Страница:
защита. Мима сделал то, что требовалось, и не более.
"Но не могу же я позволить тебе умереть, - думал он. - Это было бы
недостойно".
Дилемма казалась неразрешимой, так как оба знали, что если принцесса не
умрет, то совратит Миму. Атмосфера Замка делала это неизбежным.
Впрочем, слово "совратит" ему не нравилось.
"И даже если бы ты не любил другую, я все равно была бы недостойна
тебя, - думала принцесса. - Та, в кого ты влюблен, сильная, а я слабая".
"Она сильная, а ты слабая", - согласился он.
"Поэтому мне нужно пожертвовать собой, чтобы ты смог к ней вернуться".
Но Орб - он прекрасно понимал это - могла выжить и без Мимы, поскольку
была сильна. Такая женщина могла иметь любого мужчину, какого пожелает.
Она осчастливила Миму своей любовью и сделала для него больше, чем
кто-либо раньше, - однако по-настоящему не нуждалась в нем. А вот Восторг
не смогла бы, по крайней мере в ближайшее время, без Мимы выжить.
"Так дай мне умереть!" - взмолилась девушка.
Восторг любила Миму; этого уже нельзя было скрыть. Поэтому она выбрала
смерть; та решит все проблемы. Принцесса не искала эгоистичного пути,
который доставил бы ей похвалу отца; она не старалась обольстить принца,
несмотря на свое чувство и то, что он был необходим ей.
Они лежали, прижавшись друг к другу, сливаясь в поцелуе, их чувства
кружились над ними в чудовищном вихре, и Мима проникался все большим
уважением к принцессе. Восторг была совершенной женщиной, если не считать
одного существенного недостатка - зависимости от него. Одиночество
приводило ее в ужас. И тем не менее девушка находила в себе смелость
совершить то, что считала нужным - лишить себя жизни, освободить Миму. Это
не было притворством в поисках сочувствия; она приняла собственное решение
и хотела осуществить его. Мима был совершенно в этом уверен, поскольку
здесь не существовало неискренних мыслей. Отвагу, которой в ней самой не
было, принцесса обрела в желании защитить его.
"Теперь уже слишком поздно", - осознал Мима.
"Я бы сейчас уже была мертва, если бы ты не препятствовал! И тебе не
грозило бы совращение".
"Я возражал, потому что уже был совращен". - И он внутренне рассмеялся
над абсурдностью этого слова.
"Но все равно дай мне уйти, и ты освободишься", - настаивала принцесса.
"Разве я могу освободиться, дав тебе умереть, - когда я люблю тебя?"
Словно вспугнутые птицы, ее мысли и чувства кружили, не находя опоры.
"Но я слаба, а она сильная!"
"Поэтому тебе я нужен больше, чем ей. Никогда раньше по-настоящему я не
был нужен ни одной женщине".
"Это же глупо, - возражала принцесса. - Никто не любит человека за
слабость!"
"Что касается женщин, ты права, - согласился Мима. - Но мужчина желает
женщину, которая зависит от него". Хотя раньше он и утверждал прямо
противоположное. Любой мужчина хочет, чтобы женщина полностью принадлежала
ему. Нехорошо, невеликодушно, - но теперь, отказавшись от прежних иллюзий,
именно этого на самом деле желал принц больше всего. Красивую, одаренную,
целиком зависимую от него женщину.
И покуда ее перепутавшиеся мысли кружились над ними, он перевернул
принцессу и овладел ею так, как им обоим страстно хотелось. Буря
усилилась, все сметая и унося их в восхищении страсти - физическом
выражении любви.
И тогда они очутились в самом центре урагана, - и там царило полное
спокойствие, это было место, очень похожее на нирвану (*6). Они плавали
там тысячу лет, нежась в своей беспредельной любви. Исступленный восторг
порыва превратился в бесконечную радость полного слияния - физического,
эмоционального, духовного, и это последнее было чудеснее, чем первое. А
затем наступило утро.
Оставшуюся часть месяца они провели как истинные молодожены, днем бродя
рука об руку, ночью деля ложе. У них были общие мысли, и они узнавали все
подробности существа друг друга. Они договорились пожениться как можно
скорее, а до тех пор оставаться вместе. Отправить неженатых молодых людей
в Замок Новобрачных было отчаянным шагом со стороны обоих раджей,
поскольку, разумеется, это гарантировало, что невеста не будет
девственной, - но, в конце концов, на дворе стоял двадцатый век, и
правители государств делали то, что полагали целесообразным, невзирая на
древние приличия. Противозачаточное заклинание ограждало Восторг от
преждевременной беременности; этого было вполне достаточно.
- А как же Орб? - озабоченно спросила принцесса. - Что будет с ней?
- Я дал ей свое волшебное кольцо-змею. Если его спросить, оно всегда
сообщает владельцу правду. Не сомневаюсь, что Орб знала о моем нарушении
верности намного раньше, чем я сам. Стоило ей лишь спросить кольцо:
"Вернется ли Мима?", и оно бы сжалось два раза. Минуло уже два года;
может, она нашла себе другого мужчину. Я искренно раскаиваюсь, что
заставил ее пройти через все это, но Орб знает, что я любил, когда был у
нее отнят, что хотел к ней вернуться, но не сумел.
- Из-за другой любви, - печально проговорила Восторг.
- Что я предпочел бы не подвергать ее таким испытаниям, - но она,
конечно, знает и об этом. Мое чувство и уважение к Орб на самом деле не
изменились; они были просто вытеснены. Тем не менее я думаю, что было бы
лучше нам не встречаться снова.
- Может, мне следует повидаться с ней, чтобы объяснить...
- Нет. Она все знает - если желает знать. Мы должны предоставить ей
жить ее собственной жизнью, которая, безусловно, будет необыкновенной. С
помощью кольца Орб сможет найти Ллано, ту песню, которую искала; по
крайней мере в этом я, возможно, помог ей.
- Если ты уверен...
- Ты делала все, чтобы защитить ее, не отвращать от нее мою любовь, -
напомнил Мима принцессе. - Намеревалась убить себя. Но случилось
по-другому, потому что ты есть ты, а я есть я, и Замок таков, каков он
есть. Теперь у нас иное бытие, и я бы не изменил его, даже если бы мог.
- И все-таки я чувствую вину...
- Я ощущаю то же, что и ты. Однако мне кажется, что это пройдет.
Это прошло еще до того, как истек месяц.
Прибыл всего один ковер, однако он был достаточно просторным для них
обоих. Мима и Восторг взошли на него и, задернув занавески, снова
предались любви, пока ковер нес их обратно в какое-то из княжеств.
Оказалось, что они прилетели в Гуджарат, где уже поджидал Раджа.
Мима вышел и протянул руку, чтобы помочь принцессе. Ей пришлось наскоро
приводить себя в порядок, тем не менее выглядела она потрясающе.
- Ваше Величество, я принимаю эту женщину, принцессу Малахитовый
Восторг, мою нареченную, - официально пропел Мима. - Ее, и только ее
возьму я в жены.
Раджа кивнул с холодным удовлетворением:
- Да будет так.
Начались приготовления к свадьбе. А пока Восторг оставалась почетной
гостьей во дворце Раджи в Ахмадабаде. Считалось, что она спит одна; в
действительности же Восторг ночью приходила к Миме. Разумеется, дворцовые
слуги обо всем знали, а соответственно был в курсе дела и Раджа, но его
это мало беспокоило, поскольку именно такого исхода он и хотел. Теперь два
княжества были вовлечены в запутанные переговоры относительно точного
размера и содержания приданого, но было совершенно ясно, что в итоге они
подпишут приемлемый брачный договор. Тем временем Гуджарат и Махараштра
стали союзниками, что способствовало политическим интересам обоих
княжеств.
Мима углубился в дела государства, так как согласие на помолвку влекло
за собой и участие в управлении страной. Ему предстояло стать следующим
раджой, а для того чтобы набраться опыта, в запасе было всего три года.
Чтобы не заикаться. Мима говорил речитативом, и если кому-то это казалось
смешным, то он скрывал свое мнение самым тщательным образом, ибо Раджа
издал указ, что всякий, насмехающийся над чьей-либо манерой говорить,
должен быть немедленно обезглавлен. В первый день когда Мима покинул
дворец, некий человек смеялся над замечанием товарища, которое, возможно,
и не имело отношения к принцу; всадники тут же врезались в толпу, сбивая
наземь тех, кто замешкался убраться с дороги, и отхватили весельчаку
голову, - а на всякий случай и его приятелю. Теперь ни у кого никакая тема
не вызывала и тени улыбки, покуда поблизости находился принц Гордость.
Положение в Гуджарате было не идеальным. Значительная часть населения
страдала от нищеты, а среди низших каст был даже голод. Проблемы носили
двоякий характер: жестокая засуха уничтожила урожай риса в центральной
части княжества; бичом прибрежных районов стала перенаселенность.
Прокормить всех этих людей было бы трудно даже при хорошем урожае, а при
нынешнем состоянии дел это было попросту невозможно.
Мима на своем княжеском ковре летал в наиболее бедствующие области. Там
он видел распростертых на земле людей, у которых не было ни крова, ни
способности работать. Государственные чиновники раздавали им суп, однако
он был жидок и его не хватало; такая помощь могла лишь продлить жизнь, но
не изменить ее. Раздача пищи проводилась справедливо и упорядочение";
просто супа было недостаточно, чтобы накормить всех.
Мима вспомнил о тех двух годах, что он провел в заточении во дворце.
Ему подавали редчайшие деликатесы, все его слуги и наложницы питались
отменно. Теперь он корил себя за эгоистичное пренебрежение делами
княжества в то время, когда зарождались предпосылки нынешней ситуации.
Если бы он раньше исполнил свой долг и принялся за работу, для которой был
предназначен, то, возможно, сумел бы хоть немного смягчить страдания
соотечественников. Сколько добрых граждан умерло от голода, в то время как
он изводил отца отказами выполнить свой долг?
Однажды, когда Мима стоял, обозревая эти отвратительные картины, он
заметил человека, который бродил среди умирающих. Принц махнул министру, и
тот поспешно приблизился.
- Кто этот человек? - осведомился Мима.
Чиновник озадаченно огляделся.
- Принц, о ком вы говорите?
- Вон о том человеке в черной накидке, - пропел Мима.
Министр снова внимательно посмотрел, куда указывал принц, и поднял
брови:
- Я не вижу никакого человека.
Миме это надоело. Он зашагал вперед, а министр потрусил следом. Они
подошли к человеку в хламиде, который склонился над одним из соломенных
тюфяков.
- Ты! - позвал Мима. - Назови себя!
Человек не обратил на него никакого внимания. Разгневанный неуважением,
Мима встал прямо перед ним.
- Отвечай же, а не то берегись!
Человек медленно поднял голову. Под капюшоном появилось его лицо. Оно
оказалось невероятно худым; фактически это был череп с глубоко запавшими
глазами и выступающими вперед зубами.
- Ты видишь меня? - спросил странный человек.
Мима опешил. Ему стало ясно, что это не заурядный прохожий!
- Конечно же, я тебя вижу! Я хочу знать, кто ты такой и что здесь
делаешь?
Запавшие глаза, казалось, посмотрели на Миму внимательнее. Щель рта
открылась:
- Я - Голод.
- Голод! - воскликнул Мима. - Это что еще за имя?
- Имя моей должности.
- Должности? - удивился принц. Он повернулся к министру: - Что ты на
это скажешь?
Чиновник явно чувствовал себя неловко.
- Наследный принц, безусловно, голод налицо. Поэтому мы и здесь. Должен
признаться, что не совсем понял ваш вопрос о должности.
- О должности, про которую толкует этот человек, именующий себя
Голодом, - проговорил Мима злым речитативом.
Замешательство министра усилилось:
- Мой господин, я не вижу никакого человека.
- В-в-в-вот эт-т-т-тот! - вскричал Мима, позабыв про пение. Он протянул
руку, чтобы дотронуться до изможденной фигуры, мало заботясь о том, что
человек, вероятнее всего, был неприкасаемым.
Рука прошла сквозь тело, не ощутив ни малейшего сопротивления.
Ошеломленный Мима застыл на месте.
- Ты призрак? - спросил он.
- Я - воплощение Голода, спутник Войны, временно выполняю поручение
Смерти, - ответила фигура.
- И никто больше тебя не видит?
- Не понимаю, почему ты видишь меня, - признался Голод. - Обыкновенно
ни один смертный не может видеть или ощущать инкарнацию.
- Видишь ли, меня заботит бедствие, постигшее эти места, - пропел Мима.
- Мне необходимо узнать тяжесть положения и найти наилучший способ
облегчить страдания людей. Не можешь ли что-нибудь посоветовать?
- Накорми свой народ, - ответил Голод со смешком, от которого бросало в
дрожь.
- Как? У нас нет ни пищи, ни средств для распределения продуктов.
- Я не даю советов, а только делаю вывод.
- Что ж, тогда представь меня тому, кто выше тебя, - раздраженно сказал
Мима, а его министр потихоньку пятился назад, полагая, что принц
помешался.
Голод сделал некий магический жест.
- Я вызвал Танатоса, - промолвил он и стал растворяться в воздухе, пока
не исчез.
Мима оглянулся и увидел отступающего министра.
- Подожди! - крикнул он, и чиновник, все еще очень обеспокоенный,
остановился. - Я только что говорил с воплощением Голода, а сейчас буду
беседовать с воплощением Смерти. Ты оставайся здесь.
- Как пожелает мой господин, - нервно ответил министр. Было видно, что
он предпочел бы оказаться в любом другом месте.
В небе появилось облачко и возникла какая-то фигура. Она быстро
приближалась. Это был красивый бледный конь, скачущий по воздуху без
всяких, крыльев, на котором сидел всадник в плаще. Конь встал перед Мимой,
и всадник спешился. Если Голод был невероятно худ, то Танатос оказался
скелетом. Он протянул руку с пальцами-костями:
- Приветствую тебя, принц.
Мима пожал руку. Кости были голыми и твердыми.
- Приветствую тебя, Танатос. Не сочтешь ли ты мою просьбу чрезмерной,
если я попрошу тебя сделаться видимым для моего министра? А то он думает,
что у меня галлюцинации.
Танатос повернулся к чиновнику.
- Приветствую тебя, министр, - поздоровался он.
У того отвалилась челюсть.
- Пр-пр-пр-при... - начал он.
- Попробуй это спеть, - предложил Мима речитативом.
Танатос снова повернулся к Миме:
- Мой помощник попросил меня переговорить с тобой.
- Меня беспокоят страдания этих людей, - пропел Мима. - Я хочу
облегчить их, однако мне мешают обстоятельства, которые я не в силах
контролировать. Я подумал, что поскольку ты заинтересован в этом деле, то
мог бы что-нибудь посоветовать.
Танатос поднял костлявую руку и прикоснулся к тяжелым часам. Внезапно
все вокруг замерло. На лице министра застыло ошарашенное выражение; облака
на небе остановились. Дым от костра, горевшего неподалеку, словно замерз.
Ничто не двигалось, кроме Танатоса, Мимы и огромного бледного коня.
- Ты видишь инкарнации, а это свидетельствует о том, что ты связан с
нами, - проговорил Танатос. - Мне нужно выяснить этот вопрос. Хронос
должен знать.
Он снова притронулся к часам - и вдруг рядом с ними возник некто в
белом плаще, держащий большие сверкающие Песочные Часы.
- Здравствуй, Танатос, - сказал вновь прибывший. Он выглядел как
обычный человек. - И ты. Марс, здравствуй. Рад снова встретить вас обоих.
- Марс? - спросил Мима.
- Марс? - повторил Танатос, видимо, столь же озадаченный.
- Ах, он еще не вступил в должность? - удивился Хронос. - Прошу
извинить мою оплошность. Я, знаете ли, живу вспять. Одну секунду, я удалю
этот эпизод.
- Нет! - вскричал Мима, от волнения даже перестав заикаться. -
Неведение уже принесло столько горя! Я сохраню тайну, если так надо. Но
при чем здесь Марс?
Хронос и Танатос, обменявшись взглядами, пожали плечами.
- И в данном случае проблема заключается в войне. Война отвлекает
необходимые ресурсы; так, продовольствие бессмысленно уничтожается, вместо
того чтобы кормить голодающих. Чтобы справиться с бедствием, тебе сначала
нужно покончить с войной. Поскольку ты должен стать Марсом, воплощением
Войны, то у тебя появится возможность решить этот вопрос.
- Я... стану Марсом? - ошарашенно спросил Мима. - Но мне нужно
управлять княжеством, жениться на невесте!
- Что ж, я думаю, ты можешь отказаться от должности, - ответил Хронос.
- Нет ничего неизменного, и, разумеется, та реальность, которую я помню,
вполне может стать иной. Но если ты серьезно говорил об облегчении
страданий в мире...
Мима огляделся и увидел тюфяки, на каждом из которых лежал голодный
человек - мужчины, женщины и дети.
- Я должен прекратить это! - сказал он.
- Тогда у тебя будет благоприятная возможность, - проговорил Хронос. -
Я рад, что в этом отношении не придется менять будущее; мне нравилось
работать с тобой, и было бы жаль, если бы ты исчез... хотя, конечно, ты
воспринимаешь все это совсем иначе.
- Ты... живешь вспять? - спросил Мима, возвращаясь к пению, так как
почувствовал, что заикание вот-вот вернется. - Из будущего в прошлое?
- Правильно. Поэтому я буду порой вспоминать о вещах, которые всем вам
еще только предстоят... Я так часто совершаю промахи! - Он повернулся к
Танатосу: - А давно ли произошли перемены в ведомстве Марса? Я был занят
другими вопросами и совершенно упустил из виду это событие.
- Они еще не произошли, - ответил Танатос.
Хронос недовольно поморщился:
- Ну вот опять! Конечно, вы еще не видели перемен. Мне приходится все
время столько носиться туда-сюда, в том числе и на эту встречу с Марсом,
что... - он покачал головой. - А зачем ты меня вызвал?
- Полагаю, ты уже ответил на мой вопрос, - сказал Танатос. - Я хотел
выяснить, почему этот смертный воспринимает инкарнации. А поскольку ты
сообщил, что он сам ею станет, то все становится понятным.
- Рад был помочь.
Песочные Часы сверкнули, и Хронос исчез.
- Если он живет в другую сторону, - спросил Мима, - то почему его слова
не звучат наоборот?
- Он управляет Временем, - объяснил Танатос, - и попросту
переворачивает его для себя, чтобы на небольшой период совпасть с нашим
направлением жизни. Как ты сам видел, эти постоянные переворачивания
иногда приводят к путанице. Он хороший человек и отлично справляется с
обязанностями инкарнации, но из всех нас только Судьба по-настоящему
понимает его. А теперь, если ты получил ответ на свой вопрос...
- Подожди! Нет! Еще не получил! - пропел Мима. - Я ничего не знаю о
превращении в инкарнацию Войны! Я лишь хочу уменьшить те страдания,
которые вижу здесь и сейчас!
- Ты не дальновиден, - предупредил его Танатос. - Когда, по словам
Хроноса, ты станешь Марсом, у тебя появятся средства для облегчения,
которого ты так хочешь.
- Но это уже не поможет тем людям, которые голодают сейчас!
Танатос кивнул:
- Справедливо. В интересах сохранения добрых отношений между
воплощениями я вызову сейчас одну, которая сумела бы тебе помочь. - Он
поднял лицо к небу. - Гея... ты ответишь?
- Гея? - спросил Мима. Все происходящее совершенно сбивало его с толку.
Воздух над ними как бы сгустился, и возникла какая-то прозрачная мгла.
Она превратилась в туман, а затем в клуб дыма, который принял очертания,
слегка напоминающие человека. Из него выступила крупная женщина, одетая в
зеленое.
- Да, Танатос, - промолвила она.
- Этот человек, в настоящее время смертный, по словам Хроноса, позже
должен вступить в должность Марса, - сказал Танатос. - Однако сейчас речь
идет вон о тех людях, которые голодают.
Гея внимательно посмотрела на Миму:
- В таком случае мне надлежит оказать ему любезность. Я могу изменить
здешний климат, чтобы урожаи стали...
- Но для этого потребуется по крайней мере несколько месяцев, - пропел
Мима. - К тому времени все эти люди уже умрут.
Женщина задумалась.
- Тогда я пошлю манну.
Она вытянула руки, все вокруг заволокло туманом, и Гея исчезла.
- Манна? - спросил Мима, озадаченный еще сильнее, чем раньше.
- Иногда Гея ведет себя очень загадочно, - сказал Танатос.
Туман начал рассеиваться, опускаясь на землю и конденсируясь.
Мима нагнулся и взял на палец немного образовавшегося осадка. Поднес ко
рту, попробовал.
- Манна? - повторил он.
- Наверно, этого нет в твоих легендах, - проговорил Танатос. - В
иудейско-христианской мифологии это питательное вещество, которое
появляется на поверхности земли. Подозреваю, что это особого вида
быстрорастущая плесень.
- Пища, - поняв, выдохнул Мима.
- Сдается мне, что теперь ты должник Геи, - пробормотал Танатос. Он
вскочил на своего бледного коня, прикоснулся к часам и ускакал в небо.
Все вокруг снова ожило.
- Распорядись, чтобы люди собирали манну, - велел Мима министру.
Тот и не пытался спорить; он взялся выполнять приказание, очевидно,
даже не понимая, зачем это нужно.
Таким образом некоторое количество голодающих было накормлено. Манна
появлялась каждый день, и все ее ели, причем никто не мог объяснить такого
явления, кроме, пожалуй, самого Мимы. Но его занимали более существенные
вопросы. Он станет воплощением Войны? Неужели это неизбежно? У него еще
есть дела, которые предстояло завершить в качестве смертного!
Тем не менее страдания голодающего народа глубоко трогали принца, и
если был какой-то способ облегчить в будущем это бедствие...
Время шло, но никаких сверхъестественных событий больше не происходило.
Мима начал уже думать, что встреча с Голодом, Смертью, Временем и Природой
была галлюцинацией, а манна - простым совпадением. Малахитовый Восторг
по-прежнему оставалась любящей и зависимой. По мере того как рос опыт
Мимы, он все увереннее забирал бразды правления в свои руки. Раджа
отправлял его с поручениями в другие страны, дабы расширить поприще, где
наследник мог бы работать на благо своего княжества.
Мима вдруг увидел, что в этой области он способен действовать на
удивление эффективно. Восторг он брал с собой, чтобы она в буквальном
смысле говорила за него. Девушка была красива, поэтому никто из стариков,
управлявших соседними государствами, не возражал против ее присутствия, а
поскольку она была обучена всем тонкостям придворного этикета, жены
стариков находили ее общество весьма приятным. Но главное - она понимала
Миму; он мог передать ей то, о чем думает, несколькими жестами и
выражением лица, двумя-тремя неразборчивыми словами, и она переводила это
на безукоризненный английский. Поскольку международные переговоры зачастую
требовали вмешательства переводчиков, то никого не удивляло, что молодой
симпатичный принц из Индии прибегает к помощи толмача, а многие даже и не
подозревали, что делает он это не из-за незнания языка, а по причине
заикания.
Между тем наиболее острой проблемой для Гуджарата была модернизация, а
на нее требовались деньги. Необходим кредит от западного Дядюшки Сахара.
Мима всесторонне обдумал этот вопрос и понял, что даже Дядюшка Сахар в
обмен на ссуду ожидает некоего минимального quid pro quo [нечто за
что-либо, услуга за услугу (лат.)]. Но что могло пораженное нищетой,
отсталое княжество вроде Гуджарата предложить в обмен на деньги?
Мима нашел решение. Он позвал Восторг, и они отправились уговаривать
Раджу.
- Мой возлюбленный говорит, что может получить от Запада кредит в один
миллиард долларов, - радостно объявила принцесса.
Раджа ответил не сразу, скрыв свои чувства. Он явно не одобрял того,
что Мима и Восторг работали вместе. Обычно женщины не говорили о делах
управления, поскольку, с точки зрения Раджи, были в этой области
несведущи. Однако после всех усилий, которые он потратил на то, чтобы
получить согласие Мимы жениться, Раджа был готов терпеть Восторг в любом
качестве.
- И каким же образом можно достичь такого чуда?
Она поглядела на Миму, который промямлил:
- База.
- Это военная база, которую... - начала Восторг.
- Совершенно исключено! - вспылил Раджа. - Никогда еще мы не допускали
пребывания иностранной военной техники на нашей земле!
Мима уже делал ей знаки и что-то жужжал.
- О, высокочтимый будущий свекор! - сладко проговорила Восторг,
ослепительно улыбаясь Радже. - Мой возлюбленный прекрасно понимает это. Но
сейчас времена изменились, и мы не вправе, не навлекая на себя опасности,
игнорировать современный мир. Было бы лучше согласиться на строительство
базы и позволить чужеземцам нанимать наших людей, платя им нелепо большое
жалованье. Кроме того, мы будем засылать туда своих шпионов, чтобы они
сообщали нам об иностранных секретах. Так мы легко сможем следить за ними.
Раджа, задумавшись, молчал. Мима знал, что не логика произвела на него
впечатление, а то, как Восторг превратила Миму в блестящего дипломата.
Конечно, большая часть слов принадлежала ей, однако в основе ее речей
лежали обсуждения, которые они с Мимо и вели заранее; и поскольку слова
номинально исходили от него, вся слава доставалась Миме. Неспособность
Мимы нормально говорить была незаживающей раной для гордости Раджи, и
подобное красноречие чрезвычайно его тешило.
- Но эта база станет раздражать Дядюшку Уксус на севере...
Мима зажестикулировал и забормотал.
- Что, может быть, и не так уж плохо, о, великий Раджа, - сказала
Восторг, посылая ему улыбку, которая могла растопить лед. - Это сделает
Гуджарат независимым от влияния той державы.
- Однако...
Мима снова что-то промямлил. Восторг заговорщицки наклонилась вперед.
Раджа был большим, большим знатоком женщин, но даже у него глаза
вспыхнули, заглянув за ее декольте. Он мгновенно узнавал вино наивысшего
качества.
- А поскольку Дядюшка Сахар будет обязан предоставить нам кредит в
миллиард долларов за позволение построить эту базу, наша независимость еще
более укрепится, - проговорила девушка.
Раджа покачал головой и вздохнул.
- Тогда делай по-своему, - проворчал он. - У принца должна быть
возможность совершать свои собственные ошибки.
Мима понимал, что, если бы не Восторг, Раджа никогда бы не согласился.
Старик не стал мягче; просто он увидел, что предложение вполне логично, и
если Мима и Восторг столь же убедительно проведут переговоры с Западом, то
почти наверняка получат ссуду. Больше всего на свете Радже хотелось, чтобы
"Но не могу же я позволить тебе умереть, - думал он. - Это было бы
недостойно".
Дилемма казалась неразрешимой, так как оба знали, что если принцесса не
умрет, то совратит Миму. Атмосфера Замка делала это неизбежным.
Впрочем, слово "совратит" ему не нравилось.
"И даже если бы ты не любил другую, я все равно была бы недостойна
тебя, - думала принцесса. - Та, в кого ты влюблен, сильная, а я слабая".
"Она сильная, а ты слабая", - согласился он.
"Поэтому мне нужно пожертвовать собой, чтобы ты смог к ней вернуться".
Но Орб - он прекрасно понимал это - могла выжить и без Мимы, поскольку
была сильна. Такая женщина могла иметь любого мужчину, какого пожелает.
Она осчастливила Миму своей любовью и сделала для него больше, чем
кто-либо раньше, - однако по-настоящему не нуждалась в нем. А вот Восторг
не смогла бы, по крайней мере в ближайшее время, без Мимы выжить.
"Так дай мне умереть!" - взмолилась девушка.
Восторг любила Миму; этого уже нельзя было скрыть. Поэтому она выбрала
смерть; та решит все проблемы. Принцесса не искала эгоистичного пути,
который доставил бы ей похвалу отца; она не старалась обольстить принца,
несмотря на свое чувство и то, что он был необходим ей.
Они лежали, прижавшись друг к другу, сливаясь в поцелуе, их чувства
кружились над ними в чудовищном вихре, и Мима проникался все большим
уважением к принцессе. Восторг была совершенной женщиной, если не считать
одного существенного недостатка - зависимости от него. Одиночество
приводило ее в ужас. И тем не менее девушка находила в себе смелость
совершить то, что считала нужным - лишить себя жизни, освободить Миму. Это
не было притворством в поисках сочувствия; она приняла собственное решение
и хотела осуществить его. Мима был совершенно в этом уверен, поскольку
здесь не существовало неискренних мыслей. Отвагу, которой в ней самой не
было, принцесса обрела в желании защитить его.
"Теперь уже слишком поздно", - осознал Мима.
"Я бы сейчас уже была мертва, если бы ты не препятствовал! И тебе не
грозило бы совращение".
"Я возражал, потому что уже был совращен". - И он внутренне рассмеялся
над абсурдностью этого слова.
"Но все равно дай мне уйти, и ты освободишься", - настаивала принцесса.
"Разве я могу освободиться, дав тебе умереть, - когда я люблю тебя?"
Словно вспугнутые птицы, ее мысли и чувства кружили, не находя опоры.
"Но я слаба, а она сильная!"
"Поэтому тебе я нужен больше, чем ей. Никогда раньше по-настоящему я не
был нужен ни одной женщине".
"Это же глупо, - возражала принцесса. - Никто не любит человека за
слабость!"
"Что касается женщин, ты права, - согласился Мима. - Но мужчина желает
женщину, которая зависит от него". Хотя раньше он и утверждал прямо
противоположное. Любой мужчина хочет, чтобы женщина полностью принадлежала
ему. Нехорошо, невеликодушно, - но теперь, отказавшись от прежних иллюзий,
именно этого на самом деле желал принц больше всего. Красивую, одаренную,
целиком зависимую от него женщину.
И покуда ее перепутавшиеся мысли кружились над ними, он перевернул
принцессу и овладел ею так, как им обоим страстно хотелось. Буря
усилилась, все сметая и унося их в восхищении страсти - физическом
выражении любви.
И тогда они очутились в самом центре урагана, - и там царило полное
спокойствие, это было место, очень похожее на нирвану (*6). Они плавали
там тысячу лет, нежась в своей беспредельной любви. Исступленный восторг
порыва превратился в бесконечную радость полного слияния - физического,
эмоционального, духовного, и это последнее было чудеснее, чем первое. А
затем наступило утро.
Оставшуюся часть месяца они провели как истинные молодожены, днем бродя
рука об руку, ночью деля ложе. У них были общие мысли, и они узнавали все
подробности существа друг друга. Они договорились пожениться как можно
скорее, а до тех пор оставаться вместе. Отправить неженатых молодых людей
в Замок Новобрачных было отчаянным шагом со стороны обоих раджей,
поскольку, разумеется, это гарантировало, что невеста не будет
девственной, - но, в конце концов, на дворе стоял двадцатый век, и
правители государств делали то, что полагали целесообразным, невзирая на
древние приличия. Противозачаточное заклинание ограждало Восторг от
преждевременной беременности; этого было вполне достаточно.
- А как же Орб? - озабоченно спросила принцесса. - Что будет с ней?
- Я дал ей свое волшебное кольцо-змею. Если его спросить, оно всегда
сообщает владельцу правду. Не сомневаюсь, что Орб знала о моем нарушении
верности намного раньше, чем я сам. Стоило ей лишь спросить кольцо:
"Вернется ли Мима?", и оно бы сжалось два раза. Минуло уже два года;
может, она нашла себе другого мужчину. Я искренно раскаиваюсь, что
заставил ее пройти через все это, но Орб знает, что я любил, когда был у
нее отнят, что хотел к ней вернуться, но не сумел.
- Из-за другой любви, - печально проговорила Восторг.
- Что я предпочел бы не подвергать ее таким испытаниям, - но она,
конечно, знает и об этом. Мое чувство и уважение к Орб на самом деле не
изменились; они были просто вытеснены. Тем не менее я думаю, что было бы
лучше нам не встречаться снова.
- Может, мне следует повидаться с ней, чтобы объяснить...
- Нет. Она все знает - если желает знать. Мы должны предоставить ей
жить ее собственной жизнью, которая, безусловно, будет необыкновенной. С
помощью кольца Орб сможет найти Ллано, ту песню, которую искала; по
крайней мере в этом я, возможно, помог ей.
- Если ты уверен...
- Ты делала все, чтобы защитить ее, не отвращать от нее мою любовь, -
напомнил Мима принцессе. - Намеревалась убить себя. Но случилось
по-другому, потому что ты есть ты, а я есть я, и Замок таков, каков он
есть. Теперь у нас иное бытие, и я бы не изменил его, даже если бы мог.
- И все-таки я чувствую вину...
- Я ощущаю то же, что и ты. Однако мне кажется, что это пройдет.
Это прошло еще до того, как истек месяц.
Прибыл всего один ковер, однако он был достаточно просторным для них
обоих. Мима и Восторг взошли на него и, задернув занавески, снова
предались любви, пока ковер нес их обратно в какое-то из княжеств.
Оказалось, что они прилетели в Гуджарат, где уже поджидал Раджа.
Мима вышел и протянул руку, чтобы помочь принцессе. Ей пришлось наскоро
приводить себя в порядок, тем не менее выглядела она потрясающе.
- Ваше Величество, я принимаю эту женщину, принцессу Малахитовый
Восторг, мою нареченную, - официально пропел Мима. - Ее, и только ее
возьму я в жены.
Раджа кивнул с холодным удовлетворением:
- Да будет так.
Начались приготовления к свадьбе. А пока Восторг оставалась почетной
гостьей во дворце Раджи в Ахмадабаде. Считалось, что она спит одна; в
действительности же Восторг ночью приходила к Миме. Разумеется, дворцовые
слуги обо всем знали, а соответственно был в курсе дела и Раджа, но его
это мало беспокоило, поскольку именно такого исхода он и хотел. Теперь два
княжества были вовлечены в запутанные переговоры относительно точного
размера и содержания приданого, но было совершенно ясно, что в итоге они
подпишут приемлемый брачный договор. Тем временем Гуджарат и Махараштра
стали союзниками, что способствовало политическим интересам обоих
княжеств.
Мима углубился в дела государства, так как согласие на помолвку влекло
за собой и участие в управлении страной. Ему предстояло стать следующим
раджой, а для того чтобы набраться опыта, в запасе было всего три года.
Чтобы не заикаться. Мима говорил речитативом, и если кому-то это казалось
смешным, то он скрывал свое мнение самым тщательным образом, ибо Раджа
издал указ, что всякий, насмехающийся над чьей-либо манерой говорить,
должен быть немедленно обезглавлен. В первый день когда Мима покинул
дворец, некий человек смеялся над замечанием товарища, которое, возможно,
и не имело отношения к принцу; всадники тут же врезались в толпу, сбивая
наземь тех, кто замешкался убраться с дороги, и отхватили весельчаку
голову, - а на всякий случай и его приятелю. Теперь ни у кого никакая тема
не вызывала и тени улыбки, покуда поблизости находился принц Гордость.
Положение в Гуджарате было не идеальным. Значительная часть населения
страдала от нищеты, а среди низших каст был даже голод. Проблемы носили
двоякий характер: жестокая засуха уничтожила урожай риса в центральной
части княжества; бичом прибрежных районов стала перенаселенность.
Прокормить всех этих людей было бы трудно даже при хорошем урожае, а при
нынешнем состоянии дел это было попросту невозможно.
Мима на своем княжеском ковре летал в наиболее бедствующие области. Там
он видел распростертых на земле людей, у которых не было ни крова, ни
способности работать. Государственные чиновники раздавали им суп, однако
он был жидок и его не хватало; такая помощь могла лишь продлить жизнь, но
не изменить ее. Раздача пищи проводилась справедливо и упорядочение";
просто супа было недостаточно, чтобы накормить всех.
Мима вспомнил о тех двух годах, что он провел в заточении во дворце.
Ему подавали редчайшие деликатесы, все его слуги и наложницы питались
отменно. Теперь он корил себя за эгоистичное пренебрежение делами
княжества в то время, когда зарождались предпосылки нынешней ситуации.
Если бы он раньше исполнил свой долг и принялся за работу, для которой был
предназначен, то, возможно, сумел бы хоть немного смягчить страдания
соотечественников. Сколько добрых граждан умерло от голода, в то время как
он изводил отца отказами выполнить свой долг?
Однажды, когда Мима стоял, обозревая эти отвратительные картины, он
заметил человека, который бродил среди умирающих. Принц махнул министру, и
тот поспешно приблизился.
- Кто этот человек? - осведомился Мима.
Чиновник озадаченно огляделся.
- Принц, о ком вы говорите?
- Вон о том человеке в черной накидке, - пропел Мима.
Министр снова внимательно посмотрел, куда указывал принц, и поднял
брови:
- Я не вижу никакого человека.
Миме это надоело. Он зашагал вперед, а министр потрусил следом. Они
подошли к человеку в хламиде, который склонился над одним из соломенных
тюфяков.
- Ты! - позвал Мима. - Назови себя!
Человек не обратил на него никакого внимания. Разгневанный неуважением,
Мима встал прямо перед ним.
- Отвечай же, а не то берегись!
Человек медленно поднял голову. Под капюшоном появилось его лицо. Оно
оказалось невероятно худым; фактически это был череп с глубоко запавшими
глазами и выступающими вперед зубами.
- Ты видишь меня? - спросил странный человек.
Мима опешил. Ему стало ясно, что это не заурядный прохожий!
- Конечно же, я тебя вижу! Я хочу знать, кто ты такой и что здесь
делаешь?
Запавшие глаза, казалось, посмотрели на Миму внимательнее. Щель рта
открылась:
- Я - Голод.
- Голод! - воскликнул Мима. - Это что еще за имя?
- Имя моей должности.
- Должности? - удивился принц. Он повернулся к министру: - Что ты на
это скажешь?
Чиновник явно чувствовал себя неловко.
- Наследный принц, безусловно, голод налицо. Поэтому мы и здесь. Должен
признаться, что не совсем понял ваш вопрос о должности.
- О должности, про которую толкует этот человек, именующий себя
Голодом, - проговорил Мима злым речитативом.
Замешательство министра усилилось:
- Мой господин, я не вижу никакого человека.
- В-в-в-вот эт-т-т-тот! - вскричал Мима, позабыв про пение. Он протянул
руку, чтобы дотронуться до изможденной фигуры, мало заботясь о том, что
человек, вероятнее всего, был неприкасаемым.
Рука прошла сквозь тело, не ощутив ни малейшего сопротивления.
Ошеломленный Мима застыл на месте.
- Ты призрак? - спросил он.
- Я - воплощение Голода, спутник Войны, временно выполняю поручение
Смерти, - ответила фигура.
- И никто больше тебя не видит?
- Не понимаю, почему ты видишь меня, - признался Голод. - Обыкновенно
ни один смертный не может видеть или ощущать инкарнацию.
- Видишь ли, меня заботит бедствие, постигшее эти места, - пропел Мима.
- Мне необходимо узнать тяжесть положения и найти наилучший способ
облегчить страдания людей. Не можешь ли что-нибудь посоветовать?
- Накорми свой народ, - ответил Голод со смешком, от которого бросало в
дрожь.
- Как? У нас нет ни пищи, ни средств для распределения продуктов.
- Я не даю советов, а только делаю вывод.
- Что ж, тогда представь меня тому, кто выше тебя, - раздраженно сказал
Мима, а его министр потихоньку пятился назад, полагая, что принц
помешался.
Голод сделал некий магический жест.
- Я вызвал Танатоса, - промолвил он и стал растворяться в воздухе, пока
не исчез.
Мима оглянулся и увидел отступающего министра.
- Подожди! - крикнул он, и чиновник, все еще очень обеспокоенный,
остановился. - Я только что говорил с воплощением Голода, а сейчас буду
беседовать с воплощением Смерти. Ты оставайся здесь.
- Как пожелает мой господин, - нервно ответил министр. Было видно, что
он предпочел бы оказаться в любом другом месте.
В небе появилось облачко и возникла какая-то фигура. Она быстро
приближалась. Это был красивый бледный конь, скачущий по воздуху без
всяких, крыльев, на котором сидел всадник в плаще. Конь встал перед Мимой,
и всадник спешился. Если Голод был невероятно худ, то Танатос оказался
скелетом. Он протянул руку с пальцами-костями:
- Приветствую тебя, принц.
Мима пожал руку. Кости были голыми и твердыми.
- Приветствую тебя, Танатос. Не сочтешь ли ты мою просьбу чрезмерной,
если я попрошу тебя сделаться видимым для моего министра? А то он думает,
что у меня галлюцинации.
Танатос повернулся к чиновнику.
- Приветствую тебя, министр, - поздоровался он.
У того отвалилась челюсть.
- Пр-пр-пр-при... - начал он.
- Попробуй это спеть, - предложил Мима речитативом.
Танатос снова повернулся к Миме:
- Мой помощник попросил меня переговорить с тобой.
- Меня беспокоят страдания этих людей, - пропел Мима. - Я хочу
облегчить их, однако мне мешают обстоятельства, которые я не в силах
контролировать. Я подумал, что поскольку ты заинтересован в этом деле, то
мог бы что-нибудь посоветовать.
Танатос поднял костлявую руку и прикоснулся к тяжелым часам. Внезапно
все вокруг замерло. На лице министра застыло ошарашенное выражение; облака
на небе остановились. Дым от костра, горевшего неподалеку, словно замерз.
Ничто не двигалось, кроме Танатоса, Мимы и огромного бледного коня.
- Ты видишь инкарнации, а это свидетельствует о том, что ты связан с
нами, - проговорил Танатос. - Мне нужно выяснить этот вопрос. Хронос
должен знать.
Он снова притронулся к часам - и вдруг рядом с ними возник некто в
белом плаще, держащий большие сверкающие Песочные Часы.
- Здравствуй, Танатос, - сказал вновь прибывший. Он выглядел как
обычный человек. - И ты. Марс, здравствуй. Рад снова встретить вас обоих.
- Марс? - спросил Мима.
- Марс? - повторил Танатос, видимо, столь же озадаченный.
- Ах, он еще не вступил в должность? - удивился Хронос. - Прошу
извинить мою оплошность. Я, знаете ли, живу вспять. Одну секунду, я удалю
этот эпизод.
- Нет! - вскричал Мима, от волнения даже перестав заикаться. -
Неведение уже принесло столько горя! Я сохраню тайну, если так надо. Но
при чем здесь Марс?
Хронос и Танатос, обменявшись взглядами, пожали плечами.
- И в данном случае проблема заключается в войне. Война отвлекает
необходимые ресурсы; так, продовольствие бессмысленно уничтожается, вместо
того чтобы кормить голодающих. Чтобы справиться с бедствием, тебе сначала
нужно покончить с войной. Поскольку ты должен стать Марсом, воплощением
Войны, то у тебя появится возможность решить этот вопрос.
- Я... стану Марсом? - ошарашенно спросил Мима. - Но мне нужно
управлять княжеством, жениться на невесте!
- Что ж, я думаю, ты можешь отказаться от должности, - ответил Хронос.
- Нет ничего неизменного, и, разумеется, та реальность, которую я помню,
вполне может стать иной. Но если ты серьезно говорил об облегчении
страданий в мире...
Мима огляделся и увидел тюфяки, на каждом из которых лежал голодный
человек - мужчины, женщины и дети.
- Я должен прекратить это! - сказал он.
- Тогда у тебя будет благоприятная возможность, - проговорил Хронос. -
Я рад, что в этом отношении не придется менять будущее; мне нравилось
работать с тобой, и было бы жаль, если бы ты исчез... хотя, конечно, ты
воспринимаешь все это совсем иначе.
- Ты... живешь вспять? - спросил Мима, возвращаясь к пению, так как
почувствовал, что заикание вот-вот вернется. - Из будущего в прошлое?
- Правильно. Поэтому я буду порой вспоминать о вещах, которые всем вам
еще только предстоят... Я так часто совершаю промахи! - Он повернулся к
Танатосу: - А давно ли произошли перемены в ведомстве Марса? Я был занят
другими вопросами и совершенно упустил из виду это событие.
- Они еще не произошли, - ответил Танатос.
Хронос недовольно поморщился:
- Ну вот опять! Конечно, вы еще не видели перемен. Мне приходится все
время столько носиться туда-сюда, в том числе и на эту встречу с Марсом,
что... - он покачал головой. - А зачем ты меня вызвал?
- Полагаю, ты уже ответил на мой вопрос, - сказал Танатос. - Я хотел
выяснить, почему этот смертный воспринимает инкарнации. А поскольку ты
сообщил, что он сам ею станет, то все становится понятным.
- Рад был помочь.
Песочные Часы сверкнули, и Хронос исчез.
- Если он живет в другую сторону, - спросил Мима, - то почему его слова
не звучат наоборот?
- Он управляет Временем, - объяснил Танатос, - и попросту
переворачивает его для себя, чтобы на небольшой период совпасть с нашим
направлением жизни. Как ты сам видел, эти постоянные переворачивания
иногда приводят к путанице. Он хороший человек и отлично справляется с
обязанностями инкарнации, но из всех нас только Судьба по-настоящему
понимает его. А теперь, если ты получил ответ на свой вопрос...
- Подожди! Нет! Еще не получил! - пропел Мима. - Я ничего не знаю о
превращении в инкарнацию Войны! Я лишь хочу уменьшить те страдания,
которые вижу здесь и сейчас!
- Ты не дальновиден, - предупредил его Танатос. - Когда, по словам
Хроноса, ты станешь Марсом, у тебя появятся средства для облегчения,
которого ты так хочешь.
- Но это уже не поможет тем людям, которые голодают сейчас!
Танатос кивнул:
- Справедливо. В интересах сохранения добрых отношений между
воплощениями я вызову сейчас одну, которая сумела бы тебе помочь. - Он
поднял лицо к небу. - Гея... ты ответишь?
- Гея? - спросил Мима. Все происходящее совершенно сбивало его с толку.
Воздух над ними как бы сгустился, и возникла какая-то прозрачная мгла.
Она превратилась в туман, а затем в клуб дыма, который принял очертания,
слегка напоминающие человека. Из него выступила крупная женщина, одетая в
зеленое.
- Да, Танатос, - промолвила она.
- Этот человек, в настоящее время смертный, по словам Хроноса, позже
должен вступить в должность Марса, - сказал Танатос. - Однако сейчас речь
идет вон о тех людях, которые голодают.
Гея внимательно посмотрела на Миму:
- В таком случае мне надлежит оказать ему любезность. Я могу изменить
здешний климат, чтобы урожаи стали...
- Но для этого потребуется по крайней мере несколько месяцев, - пропел
Мима. - К тому времени все эти люди уже умрут.
Женщина задумалась.
- Тогда я пошлю манну.
Она вытянула руки, все вокруг заволокло туманом, и Гея исчезла.
- Манна? - спросил Мима, озадаченный еще сильнее, чем раньше.
- Иногда Гея ведет себя очень загадочно, - сказал Танатос.
Туман начал рассеиваться, опускаясь на землю и конденсируясь.
Мима нагнулся и взял на палец немного образовавшегося осадка. Поднес ко
рту, попробовал.
- Манна? - повторил он.
- Наверно, этого нет в твоих легендах, - проговорил Танатос. - В
иудейско-христианской мифологии это питательное вещество, которое
появляется на поверхности земли. Подозреваю, что это особого вида
быстрорастущая плесень.
- Пища, - поняв, выдохнул Мима.
- Сдается мне, что теперь ты должник Геи, - пробормотал Танатос. Он
вскочил на своего бледного коня, прикоснулся к часам и ускакал в небо.
Все вокруг снова ожило.
- Распорядись, чтобы люди собирали манну, - велел Мима министру.
Тот и не пытался спорить; он взялся выполнять приказание, очевидно,
даже не понимая, зачем это нужно.
Таким образом некоторое количество голодающих было накормлено. Манна
появлялась каждый день, и все ее ели, причем никто не мог объяснить такого
явления, кроме, пожалуй, самого Мимы. Но его занимали более существенные
вопросы. Он станет воплощением Войны? Неужели это неизбежно? У него еще
есть дела, которые предстояло завершить в качестве смертного!
Тем не менее страдания голодающего народа глубоко трогали принца, и
если был какой-то способ облегчить в будущем это бедствие...
Время шло, но никаких сверхъестественных событий больше не происходило.
Мима начал уже думать, что встреча с Голодом, Смертью, Временем и Природой
была галлюцинацией, а манна - простым совпадением. Малахитовый Восторг
по-прежнему оставалась любящей и зависимой. По мере того как рос опыт
Мимы, он все увереннее забирал бразды правления в свои руки. Раджа
отправлял его с поручениями в другие страны, дабы расширить поприще, где
наследник мог бы работать на благо своего княжества.
Мима вдруг увидел, что в этой области он способен действовать на
удивление эффективно. Восторг он брал с собой, чтобы она в буквальном
смысле говорила за него. Девушка была красива, поэтому никто из стариков,
управлявших соседними государствами, не возражал против ее присутствия, а
поскольку она была обучена всем тонкостям придворного этикета, жены
стариков находили ее общество весьма приятным. Но главное - она понимала
Миму; он мог передать ей то, о чем думает, несколькими жестами и
выражением лица, двумя-тремя неразборчивыми словами, и она переводила это
на безукоризненный английский. Поскольку международные переговоры зачастую
требовали вмешательства переводчиков, то никого не удивляло, что молодой
симпатичный принц из Индии прибегает к помощи толмача, а многие даже и не
подозревали, что делает он это не из-за незнания языка, а по причине
заикания.
Между тем наиболее острой проблемой для Гуджарата была модернизация, а
на нее требовались деньги. Необходим кредит от западного Дядюшки Сахара.
Мима всесторонне обдумал этот вопрос и понял, что даже Дядюшка Сахар в
обмен на ссуду ожидает некоего минимального quid pro quo [нечто за
что-либо, услуга за услугу (лат.)]. Но что могло пораженное нищетой,
отсталое княжество вроде Гуджарата предложить в обмен на деньги?
Мима нашел решение. Он позвал Восторг, и они отправились уговаривать
Раджу.
- Мой возлюбленный говорит, что может получить от Запада кредит в один
миллиард долларов, - радостно объявила принцесса.
Раджа ответил не сразу, скрыв свои чувства. Он явно не одобрял того,
что Мима и Восторг работали вместе. Обычно женщины не говорили о делах
управления, поскольку, с точки зрения Раджи, были в этой области
несведущи. Однако после всех усилий, которые он потратил на то, чтобы
получить согласие Мимы жениться, Раджа был готов терпеть Восторг в любом
качестве.
- И каким же образом можно достичь такого чуда?
Она поглядела на Миму, который промямлил:
- База.
- Это военная база, которую... - начала Восторг.
- Совершенно исключено! - вспылил Раджа. - Никогда еще мы не допускали
пребывания иностранной военной техники на нашей земле!
Мима уже делал ей знаки и что-то жужжал.
- О, высокочтимый будущий свекор! - сладко проговорила Восторг,
ослепительно улыбаясь Радже. - Мой возлюбленный прекрасно понимает это. Но
сейчас времена изменились, и мы не вправе, не навлекая на себя опасности,
игнорировать современный мир. Было бы лучше согласиться на строительство
базы и позволить чужеземцам нанимать наших людей, платя им нелепо большое
жалованье. Кроме того, мы будем засылать туда своих шпионов, чтобы они
сообщали нам об иностранных секретах. Так мы легко сможем следить за ними.
Раджа, задумавшись, молчал. Мима знал, что не логика произвела на него
впечатление, а то, как Восторг превратила Миму в блестящего дипломата.
Конечно, большая часть слов принадлежала ей, однако в основе ее речей
лежали обсуждения, которые они с Мимо и вели заранее; и поскольку слова
номинально исходили от него, вся слава доставалась Миме. Неспособность
Мимы нормально говорить была незаживающей раной для гордости Раджи, и
подобное красноречие чрезвычайно его тешило.
- Но эта база станет раздражать Дядюшку Уксус на севере...
Мима зажестикулировал и забормотал.
- Что, может быть, и не так уж плохо, о, великий Раджа, - сказала
Восторг, посылая ему улыбку, которая могла растопить лед. - Это сделает
Гуджарат независимым от влияния той державы.
- Однако...
Мима снова что-то промямлил. Восторг заговорщицки наклонилась вперед.
Раджа был большим, большим знатоком женщин, но даже у него глаза
вспыхнули, заглянув за ее декольте. Он мгновенно узнавал вино наивысшего
качества.
- А поскольку Дядюшка Сахар будет обязан предоставить нам кредит в
миллиард долларов за позволение построить эту базу, наша независимость еще
более укрепится, - проговорила девушка.
Раджа покачал головой и вздохнул.
- Тогда делай по-своему, - проворчал он. - У принца должна быть
возможность совершать свои собственные ошибки.
Мима понимал, что, если бы не Восторг, Раджа никогда бы не согласился.
Старик не стал мягче; просто он увидел, что предложение вполне логично, и
если Мима и Восторг столь же убедительно проведут переговоры с Западом, то
почти наверняка получат ссуду. Больше всего на свете Радже хотелось, чтобы