Николай внимательно на него посмотрел и раздраженно проговорил:
   – Вы что, совсем ничего не помните?
   – Помню что-то про трость… – ответил Георгий, мучительно морща лоб.
   – Ну вот! – кивнул, обрадовавшись, цесаревич. – «Купи трость» – вот как она вам сказала! И почему-то непременно бамбуковую!
   – Бамбуковую? – растерянно повторил Георгий. – Зачем мне бамбуковая?
   – Откуда я знаю, почему бамбуковая? – произнес цесаревич голосом обиженного ребенка. – Сказала, и все. – Николай снова повернулся к офицеру. – Так смогли вы ей объяснить про кольцо?
   – Толмач кое-как объяснил, – виновато доложил офицер. – Но кольцо она обратно не взяла. Сказала – не положено, грех. Что отдано, то отдано. – Офицер достал из кармана кольцо и протянул его цесаревичу. – Вот, ваше высочество. Гадалка велела беречь, потому что в нем…
   – Что? – нетерпеливо спросил Николай. – Что в нем, Андре?
   – Ваша сила и ваша власть, – ответил офицер. И пояснил, словно оправдываясь: – Так перевел толмач. Прикажете еще раз отнести?
   – Нет, – ответил Николай. – Я знаю, что с ним делать.

Глава 1
Хорошая привычка – уносить трупы с собой

Москва, май 200… года

1

   от и еще один год пролетел. Да так незаметно, что аж жутко делалось. Двадцать девятый день рождения. Двадцать девятый! Это же практически тридцать! Не успеешь оглянуться, и тридцать один стукнет – а это почти сорок. А там уже и старость подкрадется – одинокая, безотрадная, страшная, голая и морщинистая, как куриная нога. И никто не подаст тебе ни бокал «Порто», ни вазочку с оливками. Будешь лежать в постели, кутаясь в плед, тупо смотреть на входную дверь, которая не открывалась уже неделю, и думать: «Никому я не нужна. Никому…»
   Может, хоть ребенка родить?
   Марго отпила глоток «Порто» и скосила глаза на зеркало. Ей вдруг стало до слез себя жалко. Что это за жизнь такая проклятая… Скоро тридцать, а ни мужа, ни детей, ни загородного дома, одна только убитая двушка в Жулебино да старая «Мазда».
   И ведь никто даже не поздравит. Телефон молчит со вчерашнего вечера. Не подруги, а свиньи. Да, кстати, а что такое с телефоном?
   Марго протянула руку к сумочке, достала телефон. Ну, так и есть – тринадцать неотвеченных вызовов! Сигнал почему-то поставлен беззвучный. Кто его поставил? Поди знай.
   «Наверно, я это сделала подсознательно, чтобы не слышать дурацких поздравлений, – решила Марго, снимая блокировку звука. – Тоже мне праздник – двадцать девять лет. Самое время в гроб ложиться да рогожкой прикрываться, а не праздновать».
   Не успела Марго додумать до конца эту горькую мысль, как телефон запел соловьем, а экранчик дисплея, розово замерцав, сообщил: «Турук».
   «Вот еще этот старый дурак, – с неудовольствием подумала Марго. – Опять будет претензии высказывать. Послать его к черту, и дело с концом». Однако не послала. Вместо этого покорно нажала на кнопку связи и приложила телефон к уху.
   – Алло.
   – Марго? – раздался из трубки картавый голос редактора Турука. – Марго, это вы?
   – Вы ошиблись, это Мерилин Монро.
   – Ага, а я уже подумал, что набрал не тот номер. У меня справочник в телефоне накрылся. Марго, что у нас со статьей в воскресный номер?
   – Все отлично.
   – То есть она готова?
   – Нет.
   – Как же так, Марго? Вы же обещали.
   – Мне сегодня двадцать девять, – грустно сказала Марго.
   – А мне пятьдесят, и что с того?
   – Да, но мне двадцать девять.
   Турук помолчал, потом ответил:
   – Если вовремя сдадите статью, у вас появится шанс дожить до тридцати.
   – Турук, я ведь вас никогда не подводила.
   – Вы всегда балансируете на грани, Марго. И я начинаю уставать от вашей необязательности.
   – А я не навязываюсь. Не хотите – как хотите. Прощайте.
   – Подождите! Постойте, Марго! Не кладите трубку! Что за дурацкая привычка доводить все до крайности?
   – Вы же сами только что сказали, что устали от меня.
   – Я сказал, что «начинаю уставать». Но я согласен еще немного потерпеть. На мою беду, вы слишком хорошо пишете. Читатели вас любят, а я не могу спорить с читателями. Но и моему терпению может прийти конец. В пятницу, Марго. В пятницу статья должна быть в редакции. Иначе…
   – Иначе что?
   – Иначе я очень сильно расстроюсь. А у меня слабое сердце. Вы ведь не хотите стать виновницей моей смерти, Марго?
   – Почему бы и нет?
   – Я знал, что вы так ответите. Жду вас в пятницу с материалом. Да, и с днем рождения! Помните: двадцать девять – это еще не конец.
   Марго усмехнулась.
   – Я знаю. Это начало конца.
   – Вы удивительно точно умеете формулировать. Всего доброго!
   Турук отключил связь. Марго вздохнула и убрала телефон в сумку.
   Итак, пятница. А сегодня у нас что? Вторник. В запасе еще три дня. Нужно срочно ехать в Ленинку, тем более что и книги уже заказаны.
   Но Марго лишь достала из пачки еще одну сигарету и лениво вставила ее в рот. Куда спешить в двадцать девять лет? Надо наслаждаться каждым мгновением.
   Пока журналистка прикуривала, бармен включил телевизор, и говорящая голова на экране меланхолично забубнила:
   В 1890 году будущий император России Николай отплыл на крейсере «Память Азова» в кругосветное путешествие. Поговаривали, что Александр III отправил сына в «кругосветку» вовсе не в образовательных целях, а единственно затем, чтобы в двухгодичных странствиях цесаревич позабыл о своем увлечении балериной Матильдой Кшесинской. Сопровождать цесаревича был приставлен известный востоковед князь Ухтомский…
   «И все-таки Турук идиот, – думала Марго, пуская дым и равнодушно косясь на экран телевизора. – Если б не мои тексты, его газетка давно бы загнулась. Набрал двадцатилетних девочек… Безмозглых выпускниц «урюпинского» университета… Они ему понапишут. Такого профессионала, как я, он больше нигде не найдет. Это я еще такая лояльная. Кто-нибудь другой на моем месте давно бы уже плюнул. Прямо в его толстую физиономию!»
   Марго вздохнула. Телевизор продолжал бубнить.
   …В Греции к цесаревичу Николаю присоединился его кузен, греческий принц Георгий, человек жизнерадостный, спортивный и легкомысленный. Стараниями Георгия «образовательное» путешествие Николая превратилось в увеселительную поездку. Вместе кузены посетили Египет и Индию, где не только любовались достопримечательностями, но и отдали дань местной кухне и публичным домам.
   В японском городе Отсу с высокородными путешественниками произошел неприятный инцидент. Цесаревич Николай и принц Георгий, возвращаясь с ужина, устроенного местным губернатором, заехали в синтоистский храм. Молодые люди были под хмельком и ради развлечения стали стучать тростями по священным колокольчикам, приведя прихожан в настоящий шок. Вид перепуганных японцев лишь развеселил кузенов.
   А когда царственные особы продолжили путь, случилось несчастье. Не успели гости отъехать от храма, как к коляске Николая подскочил японский полицейский и ударом сабли рассек на его голове котелок.
   Второй удар поставил бы точку в жизни цесаревича, но принц Георгий пришел ему на помощь. Он отклонил удар сабли бамбуковой тростью, которую купил на импровизированной ярмарке у губернатора. Тут подоспели и рикши. Они скрутили сумасшедшего полицейского, за что позже получили от российской казны премию по 2500 долларов каждый. Цесаревичу Николаю наложили на пострадавшую голову два шва, и путешествие по Японии продолжилось.
   Полицейского Цуду Сандзе посадили в тюрьму. Кругосветное путешествие Николая, таким образом, было прервано, и цесаревич сухим путем через всю Сибирь возвратился в столицу России. Вот так простая бамбуковая трость спасла жизнь наследнику российского престола…
   «Бедный Сандзе, – подумала Марго. – Не смог, что ли, ударить посильнее? И как таких слабаков в полицию берут?»
   Она воткнула окурок в пепельницу. Бармен зевнул, взял пульт и переключил канал.
   …Молодой лидер коммунистов Иван Старков, о котором еще полгода назад мало кто знал, заявил, что выставит свою кандидатуру на будущих президентских выборах. Народ пошел за ним. Пошел, когда узнал, что Иван Старков – правнук великого вождя…
   Телефон снова забился в конвульсиях. Награждая Турука всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами, Марго полезла за трубкой в сумочку. Как ни странно, звонил вовсе не Турук.
   – Ленская, привет! – услышала Марго голос одного из своих многочисленных «агентов-осведомителей».
   – А, Гарик. Ты…
   – Слушай и не перебивай! – Голос у Гарика был взволнованный, как у всякого мелочного жадины в предвкушении более-менее крупного куша. – Ты ведь готовишь статью о выставке Родченко в Доме фотографии?
   – Готовлю.
   – Отлично! – Гарик прямо захлебывался от восторга. – Так вот, Марго, у меня в руках милицейская сводка. Полчаса назад следственная бригада выехала на улицу «дяди Гиляя». Там нашли труп Рудольфа Павловича Шихтера!
   – Рудольфа Ших… – Марго открыла рот. – Но ведь это же…
   – Известный коллекционер старинных фотографий! – выпалил Гарик. И самодовольно добавил: – Видишь, золотце, я тоже смотрю телеканал «Культура». Как тебе такая новость?
   Марго сглотнула слюну.
   – Не знаешь, кто выехал на убийство? – спросила она.
   – Майор Синицын собственной персоной. Повезло, да? – Осведомитель захихикал.
   – Слушай, Гарик, спасибо тебе огромное. С меня…
   – Знаю, знаю. Но ты еще за прошлое дело не заплатила. Если и на этот раз меня кинешь, кредит закроется. Усекла?
   – Не волнуйся, заплачу.
   – Надеюсь. Кстати, если нет денег, я готов взять натурой. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
   – Знаю.
   – И что ты думаешь?
   – Перебьешься.
   Гарик расхохотался, и Марго отключила связь. По ее чистому, загорелому лбу забегали морщинки. Убит коллекционер старинных фотографий Рудольф Шихтер! И это в преддверии выставки, которая грозит стать главным культурным событием года. Сенсация! Как здорово все совпало.
   Тут Марго одернула себя. Человек погиб, а ты радуешься. Разве так можно? Тем не менее настроение резко поползло вверх. Нужно срочно ехать, пока майор Синицын на месте. Потом в квартиру ни под каким соусом не проберешься.
   Марго залпом допила «Порто», швырнула на столик смятую купюру и решительно поднялась со стула.

2

   У двери в квартиру теснились соседи. Продравшись сквозь толпу, Марго улыбнулась оперативнику в штатском (она его сразу вычислила – по строгой, скучной, недовольной физиономии) и сказала:
   – Здравствуйте! Я Марго Ленская. Майор Синицын меня ждет.
   Оперативник окинул взглядом стройную фигуру журналистки, затем вяло произнес:
   – А, Ленская. Проходите. Майор в гостиной.
   Он распахнул перед Марго дверь, и журналистка проскользнула в квартиру. В прихожей она не задержалась, а прошла прямиком в гостиную. Двое молодых людей, стоящих у входа в комнату, посмотрели на нее без всякого удивления. Один из них кивнул Марго. Марго кивнула ему в ответ и прошла дальше.
   Майор Синицын сидел на диване и, склонившись над журнальным столиком, заполнял протокол осмотра места происшествия. Марго не видела его полгода. Со времени их последней встречи лысина и живот у майора стали еще обширнее, а в усах появились серебристые искорки седины. Под глазами красовались мешки, щеки обвисли, как паруса, в которые перестал дуть ветер. В общем и целом старик сильно сдал.
   – Синицын, здравствуй! – весело поприветствовала его Марго.
   Майор вскинул голову и хмуро посмотрел на журналистку.
   – Явилась не запылилась. И откуда только вы, журналисты, обо всем узнаете?
   – Носом чуем, – пошутила Марго. – Ты же знаешь, какой у нас нюх на сенсации.
   Майор прищурил тусклые глаза.
   – А с чего ты решила, что тут какая-то сенсация? Может, это банальный труп без признаков насильственной смерти.
   Марго присела на диван, заслонив майора от двух молодых оперативников. Шуршащая купюра с удивительной ловкостью и молниеносной быстротой перекочевала из ее пригоршни в карман пиджака Синицына. Майор вздрогнул и посмотрел сначала на карман, потом на дверь, возле которой стояли оперативники, и уже в последнюю очередь на Марго.
   – С ума сошла? – спросил он одними губами, возмущенно вытаращив глаза.
   – Они не видят, – так же, одними губами, ответила Марго.
   В гостиной царил настоящий бардак. Шкафы были выпотрошены, вещи – одежда, книги, сувениры – в беспорядке валялись на полу. Марго подняла с полу ближайшую книгу, машинально ее пролистала.
   – Не трогай тут ничего, – строго сказал Синицын. – Не хватало еще, чтобы ты уничтожила улики.
   – Да какие там улики… – небрежно проговорила Марго и хотела закрыть книгу, но тут ее взгляд зацепился за чернильную надпись, сделанную на форзаце.
   – Что ты там увидела? – насторожился майор.
   – Ничего. – Марго закрыла книгу и швырнула ее на пол. – Майор, могу я взглянуть на труп?
   – Можешь. Только фотоаппарат не доставай. Увижу – отберу.
   – Как скажете, – улыбнулась Марго.
   Синицын повернулся к одному из оперативников:
   – Ваня, проведи прессу к трупу. Дай ей минуту на осмотр, а потом выпроводи из квартиры. Да, и проследи, чтоб она ничего там не фотографировала.
   – Слушаюсь, – ответил оперативник и, сделав руку «колечком», насмешливо обратился к Марго: – Мадам Ленская, позвольте препроводить вас к трупу. Он уже заждался, прямо весь посинел от ожидания.
 
   Коллекционер Рудольф Павлович Шихтер стоял на коленях, уткнувшись лицом в стоявший на табурете эмалированный лоток. Руки Шихтера были связаны за спиной скотчем. Судя по всему, убийца держал голову коллекционера в лотке до тех пор, пока тот не захлебнулся. Красные, оттопыренные уши Шихтера покоились на бортах лотка, делая его голову похожей на ожиревшую, волосатую бабочку с голыми, куцыми крылышками.
   Ванная была залита красным светом, что делало место преступления еще более мрачным и зловещим.
   В воздухе стоял тяжелый запах химикалий. Ванна была наполнена водой, и в ней, как плоские рыбы, плавали большие, размокшие фотографии. На веревках, протянутых от стены к стене, сушились другие. Зрелище было жутким, и Марго слегка поежилась.
   – Его пытали, да? – сдавленно спросила она.
   Оперативник дернул уголками рта.
   – В точку. Как это вы догадались?
   – Кончайте иронизировать, лейтенант, – сказала Марго. – Мертвец все-таки.
   – Подумаешь. У нас таких по три штуки на день.
   – И всех топят в ванночках с проявителем? – осведомилась она.
   – К счастью, нет.
   Марго повертела головой.
   – А нельзя включить нормальный свет?
   – Нет, нельзя, – ответил оперативник. – Вдруг снимки засветятся. А на них может быть что-то важное.
   Марго присела возле трупа и тщательно его осмотрела.
   – Его точно пытали, – резюмировала она. – Хотели у него что-то выпытать, а он не признавался.
   – Вы прямо Пинкертон в юбке!
   – Шихтер коллекционировал фотографии Родченко, – снова заговорила Марго, не обращая внимания на колкости оперативника. – Насколько я слышала, Рудольф Шихтер не был богачом. У него была одна страсть, на которую он тратил все свои деньги и все свое время: коллекционирование. Так что брать у него было особо нечего. Кроме фотографий и негативов, конечно.
   – А они дорогие?
   – Не дороже человеческой жизни.
   Марго выпрямилась.
   – Из-за чего ж тогда его, по-вашему, убили? – ухмыляясь, поинтересовался оперативник.
   – Не знаю, лейтенант. Но думаю, что это как-то связано с его коллекцией.
   – Мадам, для того, чтобы сделать такой вывод, не нужно быть Пинкертоном. – Оперативник посмотрел на часы. – Майор дал вам на ознакомление минуту. Минута прошла. Разрешите проводить вас до двери?
   – Какая тебе разница – минута или пять?
   – Сейчас должна подъехать племянница Шихтера – Виктория. Говорят, очень впечатлительная дамочка. Майор хотел побеседовать с ней наедине. Давайте, Марго, не злите Синицина. Он в последнее время и так нервный.
   Оперативник тронул Марго рукой за талию и легонько подтолкнул ее к выходу.
* * *
   Марго остановилась у машины, чтобы перекурить. Пока возилась с сумочкой, доставая сигареты, увидела торопливо приближающуюся к подъезду долговязую барышню с крашеными рыжими волосами. «Она? Не она?» – подумала Марго. Секунду помешкав, журналистка шагнула к девушке и деловито осведомилась:
   – Простите, вы ведь, кажется, племянница Рудольфа Шихтера?
   Крашеная остановилась.
   – Да. А вы…
   – Марго Ленская, – представилась Марго. – Точнее – старший лейтенант Маргарита Ленская.
   – Старший лейтенант? – Девушка удивленно приподняла брови. – Так это ваши люди мне звонили?
   – Да, – соврала Марго.
   По лицу Виктории пробежала тень.
   – С дядей Руди что-то случилось? – взволнованно спросила она.
   – Как вам сказать… Знаете что, давайте пройдем в машину и там обо всем поговорим. Вы не возражаете?
   – Да, но дядя… С ним все в порядке?
   – Этого мы пока не знаем. Квартира ограблена, а сам он исчез.
   Девушка побледнела.
   – Ограблена? – пробормотала она с сомнением в голосе. – Чушь какая-то… Что там было брать?
   Марго воровато оглянулась на подъезд и упрямо повторила:
   – Давайте поговорим в машине. Там нам будет удобнее.
   Виктория, однако, не спешила соглашаться.
   – А почему мы не можем поговорить в квартире? – спросила она. – Почему в машине?
   – Там работает следственная бригада, – мягко сказала Марго. – Не будем ей мешать.
   – Правда? Ну, тогда… – Виктория пожала плечами и шагнула к машине.
   Едва дверцы «Мазды» захлопнулись, Марго тут же приступила к пристрастному допросу.
   – Расскажите мне, Виктория, чем Рудольф Павлович занимался в последние дни?
   – Чем? – Девушка пожала плечами. – Да тем же, чем и обычно. Хотя… – Она наморщила переносицу. – В последнее время он готовился к выставке фотографий Родченко. Она скоро пройдет в Доме фотографии…
   – Да-да, я в курсе, – нетерпеливо кивнула Марго.
   – В курсе? – слегка удивилась Виктория.
   – А что, думаете, милиция не следит за культурными событиями? – «обиделась» Марго. – Если хотите знать, у нас для этого целый отдел есть.
   – Правда? – Девушка неуверенно улыбнулась. – Я не знала.
   – Мы не афишируем свою работу, – строго пояснила Марго. – Похитители произведений искусства не должны знать о нашем существовании. Это облегчает расследование.
   – Понимаю, – кивнула Виктория.
   Перед глазами у Марго замелькали заголовки будущих передовиц: «В МОСКВЕ БЫЛ УБИТ КОЛЛЕКЦИОНЕР СТАРИННЫХ ФОТОГРАФИЙ!» «ТРУП НА ГИЛЯРОВСКОГО. ФОТОГРАФИИ РОДЧЕНКО УБИВАЮТ ЛЮДЕЙ!»
   Марго качнула головой, прогоняя приятное наваждение, и с не совсем уместной случаю улыбкой произнесла:
   – Виктория, вы сказали, что ваш дядя готовился к выставке фоторабот Родченко. В чем это выражалось?
   – Ну… он отобрал несколько снимков, чтобы передать их Дому фотографии. И еще дядя Руди искал какие-то негативы… Да, точно – негативы Родченко. Тоже, наверное, для выставки. Я в этом мало разбираюсь, но он мне все уши ими прожужжал. А буквально пару дней назад он сказал, что разыскал их. Он за ними долго охотился, и вот наконец ему повезло.
   «Уж повезло так повезло», – подумала Марго, вспомнив стоявший на коленях труп.
   – Что это за негативы?
   – Я толком не знаю. Но дядя в последние дни был страшно возбужден. Все ходил по комнате и потирал руки. И еще приговаривал: «Теперь-то я их заполучу!» А один раз остановился посреди комнаты, подмигнул мне и сказал: «Вот погоди, звереныш, эти негативы еще сделают нас миллионерами!»
   – Звереныш?
   – Это он меня так называл, – смущенно пояснила Виктория. – Ласково. С самого детства. «Ты самый лучший звереныш на свете!» – так он говорил. Скажите, товарищ старший лейтенант, Марго, с ним правда ничего не случилось?
   – Я не могу вам всего сказать, – ответила Марго, чувствуя себя настоящей гадиной. – Но мой вам совет, Вика, готовьтесь к худшему. В квартире вас ждет майор Синицын. Расскажите ему все, что рассказали мне.
   – А вы со мной туда не подниметесь?
   Марго покачала головой:
   – Нет. Я сейчас должна уехать. Служба. Всего доброго!
   Девушка выбралась из салона.
   – Виктория! – окликнула ее Марго.
   – Да?
   – Не отчаивайтесь. Что бы ни случилось, это еще не конец. Жизнь продолжается.
   Марго улыбнулась девушке, затем повернула ключ зажигания, сняла машину с ручника и тронула машину с места.
   «Зачем я это сказала? – думала она. – Пошлость какая-то. Ах, боже мой, какая же я подлая. Настоящая гадюка».
   Впрочем, спустя всего минуту Марго забыла о муках совести, теперь все мысли журналистки были заняты одним – автографом, который она увидела на форзаце книги, которую подобрала с пола. Это был автограф Александра Родченко. Знаменитого мастера, негативы которого пытался раздобыть Рудольф Шихтер. И, видимо, раздобыл.

3

   – Да, Турук, работа продвигается… Что?.. А это уже мое дело. Я обещала вам статью, и вы ее получите. Всего хорошего!
   Марго отключила связь и бросила телефон в сумочку. Она только что вышла из кафе, где лихо расправилась с куском яблочного пирога и бокалом «Порто», и теперь шагала к своей маленькой «Мазде», которую любила и жалела, как бедную родственницу, и которую так же нещадно эксплуатировала, выжимая из нее все лошадиные силы, на какие только малютка была способна.
   Весь день Марго думала об одном – о книге, которую увидела в гостиной Шихтера. Размашистая подпись Родченко не давала ей покоя.
   Вполне может быть, что эта подпись ничего не значит, думала Марго. Шихтер обожал старинные фотографии и все, что с ними связано. На каком-нибудь букинистическом развале он увидел книгу, надписанную самим Родченко, ну и купил ее. Купил, принес домой, поставил на полку. Потом, наверное, весь вечер радовался удачному приобретению, хотя для любого обычного человека книга эта – совершеннейший пустяк и не имеет никакой исторической или культурной ценности.
   Мало ли как книги из домашней библиотеки Родченко оказались у букиниста! Да и кто он такой, этот Родченко? Не Шаляпин, не Троцкий, не Маяковский. Ну мастер фотоискусства, один из зачинателей советской рекламы…
   И все же Марго не переставала думать о книге.
   Около двух лет назад она познакомилась с одним довольно любопытным человеком в рясе. Дьякон Андрей Берсенев, так его звали. Вместе им пришлось пройти сквозь огонь и воду, и Марго кое-чему научилась у дьякона. Во-первых, она поверила в судьбу и научилась не то чтобы различать, но всерьез воспринимать ее знаки. Во-вторых, Марго научилась доверять собственному чутью. Там, где логика натыкалась на препятствие и отказывалась работать, выручало чутье. Или, как говорят сыщики, интуиция.
   Вот и теперь интуиция подсказывала Марго, что книгу эту стоит пролистать тщательнее, а судьба говорила: «Я не зря подсунула тебе эту книгу. Любой другой не обратил бы на подпись внимания, но не ты. Ты не станешь отмахиваться от знаков, которые я тебе посылаю».
   Не прислушаться к столь явному голосу судьбы было невозможно.
   Весь день Марго носилась по своим делам, а с наступлением вечера снова вернулась к девятиэтажному дому в Марьиной Роще. Она припарковала «Мазду» у соседнего подъезда, открыла бардачок и достала из него кожаный футляр с отмычками.
   В точности такой же комплект был когда-то и у отца Андрея, и именно он, этот странный дьякон с замашками Шерлока Холмса, научил ее ими пользоваться.
   Марго выбралась из машины, закинула на плечо сумочку, воровато оглянулась по сторонам и быстро зашагала к подъезду. Несмотря на опасную операцию, которую ей предстояло совершить, одета Марго была буднично, как простой обыватель, – в зеленую кофточку и длинную цветастую юбку. На худых, загорелых ключицах Марго поблескивала цепочка с золотым кулоном, на пальцах были кольца, на тонких запястьях – разноцветные обручи браслетов, которые Марго обожала и носила в таком количестве, что сама толком не знала, сколько их. Темные густые волосы журналистки были зачесаны назад и стянуты в хвост.
   (Марго считала, что одета просто и неприметно, однако, когда она, «простая и неприметная», входила в подобном виде в кафе или ресторан, мужчины тут же забывали про свои рюмки и бокалы и выворачивали шеи, провожая взглядами ее высокую, ладную фигурку.)
   У квартиры Рудольфа Шихтера Марго остановилась и прислушалась. Где-то наверху жужжала дрель.
   Обстановка располагала к преступлению.
   Марго достала из сумочки кожаный футляр с серебристыми отмычками и отклеила край полоски бумаги, опечатавшей квартиру. Внизу зажужжал лифт. Марго замерла, подождала, пока лифт минует ее этаж, и, не колеблясь больше ни минуты, принялась за работу.
   А работа была, прямо скажем, адская. Возможно, отцу Андрею с его терпеливым и спокойным характером ничего не стоило пять-десять-пятнадцать минут торчать возле двери чужой квартиры и ковырять замочную скважину отмычками, отметая их одну за другой. Но Марго помирала от страха и нетерпения и уже через две минуты начала нервничать.
   На двадцатой минуте Марго услышала, что по лестнице кто-то поднимается. Тяжелые, размеренные шаги медленно приближались. Все ближе и ближе.
   Марго готова уже была расплакаться от отчаяния, но тут замок внезапно поддался. Щелчок, еще щелчок… Дверь приоткрылась.