Егоров Владимир. Падение Арконы

   Есть лишь один Бог, во имя которого уничтожены сотни тысяч язычников! Пламя на площади перед гитлеровским Рейхстагом сродни тем кострам, на которых семьсот лет подряд жгли еретиков и языческие святыни.
   Вот уже и над Буяном простерлась ночь.
   * * * - И еще поведаю тебе, Ингвар! Кто-то очень не хотел, чтобы ты попал на остров. Знают - там место святое.
   Мало ли что!? Вдруг, прозреешь, а с пробуждением обретешь мощь древнего бога. Молчат отцы исторической науки. Но разве можно превозмочь ту Силу, что копится тысячи лет? Разумели пращуры, где и как надо строить! Тайное станет явным... Потомок Славена, основателя Новагорода, Избор, заложил под Псковом крепость малую. Старый Изборск ныне. Выпадет случай - съезди, посмотри! Мощь небывалая так и вздымает к Сварогу.
   - Что я должен сделать? - спросил Игорь.
   - Изменить ход событий в прошлом нельзя, но будущее должно быть за нами. За такими, как Всеслав. И Силы тебя выбрали не случайно. Ничто в этом мире не случайно. Новым волхвам нужны летописи Арконы. И ты их добудешь! -втолковывал Игорю старец, гипнотизируя парня немигающим взором.
   Половину из всего того, что шептали губы Олега, Игорь не разумел, но делал вид, что ведает в них особый глубинный смысл и отвечал. как мог, на то, что и в самом деле понял.
   - Видать, хорошо книги спрятаны, если до сих пор попы не нашли?
   - Одни считают эти рукописи утраченными раз и навсегда - сгорели во время осады. Кто-то цинично отмечает тысячелетие славянской письменности. Дескать, Кирилл да Мефодий научили русичей уму-разуму. Между тем, задолго до них мы уже ведали руны. Вспомни хотя бы этрусков, они же рассены, или ванов с асами!
   Так что Кирилл, памятник которому посреди Москвы, такой же миссионер, как твой Штирлиц - штандартенфюрер. Но даже несмотря на все тысячелетние гонения в своем живом языке мы храним вековую мудрость предков наших, тайный смысл черт и резов, - воодушевлялся старик.
   - Много ли от языка-то нашего осталось?
   Кругом, куда не глянь, надписи инородные, фьючерсы и сниккерсы, памперсы и конценсусы, - проговорил Игорь задумчиво.
   - Вот и я говорю, - подтвердил Олег. - А малец, у которого молоко не обсохло на губах, сыпет матом да курит зелье заморское, чтоб похожим стать на взрослого. Кто разъяснит глупому, что матерный - от матерой бабы, от матери. В старину лучшим женам лишь доводилось к пращурам с мольбою обращаться. То не ругань - оружие слабого, то к рогатым берегиням весть!
   - Где ж искать мне письмена заветные?
   - Влас знает, - вздохнул дед, - Нам пора! Сейчас я твой проводник, потом поведут меня. Доверься и иди следом! Твой смуглый противник - не простой враг. За его плечами - тысячелетний опыт магии, и кабы не я лежать тебе, Ингвар, ниже корней травы. В хитросплетениях его заклятий мне толком разобраться не удалось. Очень смахивает на каббалу, но не она. Закабалить вольного человека не всякому и бессмертному под силу.
   Старик, пропустив внука вперед, в последний раз уже с порога оглядел избу.
   - Ну, вот и все. Ничего не забыл! - молвил он, прихватив толстый и невзрачный на первый взгляд ореховый посох, дед затворил дверь на щеколду снаружи.
   Они спустились с крыльца и направились вдоль по вымершей улице этой глухой, всеми забытой деревни прямо в лес. Впрочем, у самой кромки встретилась им старушка с пятнистой буренкой.
   - К Коровичу, дед?
   - К нему родному, Долюшка. Пора мне.
   - Тогда, прощай. Да сестрице старшей моей привет передай.
   - Передам. Не поминайте лихом! - отозвался Олег.
   Через несколько шагов Игорь обернулся и бросил прощальный взгляд на деревеньку. На месте бабушки стояла высокая златоволосая статная девица и махала вслед платком. Рядом мирно щипал травку годовалый теленок.
   И лес раскрыл им объятия.
   * * * Неприметная чужому глазу тропа уводила деда с внуком все дальше и дальше. Подходил к концу Велес-житник, близилось успение Златогорки. Листья не спеша соскальзывали вниз и ложились на мокрую росистую траву.
   Эти места Игорь по детству не помнил, хотя мальчишкой забирался в погоне за грибами в такую чащобу, что узнай родители - три шкуры бы спустили. Но та глушь, сквозь которую они с дедом держали путь, была уж совсем заповедная. Люди проломились сквозь густой ельник, затем долго шли вдоль студеного ручейка, пока не уперлись в болото. Игорь обрадовался было, что дед не полез через него напрямик, но оказалось, тот лишь искал одному ему известные ориентиры. Вероятно, выбирал самые непролазные трясины. И это удавалось старику на славу.
   - А ведь тропы то нехоженые! - бросил Игорь, с трудом поспевая за проводником, ловко прыгающим с кочки на кочку.
   - Да, места те еще, потаенные! Не всякий их найдет! А кто и отыщет вряд ли вернется обратно. Глубоко Влас спрятался, на самый Перекресток. Разве, зимой и выглянет пошалить, побаловаться... Или же, иначе, где Влас, там Перекресток и обозначается, это как посмотреть...
   Внук снова не понял старика, но промолчал, решив поберечь дыхание. Ему чудилось, они плутают кругами, но каждый раз, когда должны были показаться только что пройденные дебри, пейзаж становился иным, незнакомым.
   Смеркалось, когда люди, миновав студеный ручей, выбрались на опушку. Посреди поляны к удивлению Игоря стоял двухэтажный старинный терем. Неподалеку чернел пруд, между ним и домом были вкопаны какие-то здоровые столбы. На крыше дома, сложив крылья, сидела гигантская сова. Игорю показалось, что у нее очаровательная женская головка и развитая, пышная грудь, но присмотревшись повнимательней, он понял, к несказанному изумлению - никакая это не птица, и даже не сфинкс, а огромный черный кот.
   Зверь зевнул, показывая ряды неимоверно острых белых зубов да изящный красный язык, и подозрительно сверкнул зелеными глазищами, вспыхнувшими, словно две сверхновых, в сгустившейся тьме. Кот бесшумно стек на землю, подбежав к Олегу, он ткнулся холодным мокрым носом ему в бок.
   - Хорошая киса, хорошая! - ласково молвил дед и почесал кота за ухом.
   Раздалось довольное мурлыканье, переходящее в урчание, напоминающее приглушенный рев мотоцикла.
   Котище потоптался возле Игоря, потерся мягкой гривой о его куртку, причем, пару раз пушистый хвост зеленоглазого мурлыки задел Игорево ухо. Закончив обследование, зверь снова одним прыжком очутился на крыше, где принялся вылизывать шикарный мех, искрящийся серебром в лунном свете. Так он снова стал похож на сказочную птицу, перебирающую перья.
   - Здрав будь, хозяин! - громко воскликнул Олег, замерев у крыльца.
   - Здравствуй и ты, хозяюшка! - вторил ему Игорь, так и не поняв, почему это делает.
   - Здравы будьте и вы, гости ночные! - раздался глубокий, неестественно проникновенный бас, от которого, казалось, завибрировало само Пространство на версту от терема, - Что на пороге стоите? Проходите в горницу! Отведайте, чем богаты!
   Ухватившись за тяжелое бронзовое кольцо, волхв первым шагнул в чудный дом. Игорь, сняв шапку, последовал за ним. И снаружи-то не казавшийся маленьким, внутри терем, вопреки всем законам геометрии, просто подавлял своим размахом. Высокие потолки были, наверное, под стать хозяину. А коридоры казались бесконечными.
   Вот и зала для гостей. Войдя в комнату, парень не поверил глазам. Была она не менее шестидесяти квадратных метров, но выглядела весьма уютно. По левую стену Игорь увидел чуть ли не живую, настолько реально смотрелась, многорукую статую танцующего Шивы, выполненную в человеческий рост. Следом располагался фрагмент каменной стены с изображениями, в которых историк признал египетского Тота, а также исполинского кота, убивающего Змея.
   Мускулистый юноша с грозным слегка изогнутым мечом за спиной, в крылатых сандалиях и шлеме с такими же маленькими крылышками, спускался по гребню утеса - то было третье изваяние. Казалось, еще секунда, и быстрый, как мысль, Олимпиец сойдет с пьедестала на досчатый пол терема, поразив смертных блеском могущества.
   В углу стояли три-четыре большие греческие амфоры. На первой он без труда различил того же юношу, сжимающего в руке магический жезл, а рядом с ним молодую пару.
   Мужчина прижимал к себе лиру.
   - Это Орфей! - сказал Олег, - Родоначальник греческой магии и философии. Сам он фракиец. Говорят, Гермес оказывал ему покровительство. Идем!
   Люди двинулись вглубь горницы, где в кресле у очага их поджидал Хозяин. Последнее из чудес искусства, что приметил Игорь, оказалось гобеленом всадник, въезжающий в город на шестиногом скакуне.
   - А Влас - коллекционер, да? - еле слышно спросил парень.
   - Можно сказать, что так! - раздался в ответ все тот же удивительный голос.
   И только тут молодой человек увидел Его, мощного, кряжистого седовласого старца, косая сажень в плечах. Голову Власа охватывал металлический венец, а окладистая борода спускалась лопатой на широкую грудь. Прямо, Мороз Красный Нос или Порфирий Иванов, только росту повыше будет. Нос у Власа, действительно, был особенный - тонкий, большой и горбатый. Из-под мохнатых бровей на людей глянули очи древнего бога. Игорь отвел глаза, не выдержав всепроникающего взора, и согнулся, подобно деду, в земном поклоне.
   Влас не поднялся из кресла, молча кивнул и знаком пригласил к столу.
   Крепкая лавка даже не скрипнула, когда Олег с внуком разом опустились на нее. Да и все в тереме выглядело добротным. Чувствовался вкус и твердая хозяйская рука.
   - Не вытерпел, Олег? Сам пришел? А я тебя не торопил. Узнаю посох свой, сохранил, значит, - пробасил Влас.
   - Сохранил для внука, могучий... Ради него и пришел.
   Внук промолчал. Глаза Власа произвели на него ошеломляющее впечатление. Наверное, нет в мире такого, с чем бы их можно было сравнить! Ни один человек не сумел бы вынести прямой взгляд невероятных очей Хозяина. В них плескалась такая мощь, что, казалось, осерчай Влас, вырвись толика этой силы наружу, и полягут под его неимоверным взором вековые деревья, как падают не от всякого урагана. Игорь, понятно, предпочел заинтересоваться собственными ногтями, чем дальше разглядывать старца.
   Влас извлек откуда-то небольшой скомканный платочек атласного шелка и небрежно бросил на середину стола. Платочек начал расправляться, сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее. Не прошло и четверти минуты, как он расползся до краев и даже свесился на две ладони вниз. Поверхность скатерти украшали изображения самых разнообразных блюд, выполненных в весьма реалистичной манере. Даже очень реалистичной, потому что блюда казались объемными. Совершенно реалистичной, поскольку они и были объемными, настоящими, и плотно покрывали всю поверхность стола.
   Встреча с самобранкой оказалась для Игоря пределом. Что-то переменилось в сознании, переполненном фантастическими впечатлениями, и он окончательно потерял способность изумляться. Отведенный ему судьбой запас удивления был полностью исчерпан. Совершенно спокойно, даже несколько флегматично, он отметил, что несмотря на ночное время, в тереме не слишком темно. При этом никаких источников света видно не было. Влас сделал приглашающий жест рукой:
   - Пейте, ешьте, гости дорогие! Все моя Яга сготовила. Сама-то у тестя гостит. А дело - не серый Фреки, в лес не убежит. Бежать некуда, кругом лес! - молвил Влас и хитро подмигнул Олегу, - Кабы я не ведал, с чем пришли, зачем пожаловали, то и не засиживались до полуночи...
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ВСЕХ ПУТЕЙ
   Ели молча. Олег проглотил три ложки каши, да пригубил молока. Игорь сперва робел, но быстро вошел во вкус, и скоро вовсю уплетал грибы, икру, рябчиков, раков, орехи в меде... Там было еще много всего, чему трудно дать название - на качестве блюд это не сказывалось. Особенно запомнился удивительный напиток со странным, терпким вкусом. От него слегка кружилась голова, а предметы казались полупрозрачными.
   - Эль, - сказал Влас, заметив недоумение гостя, - Из белого вереска.
   Сам Хозяин ел мало, что совершенно не вязалось с его внешностью. До мясного не дотронулся вообще, а очистил разве миску с чем-то, что Игорю представил как кузнечиков по-египетски.
   Уже почти насытившись, парень потянулся было за наливным яблочком, которое одиноко возлежало на огромном блюде, стоявшем на краю стола. Но коварный плод легко выскользнул из пальцев и покатился по блюду, описывая круг за кругом. Влас гулко захохотал, а Олег осуждающе покачал головой. Однако Хозяин, смахивая с глаз слезы, неожиданно произнес:
   - Ну, ну, Олег, не дуйся на молодца.
   Сам-то, поди, до сих пор по моему терему с оглядкой ходишь, недомыслие свое отроческое вспоминаешь...
   Как ни интересно было Игорю, в чем таком заключалось отроческое недомыслие деда, то, что происходило сейчас, захватило его намного сильнее.
   Бушевало море. Огромные свинцовые валы перекатывались друг через друга, грозя выплеснуться из блюда прямо в лицо. Но соленые воды поспешно расступались, когда набегал на них ладно собранный корабль с червонным соколом на парусе. Судно подгоняли дружные взмахи весел, и оно летело стрелой. А Игорь почему-то знал, что гребцы измучены, что многие из них ранены, и если бы не страстное желание дойти к утру до какого-то важного места, они оставили бы гонку, которая каждому второму из них будет стоить жизни.
   На корме расправив могучую грудь, возвышался статный русый воин. Рубаха на левом плече была сморщена кровавым ссохщимся пятном, но он крепко держал рулевое весло. Сквозь рев коварной стихии до Игоря донеслась песня:
   Семаргл волком в небеса, Стрибог наполнил парусПрощай, Буян, нас ждут леса, Скиты, забвенье, старость.
   А над Арконой знак Христа, В руинах храм великий, О Велес, разомкни уста, Твои волхвы убиты.
   Нам внемли, добрый Свентовит, И Радегаст могучий:
   Ужели, Кривда победит?
   Неужто, Кривда лучше?
   Древнейших капищ дым и чад, Растоптаны святыни, Нас будут в Ирии встречать Погибшие родные.
   Не датский викинг, и не свей Бесчинствовал в Арконе.
   Христа наместник на Земле Устроил эту бойню.
   Прозвали варварами нас Епископ, Римский папа, Но коль язычник Сатана В аду их ждет расплата.
   Семаргл взвился к небесам, Стрибог наполнил парус - Прощай, Буян, нас ждут леса, Скиты, забвенье, старость.
   Изображение давно погасло, а на блюде по-прежнему лежало наливное яблочко. Только Влас заметно помрачнел.
   - Видел я, как этот склизкий Абсалон прыгал возле Свентовита. Макушкой он едва достигал кумиру до подбородка. Ох, и мерзостное было зрелище! Монахи подрубили столб и кинулись сдирать с поверженного исполина золото, что оставили им наивные волхвы...
   Игорь хотел уж было спросить, почему же мудрецы сглупили - эдаких подробностей он по истории не помнил, но сообразил мигом, что Влас ни при каких обстоятельствах не сумел бы наблюдать штурм - хоть и стар. Словом, парень прикусил язык. Да и Хозяин о чем-то задумался, откинувшись на спинку кресла.
   Лишь Олег осмелился нарушить тишину:
   - Помоги Ингвару, Великий! Не избежать ему смерти, но вывернуться из ее лап он может, свершив предначертанное. Кончилось время искупления, пришло время справедливости! Враги первыми нанесли удар, обозначив срок.
   - А сам-то ты, хелги, готов? - произнес Властитель, посмотрев старику прямо в глаза.
   Тот выдержал этот ужасный взгляд, и через целую вечность, как почудилось парню, Хозяин, удовлетворенный невысказанным ответом Олега, оторвался от его лица.
   - Добро! Будь по-вашему! - согласился он с чем-то непонятным Игорю, который смотрел на Власа, словно кролик на удава, не в силах вымолвить и слова.
   Старец поднялся. Распрямился, коснувшись потолка косматой гривой. Влас был на целую голову выше людей и вдвое шире Игоря в плечах. Неторопливым размашистым шагом Хозяин вышел во двор. Люди последовали за своим водчим.
   Проводник же единым махом перешагнул через крыльцо и ступил на поляну. Казалось, земля должна проваливаться под его ногами, но Игорь не увидел за ним даже примятой травинки, хотя полная Луна на безоблачном звездном небе прекрасно освещала окрестности. Какой травинки? Роса, равномерно посеребрившая поляну и отмечавшая за Игорем каждый шаг темным пятном, ног Власа вовсе не чуяла, как будто он не вбухивал в землю свои чудовищные сапожищи, а перелетал с цветочка на цветочек, словно бабочка.
   От крыльца к озеру вела лунная дорожка, все трое ступили на нее. Свежий ночной ветерок теребил полу длинной Власовой рубахи. Олег шел следом, а Игорь, едва за ним поспевая, замыкал шествие. Он чувствовал, что Олег идет с закрытыми очами, однако уверенно, не спотыкаясь. По-видимому, игра с Хозяином в гляделки не прошла даром.
   Отойдя от терема шагов на пятьдесят, Влас повернулся и зычно бросил:
   - Ступай-ка в овраг, избушка! Нечего тебе сейчас у озера оставаться. Не обижайся на старика! Все к твоей же пользе!
   Огромное строение заходило ходуном, словно от землетрясения - оно поднималось вверх. Странные корнеобразные выросты, которые Игорь заметил средь трав, когда они с Олегом только вышли к жилищу Власа, оказались никакими не опорами. Да и вообще не бревнами. Это были пальцы. Пальцы птичьих лап.
   Когда-то давно, будучи еще студентом, Игорь читал подвернувшуюся книгу по палеонтологии. Тогда его поразило, что некоторые из огромных ящеров, царствовавших в незапамятные времена на нашей планете, передвигались на птичьих ногах. Глядя на воробьев, прыгавших по асфальту, он пытался представить себе, какого ж размера должны быть эти ноги. Увиденное же сейчас превосходило возможности всякого воображения.
   Терем вознесся над землей на три человеческих роста, после чего с жутким скрипом развернулся крыльцом к лесу. Невообразимая лапа приподнялась, согнувшись в суставе, пронеслась вперед, легла на новое место. Создавалось впечатление, что за время, проведенное с подогнутыми ножками (Года? Века? Эпохи?), избушка их отсидела. Тем не менее, землю изба тоже не проминала, траву не давила и росу не стряхивала, только скрипела отвратно при каждом шаге. И даже место, где теремок стоял ранее, ничем не отличалось от остальной поляны, словно эта громадина не только не весила ничего, но и свет под себя к траве свободно допускала, и ветерок, и дождик.
   Игорь решил, что загадочная невесомость Власа и его многотонного шагающего жилища - просто галлюцинация, вполне сопутствующая этому сказочному месту. Но тогда наваждением пришлось бы признать и многое другое. Да и вообще, реальность всей этой истории, начиная от того самого драматического поединка, ему, непосредственному участнику событий, казалась сейчас сомнительной, как никогда. Реальностей может быть много... И решив не забивать себе голову вещами, которые все равно невозможно понять, Игорь бросился вдогонку за Власом и Олегом. Они уж подходили к озеру.
   Тропа млечного света пролегла мимо языческих кумиров, толстых, немного косо вкопанных столпов. Каждое изображение имело три яруса, три лика. Игорю была знакома эта символика.
   Мир Прави, он же Ирий или Асгард* - пространство светлых богов, занимал первый, верхний ярус. Нижний этаж - это силы Нави или Хель, мир богов-разрушителей, духов смерти.
   Срединный - означал Явь или Мидгард, настоящее Земли.
   Игорь тут же похвалил себя, что не даром состоял в Старшем Круге. Ему ли не знать: столб целиком - это стержень Вселенной, Мировой дуб русичей или ясень Иггдрасиль скандинавов.
   Если ты - воин и пал с мечом в руке, если жизнь твоя оборвалась на взлете - путь твой лежит в чертог Громовика, или в Вальхаллу* к Отцу битв. Коли умер ты от старости и болезни, коль заслужил Покой - знай, сойдешь в безрадостное царство Кощеево, тенью бродить тебе в самом нижнем из девяти миров, во владениях безобразной Хель. Если предал ты веру свою, друзей, Землю Матушку -то гореть в пламени Пекельном, мучаться в огне Муспельхейма у Ящера.
   Водчий остановился на берегу, у самой кромки воды. Олег с Игорем встали за ним, чуть поодаль. Поверхность озера была совершенно спокойной как и застывший воздух над ней.
   Казалось, все вокруг замерло в ожидании чего-то ужасного. Со стороны леса не раздавалось ни звука - ни шелеста листьев, ни скрипа веток, ни криков ночных птиц, ничего. И терем, наверное, уж дошел, куда следовало, да затаился там.
   Влас стоял неподвижно, смотря под ноги.
   Олег тоже был недвижим, глаза он так и не открыл. По спине у Игоря пополз холодок.
   Неожиданно Влас повернулся к старому волхву и взял посох. Игорю померещилось, что Хозяин вознес ладони до самых небес, но вот одним ловким движением Древний погрузил посох в землю почти до конца, не воткнул, а именно погрузил, так утопает шест в болотной трясине, если щупать брод, и тут же извлек обратно.
   Дерево вспыхнуло, и Влас протянул Игорю большой полуторный меч, с лезвий которого вниз стекал мягкий мерцающий зеленый свет.
   Обоюдоострый крепкий клинок со средним ребром ромбического сечения был длиной локтя три, а то и три с половиной, рукоять также с локоть.
   Дужки, образуя над рукоятью крест, слегка искривлялись на концах гарды кверху, а отточеные, как бритвы, лезвия шли к острию, принимающему в пяти-шести дюймах от конца трехгранную форму.
   Хозяин или пел, или говорил нараспев, да и его ли то были слова? Может, просто послышалось? Но три четверостишия намертво въелись в память Игоря:
   Ненависть волей приручена, Взяли ее под уздцы.
   Все, что ни сбудется - к лучшему!
   В Пекло пойдут подлецы...
   Ночь наступает за вечером, Вечер приходит за днем - Сталь не предаст, словно женщина, Вспыхнув зловещим огнем!
   Меч, помоги Человеку Лживый подрезать язык!
   Сильным станет калека!
   Юным очнется старик!
   - Не след тебе, Игорь, уходить с пустыми руками. Возьми-ка, русич, этот Кладенец. От твой, пока не захочешь, гм, вернуться...
   Игорь, стараясь не встречаться с Хозяином взглядом даже на мгновение, ухватил протянутую рукоять, медленно теряющую колдовской блеск. Его поразило не то, что сделал Влас с посохом, а полное отсутствие эха у такого зычного Власова баса. Окружающая тишина поглотила голос, как и все прочие звуки.
   Склонившись в поясном поклоне, он запоздало осознал, что Влас говорил, не разжимая губ. Распрямившись, человек обнаружил, что Хозяин уж стоит к нему спиной, протянув руки к воде, как дирижер к оркестру. Олег же находился совсем рядом и, казалось, пристально смотрел на внука сквозь опущенные веки.
   - Что означает руна "зет"? - спросил Игорь, глядя на основание клинка.
   Его на самом деле не столько интересовал ответ на этот вопрос, сколько хотелось нарушить тягостное молчание старика.
   - Этого тебе лучше не знать! - Олег взял внука за левое запястье.
   Сухие и твердые стариковские пальцы неприятно впились между сухожилий.
   И тут Влас действительно запел.
   Это не была песня в обычном понимании слова. Несомненно, в ней присутствовала и музыка, и какой-то текст, но Игорь не мог различить, где кончается одно и начинается иное.
   Таинственные трескучие слова бились друг об друга, ломаясь и крошась на отдельные слоги. Слоги незаметно выстраивались в простой ритм.
   Ритм расширялся, усложнялся, умножаясь отражением самого в себе.
   Сквозь него постепенно проступила едва заметная мелодия, которую тут же подхватил оживший лес. Она растворяла ритм в плавных переливах, размывала его на отдельные гремящие аккорды и, казалось, сейчас от него вообще ничего не останется. Но вдруг ритм ожил в плеске волн, шипение которых сливалось с его шепотом, превращаясь в удивительный, гипнотизирующий речитатив, который звучал все громче, все грознее, вовлекая в неудержимый, громыхающий перекат окружающее пространство.
   Игорю представлялось, еще немного, он сможет понять смысл этой песни. Ему чудилось, что уже начал различать отдельные слова, и всего лишь незначительное усилие воли отделяет его от полного понимания. Однако, голос Олега вернул внука к действительности.
   - Осталось очень мало времени, Ингвар.
   То, что ты держишь в руках - оружие Нави. Там, у себя, это - копье, в мире Прави - лук, у нас - это клинок. Много воды утекло с тех пор, как Арий отрубил Гаргоне голову, а двадцать веков назад вождь ругов этим же мечом отразил готонов и спас Аркону. Но владелец оружия, сам того не желая, темным служит богам, и короток его век.
   Эти слова не слишком насторожили Игоря.
   Он полагал, что миссия спасителя древностей долго не продлится, и поэтому Навь его коснуться не успеет. Гораздо большее впечатление произвело то, что дед говорил, как и Влас, с закрытым ртом.
   Олег продолжал:
   - Немногое устоит перед сталью Власа, сам клинок разрушению не подвластен. Когда ты колешь им, он длинен, когда вытаскиваешь - короток, когда поднимаешь - легок, когда рубишь - тяжел. При этом меч войдет в любые ножны, однако и разрубит их изнутри без труда, если возникнет такая надобность. Он обоюдоостр, однако, если ты посмотришь на него сбоку, ты увидишь прямое лезвие, если глянешь вдоль - изогнутое. Это позволяет без труда обойти любую фехтовальную защиту.
   Только тогда Игорь заметил, что с каждым словом деда волна какого-то неясного ощущения прокатывается по его руке, начиная от запястья, которое старик так неудобно защемил пальцами. Но прервать Олега или освободить руку он не посмел. К тому же и ощущение нельзя было назвать неприятным.
   - Самое главное! Тень меча, отброшенная в свете Солнца, или живого Огня, еще более смертоносна, чем сам кладенец. Все, до чего она дотронется, лишается жизни! И нет от этого другой защиты, кроме как держать рукоять самого оружия - за что и приходится платить высокой возможностью смерти от всех остальных причин. Помни об том всегда! Вот почему обладатель меча долго не живет. Тень можно отделить от клинка, и сражаться ей точно вторым мечом...