Другой мужчина заявил следующее:
   Больше всего в танце мне нравится момент, когда на танцполе ловишь чей-то взгляд и понимаешь, что эта музыка вас обоих цепляет. На протяжении одного трека вы танцуете вместе, а затем просто обнимаетесь или благодарите партнера, потому что были счастливы разделить это ощущение. И дело тут вовсе не в таблетках. Просто это знак того, что вы придаете значение данному моменту и поэтому выражаете благодарность, прежде чем отойти. Так можно откровенно наслаждаться людьми.
   Эти моменты социального взаимодействия исключительно важны для клаббинга, и танцпол к ним очень располагает. Однако даже простое наблюдение за танцующими людьми доставляет удовольствие. Вот мнение информанта:
   Мне нравится видеть, как люди на танцполе ловят кайф. Бывает, присядешь, чтобы отдохнуть, и смотришь, как кто-нибудь с наслаждением зажигает. Это классное зрелище — гораздо лучше всего, что показывают по телевизору (женщина, 41 год, девятнадцать лет опыта).
   То, что в клубе можно свободно, без страха осуждения выражать себя в физическом плане, доказывают многочисленные эпизоды, свидетелем которых я был. Однажды я видел, как одинокий мужчина прыгал на месте, улыбаясь окружающим во весь рот. Казалось, он закинулся парой таблеток экстази и на время превратился в восхищенного ребенка. Его возбуждение мгновенно передалось незнакомцам вокруг него. Он уже не был отделен от группы, а стал физическим символом нарастающей в клубе эйфории. В другой раз я видел, как молодой полный парень внезапно начал убедительно и чрезвычайно энергично отплясывать некий ирландский танец. На вид он весил больше сотни килограммов, но тело его, казалось, отрицало законы гравитации, и ноги взлетали вверх с удивительной легкостью. Пот с него катился градом, глаза были крепко зажмурены, а лицо излучало искреннюю радость. Выглядело все это одновременно величественно и очаровательно глупо. Эти примеры позволяют понять, насколько достижимо в клубах физическое раскрепощение. Не обязательно хорошо выглядеть в танце, достаточно просто двигаться, выражая свою страсть. Эта свобода — одна из главных отличительных особенностей клубной атмосферы.
Вывод
   Клубные танцы — это экспансивная дионисийская практика в том смысле, что она выводит людей за пределы повседневных социальных, чувственных и эмоциональных рамок. Следовательно, это есть форма познания: способ восприятия мира, бросающий вызов чувственным ограничениям, порождаемым габитусом и критическим вниманием окружающих. Вот почему мои информанты находят его столь освобождающим. Это знание не испаряется, когда люди покидают клубное пространство, а ста-новится особой осью в чувственной системе координат клабберов, эталоном, с которым можно сравнивать повседневные телесные практики. Если воспользоваться терминологией П. Бурдье, то можно сказать, что ограничительная природа будничных аполлонических практик перестает восприниматься как должное, а полученное благодаря таким практикам знание может быть перенесено на почву альтернативной чувственной деятельно-сти. Так выразилась одна из моих собеседниц:
   Я бы не стала заниматься сексом с мужчиной, который не способен танцевать. Когда парень изобретателен, сексуален в танце, ты понимаешь — он знает, как нужно двигаться, он чувствует ритм, он владеет собственным телом. По опыту я знаю, что в постели намного интереснее с теми мужчинами, которые умеют танцевать. Похоже, многому в сексе они научились благодаря танцам
(29 лет, тринадцать лет опыта).
   Многие мои информанты высказывались в том же духе. Это позволяет предположить, что люди накапливают полученное благодаря клаббингу чувственно-социальное знание и используют его для обострения других чувственных взаимодействий с миром.

3. Музыка

   Есть только два вида музыки: хорошая и плохая.
Дюк Эллингтон

   Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Ницше

   У каждой культуры своя музыка. Музыка — это человеческая универсалия, оказывающая глубокое воздействие на культурные миры. В настоящей главе я буду рассматривать главным образом чувственные аспекты клубной музыки, ее кинестетический и эмоциональный динамизм, позволяющий объединять массы людей и служить основой страстных и интенсивных социальных переживаний. Звуковое сопровождение клаббинга эклектично и изо-бретательно. Каждый музыкальный стиль — от возвышенных гимнов хауса, через тустеп-гараж до вычурных азиатских мелодий и чистой ритмической энергии драм-н-бейса — вносит в опыт клаббинга тонкие нюансы. Чувственный потенциал музыки реализуется через динамизм извивающейся толпы. Способность музыки объединять людей и радикальным образом изменять социальную и эмоциональную атмосферу клубов поистине приводит в трепет. Впечатляет и то, что она может действовать как своего рода акустический адреналин, постоянно подзаряжающий ночь. В качестве примера приведу запись из своего дневника.
   Пять часов утра. Вечеринка затухает. На танцполе всего несколько человек, все остальные вырубились или отдыхают. Вдруг ди-джей меняет пластинку и включает техно. Люди во-круг танцплощадки оживляются, танцующие подстраиваются под темп, и вот уже в зал со свистом влетают людские тела — мы вновь начинаем отрываться. Очередное затишье. Семь тридцать утра. Все выглядят опустошенными. Ди-джей снова меняет тему. Я не особенно надеюсь на оживление, но ошибаюсь. На этот раз играет сочный фанк, народ опять приходит в движение — мы улетаем. Наконец выбираюсь наружу — уже десять часов. Голова немного затуманилась от амфетамина и экстази, но без музыки одни лишь наркотики не смогли бы удержать меня на ногах.
   С. Торнтон в Club Cultures[Thornton S. 1995] исследует музыку как форму субкультурного капитала. Данный подход сводит ее к набору знаков и символов, используемых в качестве альтернативной формы культурного знания. Такова музыка, если ее считать модой, «отличительным признаком», способом демонстрации «продвинутости» (если пользоваться терминологией Торнтон).
   В своей крайней форме данный подход приближа-ется к взгляду на музыку всезнайки, а мои информанты в основном отрицательно воспринимали такую позицию. Вот что сказал на этот счет один из них:
   Мне не нравятся такие хардкор-техно-вечеринки, на которых полно зевающих типов, бурчащих что-нибудь вроде: «Да, знакомая тема, вялый ремикс на Деррика Мэя», и тому подобное занудное дерьмо. Я ненавижу, когда люди чересчур придираются к музыке. Тогда они не могут просто расслабиться и дать волю чувствам, а стараются различить какой-нибудь сэмпл или угадать лейбл, чтобы продемонстрировать свои никчемные путаные музыкальные познания
(мужчина, 32 года, четырнадцать лет опыта).
   Итак, хотя музыка действительно создает особые формы субкультурного капитала, это не единственная и даже не главная ее роль в клаббинге. Для того чтобы по-настоящему понять связь между музыкой и клубами, нам следует вернуться к понятию чувственной системы координат, которое мы начали обсуждать в предыдущей главе, и иследовать, каким образом музыка воздействует на эту систему, порождая эйфорию и напряженность клаббинга, которые объединяют толпу, изменяют характер восприятия людьми друг друга и ночи в целом. Данный аспект музыки является прямым следствием ее способности находить воплощение в толпе людей и оказывать глубокое воздействие на их эмоциональные состояния.
Воплощение ритма
   Если слишком много думать о мелодиях, утрачиваешь способность чувствовать их, а это необходимо. Их нужно впустить внутрь себя, чтобы по-настоящему понять
(женщина, 34 года, шестнадцать лет опыта).
   Сила, с которой музыка способна воздействовать на эмоции людей, признавалась многими авторами. Шопенгауэр и Ницше на разных этапах своей философской деятельности полагали, что музыка может дарить людям глубокий и почти сверхъестественный опыт, являющийся одним из немногих способов обретения смысла жизни. Вот слова моего информанта:
   Музыка — одна из главных составляющих моей жизни. Она соединяет меня с людьми, поскольку я знаю, что у нас есть общая страсть. Она дарит мне невероятные ощущения, заставляет мечтать, помогает видеть смысл в жизни. Я не могла бы жить без нее
(женщина, 34 года, шестнадцать лет опыта).
   Зануды знатоки могут болтать о музыке, пока у них не отсохнут языки и не атрофируются мышцы, но по-настоящему музыка начинает жить лишь тогда, когда во-площается в слушателя. Душа парит, позвоночник приятно покалывает, в тело вселяется ритм, вызывающий глубоко эмоциональный и в высшей степени телесный отклик. Когда звучит новая сногсшибательная мелодия, возникает ощущение, будто впервые ложишься с кем-то в постель; пробуждается жажда впечатлений. Хочется, чтобы эта мелодия стала частью твоего тела. Зачастую этого процесса не замечаешь, пока не окажешься в самой гуще ритма и не оторвешься на полную катушку. Лишь тогда можно по-настоящему оценить, насколько мощный физический потенциал порой заключен в музыке. Один из информантов так описывает взаимодействие с музыкой:
   Иногда музыка сводит меня с ума. Я не могу остановиться, и кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я покры-ваюсь потом, но ритм все подгоняет и подгоняет меня. Мне приходитсятанцевать, иначе нельзя — все во власти музыки»
(женщина, 32 года, девять лет опыта).
   Ч. Кейл и С. Фельд в книге Music Groovesсделали интересное наблюдение:
   Здравый смысл и ежедневные наблюдения за тем, как дети обучаются посредством не только мышления, но и действий… убеждают в том, что наши мышцы способны к восприятию. Каким-то образом мышцы помнят… Быть может, в каких-то культурах дети учатся слушать, когда пробуют танцевать?
[Keil C., Feld S. 1994].
   Данное утверждение предполагает, что танец развивает тягу к музыке, поскольку позволяет человеку углублять физическую связь с ней. Музыка превращается из набора звуков в материальную силу, проявляющуюся в вашем общем физическом отклике на мелодию.
   Социальные элементы клаббинга очень важны в плане того, как вы переживаете музыку. Коллективное восприятие музыки усиливает ее воздействие на вас, кроме того, наличие музыки изменяет характер общения людей в толпе. Толпа и ритм питают друг друга, и музыка существует в теле толпы так же, как и в звуковых волнах. Когда толпа оживает, то же самое происходит с мелодией: замечаешь, как на лицах начинает проступать изумление и волнение. Не устояв перед внезапной радостью узнавания, кто-то мчится на танцпол; все вместе непроизвольно подпевают, нежась в страстных объятиях музыки.
   Даже громкость является важным отличием звучания клубной музыки от другой, поскольку она буквально усиливает присутствие музыки в вашем организме. Когда вы входите в клуб, раскаты баса отдаются ударами в грудь. Это как сигнал о том, что вы вступили в среду острых чувств, где музыка не мягкий фон, а важное действующее лицо на яркой авансцене. В клубах от музыки не скрыться. Ее уже не столько слушаешь, сколько ощущаешь телом. Она становится осязаемой и обольстительной формой, способной «встряхнуть ваши потроха», как выразительно сказала одна женщина. Великолепное сочетание громкости, низкого баса и быстрых ритмов наполняет клубную среду акустическим стимулятором, под действием которого дионисийские порывы захлестнут все, даже самые измученные души.
   Именно обольстительная сила музыки позволяет ей становиться формой субкультурного капитала. Музыка наделяется смыслом не благодаря несчетным лейблам и разрядам, по которым ее классифицируют, а в силу своей способности порождать чувства и влиять на них. Она волнует вас физически, эмоционально и умственно, а клубы, как считает следующий информант, могут углублять эти ее свойства.
   Клаббинг изменил мое отношение к музыке. Хотя я редко слушаю клубную музыку дома, благодаря ночным вылазкам моя любимая музыка стала сильнее цеплять меня на эмоциональном уровне, я стал иначе к ней относиться. Я слушаю разные необычные вещи. Вчера, например, мы ставили записи Роберта Палмера 1. Сейчас над ним посмеиваются, но в семидесятые годы он сочинял очень красивый соул. Я вообще люблю пробовать, покупаю музыку разных эпох, и сопереживаю ей, и привязываюсь так, как для меня было бы невозможно без клаббинга. Дело не в том, чтобы слушать именно клубную музыку, а в том, чтобы сблизиться с музыкой. В клубе музыка вызывает сильные эмоции, которые затем возникают вновь. Единожды ощутив подлинную ее силу в ночном клубе, где можно свободно выразить вызванные ею чувства, вы впредь будете чувствовать ее более остро. Спорю, что у большинства клабберов есть очень интересные топ-десятки любимых вещей, могу даже побиться об заклад, что частенько там попадается и Берт Бакара 1, ведь он писал очень красивые песни. Пусть в клубной музыке нарушается модель «куплет—припев» и остается в основном ритм, вы все равно проникаетесь ее мелодией. Так что если по пути домой вы вообразите себе куплет и припев, то сможете лучше ее оценить. Поэтому я стал менее терпимо относиться к попсе. Дома я и мои друзья-тусовщики чаще слушаем настоящую великую классику, тогда как те, кто в клубах не бывает, готовы мириться и с Blur,и со Steps
(мужчина, 32 года, четырнадцать лет опыта).
   Клубы позволили ему воспринимать музыку иначе, благодаря эмоциональному воздействию с ее стороны, которое он испытывал внутри клубного пространства. Такова музыка как плотная материальная сила, проникающая глубоко в чувственную сущность людей и радикально меняющая либо ярко преломляющая их восприятие мира. В клубной музыке используются определенные приемы и технические возможности, усиливающие и без того мощный эффект, оказываемый ею на индивидуумов и группы. В следующих параграфах я исследую ту важную роль, которую технический прогресс сыграл в изменении эмоционального потенциала музыки, тем самым раздвинув горизонты чувственного ландшафта клабберов.
Бас
   Если бы я верил в Бога, то он принял бы форму басового бита. Грубый раскатистый величественный бас окутывает и захватывает. Это пульс клаббинга — древний и мудрый, вдыхающий в пространство и время энергию органической жизни. Повсеместное использование сверхнизкого баса возвестило нарастание басового культа. Сначала с ним экспериментировали (в самом крайнем проявлении) в рамках даба, затем он начал все больше проникать в сферу танцевальной музыки по мере того, как новые музыканты признавали его потрясающее воздействие на людей. Благодаря достигнутому в эпоху электронной музыки прогрессу в области звукозаписи и воспроизведения бас оказался в апогее популярности, причины которой обнаруживаются глубоко в плоти тех, кто испытал его пьянящий шарм.
   Такой бас способен придать воздуху форму, зарядить электростатической дрожью, благодаря чему тот становится осязаем. Движущая сила подкожного воздействия баса сама по себе является источником энергии. Она ударяет по животу, гениталиям и груди кинетическими импульсами вожделения, которые порой становятся настолько мощными, что кажутся физически нестерпимыми и приходится отворачиваться из страха тошноты. Пульсирующий басовый ритм бросает вас на танцпол прежде, чем вы успеете подумать об этом. Непосредственность его воздействия соблазнительна и заразительна, поэтому ритм легко захватывает большие массы людей. Растаманка, встреченная мною на даб-вечеринке, объяснила, что «для растаманов бас — вещь общинная, напрямую соединяющая людей и Джа 1. Конечно, в священных книгах нет ни слова о басе, однако он порождает в людях общее чувство, делающее их единым целым».
 
   Эмоциональное воздействие баса вытекает из его материальной сущности, охватывающей слушателя на всем протяжении звучания мелодии. Бас бывает тяжелый и мрачный, навевающий тревожное ощущение, будто сзади подкрадывается психопат с топором в потных ручищах; или бодрящий, как, например, удар басовой бочки в техно, который мгновенно насыщает вас энергией и превращает танец в некий звуковой серфинг. Один из информантов (женщина) рассказывает:
   В клуб я отправилась измотанной и без особого желания чем-нибудь закинуться, но я знала, что там будет классно, поэтому и согласилась. Только зазвучал бас, усталость как рукой сняло, я рванула танцевать. Я обожаю этот бас и не могу перед ним устоять.
   Процесс жизни ритмичен во всем: от биения сердца до планирования распорядка дня. Ритмы, которым мы следуем, приобретают форму привычек: походка, темп и график работы, время сна и принятия пищи — все это ритмы, накладывающиеся на наше чувство жизни в мире. Такие повседневные ритмы находят воплощение в нашем теле и его движениях, но их способен поломать противодействующий ритм. Как раз это и может сделать мощь басового бита. Глубоко чувственная природа материального, мясистого баса проникает в плоть, словно альтернативный сердечный ритм, дающий начало новой телесности. Даб использует медленные, тягучие ритмы, однако драм-н-бейс или техно сочетают мощь баса с высоким темпом, что придает телу легкость. Эта сила заразительна. Она заводит вас и заряжает все клубное пространство. Так говорит об этом мой информант:
   Бас не просто слышишь — его чувствуешь. Если ты основательно дозанулся, то в девяти случаях из десяти ты не заметишь отключения высоких частот. Дело в том, что во время танца следишь не за высокими частотами, а за серединой и басом. Благодаря басу иногда так утопаешь в звуке, что почти ничего не видишь; он просто заполняет все тело
(мужчина, 26 лет, восемь лет опыта).
   Клубы поощряют такой материальный контраст, ко-гда опьянение, толпа и музыка создают новые телесные и эмоциональные ритмы, на которых строится альтернативное восприятие отношения эго и мира. Тела меняются, сбрасывают ритмические оковы повседневности, физически мутируют, постепенно воплощая ритм, и, наконец, чувствуют себя заряженными, крепкими и сильными. Одно из часто упоминаемых достоинств клаббинга состоит в том, что в клубах можно быть самим собой, однако здесь ваше эго должно очиститься от страхов и комплексов, которые запрятаны в физической природе тела и подавляют нашу способность к открытому самовыражению. Один из информантов говорит:
   В клубе испытываешь совсем иные ощущения, чем в других местах. Тело расслабляется, но это не пассивная форма релаксации; напротив, вы наполняетесь энергией, бо€льшая часть которой порождается ритмом. Чувствуешь себя сильным, если вы понимаете, что я разумею.
Ускорение
   Западная музыка стала быстрее. Влияние клубов, наркотиков и технологий привело к резкому увеличению частоты ударов в минуту (BPM 1) в клубной музыке. Один из моих информантов объяснил, что BPM-темпы проявляют себя в качестве различных стилей клубной музыки:
   Те или иные стили музыки привлекают людей по разным причинам. Темп ритма на обычной хаус- или гараж-сцене составляет около 130 BPM, что примерно вдвое превышает скорость биения сердца среднестатистического человека в состоянии покоя. За таким темпом легко следовать: не приходится слишком сильно потеть и можно немного потанцевать. Такой темп достаточно медлен для того, чтобы женщины могли вертеть попкой, не теряя голову.
   Затем идет современный андеграунд-гараж, темп которого опять-таки близок к 130 BPM, но поскольку это тустеп-ритм, он кажется более медленным. На самом деле это не так, в чем можно убедиться, если глянуть на счетчик BPM. В случае же транса темп достигает 140–145 BPM, но так как это тустеп-ритм, вы двигаетесь в такт каждому второму удару и можете немного поколбаситься, не истекая потом. Это важно для участников хаус- или гараж-тусовок и связано с тем, как они одеваются: стремясь выглядеть изящно и опрятно, они одеваются в шмотки от dodgy banana 1. Ralph Laurenи Mo-shino. Хотя они не прочь оторваться, им вовсе не хочется походить на мокрых куриц, не так ли?
   Теперь о том, что касается хаус-музыки. Пуристы от прогрессив-хаус любят темп побыстрее. В основном это люди, разбирающиеся в технических моментах. Они слушают микс — одну его часть, другую — и не особенно веселятся. Девяносто девять процентов из них работают в СМИ, нюхают кокаин до одурения и в понедельник утром болеют «медиа-гриппом».
   Дальше идет транс и прогрессив-транс, как теперь называют самое модное направление транса. Это уже эйфория в кубе. Он веселее, быстрее (140 BPM), и под его бам-бум-бум-бум так и тянет танцевать. После этого остается еще хард-хаус и хард-транс. Лично я получаю большое удовольствие, если за вертушками стоит ди-джей, который умеет крутить хард-хаус и хард-транс. Еще бывает NRG 2 — та же музыка, но чуть быстрее, то есть пластинки разгоняются до темпа 155 ударов вместо 140. И тут уж волей-неволей забываешь о своем внешнем виде — слушаешь музыку и зажигаешь по полной. Считается, что в этом году в моде хард-хаус. Журнал Mixmagопределил хард-хаус как более басовитую разновидность хауса, но любой лондонский тусовщик, бывающий в клубе Trade, знает, что хард-хаус быстрее и не такой звонкий, в нем меньше клавишных и больше «бонк-бонк-бонк». Под такую музыку хочется стиснуть зубы, но при этом все же можно улыбаться
(мужчина, 26 лет, восемь лет опыта).
   Данный процесс ускорения усилил интенсивность музыки — не на эмоциональном уровне (ибо все музыкальные формы способны вызывать глубокие эмоциональные отклики, что никак не связано с темпом), а на кинестетическом. Музыковед Габриэльсон [Gabrielson A. 1987] выдвинул предположение о том, что всякому ритму присущи кинестетические свойства. Разработанная им классификация учитывает как реальное, так и подразумеваемое движение. Именно это подразумеваемое или воображаемое движение усиливается при нарастании темпа клубной музыки. Когда смотришь на толпу людей, отрывающихся под транс, не кажется, что она движется быстрее толпы, танцующей под хаус, особенно если танцпол забит до отказа. Однако, исходя из собственных ощущений, а также наблюдений за бесчисленными тусовками, я могу сказать, что ускоренный ритм, похоже, усиливает восприятие собственного движения. Это подразумеваемое кинестетическое свойство ритма заставляет людей чувствовать, будто они двигаются больше, чем это происходит на самом деле. В толпе такое чувство дополнительно усиливается, поскольку вы танцуете посреди движущейся массы. Вот что сказала одна из моих собеседниц после просмотра видеозаписи, на которая она была запечатлена танцующей в толпе:
   Признаться, удивилась, когда увидела, как мало я двигалась. Я то думала, что по-настоящему зажигаю, а в действительности мое тело перемещалось довольно плавно, кроме того, я двигала головой гораздо больше, чем мне казалось. Но мне запомнилось, что в тот момент я чувствовала себя так, будто танцевала очень энергично
(30 лет, одиннадцать лет опыта).
   Кинестетические свойства ритма обостряют восприятие собственного тела и чувство ускорения его движений. Ритм проникает как в тело, так и в разум. Он существует как сочетание ментальной схемы и телесной практики, которые вместе рождают опыт танца. Чем быстрее ритм, тем неистовее вам кажется собственный танец. Это усиливает ощущение тела. Следует помнить, что здесь важно не только число ударов в минуту. У музыки есть различные параметры, и скорость является лишь одним из нескольких измерений танца. Качество последнего (и доставляемое им удовлетворение) необязательно зависят от скорости музыки. Здесь мы говорим лишь об ощущении неистовства, а ведь далеко не каждому хочется его испытывать. Один информант так описал ощущение, которое ускоренные ритмы рождают в нем на танцполе: «Когда ритм становится очень быстрым, начинает казаться, будто в голове вспыхивает луч стробо- скопа, который просто не дает тебе остановиться. Это необычно, но здорово».
   По мере ускорения ритмов меняется и опыт танца под них. Обычно чем быстрее ритм, тем более интернализованным становится восприятие танца, что, в свою очередь, изменяет социальную динамику танцпола. Люди уходят в собственный мир, контакты становятся менее непосредственными, однако вес и присутствие толпы продолжает ощущаться, поэтому опыт остается социальным и общим. Пока вы приближаетесь к пределам кинестетических возможностей своего тела, а жар музыки наполняет вашу плоть, сознание сужается. Вот одно мнение на этот счет:
   Я люблю отрываться на танцполе: обо всем забываешь, становится жарко и чувствуешь только музыку и собственное движущееся тело. Кажется, что все остальное перестает существовать
(женщина, 41 год, девятнадцать лет опыта).
   Однажды я наблюдал, как женщина танцевала на колонке по крайней мере четыре часа подряд, останавливаясь лишь для того, чтобы отпить воды. Ее движения гармонировали с ритмом. Она глядела поверх толпы и, казалось, не замечала ее. Однако вы всегда чувствуете движущуюся вокруг толпу, с которой связаны через общее чувство ритма. Именно этот осязаемый кинетический поток подгоняет всех. Информант так высказался об этом: