Федотов Дмитрий. Ветер смерти

   - Гомеопатический метод лечения, созданный гениальным немецким врачом Ганеманом, существующий уже более трех веков, был объявлен антинаучным и запрещен, в том числе и в России, почти на восемьдесят лет! Знаменитая китайская иглотерапия, насчитывающая две с половиной тысячи лет изумительных по эффективности результатов лечения самых тяжелых недугов, в коммунистической и постсоветской России до сих пор остается в ущербном состоянии, в виде вульгарного набора готовых, стандартных схем иглоукалывания для конкретных форм заболеваний. А об энергоинформационном целительстве с помощью природных биополей и говорить не приходится!
   Ирина снова сделала короткую паузу, и стало слышно, как под потолком бьется о плафон заблудившаяся муха.
   - Но за последние десять-пятнадцать лет наконец-то наметился реальный положительный сдвиг в отношениях двух парадигм в медицине. И яркое тому свидетельство - открытие сегодня нашего Центра альтернативной медицины "Световид". Отныне здесь, в Центре, вполне легально люди, владеющие древними методами или обладающие необычными способностями, смогут реализовать себя в полной мере на пользу страдающим и больным, не оглядываясь и не опасаясь быть оклеветанными и оскорбленными! Благодарю за внимание!
   Ирина спустилась со сцены под аплодисменты и разноголосый гул аудитории, но дойти до меня не успела, и была окружена плотным кольцом гостей и журналистов, жаждущих пообщаться с руководителем столь необычного медицинского учреждения. Я же, очнувшись от гипноза Ирининых слов, вознамерился было пробиться к ней, но заметил рядом с прекрасной "хозяйкой бала" сосредоточенную и деловитую мордашку Леночки, и решил послушать других ораторов, справедливо полагая, что моя помощь при взятии официального интервью Одоевской не потребуется.
   Я снова повернулся к помосту в тот момент, когда на него влез мой бывший сокурсник по медицинскому институту, а ныне - начальник губернского департамента здравоохранения Станислав Владимирович Чертовских. И я со смешанным чувством сожаления и сарказма отметил про себя, что сия высокая должность отразилась на СВЧ, как мы его окрестили на курсе, не самым лучшим образом. Он и в пору бурной юности не отличался стройностью стана и легкостью движений, но теперь, через почти двадцать лет превратился во что-то уж совсем невообразимое. Больше всего он мне напоминал африканского гиппопотама, вставшего на дыбки и зачем-то облачившегося в строгую темно-синюю тройку с бордовым галстуком, но от этого вовсе не переставшего выглядеть безобразно толстым и каким-то желеобразным что ли?.. Господин Чертовских, заполнив своей тушей чуть ли не весь помост, сгреб огромной дланью микрофон, отставил левую ногу назад, видимо для лучшей устойчивости, и задвинул речь минут на десять.
   Не хочу пересказывать весь этот бред, но, если коротко, "главный здоровый специалист" пламенно и горячо призывал всех присутствующих и отсутствующих обратить свое внимание на историческое событие, долженствующее в корне изменить и тэ дэ, и тэ пэ. Что-де наконец-то, именно в нашем городе, славном добрыми традициями на ниве здравоохранения (как-никак первый медицинский институт, открытый за Уралом еще в девятнадцатом веке!), заложен тот самый краеугольный камень в основание медицины будущего. Что опыт Востока совместно с технологиями Запада очень скоро позволит создать нечто потрясающее, даст некий воистину великий прорыв в здравоохранении и поможет загибающемуся человечеству шагнуть в то самое будущее в полном здравии и рассудке...
   М-да! Научился СВЧ словами жонглировать да выражаться поубедительней. Научился! Только вот слышали бы его те, кого он лично всего-то лет пять-семь назад во всеуслышание клеймил по всем местным СМИ как шарлатанов и паразитов, отнимающих у доверчивых, но непросвещенных сограждан, последние трудовые рубли с помощью лживых обещаний исцеления от всяких тяжелых недугов. Помнится, он тогда не пожалел даже собственную жену, правда бывшую, которую бросил с двумя детьми, потому что для продолжения карьеры нужна была супруга не безродная, а, как минимум, племянница нашего досточтимого губернатора...
   Я с усилием отстранился от ораторствующего с пеной у рта СВЧ, и покосился в сторону Ирины с журналистами, но ее на месте не оказалось, а мои собратья по перу уже разбрелись по залу в поисках новых жертв. В тот же миг в затылок мне будто дунул легкий сквознячок, привнеся ощущение неприятного озноба и острого чувства опасности. Я принялся оглядываться и успел заметить в конце зала у лестницы знакомую стройную фигурку в компании с каким-то шкафообразным детиной с характерным бритым затылком и бычьей шеей в жирных складках. Мне показалось, что он увлекает Ирину на лестницу насильно.
   Не знаю, почему я так решил, может, взыграла типичная ревность самца, у которого украли самку?.. Нет! Здесь было другое! Странная упругая волна неслышным сильным толчком снова ударила в мозг, принеся с собой одну-единственную мысль-сигнал: "Помоги!" В следующее мгновение я уже точно знал, что у Ирины возникли серьезные проблемы, и, не раздумывая, метнулся вслед, использовав технику "ужа" из арсенала русбоя для движения сквозь плотное скопление людей.
   Оказавшись на лестнице, я сразу увидел Ирину, которую "шкаф в пиджаке" буквально тащил вниз, на первый этаж, крепко ухватив за локоть. Однако на лице ее, когда она оглянулась, я не заметил даже тени страха или отчаяния, а лишь непреклонную решимость и еще... презрение что ли?..
   Правда, в тот момент мне было не до упражнений по физиогномике: женщине, в которую я... гм!.. грозила опасность, и я должен был ей помочь! О том, что все могло быть совсем не так, как мне представлялось, я просто не подумал. А потому, двигаясь в том же темпе, я в три прыжка настиг "похитителя". Он, видимо, что-то почуял, но ни отреагировать, ни даже обернуться не успел, а у меня не было ни малейшего желания давать ему такую возможность. Поэтому я безо всяких угрызений совести воткнул этой горилле "клюв орла" в основание бычьей шеи и, продолжая движение вниз по лестнице, увлек за собой Ирину прочь от рушащегося тела. Шум получился все же изрядный: как-никак семь-восемь пудов, да со всего маху, да об пол!..
   - Вы всегда вмешиваетесь в чужие дела без спроса? - спокойно поинтересовалась Ирина, когда мы остановились на нижней площадке перед холлом.
   Я тут же выпустил ее руку, почувствовав себя вдруг совершеннейшим дураком, мальчишкой, вздумавшим поиграть в рыцарей Круглого стола. Захотелось взвыть от стыда и бессилья, но я сдержался, пробормотав лишь:
   - Извините, но мне показалось, что вы меня...
   - Вот именно!.. Впрочем, на этот раз вы почти не ошиблись, - Ирина неожиданно сама взяла меня за руку и улыбнулась одними уголками губ. Спасибо!
   - Кто это? - я был совсем сбит с толку ее поведением.
   - Один из... помощников нашего главного спонсора.
   - Дуладзе?!.. Что ему от вас нужно?
   - Благодарности, разумеется, - ответила Ирина с каким-то странным выражением, вновь возбудившем у меня прежние подозрения, и покосилась на недвижное тело "помощника". - Что вы с ним сделали? Он жив?
   - Убьешь, пожалуй, такого борова, - нарочито бодро отмахнулся я, предчувствуя, однако, в глубине души, что приключения только начинаются. Скоро очухается.
   - Тогда идемте отсюда, - Ирина решительно повлекла меня к выходу. Если он вас увидит, могут быть большие неприятности.
   - У вас?
   - У вас! Вахтанг... Господин Дуладзе сильно обижается, когда ему мешают.
   - Я тоже! - мне не понравилась оговорка насчет "Вахтанга". - И потом, вы - хозяйка бала, кто же будет развлекать гостей?
   - Дмитрий Алексеевич, я верю, что вы можете постоять за себя, и даже за меня, но, согласитесь, играть в Рэмбо как-то несерьезно! - Ирина лукаво улыбнулась, взяла меня под руку, на миг прижалась ко мне всем телом, и я сдался окончательно и бесповоротно. - Гостями займется моя помощница и ученица, Надия Саликбекова, я вас как-нибудь познакомлю. А сегодня я приглашаю вас быть моим кавалером и... рыцарем!
   И снова, как в первый момент нашего знакомства, то ли от ее слов, то ли от ее прикосновений, или от того и другого одновременно, на меня снизошла невидимая благодать счастливого и полного успокоения! Наверное, именно такое вот блаженное умиротворение индийские йоги и называли нирваной? Если "да", значит Ирина сотворила из меня за один вечер самого настоящего йога, только не самоуглубленного и самодостаточного отшельника, отрицающего все человеческие блага земные, но могучего воина Духа, непобедимого в своем устремлении к состоянию Высшего Счастья - Любви! Всё же это состояние было странным прежде всего потому, что я не мог найти ему разумного объяснения. Рассудок все время пытался подсунуть распаленному воображению фразы типа "так не бывает" или "чур меня!", но чувства сегодня определенно брали верх, и я не хотел им мешать.
   А ведь я так привык быть один! Первый семейный опыт оказался настолько неудачным, что напрочь отбил желание когда-либо повторять сей эксперимент. Когда Татьяна, моя первая жена и первая любовь, прождав меня однажды до полуночи, бросила при встрече "ты любишь только себя!", я решил, что это обычный женский эгоизм и даже не счел нужным объясниться, полагая, что все забудется, и продолжал заниматься своими делами. Я тогда был подающим большие надежды врачом, по уверению моего шефа, и стремился заработать авторитет и положение, чтобы в конечном счете нам с Татьяной "выбиться в люди" и жить "по-человечески", по ее собственному выражению. Но... как всегда мужская логика оказалась в противофазе с женской! После ухода Татьяны, дабы не свихнуться и не спиться, я убедил себя, что одному быть лучше, не надо ни под кого подстраиваться, никому быть обязанным, сам себе хозяин... Я гордился своей независимостью, манкировал своей недоступностью для "прекрасной половины человечества", даже приобрел в последнее время репутацию записного "сердцееда", главным образом, среди сотрудниц нашего "Вестника" и с легкой руки Настеньки Волкогоновой. Но сегодняшний вечер стал для меня таким откровением, что напрочь выбил из головы все эти холостяцкие бредни. Он привнес в мою заскорузлую за годы одиночества душу живительную струю ожидания чего-то нового и абсолютно неизведанного, но имеющего прекрасное имя - Ирина!..
   Мы вышли на крыльцо. Солнце давно село, но ночь еще не торопилась заняться своими темными делами, и над городом притаились загадочные и непредсказуемые ультрамариновые сумерки. Вечерняя прохлада не без успеха вытесняла дневную жару, затаившуюся в асфальте улиц. А я снова держал за руку эту чудесную женщину и снова не знал, что же мне делать.
   - Проводи меня, - просто сказала Ирина, и я с радостью обнаружил, что мы уже перешли на "ты". - Пойдем пешком, я живу недалеко, на Преображенской.
   Мы перешли улицу и свернули в парк. Она так и не отняла руку, а я так и не отпустил ее добровольно. Она что-то рассказывала про свою работу, что-то обычное, нейтральное, а меня снова и снова окутывали теплые и ласковые, словно руки матери, волны счастливого спокойствия и чувства полного единения, будто две заблудшие во времени и пространстве половинки наконец-то обрели друг друга. И это было такое чудесное ощущение, что мною владело лишь одно желание: вот так идти рядом и держать ее за руку, и не отпускать. Совсем.
   Но даже всё самое прекрасное, в конце концов, кончается. Мы подошли к обычному современному пятиэтажному дому с лоджиями и фонарем над подъездом, и она сказала:
   - Значит, я жду тебя в четверг в девять часов, кабинет номер семь, на первом этаже. Покажу тебе свою методику бесконтактной диагностики.
   Ирина помолчала, затем мягко высвободила руку и коснулась пальцем моего виска, отчего по всему телу сверху вниз прокатилась тугая жаркая волна.
   - Спокойной ночи, спаситель! Ты ведь так и не понял, что для меня сделал сегодня! - добавила она и исчезла в подъезде.
   - Спокойной ночи, - все, что я смог выжать из себя в ответ, повернулся и побрел назад, за своей машиной.
   Я, видимо, действительно очумел от нежданного счастья, поэтому последние слова Ирины остались для меня полнейшей загадкой.
   Глава 4.
   Явившись на следующий день в редакцию, я застал там ледяное море спокойствия и равнодушия в лице пантеры по имени Лена. Меня, что называется, не видели в упор и даже под микроскопом. Такие выплески холода и раньше происходили с завидной регулярностью, как только становилось известно о моей очередной "сердечной победе", и мне по соображениям чисто утилитарным приходилось их рассеивать с помощью роз, конфет или, в особо тяжких случаях, за ужином при свечах. Удивительно, но на сей раз во мне не содрогнулась ни одна клеточка, не встрепенулся ни единый нерв. Все мое существо казалось напоенным таким спокойствием, такой уверенностью и внутренним радостным светом, что никакие злонравные стрелы ревности просто не имели возможности нанести мне даже малейший вред! И юная чертовка, наверное впервые в жизни, поняла, что настоящие чувства существуют не только в женских романах, потому что вдруг изменилась в лице, молча опустила глаза и сделала вид, будто сосредоточена на рукописи, лежащей перед ней на столе.
   Я мысленно поцеловал ей ручку в знак благодарности и восхищения ее мудрым решением, потом уселся в свой угол и включил старенький верный "Пентиум-интеллиджент", с которым так любил периодически соревноваться Гриша-Колобок. Это занятие было его второй слабостью после минералки. Григорий Ефимович обладал феноменально емкой и быстрой памятью. В своей круглой и гладкой как шар для боулинга голове шеф хранил такие сведения, какие, пожалуй, не найти и во Всемирной Сети. Во всяком случае, Гриша уже несколько раз доказывал преимущество природного компьютера над искусственным, выдавая требуемую информацию на несколько секунд раньше "Пентюха". Причем каждый раз, разумеется, на спор. Проигравшая сторона обязывалась за свой счет поить пивом после рабочего дня всю нашу "уголовку", и почему-то по странному стечению обстоятельств ею каждый раз оказывался несравненный Дон Теодор к тихой радости победителя.
   Я успел отредактировать пару "подвальных" заметок, когда дверь распахнулась, и в комнату прошествовал Федя Маслов, держа двумя пальцами перед собой за уголок объемистый желтый конверт. Я догадался, что это были наши с Одоевской снимки со вчерашней презентации, потому как Дон Теодор бросил пакет на свой стол и нарочито медленно вытер пальцы носовым платком. Покосившись на притихшую пантеру, я приготовился было выслушать очередную сентенцию о конечностях, произрастающих у некоторых представителей рода "гомо сапиенс" из непотребных мест, которыми оные индивидуумы совершенно не умеют пользоваться, а тем более делать профессиональные фотографии для солидного еженедельника, но произошло невероятное: Федя промолчал!
   Более того, он вскрыл ножом конверт, вытряхнул снимки на стол и принялся их рассматривать. Правда, всю гамму чувств, одолевавших его при этом, Дон Теодор все-таки сдержать не смог, поэтому периодически по бесстрастному и гладко выбритому лицу заслуженного мастера пробегала судорога то ли изумления, то ли отвращения.
   Тишина в комнате установилась такая, что еле слышное раньше урчание холодильника в дальнем углу стало похожим на рев взлетающего аэробуса. Последний снимок спланировал из длинных пальцев мэтра Маслова обратно на стол к своим собратьям по несчастью. Мы с пантерой замерли, как осужденные перед оглашением приговора. Но Бог, видимо, решил сегодня взять нас под свою защиту.
   - Недурственно, недурственно! Весьма! - медленно изрек наконец Дон Теодор. - Кто из вас сие сотворил?
   - В основном Елена Даниловна, - с готовностью отозвался я. - У нее это лучше получается.
   - Пожалуй, - Федя раздумчиво повертел в руках один из снимков и продемонстрировал его нам. - Это кто?
   С фотографии на нас смотрела молодая смуглая женщина с копной волнистых черных волос, уложенных в замысловатую прическу, создававшую модную среди молодежи иллюзию "след ветра". Женщина показалась мне смутно знакомой, её можно было бы назвать красивой, если бы не резко очерченные высокие скулы и слишком узкий, почти клинообразный подбородок, и не длинные, вздернутые к вискам глаза болотного цвета, излучавшие какую-то злую иронию, что ли? Незнакомка была снята крупным планом, поэтому разглядеть, во что она была одета, не представлялось возможным.
   Я в затруднении почесал кончик носа и с надеждой покосился на обиженную пантеру по имени Лена. К моему изумлению, второму за последние полчаса, на ее очаровательной мордашке не осталось и следа оскорбленной гордости. Мило улыбнувшись, конечно не мне, а Дону Теодору, она промурлыкала с самым невинным видом:
   - Если я ничего не путаю, Федор Кузьмич, это - Надия Рафаиловна Саликбекова, ведущий специалист центра "Световид" по бесконтактным методам лечения.
   - Текст к ней будет?
   - Разумеется. Даже небольшое интервью есть о перспективах традиционной медицины. Хотя вообще-то у Дмитрия Алексеевича информации наверное побольше, он же весь вечер общался непосредственно с руководителем центра!
   Сказав это, Одоевская метнула в меня такой саркастический взгляд, что стало ясно, ничего-то она не простила и не осознала, и будет отныне на моей совести еще одно загубленное женское сердце, надеюсь, последнее. Самое интересное, что в действительности между нами, выражаясь языком женского романа, ничего серьезного не было. А была девичья влюбленность с одной стороны, да почти отеческая забота с другой, редкие прогулки в парке, да дружеские "чмоки" в щечку у подъезда. И вдруг - на тебе! М-да, "чужая душа - потемки, а женская - полный мрак", как сказал один мой знакомый, когда от него ушла четвертая жена.
   Мои невеселые размышления снова прервал Дон Теодор.
   - А это кто на сцене? - и он продемонстрировал другой снимок.
   Там, облитая светом двух софитов, в спокойной и уверенной позе стояла на помосте перед микрофоном моя единственная и желанная, Женщина с большой буквы, мое счастье и погибель!
   - Это - Ирина Андреевна Колесникова, учредитель и глава центра "Световид", - я постарался ответить ровным и спокойным голосом, но не был уверен, что у меня получилось.
   - Текст есть? - Маслову явно тоже понравилась эта удивительная женщина, потому что он, продолжая держать фотографию перед собой на вытянутой руке, другой рукой, не глядя, включил свою гордость полноцветный плазменный сканер, собираясь заняться компьютерной коррекцией снимка для печати.
   - Н-нет, Федор, - пробормотал я, чувствуя, как наливаются краской мои бедные уши. - Но я восстановлю, по памяти.
   - Не получится! - фыркнула ревнивая пантера и вызывающе покачивая бедрами прошествовала передо мной к двери.
   - Это почему же? - по инерции спросил я, хотя и почувствовал подвох, и нарвался.
   - Потому что у тебя в голове со вчерашнего дня сплошные междометия! и юная чертовка торжествующе хлопнула дверью.
   Я выругался и полез за сигаретами, потом долго не мог найти зажигалку, а потом Дон Теодор, закончив разглядывать мои пылающие уши, глубокомысленно изрек:
   - Женщина бывает не права только до тех пор, пока не начнет говорить... Что, действительно, все так серьезно?
   - Серьезней не бывает, Федя, - мне наконец-то удалось прикурить, и я торопливо затянулся пару раз подряд, стараясь унять разгулявшиеся нервы.
   - Ладно, как говорится, "пожуем - увидим", - Маслов уже успел отсканировать фотографию и теперь задумчиво разглядывал ее электронную копию на экране монитора. - М-да, от такой женщины, пожалуй, можно немножко сойти с ума, - и он принялся колдовать над клавиатурой, задавая параметры коррекции.
   Некоторое время было тихо. Я окончательно успокоился и, докуривая сигарету, лениво следил, как дым длинными сизыми языками медленно втягивается в вентиляционную решетку. Но едва я собрался снова заняться редактированием, Дон Теодор вдруг громко сказал "ни фига себе!" и поманил меня пальцем.
   - Дима, иди-ка, полюбуйся на свою ненаглядную!
   - Что случилось? - у меня в животе шевельнулся холодный червячок настороженности.
   Подойдя к столу Маслова, я взглянул на экран и обомлел. На хорошо знакомой фотографии вместо Ирины у микрофона стояла другая женщина - Надия Саликбекова!
   - Ты зачем монтаж-то делаешь? - попытался пошутить я, стараясь отогнать нехорошее предчувствие.
   - А это не монтаж, Дима! - Федор выглядел озадаченным не меньше моего. - Я всего лишь запустил программу коррекции освещения объекта, и вот результат!
   - Так не бывает! - призвал я на помощь свою любимую фразу. Наверное, произошло наложение кадров, не сработала перемотка.
   - Увы! Если бы это было наложение, все фоновые детали были бы смазаны, потому что при ручной съемке полностью совместить два разорванных во времени кадра невозможно, даже при полной неподвижности оператора! - Дон Теодор сказал это в своей обычной безапелляционной манере, и я почувствовал, как пол буквально уходит у меня из-под ног.
   - Не может быть, - тупо повторил я мгновенно севшим голосом. - Я же прекрасно помню, что речь произносила Ирина... Колесникова, и никакой Надии даже близко не было! Я там даже не пил, Федя, ничего, кроме сока какого-то.
   - Охотно верю, - невозмутимо кивнул он. - Тогда остается только одно разумное объяснение. Обе женщины достаточно похожи, издалека. И при определенном освещении, а там явно имелись софиты или еще что-то подобное, вполне можно спутать одну с другой. Кстати, какого цвета было платье на, мм-м, Колесниковой?
   - Темно-синее...
   - А на... второй?
   - Не знаю. Я ее там вообще, по-моему, не видел. Про Саликбекову мне сказала Ирина, и то, когда мы уже уходили оттуда.
   Я добросовестно пытался восстановить в памяти подробности презентации, но так и не вспомнил, где же я мог видеть эту Надию?
   - Здесь получается темно-зеленое, - кивнул на экран Маслов. - По законам цветовосприятия, эти два оттенка при искусственном боковом освещении могут выглядеть одинаково. Так что, я думаю, никакой мистики тут все-таки нет, сплошная физика, но весьма эффектная однако!
   Конечно же для моего рассудка объяснение Дона Теодора подходило как нельзя кстати, но вот в душе по-прежнему колыхался туман сомнения и беспокойства. В таком состоянии ни о какой творческой работе не могло быть и речи. Поэтому, поблагодарив Федора за содействие и участие, я в спешном порядке покинул родную "уголовку", молясь про себя, чтобы где-нибудь по пути не столкнуться с обиженной пантерой по имени Лена.
   Однако, домой, как намеревался поначалу, я не попал, потому что в машине меня настигла трель мобильника. Звонил мой закадычный друг и товарищ Олег Ракитин, которого я не видел и не слышал вот уже целых двое суток с достопамятного "пивного воскресенья".
   - Привет, котяра! Ты где сейчас?
   - В пути, Олежек, я всегда в пути! - меня уже давно тянуло на философский лад, а Ракитин только ускорил этот процесс.
   - А что если твой путь пройдет через "Сибирское бистро" на Новособорной? - голосом библейского искусителя спросил он.
   Я внутренне содрогнулся, вспомнив свое позавчерашнее "падение" на пару с Берестом в этом известном всему городу заведении, и сказал:
   - Давай лучше на свежем воздухе, "У Абрамыча" в Южном парке, например, лады?
   - Договорились. Жду.
   Вот такой он и есть, лучший "волкодав" управления, Олег Владимирович Ракитин, надёжен, лаконичен, деловит и неизбежен - живое воплощение Правосудия и Справедливости, хотя, конечно, ничто человеческое ему не чуждо.
   До летнего кафе с претенциозным названием "У Абрамыча", к богоизбранному народу, впрочем, не имевшего никакого отношения, я добрался раньше Олега. Поскольку время было обеденное, свободного столика не нашлось, и я расположился прямо у стойки с жаровней, наблюдая воочию весь процесс приготовления знаменитых сибирских шашлыков из осетрины. Ракитин появился точнехонько в тот момент, когда последние крохи моей воли растворились без следа в обильной слюне, заполнившей уже не только рот, но и изнывающий от голода желудок, и я готов был плюнуть на приличия и набросится на еду.
   Олег моментально оценил мое состояние и выудил из принесенного с собой кейса запотевшую "полуторную" бутылку нашего любимого с ним пива "Старый город". При виде такого количества солидного напитка настроение мое слегка поднялось, однако сторож в голове продолжал тревожно попискивать: неспроста Ракитин вызвал меня на разговор. Поэтому я продолжал сохранять на лице невозмутимое выражение, предоставив Олегу инициативу.
   - Димыч, есть интересные новости по делу "о мумиях", - Ракитин, как всегда, не стал "тянуть кота за хвост". - Учти, говорю тебе только потому, что ты попал в него с самого начала, и не в твоих интересах "сдавать" меня Матвеичу за разглашение служебной информации.
   - Я похож на чукчу из анекдота, Олежек? - я постарался, чтобы возмущение мое было искренним. - Что ты накопал?
   - Ты похож на кота, которого забыли побрить! Не обижайся, - Ракитин разлил по стаканам пиво, отхлебнул из своего сразу половину, крякнул от удовольствия и продолжал. - Собственно, из того, что я нарыл про наших "жмуриков", заслуживает внимания лишь один факт: оба при жизни никоим образом друг с другом не пересекались, но, тем не менее, закончили ее одинаково!
   - И что, по-твоему, из этого следует? - я тоже взялся за стакан.
   - Отсутствие мотива! - Олег поставил пустой стакан на стойку и многозначительно поднял указательный палец. - Очень похоже, что это - дело рук еще одного маньяка.