Эмар Густав. Вольные стрелки

   Несмотря на свою храбрость, заговорщики почувствовали, что в их сердца проникает ужас, но никто из них не колебался. Все они беззаветно жертвовали своей жизнью, да, кроме того, отступать было уже поздно — слишком далеко зашли они, приходилось любой ценой идти вперед.
   К чести заговорщиков, мы должны прибавить, что из всех опасностей, которые словно бы с наслаждением перечислял Ягуар, их действительно страшило только одна — встреча с тинторерой.
   Поясним читателю в двух словах, что это за существо, при одном упоминании о котором у самого храброго моряка с берегов Мексиканского залива начинают бегать мурашки по коже.
   Мексиканские воды, особенно ближе к берегам, кишат опасными рыбами и между ними первое место принадлежит тинторере. Как ни страшна акула, мексиканские ловцы жемчуга, по большей части индейцы, не обращают на нее никакого внимания и в случае нужды храбро сражаются с ней. Тинторера же — особый вид акулы, по величине больше обыкновенной, получившая свое название из-за одной особенности, обнаруживающей ее присутствие на большом расстоянии ⁵⁰.
   Из желез около пасти тинтореры выделяется клейкая жидкость, покрывающая все ее тело. Так как эта жидкость обладает фосфоресцирующими свойствами, то ночью благодаря этому тинторера светится, как гигантский электрический скат. Это явление особенно заметно в грозовые ночи и вообще — тем яснее, чем мрак гуще. В иные осенние ночи, когда не видно ни зги, светящиеся тинтореры, быстро проносясь в морской глубине и оставляя блестящий след, представляют волшебное зрелище. Нам думается, что страх перед тинторерой объясняется именно этим светом, поражающим воображение суеверного мексиканского населения, так как сама тинторера слепа и потому не может бросаться на добычу, руководясь зрением.
   Кроме того, другие акулы, хватая добычу, переворачиваются на бок, тогда как тинтореры должны переворачиваться на спину и выставлять из воды все брюхо.
   Между мексиканскими ловцами жемчуга, индейцами и метисами многие совсем не боятся тинтореры и по ночам смело нападают на нее и убивают.
   — Теперь, — вновь начал Ягуар, дав своим товарищам несколько минут на размышление, — нам надлежит окончательно определить план действий. Слушайте меня. Мы хотим захватить гарнизон врасплох. Оставим поэтому огнестрельное оружие здесь, оно будет нам не только бесполезно, но и может повредить, если произойдет какой-нибудь случайный выстрел. Затем нам следует снять куртки, рубашки и башмаки и в качестве единственного оружия взять с собой только кинжалы. Этого будет достаточно, остальное может только стеснить нас.
   Мрак сгущался все сильнее. Море грозно шумело, порывистый юго-восточный ветер завывал в расселинах скал, буря все близилась, было самое удобное время для того, что требовало для своего совершения мрака, тайны.
   Когда прошли первые минуты колебания, заговорщики, словно наэлектризованные твердой, решительной речью своего вожака, отважно решились идти навстречу своей судьбе. Они оставили свое оружие, разделись и выстроились на песке, ожидая команды броситься в море.
   Ягуар нахмурился и оставался несколько минут недвижим, размышляя о той громадной ответственности, которую он берет на себя, обрекая почти на верную смерть стольких людей, взирающих на него с такой надеждой, с такой верой в то, что он даст им столь желанную ими свободу и откроет дорогу к счастью. Наконец он сделал над собой усилие, глубоко вздохнул и обвел взглядом своих покорных товарищей, ожидавших его приказания. Для многих оно должно было оказаться смертным приговором.
   — Братья, помолитесь, — проговорил он тихо.
   Все преклонили колени. Ягуар начал читать молитву. Его дрожащий от волнения голос пропадал в бездне разыгрывавшейся бури. Его товарищи повторяли его слова с той неподдельной верой, которая свойственна простым, бесхитростным людям.
   Зрелище было ужасное и трогательное: пустынный берег, грозные скалы, рев бури, зловещий мрак и эта горстка коленопреклоненных людей, ободряющих себя молитвой перед тем, как решиться принести в жертву жизнь. И не при свете солнца предстояло им совершить эту жертву, и не могли они думать, что историк в правдивом рассказе опишет их подвиг и навеки облечет имя их славой, перед ними лежала жертва безвестная, такая, за которую они никак не могли надеяться получить награду здесь, на земле.
   Молитва окончилась, все сразу поднялись с колен: они чувствовали теперь себя крепче, ведь теперь — с ними Бог, чего же им страшиться!
   Ягуар поднялся последним. Его лицо сияло, глаза сверкали радостным огнем; он с полной уверенностью глядел на предстоящее ему дело. Увидав, что все его товарищи готовы, он скомандовал:
   — Бери с собой кинжалы! С нами Бог! Вперед, братья, да здравствует свобода!
   — Да здравствует свобода! — повторили его товарищи.
   Раздался глухой плеск, и один за другим заговорщики спрыгнули в воду, взяв кинжалы в зубы.

Глава XXII. ВНЕЗАПНАЯ АТАКА

   Ягуар предполагал верно, переправа вплавь оказалась делом невероятно тяжелым.
   Тесно прижавшись друг к другу, техасцы плыли прямо по направлению к форту Пуэнте, который совершенно не был им виден из-за темноты. Море страшно волновалось, не раз через головы их перекатывались валы, приходившие с открытого моря, ветер крепчал и переходил в юго-восточный — грозу этих мест, так как при нем всегда происходит самое большое число кораблекрушений. На небе не было ни звездочки, ничего, что помогло бы им сориентироваться.
   Они все плыли. Ни одним криком, ни вздохом, ни жалобой не выдали они своей усталости или отчаяния. Ягуар плыл впереди всех. Протекло три четверти часа. Вся сила воли, на какую только были способны эти люди, не умевшие отступать, была пущена в ход в этой сверхъестественной борьбе со стихией.
   Никто не сдался, не ослаб ни телом, ни духом. Все бодро плыли сомкнутой линией.
   Пред ними на расстоянии выстрела обрисовалась во тьме черная масса — это был форт.
   Они приближались.
   С того самого момента, как они бросились в воду, между ними не было произнесено ни слова. О чем им было говорить? Они хорошо знали, к чему может привести их безумная затея, хорошо понимали и опасности, которым они подвергались. Да и к чему разговаривать, когда надо действовать.
   Итак, они молчали и работали изо всех сил. Но так как они умели плавать, как выдры, и с детства привыкли к риску, с которым они в данную минуту имели дело, то они тратили сил лишь настолько, чтобы не истощать их без пользы, а главное, старались держаться друг друга.
   Наконец им удалось миновать быстрое встречное течение, всегда образующееся в этом месте при отливе. Самое страшное осталось позади. Они попали теперь в струю, которая приближала их к форту, оставалось только не терять направления.
   — Держись! — крикнул Ягуар.
   Это было первое слово, которое произнес молодой вождь с самого начала переправы, оно влило в них бодрость.
   Темная громада крепости быстро приближалась. Вдруг раздался крик:
   — Тинторера!
   Действительно, блестящая масса появилась впереди заговорщиков, быстро двигаясь к ним и оставляя позади себя светящийся след.
   — Тинторера! — повторил другой голос.
   И другая акула показалась со стороны открытого моря, она направлялась прямо на плывших и также оставляла огненный след.
   — Тинторера! — словно эхо вторил еще один возглас.
   Три тинтореры появились возле заговорщиков и стали с трех сторон приближаться к ним. Опасность была не шуточная.
   — Друзья, вперед! — произнес Ягуар спокойным, ободряющим голосом. — Плывите тише, без шума, эти чудовища слепы и почти глухи, они не видят нас. Джон Дэвис, где вы! — добавил он.
   — Вот я! — отозвался американец.
   — Где же?
   — Предпоследний справа.
   — Ну так займитесь тинторерой справа, а я расправлюсь с передней. Ланси!
   — Ланси исчез! — произнес кто-то.
   — Проклятие! — вскрикнул Ягуар. — Он что, утонул? Кто же отразит третью тинтореру?
   — Не заботься о ней, Ягуар, — отвечал из тьмы знакомый голос метиса, — я уже около нее!
   — Отлично! Плывите, братья, а мы расправимся с акулами.
   Заговорщики в молчании поплыли дальше, удвоив усилия. Ягуар нырнул и направился к тинторере. Рыбина плыла неглубоко под поверхностью воды. Скоро она настолько приблизилась к нему, что ее скользкие, липкие плавники почти касались Ягуара. Смелый техасский вождь увидел перед собой в фосфорическом свете, исходившем от тела акулы, ее огромный стеклянный глаз, затянутый плевой и уставившийся на него с тупым и злобным выражением.
   Ягуар немедленно вынырнул на поверхность и схватил в руку кинжал. В этот момент из воды показалось белесоватое брюхо, и чудовище разинуло свою огромную пасть, усеянную острыми зубами.
   Ягуар со всей силой вонзил кинжал в брюхо. Пораженная насмерть тинторера судорожно забилась, заворочалась, рассекая хвостом воду, и издохла.
   Ягуар почти потерял сознание, оглушенный, залитый кровью чудовища, увлеченный в водоворот, образовавшийся в момент его агонии. С минуту он не мог прийти в себя. Наконец он сделал над собой усилие, выплыл на поверхность и слабым глухим голосом испустил восклицание радости и торжества, увидав рядом с собой бездыханный труп акулы, покачивавшийся на волнах.
   Но тотчас же он бросил вокруг себя беспокойный взгляд.
   — Готово! — крикнул невдалеке знакомый голос.
   — Это ты, Ланси?
   — Это я, — отвечал метис так же спокойно, как будто он находился на твердой земле.
   — Ну что?
   — Тинторера убита.
   — А третья? Я не вижу Джона Дэвиса.
   — Плывем за ним.
   И они, больше не заботясь о других товарищах, которые плыли прямо к земле, поспешно бросились на помощь к американцу.
   Но напрасно вопрошали они непроглядный мрак, ответа не было. И не было видно ни человека, ни тинтореры.
   — Неужели он погиб? Неужели он погиб? — подавленным голосом бормотал Ягуар.
   — Ого! Я не думаю этого, — отвечал Ланси, — он слишком храбр и ловок!
   — Поищем его.
   — Разумеется.
   — Окликнем его еще раз. Быть может, он ранен.
   — Но нас услышат с форта.
   — Нет, ветер дует оттуда!
   — Ко мне, сюда! — послышался в это время голос неподалеку.
   — Вот он! — крикнул Ягуар. — Мы здесь, держись.
   И с удвоенными силами, они поспешил к тому месту, откуда слышались крики.
   — Сюда, сюда! — вновь повторил голос, и в нем слышалось такое отчаяние, что оба, и Ягуар, и Ланси, не знающие, что такое страх, почувствовали, что их пронизывает леденящий ужас.
   — Держись, мужайся! — повторили Ягуар и Ланси, сами совсем выбиваясь из сил.
   Вдруг они увидали, что в двух шагах от них повернулась на волнах темная масса и погрузилась в воду. Ягуар нырнул за ней и вытащил на поверхность моря. Это оказался Джон Дэвис.
   Оба они подплыли вовремя. Американец долго боролся с надвигавшейся смертью, но наконец силы оставили его.
   Он не совсем, однако, потерял сознание. Продержавшись с помощью своих товарищей несколько минут над поверхностью воды, он полной грудью втянул в себя воздух и скоро был в состоянии отвечать на вопросы.
   — Вы ранены? — спросил его Ягуар. -Да.
   — Что с вами?
   — У меня, кажется, серьезно вывихнуто плечо. Тинторера ударила меня хвостом так, что я совсем лишился чувств. Без вас я бы наверняка погиб. Но все равно, все кончено. Благодарю и прощайте навеки! Не теряйте времени с полумертвым человеком.
   — Мы вас не оставим, вы сами только не отчаивайтесь, Джон, нас здесь двое, я и Ланси, мы готовы сделать все, лишь бы спасти вас.
   — До земли еще слишком далеко.
   — Ошибаетесь, скоро будет так мелко, что нам можно будет стать на ноги. Еще несколько взмахов, не отчаивайтесь. Положитесь на нас.
   — Пусть будет так, как вы хотите.
   — Можете ли вы держаться над водой, положив одну руку на мое плечо, а другую на плечо Ланси?
   — Попробую.
   — Ну так плывем.
   Джон Дэвис, подавляя ужасное страдание, сделал все, что требовал от него Ягуар, и все трое направились к отмели, до которой действительно была недалеко, так как, несмотря на мрак, можно уже было различать ее очертания.
   Но несмотря на все присутствие духа, страдания Джона Дэвиса были так велики, что он был готов вот-вот потерять сознание.
   — Нет, — проговорил он, — это невозможно, я не в силах. Прощайте.
   И оставив плечи Ягуара и Ланси, на которые он опирался, он исчез под водой.
   — Великий Боже! — воскликнул Ягуар в порыве невыразимого горя. — Я спасу его или погибну с ним вместе.
   Он нырнул, схватил своего друга за волосы и затем вынырнул, поддерживая левой рукой американца над водой, а правой продолжая понемногу грести вперед. Ланси плыл рядом, готовый ежеминутно подать помощь.
   К счастью для Ягуара, скала была уже близко, ветер рвал не так сильно и волны стали гораздо слабее. Благодаря этому вождю техасцев удалось наконец доплыть до такого места, где он мог достать ногами до дна. С каким облегчением вздохнул он тогда и быстро вышел со своей ношей на отмель, где его уже ожидали остальные. Но силы человеческие имеют предел. Пока существовала опасность, Ягуар боролся с ней, но как только он очутился на суше и убедился, что его друг спасен, силы покинули его, и он без сознания упал на песок у самого края отмели.
   Заговорщиков охватил ужас, когда они увидали, в каком положении их вождь. Что делать им без него? Куда идти? Что будет с ними?
   Ланси принялся утешать их. Он рассказал все, что случилось. Все окружили Ягуара и американца, положение которого было гораздо опаснее, так как он был серьезно ранен.
   Как мы сказали, обморок Ягуара был вызван страшным душевным напряжением и усталостью. Благодаря нежным заботам и мерам, принятым его товарищами, он скоро полностью пришел в себя.
   Время шло, необходимо было действовать без замедления, иначе их мог захватить прилив. Как только Ягуар пришел в себя, он прежде всего пересчитал заговорщиков.
   Не хватало девяти. Эти девять человек погибли, не испустив ни единого крика, ни единой жалобы. Когда их одолела усталость и покинули силы, они предпочли скорее безропотно покориться своей участи и потонуть, чем требовать помощи и обременять собой своих товарищей или даже подвергнуть опасности исход всего предприятия. Только великая страсть порождает подобное самоотвержение!
   Заговорщики находились теперь у подошвы скалы, на которой высился форт. Это означало уже очень много, но в то же время не значило ничего, так как предстояло еще взобраться на скалу.
   Но как взобраться на нее в такую ночь, когда неистовствовал ветер, с минуты на минуту все усиливавшийся, и грозил сбросить на острые камни каждого, кто осмелился бы сделать попытку взобраться хоть на небольшую высоту, цепляясь за скользкие влажные выступы?
   Но надо было действовать.
   Ягуар не колебался. Он вовсе не для того рисковал жизнью своей и своих товарищей, чтобы в конце концов остановиться перед каким-либо препятствием. Его не удержала бы и очевидная невозможность. Умереть он был согласен, но отступить — никогда.
   В руках у него находились, однако, весьма ограниченные средства. У него был толстый шелковый шнур в сто ярдов длиной, обернутый вокруг его тела, а у его товарищей были только кинжалы.
   Те, кто прочитал предыдущие наши рассказы из времен техасского восстания, помнят, вероятно, портрет Ягуара, нарисованный нами. Он был еще очень молод, казался совсем юношей, но чрезвычайная ловкость и проворство сочетались в нем с необыкновенной силой. Всевозможные опасности и необычайные приключения только подстегивали его. Его привлекало к себе только невозможное.
   Подумав несколько минут, он посоветовал своим товарищам присесть у подошвы скалы отдохнуть, сам же засунул два кинжала за пояс, третий взял в руку и принялся самым внимательным образом исследовать скалу.
   Эта гранитная масса, уходившая своим основанием в море, которое в течение многих веков отшлифовало ее в иных местах до зеркального блеска, не привлекала ничьего внимания со времен, быть может, полумистического графа Этьена де Сурдиса, когда тот задумал строить на ней свой замок. И вправду, что можно извлечь из детального обследования этой однородной глыбы с бесформенными, по большей части сглаженными выступами. И только Ягуар, задумав овладеть фортом, целыми часами смотрел на нее в подзорную трубу, тщательно изучая малейшие ее неровности и расселины. К своему сожалению, он мог это делать только с чрезвычайно большого расстояния из боязни возбудить подозрение, почему многие подробности остались им незамеченными.
   В самом деле, издали эта скала представлялась цельным, без малейших трещин монолитом, но вблизи оказывалось, что во многих местах она была покрыта ползучим растением камнеломкой, которая прирастает своими корешками к любому, самому гладкому и твердому граниту и помогает всесокрушающему времени превращать его в пыль.
   Восхождение на скалу не представлялось поэтому уже невозможным, хотя было все же страшно трудным. Убедившись в этом, Ягуар в радостном жесте поднял руку, затем подошел к своим товарищам и тихо промолвил:
   — Сейчас, братья, начнем, не теряйте бодрости. Теперь я уверен в успехе.
   И он приготовился начать восхождение. Ланси последовал за ним.
   — Ты куда? — спросил его Ягуар.
   — С вами вместе, — лаконически отвечал метис.
   — Зачем? Достаточно меня одного для того, что я предполагаю сделать.
   — Верно, но двое лучше.
   — Ну пойдем.
   И обратившись к своим внимательно слушавшим товарищам, проговорил:
   — Как только спустится вниз мой шелковый шнур, лезьте вверх, не бойтесь ничего.
   — Хорошо, — отвечали заговорщики.
   Ягуар всунул после этого один кинжал в трещину над своей головой и, держась за рукоятку и упираясь ногами, поднялся настолько, что мог засунуть второй кинжал в другую трещину, фута на два выше. Первый шаг был сделан. Переставляя кинжалы, Ягуар достиг минут через пятнадцать небольшой площадки в несколько десятков квадратных футов и перевел здесь дух.
   Ланси показался тотчас же за ним.
   — Эх! — проговорил он. — А преинтересная эта прогулка. Жаль только, что очень темно.
   — Напротив, тем лучше, — отвечал Ягуар, — нечего бояться, что закружится голова.
   — А в самом деле это правда, — отвечал метис, который столько же боялся головокружения, сколько и своей собственной матросской лаковой шляпы, оставленной им на том берегу.
   Оба они осмотрелись. Они находились во впадине, образовавшейся, вероятно, вследствие долгого выветривания гранита под действием воздуха и влажности. К несчастью, как раз над этой впадиной круто поднимался гладкий выступ, который совершенно преграждал дальнейший путь. Приходилось оставить самую мысль о нем. Пока Ягуар смотрел направо и налево, стараясь отыскать возможность подняться выше, метис, находя совершенно излишним утомлять себя напрасно, присел в самой глубине впадины, чтобы хоть ненадолго укрыться от ветра. Там росла густая стена ползучих растений и кустов, за которую Ланси забрался, надеясь найти минутный отдых. Но кусты вдруг подались под тяжестью его тела, и он упал в какую-то темную дыру, перевернувшись через голову.
   — Вот так штука! — воскликнул он с никогда не покидавшим его хладнокровием. — Ягуар! Идите сюда!
   — Молчи! — пробурчал Ягуар. — Ты выдашь наше присутствие. Что случилось?
   — Я и сам не знаю. Посмотрите.
   Оба они сделали несколько шагов вперед, протянув перед собой руки, так как тьма была полная.
   — Великий Боже! — воскликнул Ягуар через минуту. — Да это грот!
   — Вот и мне так показалось, — невозмутимо подтвердил метис.
   Действительно, эта впадина, издали казавшаяся узкой щелью, представляла собой вход в естественный грот, полностью скрытый выросшими здесь кустами и ползучими растениями, и совершенно случайно обнаруженный метисом.
   Что это был за грот? Как далеко он продолжался? Поднимался ли он вверх или спускался вниз? Известен ли он был гарнизону?
   Все эти вопросы невольно рождались в уме Ягуара, но ответ на них получить было неоткуда.
   — Что теперь делать? — проговорил Ланси.
   — На это не трудно ответить, — отвечал Ягуар, — надо исследовать это подземелье.
   — Вот и я так же думаю. Но мне кажется, что следует сделать еще одну вещь.
   — Какую?
   — Что бы ни представлял собой этот грот, куда бы он ни вел, несомненно одно, что он может дать нам превосходное убежище. Предположим, что этой ночью нам не удастся взобраться наверх. Мы можем скрыться здесь на целый день и окончить наше дело завтра ночью.
   — Это прекрасная мысль, следует ее немедленно же привести в исполнение.
   Молодой техасец снял с себя тогда шелковый шнур, конец его обвязал вокруг кустов, к другому концу привязал камень, чтобы ветер не отнес его в сторону, и опустил вниз. Чрез минуту шнур натянулся, заговорщики, с тревогой ожидавшие сигнала сверху, тотчас же схватили его.
   Прошло еще несколько минут. Наконец показался один человек, затем другой, третий, все они вылезли на площадку, и Ланси проводил их в грот.
   — А Джон Дэвис? — спросил Ягуар тоном упрека. — Неужели вы его оставили внизу?
   — Конечно нет, — отвечал последний поднявшийся наверх заговорщик, к которому относились эти слова, — прежде чем подняться, я, несмотря на все протесты с его стороны, крепко обвязал его несколько раз шнуром. Мне едва удалось уговорить его, я убедил его только тем, что все равно надо привязать к концу что-нибудь тяжелое, иначе шнур будет постоянно относиться ветром и я не смогу влезть.
   — Благодарю, благодарю, — заговорил Ягуар. — Братья, за работу! Не покинем нашего товарища.
   По приказу или скорее по просьбе своего вождя человек восемь или десять взялись за шнур, и скоро американец был поднял на площадку.
   — И к чему столько возни из-за меня? — проговорил он. — На что я годен теперь? Я только стесню вас, помешаю вам. Оставили бы вы меня умирать там внизу, прилив захватил бы меня, и могилой моей стало бы море.
   Ягуар не слушал его, но приказал насколько возможно бережнее перенести в грот.
   Молодой вождь собрал после этого своих товарищей и рассказал им, как по счастливой случайности, с Божьей помощью, Ланси напал на вход в пещеру. Но что это за пещера — неизвестно. Надо узнать, как далеко она простирается и куда приводит.
   — К несчастью, — докончил он — мрак ничего не позволяет разглядеть, а у нас нет никакой возможности раздобыть огня.
   — Ягуар, — проговорил Джон Дэвис, внимательно слушавший Ягуара, — я добуду вам огня, я.
   — Вы?! — радостно воскликнул вождь техасцев. — Но это невозможно!
   Несмотря на свои ужасные страдания, американец попытался улыбнуться.
   — Как, вы — траппер, а не подумали об этом? А ведь это очень просто. Суньте руку в правый карман моих митасс и достаньте оттуда сверток.
   Ягуар выполнил его просьбу и достал тонкий сверток около полуфута длиной, завернутый в непромокаемый брезент и тщательно обвязанный тесемкой.
   — Что здесь? — спросил он с любопытством.
   — Дюжина себос, которые я захватил с собой на всякий случай, — спокойно отвечал американец.
   — Дюжина себос. маленьких восковых свечек! Боже мой! Сам Бог внушил вам мысль захватить их, — радостно воскликнул молодой вождь, — чудесно, превосходно, Джон! Вы неоценимый человек. Но, — прибавил он через мгновение, — на что они нам нужны?
   — Чтобы их зажечь!
   — Да ведь трут у всех нас подмочен водой.
   — Только не у меня. Неужели вы думаете, Ягуар, что я настолько непредусмотрителен? Я никогда ничего не делаю наполовину! Засуньте теперь руку в левый карман.
   Ягуар так и поступил и вытащил второй сверток, меньше первого, но так же тщательно завернутый в непромокаемый брезент и завязанный. Этот сверток заключал в себе огниво в золотой оправе, кремень и трут в совершенно сухом состоянии.
   — Благодарю Тебя, Господи Боже! — в восторге воскликнул молодой вождь. — Теперь мы спасены!
   — Я надеюсь, — проговорил американец и вытянулся на земле, пораженный невыносимой болью, и остался недвижимым, словно бы в забытьи.
   Несколько минут спустя четыре свечи были зажжены и осветили внутренность грота. Заговорщики с трудом удержали крик ужаса. Благодаря предусмотрительности Джона Дэвиса они были спасены, но не в том смысле, в каком это предполагал Ягуар.
   Грот уходил в глубь скалы, он был очень высок и, по-видимому, шел вверх. Но как раз посередине его открывалась расселина, занимавшая более двух третей его ширины. Дна этой расселины нельзя было рассмотреть, камень, брошенный в нее, плеснул водой на страшной глубине. Заговорщики стояли на самом краю этой бездны и сделай они еще шаг — и все бы были ей безвозвратно поглощены.