Богачи, которым по карману дорогие туфли.
   Ра нажал кнопку, подтвердив, что принимает вызов, и продолжил пить чай и читать газету, забытую кем-то на сиденье.
   Пассажиры, наверное, уже поужинали. Раз заказали такси к ресторану, наверняка рассчитывают, что придется подождать, тем более в центре Брайтона. Ждать приходится минут пятнадцать, а то и больше. Ра снова и снова перечитал статью об изнасиловании в отеле «Метрополь» в канун Нового года. Никак не мог оторваться.
   В зеркале заднего вида он видел ярко освещенный пирс. Он все знал о тамошнем освещении. Раньше он работал на пирсе электриком – ремонтировал проводку. Но его уволили. По той же причине, что и всегда, – кто-то его довел, и он вышел из себя. В такси он еще ни разу не выходил из себя при пассажирах. Правда, один раз вылез из машины и наорал на другого водителя, который встал на стоянке перед ним.
   Ра допил чай, нехотя сложил газету и поставил кружку на место, в пакет рядом с термосом. Пакет убрал на соседнее сиденье.
   – Список! – произнес он вслух. Потом начал обычную проверку.
   Сперва проверить покрышки. Потом завести мотор, включить свет. Только так, а не наоборот, потому что, если аккумулятор разрядился, освещение заберет энергию, нужную для стартера. Этому его научил владелец такси. Особенно зимой, когда на аккумулятор больше нагрузка. А сейчас зима.
   Мотор заработал на холостых оборотах; Ра проверил, сколько осталось горючего. Три четверти бака. Проверил масло. Температуру в салоне. Его учили, что в салоне должно быть двадцать градусов по Цельсию. Температура за бортом – два градуса по Цельсию. Ночь холодная.
   Так-так.
   Ра глянул в зеркало, убедился, что ремень пристегнут, включил поворотник, выехал на шоссе и покатил к перекрестку, где зажегся красный свет. Дождавшись, когда свет переменился на зеленый, он повернул направо, на Престон-стрит, и почти сразу же затормозил рядом с дверью ресторана.
   К его такси, пошатываясь, подошли два очень пьяных молокососа. Они постучали в стекло и спросили, свободен ли он – им нужно на Колдин. Он занят, ответил Ра, ждет пассажиров. Когда молокососы от стали, он стал гадать, какие у них в домах туалеты: с высоким или низким спуском? Ему ужасно захотелось выяснить это. Он уже собирался выйти, побежать за ними и спросить, но тут открылась дверь ресторана.
   Оттуда вышли двое. Тощий мозгляк в темном пальто и кашне на шее. Его спутница цеплялась за него – сразу видно, перебрала. Еле идет на высоченных каблуках. Похоже, если мозгляк ее отпустит, она упадет. И здорово расшибется – каблуки-то высоченные.
   Славные каблуки. Красивые туфли.
   Кстати, у него ведь есть их адрес! Ра любил узнавать, где живут женщины, которые носят красивые туфли.
   Ага-ага.
   Ра опустил стекло. Ему не хотелось, чтобы мозгляк стучал в него. Он не любил, когда пассажиры стучали в его окошко.
   – Такси для Старлинга? – спросил мужчина.
   – Роудин-Креснт? – ответил Ра.
   – Да!
   Пассажиры сели в машину.
   – Роудин-Креснт, шестьдесят семь, – сказал мужчина.
   – Роудин-Креснт, шестьдесят семь, – повторил Ра. Его учили всегда четко повторять адрес.
   В салоне запахло спиртным и духами. Он сразу же узнал «Шалимар». Запах детства. «Шалимаром» душилась мать. Он обернулся к женщине.
   – Красивые туфли, – заметил он. – «Бруно Мальи».
   – Д-да, – с трудом ответила женщина.
   – У вас тридцать шестой размер с половиной, – продолжал он.
   – Вы разбираетесь в обуви? – кисло спросила пассажирка.
   Ра посмотрел на ее лицо в зеркальце. Какая злющая! А ведь только что из ресторана. Вряд ли ей там было весело. И вообще она ему не понравилась. Сидящий рядом с ней мозгляк закрыл глаза.
   – В обуви, – сказал Ра. – Ага-ага.

21
1997

   27 декабря, суббота
   Рейчел очнулась, как от толчка. Страшно болела голова. Она совершенно забыла, где находится. Ей почудилось, будто она лежит дома в своей постели и страдает от тяжкого похмелья. Она попробовала повернуться; жесткий металлический пол не смягчала старая мешковина. В ноздри ударил едкий запах солярки. Рейчел сразу все вспомнила, и в голове заклубился черный ужас.
   Очень болел правый глаз. Господи, какая мука! Интересно, сколько она здесь валяется? Он может вернуться в любую секунду, а если вернется, то сразу увидит, что ее руки свободны. Он снова стянет их лентой и, наверное, накажет ее. Надо скорее развязать ноги и бежать – воспользоваться удобным случаем.
   Господи, помоги мне!
   Губы так пересохли, что ей не сразу удалось открыть рот. Язык от жажды стал огромным, неповоротливым. Она снова услышала вдали вой сирены. В глубине души забрезжила искра надежды. Может быть, ее разыскивает полиция?
   Интересно, как они найдут ее здесь?
   Она покатилась вбок и ткнулась плечом в борт микроавтобуса. Села и начала дергать ногтями изоленту, стягивающую лодыжки, стараясь нащупать край, за который можно ухватиться.
   Наконец она нащупала конец ленты и медленно, осторожно потянула за него. Отмотала кусок. Принялась дергать. Пропитанная соляркой изолента поддавалась плохо. Рейчел поморщилась от боли: последний слой она содрала вместе с кожей.
   Держась за грязную, вонючую мешковину, она поднялась и растерла ноги, восстанавливая кровообращение. Спотыкаясь, побрела к задней дверце микроавтобуса. Наткнувшись босой ступней на выступ, вскрикнула от боли. Нащупала вертикальную металлическую планку и пробежала по ней руками, пока не нашарила ручку. Попробовала опустить ее. Без толку. Подергала сильнее, но ручка не шелохнулась.
   Заперто! Внутри ее все сжалось.
   Нет. Только не это! Только не это!
   Она повернулась и побрела в другую сторону, часто дыша. Все звуки здесь казались гулкими, громкими. Рейчел нащупала спинку пассажирского сиденья, неуклюже перелезла на него, провела пальцами по дверце, нашла кнопку блокировки. Схватила ее как можно крепче скользкими пальцами и дернула вверх.
   К ее облегчению, кнопка легко подалась.
   Потом она нащупала ручку. Толкнула дверцу – та распахнулась. От неожиданности Рейчел едва не вывалилась на бетонный пол гаража. И сразу же включился свет в салоне.
   В полумраке она разглядела свою тюрьму. Правда, смотреть особенно было не на что. Какие-то инструменты на крюках на голой стене. Автомобильная покрышка. Кое-как прикрывшись мешковиной, держась одной рукой за борт микроавтобуса, она пошла к воротам гаража. Сердце глухо колотилось от страха. В полумраке она на что-то наткнулась; послышался грохот. На пол упало что-то тяжелое. Рейчел сжалась от страха, но продолжала двигаться вперед, пока не дошла до навесных ворот.
   Наверху она увидела рукоятку. Попробовала повернуть ее, но безрезультатно. Он запер гараж снаружи! Рейчел охватила паника. Она почти повисла на рукоятке, стала дергать ее. Липкие от солярки и пота пальцы соскальзывали…
   В отчаянии Рейчел ударила в ворота плечом, не обращая внимания на боль. Никакого толку. Поскуливая от страха, она ударила снова. Послышался глухой металлический удар. Бум-м-м-м!
   Потом еще один.
   И еще.
   Господи, пусть кто-нибудь меня услышит! Пожалуйста, Господи, прошу Тебя!
   Неожиданно ворота распахнулись. Рейчел едва устояла на ногах.
   За порогом стоял похититель. Она ясно разглядела его лицо в ярком свете уличных фонарей. Похититель пытливо смотрел на нее.
   Мысли в голове у Рейчел путались. Она вертела головой из стороны в сторону. Может, сейчас по улице пройдет прохожий? А может, ей хватит сил увернуться и убежать?
   Хаос мыслей прервал удар кулака в подбородок – снизу вверх. Голова Рейчел дернулась назад и с громким треском ударилась о дверцу микроавтобуса.

22

   29 декабря, понедельник
   Сержант уголовной полиции Рой Грейс очень удивился. Сколько, оказывается, народу умещается в конференц-зале полицейского участка! Несмотря на холод, духота была страшная.
   Пропавшие без вести не особенно интересуют представителей прессы, в праздники событий маловато, а птичий грипп в Гонконге успел всем порядком надоесть.
   Исчезновение молодой женщины, Рейчел Райан, привлекло внимание не только местной прессы, но и центральных газет. Журналисты увязывали пропажу Рейчел Райан с серией изнасилований, недавно потрясших город. Конечно, больше всех старался «Аргус». На его первой полосе появилась статья под заголовком: «Туфельщик по-прежнему на свободе!»
   Все места в душном зале без окон были заняты; репортеры газет, радио и телевидения стояли по периметру, теснились в проходах. Грейс, в костюме, при галстуке, сидел за столом на возвышении лицом к представителям прессы. Рядом с ним старший инспектор Джек Скеррит, пропахший табаком, и пресс-секретарь Тони Лонг. За ними синий щит с эмблемой полиции Суссекса; рядом увеличенный снимок пропавшей Рейчел Райан. Стол уставлен микрофонами и диктофонами. От стола по полу к камерам змеятся кабели. Приехали даже представители «Би-би-си саус тудей» и «Меридиана».
   То и дело прищуриваясь от ослепительных вспышек камер, Скеррит представил своих коллег, а потом невыразительным голосом прочел заранее написанное заявление:
   – 25 декабря родственники двадцатидвухлетней жительницы Брайтона Рейчел Райан сообщили об ее исчезновении. Мисс Райан не приехала к родителям на традиционный рождественский обед. С тех пор ее никто не видел. Мистер и миссис Райан сообщили, что подобное поведение совершенно не в духе их дочери. Полиция ведет поиски молодой женщины. Мы просим всех, кто обладает сведениями о ней, немедленно позвонить в дежурную часть.
   Цепкий и хваткий Фил Миллз, репортер криминального отдела «Аргуса», сдвинул на нос очки, привычным жестом поправил прядь волос над солидной плешью и первым ринулся в бой:
   – Старший инспектор, не связано ли исчезновение молодой дамы с операцией «Гудини» и насильником, которому вы дали кличку Туфельщик?
   Скеррита и Грейса душила ярость. Хотя полиция и прозвала мерзавца Туфельщиком, его способ действий не разглашался. Если рассказать всем о привычках и почерке насильника, придется бороться со шквалом звонков от разных бездельников, которые либо признаются в преступлении, либо просто хотят побольше узнать о преступнике. Грейс видел, что Скеррит старается превозмочь себя. Надо ли подтверждать, что они действительно дали насильнику такую кличку? Да, придется – раз уж дело все равно получило огласку.
   – У нас нет никаких улик, подтверждающих ваши предположения, – сухо и отрывисто ответил Скеррит.
   Джек Скеррит был человеком известным и уважаемым. Опытный и серьезный сыщик, он прослужил в уголовной полиции более двадцати лет. Держался прямо, по-военному; и стригся тоже по-военному, очень коротко. Грейс восхищался Скерритом, хотя и побаивался его: старший инспектор требовал от своих подчиненных очень многого, а ошибок не прощал. Зато, работая под его началом, Грейс многому научился. Он надеялся когда-нибудь стать таким сыщиком, как Скеррит.
   Тут же подняла руку женщина-репортер:
   – Старший инспектор, пожалуйста, расскажите подробнее о человеке, которого вы называете Туфельщиком!
   – Мы считаем, что преступник, который охотится на женщин в Брайтоне на протяжении нескольких месяцев, питает нездоровое пристрастие к дамской обуви. Вот одна из многих версий, которую мы отрабатываем.
   – Но раньше вы эти сведения не обнародовали!
   – Да, не обнародовали, – ответил Скеррит. – Как я и сказал, это всего лишь одна из многих версий.
   На него тут же накинулся Миллз – тощий, в черном костюме, он напоминал стервятника.
   – Обе подруги, с которыми Рейчел встречала Рождество, утверждают, что она обожает дорогие туфли и тратит на обувь огромные деньги – почти все, что зарабатывает. Насколько я понимаю, Туфельщик охотится на женщин, которые носят так называемую дизайнерскую обувь.
   – В Рождественский сочельник все молодые женщины стараются разодеться в пух и прах, – сухо ответил Скеррит. – Повторяю, пока у нас нет улик, подтверждающих, что в Брайтоне и Хоуве действовал так называемый Туфельщик.
   Подняла руку женщина-репортер. Скеррит кивнул ей.
   – Розыск пропавшей без вести Рейчел Райан ведет особая следственная группа. Операции присвоено кодовое название «Закат». Означает ли это, что поискам придается особое значение?
   – Мы всерьез относимся ко всем случаям исчезновений людей. Да, данному конкретному делу присвоен особый статус.
   Тут же вскинул руку репортер местной радиостанции:
   – Старший инспектор, есть ли у вас зацепки по делу так называемого Туфельщика?
   – Как я уже говорил, на данной стадии мы отрабатываем несколько версий. В дежурную часть поступило множество звонков; мои подчиненные проверяют показания свидетелей.
   – Но вы пока никого не собираетесь арестовывать?
   – На данной стадии – нет.
   Потом поднял руку журналист, которого Грейс сразу узнал, – репортер криминальной хроники, который сотрудничал с несколькими центральными газетами.
   – Какие шаги предпринимает в настоящее время брайтонская полиция для того, чтобы найти Рейчел Райан?
   – В операции задействованы сорок два наших сотрудника. Они опрашивают соседей и жителей окрестных домов, которые могли видеть, как она в ту ночь возвращалась домой. Мы обыскиваем все гаражи, склады и пустующие строения в прилегающих кварталах. Один свидетель, который живет рядом с домом мисс Райан в Кемптауне, утверждает, что видел, как рано утром мужчина затаскивал молодую женщину в белый микроавтобус… – Скеррит несколько секунд сурово смотрел на журналистов, как будто среди них искал подозреваемого. Выбрав взглядом одного из присутствующих, он обратился прямо к нему: – К сожалению, свидетель запомнил не все цифры номерного знака подозрительного микроавтобуса. Мы идем по следу, но просим всех, кто видел белый микроавтобус в районе Истерн-Террас в канун Рождества или в первый день Рождества, немедленно связаться с нами. В конце брифинга я повторю телефон дежурной части. Кроме того, мы просим позвонить нам всех, кто мог видеть эту молодую женщину по пути домой. – Скеррит ткнул пальцем в висящий у него за спиной щит, к которому были приколоты увеличенные снимки Рейчел Райан, взятые у ее родителей.
   На секунду Скеррит замолчал и похлопал себя по карманам – словно проверяя, на месте ли трубка. Потом продолжил:
   – В день исчезновения на Рейчел было черное пальто средней длины, мини-юбка и черные лаковые туфли на высоком каблуке. Сейчас мы уточняем ее маршрут от стоянки такси на Ист-стрит, откуда она ушла в начале третьего ночи.
   Приземистый коротышка с нечесаной бородой, скрывавшей пол-лица, поднял короткий палец с обкусанным ногтем:
   – Старший инспектор, есть ли у вас подозреваемые по делу Туфельщика?
   – На данном этапе могу сообщить только одно. У нас есть веские улики, и мы признательны гражданам за их активность.
   Коротышка тут же выпалил второй вопрос.
   – Ваше внимание к Рейчел Райан как будто нарушает политику полиции, – сказал он. – Обычно на сигналы о пропавших без вести вы реагируете не так оперативно. Скажите, прав ли я в своих предположениях и в самом ли деле вы считаете, что здесь замешан Туфельщик? Иными словами, увязываете ли вы исчезновение Рейчел Райан с операцией «Гудини»?
   – Нет, – сухо ответил Скеррит.
   Руку подняла женщина-репортер:
   – Старший инспектор, расскажите, пожалуйста, о других версиях, которые вы отрабатываете по делу об исчезновении Рейчел Райан!
   Скеррит повернулся к Рою Грейсу:
   – Мой коллега сержант уголовной полиции Грейс отслеживает маршрут Рейчел в ту роковую ночь. Работа будет завершена в семь утра в среду.
   – Означают ли ваши слова, что до того времени вы не рассчитываете ее найти? – спросил Фил Миллз.
   – Мои слова означают лишь то, что они означают, – не удержавшись, рявкнул Скеррит. У них с Филом Миллзом уже случались стычки. Взяв себя в руки, Скеррит кивнул Грейсу.
   Рой Грейс раньше еще ни разу не выступал на брифингах для журналистов, поэтому был взволнован. Вдруг он страшно перепугался.
   – Одна из наших сотрудниц примерно того же роста и сложения, что и Рейчел Райан, – медленно выговаривая слова, начал он. – Она пройдет той же дорогой, которой, как мы считаем, возвращалась домой Рейчел. Позднее мы опросим всех людей, которые бодрствовали в ранний час. Попробуем оживить их память…
   Он весь покрылся испариной. Джек Скеррит сухо кивнул ему в знак одобрения.
   Репортерам нужна сенсация, которой обрадуются редакторы, слушатели и телезрители. Они со Скерритом по другую сторону баррикады. Их задача – сделать все, чтобы улицы Брайтона и Хоува были безопасными и чтобы граждане знали, что им ничто не грозит. Конечно, за годы службы в полиции Грейс навидался всякого и отлично понимал, что жизнь в родном городе, как и везде, далека от идеальной и вряд ли когда будет таковой.
   Теперь по улицам разгуливает хищник. Он так перепугал брайтонцев, что ни одна женщина не чувствует себя в безопасности. Жительницы Брайтона то и дело испуганно озираются через плечо; накрепко запирают свои дома и гадают, кто станет следующей жертвой насильника.
   До сих пор Рой Грейс не участвовал в поисках Туфельщика. Но в нем крепла уверенность в том, что операция «Гудини» и исчезновение Рейчел Райан связаны между собой.
   Он дал себе слово непременно найти Туфельщика.
   Чего бы это ни стоило.

23

   29 декабря, понедельник
   Рейчел сидела в вертолете вместе с Лайамом. Лайам так похож на своего тезку Галлахера из «Оазиса», ее любимой группы! У него такие же длинные волосы и такое же капризное выражение лица… Они парили низко над Большим каньоном. С обеих сторон их окружали темно-красные скалы – так близко, что казалось, их вот-вот раздавит. Далеко внизу, в зазубренных серо-коричневых берегах, змеилась голубая с металлическим отливом лента реки.
   Рейчел схватила Лайама за руку. Он в ответ крепко стиснул ее ладонь. Оба сидели в наушниках и не могли разговаривать. Рейчел развернулась к Лайаму и одними губами произнесла:
   – Я люблю тебя!
   Лайам широко улыбнулся. С микрофоном, который закрывал подбородок, он выглядел забавно. Так же, одними губами, он ответил:
   – Я люблю тебя!
   Вчера они проходили мимо свадебной часовни. Лайам в шутку затащил ее в крошечный зальчик, расписанный золотистыми узорами. По обе стороны от прохода тянулись ряды скамей. Роль алтаря – так сказать, алтаря для бедных без обозначения конфессиональной принадлежности – выполняли две высокие вазы с цветами. За вазами на стене висела застекленная витрина; на одной ее полке стояла бутылка шампанского и белая дамская сумочка с ремешком в цветочек, а на другой полке – пустая белая корзинка и большие белые свечи.
   – А давай поженимся? – предложил Лайам. – Прямо сейчас. Сегодня!
   – Не валяй дурака, – ответила Рейчел.
   – Я и не валяю. Я серьезно! А что? Вернемся в Англию как мистер и миссис Хопкерк!
   Рейчел подумала: интересно, что скажут ее родители? Наверняка расстроятся… И все же ее так и подмывало согласиться. Она почувствовала себя такой счастливой! Вот мужчина, с которым она хочет прожить всю жизнь.
   – Мистер Лайам Хопкерк, да вы никак делаете мне предложение?
   – Не то чтобы… но понимаешь, я тут подумал: к черту всю эту суету, подружек невесты и фигню, которая сопровождает свадьбу. Забавно получится, верно? Удивим их всех!
   Лайам действительно говорил серьезно, чем поразил ее. Он в самом деле не хочет настоящей пышной свадьбы! Ее родители будут убиты. Рейчел вспомнила, как в детстве сидела у отца на коленях. Папа говорил ей, какая она красивая. Как он будет ею гордиться, когда в день свадьбы поведет ее к алтарю.
   – Я не могу так огорчить родителей.
   – Значит, они для тебя важнее, чем я?
   – Нет, просто…
   Лайам помрачнел. Надулся.
   Небо потемнело. Вдруг вертолет начал падать. Скалы почернели и пронеслись мимо огромного иллюминатора. Река внизу стремительно приближалась.
   Она закричала.
   Полная темнота.
   О господи!
   Голова раскалывалась. Вдруг зажегся свет. Тусклая лампочка в салоне микроавтобуса. Она услышала голос. Не Лайама, а мужчины, который смотрел на нее сверху вниз.
   – От тебя воняет, – сказал он. – Ты мне тут все провоняла!
   Рейчел сразу все вспомнила и оцепенела от ужаса. Воды… Пожалуйста… Воды… Она смотрела на него в упор. Во рту пересохло, голова кружилась, она не могла соображать. Попробовала заговорить, но из горла вырвался лишь слабый стон.
   – Я не могу тебя трахать. Ты мне противна. Понимаешь, о чем я?
   В ней затеплилась искорка надежды. Может, он ее отпустит? Она снова попробовала издать членораздельный звук, но вышло лишь неразборчивое мычание.
   – Надо бы тебя отпустить.
   Она закивала: «Да, да, отпусти меня… Пожалуйста, прошу тебя…»
   – Но отпустить тебя я не могу, потому что ты видела мое лицо, – продолжал похититель.
   Рейчел молила его взглядом: «Я никому не скажу… Пожалуйста, отпусти меня! Я никому про тебя не скажу!»
   – Ты засадишь меня за решетку до конца жизни. Знаешь, как поступают в тюрьме с такими, как я? Мне что-то не хочется. И я не могу этого допустить.
   Внутренности завязало узлом от страха. Узел разрастался; ее затрясло. Она дрожала и тихонько поскуливала.
   – Мне жаль, – сказал он. Судя по голосу, ему действительно было жаль. Он словно извинялся перед ней – как посетитель в переполненном баре, который случайно наступил ей на ногу. – Про тебя пишут в газетах. На первой полосе «Аргуса» даже есть твое фото. Рейчел Райан… Красивое имя.
   Он смотрел на нее сверху вниз. Лицо у него было злое. Насупленное. И смущенное. Видно, ему и правда было жаль.
   – Плохо, что ты видела мое лицо, – сказал он. – Зря ты это. Дурака сваляла, Рейчел. Не сорви ты с меня маску, все закончилось бы по-другому… Понимаешь, о чем я?

24
Наши дни

   5 января, понедельник
   Недавно созданный подотдел нераскрытых преступлений входил в отдел особо тяжких преступлений, которым руководил Рой Грейс. Новый подотдел разместился в цокольном этаже Суссекс-Хаус, хотя помещение ему выделили несоразмерно маленькое, рядом с дежурной частью. Из окон открывался вид на двор, заставленный мусорными контейнерами, аварийными генераторами и микроавтобусами криминалистической службы; напротив высился корпус Центра предварительного заключения, который загораживал почти весь солнечный свет.
   Рой Грейс всегда поражался тому, как много бумажной волокиты сопровождает раскрытие тяжкого преступления. На полу, покрытом серым ковролином, громоздились зеленые пластмассовые ящики и синие картонные коробки, помеченные ярлыками с названиями операций, а также справочники и кодексы. Дверь придерживал толстенный том под названием «Расследование убийства».
   Все три рабочих места в тесном кабинетике были заставлены компьютерами, клавиатурами, телефонами, карточками в лотках, прозрачными папками, кружками и личными вещами. Мониторы были почти сплошь обклеены листочками с напоминаниями. Два отдельно стоящих стола заметно просели под тяжестью наваленных на них папок.
   Стены украшали газетные вырезки, посвященные отдельным делам, фотографии, выцветшие фотороботы особо опасных преступников, которые до сих пор разгуливают на свободе. Внимание Грейса привлек портрет улыбающейся темноволосой девушки-подростка с подписью:
   «Вы видели эту девушку?
   Вознаграждение 500 фунтов!»
   Рядом висел черно-белый плакат с эмблемой полиции Суссекса. С плаката широко улыбался симпатичный пышноволосый мужчина. Надпись под портретом гласила:
   «Полиция Суссекса
   Убийство Джона (Джека) Бейкера
   Мистер Бейкер был убит в Уортинге (графство Суссекс)
   8/9 января 1990 г.
   Тех, кому что-либо известно, просят позвонить в дежурную часть отдела тяжких преступлений (тел. 0903-30821) или в любой полицейский участок».
   Кроме того, на стенах висели нарисованные полицейским художником портреты жертв и подозреваемых и компьютерные фотороботы. На нескольких один и тот же предполагаемый насильник изображался в разных головных уборах, в маске, в очках и без.
   Заведовал новым подотделом Джим Дойл, бывший старший суперинтендент уголовной полиции. Он подчинялся непосредственно Рою Грейсу. С Дойлом Грейс работал много лет назад. Дойл был высокий, сухопарый и с виду напоминал галантного ученого. Правда, внешность давала неверное представление о его психической – и физической – жесткости. Именно благодаря упорству, жесткости, хладнокровию, пытливому уму и педантизму во всем Дойлу и удавалось добиваться блестящих результатов. За свою тридцатилетнюю карьеру он раскрыл немало запутанных и сложных дел. Сотрудники прозвали его Папай – в честь его тезки, Джимми Дойла по кличке Папай из фильма «Французский связной».
   Оба коллеги Дойла обладали таким же богатым опытом. Имон Грин, тихий, серьезный, уже в шестнадцать лет стал чемпионом Суссекса по шахматам. Сейчас он был уже гроссмейстером, продолжал играть в шахматы и выигрывать разные турниры. В отставку он вышел в сорок девять лет, дослужившись до заместителя начальника отдела тяжких преступлений. Затем он вновь поступил на службу – уже как вольнонаемный. Брайану Фостеру, бывшему старшему инспектору, которого все называли Фосси, недавно исполнилось шестьдесят три года. Худощавый, коротко стриженный, несмотря на возраст, он по-прежнему напоминал симпатичного мальчишку. В прошлом году он последовательно участвовал в четырех марафонских забегах в разных графствах, каждый из которых продолжался неделю. После выхода в отставку в пятьдесят два года он служил в Международном трибунале в Гааге, судил военных преступников, а теперь вернулся на родину и с жаром приступил к новому этапу в своей карьере.