Екатерина Вильмонт. Трепетный трепач

   А вот Димкина мама мне, наоборот, понравилась. В ней, в отличие от сына, была какая-то очаровательная легкость. Мы совершенно случайно столкнулись с ней в театре «Современник». И он наконец представил меня ей.
   – Вот, мама, познакомься, это Лера, моя жена.
   Мне было так стыдно в этот момент, но Елена Павловна, кажется, все поняла. Она вдруг ласково улыбнулась, потрепала меня по плечу и сказала с прелестной улыбкой:
   – Лерочка, мой сын довольно мрачный тип, поэтому, когда устанете от него, звоните мне, пообщаемся. И я мечтаю о внучке!
   – Какая у тебя чудесная мама! – искренне сказала я, когда мы шли домой. – Почему ты с ней не ладишь?
   – Она слишком легкомысленное создание. И это еще мягко сказано, – пробурчал он. – Но если ты хочешь с ней общаться, ради бога. Только без меня, ладно?
   И мы стали общаться. Без него. Она очень нежно ко мне относилась. А как она была счастлива, когда родилась Катька! Учила меня всему, помогала по мере сил, но через полтора года вдруг выскочила замуж за овдовевшего друга юности и уехала с ним за границу. Первое время еще писала мне, а потом перестала. Мы только изредка созванивались.
   – Я же предупреждал, что у матушки легкость в мыслях необыкновенная, – констатировал муж. – Ах, я хочу внучку! Ах, какое счастье наша Катька! И вдруг вильнула хвостом… Теперь ты меня понимаешь?
   – Знаешь, Дим, будь твоя мама другой, она бы очень страдала из-за твоего отношения…
   – Будь она другой, и отношение было бы другим.
   – А разве нельзя любить маму просто за то, что она твоя мама?
   – Наверное, можно, но у меня не получается.
   А маленькую Катьку он как будто бы обожал. Возился с ней, гулял, тетешкался.
   А потом погибла Инка и ее муж. И маленький Гришка остался один. Ну разве могла я не взять его? Поначалу Димка молчал, не возражал, потом как-то сорвался, наорал на меня. Я зашивалась и упустила из виду какую-то его мелкую просьбу. А он заорал, что в доме стало невозможно жить, а работать и подавно! Это был только первый звоночек. Потом эта тема стала возникать постоянно. Он куда-то уезжал на месяц, иногда на два, Катька скучала, а я отдыхала душой. Но через полгода он вдруг заявил, что уходит. Он, мол, любит и меня и Катьку, но двое детей в доме для него непереносимо, и ушел. Как выяснилось, ушел к красивой молодой актрисе. С тех пор у него этих актрис сменилась уже целая вереница… А он стал модным писателем. Иногда, не часто, появлялся на телеэкране. Давал интервью в журналах, номинировался на «Букера», вошел в шорт-лист, но премию не получил. Думаю, его это больно уязвило. А впрочем, бог с ним!
   …Как-то вечером я решила пойти в магазин на соседней улице. Он недавно открылся и кто-то из соседей говорил, что там очень свежие продукты. Мне этот магазин категорически не понравился, там все было, может, и свежее, но выглядело как-то неаппетитно. А цены оказались очень даже высокими. Ну и зачем мне эта радость? Я купила только пол-литровую банку клюквенного йогурта на пробу и пошла домой. И вдруг увидела, что на газоне лежит ирландский сеттер. Живой, но явно в полном изнеможении.
   – Денди! – позвала я.
   Пес сразу поднял голову. Сел.
   – Денди, ты что тут делаешь? Где твоя хозяйка?
   Пес был весь какой-то грязный, шерсть пыльная, и на ошейнике болтался обрывок поводка. Ничего себе! Похоже, пес потерялся.
   – Денди, бедный, ты потерялся? Пойдем домой?
   Он заскулил.
   Я решительно взяла его за ошейник.
   – Идти-то сможешь?
   Он пошел со мной рядом, только чуть прихрамывая.
   Я позвонила в квартиру новых соседей.
   – Кто? – раздался мужской голос.
   – Простите, это не ваша собака?
   Дверь мгновенно распахнулась.
   – Боже мой, Денди! Спасибо вам огромное. Где вы его нашли?
   Мужчина присел на корточки и обнял пса. Ему было лет 35–40. И выглядел он почти таким же помятым и неопрятным, как и Денди.
   – Вот радость-то! Да вы заходите. Может, хотите кофе?
   – Да нет, спасибо, я пойду.
   – Ох, простите! – Он вытащил из валявшегося на подзеркальнике бумажника три тысячных купюры.
   – Вы что, с ума сошли?
   – Почему? За вознаграждение… – смутился он.
   – Я не за вознаграждение, я просто по-соседски!
   – Извините ради бога! Я просто думал… Мы тут объявления расклеили… Простите, пожалуйста!
   – Ладно! Я рада, что Денди обрел хозяев.
   – Надо срочно сообщить маме, она так убивалась. Ох, а как вас зовут?
   – Валерия Константиновна. Всего доброго!
   – А я Игнат!
   – Очень приятно. И всего хорошего.
   Я поспешила уйти. Он мне не понравился.
   …– Мама, тебе тут обзвонились! Ты мобилу забыла! – сообщил Гришка.
   – Ох, в самом деле!
   Я проглядела все вызовы. Ничего волнующего или срочного. И пошла готовить ужин. Гришка явился мне помогать.
   – А где Катерина?
   – У Наташки. Мама Лера, а ты знаешь Денди? Он пропал! Такой хороший был… А вдруг его гицель увез?
   – Кто? – не поняла я.
   – Гицель.
   – Постой, ты откуда это слово знаешь?
   – Тетя Валя из тридцать второй сказала – его небось гицель увез! Гицель – это плохой человек, да?
   – Наверное. Но только его никто не увез. Я его нашла и только что отвела домой.
   – Правда? – просиял Гришка. – Мамулечка, какая ты хорошая! Вот тетя Вита, наверное, обрадовалась.
   – Ее дома не было, только ее сын.
   – У нее есть сын?
   – Да. Он сказал – вот мама обрадуется!
   – А сын большой?
   – Ага! Здоровенный!
   Гришка, похоже, был разочарован.
   – А что у нас сегодня на ужин?
   – Салат с креветками.
   – Ура!
   Вскоре явилась Катерина и мы сели ужинать. Меня то и дело дергали по телефону, то одно, то другое. Никак не удавалось спокойно посидеть с детьми. Я пришла в крайнее раздражение. Хоть бы один приятный звонок… Но часам к десяти все кончилось. Гришка уже спал, а Катерина что-то читала. Надо сказать, мой ребенок все свободное время читает книги, и Гришка, глядя на нее, тоже начал читать. И это меня безмерно радует. Многие мои знакомые жалуются, что их дети не желают читать. А мои…
   – Катюха, спать не пора?
   – Мам, я только главу дочитаю…
   В этот момент в дверь позвонили.
   – И кого черт принес? – проворчала я и пошла открывать.
   – Кто там?
   – Лерочка, дорогая, открой! Это Елена Павловна!
   Господи, бывшая свекровь! Я распахнула дверь, и мы кинулись друг другу в объятия.
   Елена Павловна плакала.
   – Что с вами? Почему вы плачете?
   – Как же я рада тебя видеть! А где Катюшка, она дома?
   – Катя!
   Но Катька уже выскочила в прихожую. Бабушку свою она не помнила. Елена Павловна уехала, когда ей было неполных два годика.
   – Боже мой, какая ты стала! Совсем большая! – рыдала Елена Павловна. – Катенька, я твоя бабушка… Ты меня совсем не помнишь?
   – Извините, нет, не помню, – довольно сухо ответила Катька.
   – Хотя чего удивляться, бабушка-кукушка… – всхлипнула Елена Павловна.
   Катька вдруг улыбнулась. Видно, обаяние Елены Павловны не оставило ее равнодушной.
   А та схватила Катьку в объятия, стала целовать.
   – Катенька, родная, прости меня, солнышко, я такая беспутная старушка…
   – Вы не старушка, – заметила вдруг Катерина. – Вы просто… немолодая дама.
   – Батюшки светы! Какая у меня внучка!
   – Послушайте, что мы торчим в прихожей? Елена Павловна, хотите чаю? Может, вы голодны?
   – А винца у тебя сухого нет? Я вечером пью только бокал сухого вина.
   – Есть! Пошли тогда в комнату. Катюха, тащи бокалы!
   – Сколько? – осведомилась Катька.
   – Два! А тебе пора спать!
   – Я слишком поздно, да? Но я только сегодня прилетела, вещи в отель забросила и к тебе!
   – Почему в отель? – несказанно удивилась я.
   – Та к моя квартира сдана.
   – А вы надолго в Москву? – спросила Катька, доставая из буфета бокалы.
   – Как поживется… Господи, до чего же я рада вас видеть, девчонки! Я вам подарки привезла, целую кучу, но оставила все в отеле, я ж не была уверена, что застану вас… Но завтра я приглашаю вас на обед, завалимся в какой-нибудь шикарный ресторан… А сейчас, Катюня, иди спать, тебе же завтра в школу!
   – Ладно, – засмеялась она, – ясно же, вам поговорить охота! Тогда до завтра, бабушка!
   – Солнце мое! – воскликнула Елена Павловна и опять залилась слезами.
   Катька удалилась.
   – Боже, какой ребенок! Лерочка, а ты… Ты не против… что я… опять появилась…
   – Боже мой, почему я должна быть против?
   – Ну, после этой Димкиной статьи… Это же ужас что такое… Я как прочитала, сразу заказала билет в Москву! Как можно? Я никогда его не понимала… Что он за человек? В кого? Его отец был добрым, порядочным… Лерочка, детка, почему вы расстались? Ты не вынесла его характера? Но ты ведь любила его, и он тебя как будто тоже… Что произошло? Ты прости, что я поздно спохватилась… Меня на старости лет так закружило… У меня уж два мужа сменилось…
   – Ничего себе! – воскликнула я.
   – Сейчас речь не обо мне! Расскажи, почему вы расстались?
   Я рассказала.
   Она внимательно меня выслушала.
   – Теперь мне многое понятно… Знаешь, почему он дал это интервью?
   – Да какая разница!
   – Он просто не смог простить тебе, что ты выбрала не его, а мальчика…
   – Это его проблемы! Он же в конце концов не безмозглый эстрадный звездун, а писатель, интеллектуал, должен соображать… Как можно так о своем ребенке… Как бы он ко мне ни относился, но Катька-то тут причем?
   – Ты не думай, я его не оправдываю, я просто пытаюсь сама понять… А я, кстати, не хочу с ним встречаться.
   – Ну, это уж вы зря.
   – А мы с ним никогда не были близки. И я ему сто лет не интересна. Он мне звонит примерно раз в два года… Я ему совершенно не нужна. Вот такое чудовище я вырастила. Ты простишь меня, Лерочка?
   – А мне-то за что вас прощать?
   – Ты всегда мне нравилась, я очень нежно к тебе отношусь, ну что ж делать, что я такая легкомысленная… У меня была тяжелая молодость, вот я на старости лет и наверстываю…
   – Какая вы молодчина!
   – Лерочка, расскажи, как ты-то живешь? Димка хоть деньги дает?
   – Давал, десять тысяч в месяц. Но после этого интервью Катюха взмолилась: мама, давай лучше ужмемся, но не будем брать у него деньги…
   – Ах, какая девка!
   – И фамилию его она отказалась носить.
   – Знаешь, я ее уважаю! По-настоящему! Ну, а у тебя-то есть какой-нибудь мужик?
   – Нет, постоянного нет. Так, изредка, что-то бывает…
   – Что называется, для здоровья?
   – Ну да. Но у меня и времени нет. Столько работы…
   – А где ты работаешь? Ты же училась на сценарном?
   – Можно сказать, по специальности и работаю. Пишу бесконечные и безразмерные сериалы.
   – Слушай, а я смотрю наши сериалы, но на сценаристов как-то внимания не обращала…
   – И «Фамильный браслет» смотрите?
   – Да. Сама удивляюсь, что за дурь, но смотрю. Мне только жалко было, что этого Ванечку убили… Мне Шмелев очень нравится, – чуть смущенно улыбнулась Елена Павловна.
   – Могу вас порадовать. Он вернется в сериал.
   – Неужто воскреснет?
   – Нет, но появится его брат-близнец.
   – Правда? Здорово!
   – Кстати, этого близнеца Катюха придумала.
   – Да что ты говоришь? Вот умница!
   – Да, она меня частенько выручает, когда мозги совсем уж засыхать начинают.
   – И за это прилично платят?
   – Да не очень, но справляемся. Елена Павловна, расскажите о себе, что там у вас за бурная жизнь?
   – Ой, не говори! Ну, ты же помнишь наверное, я уехала в Испанию, с Мигелем. Такая любовь была… А мне, прошу заметить, пятьдесят пять стукнуло на тот момент. Я думала, это уже последнее чувство… Где там! Через два года мы разошлись. Ну не могли понять друг друга… А я встретила случайно в Толедо своего одноклассника, Володю Циммермана. Он жил во Франции и недавно овдовел. И у нас случился бурный роман… Он превосходный музыкант, играл в оркестре Гранд-опера. Это были прекрасные годы. Но он вдруг возьми и умри, а мне уж за шестьдесят, о чем тут еще думать… Володя оставил мне в наследство хорошую квартиру в Париже и кое-какие денежки, но я начала подыхать с тоски и одна моя подружка, тоже из русских, богатая дама, управляющая сетью магазинов крупной дизайнерской фирмы, предложила мне место администратора в их магазине в Касабланке.
   – Где? – ахнула я.
   – В Касабланке, представь себе. И я согласилась. Мне платили хорошие деньги, я знаю три европейских языка, не считая русского, а русских в Марокко великое множество. И вот сейчас я опять замужняя дама. Мой муж француз, архитектор, исключительно интересный мужчина… Лера, ты должна с детьми приехать ко мне, у меня такой дом… Это просто чудо! Я такие раньше только в кино видела! Я тебе завтра покажу фотографии. Марокко такая интересная страна!
   – Боже мой, Елена Павловна, вы чудо! И вы так прелестно выглядите!
   – Для своих лет, пожалуй, – засмеялась она. – Нет, правда, приезжай!
   – Но там же, наверное, очень жарко?
   – Если приехать в сентябре, это идеально!
   – Но в сентябре дети учатся!
   – Ну пропустят две недельки в начале учебного года, большое дело! А я найду тебе там мужа…
   – Ох, меньше всего на свете я хочу мужа. С меня хватит. Ой, Елена Павловна, а Димка знает о ваших похождениях, иначе и не назовешь?
   – Ну, весьма схематично. Я просто ставила его в известность о своих географических перемещениях… Ну и о смене мужей, естественно.
   – И он ни разу не приезжал к вам?
   – Нет, хотя я его приглашала. Но он только фыркал.
   – Ой, а на каком языке вы говорите с вашим марокканским мужем?
   – На русском. Первая его жена тоже была русская. Но она умерла, а их единственная дочь погибла в автокатастрофе. Он замечательный человек, талантливый архитектор, человек широко образованный. Мне с ним так интересно… И он будет счастлив, если ты с детьми к нам приедешь… Он очень любит детей, а его Аллах обделил детьми…
   – Аллах? – переспросила я.
   – Я по привычке, – улыбнулась она.
   – С ума сойти от вас, Елена Павловна, я просто в восторге! У нас на студии полно молодых девчонок, которые уже отчаялись найти приличного мужика, а вы… Я им о вас расскажу, чтоб надеялись…
   – Вот-вот, в этой жизни все возможно… Даже разочарование в собственном сыне.
   – Елена Павловна!
   – Что Елена Павловна? Ну как можно дойти до того, чтобы собственную единственную дочку назвать злым зверенышем? Это что? Это как? Я когда прочитала, чуть с ума не сошла… Рассказала Франсуа, он сразу заявил: ты должна поехать в Москву и объяснить сыну… А я вот к тебе примчалась. И так рада, что Катька наша такая умная и гордая…
   – Но вы все-таки намерены с Димой встречаться?
   – Пожалуй, нужно! И я ему все выскажу, пусть знает, что́ родная мать о нем думает, хоть он меня всерьез и не принимает. Я ужасно рада тебя видеть, но ты меня огорчаешь.
   – Чем?
   – Ты явно на себя рукой махнула. У тебя какой-то запущенный вид…
   – Но я…
   – Я знаю все, что ты скажешь! У тебя мало времени и денег, двое детей, работа… Но это не оправдание. Посмотри, какая у тебя сухая кожа! Ну, с этим мы справимся. Я привезла тебе аргановое масло и всякие марокканские штучки… И твоим гардеробом я тоже займусь. Негоже женщине в тридцать три года не обращать на себя внимание! Это преступно! И вообще, моя цель – выдать тебя замуж!
   – Да боже упаси! Зачем мне замуж? Да и кому я нужна с двумя детьми?
   – Чтобы я не слышала этой чепухи!
 
   На следующий день я с детьми была в гостях у бывшей свекрови. Она навезла подарков нам с Катюхой, а так как о Гришке ничего не знала, то с утра успела купить ему айфон. Восторгу не было пределов. Потом мы обедали в ресторане, Елена Павловна рассказывала массу интересных историй, дети смотрели на нее влюбленными глазами. Да и я тоже. И как у такой матери вырос такой сын? Непостижимо!
   Вечером, когда я зашла поцеловать Гришку перед сном, я заметила, что глаза у него заплаканные.
   – Гриня, что с тобой?
   – Я страдаю! – выпалил он.
   – Оп-ля! Отчего это ты страдаешь, можно узнать?
   – Оттого, что у меня нет бабушки! И никогда не было и не будет…
   – А с чего ты взял, что не будет? Мне, например, Елена Павловна сказала: «Как я счастлива, что у меня появился еще и внук!» Та к что, не страдай, считай, что у тебя есть бабушка.
   – Она это из жалости?
   – Нет, просто она любит детей!
   – Ты меня не обманываешь?
   – Зачем?
   – Чтобы утешить…
   – Нет, я считаю, что утешать враньем нельзя, это вредно…
   – Кому вредно?
   – Всем. Тебе вредно, потому что когда вранье раскроется, а рано или поздно любое вранье раскрывается, ты действительно будешь страдать. И мне вредно, потому что совесть будет мучить и вообще…
   – А мы правда поедем в Марокко?
   – Думаю, да. Но не раньше сентября, так бабушка сказала.
   – Ой, как еще нескоро!
   – Ничего, потерпим.
   Гришка тяжело вздохнул.
   – Ладно, потерпим.
 
   Утром, спровадив детей в школу, я собралась ехать по делам. Вчера вечером я перед сном намазала лицо знаменитым аргановым маслом. И сегодня выглядела куда свежее, чем вчера. Надо же! От этого сразу поднялось настроение.
   Когда я вошла в лифт, там стоял какой-то упоительный запах. Это мужской одеколон, сразу определила я. Господи, да за мужиком, который так пахнет, я бы пошла на край света… Он должен быть высоким, широкоплечим и неотразимо элегантным. Гладко выбритым и вообще прекрасным… Что это со мной? Откуда эти мысли о мужиках? Со мной такого давным-давно не было. Неужто из-за капельки арганового масла на морде во мне проснулась женщина? Или все-таки от этого волшебного запаха? Подобные мысли не отпускали меня и в машине. Этот запах я слышала впервые, значит, в лифте до меня ехал кто-то не из нашего подъезда. Или новый жилец с ирландским сеттером? Да нет, такой не может пользоваться этим роскошным одеколоном. Да и на студии и на канале никто этим парфюмом не пользовался, я бы обратила внимание. Значит, этот мужчина приезжал к кому-то… А скорее всего ночевал у кого-то. Но не возит же он с собой одеколон? Хотя… Если он метросексуал, то запросто может. А ночевать он мог разве что у Таньки Соломатиной, у нее модельная внешность, она вообще шикарная женщина. Да, скорее всего! А может, она подарила своему мужику этот одеколон… Вполне возможно… А что если женщина надушится мужским одеколоном? Может получиться интересно… Вот корова, о чем я думаю? Совсем с ума спятила…
 
   Елена Павловна с утра пребывала в дурном настроении, так как с вечера решила, что завтра непременно позвонит сыну. И, по возможности, увидится с ним. Как получилось, что он вырос таким жестоким, бесчувственным? Пошел в деда, тот тоже был недобрым… Да ну, вспоминать о покойном свекре не хотелось. Но и встречаться с сыном не хотелось тоже. Однако он может узнать, что я была в Москве, и получится дурацкая демонстрация… Нет, надо позвонить, но сперва следует позавтракать. Елена Павловна оделась, привела в порядок лицо, надо же, для своих лет я еще о-го-го! Настроение поднялось и она отправилась завтракать. После марокканского кофе любой кофе казался ей отвратительным, и она налила себе чаю. А вот пирожки с капустой тут поистине восхитительные. И вдруг Елена Павловна поймала на себе пристальный взгляд какого-то мужчины. Ему было от силы лет сорок, а может и меньше. Она пригляделась. Его лицо показалось ей смутно знакомым. А мужчина, поймав ее слегка недоумевающий взгляд, поднялся из-за столика и подошел к ней.
   – Елена Павловна?
   – Да. А мы, кажется, знакомы?
   – Я Марик, помните меня? Марик Косецкий.
   – Боже мой, Марик! Какой ты стал! Красавец! Как я рада тебя видеть! Садись ко мне, поговорим! Ты не очень спешишь, а то болтливые старухи это так обременительно.
   – Да что вы, Елена Павловна! Какая ж вы старая, вы все такая же… прелестная женщина! Но почему вы в гостинице? Вы тут остановились?
   – Да, я приехала ненадолго…
   – Но почему вы не у Димки? Как он, кстати? Сто лет его не видел.
   – Но ведь и ты был москвичом, Марик.
   – Да, но теперь я бостонец. У меня в Москве никого не осталось.
   – А я теперь живу в Рабате.
   – Это в Марокко? – поразился Марк.
   – Да, представь себе, я замужем за марокканским французом.
   – Обалдеть! Елена Павловна, вы просто чудо! И как вам там живется?
   – Прекрасно! А ты женат, Марик?
   – Был. Развелся. А Дима, он по-прежнему с Лерочкой?
   – Увы, нет. И его новую жену или даму я еще не видела.
   – Но у них ведь дочка была. Катюшка. Кстати, это я им присоветовал назвать ее Катюшкой. Она совсем большая, наверное.
   – О да, скоро тринадцать и это такая девка, с ума сойти!
   – То есть вы с ней уже виделись?
   – Конечно!
   – А как Лера? Вышла замуж?
   – Да нет. Послушай, Марик, а она, мне помнится, нравилась тебе?
   – Было дело. Но она же с ума сходила по Димке… А он ведь состоялся. Известный писатель теперь. Я тут видел на улице рекламу его новой книги…
   – А ты что-нибудь читал?
   – Да, я читаю все его книги. По-моему, он здорово пишет.
   – А мне что-то не нравится. Сплошь какая-то мрачная заумь. Впрочем, ты же ученый, тебе такое нравится?
   – Понимаете, я не могу сказать, что это мое. Но я вполне способен оценить.
   – Надо же… Я даже рада, а то все говорят, что слишком сложно, слишком мрачно. Значит, кому-то это надо.
   – Как странно, Елена Павловна, вы говорите о сыне как-то отчужденно, что ли… Впрочем, простите, если я был бестактен.
   – А ты с ним видишься?
   – Давно не виделся. Он раза два меня не то чтобы отшил, но…
   Елена Павловна вспыхнула.
   – Думаешь, я уверена, что он и меня не отошьет? Я ему еще не звонила.
   – Да бог с вами, Елена Павловна, вы же его мать.
   – Будем надеяться, – засмеялась она. – А хочешь я дам тебе Лерочкин телефон?
   – А он у нее изменился? – вдруг покраснел Марик.
   – Да нет. Только знаешь, у нее теперь двое детей. Она взяла осиротевшего племянника.
   – А… Ну что ж, это вполне в ее духе. А чем она занимается?
   – Пишет сценарии.
   – Это здорово, она всегда к этому стремилась. Молодчина. Как вы считаете, Елена Павловна, она не будет против, если я ей позвоню?
   – Да нет, конечно, с чего бы ей быть против?
   – Что ж, попробую, – вдруг страшно смутился он. – Простите, мне пора бежать, у меня научная конференция…
   – Да беги, беги.
   А вдруг у Леры что-то сладится с Мариком? Он такой милый парень.
   Вернувшись в номер, она решительно взялась за телефон. Ответил женский голос.
   – Алло!
   – Добрый день, могу я поговорить с Дмитрием Сергеевичем?
   – А кто его просит?
   – Его просит его мать!
   – Мать? Какая мать?
   – Что значит какая? Его родная мать!
   – Ох, извините… Я не подумала… Да-да, я сейчас его позову.
   Похоже, она даже не знает моего имени-отчества, а может и вообще не подозревала о моем существовании.
   – Алло, мама! Ты в Москве?
   – Да, представь себе. И хотела бы тебя увидеть.
   – Но почему ж ты не позвонила заранее, я бы тебя встретил. Ты где остановилась?
   – В гостинице.
   – Ну зачем же…
   – Не люблю никого стеснять. Та к мы можем увидеться?
   – Ну, разумеется, мама! Знаешь что, приходи сегодня вечером к нам, я познакомлю тебя с женой. Поужинаем, Марина чудесно готовит. А как твой француз?
   – Лучше всех!
   – Но ты приехала одна?
   – Да.
   – Ну что ж, скажи, где ты остановилась, я вечером заеду за тобой.
   – А знаешь, кого я встретила тут, в отеле? Марика Косецкого.
   – Да? Тебя это обрадовало?
   – Меня – да! А тебе это неинтересно?
   – Сказать по правде, совершенно неинтересно, мама.
   – Та к в котором часу мне тебя ждать?
   – Примерно в половине восьмого, но, учитывая пробки, могу и опоздать. А кстати, в Марокко бывают пробки?
   – Еще какие! Ну, до вечера, сынок!
   Фу, как трудно с ним разговаривать. Какой он чужой… Единственный сын и такое отчуждение… Наверное, я сама в этом виновата. Но почему же Лерку я ощущаю как родную, не говоря уж о Катюшке? И этот трогательный малыш Гришка. Как можно было всех их бросить? Мне этого не понять. Но посмотреть, как теперь живет мой сын, известный писатель, здорово интересно. И что за жена у него?
 
   – Послушай, Саш, я вчера видела отснятый материал.
   – И что, голуба моя? Там исказили твой гениальный текст? – сразу вызверился на меня продюсер.
   – Нет, с этой точки зрения все в порядке. Но…
   – Но что тогда?
   – Это никто не сможет смотреть!
   – Почему?
   – Ну нельзя в таких сериалах делать эти бесконечные проходы, трехминутные паузы, это же кошмар! Милена приезжает в дом Аркадия и молча бродит по нему, при этом твоя Курочкина играет из рук вон плохо, ну не может она такие паузы вытягивать и все валится. Зритель отвлечется с радостью на что угодно, а после этой тоски еще пойдет реклама и все, кирдык! Плакали наши рейтинги!
   – Ты что, всерьез?
   – Нет, это у меня такие шутки! Это ж не фестивальное кино, это сериал для домохозяек. Если нужно просто намотать метраж, так и скажи, я лучше придумаю массу каких-то мелочей, чем эту тягомотину устраивать! Собаку в кадр пустим или кошку, или птичку, как у Михалкова…
   – Странная ты баба, Лерка! До всего тебе дело есть.
   – А как же! Там, между прочим, мое имя стоит. И мне за работу деньги платят. А у меня двое детей, на минуточку! Если рейтинги упадут, нас как нечего делать прикроют. Пойми, это ж надо снимать профессионально, крепко, но самовыражение неудачника от большого кино нам все только испортит.
   – Ох, не любишь ты Васю.