Страница:
Затем началась серия переговоров, секретных обменов мнениями, тайных поездок секретных агентов и частых встреч в условленных местах. Составлялись различного рода планы, которые тут же отменялись в силу изменения условий. Одним из этих планов предусматривалась высадка крупного воздушного десанта возле Рима. В самый последний момент то ли страх итальянского правительства, то ли переброска немецких резервов, о которой нам сообщили итальянцы, - я так и не узнал, какая из этих причин, - вынудили их отказаться от намеченного плана. Но между тем бригадного генерала Максуэлла Тейлора, позднее храброго командира 101-й воздушно-десантной дивизии, в спешном порядке тайно доставили в Рим, где его личные приключения и приключения сопровождавшего его товарища составили еще одну яркую страницу всей этой захватывающей истории. За всю войну я не просил ни одного другого агента или эмиссара идти на такой риск, на какой шел Тейлор. Имея столь трудное поручение, он выполнил его безукоризненно, каждую минуту рискуя быть раскрытым и встретить свою смерть.
Итальянцы отчаянно желали капитулировать. Однако они хотели сделать это, только получив заверение, что одновременно с капитуляцией в Италии будет высажена мощная группировка сил союзников, которая обеспечит полную защиту как самого итальянского правительства, так и итальянских городов от немецких войск. Следовательно, они пытались выяснить все детали наших планов. Но мы не стали раскрывать их перед ними, поскольку нельзя было исключить возможность предательства. Кроме того, вторжение в Италию теми силами, какие сами итальянцы считали необходимыми, полностью исключалось по той простой причине, что у нас не было ни войск в этом районе, ни судов для их транспортировки. Итальянские военные руководители не могли представить себе, как союзники предпримут такую операцию силами менее пятнадцати дивизий в войсках первого эшелона десанта. Мы планировали использовать только три дивизии с некоторыми частями усиления помимо тех двух дивизий, которые должны были быть переброшены через Мессинский пролив.
Эти переговоры все еще продолжались, когда в соответствии с планом генерал Монтгомери за одну ночь перебросил через Мессинский пролив две дивизии, не встречая сопротивления, и вторжение союзников на Европейский континент стало свершившимся фактом. Это произошло 3 сентября, на десять дней позже, чем я надеялся осуществить его. Подготовка к десантной операции требует много времени, но если бы мы сумели выиграть в данном случае несколько дней, то потом оказалось бы значительно проще решить проблему Салерно. Тем не менее время было выбрано достаточно правильно, чтобы мы имели возможность использовать позднее для высадки главных сил некоторые из десантно-высадочных средств, перебросивших дивизии Монтгомери через Мессинский пролив. Он сразу начал наступление вверх по Апеннинскому полуострову, а противник вел пассивные сдерживающие бои, с тревогой ожидая нашего крупного наступления.
На некоторое время после падения Муссолини мы несколько ослабили интенсивность воздушных налетов на Италию. Мы публично заявили об этом как о возможности для нового правительства избежать дальнейших разрушений в стране, приняв без промедления наши требования о безоговорочной капитуляции всех итальянских вооруженных сил. Это вызвало резкий протест в Лондоне. Нам вновь напомнили, что командующий войсками на фронте находится под контролем правительства и общественного мнения своей страны. Фактически задержка с бомбардировками была вызвана необходимостью перебазирования авиационных частей и подтягивания к новым базам материально-технических резервов; мы пытались сделать добро по необходимости. Как только командование войск вновь получило возможность с максимальной эффективностью использовать авиацию, оно сразу возобновило воздушные операции.
При определении тактических планов возник вопрос, мнения по которому резко разошлись. Одна группа считала, что наиболее безопасным, хотя и менее решающим путем наступления в Италии было продвижение в глубь Апеннинского полуострова, после того как Монтгомери овладеет плацдармом. Этот вариант был надежен, но не обещал никаких серьезных результатов. В самом деле, убедившись, что наше наступление последует в этом направлении, противник мог легко заблокировать наши войска на ряде горных рубежей и лишить нас возможности осуществлять маневр силами.
Все говорило о том, что вторжение следует предпринять на более широком фронте. После рассмотрения каждого участка побережья от Рима до самой оконечности полуострова выбор пал на Салернский залив. Крупнейшим недостатком этого плана являлось то, что его логика была очевидна как нам, так и противнику. Основную часть нашей истребительной авиации все еще составляли самолеты с небольшим радиусом действия, и Салернский залив был крайним пределом их эффективной поддержки высадки десантов. Кроме того, между Салернским заливом и "носком итальянского сапога" не было ни одного другого более или менее удобного участка побережья для десантирования, так что мы решились на операцию, не питая никаких иллюзий относительно ее неожиданности для противника.
Между тем переговоры о капитуляции Италии тянулись мучительно медленно. Они были очень сложными и касались все еще сильного итальянского флота, остатков итальянских военно-воздушных сил и итальянских сухопутных сил на всем полуострове и на Балканах. Но прежде всего эти переговоры касались возможности осуществить капитуляцию, поскольку немцы фактически господствовали во всей стране. Наконец мы пришли к соглашению, что капитуляция вступит в силу вечером 8 сентября и что Бадольо и я одновременно сделаем заявления о капитуляции. Я выбрал эту дату, так как в полночь должна была начаться высадка десанта в Салернском заливе. Все эти долгие и подчас раздражавшие переговоры вел с нашей стороны мой начальник штаба.
Все шло в соответствии с планом, и вдруг в полдень 8 сентября я получил сообщение через тайные каналы, что Бадольо пересмотрел свое решение на том основании, что мы проявляли излишнюю поспешность и что результатом будет установление полного господства немцев в Италии и кровавая расправа над теми, кто был причастен к переговорам о капитуляции. Дело зашло слишком далеко, чтобы дальше тянуть время. Я телеграммой категорически ответил, что независимо от его действий я заявлю о капитуляции в 6.30, как мы договорились ранее, и если я сделаю это без одновременного заявления с его стороны, то у Италии не останется друзей в этой войне. Я находился на своем передовом командном пункте возле Карфагена, когда донесение Бадольо пришло в мой штаб в Алжире. Мои офицеры, совершенно сбитые с толку, обратились по радио за указаниями в Объединенный англо-американский штаб, одновременно направив оригинал донесения мне. Решив действовать по своему усмотрению, я приказал отменить радиограмму, направленную в Объединенный англо-американский штаб, или, если это уже невозможно будет сделать, объяснить ему, что я уже сам отрегулировал этот вопрос. Вечером в 6.30 я объявил по радио о капитуляции Италии. Бадольо, полный страха и нерешительности, спустя полтора часа наконец решил, что ему нужно последовать моему примеру.
Это никоим образом не означало изменения наших планов вторжения. В течение нескольких дней, как мы знали, итальянский гарнизон на побережье Салернского залива заменялся лучшими немецкими войсками, и наша разведка предсказывала тяжелые бои на плацдарме, кульминацией которых станут сильные контратаки где-то между четвертым и шестым днем после высадки на берег.
Четырьмя дивизиями в дополнение к тем двум, которые уже были на итальянском берегу, но далеко на юго-востоке, мы начинали вторжение в страну, где, по нашим подсчетам, находилось восемнадцать немецких дивизий. Хотя войска, следующие за дивизиями первого броска десанта, удваивали первоначальную численность наших сил, в некоторых отношениях операция выглядела безрассудно-смелым предприятием; однако решение начать операцию было принято в силу нашей веры в возможность авиации обеспечить мощное воздушное прикрытие в период наращивания сил на плацдарме, в силу нашей веры в мощь военно-морского флота оказывать огнем корабельной артиллерии непосредственную поддержку высаживающимся войскам, пока те не будут в состоянии сами постоять за себя.
Высадка десанта и последующие бои развивались почти в полном соответствии с предсказаниями разведки. При выходе на берег произошла решительная, но сравнительно короткая схватка, и за небольшими исключениями десантирование прошло успешно. В соответствии со своей практикой противник начал немедленные контратаки и к 13 августа собрал достаточно сил для крупного наступления, чтобы сбросить нас в море. В этот период немецкая пропаганда оценивала нашу операцию как большую ошибку и предсказывала полное поражение союзников.
13 августа немцы обрушили на нас всю свою ярость. Ожесточенное сражение продолжалось довольно долго. Самый сильный удар немецкого наступления пришелся по центральной части плацдарма, где противнику удалось продвинуться настолько глубоко, что до берега ему оставалось пройти не более трех миль. Перспективы для наших войск становились несколько мрачными, особенно когда по американской 36-й дивизии был нанесен внезапный удар и она понесла тяжелые потери, прежде чем сумела выйти из боя и привести себя в порядок. В какое-то время нависла реальная угроза расчленения войск на плацдарме, и генерал Кларк быстро набросал план возможного снятия с берега своего штаба и переноса его на корабль, для того чтобы оттуда руководить войсками. Этот план, доведенный до моего штаба в искаженном виде, вызвал оцепенение, ибо было похоже, что командиры на местах обескуражены обстановкой и готовятся к отводу всех войск. В действительности же дело обстояло не так. Генерал Кларк и генерал Ричард Маккрири, командир английского 10-го корпуса, никогда не проявляли никаких колебаний в своей решимости выстоять.
До того как генерал Кларк повел 5-ю армию в Салерно, он еще ни разу не участвовал в боях Второй мировой войны. Этот генерал оказался прекрасным боевым командиром и полностью оправдал мою веру в него, которая позволяла мне назначить его на столь важный пост. Позднее, в ходе войны, когда генерал Александер стал главнокомандующим на Средиземноморском театре военных действий, Кларка выдвинули на должность командующего группой армий в Италии; это назначение, вероятно, означало, что как английские, так и американские власти вполне довольны его работой на предыдущем посту.
Проведенная 13 августа разведка дала детальную картину немецкого наступления, и в тот день главный маршал авиации Теддер получил приказ сосредоточить все силы подчиненной ему авиации для нанесения удара по наиболее чувствительным местам немецкой группировки. Утром 14 августа авиация начала мощную бомбардировку вражеских боевых порядков. В итоге этого удара силы противника и его мобильность оказались настолько подорванными, что с помощью огня корабельной артиллерии союзные войска вновь овладели инициативой, и немцы уже не угрожали нашему общему положению на плацдарме.
Однако тяжёлые бои еще не кончились. Двумя крупными первоначальными целями вторжения в Италию был захват, во-первых, Неаполя как порта, через который мы могли бы снабжать наши войска, и, во-вторых, аэродромов в Фодже, откуда можно было бы предпринимать дополнительные бомбовые удары по Центральной Европе, ибо до сих пор такие удары осуществлялись почти исключительно с английских баз.
16 августа я выехал в Салерно, чтобы на месте изучить обстановку, которая, казалось, указывала на недостаток военного мастерства у некоторых американских командиров. После внимательного ознакомления с положением дел я счел нужным утвердить предложение генерала Кларка о снятии командира американского корпуса, входящего в состав его армии.
Отстранение командира от должности в боевых условиях - это нечто такое, что нельзя делать с легким сердцем. Оно прежде всего является напоминанием подчиненным ему войскам о недовольстве высших инстанций их действиями, иначе командир получил бы благодарность, не был бы снят. Поэтому всегда следует тщательно взвешивать последствия этой меры, как и возможные преимущества назначения другого, иногда неопытного командира. К тому же неумелое руководство должно быть выявлено как можно быстрее и немедленно устранено, ибо речь идет о жизни тысяч людей и вопрос о проявлении справедливости к командиру не чисто теоретический, он касается многих факторов, и прежде всего достижения победы.
Ввиду большого расстояния от наших авиабаз на острове Сицилия до Салерно мы были особенно заинтересованы в скорейшем захвате аэродромов Фоджи, и в этой связи еще раньше был рассмотрен ряд планов, направленных на ускорение этой операции.
С завершением Сицилийской кампании мы начали переброску семи дивизий четырех американских и трех английских - со Средиземноморского театра военных действий в Англию в порядке подготовки к крупному наступлению через Ла-Манш. С изъятием этих дивизий из Италии единственным соединением, которое могло быть использовано в боевых действиях на "пятке итальянского сапога" и дальше на север в сторону Фоджи, оставалась английская воздушно-десантная дивизия. Она должна была войти в порт Таранто, который мы надеялись получить по условиям капитуляции Италии и в котором почти не было немецких войск. Если бы мы смогли немедленно высадить там хотя бы небольшие силы, тогда мы быстро и недорогой ценой захватили бы важные аэродромы.
Выигрыш от этой незначительной операции был бы крупный, но, за исключением кораблей боевого назначения, не было транспортных судов, поскольку те были выделены для проведения операции в районе Салерно. К тому же из-за отсутствия автотранспорта и тяжелого вооружения воздушно-десантная дивизия не была особенно подходящим соединением для последующего наступления по суше на довольно большую глубину. И опять мы решили идти на риск, и в данном случае адмирал Каннингхэм взял на себя огромную ответственность. Он без колебаний согласился ввести свои корабли прямо в гавань Таранто, игнорируя возможность предательства или захода на минные поля, чтобы доставить английскую 1-ю воздушно-десантную дивизию прямо в доки этого порта. Операция была осуществлена согласно плану 9 сентября. Мы потеряли один прекрасный английский крейсер и более двухсот солдат, находившихся на его борту. Крейсер затонул в заливе Таранто, наскочив на мину.
В официальном докладе о ходе этой операции сообщается об одном драматическом эпизоде.
Во второй половине дня 9 сентября линейный корабль "Хау" в сопровождении четырех крейсеров, на борту которых находились части английской 1-й воздушно-десантной дивизии, устремились по очищенному от мин фарватеру по направлению к Таранто. Незадолго до этого дивизион итальянских кораблей вышел из гавани Таранто. Наступил напряженный момент, когда корабли двух флотов проходили один мимо другого. Не было никакой гарантии, что итальянцы будут соблюдать условия капитуляции и не завяжут, в конечном счете, бой. Однако последний запрос, сделанный адмиралом Каннингхэмом с той хладнокровностью, которая характеризовала все действия этого выдающегося моряка, остался без ответа. Итальянские корабли прошли своим курсом и вскоре скрылись за горизонтом.
С высадкой десанта в Таранто мы уже находились на берегу итальянского материка в трех местах - в Салерно, Таранто и Реджо-ди-Калабрии.
Ожесточенные бои в Салерно оттянули силы противника от Монтгомери, и его наступление в северном направлении ускорилось. К 16 сентября его войска левым флангом вошли в соприкосновение с войсками Кларка чуть южное Салернского залива. Правым флангом Монтгомери наступал дальше, чтобы соединиться с частями воздушно-десантной дивизии, которые прокладывали себе путь на Фоджу. Через несколько дней этот большой пункт был уже в наших руках. Кларк продолжал с боями пробиваться к Неаполю, и 1 октября 1943 года его войска с триумфом вошли в город.
Саперы и специалисты флота по ремонтно-восстановительным работам, постоянно поражавшие нас успехами в восстановлении гаваней и портов, немедленно приступили к работе. Все их предыдущие успехи в Касабланке, Алжире, Оране, Бизерте и Палермо не шли ни в какое сравнение с той скоростью и эффективностью, с какой они восстановили полностью разрушенные и ставшие бесполезными портовые сооружения в Неаполе. С созданием базы в Неаполе и прочным закреплением своего положения у Фоджи мы выполнили первую крупную задачу Итальянской кампании. Все последующие сражения в этом районе имели главной целью сковывание здесь немецких сил вдали от места крупного наступления через Ла-Манш, которое должно было начаться в следующем году. Вторая задача, разумеется, сводилась к тому, чтобы заставить противника непрерывно истощать свои ресурсы, возмещая потери в живой силе и снабжая войска по извилистым и уязвимым итальянским коммуникациям. Третья задача носила политический характер: постоянная угроза Риму и итальянским промышленным центрам на севере вызовет неспокойствие на Балканах и в других частях Европы, что отрицательно скажется на моральном состоянии немцев и поднимет моральный дух наших войск.
Однако в целом Итальянская кампания после этого превратилась в явно второстепенную операцию, хотя результаты, достигнутые ею, имели важное значение для нанесения фактического поражения Германии. Однако было очевидно, что итальянское направление само по себе не являлось благоприятным для нанесения решающего удара по собственно Германии. Это можно было сделать только через Ла-Манш и Нидерланды.
Сразу же после капитуляции в начале сентября в Восточном Средиземноморье сложилась ситуация, которая вызывала у нас большое беспокойство и вокруг которой долго еще будут продолжаться споры. Гарнизоны на островах Додеканес в основном состояли из итальянских войск, и с капитуляцией Италии у нас появилась возможность взять все эти острова под контроль почти без боя. Если бы можно было убедить итальянские гарнизоны на этих островах оборонять их в интересах союзников, то мы получили бы огромное стратегическое преимущество в этом районе почти без всяких усилий.
Ясно представляя себе такие возможности, командующий войсками ближневосточного командования генерал Мейтленд Вильсон сразу же направил небольшие отряды на эти острова, в том числе на Лерос и Родос, и успех вначале был обеспечен. Однако очень скоро обнаружилось, что итальянцы вообще не желают воевать против кого бы то ни было. Если союзники хотели иметь в своих руках эти острова, то они и должны были разместить на них свои гарнизоны, а для этого личный состав мог быть взят только из союзных войск, вовлеченных в ожесточенные бои в Италии.
Черчилль очень хотел, чтобы этим островам была оказана поддержка, и мой штаб, и я изучили эту проблему с величайшей внимательностью. Мы пришли к заключению, что, кроме некоторой временной авиационной поддержки, мы не могли сделать ничего. Выделение слишком больших воздушных сил и особенно отправка туда сухопутных войск были бы явно в ущерб сражению, которое мы тогда вели в Италии, в то время как сил, которые можно было собрать в Восточном Средиземноморье, оказалось бы, вероятно, недостаточно, чтобы удержать эти острова.
Премьер-министр с таким упорством настаивал на принятии каких-либо мер, чтобы помочь ближневосточному командованию удержать эти острова, что мы получили указание провести специальное совещание по этому вопросу. Представители всех родов войск от этого командования прибыли в Тунис, чтобы встретиться с нами.
Это было самое простое, без каких-либо дискуссий, совещание из всех тех, на которых я присутствовал в ходе войны. Я изложил общую обстановку, какой она нам представлялась, и объявил свое решение, суть которого сводилась к тому, что мы отказывались выделять войска для этой цели с Итальянского фронта. Эти острова, безусловно, имели существенное стратегическое значение, но гораздо важнее было достичь успеха в Итальянском сражении. Каждый офицер, присутствовавший на совещании, полностью согласился с моим заключением, хотя это и явилось большим разочарованием для военных руководителей ближневосточного командования. Все мы знали, что премьер-министру будет трудно согласиться с нашим решением. Я доложил свои выводы Объединенному англо-американскому штабу и получил там поддержку. Вскоре немцы вновь овладели островами.
С началом боев в Сицилии мы оказались вовлеченными в решение нового вида проблемы, а именно в проблему создания управленческого аппарата для населения на захваченных территориях. Специально обученные для этой цели английские и американские офицеры непрерывно следовали за войсками, чтобы взять на себя эту важную работу среди местного населения.
Американские офицеры прошли специальную подготовку на курсах в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния. Позднее группы американских и английских офицеров военной администрации получили дальнейшую подготовку в Северной Африке. Они работали под общим наблюдением специального сектора в моем штабе.
Вопросы здравоохранения, общественного порядка, санитарии, сельского хозяйства, промышленности, транспорта и сотни других, которые являются обычными для жизни населения, находились под контролем этих офицеров и решались ими. Задача эта была трудная, но исключительно важная не только просто с гуманной точки зрения, но и для обеспечения успеха наших армий. Все войска нуждаются в спокойствии и порядке в своем тылу, иначе они должны будут выделять часть сил для обеспечения безопасности линий связи и транспортных артерий, охранять склады и эшелоны, подавлять подрывную деятельность.
Работа была для нас новая, однако, несмотря на естественные ошибки, мы с ней блестяще справились. Мы приобрели опыт и извлекли некоторые уроки в предвидении аналогичных и более серьезных задач, которые ожидали нас в Италии и Германии.
Глава 11. Каирская конференция
Когда бои еще находились в полном разгаре, мы получили известие, что президент и премьер-министр со своими советниками собираются провести новое совместное совещание, на этот раз возле Каира. Тогда Египет не входил в состав нашего театра военных действий, но помимо организации проезда в этом регионе нас просили обеспечить безопасность места для предварительных совещаний и размещения их участников. Как обычно, целый рой сотрудников секретной службы Соединенных, Штатов предшествовал появлению президента там, где предполагалась его даже кратковременная остановка. Они начали с моего штаба подготовительную работу, которая была направлена на обеспечение гарантированной безопасности президента, но которая неизбежно рекламировала его прибытие.
Вероятно, в Вашингтоне или Лондоне произошла утечка секретных сведений относительно предстоящей конференции, и ввиду огромного количества комментариев, появившихся в мировой прессе, в том числе достаточно точных утверждений в каирских газетах, правительства США и Англии пришли в сильное беспокойство. Даже когда Черчилль и Рузвельт находились уже в пути, правительства предлагали полностью изменить план проведения конференции. От военного министерства США поступило настоятельное предложение перенести место конференции на Мальту и даже, возможно, в Хартум. Наша ответственность за охрану и безопасность президента и премьер-министра еще больше усугублялась тем, что, как нам было известно, каждый сочувствующий нацистам фанатик был уже извещен относительно возможных маршрутов их следования. Обдумав все обстоятельства, я, тем не менее, настоятельно рекомендовал президенту не вносить в план никаких изменений. Я считал, что если мы не сумеем обеспечить безопасность конференции и ее участников после всех принятых нами мер, включая сильно охраняемые ограждения и противовоздушную оборону, то неожиданная перемена места проведения конференции только увеличит риск.
Премьер-министр прибыл в наш район первым, и я встретил его на Мальте, где у нас состоялась долгая беседа. После довольно обстоятельного обсуждения он согласился со мной относительно целесообразности придерживаться первоначального плана проведения конференции и послал об этом телеграмму президенту.
Премьер-министра сопровождали его военные руководители, и мне представилась возможность провести с английскими коллегами целый день и обсудить ряд вопросов относительно нынешних и будущих операций.
Черчилль, как всегда, был занимателен и интересен. Я никогда не встречал человека, способного с таким блеском поддерживать жизнерадостное настроение гостей за обеденным столом. Его высказывания о событиях были острыми и едкими, часто забавлявшими. Он с большим энтузиазмом ожидал встречи с президентом, от которого, как он говорил, всегда набирался вдохновения для решения трудных проблем войны и последующего мира. Черчилль снова сел на своего любимого конька - заговорил о важности наступления на Германию через "мягкое подбрюшье", о необходимости сохранения темпов нашего наступления в Италии и его расширения таким образом, чтобы охватить значительную часть северного побережья Средиземного моря. Казалось, он всегда видел огромные и решающие возможности только на Средиземном море, в то время как план вторжения через Ла-Манш его не волновал. Я не раз слышал, как он говорил в связи с перспективами операции "Оверлорд": "Мы должны позаботиться о том, чтобы морские волны у берегов не стали красными от крови американских и английских парней, а побережье не было загромождено их телами".
Итальянцы отчаянно желали капитулировать. Однако они хотели сделать это, только получив заверение, что одновременно с капитуляцией в Италии будет высажена мощная группировка сил союзников, которая обеспечит полную защиту как самого итальянского правительства, так и итальянских городов от немецких войск. Следовательно, они пытались выяснить все детали наших планов. Но мы не стали раскрывать их перед ними, поскольку нельзя было исключить возможность предательства. Кроме того, вторжение в Италию теми силами, какие сами итальянцы считали необходимыми, полностью исключалось по той простой причине, что у нас не было ни войск в этом районе, ни судов для их транспортировки. Итальянские военные руководители не могли представить себе, как союзники предпримут такую операцию силами менее пятнадцати дивизий в войсках первого эшелона десанта. Мы планировали использовать только три дивизии с некоторыми частями усиления помимо тех двух дивизий, которые должны были быть переброшены через Мессинский пролив.
Эти переговоры все еще продолжались, когда в соответствии с планом генерал Монтгомери за одну ночь перебросил через Мессинский пролив две дивизии, не встречая сопротивления, и вторжение союзников на Европейский континент стало свершившимся фактом. Это произошло 3 сентября, на десять дней позже, чем я надеялся осуществить его. Подготовка к десантной операции требует много времени, но если бы мы сумели выиграть в данном случае несколько дней, то потом оказалось бы значительно проще решить проблему Салерно. Тем не менее время было выбрано достаточно правильно, чтобы мы имели возможность использовать позднее для высадки главных сил некоторые из десантно-высадочных средств, перебросивших дивизии Монтгомери через Мессинский пролив. Он сразу начал наступление вверх по Апеннинскому полуострову, а противник вел пассивные сдерживающие бои, с тревогой ожидая нашего крупного наступления.
На некоторое время после падения Муссолини мы несколько ослабили интенсивность воздушных налетов на Италию. Мы публично заявили об этом как о возможности для нового правительства избежать дальнейших разрушений в стране, приняв без промедления наши требования о безоговорочной капитуляции всех итальянских вооруженных сил. Это вызвало резкий протест в Лондоне. Нам вновь напомнили, что командующий войсками на фронте находится под контролем правительства и общественного мнения своей страны. Фактически задержка с бомбардировками была вызвана необходимостью перебазирования авиационных частей и подтягивания к новым базам материально-технических резервов; мы пытались сделать добро по необходимости. Как только командование войск вновь получило возможность с максимальной эффективностью использовать авиацию, оно сразу возобновило воздушные операции.
При определении тактических планов возник вопрос, мнения по которому резко разошлись. Одна группа считала, что наиболее безопасным, хотя и менее решающим путем наступления в Италии было продвижение в глубь Апеннинского полуострова, после того как Монтгомери овладеет плацдармом. Этот вариант был надежен, но не обещал никаких серьезных результатов. В самом деле, убедившись, что наше наступление последует в этом направлении, противник мог легко заблокировать наши войска на ряде горных рубежей и лишить нас возможности осуществлять маневр силами.
Все говорило о том, что вторжение следует предпринять на более широком фронте. После рассмотрения каждого участка побережья от Рима до самой оконечности полуострова выбор пал на Салернский залив. Крупнейшим недостатком этого плана являлось то, что его логика была очевидна как нам, так и противнику. Основную часть нашей истребительной авиации все еще составляли самолеты с небольшим радиусом действия, и Салернский залив был крайним пределом их эффективной поддержки высадки десантов. Кроме того, между Салернским заливом и "носком итальянского сапога" не было ни одного другого более или менее удобного участка побережья для десантирования, так что мы решились на операцию, не питая никаких иллюзий относительно ее неожиданности для противника.
Между тем переговоры о капитуляции Италии тянулись мучительно медленно. Они были очень сложными и касались все еще сильного итальянского флота, остатков итальянских военно-воздушных сил и итальянских сухопутных сил на всем полуострове и на Балканах. Но прежде всего эти переговоры касались возможности осуществить капитуляцию, поскольку немцы фактически господствовали во всей стране. Наконец мы пришли к соглашению, что капитуляция вступит в силу вечером 8 сентября и что Бадольо и я одновременно сделаем заявления о капитуляции. Я выбрал эту дату, так как в полночь должна была начаться высадка десанта в Салернском заливе. Все эти долгие и подчас раздражавшие переговоры вел с нашей стороны мой начальник штаба.
Все шло в соответствии с планом, и вдруг в полдень 8 сентября я получил сообщение через тайные каналы, что Бадольо пересмотрел свое решение на том основании, что мы проявляли излишнюю поспешность и что результатом будет установление полного господства немцев в Италии и кровавая расправа над теми, кто был причастен к переговорам о капитуляции. Дело зашло слишком далеко, чтобы дальше тянуть время. Я телеграммой категорически ответил, что независимо от его действий я заявлю о капитуляции в 6.30, как мы договорились ранее, и если я сделаю это без одновременного заявления с его стороны, то у Италии не останется друзей в этой войне. Я находился на своем передовом командном пункте возле Карфагена, когда донесение Бадольо пришло в мой штаб в Алжире. Мои офицеры, совершенно сбитые с толку, обратились по радио за указаниями в Объединенный англо-американский штаб, одновременно направив оригинал донесения мне. Решив действовать по своему усмотрению, я приказал отменить радиограмму, направленную в Объединенный англо-американский штаб, или, если это уже невозможно будет сделать, объяснить ему, что я уже сам отрегулировал этот вопрос. Вечером в 6.30 я объявил по радио о капитуляции Италии. Бадольо, полный страха и нерешительности, спустя полтора часа наконец решил, что ему нужно последовать моему примеру.
Это никоим образом не означало изменения наших планов вторжения. В течение нескольких дней, как мы знали, итальянский гарнизон на побережье Салернского залива заменялся лучшими немецкими войсками, и наша разведка предсказывала тяжелые бои на плацдарме, кульминацией которых станут сильные контратаки где-то между четвертым и шестым днем после высадки на берег.
Четырьмя дивизиями в дополнение к тем двум, которые уже были на итальянском берегу, но далеко на юго-востоке, мы начинали вторжение в страну, где, по нашим подсчетам, находилось восемнадцать немецких дивизий. Хотя войска, следующие за дивизиями первого броска десанта, удваивали первоначальную численность наших сил, в некоторых отношениях операция выглядела безрассудно-смелым предприятием; однако решение начать операцию было принято в силу нашей веры в возможность авиации обеспечить мощное воздушное прикрытие в период наращивания сил на плацдарме, в силу нашей веры в мощь военно-морского флота оказывать огнем корабельной артиллерии непосредственную поддержку высаживающимся войскам, пока те не будут в состоянии сами постоять за себя.
Высадка десанта и последующие бои развивались почти в полном соответствии с предсказаниями разведки. При выходе на берег произошла решительная, но сравнительно короткая схватка, и за небольшими исключениями десантирование прошло успешно. В соответствии со своей практикой противник начал немедленные контратаки и к 13 августа собрал достаточно сил для крупного наступления, чтобы сбросить нас в море. В этот период немецкая пропаганда оценивала нашу операцию как большую ошибку и предсказывала полное поражение союзников.
13 августа немцы обрушили на нас всю свою ярость. Ожесточенное сражение продолжалось довольно долго. Самый сильный удар немецкого наступления пришелся по центральной части плацдарма, где противнику удалось продвинуться настолько глубоко, что до берега ему оставалось пройти не более трех миль. Перспективы для наших войск становились несколько мрачными, особенно когда по американской 36-й дивизии был нанесен внезапный удар и она понесла тяжелые потери, прежде чем сумела выйти из боя и привести себя в порядок. В какое-то время нависла реальная угроза расчленения войск на плацдарме, и генерал Кларк быстро набросал план возможного снятия с берега своего штаба и переноса его на корабль, для того чтобы оттуда руководить войсками. Этот план, доведенный до моего штаба в искаженном виде, вызвал оцепенение, ибо было похоже, что командиры на местах обескуражены обстановкой и готовятся к отводу всех войск. В действительности же дело обстояло не так. Генерал Кларк и генерал Ричард Маккрири, командир английского 10-го корпуса, никогда не проявляли никаких колебаний в своей решимости выстоять.
До того как генерал Кларк повел 5-ю армию в Салерно, он еще ни разу не участвовал в боях Второй мировой войны. Этот генерал оказался прекрасным боевым командиром и полностью оправдал мою веру в него, которая позволяла мне назначить его на столь важный пост. Позднее, в ходе войны, когда генерал Александер стал главнокомандующим на Средиземноморском театре военных действий, Кларка выдвинули на должность командующего группой армий в Италии; это назначение, вероятно, означало, что как английские, так и американские власти вполне довольны его работой на предыдущем посту.
Проведенная 13 августа разведка дала детальную картину немецкого наступления, и в тот день главный маршал авиации Теддер получил приказ сосредоточить все силы подчиненной ему авиации для нанесения удара по наиболее чувствительным местам немецкой группировки. Утром 14 августа авиация начала мощную бомбардировку вражеских боевых порядков. В итоге этого удара силы противника и его мобильность оказались настолько подорванными, что с помощью огня корабельной артиллерии союзные войска вновь овладели инициативой, и немцы уже не угрожали нашему общему положению на плацдарме.
Однако тяжёлые бои еще не кончились. Двумя крупными первоначальными целями вторжения в Италию был захват, во-первых, Неаполя как порта, через который мы могли бы снабжать наши войска, и, во-вторых, аэродромов в Фодже, откуда можно было бы предпринимать дополнительные бомбовые удары по Центральной Европе, ибо до сих пор такие удары осуществлялись почти исключительно с английских баз.
16 августа я выехал в Салерно, чтобы на месте изучить обстановку, которая, казалось, указывала на недостаток военного мастерства у некоторых американских командиров. После внимательного ознакомления с положением дел я счел нужным утвердить предложение генерала Кларка о снятии командира американского корпуса, входящего в состав его армии.
Отстранение командира от должности в боевых условиях - это нечто такое, что нельзя делать с легким сердцем. Оно прежде всего является напоминанием подчиненным ему войскам о недовольстве высших инстанций их действиями, иначе командир получил бы благодарность, не был бы снят. Поэтому всегда следует тщательно взвешивать последствия этой меры, как и возможные преимущества назначения другого, иногда неопытного командира. К тому же неумелое руководство должно быть выявлено как можно быстрее и немедленно устранено, ибо речь идет о жизни тысяч людей и вопрос о проявлении справедливости к командиру не чисто теоретический, он касается многих факторов, и прежде всего достижения победы.
Ввиду большого расстояния от наших авиабаз на острове Сицилия до Салерно мы были особенно заинтересованы в скорейшем захвате аэродромов Фоджи, и в этой связи еще раньше был рассмотрен ряд планов, направленных на ускорение этой операции.
С завершением Сицилийской кампании мы начали переброску семи дивизий четырех американских и трех английских - со Средиземноморского театра военных действий в Англию в порядке подготовки к крупному наступлению через Ла-Манш. С изъятием этих дивизий из Италии единственным соединением, которое могло быть использовано в боевых действиях на "пятке итальянского сапога" и дальше на север в сторону Фоджи, оставалась английская воздушно-десантная дивизия. Она должна была войти в порт Таранто, который мы надеялись получить по условиям капитуляции Италии и в котором почти не было немецких войск. Если бы мы смогли немедленно высадить там хотя бы небольшие силы, тогда мы быстро и недорогой ценой захватили бы важные аэродромы.
Выигрыш от этой незначительной операции был бы крупный, но, за исключением кораблей боевого назначения, не было транспортных судов, поскольку те были выделены для проведения операции в районе Салерно. К тому же из-за отсутствия автотранспорта и тяжелого вооружения воздушно-десантная дивизия не была особенно подходящим соединением для последующего наступления по суше на довольно большую глубину. И опять мы решили идти на риск, и в данном случае адмирал Каннингхэм взял на себя огромную ответственность. Он без колебаний согласился ввести свои корабли прямо в гавань Таранто, игнорируя возможность предательства или захода на минные поля, чтобы доставить английскую 1-ю воздушно-десантную дивизию прямо в доки этого порта. Операция была осуществлена согласно плану 9 сентября. Мы потеряли один прекрасный английский крейсер и более двухсот солдат, находившихся на его борту. Крейсер затонул в заливе Таранто, наскочив на мину.
В официальном докладе о ходе этой операции сообщается об одном драматическом эпизоде.
Во второй половине дня 9 сентября линейный корабль "Хау" в сопровождении четырех крейсеров, на борту которых находились части английской 1-й воздушно-десантной дивизии, устремились по очищенному от мин фарватеру по направлению к Таранто. Незадолго до этого дивизион итальянских кораблей вышел из гавани Таранто. Наступил напряженный момент, когда корабли двух флотов проходили один мимо другого. Не было никакой гарантии, что итальянцы будут соблюдать условия капитуляции и не завяжут, в конечном счете, бой. Однако последний запрос, сделанный адмиралом Каннингхэмом с той хладнокровностью, которая характеризовала все действия этого выдающегося моряка, остался без ответа. Итальянские корабли прошли своим курсом и вскоре скрылись за горизонтом.
С высадкой десанта в Таранто мы уже находились на берегу итальянского материка в трех местах - в Салерно, Таранто и Реджо-ди-Калабрии.
Ожесточенные бои в Салерно оттянули силы противника от Монтгомери, и его наступление в северном направлении ускорилось. К 16 сентября его войска левым флангом вошли в соприкосновение с войсками Кларка чуть южное Салернского залива. Правым флангом Монтгомери наступал дальше, чтобы соединиться с частями воздушно-десантной дивизии, которые прокладывали себе путь на Фоджу. Через несколько дней этот большой пункт был уже в наших руках. Кларк продолжал с боями пробиваться к Неаполю, и 1 октября 1943 года его войска с триумфом вошли в город.
Саперы и специалисты флота по ремонтно-восстановительным работам, постоянно поражавшие нас успехами в восстановлении гаваней и портов, немедленно приступили к работе. Все их предыдущие успехи в Касабланке, Алжире, Оране, Бизерте и Палермо не шли ни в какое сравнение с той скоростью и эффективностью, с какой они восстановили полностью разрушенные и ставшие бесполезными портовые сооружения в Неаполе. С созданием базы в Неаполе и прочным закреплением своего положения у Фоджи мы выполнили первую крупную задачу Итальянской кампании. Все последующие сражения в этом районе имели главной целью сковывание здесь немецких сил вдали от места крупного наступления через Ла-Манш, которое должно было начаться в следующем году. Вторая задача, разумеется, сводилась к тому, чтобы заставить противника непрерывно истощать свои ресурсы, возмещая потери в живой силе и снабжая войска по извилистым и уязвимым итальянским коммуникациям. Третья задача носила политический характер: постоянная угроза Риму и итальянским промышленным центрам на севере вызовет неспокойствие на Балканах и в других частях Европы, что отрицательно скажется на моральном состоянии немцев и поднимет моральный дух наших войск.
Однако в целом Итальянская кампания после этого превратилась в явно второстепенную операцию, хотя результаты, достигнутые ею, имели важное значение для нанесения фактического поражения Германии. Однако было очевидно, что итальянское направление само по себе не являлось благоприятным для нанесения решающего удара по собственно Германии. Это можно было сделать только через Ла-Манш и Нидерланды.
Сразу же после капитуляции в начале сентября в Восточном Средиземноморье сложилась ситуация, которая вызывала у нас большое беспокойство и вокруг которой долго еще будут продолжаться споры. Гарнизоны на островах Додеканес в основном состояли из итальянских войск, и с капитуляцией Италии у нас появилась возможность взять все эти острова под контроль почти без боя. Если бы можно было убедить итальянские гарнизоны на этих островах оборонять их в интересах союзников, то мы получили бы огромное стратегическое преимущество в этом районе почти без всяких усилий.
Ясно представляя себе такие возможности, командующий войсками ближневосточного командования генерал Мейтленд Вильсон сразу же направил небольшие отряды на эти острова, в том числе на Лерос и Родос, и успех вначале был обеспечен. Однако очень скоро обнаружилось, что итальянцы вообще не желают воевать против кого бы то ни было. Если союзники хотели иметь в своих руках эти острова, то они и должны были разместить на них свои гарнизоны, а для этого личный состав мог быть взят только из союзных войск, вовлеченных в ожесточенные бои в Италии.
Черчилль очень хотел, чтобы этим островам была оказана поддержка, и мой штаб, и я изучили эту проблему с величайшей внимательностью. Мы пришли к заключению, что, кроме некоторой временной авиационной поддержки, мы не могли сделать ничего. Выделение слишком больших воздушных сил и особенно отправка туда сухопутных войск были бы явно в ущерб сражению, которое мы тогда вели в Италии, в то время как сил, которые можно было собрать в Восточном Средиземноморье, оказалось бы, вероятно, недостаточно, чтобы удержать эти острова.
Премьер-министр с таким упорством настаивал на принятии каких-либо мер, чтобы помочь ближневосточному командованию удержать эти острова, что мы получили указание провести специальное совещание по этому вопросу. Представители всех родов войск от этого командования прибыли в Тунис, чтобы встретиться с нами.
Это было самое простое, без каких-либо дискуссий, совещание из всех тех, на которых я присутствовал в ходе войны. Я изложил общую обстановку, какой она нам представлялась, и объявил свое решение, суть которого сводилась к тому, что мы отказывались выделять войска для этой цели с Итальянского фронта. Эти острова, безусловно, имели существенное стратегическое значение, но гораздо важнее было достичь успеха в Итальянском сражении. Каждый офицер, присутствовавший на совещании, полностью согласился с моим заключением, хотя это и явилось большим разочарованием для военных руководителей ближневосточного командования. Все мы знали, что премьер-министру будет трудно согласиться с нашим решением. Я доложил свои выводы Объединенному англо-американскому штабу и получил там поддержку. Вскоре немцы вновь овладели островами.
С началом боев в Сицилии мы оказались вовлеченными в решение нового вида проблемы, а именно в проблему создания управленческого аппарата для населения на захваченных территориях. Специально обученные для этой цели английские и американские офицеры непрерывно следовали за войсками, чтобы взять на себя эту важную работу среди местного населения.
Американские офицеры прошли специальную подготовку на курсах в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния. Позднее группы американских и английских офицеров военной администрации получили дальнейшую подготовку в Северной Африке. Они работали под общим наблюдением специального сектора в моем штабе.
Вопросы здравоохранения, общественного порядка, санитарии, сельского хозяйства, промышленности, транспорта и сотни других, которые являются обычными для жизни населения, находились под контролем этих офицеров и решались ими. Задача эта была трудная, но исключительно важная не только просто с гуманной точки зрения, но и для обеспечения успеха наших армий. Все войска нуждаются в спокойствии и порядке в своем тылу, иначе они должны будут выделять часть сил для обеспечения безопасности линий связи и транспортных артерий, охранять склады и эшелоны, подавлять подрывную деятельность.
Работа была для нас новая, однако, несмотря на естественные ошибки, мы с ней блестяще справились. Мы приобрели опыт и извлекли некоторые уроки в предвидении аналогичных и более серьезных задач, которые ожидали нас в Италии и Германии.
Глава 11. Каирская конференция
Когда бои еще находились в полном разгаре, мы получили известие, что президент и премьер-министр со своими советниками собираются провести новое совместное совещание, на этот раз возле Каира. Тогда Египет не входил в состав нашего театра военных действий, но помимо организации проезда в этом регионе нас просили обеспечить безопасность места для предварительных совещаний и размещения их участников. Как обычно, целый рой сотрудников секретной службы Соединенных, Штатов предшествовал появлению президента там, где предполагалась его даже кратковременная остановка. Они начали с моего штаба подготовительную работу, которая была направлена на обеспечение гарантированной безопасности президента, но которая неизбежно рекламировала его прибытие.
Вероятно, в Вашингтоне или Лондоне произошла утечка секретных сведений относительно предстоящей конференции, и ввиду огромного количества комментариев, появившихся в мировой прессе, в том числе достаточно точных утверждений в каирских газетах, правительства США и Англии пришли в сильное беспокойство. Даже когда Черчилль и Рузвельт находились уже в пути, правительства предлагали полностью изменить план проведения конференции. От военного министерства США поступило настоятельное предложение перенести место конференции на Мальту и даже, возможно, в Хартум. Наша ответственность за охрану и безопасность президента и премьер-министра еще больше усугублялась тем, что, как нам было известно, каждый сочувствующий нацистам фанатик был уже извещен относительно возможных маршрутов их следования. Обдумав все обстоятельства, я, тем не менее, настоятельно рекомендовал президенту не вносить в план никаких изменений. Я считал, что если мы не сумеем обеспечить безопасность конференции и ее участников после всех принятых нами мер, включая сильно охраняемые ограждения и противовоздушную оборону, то неожиданная перемена места проведения конференции только увеличит риск.
Премьер-министр прибыл в наш район первым, и я встретил его на Мальте, где у нас состоялась долгая беседа. После довольно обстоятельного обсуждения он согласился со мной относительно целесообразности придерживаться первоначального плана проведения конференции и послал об этом телеграмму президенту.
Премьер-министра сопровождали его военные руководители, и мне представилась возможность провести с английскими коллегами целый день и обсудить ряд вопросов относительно нынешних и будущих операций.
Черчилль, как всегда, был занимателен и интересен. Я никогда не встречал человека, способного с таким блеском поддерживать жизнерадостное настроение гостей за обеденным столом. Его высказывания о событиях были острыми и едкими, часто забавлявшими. Он с большим энтузиазмом ожидал встречи с президентом, от которого, как он говорил, всегда набирался вдохновения для решения трудных проблем войны и последующего мира. Черчилль снова сел на своего любимого конька - заговорил о важности наступления на Германию через "мягкое подбрюшье", о необходимости сохранения темпов нашего наступления в Италии и его расширения таким образом, чтобы охватить значительную часть северного побережья Средиземного моря. Казалось, он всегда видел огромные и решающие возможности только на Средиземном море, в то время как план вторжения через Ла-Манш его не волновал. Я не раз слышал, как он говорил в связи с перспективами операции "Оверлорд": "Мы должны позаботиться о том, чтобы морские волны у берегов не стали красными от крови американских и английских парней, а побережье не было загромождено их телами".