Элизабет Эссекс. Дыхание скандала

   Уилл неторопливо обошел большую дружелюбную компанию кучеров, лакеев и конюхов, слонявшихся вокруг, пока их хозяева коротали время за кларетом, картами и всеми удовольствиями, что мог предложить дом номер шесть. Слуги тоже не скучали. Они расставили на булыжниках жаровни, чтобы прогнать сырость, и послали мальчишек в таверну на Шип-стрит за ведрами пива. Хозяин был рад обширной клиентуре и даже послал барменов улестить толпу кружками эля и дымящимся пуншем. Всадники передавали друг другу фляжки всевозможных размеров с разнообразным содержимым.
   Среди таких людей, кто работал и трудом зарабатывал свой хлеб, Уилл чувствовал себя комфортнее, чем рядом со своим братом или в привилегированном кругу его друзей-аристократов. Хотя он сам офицер определенного ранга и с определенными привилегиями. Люди вроде тех, что он видел сейчас, составляли команды его кораблей и день за днем трудились на судне. Они были костяком флота. Среди моряков давно ходило высказывание покойного адмирала Нельсона: «На корме выше честь, но на носу лучше люди». Не принижая роли своих товарищей-офицеров, Уилл всегда так считал.
   Вернулся Робби с элем, и Уилл с удовольствием взял предложенную кружку. Он скользнул глазами по игрокам в кости, собравшимся вдоль бордюра, они ставили по одному пенни.
   – Сыграете, молодой сэр? – приветливо предложил Хэм.
   – Нет, спасибо, – покачал головой Уилл. – Не хочу мешать.
   Флот научил его, что у богатого человека единственный способ порядочно играть с теми, кто беднее его, это проигрывать. И точно так же, как у лорда Баррингтона, Уилл не имел никакого желания растрачивать заработанные тяжким трудом деньги, даже по пенни за раз. Жизнь, особенно жизнь на флоте, достаточно рискованна и без того, чтобы испытывать судьбу в азартных играх.
   Отвернувшись от компании молодых людей, Уилл допил пиво и медленно пошел между каретами. Приветствуя старых приятелей, Здоровяк Хэм неторопливо шагал впереди него, вскоре они вернулись к одинокому парню, к которому Хэм присматривался раньше.
   Парень как парень, как любой другой в его возрасте, одет в старомодный редингот, а не в ливрею, как большинство вокруг. Худой, неуклюжий, явно в последней стадии мальчишества – парнишка, как назвал его Здоровяк Хэм, – слишком юный для мужчины, но слишком взрослый, чтобы привыкнуть к тяжелому труду и позднему времени.
   И все-таки что-то тревожило ум Уилла, хотя он вряд ли понимал, что именно. Мальчишка, должно быть, местный, поскольку без ливреи, и взялся посторожить огромную красавицу-кобылу черной масти, пока ее хозяин развлекается.
   Парень стоял к ним спиной и вытаскивал из седельной сумки попону, чтобы прикрыть лошадь, когда Здоровяк Хэм заговорил:
   – Она у тебя красавица.
   Парень чуть из кожи не выпрыгнул, когда у него за спиной замаячил великан, но сумел пробормотать «о да», опустил голову и прикоснулся к шапке в знак уважения к более высокому положению Здоровяка Хэма и его должности кучера, что легко было определить по буквам на его ливрее.
   – Я Хэм, сокращенно от Хэмборн, – сказал он мальчишке. – Меня прозвали Здоровяк Хэм. – Он тряхнул мясистым кулаком в качестве приветствия.
   – Мистер Хэмборн. – Парень снова уважительно поддернул шапку, пряча яркие глаза, и отступил в тень лошади, стесняясь их компании.
   Волосы на затылке Уилла приподнялись.
   Черт побери. Этого не может быть.
   Нет. Отблеск чего-то знакомого в голубых глазах, должно быть, плод его разыгравшегося воображения.
   – Хватит и Здоровяка Хэма, приятель. Вижу, ты присматриваешься к моей четверке, – ворчливо сказал Хэм. – С чего бы это?
   Парень – если это действительно был парень, а не предприимчивый пугающий друг Уилла, – лишил Уилла возможности приглядеться поближе, нырнув под шею своей лошади.
   – Они, по виду, первостатейной резвости.
   – Эти серые принадлежат графу Сандерсону. Я сам растил их от первогодков и приучал к упряжи вместе с графом. – Голос Здоровяка Хэма был полон гордости за четверку. Но Хэм выказал великодушие и, окинув взглядом кобылу, обошел ее и опытными руками провел по ее холке. – Твоя тоже хороша.
   – Чистокровная, – ответил предполагаемый мальчишка, его голос был окрашен гордостью наездника.
   – Редкая красавица, – согласился Здоровяк Хэм.
   Подросток снова опустил голову и промямлил:
   – Спасибо, сэр.
   Парнишка начал поворачивать своенравную кобылу крупом к ним. Мелькнули огромные копыта, и Уилл мгновенно отскочил назад, подальше от них.
   – Скажи-ка мне, приятель, что ты делаешь здесь в такой поздний час? – спокойно спросил Здоровяк Хэм, тем временем пытаясь остановить парня, и взялся за уздечку на морде лошади.
   Кобыла отреагировала мгновенно, она резко отскочила вбок и так яростно вскинула голову, что стряхнула руку здоровяка Хэма.
   – Извините, господа, – сказал проказник, ловко справившись с кобылой, и вскочил в седло. – Моя кобыла стесняется незнакомцев.
   Уилл долго сомневался и не решался уступить интуиции. Но именно интуиция хранила его живым и невредимым десять долгих опасных лет в море, и он научился слушать ее и слушать хорошо. В глубине души он знал, что здесь что-то не так, как должно быть, но, когда увидел, как «парень» перекидывает длинную ногу через седло, все понял.
   В тыле, утвердившемся на кобыле, не было ничего мужского. Каковы бы ни были чувства Уилла, он узнал – а он давно забыл о тонкостях и дурацких правилах света, о том, как вести пресную беседу с достигшими брачного возраста девицами, – он узнал свою «корму». В тот момент, когда парень перекинул невероятно длинную ногу через седло, Уилл инстинктивно понял, что округлости пониже спины принадлежат женщине. Женщине, чью «корму» он меньше трех часов назад с энтузиазмом разглядывал в библиотеке лорда Баррингтона.
   – Лопни мои глаза, Престон, это вы.

Глава 7

   Престон рывком остановила кобылу и одарила его яркой улыбкой, словно только и ждала, что он узнает ее.
   – Да, – коротко ответила она. – Удивлены?
   – Мне не следовало удивляться, черт меня забери.
   – Вы сердитесь.
   – Нисколько.
   Уилл отказывался злиться. Это непрофессионально и к тому же в этом нет необходимости. Будь он проклят. Она тут, посреди сырой ночи, потому что он глупо, импульсивно предложил ей пойти с ним и учинить настоящие сложности. И вот она здесь.
   Это было так безумно и так приятно, что он мог только рассмеяться.
   – С чего мне сердиться? Вы своей шеей рискуете. – И невероятно длинными ногами, стройной фигурой с округлостями и…
   Дьявол и преисподняя, как говаривал его капитан, который побольше него знал о юных девицах, наряженных парнями. После всех прошедших лет Уилл наконец понял, что именно чувствовал капитан Колир.
   Лицо Уилла и другие, менее публичные части его тела загорелись от ощущений, которые он предпочитал не называть.
   Здоровяк Хэм оставался невозмутимым.
   – Вы знаете этого мальчишку, мастер Уилл? Он следил за нами. Ехал следом всю дорогу к Даун-парку и обратно. С чего бы это?
   Ответ Престон на вопрос Здоровяка Хэма был решительным:
   – Мне нужно было поговорить с коммандером Джеллико.
   – Правда? Один из ваших флотских мальчишек, молодой сэр? – Здоровяк Хэм смотрел на нее с неодобрением, словно на мокрого жука какой-то неизвестной разновидности.
   – Нет, это не флотский мальчишка. Но я знаю его достаточно хорошо. Стащи свою задницу с этой высоченной скотины, Престон, чтобы я мог говорить с тобой, не вывихивая шею.
   Она в ответ улыбнулась широкой проказливой улыбкой. В ее глазах светилось озорство, на щеках играли ямочки. Но она послушалась и ловко спрыгнула на землю, оставив кобылу на попечение Здоровяка Хэма, который взял поводья.
   – Так-то лучше.
   Уилл взял Антигону за руку и отвел в сторону, где можно было поговорить без опасения, что их кто-то услышит, например, Здоровяк Хэм, который обладал необыкновенной способностью обнаруживать все, что Уилл предпочитал оставить при себе. Кучер отца всегда знал о всех проделках, какие Уилл с Джеймсом затевали в детстве.