Етоев Александр Васильевич. Планета лысого брюнета

   Рука ее потянулась к трубке.
   – Дедушка Петя? – спросила Уля, набрав номер дяди Петиного мобильника. Телефон у дяди Пети был именной, его старому огороднику подарило Общество ветеранов-картофелеводов на 225-летие со дня посадки первого картофельного клубня в России. Мобильник был предметом особой гордости дяди Пети.
   – Алло? Дядя Петя слушает! – послышался сквозь шелест картофельной ботвы знакомый стариковский басок. Затем в трубке раздался треск, и бас превратился в тенор.
   – Хрю-хрю! – услышала супердевочка. – Дядя Петя временно вышел из строя. В дяде Пете перегорела лампочка. Повторяю: перегорела лампочка. Срочно вызывайте электрика.
   – Какого электрика? Что за чушь? – возмутилась Уля. – Кто это говорит?
   – С вами говорит робот, – ответила ей ехидно трубка.
   «Бред какой-то, – решила Уля. – Что-нибудь на телефонном узле».
   – Телефонный узел здесь ни при чем. Связь осуществляется через спутник, – прочитала мысли супердевочки телефонная трубка и хрюкнула два раза: – Хрю-хрю!
   Что-то в этих хрюках было знакомое – даже не в самих хрюках, а в том, с какой издевательской интонацией хрюкает этот подозрительный голос, якобы принадлежащий роботу.
   «Лысый брюнет! Ну конечно же! Кто, кроме этого обманщика, может так отвратительно хрюкать!»
   Уле Ляпиной вдруг сделалось неуютно. Супердевочку охватила тревога. Она здесь, далеко от города, а этот вредный мерзавец там, на дяди Петиных картофельных грядках, рядом с ее беззащитным другом, стареньким картофелеводом-любителем. Может, как раз сейчас, в эту самую роковую минуту загребущая лапа лысого, вооруженная ворованной вилкой, пронзает дяди Петину грудь и тянется к его доброму сердцу. Уля вздрогнула. Она крикнула в трубку: «Эй!» Она топнула от гнева ногой. Но трубка лишь слабо пикала и в ответ не говорила ни слова.
   Уля бросила трубку на рычажок. Ну где же эта чертова электричка! Почему так всегда бывает: когда надо лететь, спешить, нестись на всех парах к человеку, чтобы выручить его из беды, обязательно или чинят рельсы, или ток в проводах кончается, или что-нибудь меняется в расписании.
   Наконец из-за лесистого поворота высунулся зеленый нос приближающегося к платформе поезда. Уля быстро прошла вперед, в самое начало платформы.
   – Дяденька машинист, – сказала она, заглядывая в водительское окошко, – здравствуйте, я супердевочка Уля Ляпина.
   – Ого! – сказал машинист. – Очень приятно. Нечасто приходится встречать на пригородных платформах супердевочек. Что же тебе, супердевочка, надо?
   – Дело очень срочное. Понимаете, мне как можно скорее нужно попасть в город. Там человек в беде! Не могли бы вы прибавить скорость вашего поезда? Пожалуйста!
   – Понимаю! – сказал машинист. – Только как же я могу увеличить скорость, если поезд идет строго по расписанию. Ты представь, люди ждут на платформах, а я, к примеру, вместо двадцати одного пятнадцати прибываю на станцию в двадцать один ноль ноль. Нет, девочка, не могу. Не имею такого права. Расписание на железной дороге это святое. Это как самые главные часы нашей родины, которые на Кремлевской башне. Извини, ничего не могу поделать.
   Уля Ляпина опустила голову и, если бы не была супердевочкой, обязательно бы сейчас расплакалась.
   – Погоди-ка, – вдруг сказал машинист, сдвинув на бок форменную фуражку. – На участке от Десяткино до Девяткино идут строительные работы. Там рабочие подновляют насыпь и частично меняют шпалы. Поезда следуют по запасной ветке, а на ней ни одной станции. Залезай! – Он открыл дверь, приглашая супердевочку занять место отсутствующего помощника. – Полчаса сэкономленного времени я тебе обещаю. А Девяткино это уже город. Там метро. Под землей доберешься быстро – быстрее, чем от вокзала.
   – А вы? – заволновалась Ульяна. – Вам же надо быть в городе строго по расписанию! А вы приедете на полчаса раньше. Вас за это не накажут?
   – Не накажут, – сказал водитель электропоезда. – В Девяткино дам поезду передышку, сбавлю скорость на перегонах, на станциях постою подольше. За меня не переживай, мы, машинисты, народ бывалый. На нас можешь всегда рассчитывать, особенно, когда человек в беде.
   Тем временем загорелся зеленый, водитель дал сигнал к отправлению, и вот уже за стеклом кабины замелькали пригородные пейзажи.

Глава 13. Лысый возвращается в город

   Супердевочка ведь почему супердевочка? Потому что ей все вокруг помогают – и люди, и собаки, и машинисты пригородных поездов, и крутые байкеры, вроде Фредди Крюгера, и скромные испытатели мухолетов. Носороги и бегемоты – даже те наверняка не откажут в помощи супердевочке, окажись она, например, в Африке. Не говоря уже про африканских слонов.
   Но это так, к слову. Чтобы вы знали, что без помощи людей, которые нас окружают, супердевочке не то что злодея не победить, ей не справиться с такой глупой привычкой, как грызть ногти или чавкать во время еды.
 
   Пока Уля караулила брюнета в кустах, пока дожидалась поезда и ехала на нем до Девяткино, в городе происходили события, не менее занимательные, чем в пригороде. Начались эти события просто – с чаепития на дяди Петином огороде.
   Дело в том, что после инцидента на пустыре и последовавшего за ним визита к старому картофелеводу-любителю, Грызунов, компаньон брюнета, долго и мучительно размышлял о природе добра и зла. Вспомнил детей в песочнице, у которых он отнимал игрушки, сравнил их простодушные лица с собственным отражением в зеркале, перечитал стихотворение Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо» и решил, что с него довольно! Хватит жить обманом и гнусностями! Хватит, как какая-нибудь пиявка, сосать кровь у населения любимой родины! Хватит юлить и жадничать! И – хватит подчиняться приказам лысого хитрюги и вымогателя!
   Когда чуть позже на скамейке в кустах понурые Ломакин с Кусаевым готовы были провалиться сквозь землю под злобным взглядом своего лысого командира, Грызунов держался спокойно и даже с вызовом настукивал каблуком популярную матросскую песню из оперетты Дунаевского «Вольный ветер». А вываливая куски арматуры, которые ему дал дядя Петя, – якобы нарубленные останки мальчика на проволочной ноге, – Грызунов как бы случайно вместо портфеля пару железяк поржавее сбросил лысому на его ботинки. Грязней от этого ботинки не стали, зато чувство, испытанное нашим героем, сравнимо было с чувством богатыря Ильи Муромца, оттяпавшего у идолища поганого его поганую басурманскую голову. И наконец порошок злости, выданный ему лысым как поощрение, он отдал провинившимся Кусаеву и Ломакину – безвозмездно, за простое «спасибо», – не оставив себе ни крошки.
   Поэтому ближе к вечеру, сидя за столом из фанеры и прихлебывая сладкий цейлонский чай на маленьком огородике дяди Пети, он чувствовал себя легко и свободно, как вольный ветер из упомянутой оперетты.
   – Говорите, порошок злости? – спросил хозяин огорода у гостя, задумчиво разжевывая чаинку. – Нет, не знаю про такой порошок. Может, трудовойзлости? Такой в мое время был. Его стахановцам и ударникам выдавали, чтобы были в работе злее. Нужно, например, выполнить норму в двадцать заклепок на квадратный метр площади судового котла, дают стахановцу порошок трудовой злости, и он на тот же квадратный метр кладет заклепок уже не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят – пока, короче, заклепочный материал не кончится. И котел уже не котел, а одна сплошная заклепка, хоть в музей его выставляй. И выставляли, потому что где еще такому котлу стоять, как не в музее. Не на корабле же. Вы варенье-то, не стесняйтесь, кушайте, варенья у меня много. – Дядя Петя подвинул к гостю большую, трехлитровую банку с торчащей из нее ложкой. – Варенье тоже с моего огорода, я его из картофельных яблок делаю. На кило яблок два килограмма сахара, запишите. А ваш лысый, про которого вы рассказывали, сейчас где?
   – Он у тёти, она у него в Зыркалово живет. Правда, лысый перед тем, как туда уехать, нам сказал, что больше никогда сюда не вернется. Потому что легче научить барана играть на скрипке, чем вбить в голову таким тупицам, как мы, самые элементарные вещи. Только это он, конечно, преувеличивает. Играть на скрипке барана все равно не научишь – у него ж вместо рук копыта! – Гость зачерпнул из банки полную ложку дяди Петиного варенья и положил его в рот. Тщательно облизал ложку и сунул на место, в банку.
   Пели птички, летали белокрылые бабочки, бойко бегали по вялой ботве жучки. Серо-бурые стебли чертополоха, ощетинившись тупыми колючками, охраняли картофельные угодья от чужих, нехороших глаз. За деревянной стеной забора невидимый отсюда жил город. Шуршали шины по сухой мостовой. Б у хала на стройке машина – рабочие забивали сваи. Неразборчивые крики мальчишек делались еще неразборчивее, пока долетали до огорода. В звуках города было что-то инопланетное, марсианское, из другой вселенной. Здесь, в чертополошьей тени, все было родное, понятное. Слабо журчал чаёк, вытекая из заварного чайника. Плавала на губах улыбка. Даже одинокая муха не бросалась сломя голову на варенье, а просила у хозяина разрешения и культурно садилась с краю, чтобы не мешать разговору.
   – Я вот думаю, – сказал Грызунов, – что наш лысый скоро сюда вернется. Ну не может он сюда не вернуться. Как он будет, живя у тёти, пополнять запасы порошка злости? Порошок-то у него здесь, в городе. А где конкретно, никто не знает. Сам он не говорит, держит место в секрете.
   – Может, месторождение? Копает себе где-нибудь потихоньку и получает стопроцентную прибыль.
   – Что вы! Лысый с лопатой – такое просто невозможно представить. Он же нас почему нанял? Чтобы самому не работать. Чтобы мы ему на блюдечке с золотой каемочкой приносили ножи и вилки, а он лежал на солнышке кверху пузом и выдавал нам этот свой порошок.
   – Да, задачка! – протянул дядя Петя. – Это тебе не котлы варить методом стыковой сварки и не утюги ремонтировать. Тут высшая что ни на есть математика! Надо же, порошок для злости! Кстати, если порошок злости пользуется таким успехом у некоторых недалеких граждан, значит, этот ваш проходимец вполне может себе позволить покупать ножи и вилки в хозяйственном магазине, а не обманывать несмышленых детей.
   – Жадный он, как Кащей, потому и не покупает, – ответил с усмешкой гость. – Он вообще ничего не покупает, ходит в одном плаще. Крем и щетку для обуви, чтобы ботинки себе почистить, даже на это деньги потратить боится. А вы – «в хозяйственном магазине»! Тучка вон. Дождик сейчас пойдет. – Грызунов показал на небо. – У вас зонтика запасного нет?
   – Зонтика у меня нет. А дождика вы не бойтесь, это хороший дождик, от сорняков. Я ведь человек пожилой и, чтобы не полоть часто, тучки на огород приманиваю, наполненные специальной водой. Вода эта на грядки покапает – все сорняки повянут. Растениям же культурным, наоборот, – дождичек этот в радость, они от него только в рост идут. И клубень картофельный от него крепчает и меньше поддается гниению.
   Мобильник на кожаном ремешке, висевший у дяди Пети на шее, замурлыкал мелодию «Роллинг Стоунз».
   – Дедушка Петя? – ворвался в стариковское ухо взволнованный Улин голос.
   – Алло? Дядя Петя слушает! – ответил супердевочке дядя Петя.
   И тут произошло непонятное. Заросли чертополоха раздвинулись, и оттуда, отплевываясь от колючек, вылетело лысое пушечное ядро с развевающимся позади плащом. Лысый подскочил к дяде Пете и вырвал у него телефон. Кожаный ремешок лопнул и упал на огородную грядку.
   – Хрю-хрю! – кривляясь, будто кривое зеркало, прохрюкал лысый брюнет в трубку.
   Дальнейший разговор вы уже знаете. Закончился он таким же «хрю-хрю», только сказанным с особым цинизмом.
   Лысый отключил связь и подбросил мобильник в воздух. Пролетавшая над огородом ворона подхватила его своим загребущим клювом и унесла в неизвестном направлении.
   Такой наглости от лысого негодяя дядя Петя, признаться, не ожидал. Особенно же ему было жаль мобильника, предмета его стариковской гордости, подаренного старому огороднику Обществом ветеранов-картофелеводов.
   – Фулюган! – сказал дядя Петя и вытащил из банки с вареньем засахаренное картофельное яблоко. Прицелился и запустил им в обидчика.
   Лысый ловко перехватил яблоко ртом и проглотил, не разжевывая.
   Дядя Петя взял картофельный клубень и повторил бросок.
   Клубень тоже постигла печальная участь яблока.
   – Значит, говорите, я жадный? – сказал лысый, поглаживая живот. – Да, я жадный, и очень этим горжусь. Жадность – не порок, это достоинство. А вас, добреньких, – он ткнул пальцем сперва в Грызунова, у которого на отвисшей губе сидела вежливая муха, та самая; затем в согнувшегося в три погибели дядю Петю, выбирающего из кучи на краю огорода самый крупный и увесистый клубень, – надо всех посадить в бочку и послать ее в подарок американскому президенту Бушу.
   – Вам лечиться надо, – посоветовал ему огородник, продолжая выбирать клубень. – Вы клинически больны злостью. Вы своим отвратным примером разлагаете нашу юную молодежь. Вы намеренно выделяете молекулы злобы и распространяете их воздушно-капельным путем в атмосфере.
   – Согласен, распространяю, – согласился с последним дяди Петиным обвинением лысый брюнет. – Но путем никаким не воздушно-капельным, а самым обыкновенным – через пищевод и желудок. Умные люди мой порошок кушают и лечатся тем самым от доброты. Вот он, мой драгоценнейший порошочек. – Он вынул из рукава плаща маленькую зелененькую бутылочку и ласково покачал ее на ладони. – Я всех на него куплю, весь свет, всю планету Земля. Все будут у меня ходить злые. Как гадюки, как скорпионы, как Ваньки Каины. Потому что этот мой порошочек всем злодеям наилучший дружочек. И у меня его неисчерпаемые запасы. И вы, конечно, ни за что не узнаете, откуда я эти запасы черпаю. Это моя страшная тайна.
   Лысый потянулся к варенью, вытащил из него ложку и отбросил ее в кусты. Затем пригоршнями прямо из банки стал уплетать варенье. В полминуты опорожнив банку, лысый ловко напялил ее своему бывшему компаньону на голову, сделал ручкой хозяину огорода и резво юркнул в чертополошьи заросли.

Глава 14. Погоня на пустыре

   – Где он? – громко крикнула супердевочка, врываясь на дяди Петин участок и отряхивая с себя колючки и приставшие к джинсам веточки. Цепким взглядом она осматривала картофельные угодья, ожидая, что увидит картину по крайней мере масштабов битвы при Ватерлоо и уж во всяком случае не менее кровавую чем сражение на реке Калке. Увидела же она стоящего на четвереньках мужчину с трехлитровой банкой на голове и соседа своего дядю Петю, пытающегося с него эту банку сдернуть. Никаких следов присутствия лысого брюнета на участке не наблюдалось.
   Супердевочка подошла поближе к занимающимся странным делом двум взрослым людям. Человека с банкой на голове Ульяна узнала сразу. Он был из компании лысого, его она видела в кустах на скамейке, когда переодетая в деда Архимеда собирала на вражеской территории разведданные.
   – Лысый? – уточнил дядя Петя, перед тем как ответить на вопрос супердевочки. – Утёк лысый. – Он кивнул на просеку в зарослях чертополоха. – Наделал тут безобразий – мобильник мой воронам скормил, банку вон товарищу Грызунову надел на черепную коробку, не знаем теперь, как снять, – и утёк. А может, – предложил дядя Петя человеку с банкой на голове, барабаня указательным пальцем по коварной трехлитровой посудине, – вы пока походите с банкой? Что ни говори, а удобно – в жару не жарко, в холод – не холодно. И от града защищает, как шлем средневекового рыцаря. Кушать, правда, не очень ловко – придется, как космонавту, из трубочки, – но это дело времени, вы привыкнете. И сопли, если насморк, высмаркивать тоже хлопотно. Но, в принципе, их можно глотать.
   – Уф! – сказала супердевочка с облегчением. – Я спешила, думала, он вас веревками вяжет, мучает вас, вилками вас пытает. А он струсил – напакостил и в кусты! Вот они какие, злодеи. – Голос Ули сделался строгим. – Надо его найти. Найти и наказать по всей строгости. Выпороть, например, крапивой. Чтобы другим не повадно было. Как вы думаете, куда он мог скрыться? Жаль, что здесь нет моего четвероногого друга Васьки. Он бы быстро вышел на след брюнета.
   – Здесь я, – скромно гавкнули из кустов, и на свет показалась добродушная собачья физиономия.
   – Ой! – радостно воскликнула супердевочка. – Васька, ты же остался в Фыркалово!
   – Это я сделал вид, что остался. Я ж тогда с тропиночки-то свернул и огородами, огородами – и к платформе. Под платформой спрятался и поезда ждал. Ну а дальше просто – под вагоном ящик специальный есть – для собак. Я в собачьем ящике до нужной станции и доехал. Вижу, ты выходишь, я – за тобой.
   – А в метро?
   – В метро – совсем просто. Я, если с хозяином в город езжу, то, когда прохожу в метро, на задние лапы встану и газетой себе верх прикрываю. Так и прохожу незамеченный, будто бы газету читаю.
   – Ты прямо не собака, а Давид Копперфильд, знаменитый американский фокусник, – пораженный умом Василия, восторженно сказал дядя Петя. – Ты и в шахматы, наверное, играешь, хотя бы в поддавки?
   – Ну, конечно, не как Ботвинник, но в Фыркалово третий год одерживаю победу на поселковом чемпионате, – ответил Васька и скромно опустил хвост.
   – Вася, дедушка Петя, давайте займемся делом, – оборвала их разговор супердевочка. – Наговориться еще успеете, время будет. Ты, Василий, запах лысого помнишь?
   – Как же не помнить? Помню. Больно уж от него запах злой, даже нос щиплет.
   – Тогда срочно бери его след. Давай, Вася, ищи. Найдешь лысого, получишь в награду книгу Пушкина «Маленькие трагедии».
   Песьи уши, как локаторы корабля, сделали разворот вправо, затем медленно повернулись влево и замерли, прослушивая эфир. Нос Василия ткнулся в землю и проскреб в ней неглубокую борозду.
   – Чую цель, – сказал он по-капитански кратко. – Норд-норд-ост, затем резко сворачиваем к забору. Дальше – судя по обстоятельствам.
   Пес нырнул в колючие заросли. За ним следом побежали все остальные: супердевочка возглавляла погоню, Грызунов тащился в хвосте. Голова его стучала о банку, задавая бегущим ритм.
   Преследователи миновали заросли и выбежали к деревянной границе, отделяющей запретный пустырь от окультуренной части микрорайона. Пес принюхался, почесал в ухе и осторожно двинулся вдоль забора. Пройдя, примерно, с десяток метров, пес уселся на задние лапы.
   – Потерял, – виновато сказал Василий. – До забора чуял, а дальше как нюх отшибло. Злость чувствую, а следа не вижу. Ерунда какая-то.
   – Это он плащ включил, который заметает следы. Пуговку на плаще повернул, третью, если считать от низа, и всё, никаких следов, – плюща нос о баночное стекло, объяснил Василию Грызунов.
   – Вот хитрюга! – рассердился картофелевод-любитель. – Без обмана шага ступить не может! Знает ведь, что мы его будем преследовать, так нет чтобы оказать помощь – он еще пуговицы на одежде крутит.
   – Глаз! – вспомнила супердевочка про глаз на заборе. – Глаз, миленький, ты все видишь! Скажи, пожалуйста, куда побежал лысый брюнет?
   Глаз, маскировавшийся под сучок, переместился поближе к Уле и весело подмигнул супердевочке. Затем зрачком показал на крышу трансформаторной будки, выглядывающую из-за куцых осинок.
   – Спасибо, – сказала Уля. – Извини, мы очень спешим, гонимся за лысым обманщиком. Я к тебе загляну позже, расскажу, как я в Фыркалово ездила. – Супердевочка помахала глазу рукой и побежала к трансформаторной будке. Васька, дядя Петя и Грызунов стайкой бросились ее догонять.
   – Тс-с! – услышали они, подбегая к будке. Мальчик на проволочной ноге, ставший невидимым для врагов, благодаря чудодейственной мази, которую ему дал дядя Петя, делал им предупредительные знаки. – Лысый там, в будке.
   – Будем брать! – сказала Ульяна. – Дедушка Петя, приготовьте крапиву. Тебя, Васька, я назначаю собакой Баскервиллей. Не бойся, это временно. Главное, в зеркало на себя не смотри, а то еще плохо сделается. Вы, Грызунов, вместе с мальчиком на проволочной ноге остаетесь здесь, будете охранять подходы.
   – Есть, охранять подходы! – отсалютовал супердевочке Грызунов, звонко щелкнув о стекло банки лодочкой вытянутой ладони.
   – На счет «ноль» начинаем приступ. – Супердевочка внимательно оглядела суровые лица воинов и начала отсчет.

Глава 15. Планета лысого брюнета

   Так же бежали тучки, только цвет их был не мирный, не радостный, а шинельный, неулыбчивый, фронтовой. Так же светило солнце, но опасным, угрожающим светом, каким светит планета Марс. Еще минуту назад был мир, но некто лысый подбросил в воздух монету, и та упала черной стороной вверх. Заповедная территория пустыря, отведенная районной администрацией под строительство кооперативного гаража, превратилась волей злых обстоятельств в зону боевых действий.
   Дядя Петя положил руку на скобу двери трансформаторной будки и повернул лицо к супердевочке.
   – Ноль! – сказала она чуть слышно, так, чтобы не услышал лысый.
   Но лысый все же услышал.
   – Не заперто, – послышался изнутри его приторный, лисий голос.
   Супердевочка на секунду опешила.
   – Как не заперто? – спросила она. – Так нечестно! Не может такого быть! Мы тут с вами не в игрушки играть пришли. Мы пришли, чтобы сурово вас наказать самым строгим и беспощадным образом. С помощью кусачей крапивы. А у вас, оказывается, не заперто.
   – Я хороший, не надо меня крапивой. Я раскаялся, я больше не буду. Я вот и мобильничек отнял у вороны, которая его у дяди Пети стащила. С радостью готов возвратить аппарат владельцу. Правда, в нем батарейка села.
   – Сейчас посмотрим, какой вы такой хороший и что вы там в этой будке делаете. Небось, опять замышляете какую-нибудь пакость? – не поверила обманщику супердевочка.
   – Что ты, что ты, больше никаких пакостей! Я здесь просто отдыхаю душой и телом. Заходите, мне скрывать нечего, смотрите себе на здоровье.
   Он услужливо распахнул дверь, и Ульяна, дядя Петя и Васька, назначенный на время собакой Баскервиллей, заглянули внутрь.
   Внутри будки не было ничего особенного, если, конечно, не брать в расчет мощные электрические устройства, заполняющие пространство будки, и сидящего на цементном полу лысого негодяя.
   – Извините, что тесновато. В тесноте, как говорится, да не в обиде. – Лысый, не поднимаясь, кивнул и сделал приглашающий жест: заходите, мол, гости дорогие.
   Первым делом, когда гости вошли, он вернул дяде Пете его мобильник. Потом игриво поинтересовался у пса Василия, не сильно ли тому досаждают блохи. Затем вытащил из-за пазухи чупа-чупс на палочке и протянул Ульяне.
   – Бери, бери, это настоящий, не из стекла.
   Ульяна демонстративно спрятала руки за спину.
   – Гордая. Уважаю гордых. Гордость – королевское качество, – сказал брюнет и убрал чупа-чупс обратно. – Так что же, извиняюсь, ваше величество, вам надо от моей скромной особы?
   – Вы мне зубы не заговаривайте, – сказала супердевочка строго. – Вы мне лучше скажите, для какой такой нехорошей цели вы выманиваете ножи и вилки?
   – И где, – присоединился к супердевочке дядя Петя, – вы берете этот ваш порошок, который всем злодеям дружок?
   – Да, да, конечно! Сейчас я все объясню – и где, и для чего, и вообще. – Лицо лысого расплылось в улыбке, как у китайского фарфорового болванчика. – Какие могут быть от друзей секреты? – Он понизил голос до шепота. – Друзья мои, подойдите ко мне поближе, чтобы никакие посторонние уши не услышали эту величайшую тайну. – Ульяна, дядя Петя и пес Василий сделали, как он просил. – Но сначала, – предупредил брюнет, – надо мысленно представить себе, что вы находитесь не в трансформаторной будке, а на маленьком необитаемом островке, затерянном посреди великого океана. Поэтому закройте ваши глаза и воображением перенеситесь туда, под ослепительное южное солнце, на горячий океанский песок, к ласковым океанским волнам.
   Доверчивые «друзья» брюнета выполнили и эту просьбу.
   – Представили? – спросил лысый. – Теперь сосчитайте до десяти. Когда сосчитаете, можете открывать глаза.
   Первой открыла глаза Ульяна. Как вы уже, наверное, догадались, никакого брюнета в трансформаторной будке не было. Лысый обманщик, воспользовавшись доверчивостью супердевочки и ее приятелей, благополучно скрылся. Где-то неподалеку послышались крики и причитания бывшего помощника лысого, Грызунова:
   – Только не по голове! Христом Богом прошу, пожалейте мою бедную голову, на ней же трехлитровая банка! В банке ж можно и варенье запасать на зиму, и грибочки маринованные на праздники!
   Ответом на эти просьбы был звон бьющегося стекла.
   Супердевочка и два ее друга выглянули из будки наружу. Они увидели несчастного Грызунова, ползающего по земле на коленях и собирающего в траве осколки. Голая голова брюнета, пуская по сторонам зайчики, мелькала среди редких кустов и трепещущих от страха осинок. Пиратская серьга в ухе лысого смеялась отвратительным смехом и скалилась тошнотворным оскалом. Казалось, еще секунда, и лысый навеки скроется от сурового, но справедливого наказания.
   Но тут чья-то невидимая рука остановила лысого негодяя. Ну конечно же, это был мальчик на проволочной ноге, невидимый для недобрых глаз.
   – Отпусти! Кому говорю! – Лысый извивался, как угорь. – Щекотно, хи-хи, не надо! Я с детства боюсь щекотки.