Гиш упал, его противник ускакал, не оказав ему помощи.
   – Негодяй!
   – Что делать, государь, – это следствие ваших распоряжений. Человек дрался честно, избежал смерти и хочет вторично избежать ее. Он невольно вспоминает господина де Бутвиля… Еще бы!
   – И делается трусом?
   – Нет, проявляет предусмотрительность.
   – Итак, он ускакал?
   – Да, во всю прыть.
   – В каком направлении?
   – К замку.
   – А потом?
   – Потом я уже имел честь сказать вашему величеству, что два человека пришли пешком и увели господина де Гиша.
   – Как вы можете доказать, что эти люди пришли после поединка?
   – Совершенно неопровержимо: во время поединка дождь перестал, но земля не успела высохнуть, и следы ног ясно отпечатывались на влажной почве. Но после дуэли, когда господин де Гиш лежал без чувств, подсохло, и следы отпечатывались не так отчетливо.
   От восхищения Людовик всплеснул руками.
   – Господин д'Артаньян, – сказал он, – вы поистине самый ловкий человек в королевстве.
   – То же самое думал Ришелье и говорил Мазарини, государь.
   – Теперь остается только проверить вашу проницательность.
   – О государь, человеку свойственно ошибаться, – философски произнес мушкетер.
   – В таком случае вы не человек, господин д'Артаньян, потому что, мне кажется, вы никогда не ошибаетесь.
   – Ваше величество сказали, что мы это проверим.
   – Да.
   – Каким же образом?
   – Я послал за господином де Маниканом, и господин де Маникан сейчас придет.
   – Разве господин де Маникан знает тайну?
   – У де Гиша нет тайн от господина де Маникана.
   Д'Артаньян покачал головой.
   – Повторяю, никто не присутствовал на поединке, и если только де Маникан не является одним из тех людей, которые вели графа…
   – Тес! – прошептал король. – Вот он идет. Останьтесь здесь и слушайте.
   – Хорошо, государь, – отвечал мушкетер.
   В ту же минуту на пороге показались Маникан и де Сент-Эньян.

Глава 24.
ЗАСАДА

   Король сделал знак мушкетеру, а затем де Сент-Эньяну.
   Знак был повелительный, и смысл его был:
   – Молчите, если дорожите жизнью.
   Д'Артаньян, как солдат, отошел в угол. Де Сент-Эньян, как фаворит, прислонился к спинке королевского кресла.
   Маникан, выставив вперед правую ногу, приятно улыбнувшись и грациозно протянув белую руку, сделал реверанс. Король ответил ему кивком.
   – Добрый вечер, господин де Маникан, – сказал он.
   – Ваше величество оказали мне честь, пригласив к себе, – поклонился Маникан.
   – Да, чтобы узнать от вас все подробности несчастного случая с графом де Гишем.
   – О государь, это очень печально!
   – Вы были с ним?
   – Не совсем, государь.
   – Но вы явились на место происшествия через несколько минут после того, как оно случилось?
   – Да, государь, приблизительно через полчаса.
   – Где же это несчастье произошло?
   – Кажется, государь, это место называется поляной в роще Рошен.
   – Да, сборный пункт охотников.
   – Совершенно верно, государь.
   – Расскажите мне все известные вам подробности несчастного случая, господин де Маникан.
   – Может быть, ваше величество уже получили сведения? Я боюсь утомить вас повторением.
   – Ничего, не бойтесь.
   Маникан осмотрелся кругом. Он увидел только д'Артаньяна, прислонившегося к стене, спокойного, благодушного, доброжелательного, и де Сент-Эньяна, с которым он пришел и который по-прежнему стоял у королевского кресла тоже с очень любезным выражением лица. Поэтому Маникан набрался мужества и проговорил:
   – Вашему величеству небезызвестно, что на охоте часто бывают несчастные случаи.
   – На охоте?
   – Да, государь. Я хочу сказать, когда устраивается засада.
   – Вот как! – воскликнул король. – Значит, несчастный случай произошел во время засады?
   – Да, государь, – подтвердил Маникан, – разве ваше величество этого не знает?
   – Только в самых общих чертах, – скороговоркой сказал король, которому всегда было противно лгать. – Итак, по вашим словам, несчастье произошло во время засады?
   – Увы, да, государь!
   Король помолчал.
   – На какого же зверя была устроена засада? – спросил он.
   – На кабана, государь.
   – Что это де Гишу вздумалось пойти совершенно одному в засаду на кабана? Ведь это мужицкое занятие и годится самое большее для того, у кого нет, как у маршала де Граммона, собак и доезжачих для приличной охоты.
   Маникан пожал плечами.
   – Молодость безрассудна, – произнес он наставительно.
   – Продолжайте, – приказал король.
   – Словом, – повиновался Маникан, еле решаясь говорить и медленно произнося одно слово за другим, как переставляет свои ноги человек, идущий по болоту, – словом, государь, бедный де Гиш пошел в засаду совершенно один.
   – Один! Вот так охотник! Разве господин де Гиш не знает, что кабан бросается на охотника?
   – Как раз это и случилось, государь.
   – А он знал, с кем ему придется иметь дело?
   – Да, государь, крестьяне видели зверя на картофельных полях.
   – Что же это был за зверь?
   – Двухгодовалый кабан.
   – В таком случае следовало меня предупредить, сударь, что де Гиш хочет совершить самоубийство. Ведь я видел его на охоте и знаю его искусство. Когда он стреляет в кабана, загнанного собаками, он принимает все предосторожности и стреляет из карабина, а на этот раз он отправился на кабана с простыми пистолетами.
   Маникан вздрогнул.
   – С пистолетами, прекрасно годящимися для дуэли, но не для охоты на кабана!
   – Государь, бывают вещи необъяснимые.
   – Вы правы, и происшествие, которое нас интересует, принадлежит к их числу. Продолжайте.
   Во время этого рассказа де Сент-Эньян, который, может быть, сделал бы Маникану знак не очень увлекаться, должен был хранить полное бесстрастие под пристальным взглядом короля. Таким образом, он совершенно не мог перемигнуться с Маниканом. Что же касается д'Артаньяна, то статуя Молчания в Афинах была более выразительной и шумной, чем он. Маникан, продолжая идти по избранной дороге, все больше запутывался в сетях.
   – Государь, – сказал он, – вероятно, дело было так.
   Де Гиш подстерегал кабана.
   – Верхом на коне? – спросил король.
   – Верхом. Он выстрелил в зверя и промахнулся.
   – Какой же он неловкий!
   – Зверь бросился на него.
   – И убил лошадь?
   – Ах, ваше величество знает об этом?
   – Мне сказали, что в роще Рошен, на перекрестке, найдена мертвая лошадь, у меня возникло предположение, что это конь де Гиша.
   – Так оно и есть, государь.
   – Хорошо, значит, лошадь погибла; что же случилось с де Гишем?
   – Де Гиш упал на землю, подвергся нападению кабана и был ранен в руку и в грудь.
   – Ужасный случай! Но нужно сознаться, что виноват сам де Гиш. Как можно идти в засаду на такого зверя с одними пистолетами! Он, верно, забыл повесть об Адонисе?
   Маникан почесал затылок.
   – Действительно, это была большая неосторожность.
   – Как вы объясняете ее себе, господин де Маникан?
   – Государь, что предписано судьбой, то случится.
   – О, да вы фаталист?
   Маникан заволновался, чувствуя себя очень неловко.
   – Я сердит на вас, господин де Маникан, – сурово начал король.
   – На меня, государь?
   – Конечно! Вы друг де Гиша, вы знаете, что он способен на такие безумства, и вы не остановили его!
   Маникан не знал, как быть, тон короля не был похож на тон человека легковерного. С другой стороны, в нем не слышалось ни суровости, ни настойчивости судебного следователя. В нем звучало больше насмешки, чем угрозы.
   – Итак, вы утверждаете, – повторил король, – что найденная мертвая лошадь принадлежала де Гишу?