Законник этот был человек хвастливый, очень высокомерный, судя по нижеследующему, и сверх того – коварный. Посему он приступает к Господу, искушая Его. Вероятно, он думал, что уловит Господа в Его ответах. Но Господь указывает законнику на тот самый закон, коим он очень надмевался.
Смотри, с какой точностью закон заповедует любить Господа. Человек – совершеннейшее из всех творений. Хотя он имеет и нечто общее со всеми ними, но имеет и нечто преимущественное. Например, человек сходен с камнем, ибо имеет волосы, ногти, кои бесчувственны, как камень. Имеет общее с растением, потому что растет, и питается, и рождает подобное себе, как и растение. Сходен с животными бессловесными, потому что имеет чувства, гневается и похотствует. Но возвышает человека над всеми прочими животными то, что он имеет сходное и с Богом, – разумная душа. Посему закон, желая показать, что человек всецело во всем должен предать себя Богу и все душевные силы пленить в любовь Божию, словами всем сердцем указал на силу более грубую и свойственную растениям, словами всею душею – на силу более тонкую и соответствующую существам, одаренным чувствами, словами всем разумением обозначил отличительную силу человека – разумную душу. Слова всею крепостию мы должны применить ко всему этому. Ибо мы должны подчинить любви Христовой и растительную силу души, – но как? Сильно, а не слабо. И чувственную – тоже сильно; и, наконец, разумную – и их также всею крепостию, так что мы всецело должны предать себя Богу и подчинить любви Божией нашу силу питательную, чувствующую и разумную.
И ближнего твоего, как самого себя… Закон, который по причине младенчества слушателей не мог еще преподать совершеннейшего учения, заповедует любить ближнего, как самого себя. Но Христос научил любить ближнего больше, чем и самого себя. Ибо Он говорит, что никто не может оказать больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13).
Итак, законнику говорит: правильно ты отвечал. Поскольку ты, говорит, подлежишь еще закону, то ты отвечаешь правильно, ибо в соответствии с законом.
29–37. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его, и ушли, оставив его едва живым.
По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился. И, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу, и позаботился о нем. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: «позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе». Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.
Законник, получив от Спасителя похвалу, выказал высокомерие. Он сказал: а кто мой ближний? Он думал, что он праведен и не имеет подобного себе и близкого по добродетели, ибо полагал, что праведнику ближний есть только праведный же. Итак, желая оправдать себя и возвыситься перед всеми людьми, он с гордостью вопрошает: а кто мой ближний? Но Спаситель, поскольку Он творец и во всех видит одно создание, определяет ближнего не делами, не достоинствами, но природой. Не думай, говорит, что раз ты праведен, то и нет тебе никого подобного. Ибо все имеющие одну и ту же природу суть ближние твои.
Итак, и ты сам будь ближним их не по месту, но по расположению к ним и заботливости о них.
Для того и привожу Я тебе в пример самарянина, чтобы показать, что хотя он различался по жизни, однако стал ближним для нуждавшегося в милости. Так и ты проявляй себя ближним через сострадание и поспешай на помощь по собственному признанию. Итак, сей притчей мы научаемся быть готовыми к милосердию и стараться быть ближними для тех, кои нуждаются в нашей помощи. Познаем и благость Божию в отношении к человеку.
Природа человеческая шла из Иерусалима, то есть из безмятежной и мирной жизни, ибо Иерусалим означает «видение мира». Куда шла? В Иерихон, пустой, низменным и удушливый от жара – то есть в жизнь, полную страстей.
Смотри: не сказал «сошел», но – шел. Ибо природа человеческая всегда склонялась к земному: не единожды, но постоянно увлекаясь страстной жизнью.
И попался разбойникам… То есть бесам. Кто не сойдет с высоты ума, тот не попадется бесам. Они, сняв с человека одеяния добродетели, потом нанесли ему и греховные раны. Ибо бесы сначала обнажают нас от всякого доброго помысла и покрова Божия, а потом и наносят раны грехами. Природу человеческую они оставили едва живой или потому, что душа бессмертна, а тело смертно, и таким образом подчинена смерти половина человека, или потому, что природа человеческая не совсем была отвержена, а надеялась получить спасение во Христе и таким образом не была совершенно мертвой. Но как через преступление Адама смерть вошла в мир, так через оправдание во Христе смерть должна быть упраздненной (см. Рим. 5, 16–19).
Под священником и левитом разумей закон и пророков, – ибо они желали оправдать человека, но не могли. Невозможно, говорит апостол Павел, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи (Евр. 10, 4). Они сжалились над человеком и размышляли, как бы исцелить его, но, побежденные силой ран, удалились, что означает «пройти мимо». Закон пришел и остановился над лежащим, но потом, не имея силы уврачевать, отступил. Это и означает «прошел мимо». Смотри: слово по случаю имеет некоторый смысл. Раз закон действительно дан не по особой какой-либо причине, но по слабости человеческой (см. Гал. 3, 19), которая не могла сначала принять Христова таинства, посему и говорится, что священник, то есть закон, пришел уврачевать человека не нарочито, но по случаю, то есть случайно.
Господь и Бог наш, ставший за нас клятвою (Гал. 3, 13) и названный самарянином (см. Ин. 8, 48), пришел к нам, совершая путь. Предлогом к пути и целью Он поставил наше исцеление. И посетил нас не мимоходом, не случайно, но жил с нами и беседовал явно, непризрачно.
Тотчас, перевязал ему раны… Не попустил болезни усилиться, но приостановил ее.
Возливая масло и вино… Масло, елей, есть слово учения, предуготовляющее к добродетели обещанием благ, а вино – слово учения, приводящее к добродетели страхом. Итак, когда слышишь слово Господа: Приидите ко Мне… и Я успокою вас (Мф. 11, 28), это – елей, масло, ибо показывает милость и успокоение. Таковы же слова: приидите… наследуйте Царство, уготованное вам (Мф. 25, 34). Но когда Господь говорит: идите… в огонь вечный (Мф. 25, 41), то это – вино, учение строгое.
Можешь разуметь и иначе. Масло означает жизнь по человечеству, а вино – по Божеству. Ибо Господь иное совершал как Человек, а иное – как Бог. Например, есть, пить, проводить жизнь не без приятностей и не обнаруживать суровости во всем, как Иоанн, – это масло; а чудный пост, хождение по морю и прочие проявления Божеской силы – это вино. Вину можно уподобить Божество в том отношении, что Божества в самом себе (без соединения) никто не мог бы стерпеть, если б не было и масла сего, то есть жизни по человечеству. Поскольку же Господь спас нас через то и другое, то есть через Божество и через человечество, то посему и говорится, что Он возлил масло и вино. И всегда крещаемые исцеляются от ран душевных, – будучи помазуемы миром, приобщаясь к Церкви, и причащаясь Божественной Крови.
Господь посадил нашу израненную природу на Своего подъяремника (осла), то есть на Свое тело, ибо Он сделал нас Своими членами и причастниками Своего Тела, – нас, долу находящихся, возвел на такое достоинство, что мы одно с Ним тело!
Гостиница есть Церковь, всех принимающая. Закон не всех принимал, ибо сказано: Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне (Втор. 23, 3). А ныне во всяком народе боящийся Его… приятен Ему (Деян. 10, 35), если желает уверовать и соделаться членом Церкви: ибо она всех принимает – и грешников, и мытарей. Примечай точность, с какой сказано, что привез его в гостиницу, и позаботился о нем. Прежде чем привез в нее, он только перевязал ему раны. Что это значит? То, что когда составилась Церковь и открылась гостиница, то есть когда вера возросла почти у всех народов, тогда и открылись дары Святаго Духа и благодать Божия распространилась. Это узнаешь из «Деяний апостольских».
Образ содержателя гостиницы носит в себе всякий апостол, и учитель, и пастырь. Им Господь дал два динария, то есть два Завета – Ветхий и Новый. Ибо тот и другой Завет, как изречения одного и того же Бога, имеют на себе изображение одного Царя. Сии-то динарии Господь, восходя на небеса, оставил апостолам и последующих времен епископам и учителям.
Сказал: если из своего издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Апостолы, действительно, издерживали и свое, много трудясь и повсюду рассеивая учение. Да и учители последующих времен, изъясняя Ветхий и Новый Заветы, много издержали своего.
За это они получат награду, когда Господь возвратится, то есть во Второе Его Пришествие. Тогда каждый из них скажет Ему: «Господи! Ты дал мне два динария, вот я приобрел другие два». А Иисус Христос скажет таковому: «Хорошо, добрый раб!»
38–42. В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой. У нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении, и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.
Велико благо от гостеприимства, как показала Марфа, и не нужно пренебрегать им; но еще большее благо – внимать духовным беседам. Ибо тем питается тело, а сими оживляется душа. Не для того, говорит, существуем мы, Марфа, чтобы наполнять тело разными яствами, но для того, чтобы творить полезное душам. Примечай и благоразумие Господа. Он ничего не сказал Марфе прежде, чем от нее получил повод для упрека. Когда же она покусилась отвлечь свою сестру от слушания, тогда Господь, воспользовавшись поводом, упрекает ее. Ибо гостеприимство дотоле похвально, доколе оно не отвлекает и не отводит нас от того, что более нужно; когда же оно нам начнет препятствовать в важнейших предметах, тогда довольно предпочесть ему слушание о божественных предметах. Притом, если сказать точнее, Господь возбраняет не гостеприимство, но многопопечительность и суетность, то есть развлечение и смущение. Для чего, говорит, Марфа, ты заботишься и печешься о многом, то есть развлекаешься, беспокоишься? Мы имеем нужду в том только, чтобы сколько-нибудь поесть, а не в разнообразии яств.
Слова одно только нужно иные разумели не о пище, но о внимании к учению. Сими словами Господь научает апостолов, чтобы, когда они войдут в чей-либо дом, не требовали роскошного, но довольствовались простым, не заботясь более ни о чем, как о внимании к учению.
Пожалуйста, разумей под Марфой деятельную добродетель, а под Марией – созерцание. Деятельная добродетель имеет развлечения и беспокойства, а созерцание, став господином над страстями (ибо Мария означает «госпожа»), упражняется в одном рассмотрении божественных изречений и судеб.
Обрати внимание и на слова села у ног Иисуса и слушала слово Его. Под ногами можно разуметь деятельную добродетель, ибо они означают движение и хождение. А сидение есть знак неподвижности. Итак, кто сядет при ногах Иисусовых, то есть кто утвердится в деятельной добродетели и через подражание хождению и жизни Иисуса укрепится в ней, тот после сего доходит до слышания божественных речений, или до созерцания. Поскольку и Мария прежде села, а потом слушала слова.
Итак, если ты можешь, восходи на степень Марии через господство над страстями и стремление к созерцанию. Если ж это невозможно для тебя, будь Марфой, прилежи деятельной стороне и через то принимай Христа.
Часть, которая не отнимется у нее…
Приметь, что подвизающийся в делах имеет нечто такое, что отнимается у него через заботы и развлечения. Достигнув созерцания, он освобождается и от суетности и развлечения, и таким образом они у него отнимаются.
А тот, кто подвизается в созерцании, никогда не лишается благой части, то есть созерцания. Ибо в чем больше он будет успевать, когда достиг самого высшего – разумею созерцание Бога, что равно обожению? Ибо кто удостоился зреть Бога, тот становится богом, так как подобное объемлется подобным.
Глава одиннадцатая
Смотри, с какой точностью закон заповедует любить Господа. Человек – совершеннейшее из всех творений. Хотя он имеет и нечто общее со всеми ними, но имеет и нечто преимущественное. Например, человек сходен с камнем, ибо имеет волосы, ногти, кои бесчувственны, как камень. Имеет общее с растением, потому что растет, и питается, и рождает подобное себе, как и растение. Сходен с животными бессловесными, потому что имеет чувства, гневается и похотствует. Но возвышает человека над всеми прочими животными то, что он имеет сходное и с Богом, – разумная душа. Посему закон, желая показать, что человек всецело во всем должен предать себя Богу и все душевные силы пленить в любовь Божию, словами всем сердцем указал на силу более грубую и свойственную растениям, словами всею душею – на силу более тонкую и соответствующую существам, одаренным чувствами, словами всем разумением обозначил отличительную силу человека – разумную душу. Слова всею крепостию мы должны применить ко всему этому. Ибо мы должны подчинить любви Христовой и растительную силу души, – но как? Сильно, а не слабо. И чувственную – тоже сильно; и, наконец, разумную – и их также всею крепостию, так что мы всецело должны предать себя Богу и подчинить любви Божией нашу силу питательную, чувствующую и разумную.
И ближнего твоего, как самого себя… Закон, который по причине младенчества слушателей не мог еще преподать совершеннейшего учения, заповедует любить ближнего, как самого себя. Но Христос научил любить ближнего больше, чем и самого себя. Ибо Он говорит, что никто не может оказать больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13).
Итак, законнику говорит: правильно ты отвечал. Поскольку ты, говорит, подлежишь еще закону, то ты отвечаешь правильно, ибо в соответствии с законом.
29–37. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его, и ушли, оставив его едва живым.
По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился. И, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу, и позаботился о нем. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: «позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе». Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.
Законник, получив от Спасителя похвалу, выказал высокомерие. Он сказал: а кто мой ближний? Он думал, что он праведен и не имеет подобного себе и близкого по добродетели, ибо полагал, что праведнику ближний есть только праведный же. Итак, желая оправдать себя и возвыситься перед всеми людьми, он с гордостью вопрошает: а кто мой ближний? Но Спаситель, поскольку Он творец и во всех видит одно создание, определяет ближнего не делами, не достоинствами, но природой. Не думай, говорит, что раз ты праведен, то и нет тебе никого подобного. Ибо все имеющие одну и ту же природу суть ближние твои.
Итак, и ты сам будь ближним их не по месту, но по расположению к ним и заботливости о них.
Для того и привожу Я тебе в пример самарянина, чтобы показать, что хотя он различался по жизни, однако стал ближним для нуждавшегося в милости. Так и ты проявляй себя ближним через сострадание и поспешай на помощь по собственному признанию. Итак, сей притчей мы научаемся быть готовыми к милосердию и стараться быть ближними для тех, кои нуждаются в нашей помощи. Познаем и благость Божию в отношении к человеку.
Природа человеческая шла из Иерусалима, то есть из безмятежной и мирной жизни, ибо Иерусалим означает «видение мира». Куда шла? В Иерихон, пустой, низменным и удушливый от жара – то есть в жизнь, полную страстей.
Смотри: не сказал «сошел», но – шел. Ибо природа человеческая всегда склонялась к земному: не единожды, но постоянно увлекаясь страстной жизнью.
И попался разбойникам… То есть бесам. Кто не сойдет с высоты ума, тот не попадется бесам. Они, сняв с человека одеяния добродетели, потом нанесли ему и греховные раны. Ибо бесы сначала обнажают нас от всякого доброго помысла и покрова Божия, а потом и наносят раны грехами. Природу человеческую они оставили едва живой или потому, что душа бессмертна, а тело смертно, и таким образом подчинена смерти половина человека, или потому, что природа человеческая не совсем была отвержена, а надеялась получить спасение во Христе и таким образом не была совершенно мертвой. Но как через преступление Адама смерть вошла в мир, так через оправдание во Христе смерть должна быть упраздненной (см. Рим. 5, 16–19).
Под священником и левитом разумей закон и пророков, – ибо они желали оправдать человека, но не могли. Невозможно, говорит апостол Павел, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи (Евр. 10, 4). Они сжалились над человеком и размышляли, как бы исцелить его, но, побежденные силой ран, удалились, что означает «пройти мимо». Закон пришел и остановился над лежащим, но потом, не имея силы уврачевать, отступил. Это и означает «прошел мимо». Смотри: слово по случаю имеет некоторый смысл. Раз закон действительно дан не по особой какой-либо причине, но по слабости человеческой (см. Гал. 3, 19), которая не могла сначала принять Христова таинства, посему и говорится, что священник, то есть закон, пришел уврачевать человека не нарочито, но по случаю, то есть случайно.
Господь и Бог наш, ставший за нас клятвою (Гал. 3, 13) и названный самарянином (см. Ин. 8, 48), пришел к нам, совершая путь. Предлогом к пути и целью Он поставил наше исцеление. И посетил нас не мимоходом, не случайно, но жил с нами и беседовал явно, непризрачно.
Тотчас, перевязал ему раны… Не попустил болезни усилиться, но приостановил ее.
Возливая масло и вино… Масло, елей, есть слово учения, предуготовляющее к добродетели обещанием благ, а вино – слово учения, приводящее к добродетели страхом. Итак, когда слышишь слово Господа: Приидите ко Мне… и Я успокою вас (Мф. 11, 28), это – елей, масло, ибо показывает милость и успокоение. Таковы же слова: приидите… наследуйте Царство, уготованное вам (Мф. 25, 34). Но когда Господь говорит: идите… в огонь вечный (Мф. 25, 41), то это – вино, учение строгое.
Можешь разуметь и иначе. Масло означает жизнь по человечеству, а вино – по Божеству. Ибо Господь иное совершал как Человек, а иное – как Бог. Например, есть, пить, проводить жизнь не без приятностей и не обнаруживать суровости во всем, как Иоанн, – это масло; а чудный пост, хождение по морю и прочие проявления Божеской силы – это вино. Вину можно уподобить Божество в том отношении, что Божества в самом себе (без соединения) никто не мог бы стерпеть, если б не было и масла сего, то есть жизни по человечеству. Поскольку же Господь спас нас через то и другое, то есть через Божество и через человечество, то посему и говорится, что Он возлил масло и вино. И всегда крещаемые исцеляются от ран душевных, – будучи помазуемы миром, приобщаясь к Церкви, и причащаясь Божественной Крови.
Господь посадил нашу израненную природу на Своего подъяремника (осла), то есть на Свое тело, ибо Он сделал нас Своими членами и причастниками Своего Тела, – нас, долу находящихся, возвел на такое достоинство, что мы одно с Ним тело!
Гостиница есть Церковь, всех принимающая. Закон не всех принимал, ибо сказано: Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне (Втор. 23, 3). А ныне во всяком народе боящийся Его… приятен Ему (Деян. 10, 35), если желает уверовать и соделаться членом Церкви: ибо она всех принимает – и грешников, и мытарей. Примечай точность, с какой сказано, что привез его в гостиницу, и позаботился о нем. Прежде чем привез в нее, он только перевязал ему раны. Что это значит? То, что когда составилась Церковь и открылась гостиница, то есть когда вера возросла почти у всех народов, тогда и открылись дары Святаго Духа и благодать Божия распространилась. Это узнаешь из «Деяний апостольских».
Образ содержателя гостиницы носит в себе всякий апостол, и учитель, и пастырь. Им Господь дал два динария, то есть два Завета – Ветхий и Новый. Ибо тот и другой Завет, как изречения одного и того же Бога, имеют на себе изображение одного Царя. Сии-то динарии Господь, восходя на небеса, оставил апостолам и последующих времен епископам и учителям.
Сказал: если из своего издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Апостолы, действительно, издерживали и свое, много трудясь и повсюду рассеивая учение. Да и учители последующих времен, изъясняя Ветхий и Новый Заветы, много издержали своего.
За это они получат награду, когда Господь возвратится, то есть во Второе Его Пришествие. Тогда каждый из них скажет Ему: «Господи! Ты дал мне два динария, вот я приобрел другие два». А Иисус Христос скажет таковому: «Хорошо, добрый раб!»
38–42. В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой. У нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении, и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.
Велико благо от гостеприимства, как показала Марфа, и не нужно пренебрегать им; но еще большее благо – внимать духовным беседам. Ибо тем питается тело, а сими оживляется душа. Не для того, говорит, существуем мы, Марфа, чтобы наполнять тело разными яствами, но для того, чтобы творить полезное душам. Примечай и благоразумие Господа. Он ничего не сказал Марфе прежде, чем от нее получил повод для упрека. Когда же она покусилась отвлечь свою сестру от слушания, тогда Господь, воспользовавшись поводом, упрекает ее. Ибо гостеприимство дотоле похвально, доколе оно не отвлекает и не отводит нас от того, что более нужно; когда же оно нам начнет препятствовать в важнейших предметах, тогда довольно предпочесть ему слушание о божественных предметах. Притом, если сказать точнее, Господь возбраняет не гостеприимство, но многопопечительность и суетность, то есть развлечение и смущение. Для чего, говорит, Марфа, ты заботишься и печешься о многом, то есть развлекаешься, беспокоишься? Мы имеем нужду в том только, чтобы сколько-нибудь поесть, а не в разнообразии яств.
Слова одно только нужно иные разумели не о пище, но о внимании к учению. Сими словами Господь научает апостолов, чтобы, когда они войдут в чей-либо дом, не требовали роскошного, но довольствовались простым, не заботясь более ни о чем, как о внимании к учению.
Пожалуйста, разумей под Марфой деятельную добродетель, а под Марией – созерцание. Деятельная добродетель имеет развлечения и беспокойства, а созерцание, став господином над страстями (ибо Мария означает «госпожа»), упражняется в одном рассмотрении божественных изречений и судеб.
Обрати внимание и на слова села у ног Иисуса и слушала слово Его. Под ногами можно разуметь деятельную добродетель, ибо они означают движение и хождение. А сидение есть знак неподвижности. Итак, кто сядет при ногах Иисусовых, то есть кто утвердится в деятельной добродетели и через подражание хождению и жизни Иисуса укрепится в ней, тот после сего доходит до слышания божественных речений, или до созерцания. Поскольку и Мария прежде села, а потом слушала слова.
Итак, если ты можешь, восходи на степень Марии через господство над страстями и стремление к созерцанию. Если ж это невозможно для тебя, будь Марфой, прилежи деятельной стороне и через то принимай Христа.
Часть, которая не отнимется у нее…
Приметь, что подвизающийся в делах имеет нечто такое, что отнимается у него через заботы и развлечения. Достигнув созерцания, он освобождается и от суетности и развлечения, и таким образом они у него отнимаются.
А тот, кто подвизается в созерцании, никогда не лишается благой части, то есть созерцания. Ибо в чем больше он будет успевать, когда достиг самого высшего – разумею созерцание Бога, что равно обожению? Ибо кто удостоился зреть Бога, тот становится богом, так как подобное объемлется подобным.
Глава одиннадцатая
1–4. Случилось, что когда Он в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих. Он сказал им: когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
Ученик Христов ревнует ученикам Иоанновым и потому желает научиться молитве. Спаситель не отвергает желание учеников, но научает.
Отче наш, сущий на небесах!.. Примечай силу молитвы. Она тотчас возводит тебя к горнему и, поскольку ты именуешь Бога Отцом, убеждает тебя всячески не терять образа Божия, но стараться уподобляться Господу.
Не сказал «Отче мой», но – Отче наш, возбуждая тебя к братолюбию и побуждая любить всех, как братьев.
Сказав на небесах, не ограничивает ими Бога, но слушателя возводит к небесам и отводит от земного.
Да святится имя Твое сказал вместо «да прославится». То есть, говорит, устрой нашу жизнь так, чтобы она была во славу Твою. Ибо как злыми хулится имя Божие, так ведущими добрую жизнь прославляется.
Да приидет Царствие Твое… Грешник не молится о Царствии Божием, ибо не желает его пришествия из-за ожидающих там наказаний. Напротив, праведник молит, чтоб оно пришло скорее, дабы ему освободиться от здешних искушений и успокоиться.
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе… То есть как у Ангелов, так и у нас, людей, на земле. Ибо Ангелы во всем действуют по воле Божией.
Научает просить хлеб только насущный, то есть полезный для нашего существования и для поддержания жизни – отнюдь не лишний, но самый необходимый.
Не входить в искушение значит не порываться на искушения. Ибо нам должно молить Бога не о том, чтобы Он наслал на нас искушение, но о том, чтобы отвратил оное; а если постигнет, должно с мужеством переносить оное.
Нужно сказать, что искушений два вида. Одни – по нашей воле, например пьянство, убийство, прелюбодеяние и прочие страсти, ибо сим искушениям мы сами подпадаем своевольно. Другие искушения – невольные, коим подвергают нас владыки и сильные. От своевольных-то искушений, то есть от страстей, нам должно убегать, молиться об избавлении от них и говорить не введи нас, то есть не попусти нам впасть в искушение, то есть в произвольную страсть. Но избавь нас от лукавого, – ибо он наводит невольные и вольные искушения. Посему, когда ты невольно терпишь искушение от человека, не человека сего считай виновником твоего искушения, но лукавого, ибо он наущает человека яриться на тебя и неистовствовать.
5–8. И сказал им: положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придет к нему в полночь и скажет ему: «друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему»; а тот изнутри скажет ему в ответ: «не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе». Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит.
Господь, научая нас молиться неленостно, сказывает притчу и пример. Что же означает притча? «Полуночью» называет последние дни жизни, которых когда достигнут люди, начинают сочувствовать добру и устремляются к Богу. Ибо Он есть друг, любящий всех и всем желающий спасения (1 Тим. 2, 4). Многие в полночь, то есть при конце жизни, приходят к Богу, как к другу, и говорят: дай мне взаймы три хлеба, – то есть веру в Троицу, – ибо зашел друг, то есть Ангел, вземлющий душу. Впрочем, и всякий Ангел есть друг, как и Господь говорит: радость у Ангела бывает на небе о спасении и одного человека (см. Лк. 15, 10). Дети, покоящиеся на постели, суть люди, обратившиеся и потому сделавшиеся чадами Господа и удостоившиеся покоиться вместе с Ним. «Неотступностью» называет сильную и продолжительную молитву с терпением. Разумей и иначе: под полночью разумей силу и средину искушений. Ибо всякое искушение есть ночь, а средина искушений, без сомнения, – полночь. Итак, когда кто находится в средине искушений, тот приходит к любящему нас Богу и говорит: дай мне взаймы три хлеба – спасение тела, души и духа, ибо им всем искушения угрожают опасностью.
Кто друг, зашедший с дороги? Без всякого сомнения, это Господь, любящий всех, и испытывающий нас в искушениях, и всем желающий спастись (см. Рим. 2, 4).
Впавший в искушения, не в силах будучи сам противостать им и оказать прием Господу, не имеет что предложить Ему. Запертые двери означают, что мы должны быть постоянно готовы к искушениям. Но если впадем в них, а дверь к приготовлению уже заперта, то мы, оказавшись неготовыми, потерпим опасность, если Бог не поможет.
Дети же суть те (поскольку прежде обратились), кои через добродетель соделались сынами Божиими и возлежат и почивают в Боге.
9-13. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него.
Смотри, какая точность в словах. Не сказал Господь: «попросите, и дастся вам», но – просите, то есть непрерывно взывайте. Всякий просящий получает… Ужели получает и тот, кто просит бесполезного? Нет. Ибо, во-первых, прошение о бесполезном не может быть и названо прошением пред Богом. Ибо кто молится Богу, тот должен просить того, что Он дает. А если кто просит бесполезного, тот творит прошение не к Богу, ибо Он не дает неполезного. Потом, слушай, как и Сам Господь научает нас просить того, чего должно просить. Он говорит: сын попросит хлеба… и рыбы… и яйца. Посему как все сие составляет необходимую пищу человека, так и наши прошения должны быть полезны нам и служить в помощь. Под просящим «хлеба» разумей, прошу тебя, всякого, кто попросит, чтобы открыты ему были вера в Троицу и правильность догматов. Ибо они, как утверждающие сердце, суть хлеб. А «рыбы» просит тот, кто, находясь в море жизни сей, просит у Бога помощи, чтобы ему, как рыбе, сохраниться живым и не погруженным среди искушений. Тот просит «яйца» – кто желает, чтобы ему даны были порождения добродетельных душ, каковые души, как взявшие крылья, вознесшиеся духом и прелетевшие землю, по справедливости могут быть уподоблены птицам.
14–20. Однажды изгнал Он беса, который был нем; и когда бес вышел, немой стал говорить; и народ удивился. Некоторые же из них говорили: Он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского. А другие, искушая, требовали от Него знамения с неба. Но Он, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет; если же и сатана разделится сам в себе, то как устоит царство его? а вы говорите, что Я силою веельзевула изгоняю бесов. И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют их? Посему они будут вам судьями. Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие.
Немым называется тот, кто не говорит; но называется также и тот, кто не слышит, а, вернее, тот, кто не слышит и не говорит. Кои от роду не слышат, те и не говорят. Это с ними бывает по необходимости. Ибо мы говорим то, чему научаемся через слышание. Когда кто не слышит, тот, по всей вероятности, и не говорит. Разве у кого слух повредился впоследствии, от болезни, тому ничто не препятствует говорить. Приведенный ко Христу был в обоих отношениях нем: и на язык, и на ухо. Он есть образ человеческой природы, которая, будучи одержима бесами, неспособна была ни к слышанию слов Божиих, ни тем более к пересказыванию. Но Господь, придя и изгнав бесов, то есть страстные и бесовские дела, сделал, чтобы мы не только говорили, но и проповедовали истину. Ибо слова Божии должно не только слушать, но и другим пересказывать. Итак, будем слушать мы, имеющие в себе дела бесовские, думающие других учить и позволяющие людям называть себя учителями. Ибо когда выйдет бес, тогда бывают истинные речение и учение, а доколе внутри нас находятся произведения демонов (страсти), дотоле не говорим, хотя и кажемся говорящими.
Фарисеи клевещут на чудо и Господа поносят, как обманщика. Говорят, что Он дружен с князем бесовским и при его содействии изгоняет бесов. Господь вопрошает: как возможно, чтобы бес изгонял другого беса? Это было бы уже разрушением его царства. Ибо если они царство и упокоение поставляют в том, чтобы жить в людях, а их же князь изгоняет их, то явно, что он сам себя разрушает. Ибо и всякое царство, разделившееся и возмутившееся, опустеет, и дом разделившийся падет. Под «домом» будешь ли разуметь здание? Хорошо. Ибо и здание стоит дотоле, доколе сохраняет прочность, а когда стены отстанут одна от другой, оно падает. Будешь ли разуметь под «домом» живущих в дому? И они, доколе соблюдают мир, стоят, а если восстанут друг на друга, то падают.
Пусть будет и так, говорит, что Я силою веельзевула изгоняю бесов; но сыны ваши, то есть апостолы, чьею силою изгоняют? Не очевидно ли, что Моим именем? Как же вы обо Мне говорите, что Я через веельзевула изгоняю, нуждаясь в силе его, когда сыны ваши, апостолы, изгоняют именем Моим? Подлинно, они будут вас судить. Ибо если они изгоняют именем Моим, то Я Сам, очевидно, не имею нужды в силе другого. Я перстом Божиим изгоняю, то есть Духом Святым, а не духом лукавым. Духа называет перстом для того, чтобы ты знал, что как перст одного существа с целым телом, так и Дух Святый единосущен со Отцом и Сыном. А быть может, и потому так называет, что Сын именуется десницей Божией, а на Нем почили семь сил Духа, но не как на орудии Духа, а как на единосущном с Ним; одно же из дарований и действий Духа есть сила врачевать. Говорит: Я перстом Божиим изгоняю бесов. То есть дарованием Духа: ибо как перст есть часть руки, так и дух исцелений был частью тех духов, то есть сил Духа, которые имел Иисус. Если, говорит, Я… изгоняю бесов силой Божией, то подлинно дошло до вас Царствие Божие. А это имеет такой смысл: разрушается, наконец, царство диавола и воцаряется Бог, изгоняющий бесов. Ибо слушай, что говорит далее.
21–26. Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение. Когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: «возвращусь в дом мой, откуда вышел». И, придя, находит его выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там. И бывает для человека того последнее хуже первого.
Прежде Моего пришествия, говорит, сатана был силен и «охранял» свой «дом», то есть господствовал над естеством человеческим твердо и безопасно. Но когда пришел Я, сильнейший его, тогда Я победил мир и все его оружие, на которое он надеялся, то есть все виды греха. Ибо грех есть оружие диавола, им-то он смело одолевал людей. Это все оружие его Я сокрушил, потому что во Мне не нашлось никакого греха (см. 1 Пет. 2, 22); с тех пор он ослабел.
Похищенное у него… То есть у людей, которые были как бы добычей диавола, Я исторг у него и поручаю каждого особому Ангелу, верному хранителю, чтобы вместо беса, у которого человек был во власти, управлял им Ангел.
И иначе. Какое может быть общение между Мною и веельзевулом? Мое дело – собирать рассеянных чад Божиих, а его дело состоит в том, что он расточает собранных. Как же вы заключаете обо Мне, что Я имею общение с сатаной? Поистине, такое помышление оттого у вас явилось, что вы ныне в большем общении с бесами. Нечистый дух жил в вас и прежде, когда вы служили идолам и убивали пророков. Потом, по-видимому, он вышел из вас. А ныне опять возвратился «в дом свой», то есть в ваши души, с семью духами, то есть многими (ибо число семь в Писании часто употребляется в значении «много»), и сделал для вас последнее хуже первого. Ибо тогда, когда вы служили идолам, вы убивали пророков, но еще не наносили явного оскорбления Сыну Божию, ради вас явившемуся во плоти. А ныне какая надежда на спасение, когда вы остаетесь при той же неблагодарности и дерзости и после того, как Сын воплотился и ради вас совершает чудеса?
Ученик Христов ревнует ученикам Иоанновым и потому желает научиться молитве. Спаситель не отвергает желание учеников, но научает.
Отче наш, сущий на небесах!.. Примечай силу молитвы. Она тотчас возводит тебя к горнему и, поскольку ты именуешь Бога Отцом, убеждает тебя всячески не терять образа Божия, но стараться уподобляться Господу.
Не сказал «Отче мой», но – Отче наш, возбуждая тебя к братолюбию и побуждая любить всех, как братьев.
Сказав на небесах, не ограничивает ими Бога, но слушателя возводит к небесам и отводит от земного.
Да святится имя Твое сказал вместо «да прославится». То есть, говорит, устрой нашу жизнь так, чтобы она была во славу Твою. Ибо как злыми хулится имя Божие, так ведущими добрую жизнь прославляется.
Да приидет Царствие Твое… Грешник не молится о Царствии Божием, ибо не желает его пришествия из-за ожидающих там наказаний. Напротив, праведник молит, чтоб оно пришло скорее, дабы ему освободиться от здешних искушений и успокоиться.
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе… То есть как у Ангелов, так и у нас, людей, на земле. Ибо Ангелы во всем действуют по воле Божией.
Научает просить хлеб только насущный, то есть полезный для нашего существования и для поддержания жизни – отнюдь не лишний, но самый необходимый.
Не входить в искушение значит не порываться на искушения. Ибо нам должно молить Бога не о том, чтобы Он наслал на нас искушение, но о том, чтобы отвратил оное; а если постигнет, должно с мужеством переносить оное.
Нужно сказать, что искушений два вида. Одни – по нашей воле, например пьянство, убийство, прелюбодеяние и прочие страсти, ибо сим искушениям мы сами подпадаем своевольно. Другие искушения – невольные, коим подвергают нас владыки и сильные. От своевольных-то искушений, то есть от страстей, нам должно убегать, молиться об избавлении от них и говорить не введи нас, то есть не попусти нам впасть в искушение, то есть в произвольную страсть. Но избавь нас от лукавого, – ибо он наводит невольные и вольные искушения. Посему, когда ты невольно терпишь искушение от человека, не человека сего считай виновником твоего искушения, но лукавого, ибо он наущает человека яриться на тебя и неистовствовать.
5–8. И сказал им: положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придет к нему в полночь и скажет ему: «друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему»; а тот изнутри скажет ему в ответ: «не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе». Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит.
Господь, научая нас молиться неленостно, сказывает притчу и пример. Что же означает притча? «Полуночью» называет последние дни жизни, которых когда достигнут люди, начинают сочувствовать добру и устремляются к Богу. Ибо Он есть друг, любящий всех и всем желающий спасения (1 Тим. 2, 4). Многие в полночь, то есть при конце жизни, приходят к Богу, как к другу, и говорят: дай мне взаймы три хлеба, – то есть веру в Троицу, – ибо зашел друг, то есть Ангел, вземлющий душу. Впрочем, и всякий Ангел есть друг, как и Господь говорит: радость у Ангела бывает на небе о спасении и одного человека (см. Лк. 15, 10). Дети, покоящиеся на постели, суть люди, обратившиеся и потому сделавшиеся чадами Господа и удостоившиеся покоиться вместе с Ним. «Неотступностью» называет сильную и продолжительную молитву с терпением. Разумей и иначе: под полночью разумей силу и средину искушений. Ибо всякое искушение есть ночь, а средина искушений, без сомнения, – полночь. Итак, когда кто находится в средине искушений, тот приходит к любящему нас Богу и говорит: дай мне взаймы три хлеба – спасение тела, души и духа, ибо им всем искушения угрожают опасностью.
Кто друг, зашедший с дороги? Без всякого сомнения, это Господь, любящий всех, и испытывающий нас в искушениях, и всем желающий спастись (см. Рим. 2, 4).
Впавший в искушения, не в силах будучи сам противостать им и оказать прием Господу, не имеет что предложить Ему. Запертые двери означают, что мы должны быть постоянно готовы к искушениям. Но если впадем в них, а дверь к приготовлению уже заперта, то мы, оказавшись неготовыми, потерпим опасность, если Бог не поможет.
Дети же суть те (поскольку прежде обратились), кои через добродетель соделались сынами Божиими и возлежат и почивают в Боге.
9-13. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него.
Смотри, какая точность в словах. Не сказал Господь: «попросите, и дастся вам», но – просите, то есть непрерывно взывайте. Всякий просящий получает… Ужели получает и тот, кто просит бесполезного? Нет. Ибо, во-первых, прошение о бесполезном не может быть и названо прошением пред Богом. Ибо кто молится Богу, тот должен просить того, что Он дает. А если кто просит бесполезного, тот творит прошение не к Богу, ибо Он не дает неполезного. Потом, слушай, как и Сам Господь научает нас просить того, чего должно просить. Он говорит: сын попросит хлеба… и рыбы… и яйца. Посему как все сие составляет необходимую пищу человека, так и наши прошения должны быть полезны нам и служить в помощь. Под просящим «хлеба» разумей, прошу тебя, всякого, кто попросит, чтобы открыты ему были вера в Троицу и правильность догматов. Ибо они, как утверждающие сердце, суть хлеб. А «рыбы» просит тот, кто, находясь в море жизни сей, просит у Бога помощи, чтобы ему, как рыбе, сохраниться живым и не погруженным среди искушений. Тот просит «яйца» – кто желает, чтобы ему даны были порождения добродетельных душ, каковые души, как взявшие крылья, вознесшиеся духом и прелетевшие землю, по справедливости могут быть уподоблены птицам.
14–20. Однажды изгнал Он беса, который был нем; и когда бес вышел, немой стал говорить; и народ удивился. Некоторые же из них говорили: Он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского. А другие, искушая, требовали от Него знамения с неба. Но Он, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет; если же и сатана разделится сам в себе, то как устоит царство его? а вы говорите, что Я силою веельзевула изгоняю бесов. И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют их? Посему они будут вам судьями. Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие.
Немым называется тот, кто не говорит; но называется также и тот, кто не слышит, а, вернее, тот, кто не слышит и не говорит. Кои от роду не слышат, те и не говорят. Это с ними бывает по необходимости. Ибо мы говорим то, чему научаемся через слышание. Когда кто не слышит, тот, по всей вероятности, и не говорит. Разве у кого слух повредился впоследствии, от болезни, тому ничто не препятствует говорить. Приведенный ко Христу был в обоих отношениях нем: и на язык, и на ухо. Он есть образ человеческой природы, которая, будучи одержима бесами, неспособна была ни к слышанию слов Божиих, ни тем более к пересказыванию. Но Господь, придя и изгнав бесов, то есть страстные и бесовские дела, сделал, чтобы мы не только говорили, но и проповедовали истину. Ибо слова Божии должно не только слушать, но и другим пересказывать. Итак, будем слушать мы, имеющие в себе дела бесовские, думающие других учить и позволяющие людям называть себя учителями. Ибо когда выйдет бес, тогда бывают истинные речение и учение, а доколе внутри нас находятся произведения демонов (страсти), дотоле не говорим, хотя и кажемся говорящими.
Фарисеи клевещут на чудо и Господа поносят, как обманщика. Говорят, что Он дружен с князем бесовским и при его содействии изгоняет бесов. Господь вопрошает: как возможно, чтобы бес изгонял другого беса? Это было бы уже разрушением его царства. Ибо если они царство и упокоение поставляют в том, чтобы жить в людях, а их же князь изгоняет их, то явно, что он сам себя разрушает. Ибо и всякое царство, разделившееся и возмутившееся, опустеет, и дом разделившийся падет. Под «домом» будешь ли разуметь здание? Хорошо. Ибо и здание стоит дотоле, доколе сохраняет прочность, а когда стены отстанут одна от другой, оно падает. Будешь ли разуметь под «домом» живущих в дому? И они, доколе соблюдают мир, стоят, а если восстанут друг на друга, то падают.
Пусть будет и так, говорит, что Я силою веельзевула изгоняю бесов; но сыны ваши, то есть апостолы, чьею силою изгоняют? Не очевидно ли, что Моим именем? Как же вы обо Мне говорите, что Я через веельзевула изгоняю, нуждаясь в силе его, когда сыны ваши, апостолы, изгоняют именем Моим? Подлинно, они будут вас судить. Ибо если они изгоняют именем Моим, то Я Сам, очевидно, не имею нужды в силе другого. Я перстом Божиим изгоняю, то есть Духом Святым, а не духом лукавым. Духа называет перстом для того, чтобы ты знал, что как перст одного существа с целым телом, так и Дух Святый единосущен со Отцом и Сыном. А быть может, и потому так называет, что Сын именуется десницей Божией, а на Нем почили семь сил Духа, но не как на орудии Духа, а как на единосущном с Ним; одно же из дарований и действий Духа есть сила врачевать. Говорит: Я перстом Божиим изгоняю бесов. То есть дарованием Духа: ибо как перст есть часть руки, так и дух исцелений был частью тех духов, то есть сил Духа, которые имел Иисус. Если, говорит, Я… изгоняю бесов силой Божией, то подлинно дошло до вас Царствие Божие. А это имеет такой смысл: разрушается, наконец, царство диавола и воцаряется Бог, изгоняющий бесов. Ибо слушай, что говорит далее.
21–26. Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение. Когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: «возвращусь в дом мой, откуда вышел». И, придя, находит его выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там. И бывает для человека того последнее хуже первого.
Прежде Моего пришествия, говорит, сатана был силен и «охранял» свой «дом», то есть господствовал над естеством человеческим твердо и безопасно. Но когда пришел Я, сильнейший его, тогда Я победил мир и все его оружие, на которое он надеялся, то есть все виды греха. Ибо грех есть оружие диавола, им-то он смело одолевал людей. Это все оружие его Я сокрушил, потому что во Мне не нашлось никакого греха (см. 1 Пет. 2, 22); с тех пор он ослабел.
Похищенное у него… То есть у людей, которые были как бы добычей диавола, Я исторг у него и поручаю каждого особому Ангелу, верному хранителю, чтобы вместо беса, у которого человек был во власти, управлял им Ангел.
И иначе. Какое может быть общение между Мною и веельзевулом? Мое дело – собирать рассеянных чад Божиих, а его дело состоит в том, что он расточает собранных. Как же вы заключаете обо Мне, что Я имею общение с сатаной? Поистине, такое помышление оттого у вас явилось, что вы ныне в большем общении с бесами. Нечистый дух жил в вас и прежде, когда вы служили идолам и убивали пророков. Потом, по-видимому, он вышел из вас. А ныне опять возвратился «в дом свой», то есть в ваши души, с семью духами, то есть многими (ибо число семь в Писании часто употребляется в значении «много»), и сделал для вас последнее хуже первого. Ибо тогда, когда вы служили идолам, вы убивали пророков, но еще не наносили явного оскорбления Сыну Божию, ради вас явившемуся во плоти. А ныне какая надежда на спасение, когда вы остаетесь при той же неблагодарности и дерзости и после того, как Сын воплотился и ради вас совершает чудеса?