Дюрренматт Фридрих. Портрет планеты

   Ада. И с ним будет то же самое.
   Авель. Да.
   Молчат.
   Авель. Рис еще есть?
   Ада. Нет.
   Авель. А соевая мука?
   Ада. Горсть.
   Авель. Я не голоден.
   Ада. Я тоже.
   Авель. Съедим завтра. (Отворачивается от Ады.)
   Ада. Вы его похоронили?
   Авель. Почти.
   Ада. Я хочу побывать у него на могиле.
   Авель. Могилы нет.
   Ада. Почему?
   Авель. Земля слишком твердая, чтобы вырыть могилу.
   Ада. Его сожрут муравьи.
   Авель. Они не смогут это сделать.
   Ада. Вы сожгли его?
   Авель. Огонь выдал бы нас.
   Ада. Что вы с ним сделали?
   Авель. Бросили в реку.
   Ада. Река наполовину высохла.
   Авель. Время дождей еще не наступило.
   Ада. Река полна крокодилов.
   Авель. Ему это все равно.
   Звук летящего самолета. Ада поднимает голову.
   Ада. Самолет.
   Авель и Ада уходят. Справа появляется Адам с шезлонгом, смотрит вслед самолету, медленно идет через сцену, ищет подходящее место, на ходу говорит.
   Адам. Мне восемьдесят семь лет. Зовут Адам. Я хотел изменить мир. Я видел его несправедливость: нищету бедных и алчность богатых. На себе испытал, что такое эксплуатация. Вступил в профсоюз, стал бороться за рабочий класс: за увеличение заработной платы, короткий рабочий день, оплаченный отпуск, гарантированную пенсию. Расклеивал плакаты, говорил речи, организовывал демонстрации и забастовки, был арестован и сидел в тюрьме. Потом был выбран в парламент и вошел в правительство. Все изменилось: выросла заработная плата, уменьшился рабочий день, появилась гарантия пенсии. За богатыми установили надзор, бедность исчезла, но человек не стал счастливее. Новый мир не стал ни лучше, ни справедливее. Когда искоренили несправедливость, что-то другое явилось на ее место. Человек стал свободным, но его свобода не освободила его. Он сам противостоял себе и не знал, что делать со своей свободой. (Садится в шезлонг.) Теперь я в сумасшедшем доме, сижу смотрю на озеро и наблюдаю за лебедями. Врач, что меня лечит, сын бывшего рабочего. Я иногда беседую с ним. Он говорит, что понимает меня, но он глуп.
   Выходит Енох в плаще, задумчиво смотрит на кубы, все еще стоящие справа.
   Енох. Енох, ученый-атомщик и космолог, восемьдесят восемь лет. (Берет один из кубов и рассматривает его.) Я исследовал свойства солнца. (Ставит куб в центре сцены.) Изучал устройства атома (ставит второй куб рядом с первым) и пытался понять структуру Вселенной.
   Ставит третий куб на два других куба. Адам поднимается и демонстративно переставляет шезлонг, садится спиной к Еноху. Енох присаживается на кубы.
   Енох. Все свои знания я заложил в компьютер. Компьютер выдал формулу. Я продолжил свои исследования: обработал формулу и снова заложил ее в компьютер. Тот снова выдал формулу, я пытался понять ее и не мог. Потом я попал сюда. До сих пор я пытаюсь разобраться в этой таинственной формуле, которую мне выдал компьютер, формуле, которая означает последнюю тайну этого мира, может быть, бога; она имеет смысл, но я его не понимаю. Бессмысленная формула мира.
   Выходит Авель с раскладным стулом, смотрит в зал, как будто рассматривает ландшафт, устанавливает стул на авансцене, садится.
   Авель. Авель. Мне восемьдесят девять лет. Я художник. Вначале я рисовал людей. Рисовал богатых и бедных, почтенных буржуа и отпетых мошенников, поэтов, бродяг, композиторов и пьяниц. Потом – творения самих людей: эти ужасные здания и жуткие машины. Затем – природу, с людьми и без них. В конце концов мне надоела объемная живопись. Я отказался от перспективы и рисовал только цветовые композиции. Но и это меня разочаровало: в заключение я только вычерчивал круги, линии и треугольники, не закрашивая их. Я населял ими все полотно. Такой и должна быть, казалось мне, настоящая живопись. Потом я выставлял уже чистые холсты. Но скоро и холсты показались мне излишними. Я стал выставлять пустые рамки. Это была моя идея так изобразить Ничто. Я назначил им бешеные цены, и теперь мои рамы висят во всех музеях мира. Но вскоре их перестали покупать. И поэтому я нахожусь здесь. Каждый вечер я сажусь на берегу озера и рисую свою последнюю картину. Я вглядываюсь в озеро, и передо мною встает Ничто. Санитару нравится моя картина, врач уважительно похлопывает меня по плечу. Я доволен моей судьбой и горжусь своими успехами. Я сделал все, что мог. Я выполнил свою задачу.
   По-военному маршируя, быстро выходит Каин, неся складное кресло. Оглядывается, раскладывает кресло рядом с красным телефоном. Стучит каблуком и чопорно кланяется. На Каине – офицерская форма и фуражка.
   Каин. Каин. Девяносто лет. Это единственное, что я знаю о себе. Человек в белом кителе только что сообщил мне это. Я люблю сад, но не этот сад, а именно мой сад. Люблю цветы. (Каин поднимается и обходит вокруг кресла.) Тюльпаны, маки, шпорник, люпин, флоксы, незабудки, циннии, гладиолусы, мальву, подсолнухи. (Опускается в кресло.) Но больше всего – розы. (С большим трудом закидывает правую ногу на левую.) Я всегда любил цветы. Рядом с концлагерем был прекрасный цветник, за ним ухаживали арестанты, они пололи и подрезали цветы. К сожалению, арестанты часто менялись. Каждый день я стоял у газовой камеры и следил, как арестантов выстраивали в длинные шеренги. Голых мужчин, женщин, детей. Для них вырывали огромную братскую могилу, заполняли ее трупами, закапывали и выравнивали землю. Там я и разбивал свои цветники. С арестантами я обращался по-человечески. Мои цветники множились и славились по всей стране. Мои цветы имели огромный успех – они светились. (Снимает фуражку и вытирает пот носовым платком.) Никогда и нигде я не видел больше таких прекрасных тюльпанов, маков, шпорников, люпинов, флоксов, незабудок, цинний, гладиолусов, мальв, подсолнухов. И, конечно, роз (смотрит на Авеля). Впрочем, я выращивал и прекрасные астры. (Авель не реагирует, Каин снимает фуражку и кладет ее на пол.) Я люблю цветы, и потому, что я любил их всю свою жизнь, жизнь моя такая долгая. Я был хорошим человеком и поэтому еще долго проживу. Я люблю цветы, люблю цветы, цветы.
   Адам, Авель и Енох уходят. Каин снимает китель, вешает его на спинку кресла, садится снова, достает затемненное стекло и смотрит через него на солнце. Появляется Ева, она в халате, темных очках с газетами в руках. Она садится на стул Адама, читает газету. В течение всей сцены слышны начальные такты Пятой симфонии, выстукиваемые на барабане.
   Ева. Что ты делаешь?
   Каин. Смотрю на солнце.
   Ева. Зачем?
   Каин. В газетах что-то писали о нем.
   Ева. Да?
   Глухие звуки барабана.
   Каин. А ты чем занята?
   Ева. Читаю газету.
   Каин. Что там?
   Ева. Биржа.
   Каин. А.
   Барабан.
   Каин. Он опять завалил экзамен.
   Ева. Не хватило двух баллов.
   Каин. Уже третий раз.
   Ева. У него запоздалое развитие.
   Каин. Отстань от моего протеза.
   Ева. А ты отстань от моего сына.
   Барабан.
   Каин. Он опять со своей вечной Пятой симфонией.
   Ева. А ты со своей служанкой.
   Каин. Оно все жарит.
   Ева. Кто?
   Каин. Солнце.
   Ева. И что?
   Каин. Сейчас конец ноября, а жара все не спадает.
   Барабан.
   Ева. Ты купил акции автомобильного концерна?
   Барабан.
   Каин. Если смотреть на солнце через темное стекло, то оно видно очень отчетливо.
   Ева. Они падают каждый день.
   Каин. Если яркость Урана увеличится, то свет Солнца станет ярче.
   Ева. Ты меня слышишь?
   Каин. Солнце – это желтый карлик.
   Звуки барабана.
   Ева. Ты не купил эти акции?
   Каин. Что я должен был купить?
   Ева. Акции.
   Каин. Зачем?
   Ева. Они падают.
   Каин. Они снова поднимутся.
   Ева. Концерн выдыхается.
   Каин. Это невозможно – он выпускает оружие.
   Ева (складывает газету.) Может, ты и прав.
   Слышен барабан.
   Каин. Печет ужасно.
   Ева. Опять похитили Джумбо-Джет.
   Каин. К счастью, астрономы уверяют, что солнце стабильно.
   Ева. На борту было двести восемьдесят пассажиров.
   Каин. Стабильный желтый карлик.
   Ева. Они взорвали его в воздухе.
   Каин. Стабильно, как акции автомобильного концерна. Их опасно покупать, когда они колеблются.
   Два коротких барабанных удара.
   Каин. Я не могу больше.
   Ева. Зато военный марш пришелся бы тебе по душе.
   Каин. Оставь в покое мой протез.
   Ева. Оставь в покое моего сына.
   Каин. Он когда-нибудь доведет меня.
   Ева. Твоя служанка – меня тоже.
   Удары барабана, напоминающие грозу. Каин поднимает руки.
   Каин. Гроза собирается.
   Ева. Наконец-то.
   Каин. Будет дождь.
   Ева. Слава богу.
   Ева встает, относит стул, на котором сидела, к груде хлама. Каин надевает китель. Выходит Адам, передает Еве блокнот для стенограмм, Каину – генеральскую фуражку, уходит. Авель ведет Аду, на ней – нитка жемчуга. Во время всей сцены Авель говорит с жутким спокойствием. Каин отдает честь при каждом ответе.
   Авель. Этот смерч просто скандал.
   Ада. Успокойся, милый.
   Авель (садясь на стул Каина). Четыре недели он свирепствовал на восточном побережье, пять – на Тихом океане.
   Ада. Успокойся, милый.
   Авель. Две недели мы не выходим из бункера.
   Ада. Успокойся, милый.
   Авель. Треть населения погибла.
   Ада. При таком демографическом взрыве это незначительно.
   Авель. Погибли шесть авианосцев.
   Каин (отдает честь). Устаревшие типы.
   Авель. Закройте рот, генерал.
   Каин (отдает честь). Слушаюсь, господин президент.
   Ада. Не волнуйся, дорогой.
   Авель. В джунглях утонули мои отряды.
   Каин. Отряды врага тоже.
   Авель. Закройте рот, генерал.
   Каин. Так точно, господин президент.
   Ада. Не волнуйся так, дорогой. Я не хочу, чтобы ты опять довел себя до инфаркта.
   Авель. Мне нет дела до моего инфаркта, я забочусь о моей стране. Я – президент.
   Каин. Так точно, господин президент.
   Авель. Генерал, я приказываю вам – думайте, советуйте, а не талдычьте «так точно» и «слушаюсь».
   Каин. Слушаюсь, господин президент.
   Авель. Советуйте, черт вас возьми.
   Каин. Девять смерчей в течение одной недели не в состоянии потрясти нашу страну.
   Авель. В других странах тоже непрерывно штормит, сверкает молния и гремит гром, царит зной, как в печке.
   Ада. Успокойся, милый. В Конго светит солнце.
   Авель. Закройте рот, генерал.
   Каин. Так точно.
   Авель. Здесь невозможно было бы дышать, если бы не кондиционер.
   Ада. Катастрофы в природе всегда были.
   Авель. Закройте рот, генерал.
   Каин. Слушаюсь, господин президент.
   Ада (энергично). Сейчас же успокойся, дорогой.
   Авель. Я не хочу быть спокойным.
   Ада. Секретарь.
   Ева Слушаю, сударыня.
   Ада. Капли для президента.
   Ева. Минутку, сударыня.
   Авель. Я не хочу капли.
   Ева. Пожалуйста, господин президент.
   Авель. Уйдите.
   Ева. Слушаюсь, господин президент.
   Каин. Господин президент…
   Авель. Закройте рот.
   Каин. Так точно.
   Авель. Секретарь.
   Ева. Господин президент?
   Авель. Профессора.
   Ева. Слушаюсь, господин президент.
   Авель. Позвать этого яйцеголового.
   Ева. Сию минуту, господин президент.
   Входит Адам в белом халате. У него трясется голова.
   Каин. Господин президент.
   Авель. Рот.
   Каин. Слушаюсь, господин президент.
   Адам. Господин президент?
   Авель. Профессор, вы – мой личный научный советник.
   Адам. Я полагаю, господин президент.
   Авель. Полагаете! Здесь все полагают. А мне нужны точные знания, точные данные, точные научные доказательства.
   Адам. Пожалуйста, господин президент.
   Авель. Ликвидируйте этот смерч.
   Адам. Это невозможно.
   Авель. Для президента сверхдержавы не существует слова «невозможно».
   Ада. Успокойся, милый.
   Адам. Несмотря на это, это невозможно.
   Авель. Профессор, я предоставляю в ваше распоряжение всю военную, техническую и финансовую мощь страны. На карте стоит наша свобода. Если не ликвидировать этот смерч, мне придется отменить войну в джунглях. Вам понятно?
   Адам. Против смерча бессильна военная, техническая и финансовая мощь всего человечества, господин президент.
   Авель. У вас мать слабоумная или отец чокнутый?
   Адам молчит, от волнения его голова трясется еще быстрее. Каин смеется.
   Ада. Не волнуйся так, дорогой.
   Авель. Мы стоим перед поражением.
   Адам смотрит на Каина свирепым взглядом.
   Адам. Я не военный эксперт, господин президент.
   Авель. Мой генерал – дурак и научный советник тоже.
   Ада. Не волнуйся, милый.
   Авель. Я не волнуюсь. Я вообще больше не волнуюсь. Я спокоен. Спокоен и холоден, как лед. Я прошу вас, профессор, подумать о крахе биржи, если мы прекратим войну.
   Адам. Это мне ясно, господин президент.
   Авель. Миллионы потеряют свои сбережения. Адам. Это мне тоже ясно, господин президент. Авель. Итак?
   Адам. Несмотря на это, я бессилен.
   Ада. Не волнуйся так.
   Авель. Закройте рот, генерал!
   Каин. Слушаюсь, господин президент.
   Адам. Солнце выбрасывает раскаленные газы, никогда еще на солнце не было протуберанцев таких размеров.
   Авель. Мне все равно.
   Адам. Профессор Темплевского университета в Филадельфии утверждает, что оно собирается выбросить часть материи, оно расколется.
   Авель. Ну и что?
   Адам (внезапно прекращая трясти головой). Это означало бы конец для Земли, смерть.
   Авель медленно поднимается и надвигается на Адама, тот отступает.
   Авель. Если солнце взорвется, вы несете за это ответственность.
   Адам. Господин президент.
   Ада. Успокойся, дорогой.
   Авель. Закрой пасть!
   Адам. Мое мнение, господин президент, – солнце не взорвется. Оно стабильно и будет стабильно еще несколько биллионов лет. Профессор Темплевского университета всемирно известный дурак.
   Авель пожимает руку Адаму, идет к Каину.
   Авель. Я был бы рад не встречать среди моих советников всемирно известных дураков.
   Каин. Слушаюсь, господин президент.
   Ада. Спокойно, дорогой.
   Авель. Секретарь.
   Ева. Господин президент.
   Авель. Мне понадобятся мои капли.
   Ева. Само собой разумеется, президент. Уходят.
   Ада. Господа, прошу вас к нам на ленч.
   Ада, Каин и Адам уходят. Выходит Енох, оглядывается. Берет поочередно кубы, стулья, ранцы, котел, ящик, скамью и бросает все эти вещи за кулисы. На сцене остаются только бутылка из-под джина, каска, фуражка, телефон, газеты, журналы мод и наушники. Енох садится на авансцене. Выходит Цилла, оглядывается.
   Цилла. Дома как и не было.
   Енох. Смерч снес все, что было.
   Цилла собирает газеты.
   Енох. Здесь бессмысленно наводить порядок. Цилла продолжает собирать газеты.
   Енох. Я строил этот дом для нас.
   Цилла. Для нас и нашего ребенка.
   Енох. Завод, где я работал, тоже разрушен. Цилла аккуратно складывает газеты в глубине сцены.
   Цилла. Я провожала тебя до дверей, когда ты уходил на работу.
   Енох. Старый Гизингер вечно таскался за тобой.
   Цилла. Он не приставал ко мне.
   Енох. И молодой тоже.
   Цилла. Он только иногда забегал.
   Енох. Теперь их нет в живых.
   Цилла. Погибли тысячи.
   Енох. Миллионы. Цилла садится на пол, скрещивает руки на груди.
   Цилла. Мы беззащитны перед смерчем.
   Енох. Все перед ним беззащитны.
   Молчат.
   Енох. Правительство объявило, что мир не погиб.
   Цилла. Ложь.
   Енох. Ты уверена?
   Цилла. Ты сам это знаешь.
   Енох. Знаю.
   Цилла. Мы знаем это.
   Молчат.
   Енох. У нас никогда не будет детей.
   Цилла. Ни у кого уже не будет детей.
   Молчат.
   Енох. Солнце бросило нас на произвол судьбы.
   Цилла. Мы думали, что солнце никогда не оставит нас.
   Енох. Земля могла бы быть счастливой.
   Цилла. Если бы люди были справедливее.
   Енох. Люди делали все неправильно.
   Цилла. Они многое делали не так.
   Молчат.
   Енох. Это сейчас несущественно.
   Цилла. Все сейчас несущественно.
   Молчат.
   Енох. Я любил тебя.
   Цилла. Я и сейчас люблю тебя.
   Цилла смотрит в небо.
   Цилла. Я думаю, будет еще один смерч.
   Енох бросается к Цилле, закрывая ее собой.
   Енох. Последний.
   Со всех сторон выходят Адам, Авель, Каин, Ева, Ада, Наема. Все опускаются на пол: слева – Адам, Наема, Ева, справа – Цилла и Енох, параллельно рампе – Авель; Каин и Ада – на заднем плане. Все кричат псалмы, отчаянно, в безумной надежде, что Бог услышит и поможет им.
   Адам. Возоблагодарим Господа нашего.
   Цилла. Господи, Отец наш небесный. Как величественно Имя Твое.
   Авель. Прекрасен лик Твой и одеяния Твои роскошны.
   Наема. Платье, что на Тебе, слепит сиянием.
   Енох. Ты укрыл землю ковром небесным.
   Ада. Ты изогнул свод небесный и нарек его – твердь.
   Каин. Ты соткал Млечный Путь, и имя его – бесконечность, Ты усыпал его красными гигантами и голубыми исполинами, сверкающими хвостатыми кометами и белыми карликами.
   Ева. Ты населил творение рук Твоих, небо бескрайнее, мыслями Своими – атомами быстроногими.
   Адам. Лучи Твоих глаз жалят свинцом.
   Цилла. Ты восседаешь на облаках, что несутся, как колесницы.
   Авель. Ты мчишься на крыльях бури.
   Ада. Ангелы Твои подымают ветер, слуги Твои зажигают пожарища.
   Енох. Ты поставил жилище солнцу и одарил Землю теплом его.
   Наема. Ты собрал воду в свои места, и явилась суша.
   Авель. Ты нарек сушу землею, а собрание вод – морями.
   Цилла. Ты засыпал горы снегом, приют горным сернам, Ты взрастил кедры ливанские и населил их птицами.
   Адам. Ты сотворил китов богоподобных, чтобы плескались они в морях Твоих, и рыб морских, пожирающих друг друга.
   Ева. Наступает ночь, и дикие звери выходят на охоту, львы рычат, ожидая добычи от Тебя, Господи.
   Авель. Но поднимается солнце, и звери прекращают уничтожать друг друга и скрываются в своих логовах, а человек выходит на пашню.
   Наема. Ты произрастил зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод. Ты одарил землю зерном и гроздьями винограда, радуя сердца людей. Ты укрепил тело человека хлебом и маслом.
   Енох. Ты даровал им любовь и ненависть, чтобы чувствовать вину свою перед Тобой. Ты даешь им здоровье, чтобы радоваться, и болезни и смерть, чтобы чувствовать Твою Милость.
   Каин. Ты наградил людей даром мыслить, творить, строить великолепные города и мосты, преодолевать водные пространства и мчаться по земле быстрее звука.
   Ада. Ты заставил их желать Твоей Милости и поразил людей войной, выказав свой гнев. Ты допустил власть могущественных и слабость бессильных. Ты смотрел на Землю, и она трепетала, Ты касался гор, и они дымились. Люди дрожали и падали перед Тобой ниц.
   Ева. Господи, как много Ты создал, и как велики Твои творения. И все Твои творения славят Тебя.
   Ева умирает.
   Адам. Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе будешь скрывать лицо Твое от меня?
   Адам умирает.
   Цилла. Ты даруешь людям дыхание и отнимаешь его, превращая их в прах. Вернешь ли Ты им снова свою милость?
   Цилла умирает.
   Авель. Блажен народ, у которого Господь есть Бог.
   Авель умирает.
   Наема. Буду славить Тебя, Господи, всем сердцем моим, петь имени Твоему, пока теплится душа в теле моем.
   Все умирают. Ада изо всех сил пытается приподняться.
   Ада. Да обратятся нечестивые в ад, да исчезнут все народы, забывающие Бога.
   На заднем плане загорается Млечный Путь. Сцена слегка освещена. Адам выходит слева и идет в центр заднего плана сцены.
   Адам. Я – первый бог.
   Вслед за Адамом появляется Каин, он слегка туговат на ухо.
   Каин. Что?
   Адам. Я – первый бог.
   Каин. Ах так. (Встает справа от Адама.) Я – второй бог.
   С некой торжественностью появляется Авель, встает слева от Адама.
   Авель. Я – третий бог.
   Входит беззаботный Енох, останавливается слева от Авеля.
   Енох. Я – четвертый бог.
   Адам зевает.
   Каин. Как?
   Адам. Скучна эта бесконечность.
   Авель. Скучна до безобразия.
   Каин. Что?
   Авель (тщательно проговаривая). Скучна до безобразия.
   Каин. Понятно.
   Енох (поворачиваясь к Адаму с Авелем). Сядем?
   Авель. Сядем.
   Авель садится, Енох ложится на спину, Адам остается стоять.
   Каин. Что?
   Авель (тщательно выговаривая). Садись.
   Каин. Ага. (Садится.)
   Адам. Солнце гибнет.
   Каин. Кто?
   Адам (раздраженно). Солнце гибнет.
   Каин. А-а.
   Авель. Когда?
   Адам. Скоро.
   Енох (переворачиваясь на живот). Вот это взрыв будет!
   Каин. Что будет?
   Авель. Солнце расколется, и его материя исчезнет во Вселенной.
   Авель явно рад этому.
   Каин. Ах так.
   Адам. Бах!
   Каин. Что?
   Адам. Бабах!
   Каин. Как?
   Адам. Бум!
   Каин. Ага.
   Енох. Но пока это солнце еще стабильно.
   Авель. Значит, с ним ничего не случится.
   Енох. Нет, оно исчезнет.
   Авель. Значит, оно не стабильно.
   Енох. Тогда я ничего не понимаю в солнцах. (Переворачивается на спину.)
   Адам. И я тоже.
   Каин. Что?
   Адам (зло). И я тоже.
   Каин (свирепеет). Ах так.
   Адам. Интересно, есть ли у этого солнца планеты?
   Каин. Есть – что?
   Адам. Планеты!
   Каин (спокойно). А-а, понятно.
   Авель. Не имею представления.
   Каин. Чего-чего?
   Адам невнятно что-то бормочет.
   Каин. Да?
   Енох. Я говорю о планетах, населенных жизнью.
   Каин. Чем?
   Авель (обращаясь к Каину). Растениями, животными, людьми.
   Каин. Ага.
   Енох. Я совсем не разбираюсь в живых организмах.
   Авель. Это неважно.
   Енох. Ну что, двинулись дальше?
   Авель, смеясь, поднимается, за ним встает Енох.
   Каин. А?
   Авель (подходит к Каину). Пошли.
   Каин. Понял. (Поднимается и становится позади Авеля.)
   Адам бросает последний взгляд на Млечный Путь, осматривает сцену: пустая бутылка, каска, патронташ, фуражка, телефон, наушники, журналы мод; поднимает патронташ, непонимающе рассматривает его, потом бросает на авансцену.
   Адам. Солнце все равно погибнет. (Уходит.)