– Если что-то и произойдет, то вы здесь будете ни при чем.
Я впервые слышала о таком понятии, как Черный Смотритель. Что-то родственное черному копателю? Видимо, во все времена появлялись люди, не желающие подчиняться правилам, использующие свою силу без ограничений и норм.
– Когда польется кровь, станет неважно, кто вынул из ножен меч первым. Нам надо знать, за кого ты тогда станешь.
За Макса! Какие еще могли быть вопросы? Никакие мировые войны и политические переделы вселенной меня не волнуют.
Аккорд снова прервался. На меня смотрело бездонное черное небо со звездочкой-зрачком по центру. Неужели Макс ждал моего ответа? Разве это не очевидно?
– Мы бы хотели заручиться твоей поддержкой.
Кажется, гитарист не сомневается в том, что я сейчас кинусь ему на шею с криками, что всю жизнь только об этом и мечтала. Пришло время щелкнуть его по носу.
Я повернулась в сторону открытого на втором этаже окна.
– Грегор, – крикнула я в пустоту оконного проема, – подкинь пачку сувениров.
Из-за подоконника выпал небольшой прямоугольный предмет. Как мило. Грегор перетянул подарок резинкой, чтобы он не разлетелся на составляющие. Гитара не успела звякнуть, а Макс уже проскользнул мимо меня, подхватывая стопку календариков. Смотрители с опозданием шарахнулись в сторону. Макс вложил в руку застывшему музыканту картинки.
– Я не знаю, как убедить вас жить в мире. – Мне тоже хотелось бы придать своему голосу вкрадчивый напор. На фоне хозяина гитары я все же проигрывала. – У каждого своя обида. Но пусть это станет моим оберегом для вас. Тот, у кого есть этот календарик, будет под моей защитой. И неважно, у кого он в руке. Дальше мы будем разбираться по ситуации. Но я в войнах не участвую.
Музыкант с любопытством повертел в руке картонку. Он здорово держался. Вокруг ходили вампиры, а он даже не шелохнулся. Только моргать стал еще сильнее. Думаю, у них была здесь подготовлена своя защита. Вряд ли она была направлена на кого-то конкретно. Как бомба. Если уж взрывается, то накрывает всех. Ничего, я им тоже зла не желаю.
– Вампирские штучки, – произнес музыкант. – Молодцы, подсуетились. Ладно, – он сунул календарики в карман. – Считай, что клуб почитателей твоего таланта увеличился. Но за мирными фанатами в конце концов приходят фанатики. Тебе не удастся отсидеться в стороне. Можно? – он склонился к Максу, отбирая гитару. Перекинул ремешок через плечо, устраивая инструмент у себя на спине. – Находиться рядом с тобой сейчас выгодно, – многозначительно добавил он, удаляясь.
– Все надеются, что ты вновь станешь Смотрителем, – произнес девичий голос, я не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, кто говорит. – И гармония в мире восстановится.
Не буду отвечать. Для меня гармония выглядела несколько иначе. Но в этом мире она была невозможна. Видимо, мы теперь были обречены, каждый раз выходя из дома, встречать очередного гостя. А ведь есть еще Макс. Он тоже захочет меня куда-нибудь перетянуть. Как сказал этот гитарист? «Находиться рядом с тобой сейчас выгодно!»
С парковочной площадки, где мы оставили мотоциклы, долетело тарахтение моторов. Все рассаживались по своим авто и убирались кто куда.
Макс сидел мрачный. Скулы запали, взгляд напряженный. Правой рукой с длинными ногтями он меланхолично собирал в горсть камешки и ронял их обратно на землю. Смотрел перед собой. Губы жал. О чем думает? Вот так глядишь на человека, кажется, теорему Ферма сейчас докажет, а он на самом деле «Чижика-пыжика» про себя проговаривает или какую-нибудь другую прилипчивую песенку твердит.
Под ногой скрипит галька. Холодный ветер теребит распахнутые полы пальто. Лес недовольно ворчит тысячами хвойных макушек.
Я села на землю рядом с Максом.
– Ты знал, что они сюда придут? – Мысли о плохой мелодраме не покидали меня.
– Нет.
Тонкий мальчишеский профиль, собранные в линию губы, чуть вздрагивающие крылышки носа, холодные черные глаза. Да он ведь голоден! Наверняка столкновение со Смотрителями вызвало у него дикую жажду. Как он, бедный, со всем этим борется?
– Макс… – позвала тихо.
Он резко поднялся, прошел передо мной бесшумно, словно не по земле двигался, а по воздуху. Слова роняет злые. Холодные. Все правильно. Мы должны об этом поговорить. Но хочется этот разговор отложить. Хоть на полчаса.
– Вампиры давно искали с тобой встречи. – Глаза на меня не поднимает. Говорит, глядя себе под ноги. – Смотрители тоже. До недавних пор мне удавалось всех разводить, чтобы такой встречи не получилось. Они выследили нас. О поездке никто не знал. Это я предложил Грегору взять мотоциклы и отправиться кататься. А перед этим всю ночь искал Джерома, чтобы открутить ему башку за то, что он тебя напугал. Ты сказала, что я тебя не защищаю. Я не успеваю, события слишком быстрые. Они от меня не зависят. Вампиры теперь будут ходить за тобой по пятам, потому что ты их защита. Если ты выступишь за Смотрителей, вампиры окажутся в слабой позиции, и это будет знаком начала войны.
– Трогательно! – Устала. Зла. Раздражена. Как еще описать то, что поднимается у меня в душе? – Еще скажи, что ты со мной, потому что я такая популярная и могу кого-то защитить!
Черным клинком по мне прошелся взгляд ледяных глаз. Площадка опустела. Макс ушел.
Я метнула в ту сторону, где только что был любимый, горсть камешков. Да катитесь вы все! Подтянула колени, уронила голову на сложенные руки.
В мыслях пустота. Абсолютная. Пульсирует под челюстью жилка, сигнализируя о тревоге.
– Зря ты так. – Грегор скривился, нервно дернул носом – мне было лень, но я все-таки подняла голову, чтобы посмотреть на него. – Макс старается…
– Иди ты, знаешь, куда! – взорвалась я. – Или тоже за автографом прибежал?
Вампира мои слова не задели. Он демонстративно медленно прошел мимо, громко втянул воздух.
– Запах тут противный, – процедил он. – Ein Schmutziger[3]. Еще пристанет.
Перемахнул через парапет. Заработал мотоцикл.
Я снова уронила голову на руки. Так гораздо лучше. Сейчас я зажмурюсь, и весь этот кошмар рассеется. Я больше не увижу никого. А когда проснусь… О, когда я проснусь, все будет иначе.
Добиралась обратно долго. Сначала шла пешком, потом ловила машину. И всю дорогу в голове было пусто. Ни одной мысли. Я только знала, надо дойти до гостиницы, там все определится.
У входа в гостиницу меня попытался остановить хозяин. Наверное, ему что-то не понравилось в моем внешнем виде. Я не стала вникать в его быструю речь. Сегодня слов было сказано достаточно.
За дверью нашего номера было тихо. Прислушалась к колотящемуся сердцу и вдруг испугалась. Макса там нет! Он ушел! Ушел навсегда!
Толкнула дверь.
Комната аккуратно убрана. Уходя, я оставила приличный беспорядок. А теперь – ни пылинки, все вещи на своих местах. На пустом столе лежит фотоаппарат.
– Макс! – позвала я.
Ответа не было.
Глава IV
Я впервые слышала о таком понятии, как Черный Смотритель. Что-то родственное черному копателю? Видимо, во все времена появлялись люди, не желающие подчиняться правилам, использующие свою силу без ограничений и норм.
– Когда польется кровь, станет неважно, кто вынул из ножен меч первым. Нам надо знать, за кого ты тогда станешь.
За Макса! Какие еще могли быть вопросы? Никакие мировые войны и политические переделы вселенной меня не волнуют.
Аккорд снова прервался. На меня смотрело бездонное черное небо со звездочкой-зрачком по центру. Неужели Макс ждал моего ответа? Разве это не очевидно?
– Мы бы хотели заручиться твоей поддержкой.
Кажется, гитарист не сомневается в том, что я сейчас кинусь ему на шею с криками, что всю жизнь только об этом и мечтала. Пришло время щелкнуть его по носу.
Я повернулась в сторону открытого на втором этаже окна.
– Грегор, – крикнула я в пустоту оконного проема, – подкинь пачку сувениров.
Из-за подоконника выпал небольшой прямоугольный предмет. Как мило. Грегор перетянул подарок резинкой, чтобы он не разлетелся на составляющие. Гитара не успела звякнуть, а Макс уже проскользнул мимо меня, подхватывая стопку календариков. Смотрители с опозданием шарахнулись в сторону. Макс вложил в руку застывшему музыканту картинки.
– Я не знаю, как убедить вас жить в мире. – Мне тоже хотелось бы придать своему голосу вкрадчивый напор. На фоне хозяина гитары я все же проигрывала. – У каждого своя обида. Но пусть это станет моим оберегом для вас. Тот, у кого есть этот календарик, будет под моей защитой. И неважно, у кого он в руке. Дальше мы будем разбираться по ситуации. Но я в войнах не участвую.
Музыкант с любопытством повертел в руке картонку. Он здорово держался. Вокруг ходили вампиры, а он даже не шелохнулся. Только моргать стал еще сильнее. Думаю, у них была здесь подготовлена своя защита. Вряд ли она была направлена на кого-то конкретно. Как бомба. Если уж взрывается, то накрывает всех. Ничего, я им тоже зла не желаю.
– Вампирские штучки, – произнес музыкант. – Молодцы, подсуетились. Ладно, – он сунул календарики в карман. – Считай, что клуб почитателей твоего таланта увеличился. Но за мирными фанатами в конце концов приходят фанатики. Тебе не удастся отсидеться в стороне. Можно? – он склонился к Максу, отбирая гитару. Перекинул ремешок через плечо, устраивая инструмент у себя на спине. – Находиться рядом с тобой сейчас выгодно, – многозначительно добавил он, удаляясь.
– Все надеются, что ты вновь станешь Смотрителем, – произнес девичий голос, я не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, кто говорит. – И гармония в мире восстановится.
Не буду отвечать. Для меня гармония выглядела несколько иначе. Но в этом мире она была невозможна. Видимо, мы теперь были обречены, каждый раз выходя из дома, встречать очередного гостя. А ведь есть еще Макс. Он тоже захочет меня куда-нибудь перетянуть. Как сказал этот гитарист? «Находиться рядом с тобой сейчас выгодно!»
С парковочной площадки, где мы оставили мотоциклы, долетело тарахтение моторов. Все рассаживались по своим авто и убирались кто куда.
Макс сидел мрачный. Скулы запали, взгляд напряженный. Правой рукой с длинными ногтями он меланхолично собирал в горсть камешки и ронял их обратно на землю. Смотрел перед собой. Губы жал. О чем думает? Вот так глядишь на человека, кажется, теорему Ферма сейчас докажет, а он на самом деле «Чижика-пыжика» про себя проговаривает или какую-нибудь другую прилипчивую песенку твердит.
Под ногой скрипит галька. Холодный ветер теребит распахнутые полы пальто. Лес недовольно ворчит тысячами хвойных макушек.
Я села на землю рядом с Максом.
– Ты знал, что они сюда придут? – Мысли о плохой мелодраме не покидали меня.
– Нет.
Тонкий мальчишеский профиль, собранные в линию губы, чуть вздрагивающие крылышки носа, холодные черные глаза. Да он ведь голоден! Наверняка столкновение со Смотрителями вызвало у него дикую жажду. Как он, бедный, со всем этим борется?
– Макс… – позвала тихо.
Он резко поднялся, прошел передо мной бесшумно, словно не по земле двигался, а по воздуху. Слова роняет злые. Холодные. Все правильно. Мы должны об этом поговорить. Но хочется этот разговор отложить. Хоть на полчаса.
– Вампиры давно искали с тобой встречи. – Глаза на меня не поднимает. Говорит, глядя себе под ноги. – Смотрители тоже. До недавних пор мне удавалось всех разводить, чтобы такой встречи не получилось. Они выследили нас. О поездке никто не знал. Это я предложил Грегору взять мотоциклы и отправиться кататься. А перед этим всю ночь искал Джерома, чтобы открутить ему башку за то, что он тебя напугал. Ты сказала, что я тебя не защищаю. Я не успеваю, события слишком быстрые. Они от меня не зависят. Вампиры теперь будут ходить за тобой по пятам, потому что ты их защита. Если ты выступишь за Смотрителей, вампиры окажутся в слабой позиции, и это будет знаком начала войны.
– Трогательно! – Устала. Зла. Раздражена. Как еще описать то, что поднимается у меня в душе? – Еще скажи, что ты со мной, потому что я такая популярная и могу кого-то защитить!
Черным клинком по мне прошелся взгляд ледяных глаз. Площадка опустела. Макс ушел.
Я метнула в ту сторону, где только что был любимый, горсть камешков. Да катитесь вы все! Подтянула колени, уронила голову на сложенные руки.
В мыслях пустота. Абсолютная. Пульсирует под челюстью жилка, сигнализируя о тревоге.
– Зря ты так. – Грегор скривился, нервно дернул носом – мне было лень, но я все-таки подняла голову, чтобы посмотреть на него. – Макс старается…
– Иди ты, знаешь, куда! – взорвалась я. – Или тоже за автографом прибежал?
Вампира мои слова не задели. Он демонстративно медленно прошел мимо, громко втянул воздух.
– Запах тут противный, – процедил он. – Ein Schmutziger[3]. Еще пристанет.
Перемахнул через парапет. Заработал мотоцикл.
Я снова уронила голову на руки. Так гораздо лучше. Сейчас я зажмурюсь, и весь этот кошмар рассеется. Я больше не увижу никого. А когда проснусь… О, когда я проснусь, все будет иначе.
Добиралась обратно долго. Сначала шла пешком, потом ловила машину. И всю дорогу в голове было пусто. Ни одной мысли. Я только знала, надо дойти до гостиницы, там все определится.
У входа в гостиницу меня попытался остановить хозяин. Наверное, ему что-то не понравилось в моем внешнем виде. Я не стала вникать в его быструю речь. Сегодня слов было сказано достаточно.
За дверью нашего номера было тихо. Прислушалась к колотящемуся сердцу и вдруг испугалась. Макса там нет! Он ушел! Ушел навсегда!
Толкнула дверь.
Комната аккуратно убрана. Уходя, я оставила приличный беспорядок. А теперь – ни пылинки, все вещи на своих местах. На пустом столе лежит фотоаппарат.
– Макс! – позвала я.
Ответа не было.
Глава IV
Возмутители спокойствия
Осталось пройти пару метров по узкому коридорчику, чтобы увидеть всю комнату.
Угол шкафа, стул с брошенным на спинку халатом, край кровати с ровным, как поверхность стола, покрывалом. Покрывало желтое, с золотой вышивкой, тяжелая бахрома касается ворса ковра.
Последний шаг я сделала в пустоту. В вакуум. В бездну.
Макс лежал на своей половине кровати. Поверх одеяла. Неестественно выпрямившись. Положив руки вдоль тела. Белая рубашка, белые брюки, белые носки. Ни единой складочки. Глаза закрыты. Лицо словно мукой обсыпано – бледное. И только темные провалы ноздрей, тень под губами, утопленные в темное полукружье глаза. Графическая линия бровей и ресниц, волна волос ложится на идеально гладкий лоб.
Я не говорила, что белый ему очень идет? Или разговор шел о черном цвете?
Из меня вырвался совершенно неуместный всхлип.
– Ой!
Глаза Макса распахнулись, показались белки, затем радужка цвета неба.
Мои ноги приросли к ковру.
Его взгляд бессмысленно бродил по потолку.
– Ой, Макс, знаешь!.. – выкрикнула я, бросаясь к кровати.
Нога подвернулась, и я должна была упасть, ударившись о деревянный край каркаса, но холодное облако уже подхватило меня, опустило на пол, присело рядом.
Надо было просить прощения. Говорить, что те слова были необдуманными. Что я не ожидала всех этих визитов, а потому несла полную чушь. Что мне тягостно оставаться одной. Что я долго шла пешком. Что меня не пускал хозяин гостиницы. Что все сегодняшние события были настолько головокружительными, что я сама не понимаю, как себя теперь вести.
Но вместо этого сказала всего лишь: «Я так испугалась», – вложив в эту фразу все – и утро, и визиты, и хозяина. А главное – Макса, без которого мне дышать трудно.
– Ну что ты… – Он осторожно притянул мою голову к себе.
– Не уходи, – снова всхлипнула я.
Сколько же пришлось без него прожить? Час, два? Бесконечность. Время с того момента, как я ступила на лестницу замка Лихтенштейн, и до этой секунды почернело и кануло в небытие. Не было ничего. Есть стол, ковер. Есть кровать и дерево за окном. А всего остального – нет. Вымысел. Злая шутка. Дьявольское наваждение. Сотрем ладонью изморозь секунд с окна времени.
Макс застыл, пальцами касаясь моего лица. Брови чуть хмурятся.
– В городе много приезжих. Нас просят освободить номер.
– Освободить номер?
Новость меня потрясла. Впервые слышу, чтобы кто-то настаивал, чтобы вампир что-то сделал.
– Работа Сергея. Сюда подтягиваются новые Смотрители, он не хочет, чтобы с тобой еще кто-нибудь встречался.
Я улыбнулась. Лицо нехотя вспоминало, как это – не хмуриться. А потом рассмеялась в голос. Немедленно соврите, что завтра же у меня начнется спокойная жизнь, что я не буду ни от кого зависеть, что я сама смогу принимать решения. Пока я с Максом, моя жизнь может быть только такой.
Я хохотала, а Макс смотрел на меня. И мне было неважно, что скрывается за этим взглядом. Что там может быть, кроме любви?
Утром у меня на подушке лежал конверт с авиабилетами. Одна пара была из Вены до Москвы, а другая из Москвы до моего города. Настало время расстаться с гостеприимной Австрией. Упала лицом в простыни, не в силах сдержать улыбку. Скитания закончились. Я возвращаюсь домой. Дома проблемы, что нависли надо мной в Медлинге, окажутся призрачными. Смотрители, вампиры, договоры, капризы и недовольства – все останется здесь. С собой в самолет я это не потащу.
Я уже собралась выйти из номера на завтрак, когда на пороге появился бледный Макс.
– Нам надо торопиться?
Что могло заставить вампира так быстро бегать по лестнице?
– Не мешало бы. – Он прошел через комнату, остановился около окна. – В гостинице не осталось ни одного человека. Ресторан полон Смотрителями. Они только что приехали.
– А Грегор? – С некоторых пор я стала волноваться за вампиров. А ведь еще есть композитор и Инга.
– Вчера он не вернулся в город. Уехал.
– Ну что же… – Я медленно вернулась в номер, огляделась. – Бегство через окно – это так романтично.
Но в душе все же шевельнулся противный червячок раздражения. Сколько можно бегать? Даже позавтракать не дадут спокойно!
Я быстро переоделась в джинсы, футболку и теннисные туфли. Постояла около распахнутого шкафа. В бегстве есть один недостаток – с собой не возьмешь много вещей. Вытянула из угла сумку с ноутбуком, сунула туда билеты, фотоаппарат, свой многострадальный аттестат зрелости – я не могла с ним расстаться, хоть и подозревала, что показывать его будет некому, не до учебы мне будет в ближайшее время, – и захлопнула створки.
Напомнила:
– Не забудь свой фотик. Я еще не потеряла надежду получить оттуда снимки.
Макс не стал ничего говорить. Молча сунул технику в чехол, забрал у меня сумку.
– А твой ноутбук? – Я снова оглядела комнату.
– Разбился, упав со второго этажа.
И как пишут в таких случаях – в его лице не дрогнул ни один мускул.
Так, понятно. Вчерашний день был не самым простым. Неужели в расстроенных чувствах он уничтожал все, связанное со мной, а потом утомился, прилег отдохнуть, и у него родилась прекрасная идея не расставаться? Хорошо, что в голову вампира приходят правильные мысли.
Макс подхватил меня на руки, и через секунду мы уже стояли на дорожке парка за нашей гостиницей.
– Я говорила, из тебя получится замечательный преступник? – прошептала я, целуя любимого в губы.
– А из тебя спутница преступника, – ответил Макс, приподнимая меня за локти, чтобы я сильно не тянулась.
– И так всю жизнь? – хмыкнула я, глядя в его еще слегка сумасшедшие глаза. Зрачок пульсировал, но в целом он уже почти вернулся в нормальное состояние.
– Пока тебе не надоест, – мрачновато отозвался любимый.
Не понравился мне его ответ.
– А если надоест? – Мы уже шли прочь от «Бабенбергерхофа».
– Вот когда это произойдет, тогда и поговорим, – отозвался Макс. – Для моей жизни такой расклад нормален.
Странно он это произнес. Макс почувствовал, что я споткнулась, и остановился.
– Я люблю тебя, – медленно начал он. – Первое время я любил тебя слепо, эгоистично. Рядом со мной никогда не было такого прекрасного человека, и я делал все, чтобы ты была только моей. Ты мне дала понять, что жизнь бывает разной, что ради нее можно умереть, а главное – за нее надо бороться. И этого осознания мне хватит на вечность вперед. Но теперь… если надо будет, я смогу тебя отпустить. Именно потому, что люблю. Какой бы выбор ты ни сделала, я буду тебя любить. Всегда.
Не выдержав, я закрыла ему рот ладонью.
– Не говори глупостей, – быстро зашептала я.
Но в первую очередь я говорила это для себя. Его слова напугали меня своей точностью. Последнее время меня действительно стало раздражать такое положение вещей, когда ни одно утро не могло гарантировать спокойного вечера. А еще меня настораживало слово «вечность» – несчитаное количество лет и всегда только так? И еще мне хотелось отдохнуть. Пожить пару дней по-человечески. И возможно это будет без Макса.
Я тряхнула головой, прогоняя несвоевременные мысли. Это усталость, страх за Макса. Здесь столько Смотрителей, рядом с ними любимый ходит по краю пропасти!
– Выбор уже сделан, – как можно решительней произнесла я. – А теперь мы просто едем домой. Настало время проведать моих родителей.
Макс кивнул, обнял меня за плечи, и мы зашагали по дорожке. На трассе нас подхватила машина и довезла до аэропорта. Здесь я наконец-то спокойно позавтракала.
Самолет был полон русской речью, громкими голосами, перекрикиванием пьяных – и я поняла, что возвращаюсь домой. Из тишины Поморья, из скупой чистоты и правильности Европы в шумную, отвязную среднюю полосу России. Прекрасно! Лучше и не придумаешь! Давно надо было так сделать.
Весь полет Макс просидел, закрыв глаза. Он не переносил замкнутых пространств, а потому ему приходилось несладко. Я в задумчивости смотрела в окно.
Зачем он заговорил со мной про выбор? Всегда была убеждена, что никакого выбора в принципе не существует, что есть только Макс, только он. А теперь? Своими словами он заставил меня вновь и вновь думать об этом.
Открыл Макс глаза, только когда колеса коснулись посадочной полосы.
– Нас ждут, – первое, что сказал любимый.
Я сглотнула, чувствуя, как в груди ширится знакомая тревога. Сейчас расплачусь от умиления. Родная земля встречает своих героев делегацией из вампиров.
Катрин стояла за прозрачными дверями в зоне прилета чуть в стороне от толпы.
Она вновь стала блондинкой, выпрямила свои пышные волнистые волосы, отчего лицо ее стало строже. Узкие черные джинсы, присобранные на лодыжках, балетки, широкая свободная белая блуза. Выглядела, как всегда, сногсшибательно. Улыбка на лице, как всегда, фальшивая. У меня, как всегда на вампиров, затанцевали иголочки в кончиках пальцев. Метнуть бы в эту милую красавицу, поставившую перед собой цель за свою долгую вампирскую жизнь извести меня, парочку артефактов, чтобы наждаком стереть с ее лица это самодовольное выражение.
– Как я вам рада! – пропела Катрин, повиснув на шее у Макса.
Раз уж здесь появилась эта белокурая бестия, жди очередной интриги.
Она сунула мне в руки букет белых гвоздик. Спасибо, не красных, а то я начала бы чувствовать себя ветераном всех войн и революций.
– Ну здравствуй! – Катрин посмотрела на меня.
Черт возьми, мне кажется, она сейчас искренне это говорит! Голубые глаза сияют, улыбка до ушей. Чуть-чуть, и румянец на щеках появится?
Катрин обняла меня, и я подавила в себе желание ее оттолкнуть.
– Ты стала популярной! – ворковала она, ведя меня под руку к выходу. – Про тебя все спрашивают! И я всем рассказываю, какой ты хороший, душевный человек.
– Автограф дать? – покосилась я на спутницу.
Катрин преувеличенно громко захохотала, запрокидывая голову. А потом вдруг улыбка слетела с ее лица.
– Обойдусь, – сказала она тихо. – У меня достаточно от тебя автографов.
Не помню, чтобы я ее истязала плеткой, да и не остаются на телах вампиров раны. Мгновенно заживают.
Катрин вскоре бросила меня и переместилась под локоть к Максу, идущему за нами.
– Вы зачем вернулись? – спросила она достаточно громко, чтобы я услышала. Могла перейти на немецкий. Они с Максом земляки. Мне не обязательно слушать их откровения.
– Лучше скажи, что ты делаешь в Москве? – вопросом на вопрос ответил любимый.
– О! Москва сейчас самый спокойный город на земле. Местные Смотрители тише воды ниже травы и крысы не обидят. А вот там, где вы, слишком шумно. Не пора ли мне отсюда уезжать?
– Мы пересаживаемся на другой самолет и летим дальше.
– Неужели домой? – Судя по интонации, Катрин была разочарована. – Что так? Девочка захотела припасть к родным полям и нивам?
– У Маши проблемы. Ей надо отдохнуть.
Ага! Это, значит, мне надо отдохнуть, а не кому-то быть подальше от Смотрителей? Только мне снятся по ночам кошмары? А ему спится крепко?
– Маше надо учиться – ты сам это отлично знаешь. – Голос Катрин был полон сочувствия и понимания. – Подсказать тебе адресок подходящего учителя? Я слышала об одном таком. На Урале живет. Город Усть-Катав.
Я остановилась.
– А не могла бы ты давать свои советы кому-нибудь другому? – тихо спросила, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать кричать.
– Друзьям только самое лучшее. – Катрин посмотрела на меня взглядом оскорбленной гордости. – Пока вы путешествовали, я многое узнала.
– Прибереги свои знания, они тебе самой пригодятся!
Ненавижу это двуличное создание. Чтобы жить нормально, нам с Катрин нужно иметь запасную планету Земля, чтобы мы могли расселиться на безопасное расстояние – только тогда наступит мир во всем мире. А пока мы вынуждены сталкиваться, никому спокойной жизни не видать.
Я шла вперед, ничего не видя вокруг себя. Было обидно, что первым, с кем я встретилась в России, оказался именно вампир. От первых минут после прилета многое зависит. Не даром людей принято встречать, создавая им радостное настроение. И вот теперь выходит, что ничего хорошего меня здесь не ждет. Встретить – встретили, порадовать забыли.
– Маша?
Так, скоро на это имя у меня будет аллергия. Стану в двадцать пять лет менять паспорт, запишу другое имя и фамилию, чтобы больше не вздрагивать от сочетания этих звуков.
Я обернулась. И тут же раздражение сменилось удивлением.
Передо мной стоял Олег. Высокий, круглое открытое лицо, добрые карие глаза, широкая улыбка Гагарина. Смотритель из Москвы. Смотритель, который… Ладно, воспоминаниями займемся потом.
– Что ты здесь делаешь?
В критические моменты в голову приходят странные мысли. Я вдруг подумала, что Олег единственный человек, который не попросит у меня пуговицу от пальто.
– Привет! – сказала и смутилась. Стала поправлять и без того нормально лежащие волосы. – Это тебе! – сунула ему в руки гвоздики. Больше ничего оригинального в голову не пришло.
– Значит, это правда? – Олег растерянно взял букет, но смотрел не на меня и не на цветы. Он продолжал следить за моими руками.
Я потерла ладони и вдруг вспомнила – кольцо.
– Вы поженились? – сыпались на мою голову вопросы.
Олег еще улыбался, хотя по лицу было видно, что он расстроен. Сколько же я его знаю? Полгода? И за все это время я ему доставляла одни хлопоты.
– Так получилось, – ушла я от ответа.
Олег, видимо, какое-то время еще пытался сообразить, что я вложила в свои слова – расписались мы с Максом в загсе или повенчались в церкви. Хотя и то и другое для нас было невозможно.
Улыбка Олега стала растерянной. Он вертел в руках букет, не зная, куда его деть.
– А где же Макс?
Вот это номер! Милые мои вампиры, как почуяли Смотрителя, тут же сбежали.
– Пошел багаж получать, – соврала я.
Механический голос диспетчера объявил посадку на рейс до Вены. Я развела руками. С Олегом нам, как всегда, было не по пути.
– Погоди! – заторопился Смотритель. – Я хотел с тобой поговорить! Я искал тебя. Произошло столько перемен!
Голос из динамиков снова напомнил о самолете в Австрию.
Олег выглядел потерянным. Он не знал, что делать. Глядя на него, я поняла, что события прошедших месяцев, со своими смертями, потрясениями и открытиями, отрезали от меня правильный, привычный мир простых человеческих отношений. Я уже не могла быть там, где все распланировано и спокойно. С той минуты, как я встретила Макса, моей жизни был заказан иной исход, нежели тот, что произойдет сейчас – я развернусь и уйду. А Олег полетит в Вену, оттуда отправится в Медлинг. И это будет правильно.
– Счастливого вам пути! – улыбнулась я на прощание.
– Где я тебя найду?
В Вечности ты меня найдешь. Другого адреса нет.
Я махнула рукой, отрезая от себя все то, что у меня было связано с Москвой, московскими Смотрителями и добрым человеком по имени Олег. И тут рука моя застыла в воздухе.
Стеклянные двери аэропорта разъехались, впуская семейную пару с чемоданами. Девочка в розовой кофточке бежала вперед, везя за собой крошечную сумочку на колесиках. Вот она резко повернулась, зацепилась ногой за тележку и упала. Идущий следом человек качнулся вперед, резко останавливаясь, удержал равновесие. Одной рукой поставил девочку на ноги, поправил выбившийся из небольшого рюкзака длинный сверток и пошел вперед, огибая препятствие.
Знакомое широкое лицо, нос с горбинкой чуть вздернут, еще по-детски припухлые щеки с россыпью веснушек. Нахмуренные брови, отчего на переносице собралась морщинка, искусанные губы. Мой бывший друг Пашка Колосов, семнадцати лет от роду, шагал по первому этажу аэропорта, сурово глядя себе под ноги. Судя по узкому свертку, торчащему у него из рюкзака, с собой он взял саблю. Специальное разрешение на провоз холодного оружия через границу у него, вероятно, имелось.
Олег стоял в стороне и продолжал смотреть на меня, а Пашка шел маленьким танком, ничего не видя вокруг.
Я развернулась и побежала к дверям. Чуть не споткнулась о девочку в розовой кофточке. Выскочила на улицу, готовая мчаться от своего прошлого и внезапно нахлынувшей тоски куда глаза глядят. Видеть Колосова было больно. И я пока не могла разобраться, чего в этом чувстве больше. Горечи на его теперь уже вечную обиду на меня? Бешенства, что, несмотря на все мои уговоры, он все-таки ввязался в эту историю? Раздражения, что в этом мрачном парне не осталось и тени любви ко мне? Что он так ничего и не понял?
Останавливать его, теребить наши старые раны, вытаскивать из заросшего мхом склепа заржавевшие обиды и взаимные упреки я не стану. Нет, пускай он так и шагает по аэропорту, пускай несет в своем рюкзаке саблю. Он убежден, что поступает правильно.
Угол шкафа, стул с брошенным на спинку халатом, край кровати с ровным, как поверхность стола, покрывалом. Покрывало желтое, с золотой вышивкой, тяжелая бахрома касается ворса ковра.
Последний шаг я сделала в пустоту. В вакуум. В бездну.
Макс лежал на своей половине кровати. Поверх одеяла. Неестественно выпрямившись. Положив руки вдоль тела. Белая рубашка, белые брюки, белые носки. Ни единой складочки. Глаза закрыты. Лицо словно мукой обсыпано – бледное. И только темные провалы ноздрей, тень под губами, утопленные в темное полукружье глаза. Графическая линия бровей и ресниц, волна волос ложится на идеально гладкий лоб.
Я не говорила, что белый ему очень идет? Или разговор шел о черном цвете?
Из меня вырвался совершенно неуместный всхлип.
– Ой!
Глаза Макса распахнулись, показались белки, затем радужка цвета неба.
Мои ноги приросли к ковру.
Его взгляд бессмысленно бродил по потолку.
– Ой, Макс, знаешь!.. – выкрикнула я, бросаясь к кровати.
Нога подвернулась, и я должна была упасть, ударившись о деревянный край каркаса, но холодное облако уже подхватило меня, опустило на пол, присело рядом.
Надо было просить прощения. Говорить, что те слова были необдуманными. Что я не ожидала всех этих визитов, а потому несла полную чушь. Что мне тягостно оставаться одной. Что я долго шла пешком. Что меня не пускал хозяин гостиницы. Что все сегодняшние события были настолько головокружительными, что я сама не понимаю, как себя теперь вести.
Но вместо этого сказала всего лишь: «Я так испугалась», – вложив в эту фразу все – и утро, и визиты, и хозяина. А главное – Макса, без которого мне дышать трудно.
– Ну что ты… – Он осторожно притянул мою голову к себе.
– Не уходи, – снова всхлипнула я.
Сколько же пришлось без него прожить? Час, два? Бесконечность. Время с того момента, как я ступила на лестницу замка Лихтенштейн, и до этой секунды почернело и кануло в небытие. Не было ничего. Есть стол, ковер. Есть кровать и дерево за окном. А всего остального – нет. Вымысел. Злая шутка. Дьявольское наваждение. Сотрем ладонью изморозь секунд с окна времени.
Макс застыл, пальцами касаясь моего лица. Брови чуть хмурятся.
– В городе много приезжих. Нас просят освободить номер.
– Освободить номер?
Новость меня потрясла. Впервые слышу, чтобы кто-то настаивал, чтобы вампир что-то сделал.
– Работа Сергея. Сюда подтягиваются новые Смотрители, он не хочет, чтобы с тобой еще кто-нибудь встречался.
Я улыбнулась. Лицо нехотя вспоминало, как это – не хмуриться. А потом рассмеялась в голос. Немедленно соврите, что завтра же у меня начнется спокойная жизнь, что я не буду ни от кого зависеть, что я сама смогу принимать решения. Пока я с Максом, моя жизнь может быть только такой.
Я хохотала, а Макс смотрел на меня. И мне было неважно, что скрывается за этим взглядом. Что там может быть, кроме любви?
Утром у меня на подушке лежал конверт с авиабилетами. Одна пара была из Вены до Москвы, а другая из Москвы до моего города. Настало время расстаться с гостеприимной Австрией. Упала лицом в простыни, не в силах сдержать улыбку. Скитания закончились. Я возвращаюсь домой. Дома проблемы, что нависли надо мной в Медлинге, окажутся призрачными. Смотрители, вампиры, договоры, капризы и недовольства – все останется здесь. С собой в самолет я это не потащу.
Я уже собралась выйти из номера на завтрак, когда на пороге появился бледный Макс.
– Нам надо торопиться?
Что могло заставить вампира так быстро бегать по лестнице?
– Не мешало бы. – Он прошел через комнату, остановился около окна. – В гостинице не осталось ни одного человека. Ресторан полон Смотрителями. Они только что приехали.
– А Грегор? – С некоторых пор я стала волноваться за вампиров. А ведь еще есть композитор и Инга.
– Вчера он не вернулся в город. Уехал.
– Ну что же… – Я медленно вернулась в номер, огляделась. – Бегство через окно – это так романтично.
Но в душе все же шевельнулся противный червячок раздражения. Сколько можно бегать? Даже позавтракать не дадут спокойно!
Я быстро переоделась в джинсы, футболку и теннисные туфли. Постояла около распахнутого шкафа. В бегстве есть один недостаток – с собой не возьмешь много вещей. Вытянула из угла сумку с ноутбуком, сунула туда билеты, фотоаппарат, свой многострадальный аттестат зрелости – я не могла с ним расстаться, хоть и подозревала, что показывать его будет некому, не до учебы мне будет в ближайшее время, – и захлопнула створки.
Напомнила:
– Не забудь свой фотик. Я еще не потеряла надежду получить оттуда снимки.
Макс не стал ничего говорить. Молча сунул технику в чехол, забрал у меня сумку.
– А твой ноутбук? – Я снова оглядела комнату.
– Разбился, упав со второго этажа.
И как пишут в таких случаях – в его лице не дрогнул ни один мускул.
Так, понятно. Вчерашний день был не самым простым. Неужели в расстроенных чувствах он уничтожал все, связанное со мной, а потом утомился, прилег отдохнуть, и у него родилась прекрасная идея не расставаться? Хорошо, что в голову вампира приходят правильные мысли.
Макс подхватил меня на руки, и через секунду мы уже стояли на дорожке парка за нашей гостиницей.
– Я говорила, из тебя получится замечательный преступник? – прошептала я, целуя любимого в губы.
– А из тебя спутница преступника, – ответил Макс, приподнимая меня за локти, чтобы я сильно не тянулась.
– И так всю жизнь? – хмыкнула я, глядя в его еще слегка сумасшедшие глаза. Зрачок пульсировал, но в целом он уже почти вернулся в нормальное состояние.
– Пока тебе не надоест, – мрачновато отозвался любимый.
Не понравился мне его ответ.
– А если надоест? – Мы уже шли прочь от «Бабенбергерхофа».
– Вот когда это произойдет, тогда и поговорим, – отозвался Макс. – Для моей жизни такой расклад нормален.
Странно он это произнес. Макс почувствовал, что я споткнулась, и остановился.
– Я люблю тебя, – медленно начал он. – Первое время я любил тебя слепо, эгоистично. Рядом со мной никогда не было такого прекрасного человека, и я делал все, чтобы ты была только моей. Ты мне дала понять, что жизнь бывает разной, что ради нее можно умереть, а главное – за нее надо бороться. И этого осознания мне хватит на вечность вперед. Но теперь… если надо будет, я смогу тебя отпустить. Именно потому, что люблю. Какой бы выбор ты ни сделала, я буду тебя любить. Всегда.
Не выдержав, я закрыла ему рот ладонью.
– Не говори глупостей, – быстро зашептала я.
Но в первую очередь я говорила это для себя. Его слова напугали меня своей точностью. Последнее время меня действительно стало раздражать такое положение вещей, когда ни одно утро не могло гарантировать спокойного вечера. А еще меня настораживало слово «вечность» – несчитаное количество лет и всегда только так? И еще мне хотелось отдохнуть. Пожить пару дней по-человечески. И возможно это будет без Макса.
Я тряхнула головой, прогоняя несвоевременные мысли. Это усталость, страх за Макса. Здесь столько Смотрителей, рядом с ними любимый ходит по краю пропасти!
– Выбор уже сделан, – как можно решительней произнесла я. – А теперь мы просто едем домой. Настало время проведать моих родителей.
Макс кивнул, обнял меня за плечи, и мы зашагали по дорожке. На трассе нас подхватила машина и довезла до аэропорта. Здесь я наконец-то спокойно позавтракала.
Самолет был полон русской речью, громкими голосами, перекрикиванием пьяных – и я поняла, что возвращаюсь домой. Из тишины Поморья, из скупой чистоты и правильности Европы в шумную, отвязную среднюю полосу России. Прекрасно! Лучше и не придумаешь! Давно надо было так сделать.
Весь полет Макс просидел, закрыв глаза. Он не переносил замкнутых пространств, а потому ему приходилось несладко. Я в задумчивости смотрела в окно.
Зачем он заговорил со мной про выбор? Всегда была убеждена, что никакого выбора в принципе не существует, что есть только Макс, только он. А теперь? Своими словами он заставил меня вновь и вновь думать об этом.
Открыл Макс глаза, только когда колеса коснулись посадочной полосы.
– Нас ждут, – первое, что сказал любимый.
Я сглотнула, чувствуя, как в груди ширится знакомая тревога. Сейчас расплачусь от умиления. Родная земля встречает своих героев делегацией из вампиров.
Катрин стояла за прозрачными дверями в зоне прилета чуть в стороне от толпы.
Она вновь стала блондинкой, выпрямила свои пышные волнистые волосы, отчего лицо ее стало строже. Узкие черные джинсы, присобранные на лодыжках, балетки, широкая свободная белая блуза. Выглядела, как всегда, сногсшибательно. Улыбка на лице, как всегда, фальшивая. У меня, как всегда на вампиров, затанцевали иголочки в кончиках пальцев. Метнуть бы в эту милую красавицу, поставившую перед собой цель за свою долгую вампирскую жизнь извести меня, парочку артефактов, чтобы наждаком стереть с ее лица это самодовольное выражение.
– Как я вам рада! – пропела Катрин, повиснув на шее у Макса.
Раз уж здесь появилась эта белокурая бестия, жди очередной интриги.
Она сунула мне в руки букет белых гвоздик. Спасибо, не красных, а то я начала бы чувствовать себя ветераном всех войн и революций.
– Ну здравствуй! – Катрин посмотрела на меня.
Черт возьми, мне кажется, она сейчас искренне это говорит! Голубые глаза сияют, улыбка до ушей. Чуть-чуть, и румянец на щеках появится?
Катрин обняла меня, и я подавила в себе желание ее оттолкнуть.
– Ты стала популярной! – ворковала она, ведя меня под руку к выходу. – Про тебя все спрашивают! И я всем рассказываю, какой ты хороший, душевный человек.
– Автограф дать? – покосилась я на спутницу.
Катрин преувеличенно громко захохотала, запрокидывая голову. А потом вдруг улыбка слетела с ее лица.
– Обойдусь, – сказала она тихо. – У меня достаточно от тебя автографов.
Не помню, чтобы я ее истязала плеткой, да и не остаются на телах вампиров раны. Мгновенно заживают.
Катрин вскоре бросила меня и переместилась под локоть к Максу, идущему за нами.
– Вы зачем вернулись? – спросила она достаточно громко, чтобы я услышала. Могла перейти на немецкий. Они с Максом земляки. Мне не обязательно слушать их откровения.
– Лучше скажи, что ты делаешь в Москве? – вопросом на вопрос ответил любимый.
– О! Москва сейчас самый спокойный город на земле. Местные Смотрители тише воды ниже травы и крысы не обидят. А вот там, где вы, слишком шумно. Не пора ли мне отсюда уезжать?
– Мы пересаживаемся на другой самолет и летим дальше.
– Неужели домой? – Судя по интонации, Катрин была разочарована. – Что так? Девочка захотела припасть к родным полям и нивам?
– У Маши проблемы. Ей надо отдохнуть.
Ага! Это, значит, мне надо отдохнуть, а не кому-то быть подальше от Смотрителей? Только мне снятся по ночам кошмары? А ему спится крепко?
– Маше надо учиться – ты сам это отлично знаешь. – Голос Катрин был полон сочувствия и понимания. – Подсказать тебе адресок подходящего учителя? Я слышала об одном таком. На Урале живет. Город Усть-Катав.
Я остановилась.
– А не могла бы ты давать свои советы кому-нибудь другому? – тихо спросила, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать кричать.
– Друзьям только самое лучшее. – Катрин посмотрела на меня взглядом оскорбленной гордости. – Пока вы путешествовали, я многое узнала.
– Прибереги свои знания, они тебе самой пригодятся!
Ненавижу это двуличное создание. Чтобы жить нормально, нам с Катрин нужно иметь запасную планету Земля, чтобы мы могли расселиться на безопасное расстояние – только тогда наступит мир во всем мире. А пока мы вынуждены сталкиваться, никому спокойной жизни не видать.
Я шла вперед, ничего не видя вокруг себя. Было обидно, что первым, с кем я встретилась в России, оказался именно вампир. От первых минут после прилета многое зависит. Не даром людей принято встречать, создавая им радостное настроение. И вот теперь выходит, что ничего хорошего меня здесь не ждет. Встретить – встретили, порадовать забыли.
– Маша?
Так, скоро на это имя у меня будет аллергия. Стану в двадцать пять лет менять паспорт, запишу другое имя и фамилию, чтобы больше не вздрагивать от сочетания этих звуков.
Я обернулась. И тут же раздражение сменилось удивлением.
Передо мной стоял Олег. Высокий, круглое открытое лицо, добрые карие глаза, широкая улыбка Гагарина. Смотритель из Москвы. Смотритель, который… Ладно, воспоминаниями займемся потом.
– Что ты здесь делаешь?
В критические моменты в голову приходят странные мысли. Я вдруг подумала, что Олег единственный человек, который не попросит у меня пуговицу от пальто.
– Привет! – сказала и смутилась. Стала поправлять и без того нормально лежащие волосы. – Это тебе! – сунула ему в руки гвоздики. Больше ничего оригинального в голову не пришло.
– Значит, это правда? – Олег растерянно взял букет, но смотрел не на меня и не на цветы. Он продолжал следить за моими руками.
Я потерла ладони и вдруг вспомнила – кольцо.
– Вы поженились? – сыпались на мою голову вопросы.
Олег еще улыбался, хотя по лицу было видно, что он расстроен. Сколько же я его знаю? Полгода? И за все это время я ему доставляла одни хлопоты.
– Так получилось, – ушла я от ответа.
Олег, видимо, какое-то время еще пытался сообразить, что я вложила в свои слова – расписались мы с Максом в загсе или повенчались в церкви. Хотя и то и другое для нас было невозможно.
Улыбка Олега стала растерянной. Он вертел в руках букет, не зная, куда его деть.
– А где же Макс?
Вот это номер! Милые мои вампиры, как почуяли Смотрителя, тут же сбежали.
– Пошел багаж получать, – соврала я.
Механический голос диспетчера объявил посадку на рейс до Вены. Я развела руками. С Олегом нам, как всегда, было не по пути.
– Погоди! – заторопился Смотритель. – Я хотел с тобой поговорить! Я искал тебя. Произошло столько перемен!
Голос из динамиков снова напомнил о самолете в Австрию.
Олег выглядел потерянным. Он не знал, что делать. Глядя на него, я поняла, что события прошедших месяцев, со своими смертями, потрясениями и открытиями, отрезали от меня правильный, привычный мир простых человеческих отношений. Я уже не могла быть там, где все распланировано и спокойно. С той минуты, как я встретила Макса, моей жизни был заказан иной исход, нежели тот, что произойдет сейчас – я развернусь и уйду. А Олег полетит в Вену, оттуда отправится в Медлинг. И это будет правильно.
– Счастливого вам пути! – улыбнулась я на прощание.
– Где я тебя найду?
В Вечности ты меня найдешь. Другого адреса нет.
Я махнула рукой, отрезая от себя все то, что у меня было связано с Москвой, московскими Смотрителями и добрым человеком по имени Олег. И тут рука моя застыла в воздухе.
Стеклянные двери аэропорта разъехались, впуская семейную пару с чемоданами. Девочка в розовой кофточке бежала вперед, везя за собой крошечную сумочку на колесиках. Вот она резко повернулась, зацепилась ногой за тележку и упала. Идущий следом человек качнулся вперед, резко останавливаясь, удержал равновесие. Одной рукой поставил девочку на ноги, поправил выбившийся из небольшого рюкзака длинный сверток и пошел вперед, огибая препятствие.
Знакомое широкое лицо, нос с горбинкой чуть вздернут, еще по-детски припухлые щеки с россыпью веснушек. Нахмуренные брови, отчего на переносице собралась морщинка, искусанные губы. Мой бывший друг Пашка Колосов, семнадцати лет от роду, шагал по первому этажу аэропорта, сурово глядя себе под ноги. Судя по узкому свертку, торчащему у него из рюкзака, с собой он взял саблю. Специальное разрешение на провоз холодного оружия через границу у него, вероятно, имелось.
Олег стоял в стороне и продолжал смотреть на меня, а Пашка шел маленьким танком, ничего не видя вокруг.
Я развернулась и побежала к дверям. Чуть не споткнулась о девочку в розовой кофточке. Выскочила на улицу, готовая мчаться от своего прошлого и внезапно нахлынувшей тоски куда глаза глядят. Видеть Колосова было больно. И я пока не могла разобраться, чего в этом чувстве больше. Горечи на его теперь уже вечную обиду на меня? Бешенства, что, несмотря на все мои уговоры, он все-таки ввязался в эту историю? Раздражения, что в этом мрачном парне не осталось и тени любви ко мне? Что он так ничего и не понял?
Останавливать его, теребить наши старые раны, вытаскивать из заросшего мхом склепа заржавевшие обиды и взаимные упреки я не стану. Нет, пускай он так и шагает по аэропорту, пускай несет в своем рюкзаке саблю. Он убежден, что поступает правильно.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента