Алек и свита ждали меня в главном холле. Мне бросилось в глаза, что многие имели при себе оружие и были одеты в свои парадные мундиры, украшенные медалями и знаками отличия с вделанными в них блестящими драгоценными камнями и крупинками золота, говорящими об их заслугах и высоком звании. Одетый в черное, я, должно быть, казался на их фоне неживым. Однако все, что я носил, было сшито из лучшей ткани, и черный цвет прекрасно контрастировал с ослепительно белыми шелковым жилетом и рубашкой с жемчужными пуговицами. А мой галстук был такого же кроваво-красного цвета, как и Великий Рубин фон Заровичей, сверкавший у меня на груди. Вбежал другой слуга. Движением руки я разрешил ему говорить. – Лорд Сергей подъезжает к подъемному мосту, ваша светлость.
Я кивнул и он исчез. Свита выстроилась позади меня в линейку; Алек Гуилем встал справа, леди Илона Даровная слева от меня, и мы направились к массивным дверям главного входа. Время было выбрано идеально: знаменосцы Сергея только-только появились из-под опускных решеток. Они разъехались в стороны, и за ними во двор въехали остальные, слившись с моим почетным караулом. Все это было очень символично и должно было понравиться собравшимся. Алек, ответственный за оборону замка, устроил отличное представление.
Грохот барабанов наполнил двор, заставляя сердце биться сильнее. Зазвучали тонкие голоса труб и показался верхом на коне Сергей. Я чувствовал, что все переводили глаза с меня на него, пытаясь угадать, что творилось у нас внутри в этот исторический момент.
С Сергеем все было просто. Его эмоции. Отражались на его лице, как солнечный свет и грозовые тучи на склоне горы. Боги благословили его, наградив типичными чертами фон Заровичей: черными волосами, высокими скулами и тяжелой нижней челюстью, но кровь Ван Ройенов, которая текла в его жилах, отчасти смягчила эти жесткие черты. В наследство от матери ему достались теплые синие глаза. Боже мой, а он был красив, и это мнение разделяли все молодые и немало пожилых женщин из круга моих подчиненных и слуг.
Когда он подъехал ближе, все больше и больше голов поворачивались то к нему, то ко мне. Сравнивая. Я смирился с этим, так как ничего не мог поделать: я сам нас сравнивал.
Он был моложе, намного привлекательнее меня, душа нараспашку и улыбка до ушей – полная моя противоположность. Сергей натянул поводья и спешился.
Я был выше, заметил я.
Он двинулся вперед и, сняв шапку, грациозно опустился на одно колено на расстоянии всего одного шага от меня. Я шагнул к нему и положил правую руку ему на плечо. Он приподнял голову и улыбнулся мне прямо в лицо, счастливый и простодушный, преисполненный тем чувством, которое я давным-давно привык расценивать как преклонение перед победителем.
Это застало меня врасплох. Одно дело, когда незнакомец ведет себя подобным образом, но когда твой родной брат – брат, которого я никогда не видел, – выражает такое неподдельное восхищение, это уже нечто особенное.
Сергей взял мою руку в свою и звонким голосом приветствовал меня, закончив клятвой преданно служить и слепо повиноваться мне. Такое начало официальной встречи двух высокорожденных братьев предусматривалось нашими традициями. Я ответил ему тем же и Сергей поднялся, потом мы обнялись. Присутствующие не могли больше сдерживать себя и разразились громкими восторженными криками.
Знакомство с более чем дюжиной людей, пирушка, бесконечные разговоры и расспросы не уменьшили его энтузиазма и не притупили его энергию. Он выглядел свежим, как летний рассвет. – Наши родители, – предположил я.
Его губы дрогнули и улыбка превратилась в смех. Смеялся он так самозабвенно, что мог бы вызвать раздражение, если бы играл на публику или пытался скрыть неловкость, но на самом деле смех его шел от чистого сердца и внутренней раскрепощенности, – всего того, что я безвозвратно потерял за годы кровопролитный войн. – Я хотел сказать, что в конце концов мы все равно должны были встретиться, – сказал он.
– Мы же не чужие.
– Да, но не письма сроднили нас. «Дорогой брат! Сегодня я ходил на охоту», или «В этом году мы собрали много яблок», или «Буря повалила много деревьев». Так никогда не узнаешь другого человека. Тебе, наверное, наскучило читать мои письма.
– Солдат рад любой весточке из дома. Меня всегда интересовали самые мельчайшие подробности, которые не давали мне забыть родину и воскрешали связанные с ней лучшие воспоминания. Я тебе многим обязан. Сожалею, что у меня не хватало времени отвечать вам так, как мне хотелось бы. – О, мы понимали, все понимали. У тебя были свои обязанности, и если бы ты не уделял им достаточно внимания… ну, тогда бы твои враги победили в войне. Мы скучали по тебе, особенно мама, но мы знали, что ты нужен в другом месте. Ни один полководец не добился бы таких успехов, как ты.
Возможно, и нет, подумал я. Но страсть к войне и покорность долгу оторвали меня от дама моего детства, в который мне не суждено вернуться. Я не видел, как вырос мой брат Стурм, не присутствовал на крестинах Сергея и лишился тысячи других радостей, которые дарит мужчине его семья. Я даже не смог приехать на похороны своих родителей четыре года назад. Они умерли в разгар необыкновенно ожесточенной битвы, и я не мог покинуть свою армию. Я так и не побывал на их могиле. В каком-то уголке моего сознания они по-прежнему были живы, как и три десятилетия назад, когда я навечно простился с ними. Приезд Сергея разрушил эту иллюзию.
– Как хорошо было бы, если бы она могла увидеть замок, – сказал Сергей, имея в виду нашу мать. – Она была бы счастлива, узнав, какую красоту ты тут навел и что ты назвал замок в ее честь… да, думаю, она была бы на седьмом небе от счастья.
– Равенлофт в честь Равении Ван Ройен, – произнес я. Я помнил ее волосы цвета воронова крыла и гордость и печаль в ее синих глазах, когда я ушел на войну. Сергей был похож на нее не столько лицом – чисто внешне он многое взял от отца, – сколько манерой вести себя и говорить. Иногда в его голосе я слышал ее неповторимые интонации. – Жаль, что ты не приехал на церемонию благословения. Леди Илона была бы рада твоей помощи. – Не знаю, мог ли я быть чем-нибудь полезен. Я еще не принял духовный сан. А случится это не раньше, чем его величество Верховный жрец Кир отойдет в мир иной, о чем рано думать, я уверен. У меня письма от него для тебя, между прочим, и для леди Илоны тоже.
– Как поживает неоперившийся птенчик?
Сергею стало неловко от такой бесцеремонности по отношению к Киру. Когда-то и я относился к своим учителям с уважением. – По-прежнему прилагает все усилия, чтобы выглядеть достаточно древним для своей должности? – добавил я.
Он соизволил усмехнуться, откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку.
– Я и забыл, что, когда ты уехал на войну, он был совсем ребенком. Да, да, он старается быть стариком. Отрастил бороду и, знаешь, помогло. Никто в классе, однако, не отваживается выказать ему неуважение, а то он, чего доброго, придумает что-нибудь похуже битья по костяшкам пальцев.
– И чем это кончилось для тебя?
От такой проницательности с моей стороны он раскрыл рот, одновременно и удивившись, и огорчившись.
– Спрягал сто глаголов на трех разных языках. – Он отхлебнул вина и приподнял кубок.
– А как насчет тебя? Его предшественник когда-нибудь наказывал тебя?
– Старик Зарак? Он однажды заставил меня чистить пол песком.
– Да ну!
– Честно. Сказал, с меня надо сбить спесь, в общем, бред. Не знаю, стал ли я более покорным, но пол в тот день просто блестел. И на уроках я больше не отвлекался на пустяки. – Не могу представить тебя чистящим пол, Страд.
– Очевидно, Зарак мог. Прошла неделя, прежде чем мне удалось разогнуть спину и распрямить ноги.
Сергей опять рассмеялся. Отвечая ему, даже я изобразил некое подобие улыбки при воспоминании о том мальчике, каким я когда-то был. Мальчике, исчезнувшем навсегда.
Я смотрел на своего брата через стол, за которым мы впервые делили ужин, и видел в нем самого себя таким, каким я должен был стать. Не то чтобы я завидовал жизненной силе Сергея, но моя собственная жизнь была израсходована и принесена в жертву долгу и воинским обязанностям. По традиции старший сын всегда уходил на войну, средний оставался управлять имением, а младший посвящал себя служению богам. Нужно отказаться от этой связующей по рукам и ногам традиции, но когда ты воспитан подобным образом и не знаешь ничего другого, тебе не дано понять, насколько однобоко такое восприятие жизни, до тех пор, пока не станет слишком поздно.
Я взглянул на Сергея, и злость на мои потерянные годы обожгла меня изнутри, и жгучая зависть к его будущему всколыхнулась в моей душе. Однако я не мог ненавидеть его. Он тоже был жертвой традиций и, как и я в свое время, не намеревался их изменять. Он был верен церкви и радовался этому. Злость постепенно остыла, свернулась и уступила место жалости к его слепоте. Возможно, в один прекрасный день он прозреет и почувствует то же, что и я. – Что-нибудь не так, брат? – спросил он, обеспокоенный переменой моего настроения и долгим молчанием.
Вряд ли стоило пытаться объяснить ему. Он был еще слишком молод.
Он был силен, но знал, когда остановиться, что он и сделал. Он отскочил назад, встав в позицию обороны, мне не знакомую, и оскалился, как волчонок. Менее опытный воин попался бы в его ловушку, но я выдержал паузу, изучая его. Он приготовился к атаке в лоб, расставив ноги так, что ему, пожалуй, трудно будет реагировать на выпады со стороны.
Я атаковал справа, обманул его и напал слева. Как я и предполагал, он не смог прикрыть себя. Я извернулся, мечом выбил у него из рук оружие и остановился, прижав кончик кинжала к его груди, как раз посередине. Одно неосторожное движение и он бы вонзился ему в сердце.
Он понял и усмехнулся, кивнув, что сдается. Мы разошлись в стороны и поклонились друг другу под громкие аплодисменты собравшейся публики.
«После двадцати лет практики на поле боя, – подумал я, – я теперь могу развлекать придворных болванов».
Я, однако, покривил душой: нашими зрителями были в основном воины моей армии. Я задыхался, и пот ручьями тек по моему лицу, а Сергей, похоже, совсем не устал. Не прошло и нескольких минут, как он попросил Алека быть его партнером. Алек принял вызов.
Стройный и быстрый, он отличался большой осторожностью. Он проигнорировал несколько открытых позиций, предложенных Сергеем. Первая минута прошла в попытках обеих сторон перехитрить и подловить друг друга. Сергей наконец попробовал двойной ложный удар, но Алек раскусил его и пустил в ход сразу меч и кинжал, мастерски орудуя и тем и другим. За годы, когда он перестал быть моим первым помощником и был назначен главным ответственным за оборону замка, он ни разу не позволил себе расслабиться. Возможно, ему просто нечего было делать, кроме как упражняться с мечом и крутить любовь с горничными, но он тренировался каждый день, как будто его жизнь до сих пор зависела от силы его мускулов. И каждодневная практика давала о себе знать. Легкое поддразнивание, движение клинка и выпад вперед, и Алек замер, приставив меч к сердцу Сергея.
– Мне еще многому предстоит научиться, – сказал Сергей, не в силах сдержать улыбку.
– Вы деретесь как хороший воин, и лучше многих, мой господин.
Судя по аплодисментам, остальные согласились с ним.
– Может, однажды я овладею хотя бы половиной искусства моего брата и тогда сочту за честь называть себя воином, – проговорил он, поклонившись мне.
Я тоже поклонился ему. Все чин чином. Льстит, как эти надутые петухи вокруг, но совершенно искренне. С другой стороны, мне ничего не стоило воспринять его слова как насмешку. Конечно, он догадывался, что почти одержал победу. Через несколько недель, особенно если он возьмет в учителя Алека, он будет признан лучшим солдатом в Баровии. Упражнения на мечах продолжались до зари, пока солнце не осветило стены замка. Для завтрака было рано, но я приказал слугам вынести и накрыть на всю компанию стол.
После нескольких поединков в нас проснулся волчий аппетит. Пока Сергей и другие обсуждали свои ошибки и удачные ходы, я решил немного прогуляться. Вытирая пот со лба платком, я утолил жажду вином со льдом. Со льдом так высоко в Балинокских горах не было проблем, как в районах с более умеренным климатом, расположенных ниже; но я по-прежнему считал его роскошью и наслаждался тем, что мог иметь его круглый год.
– Лорд Страд! – раздался женский голос.
Я допил вино и отдал кубок слуге. Я не сразу узнал подошедшую женщину, да и одета она была иначе, чем прислуживающие при дворе девицы. Ее пестрые одежды были покрыты пылью; глаза покраснели и опухли от постоянного недосыпания.
– Фалов, ты ли это? – Я с трудом припомнил, что она была одним из младших лейтенантов моего войска. Как и остальным, ей предложили на выбор либо поселиться в Баровии, либо вернуться домой. По кожаной куртке, которую она носила поверх кольчуги, я заключил, что она предпочла остаться на новой земле и приглядывать за коровами, а не за солдатами.
Она поклонилась.
– Да, мой господин. Прошу прощения, что не объявила о своем приходе…
– Забудь об этом. Что стряслось?
– Бандиты, мой господин.
– Бандиты. Ну и что? – Горы просто кишели ими. Не слишком свежие новости. Мои солдаты то и дело обнаруживали среди скал очередное разбойничье гнездо и разоряли его, истребляя преступников, как крыс в замке. Никто не рассчитывал раз и навсегда разделаться со всеми паразитами, но эти вылазки сокращали их число и держали их на приличном расстоянии от замковых стен.
– На сей раз их много, мой господин… и командует ими Рыжий Лукас.
Вот теперь мне стало интересно. Изменник надоедал мне в течение двух лет, издеваясь над изданными мною законами, убивая кого попало и воруя все, что плохо лежало.
– Ты уверена?
– Да, мой господин, я видела его своими собственными глазами. Ни у кого в округе нет таких огненно-рыжих волос. Точно пламя в камине. – Где?
– Полдня езды верхом отсюда.
– Да, но где он сейчас?
– Там же. Я уверена. Несколько моих человек приглядывают за ним. Но нас слишком мало, чтобы атаковать. Мы надеемся, что ваша светлость поможет нам взять его в плен.
– Взять его в плен? Я не намерен отправлять своих воинов, чтобы взять его в плен, Фалов…
Он открыла и закрыла рот в беззвучном протесте.
– Но я сам поеду туда, чтобы наблюдать за его казнью.
Как только слова сорвались с моих губ, ее разочарование сменилось бурной радостью.
– Спасибо, лорд Страд. – Она не спросила, как сделали бы другие, не было ли это ниже моего достоинства – участвовать в таком предприятии. Будучи солдатом, она поняла и приняла как должное мою готовность броситься очертя голову навстречу опасности, если сражение обещало быть захватывающим.
– Это все равно что послать великана придавить таракана, – сказал Алек, когда я обрисовал ему ситуацию несколько минут спустя.
– И великан долен обладать немалым проворством, чтобы поразить такую маленькую цель, – отрезал я. – Это не летний карнавал. Мы начинаем охоту на Рыжего Лукаса.
– Кто он такой? – спросил Сергей.
Алек поведал о некоторых недавних преступлениях бандита, включая и резню в одной из деревень, когда он уничтожил около пятидесяти человек за раз. Чудом избежавшие смерти рассказывали, что он умышленно не спалил дома, чтобы другие люди поселились в них и обеспечили ему хорошее развлечение на следующий год. Услышав такое, мой младший брат содрогнулся от ужаса и попросил взять его с собой. Когда я согласился, он завопил самым неподобающим образом, как мальчишка.
– Ты помнишь, когда в последний раз тебя обуревала такая же жажда крови? – спросил Алек, когда мы направились к замку, чтобы подготовить все необходимое для похода.
– А я никогда не переставал хотеть ее, командир. Разве ты не знаешь?
Он взглянул на меня. Его бледные серые глаза, встретившись с моими, загорелись восторгом.
– Да, мой господин. Теперь, когда ты упомянул об этом, я знаю. Будем надеяться, что Рыжий Лукас не ускользнет от нас.
Через час мы уже пришпоривали лошадей, торопясь на северо-запад по Свалической дороге.
– Как красиво, – заметил Сергей. Он приехал в Баровию с востока и еще не видел этой части страны. Мы находились над озером Зарович, которое я переименовал в честь отца. Неясно вырисовываясь на фоне неба, над ним возвышалась увенчанная тяжелой снеговой шапкой гора Бараток. Под этим углом каждая мельчайшая деталь отражалась в неподвижной воде озера.
Алек Гуилем, не обращая внимания на пейзаж, крутил головой по сторонам.
– Далеко еще?
– Миля вороньего полета, – шепотом произнесла Фалов.
– А если мерить шагами воина?
– Две.
– Они намного ближе. Я чую их.
Спешившись и перепоручив наших лошадей подручным Фалов, мы расставили часть солдат под деревьями у дороги. Было так тихо, что мы бы услышали любой, самый отдаленный звук, и мы не решились подозвать солдат ближе, чтобы не спугнуть бандитов.
– Намного ближе, – сказала Фалов. – Слушайте. – Я ничего не слышу, – прошептал Сергей.
– Да, мой господин. Птицы беспричинно петь не перестают.
Внутренний голос подсказал мне, что поздно действовать украдкой. Одновременно с другими я вытащил из ножен меч.
И как раз вовремя.
Улюлюкая и рыча, они обрушились на нас, как снег на голову. Алек был к ним ближе всех и на него напали раньше других. Он сумел отбить удар и сделать ответный выпад. После этого я потерял его из виду, мне надо было спасать собственную шкуру. Состязания на мечах так же мало похожи на настоящую битву, как скульптура на живую модель. У них, конечно, есть что-то общее, но одна холодная и неподвижная, а другая – живая, горячая и реагирует на любое прикосновение. Двое бандитов, выбравших меня в жертву, имели кое-какой опыт, но были несобранны и недисциплинированны. Я бы скорее согласился сразиться с хорошо тренированным солдатом, чем с любителем, который может оказаться в два раза опаснее из-за непредсказуемости своих действий.
Тот, что слева, набросился на меня первым, вероятно думая, что это мое слабое место. Его меч только соскользнул по моему вниз, а я вонзил ему между ребер кинжал. У меня не получилось так глубоко, как хотелось бы, мало этого, я не смог вытащить его обратно. Он, должно быть, носил под плащом кольчугу; и что хуже – он, похоже, не осознал, что у него из тела торчал нож.
Его приятель навалился на меня, сбив меня с ног. Он надавил мне коленом на живот, и я почувствовал, что задыхаюсь, однако он не учел, что оказался в открытой позиции. Я со всего размаху ударил его рукоятью меча по лицу. Хрустнули кости и из носа его брызнула кровь.
Первый с торчащим из его бока кинжалом замахнулся на меня мечом. Придавленный к земле бандитом, я никак не мог увернуться от его удара. В отчаянии я рванул его сообщника за одежду на себя, используя его как щит. Меч разрубил не ту голову, прежде чем оба преступника поняли, что к чему. Отвратительный звук, однако приятнее услышать, как трескается чужой череп, чем твой собственный.
Труп всей тяжестью придавил меня к земле, перекрыв воздуху доступ к моим легким. И я на себе испытал, что значит выражение «мертвый груз». С огромным усилием, ругаясь на чем свет стоит, я выполз из-под него и отпихнул его в сторону, как мне казалось на моего противника. Увы, его там не оказалось и моя хитрость не удалась.
Что– то ударило меня в бок. Черт, как раз в рубец, оставшийся от ножа Баал'Верзи. У меня опять перехватило дыхание, но я сохранил равновесие и приготовил меч, чтобы защитить голову. И не напрасно, не то его следующий удар снес бы ее с плеч долой. Я отбил этот удар и сделал выпад вперед и вниз, в конце концов ранив его в плечо. Этого оказалось достаточно и он побежал прочь. Однако чести нет места в таком поединке.
Можно спросить, что благороднее: растоптать паразита, пока он неподвижен или когда он припустил наутек. На паразит есть паразит, и его надо убить. Пять прыжков, и я настиг этого двуногого таракана. Еще прыжок, и он опрокинулся на спину у моих ног, корчась и извиваясь в предчувствии скорой развязки. Я не стал тратить время на изучение его агонии, вырвал из его тела свой кинжал и прикончил его мечом. Алека нигде не было видно. Сергей убил одного разбойника и занимался другим. Фалов с бледным лицом стояла на коленях, сжимая одну руку. Ее противник валялся на земле с перерезанным горлом. Фалов чертыхнулась, отстегивая одной рукой рог, прикрепленный к ее поясу, и протрубила, призывая других поспешить на помощь.
Лучше поздно, чем никогда.
– Где командир Гуилем?
Скорчившись от боли, она показала рукой вниз по дороге. Она была ранена, но не смертельно. Сергей играл со своим противником и я решил не вмешиваться. Надо было отыскать Алека. Вместо него я нашел еще один труп. Дорога делала крутой поворот в сторону, огибая побеленные сверху снегом уступы, земля за ними резко уходила вниз. Разбойник погиб от меча – ни одно другое оружие не оставляло таким ран, – но Алека поблизости не было. На разбойничьем клинке я не заметил кровавых пятен, слава богу, с моим помощником все было в порядке.
Все следы терялись в траве и грязи, но на дороге из не было, а значит Алек должен был…
Я заглянул через край пропасти. Он лежал на спине на выдающемся вперед камне и медленно съезжал вниз. Еще чуть-чуть и он соскользнет в бездну.
– Я здесь, – выкрикнул я, плюхаясь на живот и протягивая к нему руки. – Нет, нет, не смотри на меня, я иду к тебе.
Он шевельнулся и сполз ближе к краю.
– Не надо, – выдавил он из себя через сжатые зубы.
Я не стал спорить, осторожно спускаясь к нему и пытаясь закрепиться ногами за осколки скалы. Камни из-под моих сапог посыпались на голову Алека. – Не надо, Страд, – прошептал он. – Я утащу тебя с собой.
Я уцепился за его запястье одной рукой, потом другой.
Его опора подалась под его тяжестью и он опять соскользнул вниз. Я покрепче ухватился за его пальцы.
– Не шевелись, черт тебя подери.
Он не шевелился, но камни не хотели меня слушаться. Один из них сдвинулся в сторону и рухнул вниз. Через несколько секунд мы услышали, как он стукнулся о дно ущелья. Алек пробормотал что-то, наверное молитву, и замер. Не помогло. Он продолжал медленно сползать вниз и волочил меня за собой. Мои лодыжки и руки напряглись, удерживая вес двух тел, голова отяжелела, в глазах потемнело от притока крови к переносице.
– Дай… мне умереть, – выдохнул он.
Я сильнее сжал пальцы. Я не осмеливался позвать на помощь: любое усилие могло разрушить наше шаткое равновесие.
– Дай мне умереть в одиночку, Страд.
– Нет.
– Я не хочу тебя погубить.
– Замолчи.
Опять скольжение вниз. Мои перчатки насквозь промокли от пота. Я не чувствовал своих пальцев, только острую боль в ногах, позвоночнике и шее. Мои плечи…
Кусок скалы, за который я цеплялся ногами, вдруг покачнулся. Все мое тело содрогнулось и Алек поехал вниз. Я только и слышал его прерывистое дыхание и шорох и равномерное постукивание камешков.
Очень медленно его свободная рука нащупала пояс. Она двигалась, как будто не принадлежала ему и действовала совершенно самостоятельно, не в силах помочь телу изменить свое положение. Его пальцы сомкнулись на рукоятке второго ножа.
– Нет, Алек.
– Погибать мне, а не тебе.
Пот заливал мои глаза и на мгновение я погрузился в темноту. Когда взор мой прояснился, я увидел, что Алек достал нож из ножен и задрал руку вверх. Ему оставалось только слегка уколоть меня, чтобы я отпустил его.
– Ты хочешь моей крови, командир?
– Две-три капли, не больше, но они спасут все остальное, господин.
– Я запрещаю.
– Я отказываюсь повиноваться.
Я кивнул и он исчез. Свита выстроилась позади меня в линейку; Алек Гуилем встал справа, леди Илона Даровная слева от меня, и мы направились к массивным дверям главного входа. Время было выбрано идеально: знаменосцы Сергея только-только появились из-под опускных решеток. Они разъехались в стороны, и за ними во двор въехали остальные, слившись с моим почетным караулом. Все это было очень символично и должно было понравиться собравшимся. Алек, ответственный за оборону замка, устроил отличное представление.
Грохот барабанов наполнил двор, заставляя сердце биться сильнее. Зазвучали тонкие голоса труб и показался верхом на коне Сергей. Я чувствовал, что все переводили глаза с меня на него, пытаясь угадать, что творилось у нас внутри в этот исторический момент.
С Сергеем все было просто. Его эмоции. Отражались на его лице, как солнечный свет и грозовые тучи на склоне горы. Боги благословили его, наградив типичными чертами фон Заровичей: черными волосами, высокими скулами и тяжелой нижней челюстью, но кровь Ван Ройенов, которая текла в его жилах, отчасти смягчила эти жесткие черты. В наследство от матери ему достались теплые синие глаза. Боже мой, а он был красив, и это мнение разделяли все молодые и немало пожилых женщин из круга моих подчиненных и слуг.
Когда он подъехал ближе, все больше и больше голов поворачивались то к нему, то ко мне. Сравнивая. Я смирился с этим, так как ничего не мог поделать: я сам нас сравнивал.
Он был моложе, намного привлекательнее меня, душа нараспашку и улыбка до ушей – полная моя противоположность. Сергей натянул поводья и спешился.
Я был выше, заметил я.
Он двинулся вперед и, сняв шапку, грациозно опустился на одно колено на расстоянии всего одного шага от меня. Я шагнул к нему и положил правую руку ему на плечо. Он приподнял голову и улыбнулся мне прямо в лицо, счастливый и простодушный, преисполненный тем чувством, которое я давным-давно привык расценивать как преклонение перед победителем.
Это застало меня врасплох. Одно дело, когда незнакомец ведет себя подобным образом, но когда твой родной брат – брат, которого я никогда не видел, – выражает такое неподдельное восхищение, это уже нечто особенное.
Сергей взял мою руку в свою и звонким голосом приветствовал меня, закончив клятвой преданно служить и слепо повиноваться мне. Такое начало официальной встречи двух высокорожденных братьев предусматривалось нашими традициями. Я ответил ему тем же и Сергей поднялся, потом мы обнялись. Присутствующие не могли больше сдерживать себя и разразились громкими восторженными криками.
* * *
– Кто мог подумать, что наша встреча в конце концов произойдет? – спросил меня младший брат несколько часов спустя.Знакомство с более чем дюжиной людей, пирушка, бесконечные разговоры и расспросы не уменьшили его энтузиазма и не притупили его энергию. Он выглядел свежим, как летний рассвет. – Наши родители, – предположил я.
Его губы дрогнули и улыбка превратилась в смех. Смеялся он так самозабвенно, что мог бы вызвать раздражение, если бы играл на публику или пытался скрыть неловкость, но на самом деле смех его шел от чистого сердца и внутренней раскрепощенности, – всего того, что я безвозвратно потерял за годы кровопролитный войн. – Я хотел сказать, что в конце концов мы все равно должны были встретиться, – сказал он.
– Мы же не чужие.
– Да, но не письма сроднили нас. «Дорогой брат! Сегодня я ходил на охоту», или «В этом году мы собрали много яблок», или «Буря повалила много деревьев». Так никогда не узнаешь другого человека. Тебе, наверное, наскучило читать мои письма.
– Солдат рад любой весточке из дома. Меня всегда интересовали самые мельчайшие подробности, которые не давали мне забыть родину и воскрешали связанные с ней лучшие воспоминания. Я тебе многим обязан. Сожалею, что у меня не хватало времени отвечать вам так, как мне хотелось бы. – О, мы понимали, все понимали. У тебя были свои обязанности, и если бы ты не уделял им достаточно внимания… ну, тогда бы твои враги победили в войне. Мы скучали по тебе, особенно мама, но мы знали, что ты нужен в другом месте. Ни один полководец не добился бы таких успехов, как ты.
Возможно, и нет, подумал я. Но страсть к войне и покорность долгу оторвали меня от дама моего детства, в который мне не суждено вернуться. Я не видел, как вырос мой брат Стурм, не присутствовал на крестинах Сергея и лишился тысячи других радостей, которые дарит мужчине его семья. Я даже не смог приехать на похороны своих родителей четыре года назад. Они умерли в разгар необыкновенно ожесточенной битвы, и я не мог покинуть свою армию. Я так и не побывал на их могиле. В каком-то уголке моего сознания они по-прежнему были живы, как и три десятилетия назад, когда я навечно простился с ними. Приезд Сергея разрушил эту иллюзию.
– Как хорошо было бы, если бы она могла увидеть замок, – сказал Сергей, имея в виду нашу мать. – Она была бы счастлива, узнав, какую красоту ты тут навел и что ты назвал замок в ее честь… да, думаю, она была бы на седьмом небе от счастья.
– Равенлофт в честь Равении Ван Ройен, – произнес я. Я помнил ее волосы цвета воронова крыла и гордость и печаль в ее синих глазах, когда я ушел на войну. Сергей был похож на нее не столько лицом – чисто внешне он многое взял от отца, – сколько манерой вести себя и говорить. Иногда в его голосе я слышал ее неповторимые интонации. – Жаль, что ты не приехал на церемонию благословения. Леди Илона была бы рада твоей помощи. – Не знаю, мог ли я быть чем-нибудь полезен. Я еще не принял духовный сан. А случится это не раньше, чем его величество Верховный жрец Кир отойдет в мир иной, о чем рано думать, я уверен. У меня письма от него для тебя, между прочим, и для леди Илоны тоже.
– Как поживает неоперившийся птенчик?
Сергею стало неловко от такой бесцеремонности по отношению к Киру. Когда-то и я относился к своим учителям с уважением. – По-прежнему прилагает все усилия, чтобы выглядеть достаточно древним для своей должности? – добавил я.
Он соизволил усмехнуться, откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку.
– Я и забыл, что, когда ты уехал на войну, он был совсем ребенком. Да, да, он старается быть стариком. Отрастил бороду и, знаешь, помогло. Никто в классе, однако, не отваживается выказать ему неуважение, а то он, чего доброго, придумает что-нибудь похуже битья по костяшкам пальцев.
– И чем это кончилось для тебя?
От такой проницательности с моей стороны он раскрыл рот, одновременно и удивившись, и огорчившись.
– Спрягал сто глаголов на трех разных языках. – Он отхлебнул вина и приподнял кубок.
– А как насчет тебя? Его предшественник когда-нибудь наказывал тебя?
– Старик Зарак? Он однажды заставил меня чистить пол песком.
– Да ну!
– Честно. Сказал, с меня надо сбить спесь, в общем, бред. Не знаю, стал ли я более покорным, но пол в тот день просто блестел. И на уроках я больше не отвлекался на пустяки. – Не могу представить тебя чистящим пол, Страд.
– Очевидно, Зарак мог. Прошла неделя, прежде чем мне удалось разогнуть спину и распрямить ноги.
Сергей опять рассмеялся. Отвечая ему, даже я изобразил некое подобие улыбки при воспоминании о том мальчике, каким я когда-то был. Мальчике, исчезнувшем навсегда.
Я смотрел на своего брата через стол, за которым мы впервые делили ужин, и видел в нем самого себя таким, каким я должен был стать. Не то чтобы я завидовал жизненной силе Сергея, но моя собственная жизнь была израсходована и принесена в жертву долгу и воинским обязанностям. По традиции старший сын всегда уходил на войну, средний оставался управлять имением, а младший посвящал себя служению богам. Нужно отказаться от этой связующей по рукам и ногам традиции, но когда ты воспитан подобным образом и не знаешь ничего другого, тебе не дано понять, насколько однобоко такое восприятие жизни, до тех пор, пока не станет слишком поздно.
Я взглянул на Сергея, и злость на мои потерянные годы обожгла меня изнутри, и жгучая зависть к его будущему всколыхнулась в моей душе. Однако я не мог ненавидеть его. Он тоже был жертвой традиций и, как и я в свое время, не намеревался их изменять. Он был верен церкви и радовался этому. Злость постепенно остыла, свернулась и уступила место жалости к его слепоте. Возможно, в один прекрасный день он прозреет и почувствует то же, что и я. – Что-нибудь не так, брат? – спросил он, обеспокоенный переменой моего настроения и долгим молчанием.
Вряд ли стоило пытаться объяснить ему. Он был еще слишком молод.
* * *
Меч Сергея летел вниз с устрашающей быстротой. Я еле-еле успел отбить его удар, не дав ему разрубить меня пополам.Он был силен, но знал, когда остановиться, что он и сделал. Он отскочил назад, встав в позицию обороны, мне не знакомую, и оскалился, как волчонок. Менее опытный воин попался бы в его ловушку, но я выдержал паузу, изучая его. Он приготовился к атаке в лоб, расставив ноги так, что ему, пожалуй, трудно будет реагировать на выпады со стороны.
Я атаковал справа, обманул его и напал слева. Как я и предполагал, он не смог прикрыть себя. Я извернулся, мечом выбил у него из рук оружие и остановился, прижав кончик кинжала к его груди, как раз посередине. Одно неосторожное движение и он бы вонзился ему в сердце.
Он понял и усмехнулся, кивнув, что сдается. Мы разошлись в стороны и поклонились друг другу под громкие аплодисменты собравшейся публики.
«После двадцати лет практики на поле боя, – подумал я, – я теперь могу развлекать придворных болванов».
Я, однако, покривил душой: нашими зрителями были в основном воины моей армии. Я задыхался, и пот ручьями тек по моему лицу, а Сергей, похоже, совсем не устал. Не прошло и нескольких минут, как он попросил Алека быть его партнером. Алек принял вызов.
Стройный и быстрый, он отличался большой осторожностью. Он проигнорировал несколько открытых позиций, предложенных Сергеем. Первая минута прошла в попытках обеих сторон перехитрить и подловить друг друга. Сергей наконец попробовал двойной ложный удар, но Алек раскусил его и пустил в ход сразу меч и кинжал, мастерски орудуя и тем и другим. За годы, когда он перестал быть моим первым помощником и был назначен главным ответственным за оборону замка, он ни разу не позволил себе расслабиться. Возможно, ему просто нечего было делать, кроме как упражняться с мечом и крутить любовь с горничными, но он тренировался каждый день, как будто его жизнь до сих пор зависела от силы его мускулов. И каждодневная практика давала о себе знать. Легкое поддразнивание, движение клинка и выпад вперед, и Алек замер, приставив меч к сердцу Сергея.
– Мне еще многому предстоит научиться, – сказал Сергей, не в силах сдержать улыбку.
– Вы деретесь как хороший воин, и лучше многих, мой господин.
Судя по аплодисментам, остальные согласились с ним.
– Может, однажды я овладею хотя бы половиной искусства моего брата и тогда сочту за честь называть себя воином, – проговорил он, поклонившись мне.
Я тоже поклонился ему. Все чин чином. Льстит, как эти надутые петухи вокруг, но совершенно искренне. С другой стороны, мне ничего не стоило воспринять его слова как насмешку. Конечно, он догадывался, что почти одержал победу. Через несколько недель, особенно если он возьмет в учителя Алека, он будет признан лучшим солдатом в Баровии. Упражнения на мечах продолжались до зари, пока солнце не осветило стены замка. Для завтрака было рано, но я приказал слугам вынести и накрыть на всю компанию стол.
После нескольких поединков в нас проснулся волчий аппетит. Пока Сергей и другие обсуждали свои ошибки и удачные ходы, я решил немного прогуляться. Вытирая пот со лба платком, я утолил жажду вином со льдом. Со льдом так высоко в Балинокских горах не было проблем, как в районах с более умеренным климатом, расположенных ниже; но я по-прежнему считал его роскошью и наслаждался тем, что мог иметь его круглый год.
– Лорд Страд! – раздался женский голос.
Я допил вино и отдал кубок слуге. Я не сразу узнал подошедшую женщину, да и одета она была иначе, чем прислуживающие при дворе девицы. Ее пестрые одежды были покрыты пылью; глаза покраснели и опухли от постоянного недосыпания.
– Фалов, ты ли это? – Я с трудом припомнил, что она была одним из младших лейтенантов моего войска. Как и остальным, ей предложили на выбор либо поселиться в Баровии, либо вернуться домой. По кожаной куртке, которую она носила поверх кольчуги, я заключил, что она предпочла остаться на новой земле и приглядывать за коровами, а не за солдатами.
Она поклонилась.
– Да, мой господин. Прошу прощения, что не объявила о своем приходе…
– Забудь об этом. Что стряслось?
– Бандиты, мой господин.
– Бандиты. Ну и что? – Горы просто кишели ими. Не слишком свежие новости. Мои солдаты то и дело обнаруживали среди скал очередное разбойничье гнездо и разоряли его, истребляя преступников, как крыс в замке. Никто не рассчитывал раз и навсегда разделаться со всеми паразитами, но эти вылазки сокращали их число и держали их на приличном расстоянии от замковых стен.
– На сей раз их много, мой господин… и командует ими Рыжий Лукас.
Вот теперь мне стало интересно. Изменник надоедал мне в течение двух лет, издеваясь над изданными мною законами, убивая кого попало и воруя все, что плохо лежало.
– Ты уверена?
– Да, мой господин, я видела его своими собственными глазами. Ни у кого в округе нет таких огненно-рыжих волос. Точно пламя в камине. – Где?
– Полдня езды верхом отсюда.
– Да, но где он сейчас?
– Там же. Я уверена. Несколько моих человек приглядывают за ним. Но нас слишком мало, чтобы атаковать. Мы надеемся, что ваша светлость поможет нам взять его в плен.
– Взять его в плен? Я не намерен отправлять своих воинов, чтобы взять его в плен, Фалов…
Он открыла и закрыла рот в беззвучном протесте.
– Но я сам поеду туда, чтобы наблюдать за его казнью.
Как только слова сорвались с моих губ, ее разочарование сменилось бурной радостью.
– Спасибо, лорд Страд. – Она не спросила, как сделали бы другие, не было ли это ниже моего достоинства – участвовать в таком предприятии. Будучи солдатом, она поняла и приняла как должное мою готовность броситься очертя голову навстречу опасности, если сражение обещало быть захватывающим.
– Это все равно что послать великана придавить таракана, – сказал Алек, когда я обрисовал ему ситуацию несколько минут спустя.
– И великан долен обладать немалым проворством, чтобы поразить такую маленькую цель, – отрезал я. – Это не летний карнавал. Мы начинаем охоту на Рыжего Лукаса.
– Кто он такой? – спросил Сергей.
Алек поведал о некоторых недавних преступлениях бандита, включая и резню в одной из деревень, когда он уничтожил около пятидесяти человек за раз. Чудом избежавшие смерти рассказывали, что он умышленно не спалил дома, чтобы другие люди поселились в них и обеспечили ему хорошее развлечение на следующий год. Услышав такое, мой младший брат содрогнулся от ужаса и попросил взять его с собой. Когда я согласился, он завопил самым неподобающим образом, как мальчишка.
– Ты помнишь, когда в последний раз тебя обуревала такая же жажда крови? – спросил Алек, когда мы направились к замку, чтобы подготовить все необходимое для похода.
– А я никогда не переставал хотеть ее, командир. Разве ты не знаешь?
Он взглянул на меня. Его бледные серые глаза, встретившись с моими, загорелись восторгом.
– Да, мой господин. Теперь, когда ты упомянул об этом, я знаю. Будем надеяться, что Рыжий Лукас не ускользнет от нас.
Через час мы уже пришпоривали лошадей, торопясь на северо-запад по Свалической дороге.
* * *
Рыжий Лукас выбрал отличное место для своего логова. С этого места гор Гакис он держал под наблюдением дорогу и долину, и город Валлаки лежал перед ним, как на ладони. Любое движение на этом пространстве не осталось бы незамеченным, и у него и его сообщников всегда было время либо спрятаться, либо устроить засаду. Земля здесь была неровной, и съехав с проложенной дороги, всадник сразу лишался всех своих преимуществ перед пешим человеком.– Как красиво, – заметил Сергей. Он приехал в Баровию с востока и еще не видел этой части страны. Мы находились над озером Зарович, которое я переименовал в честь отца. Неясно вырисовываясь на фоне неба, над ним возвышалась увенчанная тяжелой снеговой шапкой гора Бараток. Под этим углом каждая мельчайшая деталь отражалась в неподвижной воде озера.
Алек Гуилем, не обращая внимания на пейзаж, крутил головой по сторонам.
– Далеко еще?
– Миля вороньего полета, – шепотом произнесла Фалов.
– А если мерить шагами воина?
– Две.
– Они намного ближе. Я чую их.
Спешившись и перепоручив наших лошадей подручным Фалов, мы расставили часть солдат под деревьями у дороги. Было так тихо, что мы бы услышали любой, самый отдаленный звук, и мы не решились подозвать солдат ближе, чтобы не спугнуть бандитов.
– Намного ближе, – сказала Фалов. – Слушайте. – Я ничего не слышу, – прошептал Сергей.
– Да, мой господин. Птицы беспричинно петь не перестают.
Внутренний голос подсказал мне, что поздно действовать украдкой. Одновременно с другими я вытащил из ножен меч.
И как раз вовремя.
Улюлюкая и рыча, они обрушились на нас, как снег на голову. Алек был к ним ближе всех и на него напали раньше других. Он сумел отбить удар и сделать ответный выпад. После этого я потерял его из виду, мне надо было спасать собственную шкуру. Состязания на мечах так же мало похожи на настоящую битву, как скульптура на живую модель. У них, конечно, есть что-то общее, но одна холодная и неподвижная, а другая – живая, горячая и реагирует на любое прикосновение. Двое бандитов, выбравших меня в жертву, имели кое-какой опыт, но были несобранны и недисциплинированны. Я бы скорее согласился сразиться с хорошо тренированным солдатом, чем с любителем, который может оказаться в два раза опаснее из-за непредсказуемости своих действий.
Тот, что слева, набросился на меня первым, вероятно думая, что это мое слабое место. Его меч только соскользнул по моему вниз, а я вонзил ему между ребер кинжал. У меня не получилось так глубоко, как хотелось бы, мало этого, я не смог вытащить его обратно. Он, должно быть, носил под плащом кольчугу; и что хуже – он, похоже, не осознал, что у него из тела торчал нож.
Его приятель навалился на меня, сбив меня с ног. Он надавил мне коленом на живот, и я почувствовал, что задыхаюсь, однако он не учел, что оказался в открытой позиции. Я со всего размаху ударил его рукоятью меча по лицу. Хрустнули кости и из носа его брызнула кровь.
Первый с торчащим из его бока кинжалом замахнулся на меня мечом. Придавленный к земле бандитом, я никак не мог увернуться от его удара. В отчаянии я рванул его сообщника за одежду на себя, используя его как щит. Меч разрубил не ту голову, прежде чем оба преступника поняли, что к чему. Отвратительный звук, однако приятнее услышать, как трескается чужой череп, чем твой собственный.
Труп всей тяжестью придавил меня к земле, перекрыв воздуху доступ к моим легким. И я на себе испытал, что значит выражение «мертвый груз». С огромным усилием, ругаясь на чем свет стоит, я выполз из-под него и отпихнул его в сторону, как мне казалось на моего противника. Увы, его там не оказалось и моя хитрость не удалась.
Что– то ударило меня в бок. Черт, как раз в рубец, оставшийся от ножа Баал'Верзи. У меня опять перехватило дыхание, но я сохранил равновесие и приготовил меч, чтобы защитить голову. И не напрасно, не то его следующий удар снес бы ее с плеч долой. Я отбил этот удар и сделал выпад вперед и вниз, в конце концов ранив его в плечо. Этого оказалось достаточно и он побежал прочь. Однако чести нет места в таком поединке.
Можно спросить, что благороднее: растоптать паразита, пока он неподвижен или когда он припустил наутек. На паразит есть паразит, и его надо убить. Пять прыжков, и я настиг этого двуногого таракана. Еще прыжок, и он опрокинулся на спину у моих ног, корчась и извиваясь в предчувствии скорой развязки. Я не стал тратить время на изучение его агонии, вырвал из его тела свой кинжал и прикончил его мечом. Алека нигде не было видно. Сергей убил одного разбойника и занимался другим. Фалов с бледным лицом стояла на коленях, сжимая одну руку. Ее противник валялся на земле с перерезанным горлом. Фалов чертыхнулась, отстегивая одной рукой рог, прикрепленный к ее поясу, и протрубила, призывая других поспешить на помощь.
Лучше поздно, чем никогда.
– Где командир Гуилем?
Скорчившись от боли, она показала рукой вниз по дороге. Она была ранена, но не смертельно. Сергей играл со своим противником и я решил не вмешиваться. Надо было отыскать Алека. Вместо него я нашел еще один труп. Дорога делала крутой поворот в сторону, огибая побеленные сверху снегом уступы, земля за ними резко уходила вниз. Разбойник погиб от меча – ни одно другое оружие не оставляло таким ран, – но Алека поблизости не было. На разбойничьем клинке я не заметил кровавых пятен, слава богу, с моим помощником все было в порядке.
Все следы терялись в траве и грязи, но на дороге из не было, а значит Алек должен был…
Я заглянул через край пропасти. Он лежал на спине на выдающемся вперед камне и медленно съезжал вниз. Еще чуть-чуть и он соскользнет в бездну.
– Я здесь, – выкрикнул я, плюхаясь на живот и протягивая к нему руки. – Нет, нет, не смотри на меня, я иду к тебе.
Он шевельнулся и сполз ближе к краю.
– Не надо, – выдавил он из себя через сжатые зубы.
Я не стал спорить, осторожно спускаясь к нему и пытаясь закрепиться ногами за осколки скалы. Камни из-под моих сапог посыпались на голову Алека. – Не надо, Страд, – прошептал он. – Я утащу тебя с собой.
Я уцепился за его запястье одной рукой, потом другой.
Его опора подалась под его тяжестью и он опять соскользнул вниз. Я покрепче ухватился за его пальцы.
– Не шевелись, черт тебя подери.
Он не шевелился, но камни не хотели меня слушаться. Один из них сдвинулся в сторону и рухнул вниз. Через несколько секунд мы услышали, как он стукнулся о дно ущелья. Алек пробормотал что-то, наверное молитву, и замер. Не помогло. Он продолжал медленно сползать вниз и волочил меня за собой. Мои лодыжки и руки напряглись, удерживая вес двух тел, голова отяжелела, в глазах потемнело от притока крови к переносице.
– Дай… мне умереть, – выдохнул он.
Я сильнее сжал пальцы. Я не осмеливался позвать на помощь: любое усилие могло разрушить наше шаткое равновесие.
– Дай мне умереть в одиночку, Страд.
– Нет.
– Я не хочу тебя погубить.
– Замолчи.
Опять скольжение вниз. Мои перчатки насквозь промокли от пота. Я не чувствовал своих пальцев, только острую боль в ногах, позвоночнике и шее. Мои плечи…
Кусок скалы, за который я цеплялся ногами, вдруг покачнулся. Все мое тело содрогнулось и Алек поехал вниз. Я только и слышал его прерывистое дыхание и шорох и равномерное постукивание камешков.
Очень медленно его свободная рука нащупала пояс. Она двигалась, как будто не принадлежала ему и действовала совершенно самостоятельно, не в силах помочь телу изменить свое положение. Его пальцы сомкнулись на рукоятке второго ножа.
– Нет, Алек.
– Погибать мне, а не тебе.
Пот заливал мои глаза и на мгновение я погрузился в темноту. Когда взор мой прояснился, я увидел, что Алек достал нож из ножен и задрал руку вверх. Ему оставалось только слегка уколоть меня, чтобы я отпустил его.
– Ты хочешь моей крови, командир?
– Две-три капли, не больше, но они спасут все остальное, господин.
– Я запрещаю.
– Я отказываюсь повиноваться.