Страница:
– Жаба, – шикнула я.
– Через десять минут я буду внизу, и если мой завтрак не будет готов…
– Пакуй вещи, – в унисон ей сказала я, влезая в свитер, – жирная жаба!
– Сегодня пятница и можешь ты или нет, а деньги за неделю должны лежать на столике у входа, – снова послышался ее скрипучий голос.
С тех пор как она стала брать с меня плату еще и за комнату, я не отложила ни цента. Это очень, очень плохо. Мне нужно найти дополнительный источник доходов, вот только когда? Надо что-нибудь придумать. Я тяжело вздохнула. Еще месяц…
Мардж запихивала в себя блинчики с медом и джемом, вид ее безобразного, испачканного лица вызывал стойкое отвращение, и я побыстрее ушла гулять с Порто.
Белая «Тойота» Хоггинс, хозяйки пса, всё еще стояла на подъезде к дому. Джина – худая, молодая женщина с короткими светлыми волосами, открыла дверь, как только я дотронулась до звонка. Черный брючный костюм идеально на ней сидел, и от нее пахло дорогими духами.
– Лила! Как хорошо, что я тебя застала, – проговорила она торопливо. – У меня экстренная командировка, улетаю на неделю. Порто будет совсем один, тебе придется гулять с ним еще и вечером. Ты знаешь, как он скучает, пока меня нет, и он всегда спит у меня в ногах; я подумала, может, ты поживешь пока у меня в доме? Всего семь дней! Я хорошо заплачу! Он легче перенесет расставание, если ты побудешь с ним. Ты пьешь кофе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сунула мне в руки чашку крепкого черного кофе. Терпкий аромат наполнил легкие. Я с упоением сделала восхитительный глоток. Именно такой, как я люблю!
«Да это будет оплачиваемый отпуск! – улыбнулась я своим мыслям. – Две недели в чудесном доме, без назойливой Мардж и обшарпанных стен!» Хотя мою работу служанки никто не отменит, я все равно была счастлива.
– С удовольствием!
– Вот деньги на расходы, а это – оплата за помощь, – она положила два конверта.
– Стандартной оплаты за прогулки вполне достаточно, я с радостью присмотрю за Порто, – мне стало неудобно брать с нее за то, что я буду отдыхать, хотя в деньгах нуждалась.
– Лила, я прекрасно знаю, что любая работа должна оплачиваться, и вижу – ты не в том положении, чтобы отказываться. Тебе давно пора купить новые джинсы.
Я глянула на свою одежду и не нашла что возразить. Я ненавидела эти затертые тряпки, но шмотье подождет, я хочу выбраться из этой дыры.
– Спасибо, – я благодарно улыбнулась.
– Тебе спасибо, ты знаешь, что Порто – это моя семья, у меня никого больше нет, и если он страдает, мне сложно сосредоточиться на работе. А когда ты рядом с ним, я уверена, что он счастлив! – она положила мне руку на плечо.
Из гостиной донеслось энергичное цоканье тяжелых лап. Порто забежал в комнату и, виляя задом, запрыгнул на меня передними лапами. Я погладила его по здоровой, похожей на котел голове. Порто был моим другом, с ним я делилась своими чувствами, секретами. Только ему я могла доверить горький поток обид и разочарований, накопившийся в душе.
– Хорошо с вами, но если я не выеду прямо сейчас, то опоздаю на самолет, – Хоггинс схватила черный портфель, небольшой саквояж и, поцеловав на прощание Порто, уехала.
Я спешно допила свой кофе. Пес сидел напротив, заглядывая мне в глаза.
– Ты тоже любишь кофе?
В ответ он завилял хвостом.
– Прости, но собакам его пить нельзя.
Я присела на уровень его глаз и серьезно сказала:
– Сегодня марафон отменяется, и я очень тебя попрошу не бегать за кроликами!
На прогулке Портолон шел примерно рядом, не обращая внимания на провокации со стороны белок, всё тех же кроликов и мелких птиц.
– Знаешь, я иногда удивляюсь. Ты как будто и вправду понимаешь, о чем я говорю!
Он посмотрел на меня с выражением: «А что, были сомнения?!», и на морде возникло подобие улыбки.
– Ты умница! – я погладила его по широкой спине, и он завилял хвостом. Я с сожалением подумала, что когда уеду, то не смогу видеться с ним. Ведь я не планирую возвращаться сюда, здесь меня ничто по-серьезному не держит. Слезы навернулись на глаза, Порто уткнулся мокрым носом в мою ладонь, и я сглотнула ком, стоявший в горле. Сегодняшняя прогулка не походила на все другие. Может, он почувствовал, что нам скоро придется расстаться, и потому невесело перебирал лапами, постоянно прижимаясь ко мне боком.
До школы я обычно добиралась на прадедушке современного велосипеда, который Мардж мне любезно подарила на пятнадцатый день рождения. Он давно пылился у нее в гараже, оставленный еще прежним владельцем дома. Металлолом, как называла его Мардж, вполне сносно работал. Это лучше, чем ехать в общем автобусе, где установились четко обусловленные правила взаимоотношений. Заискивающе-вежливая манера общения раздражала меня куда больше, чем безразличие. А ко мне часто обращались именно так, в надежде, что когда прижмет – то я всегда дам списать или одолжу конспект.
Сегодня мне придется прокатиться на желтой развалюхе. Еще неясно, какая техника старше – мой велосипед или школьный автобус. Грозно пыхтя, последний затормозил передо мной, и я медленно поднялась по ступенькам. Оживленное чириканье стихло. Боковым зрением я видела, как все переглянулись. Кивнув в знак приветствия, всем и никому, я уселась на свободное кресло, уставившись в окно.
– Что, Лила, твой «Феррари» сломался? – раздался звонкий смех Моники Лейк.
Меня удивила ее провокация, но я решила не ввязываться в перепалку. Она всегда была настоящей задницей.
– Перестань, – подруга Мелани толкнула ее локтем.
– Да ладно, я пошутила.
Я все так же сидела спиной к ней, вглядываясь в окно. Молчание – лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.
Солнце светило уже совсем по-весеннему, и казалось, что сегодня выдался особенно теплый день. Автобус заехал в школьный двор и, напоследок чихнув, остановился. Я вышла и не спеша направилась в сторону школы. На парковку, едва вписавшись в поворот, с визгом залетела серебристая «Хонда». По свезенной краске на крыльях и оторванному бамперу я узнала машину Дженнифер. Она как попало припарковалась на свободном месте и уткнулась бампером в чью-то «Тойоту». В этом вся она. Мне самой наши отношения казались ужасно нелогичными. Я и Дженн настолько разные, как Юг и Север, и тем не менее с удовольствием проводили вместе время.
Поначалу я с трудом выносила общество Дженн, а потом даже привязалась к ней. Я вспомнила тот день, когда заговорила с ней. Миновало несколько месяцев с тех пор, как я поселилась у Мардж и пошла в новую школу. Это был один из тех дней, когда пахнет грозой и тяжелые облака закрывают солнце. У меня намечалась очередная встреча со школьным психологом. Учительнице показалось, что у меня нездоровая потребность в одиночестве. Я действительно сторонилась других детей, просто потому, что среди них не находилось никого, кто мог бы вызвать хоть какой-то интерес. И потом, общество умного человека, в моем лице, меня вполне устаивало. То, что я предпочитала друзьям книги, нельзя считать отклонением от нормы или какой-то патологией вроде шизофрении. Но кого интересует мнение одиннадцатилетней девочки?!
Меня послали к школьному психологу. При первом взгляде на нее я поняла, что доверия ей от меня не добиться. Миссис Смарт оказалась женщиной неопределенного возраста, с короткой, почти мальчиковой стрижкой и пронзительным взглядом. Она часто моргала своими близко посаженными глазами и с нездоровым усердием смахивала несуществующую пыль со стола.
В то утро всё прошло как обычно: типичные вопросы, стандартные ответы. В дверь постучались, и миссис Смарт, недовольно хмыкнув, вышла. Я приоткрыла папку со своим именем на ней и бегло начала читать, пытаясь понять, в чем все-таки меня обвиняют. Из того, что я успела выхватить, стало ясно, что у меня скрытая акцентуация личности вследствие пережитой в детстве психической травмы и вытекающее оттуда недоверие к окружающему миру. Серьезно? Да здесь нет ни одного человека, к которому я могла бы почувствовать хоть какую-то тягу! Но ее записи мне нравились еще меньше, чем общество здешних детей. И вот я вышла из ее кабинета с твердым намерением больше в него невозвращаться.
– Привет, – чирикнул рядом тонкий голосок.
Я обернулась. Дженнифер сверкнула брекетами.
– Привет.
– Хочешь сесть со мной на ланче?
– Хочу, – ответила я, натянув улыбку.
– У тебя что, живот свело? – спросила она, сморщив нос.
Вот так и началась наша дружба. Теперь, спустя семь лет, я и представить не могла, что мои выходные пройдут без ее жужжания и звонкого смеха; в какой-то степени она дополняло мою занудную часть. Видимся мы нечасто, у меня всегда не хватает времени. Когда я не работаю – учусь, когда не учусь – работаю. Сначала Дженн сильно обижалась и дулась по нескольку дней, обвиняя меня, что вместо того, чтобы тратить свое время на книги, я могла бы и провести его с ней. Но со временем мы научились принимать друг друга такими, какие мы есть.
Я не люблю шумные компании, в отличие от нее, да и если бы я захотела пойти, что бы надела? Свои единственные затертые до дыр джинсы? Или растянутый пуловер со старыми трениками? У подростков свои причуды, они оценивают внешнюю оболочку. Картинку. Смотрят, кто у тебя родители и сколько денег на карманные расходы, какая у тебя машина и какой марки туфли. У меня вместо родителей – жирная ведьма, вместо машины – ржавый велик, а мобильным телефоном, похожим на гроб, можно разве что вырубать дебоширов в ресторане.
Она увидела меня, замахала рукой и выскочила, хлопнув дверью, которая со скрипом приоткрылась. Дженн ругнулась и хлопнула сильнее, дверь отскочила и распахнулась настежь.
– Нежнее, – посоветовала я.
Дженн скорчила лицо, присела в поклоне и наигранно медленно прижала дверь к кузову.
– Закрылась! – удивленно воскликнула она, не веря своим глазам.
Я подождала, пока Дженнифер поравнялась со мной. Как обычно, одетая в нечто невероятное собственного производства. Она мечтает стать именитым дизайнером.
– Ты боднула чью-то машину, – сказала я, поправляя лямку рюкзака, врезавшегося в плечо.
– Боднула?! Да я ее поприветствовала дружеским поцелуем, – Дженн театрально закатила выразительные серые глаза. Я засмеялась.
– Ты сегодня решила прокатиться на телеге? – указала она на автобус.
– Я ногу повредила, так что мне пришлось.
Дженнифер, подняв брови, посмотрела на мои прихрамывания.
– А-а-а, – протянула она, – а я подумала, тебе в туалет нужно. По-большому.
Я скривилась и вздохнула.
– Чего такая кислая?
– Настроение и так на грани между паршивым и поганым, еще и Моника.
– Не обращай на нее внимание. Это всё не от большого ума. Ей же чем-то нужно выделяться, – поддержала меня Дженнифер.
– Кажется, она давно нашла способ и с успехом его использует, – я кинула в сторону Моники короткий взгляд. Стройная фигура, голубые глаза и белокурые волосы – весь набор для привлечения внимания.
Дженнифер снисходительно улыбнулась.
– Ты в десятки раз красивее, чем она, но упорно отказываешься это видеть.
Лесть в любом ее исполнении вызывает у меня тошноту.
Я недовольно покачала головой.
– Посмотри на себя в зеркало внимательно! За тобой ухлестывает сам Филлип Адамс.
Филл – первый красавец школы, сын главы города, сомнительная и недостижимая мечта всех старшеклассниц.
– Он никогда за мной не ухлестывал.
– Да? А когда он просил тебя помочь ему с заданием? Или ты подумала, что его действительно интересует хоть что-то, кроме секса?
– У него в самом деле были проблемы с химией, и я ему всего лишь помогла, – сказала я, сама не зная, почему продолжаю этот разговор.
– Только ему твоя химия – до того самого места, которым он думает. Ты что, не видишь, что в школе его каждый учитель пытается вытянуть на хорошие отметки, потому что он незаменимый квотербек в футбольной команде? Его и в университет со стипендией берут по этой же причине. Кто-то сболтнул, что он на журналистику собирался.
Дженнифер поправила светлый локон.
– На журналистику? – у меня отвисла челюсть. – Он же двух слов связать не может!
– Да у него рот не закрывается, – хохотнула Дженн. – Может, это он рядом с тобой заикаться начинает?
– Не глупи, я имела в виду, что он не может поддержать беседу.
– Да знаю я, что ты имела в виду! Хоть он и козел, но обалденный, – девушка бросила хитрый взгляд в сторону. – Незаметно посмотри вправо, рядом со ступеньками.
Я взглянула в ту сторону и увидела почти всю команду в сборе. Филл смотрел в нашу сторону, в то время как остальные что-то шумно обсуждали. Он улыбнулся и помахал мне рукой, как-то снисходительно, по-королевски. Филл себя так и вел – минимум как принц крови.
– Будешь и дальше спорить? Помаши ему!!! Давай подойдем к ним!!!Пожалуйста-а-а!!!
– Нет! Они почти все самовлюбленные придурки. А у нормальных уже есть девушки.
– Ты скучная, занудная, тухлая филантропка!
– Будь добра, дай определение слову «филантропка»! – ухмыльнулась я.
– Ну давай, просвети меня, – скривилась Дженн.
– Подозреваю, ты хотела обозвать меня мизантропкой, – то есть тем, кто не любит никого вокруг, грубо выражаясь. А филантроп – тот, кто заботится о благе человечества в целом.
– Ты мне испортила утро и сорвала план зацепить клевого парня!
– Дженн сжала губы в трубку.
– Эти «клевые» парни – одноразовые перчатки, если не сказать грубее! Что в них хорошего? Глупые, самовлюбленные, бесперспективные гориллы, начинённые тестостероном.
– Вот!!! Поэтому-то они и притягивают! Тестостерон, знаешь ли…
– Не продолжай!
– А что такого? В журнале было написано…
– Попробуй вместо разглядывания картинок в журнале почитать классику, ну, или хотя бы современного нормального автора, хотя бы один раз в неделю!
– Меня мутит при мысли об этой нудятине!
– Читала Хоссейни? – спросила я о домашнем задании по литературе.
– Ага, всю ночь этим и занималась!
– Тебя точно спросят!
– Не каркай! – фыркнула Дженнифер. – Лучше перескажи в двух словах.
Я изумленно открыла рот.
– Да пошутила. У меня несварение будет! Так, а что Моника вытворила?
– Сострила по поводу моего «Феррари».
Дженн рассмеялась.
– Ну еще бы, ты ж у нее Филлипа можно сказать увела.
– Ты бредишь!
– Вот и нет! Он ее отшил. А знаешь причину? Он прямо так в лицо и сказал ей, что сейчас его интересуешь ты!
Я рассмеялась.
– Похоже на дурно написанный сценарий к мыльной опере, откуда ты вообще это взяла?
– Сорока на хвосте принесла, – хитро прищурились она. – Если бы кто-то меньше зачитывался заплесневелыми книжками, то, возможно, знал бы больше о том, что творится вокруг.
– Это глупые сплетни, – сказала я.
– Смотри! Что там? – Дженн показала на южную сторону парковки.
– Не знаю. Что за столпотворение?
– Пойдем посмотрим, – проговорила с горящими глазами она.
При всей своей внешней хрупкости, Дженнифер расталкивала людей как бульдозер, а я поспевала за ней, выхватывая отрывки восторженных фраз.
Через минуту мы протиснулись к очагу всеобщего восхищения.
На потрескавшемся асфальте стоял агрессивный, сверкающий суперкар. Черный хищный кузов с красными акцентами идеально вписывался в динамичную конструкцию. Он скорее напоминал инопланетный корабль, чем машину. Широкие, раздутые крылья еще пылали жаром от недавней поездки. Брутальная мощь, феноменальный дизайн, сверхлегкая конструкция из углеродистого волокна, непревзойденная точность управления… Я вздохнула – передо мной стояла моя мечта «Lamborghini Aventador», вершина эволюции спорткаров.
– Обалдеть! Это что? – глаза Дженнифер грозили вот-вот выскочить из орбит.
– Это чье?! – всунулась между нами кудлатая голова Люка Джонсона.
Я таращилась на авто, как ребенок на блестящие леденцы в витрине магазина. Еще немного – и у меня бы, наверное, потекла слюна, но тут прозвенел первый звонок и толпа быстро растворилась. Я ушла последней, не понимая, как эта красавица оказалась в нашем захолустье.
Мы расселись по местам, но в воздухе еще летало тихое перешептывание. Я пыталась сосредоточиться на литературе и теме сегодняшнего урока, бегло просматривая записи.
– Добрый день, – в класс вошла мисс Андерсон, директор школы. – Позвольте сделать объявление! – пытаясь утихомирить гул, громко сказала она. – В вашем классе пополнение, поприветствуйте, Илай Алфхилд! – почти выкрикнула она.
– Какая честь! – вслух удивилась я и подумала: «И что за несусветная глупость, никто не переходит в новую школу за несколько месяцев до ее окончания!»
– Это его тачка! – шепнул кто-то справа.
Голоса стихли, и я подняла глаза. По позвоночнику вверх хлынул жар, разливаясь волнами, словно по мне чертили узоры горячим углем. Новичок остановился у входа, оглядывая класс с легким прищуром золотисто-зеленых глаз на смуглом лице. В них как будто прыгали озорные огненные чертики, выдавая его горячую натуру. На чувственных губах играла самодовольная улыбка, очерчивая мужественный подбородок. Шепот снова начал нарастать. В основном – конечно, девичий.
– О боже! – промямлила Сара. – Ты видишь то же, что и я!? – она повернулась к своей соседке.
– Не знаю, – покачала головой Эмма. – Но у меня дрожат коленки!
– Офигеть, какой красивый! – вздохнула она. – И высоченный! Готова поспорить, он рекламирует нижнее белье или что-нибудь в этом роде!
– Точно!
Их жужжание мешало мне думать. Да и тема сегодняшнего урока не прибавляла мне оптимизма, не оставляя места для других эмоций, кроме горького послевкусия от прочтения заданной книги.
– Заткнитесь, пожалуйста, – прошипела я.
Нина вздохнула.
– Ты или слепая, или лесбиянка!
Илай провел рукой по темным волосам, немного короче стриженным по бокам и более длинным посередине. Они собирались в стильную челку, нависающую над глазами. Прическа у него тоже была отпадная. Илай подмигнул Монике, которая таращилась на него, словно собака на колбасу. Я достала из рюкзака бутылку с водой, смочила пересохшее горло и постаралась вникнуть в записи.
В класс пожаловал учитель литературы мистер Гордон, голубоглазый мужчина с легкой сединой на висках. Он окинул всех взглядом, чуть дольше задержался на новичке и сел за свой стол, сложив руки домиком. Мисс Андерсон наклонилась к нему и, шепнув пару слов, спешно удалилась, громко цокая уродливыми ботильонами, похожими на свиные копыта. Илай нашел место в третьем ряду и вальяжно развалился на стуле.
– Судя по радостным лицам, вижу, что задание выполнили единицы. Приступим к экзекуции, – с улыбкой садиста потер руки мистер Гордон.
Литература была моим любимым предметом. Я каждый раз с нетерпением ждала ее, но не сегодня. Прочтенная книга оставила у меня неизгладимый тягостный след в душе. Может, именно поэтому мне не хотелось говорить о ней. То, что я пережила вместе с героями романа, теперь невольно стало очень личным. Я поняла, что мои проблемы во многом надуманные и где-то даже ничтожные. И я должна благодарить судьбу за то, что имею.
– Кто-нибудь напомнит мне, что мы сегодня обсуждаем? – мистер Гордон снова оглядел класс.
Никто не вызвался.
– Кто желает озвучить? – попытался он еще раз.
Звенящая тишина.
– Лила?
– «Тысяча сияющих солнц», – произнесла я.
– Верно. Кто хочет поделиться первым впечатлениями от прочтения книги?
Тишина сделалась настолько напряженной, что я слышала, как сглотнула Дженнифер впереди меня.
– Мистер Алфхилд? Может, вы тоже читали эту книгу и у вас есть свое мнение?
Илай занес руки за голову, и под оливковой кожей обозначились рельефные мускулы. Он выдержал многозначительную паузу.
Ну, еще бы, я предполагала, что круче сказки про колобка и «Men’s health» он в жизни в руках ничего не держал…
– Роман Хуссейни для меня – это скорее пинта для размышлений, – начал Илай задумчиво. – Он наводит на мысли, которых люди стараются избегать, побуждает вспомнить о незыблемых и очевидных, но забытых ценностях, искать истину в потоке всепоглощающего ужаса, которым пронизана каждая строка книги. Она помогает нам понять мировоззрение людей, принадлежащих к другой культуре, совершенно иному миру. Хуссейни четко показал судьбу целого народа сквозь призму судьбы двух хрупких женщин, которых объединяло лишь одно – желание жить.
Илай замолчал, на его лице было серьезное выражение. Я очень удивленно смотрела на него. Стоило признать, что если он играл, просто всё вызубрив из какой-нибудь монографии, – то делал это талантливо.
– Замечательно! – мистер Гордон впечатлённо кивнул. – Кто хочет дополнить комментарии Илая? Мисс Уинсед? – он впился взглядом в Дженнифер, и она примерзла к стулу. – Или снова Лила? Что-то ты молчишь!
– Наверное, нашу тихоню новичок поразил! – залилась противным смехом Моника.
Филл бросил на нее злой взгляд. Второй колкий комментарий за день, это уже слишком. Я стала закипать.
– К сожалению, ты не в состоянии решить задачу сложнее выбора цвета губной помады и оценки внешности индивидуума противоположного пола. Судя по тому, что твой мозг все еще находится в черепной коробке и не вытекает из ушей, я могу предположить, что ты не читала книгу и не попыталась задуматься над ее темой, следовательно, тебе тяжело понять и мое состояние.
Моника надменно вскинула подбородок.
– У меня есть более интересные вещи, которыми я занимаюсь вечерами! Но ты вряд ли меня поймешь, – она поправила волосы и подняла яркие брови кверху.
– Красота уходит быстрее, чем ты можешь себе представить, а отсутствие мозга длится всю жизнь! – отрезала я, и класс взорвался дружным смехом. Громче всех заливался Филл.
– Довольно! – мистер Гордон остановил перепалку. – Давайте вернемся к основной теме.
– Я полагаю, Моника, тебе есть что сказать по этому поводу! Какое впечатление у тебя сложилось от прочтения книги?
Я благодарно посмотрела на учителя.
– Мне она не понравилась, – попыталась выкрутиться Моника.
– Очень развернутый ответ, я ценю твое красноречие.
– А что именно тебе не понравилось? – допытывался он.
– Нет картинок! – полетели реплики из класса.
Все опять засмеялись, и Моника заерзала на стуле.
– Я ее не читала, – с недовольным лицом призналась она.
– Спасибо за откровенность, – учитель сделал пометку у себя в журнале. – Лила, – повернулся он ко мне, – ты читала книгу?
– Да, – сказала я.
– Кто бы сомневался, – фыркнула Моника.
Илай тем временем с ухмылкой изучал меня взглядом.
– Книга произвела на меня неизгладимое впечатление, – я сделала паузу, подбирая нужные слова. – Для меня Афганистан всегда ассоциировался с террором, наркотиками, войнами, невинными жизнями людей, погибших на них. Когда я ее прочитала, то поняла, что прежде всего – это красивая и загадочная страна с потрясающей многовековой историей. Просто ее стерли в пыль жернова междоусобиц и ненависти. Я окунулась в изначальную красоту Афганистана и его традиции.
– Что ты думаешь о главных героинях? – с интересом спросил мистер Гордон.
– Главные героини – как будто только декорации к всеобщей картине ужасающего хаоса. Они второстепенны в этой истории, – я нервно теребила клочок тетрадного листа, ощущая во рту кисловатый привкус. – Главный герой романа – сам Афганистан. Непоколебимый, несокрушимый, никому не подвластный, очень колоритный. Когда-то сильная страна, однако на фоне массового террора и падения человеческих ценностей теперь бьющаяся в предсмертной агонии…
– Спасибо, – остановил меня словесник. – Как всегда, блестящий ответ. Сегодня мы начнем новую тему древнеегипетской литературы.
…О какой вообще литературе можно было думать, когда его взгляд в буквальном смысле прожигал во мне дырку? Я почти физически ощущала его на себе, словно потоки горячего дыхания, щекотавшие кожу. Илай сидел справа через ряд и по-прежнему пристально смотрел на меня. Из-под густых бровей меня буравили яркие глаза, и я не могла определенно сказать, были они зелеными или золотисто-медовыми. Его взгляд был гипнотически привлекательным и очень знакомым. Только я не могла понять, почему он кажется знакомым, ведь раньше мы не встречались? Если бы встречались – я бы обязательно запомнила.
Глава третья
К концу учебного дня моя голова гудела от постоянных бессмысленных разговоров о новичке. На уроках, в столовой, на перерывах, в туалете – везде болтали только о нем. В нашем городке, с населением немного меньше десяти тысяч человек, прибытие новых людей всегда событие, но сейчас создалось впечатление, что приехал президент межгалактического союза. Следует заметить, что примерно кем-то таким он себя и ощущал, купаясь в восторге и восхищении. Я невольно выслушала десятки теорий, кто он, откуда и почему перевелся в эту школу.
Моника говорила, что он сын дипломата; девочки из параллельного класса шептались, что он норвежский принц, которого временно сослали сюда за плохое поведение; а кто-то утверждал, что перед нами – родственник нефтяного магната Роуни Хопкинса. Но все сходились в одном: он дьявольски красив, адски обаятелен и чертовски богат.
– Через десять минут я буду внизу, и если мой завтрак не будет готов…
– Пакуй вещи, – в унисон ей сказала я, влезая в свитер, – жирная жаба!
– Сегодня пятница и можешь ты или нет, а деньги за неделю должны лежать на столике у входа, – снова послышался ее скрипучий голос.
С тех пор как она стала брать с меня плату еще и за комнату, я не отложила ни цента. Это очень, очень плохо. Мне нужно найти дополнительный источник доходов, вот только когда? Надо что-нибудь придумать. Я тяжело вздохнула. Еще месяц…
Мардж запихивала в себя блинчики с медом и джемом, вид ее безобразного, испачканного лица вызывал стойкое отвращение, и я побыстрее ушла гулять с Порто.
Белая «Тойота» Хоггинс, хозяйки пса, всё еще стояла на подъезде к дому. Джина – худая, молодая женщина с короткими светлыми волосами, открыла дверь, как только я дотронулась до звонка. Черный брючный костюм идеально на ней сидел, и от нее пахло дорогими духами.
– Лила! Как хорошо, что я тебя застала, – проговорила она торопливо. – У меня экстренная командировка, улетаю на неделю. Порто будет совсем один, тебе придется гулять с ним еще и вечером. Ты знаешь, как он скучает, пока меня нет, и он всегда спит у меня в ногах; я подумала, может, ты поживешь пока у меня в доме? Всего семь дней! Я хорошо заплачу! Он легче перенесет расставание, если ты побудешь с ним. Ты пьешь кофе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сунула мне в руки чашку крепкого черного кофе. Терпкий аромат наполнил легкие. Я с упоением сделала восхитительный глоток. Именно такой, как я люблю!
«Да это будет оплачиваемый отпуск! – улыбнулась я своим мыслям. – Две недели в чудесном доме, без назойливой Мардж и обшарпанных стен!» Хотя мою работу служанки никто не отменит, я все равно была счастлива.
– С удовольствием!
– Вот деньги на расходы, а это – оплата за помощь, – она положила два конверта.
– Стандартной оплаты за прогулки вполне достаточно, я с радостью присмотрю за Порто, – мне стало неудобно брать с нее за то, что я буду отдыхать, хотя в деньгах нуждалась.
– Лила, я прекрасно знаю, что любая работа должна оплачиваться, и вижу – ты не в том положении, чтобы отказываться. Тебе давно пора купить новые джинсы.
Я глянула на свою одежду и не нашла что возразить. Я ненавидела эти затертые тряпки, но шмотье подождет, я хочу выбраться из этой дыры.
– Спасибо, – я благодарно улыбнулась.
– Тебе спасибо, ты знаешь, что Порто – это моя семья, у меня никого больше нет, и если он страдает, мне сложно сосредоточиться на работе. А когда ты рядом с ним, я уверена, что он счастлив! – она положила мне руку на плечо.
Из гостиной донеслось энергичное цоканье тяжелых лап. Порто забежал в комнату и, виляя задом, запрыгнул на меня передними лапами. Я погладила его по здоровой, похожей на котел голове. Порто был моим другом, с ним я делилась своими чувствами, секретами. Только ему я могла доверить горький поток обид и разочарований, накопившийся в душе.
– Хорошо с вами, но если я не выеду прямо сейчас, то опоздаю на самолет, – Хоггинс схватила черный портфель, небольшой саквояж и, поцеловав на прощание Порто, уехала.
Я спешно допила свой кофе. Пес сидел напротив, заглядывая мне в глаза.
– Ты тоже любишь кофе?
В ответ он завилял хвостом.
– Прости, но собакам его пить нельзя.
Я присела на уровень его глаз и серьезно сказала:
– Сегодня марафон отменяется, и я очень тебя попрошу не бегать за кроликами!
На прогулке Портолон шел примерно рядом, не обращая внимания на провокации со стороны белок, всё тех же кроликов и мелких птиц.
– Знаешь, я иногда удивляюсь. Ты как будто и вправду понимаешь, о чем я говорю!
Он посмотрел на меня с выражением: «А что, были сомнения?!», и на морде возникло подобие улыбки.
– Ты умница! – я погладила его по широкой спине, и он завилял хвостом. Я с сожалением подумала, что когда уеду, то не смогу видеться с ним. Ведь я не планирую возвращаться сюда, здесь меня ничто по-серьезному не держит. Слезы навернулись на глаза, Порто уткнулся мокрым носом в мою ладонь, и я сглотнула ком, стоявший в горле. Сегодняшняя прогулка не походила на все другие. Может, он почувствовал, что нам скоро придется расстаться, и потому невесело перебирал лапами, постоянно прижимаясь ко мне боком.
До школы я обычно добиралась на прадедушке современного велосипеда, который Мардж мне любезно подарила на пятнадцатый день рождения. Он давно пылился у нее в гараже, оставленный еще прежним владельцем дома. Металлолом, как называла его Мардж, вполне сносно работал. Это лучше, чем ехать в общем автобусе, где установились четко обусловленные правила взаимоотношений. Заискивающе-вежливая манера общения раздражала меня куда больше, чем безразличие. А ко мне часто обращались именно так, в надежде, что когда прижмет – то я всегда дам списать или одолжу конспект.
Сегодня мне придется прокатиться на желтой развалюхе. Еще неясно, какая техника старше – мой велосипед или школьный автобус. Грозно пыхтя, последний затормозил передо мной, и я медленно поднялась по ступенькам. Оживленное чириканье стихло. Боковым зрением я видела, как все переглянулись. Кивнув в знак приветствия, всем и никому, я уселась на свободное кресло, уставившись в окно.
– Что, Лила, твой «Феррари» сломался? – раздался звонкий смех Моники Лейк.
Меня удивила ее провокация, но я решила не ввязываться в перепалку. Она всегда была настоящей задницей.
– Перестань, – подруга Мелани толкнула ее локтем.
– Да ладно, я пошутила.
Я все так же сидела спиной к ней, вглядываясь в окно. Молчание – лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.
Солнце светило уже совсем по-весеннему, и казалось, что сегодня выдался особенно теплый день. Автобус заехал в школьный двор и, напоследок чихнув, остановился. Я вышла и не спеша направилась в сторону школы. На парковку, едва вписавшись в поворот, с визгом залетела серебристая «Хонда». По свезенной краске на крыльях и оторванному бамперу я узнала машину Дженнифер. Она как попало припарковалась на свободном месте и уткнулась бампером в чью-то «Тойоту». В этом вся она. Мне самой наши отношения казались ужасно нелогичными. Я и Дженн настолько разные, как Юг и Север, и тем не менее с удовольствием проводили вместе время.
Поначалу я с трудом выносила общество Дженн, а потом даже привязалась к ней. Я вспомнила тот день, когда заговорила с ней. Миновало несколько месяцев с тех пор, как я поселилась у Мардж и пошла в новую школу. Это был один из тех дней, когда пахнет грозой и тяжелые облака закрывают солнце. У меня намечалась очередная встреча со школьным психологом. Учительнице показалось, что у меня нездоровая потребность в одиночестве. Я действительно сторонилась других детей, просто потому, что среди них не находилось никого, кто мог бы вызвать хоть какой-то интерес. И потом, общество умного человека, в моем лице, меня вполне устаивало. То, что я предпочитала друзьям книги, нельзя считать отклонением от нормы или какой-то патологией вроде шизофрении. Но кого интересует мнение одиннадцатилетней девочки?!
Меня послали к школьному психологу. При первом взгляде на нее я поняла, что доверия ей от меня не добиться. Миссис Смарт оказалась женщиной неопределенного возраста, с короткой, почти мальчиковой стрижкой и пронзительным взглядом. Она часто моргала своими близко посаженными глазами и с нездоровым усердием смахивала несуществующую пыль со стола.
В то утро всё прошло как обычно: типичные вопросы, стандартные ответы. В дверь постучались, и миссис Смарт, недовольно хмыкнув, вышла. Я приоткрыла папку со своим именем на ней и бегло начала читать, пытаясь понять, в чем все-таки меня обвиняют. Из того, что я успела выхватить, стало ясно, что у меня скрытая акцентуация личности вследствие пережитой в детстве психической травмы и вытекающее оттуда недоверие к окружающему миру. Серьезно? Да здесь нет ни одного человека, к которому я могла бы почувствовать хоть какую-то тягу! Но ее записи мне нравились еще меньше, чем общество здешних детей. И вот я вышла из ее кабинета с твердым намерением больше в него невозвращаться.
– Привет, – чирикнул рядом тонкий голосок.
Я обернулась. Дженнифер сверкнула брекетами.
– Привет.
– Хочешь сесть со мной на ланче?
– Хочу, – ответила я, натянув улыбку.
– У тебя что, живот свело? – спросила она, сморщив нос.
Вот так и началась наша дружба. Теперь, спустя семь лет, я и представить не могла, что мои выходные пройдут без ее жужжания и звонкого смеха; в какой-то степени она дополняло мою занудную часть. Видимся мы нечасто, у меня всегда не хватает времени. Когда я не работаю – учусь, когда не учусь – работаю. Сначала Дженн сильно обижалась и дулась по нескольку дней, обвиняя меня, что вместо того, чтобы тратить свое время на книги, я могла бы и провести его с ней. Но со временем мы научились принимать друг друга такими, какие мы есть.
Я не люблю шумные компании, в отличие от нее, да и если бы я захотела пойти, что бы надела? Свои единственные затертые до дыр джинсы? Или растянутый пуловер со старыми трениками? У подростков свои причуды, они оценивают внешнюю оболочку. Картинку. Смотрят, кто у тебя родители и сколько денег на карманные расходы, какая у тебя машина и какой марки туфли. У меня вместо родителей – жирная ведьма, вместо машины – ржавый велик, а мобильным телефоном, похожим на гроб, можно разве что вырубать дебоширов в ресторане.
Она увидела меня, замахала рукой и выскочила, хлопнув дверью, которая со скрипом приоткрылась. Дженн ругнулась и хлопнула сильнее, дверь отскочила и распахнулась настежь.
– Нежнее, – посоветовала я.
Дженн скорчила лицо, присела в поклоне и наигранно медленно прижала дверь к кузову.
– Закрылась! – удивленно воскликнула она, не веря своим глазам.
Я подождала, пока Дженнифер поравнялась со мной. Как обычно, одетая в нечто невероятное собственного производства. Она мечтает стать именитым дизайнером.
– Ты боднула чью-то машину, – сказала я, поправляя лямку рюкзака, врезавшегося в плечо.
– Боднула?! Да я ее поприветствовала дружеским поцелуем, – Дженн театрально закатила выразительные серые глаза. Я засмеялась.
– Ты сегодня решила прокатиться на телеге? – указала она на автобус.
– Я ногу повредила, так что мне пришлось.
Дженнифер, подняв брови, посмотрела на мои прихрамывания.
– А-а-а, – протянула она, – а я подумала, тебе в туалет нужно. По-большому.
Я скривилась и вздохнула.
– Чего такая кислая?
– Настроение и так на грани между паршивым и поганым, еще и Моника.
– Не обращай на нее внимание. Это всё не от большого ума. Ей же чем-то нужно выделяться, – поддержала меня Дженнифер.
– Кажется, она давно нашла способ и с успехом его использует, – я кинула в сторону Моники короткий взгляд. Стройная фигура, голубые глаза и белокурые волосы – весь набор для привлечения внимания.
Дженнифер снисходительно улыбнулась.
– Ты в десятки раз красивее, чем она, но упорно отказываешься это видеть.
Лесть в любом ее исполнении вызывает у меня тошноту.
Я недовольно покачала головой.
– Посмотри на себя в зеркало внимательно! За тобой ухлестывает сам Филлип Адамс.
Филл – первый красавец школы, сын главы города, сомнительная и недостижимая мечта всех старшеклассниц.
– Он никогда за мной не ухлестывал.
– Да? А когда он просил тебя помочь ему с заданием? Или ты подумала, что его действительно интересует хоть что-то, кроме секса?
– У него в самом деле были проблемы с химией, и я ему всего лишь помогла, – сказала я, сама не зная, почему продолжаю этот разговор.
– Только ему твоя химия – до того самого места, которым он думает. Ты что, не видишь, что в школе его каждый учитель пытается вытянуть на хорошие отметки, потому что он незаменимый квотербек в футбольной команде? Его и в университет со стипендией берут по этой же причине. Кто-то сболтнул, что он на журналистику собирался.
Дженнифер поправила светлый локон.
– На журналистику? – у меня отвисла челюсть. – Он же двух слов связать не может!
– Да у него рот не закрывается, – хохотнула Дженн. – Может, это он рядом с тобой заикаться начинает?
– Не глупи, я имела в виду, что он не может поддержать беседу.
– Да знаю я, что ты имела в виду! Хоть он и козел, но обалденный, – девушка бросила хитрый взгляд в сторону. – Незаметно посмотри вправо, рядом со ступеньками.
Я взглянула в ту сторону и увидела почти всю команду в сборе. Филл смотрел в нашу сторону, в то время как остальные что-то шумно обсуждали. Он улыбнулся и помахал мне рукой, как-то снисходительно, по-королевски. Филл себя так и вел – минимум как принц крови.
– Будешь и дальше спорить? Помаши ему!!! Давай подойдем к ним!!!Пожалуйста-а-а!!!
– Нет! Они почти все самовлюбленные придурки. А у нормальных уже есть девушки.
– Ты скучная, занудная, тухлая филантропка!
– Будь добра, дай определение слову «филантропка»! – ухмыльнулась я.
– Ну давай, просвети меня, – скривилась Дженн.
– Подозреваю, ты хотела обозвать меня мизантропкой, – то есть тем, кто не любит никого вокруг, грубо выражаясь. А филантроп – тот, кто заботится о благе человечества в целом.
– Ты мне испортила утро и сорвала план зацепить клевого парня!
– Дженн сжала губы в трубку.
– Эти «клевые» парни – одноразовые перчатки, если не сказать грубее! Что в них хорошего? Глупые, самовлюбленные, бесперспективные гориллы, начинённые тестостероном.
– Вот!!! Поэтому-то они и притягивают! Тестостерон, знаешь ли…
– Не продолжай!
– А что такого? В журнале было написано…
– Попробуй вместо разглядывания картинок в журнале почитать классику, ну, или хотя бы современного нормального автора, хотя бы один раз в неделю!
– Меня мутит при мысли об этой нудятине!
– Читала Хоссейни? – спросила я о домашнем задании по литературе.
– Ага, всю ночь этим и занималась!
– Тебя точно спросят!
– Не каркай! – фыркнула Дженнифер. – Лучше перескажи в двух словах.
Я изумленно открыла рот.
– Да пошутила. У меня несварение будет! Так, а что Моника вытворила?
– Сострила по поводу моего «Феррари».
Дженн рассмеялась.
– Ну еще бы, ты ж у нее Филлипа можно сказать увела.
– Ты бредишь!
– Вот и нет! Он ее отшил. А знаешь причину? Он прямо так в лицо и сказал ей, что сейчас его интересуешь ты!
Я рассмеялась.
– Похоже на дурно написанный сценарий к мыльной опере, откуда ты вообще это взяла?
– Сорока на хвосте принесла, – хитро прищурились она. – Если бы кто-то меньше зачитывался заплесневелыми книжками, то, возможно, знал бы больше о том, что творится вокруг.
– Это глупые сплетни, – сказала я.
– Смотри! Что там? – Дженн показала на южную сторону парковки.
– Не знаю. Что за столпотворение?
– Пойдем посмотрим, – проговорила с горящими глазами она.
При всей своей внешней хрупкости, Дженнифер расталкивала людей как бульдозер, а я поспевала за ней, выхватывая отрывки восторженных фраз.
Через минуту мы протиснулись к очагу всеобщего восхищения.
На потрескавшемся асфальте стоял агрессивный, сверкающий суперкар. Черный хищный кузов с красными акцентами идеально вписывался в динамичную конструкцию. Он скорее напоминал инопланетный корабль, чем машину. Широкие, раздутые крылья еще пылали жаром от недавней поездки. Брутальная мощь, феноменальный дизайн, сверхлегкая конструкция из углеродистого волокна, непревзойденная точность управления… Я вздохнула – передо мной стояла моя мечта «Lamborghini Aventador», вершина эволюции спорткаров.
– Обалдеть! Это что? – глаза Дженнифер грозили вот-вот выскочить из орбит.
– Это чье?! – всунулась между нами кудлатая голова Люка Джонсона.
Я таращилась на авто, как ребенок на блестящие леденцы в витрине магазина. Еще немного – и у меня бы, наверное, потекла слюна, но тут прозвенел первый звонок и толпа быстро растворилась. Я ушла последней, не понимая, как эта красавица оказалась в нашем захолустье.
Мы расселись по местам, но в воздухе еще летало тихое перешептывание. Я пыталась сосредоточиться на литературе и теме сегодняшнего урока, бегло просматривая записи.
– Добрый день, – в класс вошла мисс Андерсон, директор школы. – Позвольте сделать объявление! – пытаясь утихомирить гул, громко сказала она. – В вашем классе пополнение, поприветствуйте, Илай Алфхилд! – почти выкрикнула она.
– Какая честь! – вслух удивилась я и подумала: «И что за несусветная глупость, никто не переходит в новую школу за несколько месяцев до ее окончания!»
– Это его тачка! – шепнул кто-то справа.
Голоса стихли, и я подняла глаза. По позвоночнику вверх хлынул жар, разливаясь волнами, словно по мне чертили узоры горячим углем. Новичок остановился у входа, оглядывая класс с легким прищуром золотисто-зеленых глаз на смуглом лице. В них как будто прыгали озорные огненные чертики, выдавая его горячую натуру. На чувственных губах играла самодовольная улыбка, очерчивая мужественный подбородок. Шепот снова начал нарастать. В основном – конечно, девичий.
– О боже! – промямлила Сара. – Ты видишь то же, что и я!? – она повернулась к своей соседке.
– Не знаю, – покачала головой Эмма. – Но у меня дрожат коленки!
– Офигеть, какой красивый! – вздохнула она. – И высоченный! Готова поспорить, он рекламирует нижнее белье или что-нибудь в этом роде!
– Точно!
Их жужжание мешало мне думать. Да и тема сегодняшнего урока не прибавляла мне оптимизма, не оставляя места для других эмоций, кроме горького послевкусия от прочтения заданной книги.
– Заткнитесь, пожалуйста, – прошипела я.
Нина вздохнула.
– Ты или слепая, или лесбиянка!
Илай провел рукой по темным волосам, немного короче стриженным по бокам и более длинным посередине. Они собирались в стильную челку, нависающую над глазами. Прическа у него тоже была отпадная. Илай подмигнул Монике, которая таращилась на него, словно собака на колбасу. Я достала из рюкзака бутылку с водой, смочила пересохшее горло и постаралась вникнуть в записи.
В класс пожаловал учитель литературы мистер Гордон, голубоглазый мужчина с легкой сединой на висках. Он окинул всех взглядом, чуть дольше задержался на новичке и сел за свой стол, сложив руки домиком. Мисс Андерсон наклонилась к нему и, шепнув пару слов, спешно удалилась, громко цокая уродливыми ботильонами, похожими на свиные копыта. Илай нашел место в третьем ряду и вальяжно развалился на стуле.
– Судя по радостным лицам, вижу, что задание выполнили единицы. Приступим к экзекуции, – с улыбкой садиста потер руки мистер Гордон.
Литература была моим любимым предметом. Я каждый раз с нетерпением ждала ее, но не сегодня. Прочтенная книга оставила у меня неизгладимый тягостный след в душе. Может, именно поэтому мне не хотелось говорить о ней. То, что я пережила вместе с героями романа, теперь невольно стало очень личным. Я поняла, что мои проблемы во многом надуманные и где-то даже ничтожные. И я должна благодарить судьбу за то, что имею.
– Кто-нибудь напомнит мне, что мы сегодня обсуждаем? – мистер Гордон снова оглядел класс.
Никто не вызвался.
– Кто желает озвучить? – попытался он еще раз.
Звенящая тишина.
– Лила?
– «Тысяча сияющих солнц», – произнесла я.
– Верно. Кто хочет поделиться первым впечатлениями от прочтения книги?
Тишина сделалась настолько напряженной, что я слышала, как сглотнула Дженнифер впереди меня.
– Мистер Алфхилд? Может, вы тоже читали эту книгу и у вас есть свое мнение?
Илай занес руки за голову, и под оливковой кожей обозначились рельефные мускулы. Он выдержал многозначительную паузу.
Ну, еще бы, я предполагала, что круче сказки про колобка и «Men’s health» он в жизни в руках ничего не держал…
– Роман Хуссейни для меня – это скорее пинта для размышлений, – начал Илай задумчиво. – Он наводит на мысли, которых люди стараются избегать, побуждает вспомнить о незыблемых и очевидных, но забытых ценностях, искать истину в потоке всепоглощающего ужаса, которым пронизана каждая строка книги. Она помогает нам понять мировоззрение людей, принадлежащих к другой культуре, совершенно иному миру. Хуссейни четко показал судьбу целого народа сквозь призму судьбы двух хрупких женщин, которых объединяло лишь одно – желание жить.
Илай замолчал, на его лице было серьезное выражение. Я очень удивленно смотрела на него. Стоило признать, что если он играл, просто всё вызубрив из какой-нибудь монографии, – то делал это талантливо.
– Замечательно! – мистер Гордон впечатлённо кивнул. – Кто хочет дополнить комментарии Илая? Мисс Уинсед? – он впился взглядом в Дженнифер, и она примерзла к стулу. – Или снова Лила? Что-то ты молчишь!
– Наверное, нашу тихоню новичок поразил! – залилась противным смехом Моника.
Филл бросил на нее злой взгляд. Второй колкий комментарий за день, это уже слишком. Я стала закипать.
– К сожалению, ты не в состоянии решить задачу сложнее выбора цвета губной помады и оценки внешности индивидуума противоположного пола. Судя по тому, что твой мозг все еще находится в черепной коробке и не вытекает из ушей, я могу предположить, что ты не читала книгу и не попыталась задуматься над ее темой, следовательно, тебе тяжело понять и мое состояние.
Моника надменно вскинула подбородок.
– У меня есть более интересные вещи, которыми я занимаюсь вечерами! Но ты вряд ли меня поймешь, – она поправила волосы и подняла яркие брови кверху.
– Красота уходит быстрее, чем ты можешь себе представить, а отсутствие мозга длится всю жизнь! – отрезала я, и класс взорвался дружным смехом. Громче всех заливался Филл.
– Довольно! – мистер Гордон остановил перепалку. – Давайте вернемся к основной теме.
– Я полагаю, Моника, тебе есть что сказать по этому поводу! Какое впечатление у тебя сложилось от прочтения книги?
Я благодарно посмотрела на учителя.
– Мне она не понравилась, – попыталась выкрутиться Моника.
– Очень развернутый ответ, я ценю твое красноречие.
– А что именно тебе не понравилось? – допытывался он.
– Нет картинок! – полетели реплики из класса.
Все опять засмеялись, и Моника заерзала на стуле.
– Я ее не читала, – с недовольным лицом призналась она.
– Спасибо за откровенность, – учитель сделал пометку у себя в журнале. – Лила, – повернулся он ко мне, – ты читала книгу?
– Да, – сказала я.
– Кто бы сомневался, – фыркнула Моника.
Илай тем временем с ухмылкой изучал меня взглядом.
– Книга произвела на меня неизгладимое впечатление, – я сделала паузу, подбирая нужные слова. – Для меня Афганистан всегда ассоциировался с террором, наркотиками, войнами, невинными жизнями людей, погибших на них. Когда я ее прочитала, то поняла, что прежде всего – это красивая и загадочная страна с потрясающей многовековой историей. Просто ее стерли в пыль жернова междоусобиц и ненависти. Я окунулась в изначальную красоту Афганистана и его традиции.
– Что ты думаешь о главных героинях? – с интересом спросил мистер Гордон.
– Главные героини – как будто только декорации к всеобщей картине ужасающего хаоса. Они второстепенны в этой истории, – я нервно теребила клочок тетрадного листа, ощущая во рту кисловатый привкус. – Главный герой романа – сам Афганистан. Непоколебимый, несокрушимый, никому не подвластный, очень колоритный. Когда-то сильная страна, однако на фоне массового террора и падения человеческих ценностей теперь бьющаяся в предсмертной агонии…
– Спасибо, – остановил меня словесник. – Как всегда, блестящий ответ. Сегодня мы начнем новую тему древнеегипетской литературы.
…О какой вообще литературе можно было думать, когда его взгляд в буквальном смысле прожигал во мне дырку? Я почти физически ощущала его на себе, словно потоки горячего дыхания, щекотавшие кожу. Илай сидел справа через ряд и по-прежнему пристально смотрел на меня. Из-под густых бровей меня буравили яркие глаза, и я не могла определенно сказать, были они зелеными или золотисто-медовыми. Его взгляд был гипнотически привлекательным и очень знакомым. Только я не могла понять, почему он кажется знакомым, ведь раньше мы не встречались? Если бы встречались – я бы обязательно запомнила.
Глава третья
Veni vidi…
Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его?
(Библия, Ветхий завет, Книга притчей Соломоновых)
К концу учебного дня моя голова гудела от постоянных бессмысленных разговоров о новичке. На уроках, в столовой, на перерывах, в туалете – везде болтали только о нем. В нашем городке, с населением немного меньше десяти тысяч человек, прибытие новых людей всегда событие, но сейчас создалось впечатление, что приехал президент межгалактического союза. Следует заметить, что примерно кем-то таким он себя и ощущал, купаясь в восторге и восхищении. Я невольно выслушала десятки теорий, кто он, откуда и почему перевелся в эту школу.
Моника говорила, что он сын дипломата; девочки из параллельного класса шептались, что он норвежский принц, которого временно сослали сюда за плохое поведение; а кто-то утверждал, что перед нами – родственник нефтяного магната Роуни Хопкинса. Но все сходились в одном: он дьявольски красив, адски обаятелен и чертовски богат.